Текст книги "Щит судьбы"

– И у тебя еще есть кушаны, – напомнил Холкар.

– Шестьсот человек, – согласился Кунгас. – Большинство – из моего клана. Они ушли от малва, как только услышали, что я сменил хозяина. Но треть из других кланов. Это странно.

Холкар внимательно рассматривал мощную фигуру стоявшего у окна Кунгаса. Сейчас Кунгас не мог видеть его внимательных глаз. Лицо Холкара стало мягче.

Он полюбил Кунгаса, как любил очень немногих людей в своей жизни.

Конечно, Велисария, который освободил его из рабства и вдохнул новую жизнь в его душу. Своего сына, который сейчас находился в рабстве где-то на территории Индии, как и все остальные члены разбросанной семьи Холкара. Рао, национального героя маратхи, которого идеализировал всю жизнь. Давно убитого брата – в битве против малва. И очень немногих других.

Но Кунгас занимал особое место в этом коротком списке. Они с Холкаром были товарищами по оружию, имели общую цель; их жизни оказались вплавлены в судьбу молодой императрицы. Они стали близкими друзьями, двое мужчин, которые при других обстоятельствах никогда не только не сошлись бы, но и не встретились.

Дададжи Холкар в недавнем прошлом был рабом и вообще происходил из одной из низших каст. Писарь по профессии, ученый по призванию. К жизни он подходил философски, но в его мягкой и доброй душе имелся железный стержень.

Кунгас в недавнем прошлом служил наемником у малва, родился он кушанским вассалом, всегда был солдатом. На мир смотрел так же прагматично, как тигр, а его огрубевшая душа во многом напоминала железную маску, которую и представляло собой его лицо.

Один из них теперь стал императорским советником, нет, даже больше. Шакунтала назвала Холкара пешвой Андхры-В-Изгнании, или премьером людей, пытающихся сбросить цепи малва. Второй, Кунгас, стал ее главным телохранителем, а также одним из важнейших военачальников.

Душа самой девушки была чем-то вроде магнита для подобных людей. Этот магнит притянул и других в течение месяцев ссылки в Мангалуру. Людей, как Шахджи и Кондев, командующих конницей, и их последователей – всадников из народности маратхи, которые горели желанием нанести удар по малва.

Кончено, большинство этих людей относились к народности маратхи, как и сам Холкар. Но не все. Ни в коем случае. Люди прибывали со всего субконтинента, как только узнавали, что старейшая династия Индии не прекратила своего существования и готова сражаться с малва. Это были воины – по большей части, но не только. К ним присоединилось много простых людей, которые захотели стать воинами – из многих народностей, подчиненных малва. В их небольшой армии, формируемой в лагерях беженцев в Мангалуру, оказались крестьяне-бенгальцы. Немного, но оказались. И бихарцы, и гуджаратцы.

Пришли и священники, проповедующие индуизм. Садху, как Биндусара, которые были готовы бросить вызов жрецам Махаведы, служащим малва и их вере. И буддийские монахи, и джайны, которые искали убежища у последней представительницы династии Сатаваханы, которая всегда лояльно относилась к различным вероисповеданиям.

За несколько месяцев пребывания в Мангалуру двор Шакунталы стал заметным явлением. Если судить по традиционным стандартам, он был очень скромным, а если по сути – великолепным.

Но из всех присоединившихся к ним людей Холкар больше всего ценил один сорт.

Власть малва держалась на четырех столпах.

Во-первых, и это было главным, их монополии на порох и, во-вторых, варварах-йетайцах.

Холкар намеревался украсть первое или получить порох от римлян. Что касается второго – смерть йетайцам!

Были еще два столпа. Солдаты, составлявшие истинную элиту армии малва, – раджпуты и кушаны.

Никто из раджпутов не присоединился к императрице в изгнании. Холкар очень удивился бы, если бы это произошло. Раджпуты поклялись в верности империи малва, а для них честь была священной.

Тем не менее у него оставалась надежда. Может, когда-нибудь… Кто знает?

Но кушаны – о, это совсем другое дело. Непоколебимые, стойкие люди эти кушаны. Но у них нет свойственного раджпутам утрированного понимания чести и преданности. Кушаны когда-то сами были великим народом, покорителями и правителями Средней Азии и Северной Индии. Но те времена давно миновали. Персия завоевала половину их империи, а вторая пала под йетайцами. Теперь уже на протяжении нескольких столетий кушаны были просто чьими-то вассалами. Их ценили за воинскую мощь, навыки ведения боя, но во всем остальном относились с презрением и пренебрежением. Их преданность малва, как часто думал Дададжи, во многом напоминала лицо Кунгаса. Для внешнего мира – железо, но все равно маска – после того, как все сказано и сделано.

Голос Кунгаса прервал его размышления.

– Странно, – повторил Кунгас и отвернулся от окна. – Мы начали с тридцати человек. Моих непосредственных подчиненных. Я предполагал, что к нам присоединится кто-то из моего клана, поскольку я занимаю достаточно высокое положение в нем. Но другие…

Холкар покачал головой.

– А я совсем не считаю это странным, друг мой, – сказал он. Холкар вытянул вперед руку и ткнул указательным пальцем в грудь Кунгаса. Ощущение было такое, словно палец уткнулся то ли в панцирь, то ли в броню.

– Где-то внутри твоей скептической души все еще живут буддийские наставления.

На губах Кунгаса мелькнула улыбка.

– Сомневаюсь, Дададжи. Что хорошего нам сделал Будда, когда йетайцы грабили Пешавар? Где он был, когда малва надели на нас ярмо?

– Они все еще живы, – повторил пешва. – Не веришь? Подумай о тех кушанах, которые присоединились. Из других кланов. Что привело их сюда, Кунгас?

Кушан отвернулся. Холкар продолжал говорить:

– Я тебе объясню, скептик. Их сюда привела память. Память о Пешаваре. И Беграме, и Далверзине, и Халчаяне, и всех других великих городах, находившихся во власти кушанов. Память об императоре Виме и его гигантской ирригационной системе, которая сделала пустыню зеленой. Память о Канишке Великом, распространившем буддизм на территории Азии. – Кунгас покачал головой.

– Все ушло! Такова природа вещей. Все приходит и уходит. – Дададжи взял Кунгаса за руку и повел его из залитой кровью комнаты, где кружили мухи.

– Да, люди уходят. А затем возвращаются. Или, по крайней мере, их дети, вдохновленные древней памятью.

Кунгас раздраженно сбросил руку Холкара. Теперь они находились в узком коридоре, направляясь к шатающейся лестнице, по которой предстояло спуститься на улицу.

– Хватит этих глупостей, – приказал он. – Я – человек, живущий в настоящем. Да, я надеюсь увидеть то будущее, какое хочу. Но не надо вспоминать прошлое. Расскажи мне о планах Рао. Как он собирается действовать в Деогхаре? Если он и возьмет город, ему одному не удержать его больше года. Даже Деогхар не такая великая крепость. Она не выстоит против пушек, которыми Венандакатра будет осаждать город. Рао потребуется усиление. А нам каким-то образом потребуется поставлять туда припасы. Постоянно. Как? И нам нужны наши собственные пушки. Где мы их возьмем? У римлян?

Он остановился и внимательно посмотрел на Холкара.

– Ха! У них своих проблем полно. Вскоре Велисарий отправится в Персию. Ты это знаешь не хуже меня. Конечно, это поможет. Очень поможет. Малва не смогут высвободить силы, занятые на персидском фронте, когда на том же фронте сражается Велисарий. Но у Венандакатры есть в Декане собственная мощная армия.

Кунгас пошел дальше, с грохотом спускаясь по лестнице.

– Ну так скажи мне, философ: где мы возьмем пушки? – бросил он через плечо.

Дададжи не стал отвечать, пока они оба не оказались на улице. Там он выдохнул воздух, потом сделал глубокий вдох, пытаясь очистить ноздри от запаха смерти.

– Часть украдем у малва, – заявил он с улыбкой. – А что касается остальных… Их обеспечит Велисарий.

Кунгас слегка сдвинул брови. На лице другого человека в таком случае появилось бы хмурое выражение. Но разве железная маска умеет хмуриться?

– Он в тысячах миль отсюда, Дададжи!

Теперь Холкар улыбался спокойно и безмятежно. На мгновение он напомнил Кунгасу статую Будды.

– Он найдет способ, скептик. Поверь мне. Во-первых, Велисарий организовал наше восстание. Запустил его. Придал ему ускорение. Он о нас не забудет. Не сомневайся в этом.

Кунгас изобразил подобие пожимания плечами и направился вслед за удаляющейся фигуркой императрицы. Холкар остался стоять, глядя ему вслед.

– Положись на меня в этом деле, друг мой, – прошептал он. – Я уверен в пяти вещах. Малва падет, моя императрица восстановит Андхру. Пешавар снова поднимется. Велисарий нас не предаст. А я…

На глаза навернулись слезы. Он не мог произнести эти слова вслух.

«А я найду жену и детей. Независимо от того, как разбросали их эти звери малва, я их найду».

Глава 6

– Я не возьму Маврикия с собой в Египет, Велисарий. Не возьму! Так что хватит об этом. И не возьму Валентина с Анастасием. Я отказываюсь!

Велисарий с минуту смотрел на жену, потом выдохнул воздух, откинулся на спинку стула и в гневе уставился на Антонину.

– Ты не понимаешь, какая тебе угрожает опасность, женщина! Тебе нужен лучший военный советник в мире. И самые лучшие телохранители.

Видя упрямое выражение на лице жены и то, как она сжала кулаки на разделявшем их столе, Велисарий в гневе оглядел зал, в котором они сидели. Его горящие глаза прошлись по мозаикам, Украшавшим стены их небольшого дворца, входившего в имперский комплекс, но на самом деле не видели их. Потом его взгляд на мгновение остановился на небольшой статуе, установленной на пьедестале в углу.

– Чертов херувим, – проворчал он. – Чему ухмыляется этот маленький негодник?

Антонина попыталась сдержать улыбку. Однако ее попытка не венчалась успехом и расплывшиеся в улыбке губы только усилили ярость мужа.

Велисарий стиснул зубы, повернулся направо вместе со стулом.

– Сядь, Маврикий! – рявкнул он. – Черт тебя побери! Тебя и эти твои бредовые идеи об этикете! Я же повысил тебя, если помнишь. Ты теперь сам военачальник. Хилиарх! – Велисарий махнул рукой, жестом призывая Маврикия к столу, причем если бы Маврикий стоял в пределах досягаемости, то Велисарий бы физически подвинул его. – Сядь!

Командующий личным окружением Велисария пожал плечами, шагнул вперед, выдвинул стул. Как только Маврикий занял место за столом, Велисарий склонился к нему.

– Объясни ей, Маврикий. Она меня не слушает, потому что считает меня просто капризным мужем. Тебя она послушает.

– Нет, – покачал головой Маврикий. Глаза Велисария округлились.

– Нет? – его глаза выпучились. – Нет? – следующие слова собравшиеся за столом разобрать не смогли.

Маврикий улыбнулся Антонине.

– Никогда раньше не видел, чтобы у него глаза вылезали из орбит. А ты?

Антонина ответила улыбкой на улыбку.

– Случалось несколько раз. – Ее улыбка стала скромной и лукавой. – В интимной обстановке, понимаешь?

Маврикий кивнул с самым серьезным видом.

– Да, конечно. Когда ты голая танцевала у него на груди. И все в таком роде.

– Можно также вспомнить хлыст и холодный…

– Хватит! – рявкнул Велисарий. И стукнул кулаком по столу.

Антонина и Маврикий посмотрели на него с одинаковыми выражениями лиц. На них был написан вопрос. Они в эти минуты напоминали двух сов. Сов, смотрящих на почему-то ревущую от ярости мышь.

Велисарий снова заорал, но после того, как заметил широкие улыбки собеседников, взял себя в руки.

– Почему нет? – процедил он сквозь стиснутые зубы. Улыбка сошла с лица Маврикия. Опытный ветеран потрепал седую жесткую бороду.

– Я не поеду с ней, потому что она права, а ты нет, – ответил он. – Ты в самом деле рассуждаешь, как капризный муж, вместо того чтобы думать, как полководец.

Маврикий отмахнулся от собиравшегося возразить Велисария.

– Я ей не нужен, поскольку она не собирается участвовать ни в каких крупных сражениях на открытой местности против превосходящих сил противника. А ты собираешься.

Антонина кивнула.

Велисарий снова хотел возразить, но Маврикий опять не дал ему сказать ни слова.

– Более того, с ней будет Ашот. Может, у этого маленького коренастого армянина и не такой большой боевой опыт, как у меня, но отстал он ненамного. Ты это знаешь не хуже меня, Определенно у него достаточно опыта, чтобы справиться со всеми проблемами, с которыми Антонина может столкнуться в Александрии.

– Но…

– Помолчи, парень! – рявкнул Маврикий.

На одно короткое мгновение на каменном лице хилиарха промелькнуло выражение, которое не появлялось на нем уже много лет. С тех пор как он взял под свою опеку не по годам зрелого парня, недавно покинувшего небольшую усадьбу отца во Фракии, и принялся обучать его военному делу.

– Ты никак уже забыл про собственный план? – Велисарий сел прямо. Маврикий фыркнул.

– Я так и думал. С каких это пор ты стал подчинять стратегию тактике, молодой человек? Александрия – просто проходной этап. Вся твоя стратегия в борьбе против малва базируется на морском могуществе. Пока ты отвлекаешь их в Персии, Антонина возглавит атаку на материально-техническое обеспечение врага в союзе – мы надеемся – с Аксумским царством. Аксумиты со своим военно-морским флотом играют в плане ключевое значение. Аксумский флот необходим для обеспечения поддержки восстания в Махараштре, для организации которого ты сделал все возможное, пока находился в Индии. Им потребуются пушки, порох – все, о чем вы тогда говорили и ты собирался им поставить. Именно поэтому ты всегда настаивал, чтобы наше оружейное производство организовывалось в Александрии. Чтобы нам было легче обеспечивать оружием и аксумитов, и восставших в Индии.

Хилиарх сделал глубокий вдох.

– По всем этим причинам Ашот гораздо больше подходит на роль ее советника, чем я. Раньше он был моряком. А я что знаю о кораблях?.. – Он щелкнул пальцами. – И это не считая аксумитов. Ашот не только с ними знаком – он говорит на их языке. На геэзе я сам знаю два слова. «Пиво» и сослагательное наклонение от глагола «трахаться». Могу объяснить какой-нибудь аксумитке, что бы я от нее хотел. Это исключительно полезно при координировании совместной военно-морской кампании и на трансокеанской трассе материально-технического обеспечения.

Велисарий опять откинулся на спинку стула.

– Хорошо, – угрюмо сказал он. – Но я все равно настаиваю, чтобы она взяла Валентина и Анастасия! Они – лучшие воины, какие только у нас есть. Ей потребуется защита, которую они…

– Для чего? – спросил Маврикий, положил большие ладони на колени и склонился вперед. Мгновение они с Велисарием гневно смотрели друг на друга. Затем на губах Маврикия стала появляться улыбка. Он посмотрел на миниатюрную египтянку, сидящую за столом напротив.

– Ты планируешь кавалерийскую атаку, девочка? – Антонина захихикала.

– Брать суда на абордаж, сражения на палубах? – Она снова захихикала.

– Возглавить атаку осажденного города? Взбираться на окружающие его стены?

Она хохотала.

– Драться мечом? Булавой?

У нее от хохота выступили слезы.

– На самом деле я больше подумывала о том, чтобы руководить из арьергарда. Знаешь – по-женски. Оставаясь в тени.

Она откинулась на спинку стула, вытянула шею, лицо ее приняло надменное выражение, она повелительно вытянула вперед указательный палец.

– Вот ты! Туда. А ты – сюда. Живее, слышишь? – Велисарий потер лицо ладонями.

– Все не так просто, Маврикий, и ты об этом знаешь. Даже если не знает Антонина.

На мгновение на его лице появилась обычная хитроватая улыбка. Скорее, жалкое ее подобие.

– Разве не ты, Маврикий, обучал меня законам битвы? Все летит к чертовой матери, как только появляется враг. Именно поэтому…

– …его и называет врагом, – закончил фразу Маврикий и покачал головой. – Дело не в этом, Велисарий. Несмотря на все наши планы, может случиться так, что Антонина в самом деле окажется в гуще битвы. Но у нее все равно будет несколько сотен фракийских катафрактов, причем из твоих букеллариев, которые станут ее защищать. И – как ты, черт побери, прекрасно знаешь – они готовы отдать свою жизнь за нее, если это потребуется. Возможно, ни один из них не доходит по смертоносности до Валентина и Анастасия, но они все равно являются лучшими солдатами в мире, по моему скромному разумению. Если они не смогут защитить Антонину, то нет разницы, будут ли рядом Валентин с Анастасием или нет. В то время как может оказаться очень важным, находятся они рядом с тобой или нет, – рявкнул Маврикий. – Вот тут есть разница. Потому что в отличие от Антонины, ты точно будешь во главе кавалерийских атак и рубить мечом направо и налево больше, чем позволяет себе любой уважающий себя полководец.

Маврикий гневно уставился на Велисария.

– И ты это тоже прекрасно знаешь, – добавил хилиарх. Маврикий молча смотрел на Велисария. Полководец съежился на стуле. Потом еще. И еще.

– Никогда раньше не видел, чтобы он надувал губы, – задумчиво произнес хилиарх. И снова вопросительно посмотрел на Антонину. – А ты?

– Ну конечно! – воскликнула миниатюрная женщина. – Много раз. Конечно, в интимной обстановке. Когда у меня болит голова и я отказываюсь намазать оливковым маслом его…

– Достаточно! – жалобно сказал Велисарий.

Антонина и Маврикий смотрели на него с одинаково вопросительными выражениями лиц. Как две мыши смотрят на внезапно заскуливший кусок сыра.

Несколько часов спустя Велисарий уже пребывал в более философском настроении.

– Предполагаю, в конце концов это сработает, – сказал он почти миролюбиво.

Антонина приподнялась на локте и посмотрела на мужа.

– Мы уже так не беспокоимся?

Велисарий вытянул ноги и закинул руки за голову.

– Теперь, после того как я хорошо подумал, я решил, что Маврикий…

– Лжец! – засмеялась Антонина и шлепнула его по руке. – Ты совсем не думал с тех пор, как мы оказались в постели! Ну, конечно, если не считать придуманные тобой новые позы – совершенно немыслимые! – когда ты пытался…

– Не надо грубостей, женщина, – проворчал Велисарий. – Да и ты не жаловалась. По крайней мере я твоих жалоб не слышал. Скорее наоборот. Судя по звукам, которые ты издавала.

Она вытянулась на постели, повторяя позу мужа: ноги вытянуты на всю длину, руки закинуты за голову. Потом заговорила вновь:

– Теперь, после того, как у меня было время подумать над вопросом… в перерывах между занятием любовью чуть ли не до потери пульса – я пришла в выводу, что грубый Маврикий поднял на удивление важный вопрос.

Велисарий смотрел на обнаженное тело жены, блестящее от пота. Антонина улыбнулась ангельской улыбкой. Сделала глубокий вдох, ее большие груди колыхнулись, затем она лениво раздвинула ноги.

– Конечно, с точки зрения онтологии, этот мужчина – сумасшедший, – продолжала она. – Но несколько последних часов гносеологических рассуждений привели меня к выводу, что возможно…

Она еще шире раздвинула ноги. Сделала еще один глубокий вдох.

– …некоторые из измышлений этого мужчины, близкие к взглядам Сократа, могут иметь пояснительные аспекты чисто феноменологических последствий.

Терпение Велисария лопнуло. От спокойствия не осталось и следа. Антонина прекратила болтать, но ее ни в коем случае нельзя было назвать молчаливой. Судя по издаваемым ею звукам, она находилась на вершине блаженства.

Какое-то время спустя она пробормотала:

– Да, похоже, от беспокойства не осталось и следа.

– Потому что я лишился мозгов, – сонно ответил муж. – Пока трахался несколько часов.

Утром в спальню родителей вошел Фотий и устроился на кровати. Несмотря на все другие перемены в жизни, мальчик настоял, чтобы этот ежедневный ритуал сохранился. И плевать на весь императорский протокол.

Теперь за молодым императором всюду ходил целый отряд слуг и охранников. Они остались в коридоре. Слуги считали ситуацию гротескной – и достаточно унизительной для их важного статуса императорских камердинеров и служанок. Но они тем не менее скромно молчали. Охранники были из букеллариев полководца, все – фракийцы. Ими командовал молодой катафракт по имени Юлиан. Юлиана назначили старшим телохранителем Фотия по двум причинам. Во-первых, он был женат на Ипатии, молодой женщине, которая уже на протяжении многих лет являлась нянькой Фотия. И являлась ею до сих пор, хотя теперь получила шикарную должность «гувернантки императора». Во-вторых, несмотря на молодость и веселость, Юлиан был прекрасным солдатом. Приняв на себя новые обязанности, Юлиан вместе с подчиненными сразу же дали понять что их нисколько не интересуют жалобы слуг и прочих лиц, находящихся в услужении императора. Если Фотий получает удовольствие от общения с родителями по утрам, то он будет с ними общаться. Охранники дружески беседовали в коридоре под дверьми спальни, слуги же, как им сказали, могли делать что угодно со своим ущемленным самолюбием.

На этот раз Фотий задержался в спальне родителей дольше обычного. Его отчим в этот день уезжал, начиная новую кампанию в Месопотамии. Фотий больше не боялся предстоящего отсутствия Велисария, как раньше. Мальчик верил в способности Велисария преодолеть все препятствия, которые только могут встретиться у него на пути. Но ему его будет очень не хватать. Возможно, теперь даже больше, чем раньше.

Однако в конце концов Фотий вышел. На маленькие плечи упало новое чувство долга, и он знал: его отчиму в этот день тоже нужно выполнить много обязанностей.

– Хорошо, – вздохнул Фотий, закрывая дверь за спиной. – Пошли. Куда вначале?

Юлиан улыбнулся ему, глядя сверху вниз.

– Твой учитель по риторике настаивает – настаивает! – чтобы ты с ним немедленно встретился. Что-то насчет тропов, если не ошибаюсь. Он говорит, что твоя медлительность в усвоении синекдохи стала публичным скандалом.

С мрачным видом Фотий медленно поплелся по коридору.

– Просто великолепно, – ворчал он. Мальчик вытянул шею и посмотрел на простое, обветренное лицо Юлиана. – Ты знаешь, какой этот учитель скучный? И как он мне надоел?

– Смотри на это по-другому, император. Когда-нибудь ты сможешь его казнить за эту скуку.

Фотий нахмурился.

– Нет, не буду. Я думаю, к тому времени он помрет сам. – Он еле волочил ноги и тяжело вздыхал.

– Жизнь была гораздо веселее до того, как они сделали меня императором.

Он снова тяжко вздохнул. И снова.

Перед тем как запрыгнуть в седло, Велисарий в последний раз обнял Антонину.

Долго держал ее в объятиях.

– Надолго, как ты думаешь? – прошептала она.

Муж пожал плечами.

– Невозможно сказать, любовь моя. Если все пойдет, как мы запланировали – а это само по себе большой вопрос, – то мы не увидимся полтора года, где-то около того. Придется ждать до июля следующего года, чтобы муссоны задули в ту сторону, в которую нам нужно. – Она скорчила гримасу.

– Ну и способ встречи.

Велисарий улыбнулся.

– Это если все пойдет, как запланировано. А если нет – кто знает? Может, и раньше встретимся.

Антонина посмотрела на него снизу вверх и не смогла не улыбнуться в ответ. Хотя она и знала непроизнесенный вслух – и более вероятный – неизбежный вывод.

– Если наши планы провалятся, то один или оба из нас будут мертвы.

Она спрятала лицо у него на плече.

– Как долго, – пробормотала она. – Ты всего несколько месяцев назад вернулся из Индии. А отсутствовал полтора года.

Велисарий погладил ее по длинным черным волосам.

– Знаю. Но ничего нельзя изменить.

– Черт побери Феодору! – прошипела Антонина. – Если бы не ее бредовая идея, что пороховое оружие должно находится под контролем женщины, мне не пришлось бы…

– Чушь! – резко сказал Велисарий. Он взял жену за плечи и отодвинул от себя, затем сурово сказал:

– Если бы на этом не настояла императрица, то я бы приказал тебе командовать Когортой Феодоры. Ты лучше всего подходишь для этой работы. Все просто.

Антонина какое-то время смотрела на него, потом опустила глаза.

– Так долго, – прошептала она. – Полтора года. – Неожиданно она улыбнулась. – Но мы, по крайней мере, сможем поддерживать связь. Я чуть не забыла. Я же вчера получила подарок от Иоанна Родосского.

Она повернулась и позвала слугу, стоявшего во дворе неподалеку. Мужчина приблизился, держа нечто, упакованное в несколько слоев шерстяной материи. Антонина забрала у него сверток и развернула материю, закрывавшую груз. Внутри лежали два абсолютно одинаковых предмета.

Антонина протянула один мужу.

– Вот они. Первые телескопы Иоанна. Один тебе и один мне. – Радостно улыбаясь, Велисарий тут же поднял телескоп к глазам.

Его так поразило великолепное изобретение, что он моментально забыл обо всем, пока легкое покашливание Антонины не вернуло его к действительности.

– Прекрасно, – сказал он и снова завернул телескоп в шерстяную материю. – При помощи них и нескольких сигнальных станций мы очень скоро сможем общаться.

Антонина рассмеялась.

– После того, как станции построят. И при условии, что Иоанн сделает достаточно телескопов.

– Их построят и он сделает, – уверенно сказал муж. И погладил ее по щеке. – Рассчитывай на это, любовь моя. Через несколько месяцев ты получишь от меня первое послание.

Больше сказать было нечего.

С минуту муж с женой смотрели друг на друга. Потом обнялись в последний раз, в последний раз поцеловались. Велисарий запрыгнул в седло и выехал со двора. Маврикий был рядом с ним. Его личные телохранители, Валентин с Анастасием, пристроились сзади.

У ворот Велисарий повернулся в седле и помахал.

Антонина не стала махать в ответ. Она просто подняла телескоп.

– Я буду ждать твоего послания! – крикнула она.

Час спустя прибыла Ирина. Ее подарки тоже были обернуты несколькими слоями ткани.

– Только не урони их, – предупредила она Антонину, передавая груз. – Я украла их из личного винного погреба Феодоры. Лучшее вино в Римской империи.

Антонина слегка покачнулась от веса груза.

– Матерь Божия, ты сколько бутылок принесла?

Ирина подтолкнула свою миниатюрную подругу в направлении коридора.

– Столько, сколько нужно, чтобы ты пережила этот день. Традиция, моя дорогая, традиция. В последний раз, когда Велисарий уезжал на одну из своих кампаний, мы с тобой допились до потери пульса. Ну, ты напилась. Я просто находилась рядом, чтобы подставлять плечо.

– Ты вырубилась до меня! – возмутилась Антонина.

– Сказки, – твердо заявила Ирина. – Я просто заснула. – Антонина фыркнула.

– Конечно. На полу. Свалилась на брюхо.

– Это утверждаешь только ты, – с достоинством заметила Ирина – А кто может подтвердить?

Оказавшись в гостиной, Антонина выставила бутылки на столике у стены.

– Словно солдаты, – прошептала она восхищенно. Ирина схватила первую бутылку.

– Устроим бойню. Прикончим этих солдат. Тащи кубки.

Два часа спустя после обильных возлияний Антонина рыгнула.

– Давай поговорим о будущем! – Она снова рыгнула. – Нам вскоре уезжать. Я уезжаю. В Египет. Я ведь там родилась, ты в курсе? – Снова рыгнула. – Моя родина. Родина.

Прилагая усилия, она налила еще вина себе в кубок.

– Я до сих пор удивляюсь, что Феодора согласилась тебя отпустить – продолжала она. – Никогда не думала, что она отпустит свою главную шпионку. От себя. Отпустит. От себя. Да.

Ирина попыталась пожать плечами. Этот простой жест у нее плавно перешел в глубокие философские рассуждения.

– А что она еще могла сделать? Кто-то же должен отправиться в Индию. Кто-то должен вое… восста… – она сделал глубокий вдох, сконцентрировалась. – Вос-ста-но-вить контакт с Шакунталой.

Ирина выпрямилась на диване, приняв гордую позу. К сожалению, торжественность момента была подорвана скоплением газов в желудке и кишечнике.

– Как неизящно, – объявила она, словно обсуждала чью-то еще бестактность. Затем просто махнула рукой. И вернулась к обсуждению вопроса.

– Я – очевидный выбор для этого задания, – объявила она. – У меня прекрасная квалификация. Огромный опыт.

– Ха! – воскликнула Антонина. – Ты – женщина, и в этой все дело. Кому еще Феодора могла бы доверить такое… такое… – Антонина пыталась подобрать нужные слова.

– Хитрое государственное дело, – закончила фразу Ирина. – Искусную дипломатию.

Антонина фыркнула.

– Я вообще-то думала сказать…

– Изысканную стратегию. Благоразумные ухищрения.

– Я… я…

– Грязные уловки…

– Вот оно! Вот оно!

Обе женщины громко расхохотались. Это продолжалось какое-то время. Довольно долгое. Трезвый наблюдатель мог бы прийти к неутешительным выводам.

Наконец они успокоились. Со столика у боковой стены принесли еще одну бутылку. После того как в бутылке осталась половина, Антонина серьезно посмотрела на Ирину.

– Ты знаешь, Гермоген останется со мной. В Египте. После того, как мы расстанемся с тобой и ты отправишься в Индию. Тогда у тебя самой будет разбитое сердце. Возможно, нам тогда не удастся как следует… Тогда. Будем очень заняты. Ответственность. Обязанности. Лучше нам сейчас…

Ирина легла.

– Слишком поздно. Все уже сделано, – она грустно покачав головой. – Гермоген и я – это уже исто… – она рыгнула. – Ист… Черт побери! Исто… Черт побери! Ис-то-рия!

Глаза Антонины округлились.

– Что? Но я слышала… ведь ты же знаешь, как у нас распространяются слухи? Он же сделал тебе предложение.

Ирина скорчила гримасу.

– Да, сделал. Я этого боялась несколько месяцев.

Увидев, как подруга удивленно нахмурилась, Ирина рассмеялась. Наполовину весело, наполовину грустно.

– Милая, ты забываешь: Гермоген – не Велисарий, – пробормотала Ирина и уныло развела руками. Затем, вспомнив, что в одной руке у нее полный кубок с вином, еще более уныло уставилась в пол. – Прости, – пробормотала она.

Антонина пожала плечами.

– У нас есть слуги, чтобы мыть полы. Полно слуг.

– Да плевать мне на пол! Лучшее вино в Римской империи, – Ирина оторвала взгляд от разлитой по полу жидкости, попыталась сфокусировать его на Антонине.

– Ты что-то там говорила о том, что Гермоген – не Велисарий, – напомнила миниатюрная египтянка. – Но я не понимаю смысла. У тебя нет грязного прошлого, как у меня, – Она захихикала. – Мне до сих пор приходится о нем вспоминать. Ты знаешь, что так бывает с прошлым? Оно ведь прошлое, а никогда не уходит насовсем и всегда черт побери о себе напоминает. – По ее глазам было видно, как глубоко она задумалась. – Эй, это философия. Готова поспорить, что даже Платон никогда не выражал это так классно, как я.

Ирина улыбнулась.

– Это не прошлое и в этом вся проблема. Со мной и Гермогеном. Он – будущее. Гермоген… – она снова махнула рукой, но ей удалось остановить движение до нанесения следующего оскорбления лучшему вину в Римской империи. – Гермоген – приятный мужчина, – продолжала она. – В этом нет сомнений. Но… традиционный, понимаешь? По крайней мере в том, что выходит за пределы военной тактики. Он хочет правильную греческую жену. Матрону. Не… – она вздохнула и снова рухнула на диван. – Не начальницу шпионской сети, которая носится неизвестно где, причем в любое время дня и ночи.

Ирина грустно уставилась на наполовину наполненный кубок. Затем залила вином грусть. Антонина уставилась на нее, как сова.