Текст книги "Люблю мой 'Смит-Вессон'"

3

Так останься, любовь дорогая,

Сбежавшая так от меня.

Беги со всех ног, золотая,

Тебе не уйти от меня.

Автор неизвестен

При свете дня, опустив окно, Злыдень медленно полз в автомобиле мимо клуба, где правил бал Маленький Мальк. Ехал он на черном «BMW», ведь такая машина в этих краях в глаза не бросается.

Было позднее утро. Где-то поблизости жарили в масле лук с чесноком. Под мягким солнышком снег на улице превращался в серую кашу. Клуб Маленького Малька помещался в гигантском перестроенном складе у реки: фасад из тонированного стекла и слово "ДИВА" неоновыми огнями над входом. У дверей сейчас стоял большой грузовик доставки. Курчавый толстяк помогал водителю выгружать какие-то картонные коробки и ящики.

Объехав квартал, Злыдень вернулся – все еще на малой скорости и хмурясь, точно заблудился. На сей раз он мельком заметил круглолицего типа лет сорока в джинсах и консервативной рубашке с короткими рукавами. В нем Злыдень тут же узнал Малькольма Пономаря-младшего, среди друзей и подельников известного как Маленький Мальк. Злыдень никогда не встречался с Маленьким Мальком лично, но недавно видел его по телевизору: это была программа по сбору денег для "Солнечного Зайки Малькольма Пономаря", фонда выходного дня для больных детей, который Маленький Мальк учредил в память об отце.

Маленький Мальк дружески болтал с водителем, который протянул ему планшетку с бумагами и ручку. Курчавого толстяка нигде не было видно. Подняв глаза, Маленький Мальк заметил Злыдня. В его взгляде не было решительно никакого интереса. Через долю секунды он снова сосредоточился на накладной, где росчерком поставил подпись с таким видом, словно бросал копье.

Лучше шанса и не придумаешь. Сейчас улица была пуста, но еще двадцать секунд, и ситуация изменится. Водитель будет сидеть у себя в кабине, лениво проверяя дальнейший маршрут или посылая жене срочную "эсэмэску": "Сижу в кабине". Маленький Мальк скроется за дверью темного клуба.

В "ругере блэкхоук" за поясом Злыдня имелось шесть патронов сорок четвертого калибра. Два для Маленького Малька, один для водителя. Злыдень прикинул, что уйдет десять секунд, чтобы пересечь улицу, убить обоих, пристрелить первых идиотов, которые выбегут на шум, и исчезнуть.

Но что-то не складывалось. Злыдень работал один и неизменно полагался на инстинкт. Вот как ему удавалось проходить незамеченным в двери, чувствовать, когда можно с легкостью и беспрепятственно забрать чужую жизнь. Сейчас этот инстинкт, отлично откалиброванный инстинкт убийцы, советовал отступить.

Припарковав "BMW" возле Музея науки, он пешком вернулся в "Бар Мика Хакнолла". Зимнее солнце еще светило, но все равно не могло проникнуть во влажную тень у канала. Тем не менее Злыдень вызвал официантку и заказал кофе и пиццу, а после, подняв воротник плаща, стал ждать за столиком на террасе.

Злыдень изучил Манчестер, так его и не полюбив. Он знал его церкви и кладбища, жалкие скверы и вечно капающие своды.

Темный город. Темнее, чем круги под глазами у Майры Хиндли[5]5
  Хиндли Майра (1942 – 2002) – английская преступница, осужденная за убийства на сексуальной почве.


[Закрыть]. Его брусчатка забрызгана кровью сотен побоев. Как только признаешь, что Манчестер злобный бог, требующий жертвоприношений, сумеешь свободно убивать и скрываться. И город спрячет тебя, охранит и укроет под вонючими полами черного пальто, сколько бы ни выли, требуя твоей крови, сирены. Манчестер становился пригожее, но никаким бутикам и космополитичным кофейням мира не вытравить смрад этого места, нажившегося на крови и детском труде. Верно, младенцы уже не работают на его фабриках, во всяком случае, официально. Теперь их грабят, сбывают им наркоту, принуждают продавать свои задницы в трущобах Ардвика, Мосс-сайда и Гульма. Городской центр с его галереями и театрами и полными побрякушек витринами – все равно что электрокардиостимулятор при сдающем, больном сердце, оазис среднего класса посреди столетней пустоши темноты, невежества и нужды.

Пиццу и кофе принесла очаровательная блондинка, показавшая в ослепительной улыбке все свои зубы.

– А день-то все-таки выдался неплохой, – сказала она. – Приятного аппетита.

Злыдень угрюмо кивнул, отчего блондинка заволновалась и пролила кофе. Когда она ушла за новым, за соседний столик сели двое и, не обращая внимания на окружающее, углубились в меню. Злыдень рассматривал их несколько секунд, пока не понял, что один из них Маленький Мальк – просто теперь в теплой куртке. Его спутник оказался щуплым нервным типом в очках со стальной оправой.

Порасспрашивав, Злыдень уже кое-что узнал. Маленький Мальк действительно назначил награду в пятьдесят тысяч фунтов за информацию, которая бы привела к его поимке или гибели. Эта исключительная глупость внесла разлад в отношения Маленького Малька с Шефом. Лично став свидетелем учиненной Злыднем бойни, Шеф не желал призывать на головы "Пономарчиков" новые беды, ссорясь с ним. Такие ходили слухи, и Злыдень им верил.

В бытность свою главным киллером "Пономарчиков" Злыдень пришел к выводу, что Шеф – человек осторожный и вдумчивый.

Что до Маленького Малька, о нем Злыдень почти ничего не знал.

Худышка в очках пошел в бар делать заказ. Маленький Малые остался за столиком один, на губах у него играла легкая улыбка: он наблюдал за ссорой белки с голубем. Злыдень глазам своим не верил. Маленький Малые или невероятно храбр, или до безумия наивен: предложил награду за информацию, которая привела бы к поимке самого успешного киллера в Манчестере, а потом сидит при свете дня в общественном месте без всякой охраны и как будто никакой опасности не чувствует.

Достав "ругер", Злыдень снял его с предохранителя. Потом поднял на уровень стола и невозмутимо прицелился в голову Маленькому Мальку. Он не испытывал решительно ничего, когда его палец лег на спусковой крючок. Такому дураку еще повезет, что умер по-человечески. Нельзя назначать деньги за голову Верховного Палача и считать, что доживешь до старости.

Мысленно Злыдень уже совершил казнь. Он услышал, как оглушительно рявкнул "ругер" – всегда громче, чем ожидаешь. Он увидел, как голова Маленького Малька раскололась точно арбуз, и в воздух взметнулся яркий фонтан мозгов и крови. Одна пуля для Маленького Малька, одна – для его спутника, когда он выбежит посмотреть, что происходит. Одна для официантки, видевшей лицо убийцы.

И все же Злыдень мешкал.

Белка подскочила к голубю, выхватила у него из клюва корку и была такова. Запрокинув голову, Маленький Мальк расхохотался. Из бара вышел его спутник, и Злыдень убрал пушку подальше – как раз в тот момент, когда Маленький Мальк с улыбкой повернулся к нему:

– Видели? Видели эту чертову белку? Она уже минут пять за горбушкой охотилась!

Злыдень улыбнулся в ответ. Маленький Мальк оказался более мягкой, не столь гадостной версией собственного отца. Лет ему было чуть за сорок. Зубы залеченные и с коронками, редеющие волосы зачесаны назад в неубедительной попытке скрыть лысину. Хотя сложением Маленький Мальк походил на своего бочкообразного папашу, лицо у него было мягче и почему-то невиннее. Он отвернулся к своему спутнику, который принес пиво в высоких стаканах. Чокнувшись с ним, Маленький Мальк отпил.

Вернув пистолет за пояс, Злыдень медленно и молча съел свою пиццу, уже планируя следующий шаг.

* * *

Жил Злыдень там, где никто не подумал его искать: у милой старушки на тенистой улочке в Сейле. Его домохозяйку звали миссис Мэри Мунли. Она была глуховата и страдала артритом, а потому никогда не поднималась наверх. Весь второй этаж был в распоряжении Злыдня.

Миссис Мунли любила общество, поэтому Злыдень играл с ней в карты. Он называл ее миссис Мунли, а она его – Виктором. Все имена, которые брал себе Злыдень, так или иначе были связаны с литературой ужасов: Виктором звали доктора Франкенштейна. С позволения миссис Мунли Злыдень пользовался инструментами в мастерской ее покойного мужа. Взамен он возил ее по вторникам на физиотерапию, а после – в супермаркет закупать на неделю продукты.

Миссис Мунли пребывала в уверенности, что Злыдень работает на какую-то охранную фирму, стережет здания и людей и выезжает по первому требованию – отсюда его непредсказуемые отлучки и странные часы работы. Иногда он вообще не возвращался ночевать. Спала она крепко и редко замечала его ночные приезды и исчезновения. Она и соседки считали Виктора тихим, даже таинственным, но в общем и целом приятным жильцом.

Когда Злыдень бывал дома, миссис Мунли любила ему готовить. Что-нибудь простое и сытное, вроде картофельной запеканки с мясом. Как раз такую она приготовила, когда он приехал, так и не пристрелив Маленького Малька. Они вместе поели: Злыдень и милая старушка за столиком в крошечной столовой. У Злыдня тарелка была огромная, с верхом, у миссис Мунли – детская порция на блюдечке. На книжном шкафу у окна стояли фотографии внуков, которых она никогда не видела. Ее сын и дочь жили в Австралии.

– Вам надо обзавестись девушкой, Виктор, – сказала миссис Мунли. – Вы же такой представительный молодой человек. Сколько вам лет?

Злыдень глянул на нее холодно, но она как будто не заметила.

– Тридцать четыре, – сказал он, помолчав.

– Тридцать четыре, – прочтя по губам, повторила старушка. – Еще не старый. Но уже и не молодой. Вам бы следовало остепениться.

– Я так и не нашел подходящей женщины, – признался Злыдень.

Вскипел чайник. Старушка зашаркала на кухню.

– А какую девушку вы ищете? – крикнула она.

– Женщину, которая знает, когда лежать тихо и когда заткнуться, – ответил он, зная, что она его не слышит.

– Что-что? – переспросила миссис Мунли из кухни.

– Честную женщину, которая не станет делать вид, будто все знает лучше меня. Мудрую женщину, у которой, когда я от нее устану, хватит такта уйти до того, как мне придется ударить ее лопатой и закопать в одиноком месте.

– Нет смысла, Виктор, – крикнула в ответ миссис Мунли. – Ни слова не разберу.

* * *

В одиннадцать вечера Злыдень поехал в Манчестер. Припарковав машину в дальнем конце Уотер-стрит, он выдавил немного пенки для бритья на номера. Потом надел вязаную шапочку и лыжные очки и пешком вернулся к клубу Маленького Малька. В дверях ошивались двое вышибал. За спинами у них монотонно ухала танцевальная музыка. Один из вышибал оказался курчавым толстяком, которого Злыдень уже видел раньше. Второй – маленьким, похожим на терьера шотландцем с распухшими костяшками пальцев и безобразно сплющенной физиономией.

– Куда это ты собрался? – спросил Терьер, выставляя ладонь, так чтобы Злыдень на нее наткнулся.

– В клуб.

– Только не в таком виде, – сказал толстяк, быстро бросив взгляд в обе стороны улицы.

– Но эти очки стоят больше твоего костюма, – запротестовал Злыдень.

Терьер указал на табличку:

– Видел? "Дресс-код: вечерний неформальный". И на тебе явно не смокинг. А теперь вали отсюда, пока я тебе ноги не переломал.

– Но меня пригласил сам Маленький Мальк, – возразил Злыдень.

Вышибалы обменялись ухмылками.

– Маленький Мальк, да? Никто тебя не приглашал, – сказал Терьер. – Делай что сказано, пока зубы на месте.

– Надеюсь, вы понимаете, что вам положено обращаться ко мне "сэр"?

– Как, мать твою? – переспросил толстяк.

– Я потенциальный клиент. Даже если вы отказываетесь меня впустить, вам все равно полагается обращаться ко мне "сэр".

– Знаешь, что я больше всего люблю в кастетах? – спросил в пустоту Терьер. – Треск, с которым они проламывают кому-то башку.

– М-да, – согласился толстяк. – Сладкая музычка.

– Это нечестно, – сказал Злыдень, обращаясь к Терьеру. – Я ведь много отдаю на вашу благотворительность, знаете ли.

– Какая еще к черту благотворительность?

– Милосердное общество в пользу маленьких шотландцев-паралитиков имени Джимми Крэнки[6]6
  Отсылка на английскую актрису Дженнет Таф, выступавшую под псевдонимом Джимми Крэнки, чью карьеру прервало неудачное падение во время спектакля «Джек и бобовое зернышко», где она играла брата Джека Джимми.


[Закрыть].

Не успел Злыдень договорить, как Терьер замахнулся, метя ему прямо в лицо. Отступив на шаг, Злыдень перехватил его запястье и сдернул с крыльца. И пока Терьер пытался вырваться, дал прямо в зубы. Терьер рухнул, мотая головой, словно что-то отрицал или никак не мог поверить.

Тут перешел в наступление толстяк, застав Злыдня врасплох на удивление быстрым правым в живот. Повторный удар Злыдень блокировал и врезал толстяку точно в центр рассерженной красной морды. Потеряв равновесие, толстяк оступился и, ловя ртом воздух, приземлился на спину.

Повернувшись, Злыдень пошел прочь. Изрыгая проклятия и осколки зубов, Терьер бросился следом. Оглянувшись, Злыдень увидел, как в правой руке у него что-то блеснуло. Неспешно, не обращая внимания на приближающееся такси, Злыдень расстегнул куртку, достал "ругер блэкхоук", прицелился в землю перед шотландцем и выстрелил. Терьер набежал прямо на пулю, которая прошила ему подъем правой ступни.

Взревев от боли и ярости, Терьер оступился на бордюре и приземлился прямо под колеса такси. От капота его отбросило на мостовую. Таксист притормозил, машину занесло, и она еще раз переехала упавшего.

Пассажирка такси завопила. Злыдень бодро шел прочь – отступив в сторону, чтобы не столкнуться с двумя подростками, пронесшимися мимо в непреодолимом желании посмотреть на пострадавшего. По тому, как они бежали, можно было подумать, никогда не видели несчастного случая.

4

Но если я тебе нужен, если ты ищешь меня,

Кто ждет за ужасной дверью, если не призрачный я?

Гарольд Монро (1879-1932). «Ужасная дверь»

В две минуты девятого крупный мужчина с меланхоличным лошадиным лицом поднял тяжелые веки. Каждую ночь во сне он превращался в Джона Ставри, греческого мальчишку-иммигранта. Но наяву всегда оставался Шефом, главарем «Пономарчиков», самой могущественной банды Манчестера.

Он лежал в спальне Малькольма Пономаря, в большом удобном доме Малькольма Пономаря в Кнутсфорде. Как всегда, Шеф спал один, его длинное крупнокостное тело заполняло двуспальную кровать. В дверь постучали. Потом она открылась и вошел Философ, один из самых верных людей Шефа. Философ принес Шефу завтрак: апельсиновый сок, овсянку, чай, масло и тосты. Обычно Философ оставлял поднос на прикроватной тумбочке, но сегодня помешкал.

– Вчера вечером в клубе была заварушка. – У Философа был неожиданный для крупного мужчины голос, высокий и гнусавый. – Кое-кого подстрелили.

– Кого? – Во взгляде Шефа безошибочно читалась надежда.

– Не Маленького Малька. Гарри Терьера.

– Он мертв?

– Нет, но джигу уже никогда не станцует. – Философ рассмеялся собственной шутке, и Шеф воззрился на него строго.

– Стрелявшего поймали?

– Сбежал, мать его.

– Значит, к Маленькому Мальку это отношения не имеет.

– Скорее всего нет. Я бы предположил, это был просто пьянчуга, надравшийся на выходные.

Помешивая чай, Шеф улыбнулся. Ему нравилось, как Философ говорит. Как он произносит "скорее всего нет", подразумевая "хрен его знает". Это создавало впечатление (во всяком случае, на взгляд Шефа), что он собрал вокруг себя отборные кадры.

– Вопрос времени, – сказал Шеф. – Рано или поздно кто-нибудь парня пришил бы. От него жди беды.

Философ задумчиво почесал задницу.

– Конфуций сказал: "Кто водится с дрочками, тому рано или поздно малафья в глаз попадет". – Подождал смеха, которого так и не последовало, и добавил: – А жаль.

– Чего жаль? – поднял на него глаза Шеф.

– Так. – Философ пожал плечами. – Просто всякий раз, когда я с девчонкой иду в клуб, Мальк хорошо нас встречает. Не пресмыкается, задницу не лижет. Думаю, он правда нам рад.

Шеф кивнул.

– Теперь и ты понимаешь, что я чувствую. Я знал его всю его жизнь. Он играл в "грязного доктора" с моими собственными дочками.

– Но скажу тебе одно. Элтон Джон из него никудышный.

– Но нельзя же пришить парня только за то, что он фальшивит.

– Все, кого я знаю, говорят, что он симпатяга.

– Плевать мне, – рявкнул Шеф. – Не на симпатягах бизнес строится. Особенно наш бизнес. Я ведь про то, что он даже не позволяет хранить в клубе воровку. У него там огромный чердак пустует. Но нет, он, видите ли, считает, что если у него найдут краденое, Мадонна не согласится там выступать.

– Мадонна в любом случае не согласится там спеть, черт побери.

– Попытайся объяснить это Маленькому Мальку.

– Кто-нибудь уж точно его пришьет. Помяни мое слово.

– Ага. Только не хотелось бы, чтобы это был я. Хотя бы ради его отца. Как-никак я перед ним в долгу.

Философ едва заметно кивнул, а про себя подумал: "Но ты же убил отца Маленького Малька, босс. Это все знают. Ты его поджег. А потом застрелил, черт побери".

Дом Малькольма Пономаря всегда был сердцем операций "Пономарчиков". Внезапное исчезновение Пономаря-старшего ничего тут не изменило. Хотя у Шефа был собственный дом в Хайде, где обитали его обидчивая жена и чурающийся работы сын, он редко туда ездил. Теперь, когда он стал единовластным главой "Пономарчиков", казалось только правильным спать в кровати Пономаря. Как каннибал, который пожирает своего врага в надежде поглотить его дух, так и Шеф верил, что спанье в постели Пономаря и обеды за его столом дадут ему силу и власть предшественника.

Пока выходило только следующее. Шеф собрал около себя новый круг "служек" в замену тех, кого укокошил Злыдень. Выручка шла в гору. Поскольку Шеф был не столь упрям, как его предшественник, отношения с полицией Большого Манчестера у него были сердечнее. За небольшой процент Клайв Босворт, новый главный констебль[7]7
  начальник полиции графства, города.


[Закрыть], позволял Шефу вволю торговать наркотиками, порнографией и девками. Босворт не любил одного – пушек, поэтому Шеф их не продавал. Выходило полюбовное, цивилизованное соглашение.

Единственной тиной в плавательном бассейне Шефа был Маленький Мальк. А единственным хищником, единственным, кого Шеф боялся, – Злыдень.

Но Шеф уже некоторое время не думал о Злыдне. Во всяком случае, до того утра, когда Брайан Эдварде не принес в его кабинет конверт из плотной коричневой бумаги.

Имя Брайана, обаятельного, но бесчестного прохвоста из Рушольма, когда-то значилось в списке жертв Малькольма Пономаря. Но после смерти главаря Шеф объявил всеобщую амнистию. Отчасти потому, что убийства вредят бизнесу, но главным образом потому, что Злыдень перебил его лучших людей.

Это обернулось удачей для Брайана, которого в одночасье повысили, допустив во внутренний круг, а семьдесят фунтов, которые он украл из дома Малькольма Пономаря, отошли в область преданий. Шеф не преминул предупредить Брайана, что воровство по мелочам приводит к утрате яиц. И Брайан силился оправдать оказанное ему доверие. Тренировочные штаны и толстовки со слоганами команды "Манчестер-сити" отошли в прошлое. Теперь он носил сшитые на заказ костюмы и кремовые шелковые рубашки с Кингс-стрит.

– Я кое-что узнал, босс.

Шеф, который как раз просматривал в он-лайне свои оффшорные счета, рассердился, что его отрывают. Резко вскинув голову, он безмолвно предложил Брайану удивить его чем-нибудь. Брайан же открыл конверт и достал оттуда стопку переплетенных стандартных писчих страниц.

На верхнем листе красовалось отпечатанное на машинке слово:

ГАНГЧЕСТЕР

– Что это? – Шеф отпихнул от себя рукопись, чтобы показать, мол, чем бы она ни являлась, это была всего лишь кучка презренного дерьма.

– Хренов как оно там? Телесценарий.

– Сам вижу. Я-то тут при чем?

– Глаза разуйте.

– Что ты сказал?!

– Ох, извините, босс. С языка сорвалось. Но посмотрите. Только посмотрите, кто, черт побери, это написал.

Настороженно, будто боялся, что со шрифта ему в глаз брызнет фонтанчик серной кислоты, Шеф прочел имя на титульном листе:

УИЛЬЯМ ДАЙ

Шефу понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, кто это. Билли Дай! Тут он содрогнулся от отвращения, точно по невнимательности надкусил сандвич с собачьим дерьмом. Ведь из-за этого языкастого стервеца и начались все беды два года назад.

– Телевидение? – переспросил Шеф. – Я думал, он пишет книги. Книги, которые никто не читает.

– Расширяет свою деятельность, – блеснул умными словами Брайан. – Теперь он будет писать телесериал, который никто, мать его, смотреть не станет.

– И что, кто-то действительно намерен это снимать?

– Похоже на то.

– Кто?

– Ларри Крем ни больше ни меньше.

– Кто такой Ларри Крем?

– Хрен его знает, – сокрушенно признал Брайан. – Но Шонаг считает, что он большая шишка на телевидении.

– Кто такая, черт побери, Шонаг?

– Актриска, которую я имею по вторникам. Сладкая штучка. Играет Дориту Грин в "Улице Коронации". Ну помните, Дорита из бара? Это Шонаг дала мне почитать сценарий.

– Брайан. – Шеф откинулся на спинку стула, чтобы изучить тощего прохвоста по ту сторону стола.

– Ну?

– Меня нисколько не интересует, кого или почему ты имеешь. Мне плевать, жеребец ты или девственник. Да хоть всю жизнь проведи, дроча в помойное ведро.

Брайан не то хохотнул, не то охнул от удивления.

– Для меня важна только твоя верность. Так почему ты тратишь мое время на эту хрень?

– Поверьте, не без причины, босс, – самоуверенно отозвался Брайан. – Ведь эта хрень, которую написал Билли Дай, – про гангстеров Манчестера. Про нас, понимаете? Не знаю, как вы, а мне кажется, что просто наглость снимать про нас сериал, а нас в него не пригласить.

Над этим Шеф задумался. Пальцы сплелись у него на груди. Большие поглаживали друг друга, как шмары в тюряге.

– Им следовало с нами проконсультироваться, – признал он. – Тут сомнений нет. Они не выказали уважения.

Брайан подавил усмешку. Шеф был крутым главарем, и мало кто посмел бы его разозлить. Но его пунктик на сицилианской чести служил постоянным источником веселья для его людей, ведь все до одного знали, что родители Шефа были иммигрантами из Греции, владельцами грязной забегаловки в Хейзел-гроув возле Стокпорта. И даже не приличной забегаловки, а той, в которой подают тепловатый чай, где на поверхности плавает перхоть.

– Как это случилось? – нахмурился Шеф. – Вот чего я не понимаю. То он писал второсортную дрянь, которую никто не читал, а теперь вдруг его взяли на телевидение.

– Как я слышал, Дай написал книжонку про гангстеров, которую никто не хотел публиковать. Его агент послал ее на хренову студию "Гранада", а там решили, что получится неплохой сериал. Во всяком случае, так мне сказала Шонаг.

– Заткнешься ты наконец со своей хреновой Шонаг?

– Извините. Ну так и что вы сделаете? – спросил Брайан. – Хотите, чтобы Дайя разукрасили?

– Нет.

– Может, мне отпилить у лошади голову и спрятать у него в кровати?

– Разве он держит лошадей?

– Сомневаюсь.

– Тогда какой в этом смысл?

– Просто шучу, босс. – Брайан улыбнулся до ушей, показывая, как правильно реагировать на шутку.

– Забудь про Дайя. О нем уже позаботились. А вот с тем типом, как его там?.. С Кремом надо поговорить.

– О чем?

– О том, хочет ли он делать с нами дела или желает провести остаток жизни в инвалидном кресле. – Взяв со стола рукопись, Шеф лениво ее перелистнул. – О чем сценарий?

Брайан поглядел на него изумленно.

– А мне откуда знать?

– Так прочти.

Шеф швырнул рукопись через стол.

– Легко вам говорить. Тут же семьдесят долбаных страниц.

– Насколько я понимаю, ты умеешь читать?

– Конечно, умею, черт побери. Просто так уж вышло, что я ненавижу хреново чтиво. Отдайте Философу. Он читает настоящие книги. Я его подловил.

– Сволочь ты ленивая, Брайан. Бери его домой. Сейчас же.

– О черт! Ну зачем вы так со мной, босс? Я за всю жизнь ничего длиннее этикетки на пивной бутылке не прочитал.

– Вот именно. Ты практически безграмотен.

– Вы хотите сказать, что я урод?

– Мне тут умные люди нужны. Ум. Культура. Понимаешь? Я хочу, чтобы эта организация стала шиковой.

– О'кей. Но окажете нам услугу, а, босс? Подкиньте "капусты" до получки? Я совсем на мели.

Ворча себе под нос, Шеф шлепнул сорок соверенов в протянутую руку Брайана. "Шиковой?" Как же, держи карман шире!

* * *

На следующее утро никто на дверях клуба не стоял. Злыдень, облаченный в костюм, в котором явился на свадьбу Билли Дайя, переступил порог и через фойе вошел в помещение клуба. На грифельной доске снаружи кто-то написал: «Седня один только рас: Куки Ля Грас». Куки Ля Грас был известным манчестерским трансвеститом. На сцене Маленький Мальк с микрофоном в руке репетировал идиотскую трескотню:

– Дамы и господа... из самого Малого Ливерпуля, что у Болтона... сенсационная, нецензурная, первая леди Манчестера... Я сказал леди? Леди и джентльмены, поприветствуем неподражаемую Куки Ля Грас!

Уборщица, чья-то измотанная мамаша из Левенсгульма, протирала за мизерную зарплату барную стойку. Скучающий старый придурок за ударными выбил туш.

Маленький Мальк поморщился.

– Что это за хрень, Питер?

Без спешки, тяня время, Злыдень сел на табурет.

– А мне показалось, неплохо, – пожал плечами барабанщик.

– Словно старикашка ветры пустил, – сказал Маленький Мальк. – Давай снова... Поприветствуем Куки Ля Грас!

Маленький Мальк ждал. И барабанщик тоже.

– Чего ты ждешь? – окрысился Маленький Мальк.

– Не знаю.

– Я же только что произнес ключевую фразу!

– Когда?

– Сказал "Поприветствуем Куки Ля Грас".

На сей раз барабанщик выдал четыре небрежных такта.

– А это что значит?

– Похоже на поезд.

– Какое отношение поезд имеет к трансвеститу из Болтона!

– Да.

– Что "да"? – взорвался Маленький Мальк. – Я что, вопрос тебе задал?

– Нет.

– Тогда почему ты сказал "да"?

– Показалось, что к месту, – ответил барабанщик.

– К какому месту, мать твою? – Маленький Мальк закрыл лицо руками. – Послушай. Мне нужна только барабанная дробь. Ты ведь можешь выбить дробь, правда?

Ударник изобразил отменную барабанную дробь.

– Молодец. Теперь попытайся сделать это, когда я скажу: "Поприветствуем Куки Ля Грас".

Снова барабанная дробь.

– Зачем тут туш? – взмолился Маленький Мальк.

– Ты же сказал, я должен его выбить, когда ты произнесешь "Куки Ля Грас".

– Нет! Нет! – Маленький Мальк в отчаянии пнул сцену. – Не это ключевая фраза! Это я тебе говорил, какая у тебя ключевая фраза!

– А мне откуда, черт побери, было знать? – посетовал ударник.

– Господи Иисусе! Перерыв, мать твою! – вздохнул Маленький Мальк, возвращая микрофон на стойку и спускаясь со сцены.

Встав с табурета, Злыдень подождал, когда Маленький Мальк пройдет мимо.

– Мистер Пономарь?

– А вы еще кто? – повернулся к нему Маленький Мальк.

– Э-э-э... Прошу прощения, сэр, я слышал, вам нужен вышибала на дверях.

– Вот как? – Маленький Мальк смерил Злыдня взглядом. – Урод пройдошистый. Да, нужен, черт побери. Ты чего-то стоишь?

– Работал раньше на Томми Дина в Лидсе. – Злыдень протянул поддельные рекомендации.

– Абрахам Стокер, – прочел, прищурясь, Маленький Мальк. – Так тебя зовут?

– Да, мистер Пономарь.

– Ты чист, Стокер? Я потому спрашиваю, что сидевшие мне не нужны. Попробуй я такого нанять, меня закроют.

– С тех пор как был ребенком, ничего.

– Э-э-э... нет. Извини. – Маленький Мальк протянул письмо назад. – Когда я говорю "чист", я и имею в виду кристально чист.

Он отвернулся, показывая, что разговор окончен.

– Ваш папа дал бы мне шанс, – сказал Злыдень.

Маленький Мальк резко обернулся, прищурившиеся глаза налились ядом.

– Что? Что ты сказал?

– Я однажды встречался с вашим папой. На стадионе на Мейн-роуд. Когда я был ребенком, мужик, у которого я мыл машины, дал мне разок свой пропуск в директорскую ложу. Там я познакомился с вашим отцом. Потрясающий был человек. Весь день покупал мне кока-колу, по-настоящему за мной присматривал. Он видел, я всего лишь пацан, но отнесся ко мне с душой. Поэтому да, думаю, он дал бы мне шанс.

– Ах вот как. Ты так думаешь?

– Да, сэр.

Достав пачку "ротманс", Маленький Мальк сунул в рот сигарету и порылся по карманам в поисках зажигалки. Злыдень достал серебряную зажигалку "харлей дэвидсон" и поднес ему огонек. Маленький Мальк кивнул в знак благодарности, затянулся и уставился куда-то в угол.

– А ты скользкий тип, надо отдать тебе должное. – Отступив на шаг, Маленький Мальк искоса оглядел Злыдня. – И тебе очень нужна работа, да?

– Да, сэр.

Маленький Мальк скептически кивнул.

– Стоять в дверях и спорить с пьяными придурками, которые хотят знать, почему им нельзя войти, когда у них грязные подштанники на хреновых головах?

– Совершенно верно.

– Ты понимаешь, что это всего пятерка в час? Никаких выплат по болезни, никакой страховки, никакого оплачиваемого отпуска?

– Мне все равно. Я хочу работать, мистер Пономарь.

– Ладно. Сегодня в восемь. Но только потому, что я в отчаянном положении, черт побери. Понял? У тебя испытательный срок. Если опоздаешь – уволен. Если кто-то собьет тебя с ног – уволен. Если затеешь ссору или обругаешь посетителя, даже хама, – выставлю за дверь.

– Спасибо, мистер Пономарь.

– И никакого оружия. Если поймаю тебя с ножом или пушкой, выставлю к чертям собачьим. Ясно, Абра-как-там-тебя?

– Абсолютно, мистер Пономарь.

* * *

Первый вечер Злыдня в «Диве» прошел без приключений. На дверях он работал с чернокожим парнишкой по имени Брэндо, угрюмым бодибилдером с отвратительным характером. Около одиннадцати подвалила толпа ливерпульцев. У двоих юнцов лет двадцати не нашлось билетов. Обращаясь к ним вежливо и мягко, Брэндо спокойно объяснил, что им ходу нет. Злыдень стоял в сторонке, заинтересованно наблюдая, как справится парнишка. Один ливерпулец заявил, что отказ Брэндо их впустить никак не связан с отсутствием билетов, а лишь с тем, что они приехали с того берега реки Мерси.

– Думаешь, мы не смогли бы купить пару сраных билетов, если бы захотели?

– Тогда почему же не купили?

– Вечно вы, манчестерские гады, нос задираете.

Брэндо разыграл изумление.

– Вы имеете в виду, что я сказал, будто вы спите в мусорном ведре?

– Что ты сказал, мать твою?

– Я не намекал, что вы едите тараканов с пола.

Ливерпулец неосмотрительно и неумело замахнулся.

Пока его рука была вытянута, Брэндо ему врезал. С виду удар был так себе, но эффект произвел впечатляющий. Жертва замерла, глаза у нее закатились. Ливерпулец несколько раз открыл и закрыл рот, точно рыбка-гупия, потом засеменил сужающимися кругами, пока наконец не повалился наземь.

Приятель поднял его, изрыгая угрозы:

– Вы об этом еще пожалеете, сволочи. У нас крутые кореши и большие связи.

– Ага. Крутые яйца и связи в сортире.

Когда ливерпульцы отчалили и все снова утихло, Злыдень спросил Брэндо, где он научился драться.

– Меня испортил телик.

– Меня тоже.

– Телик уничтожает нашу культуру. Всегда так было. Разные там средневековые палачи, причинявшие невыразимые мучения миллионам... Как по-твоему, они были самоучками? Нет и нет. Все свои штучки они почерпнули из телика. То же самое Гитлер. И Чингисхан. Ни один из этих гадов мухи бы не обидел, если бы не телик.

– Согласен. Так почему ты работаешь вышибалой?

– Я законченный неудачник, – пожал плечами Брэндо, развернул пластинку жвачки и, сунув ее в рот, начал задумчиво жевать. – А у тебя какое извинение?

Злыдень на него только посмотрел.

– Если честно, я только что из каталажки. Полгода за кражу со взломом. Можешь в такое поверить?