Текст книги "Нездешний"

– Зачем? Что тебе это даст?

– Удовольствие, больше ничего, – но этого мне достаточно.

– Тогда я буду ждать тебя.

– Конечно, будешь – а как же иначе? Такие, как ты, любят страдать – это прибавляет вам святости.

Нездешний сам дивился своему гневу, чувствуя себя растерянным и до смешного обиженным. Въехав на поросший лесом холм, он спешился. «Чего это ты? – спросил он себя. – Можно ли обижаться на правду?»

И все же его задело за живое сравнение с наемниками, насилующими и убивающими невинных: несмотря на грозную славу, которую он снискал, он ни разу не убил ни женщины, ни ребенка. И никогда никого не насиловал и не унизил. Почему же после слов этой девчонки он чувствует себя таким грязным? Почему видит себя в черном свете?

Это все священник!

Проклятый священник!

Последние двадцать лет Нездешний прожил во мраке, но Дардалион словно фонарем осветил темные закоулки его души.

Он сел на траву. Ночь была прохладна и ясна, а воздух сладок.

Двадцать лет – а вспомнить нечего. Двадцать лет он, как пиявка, покорно цепляется за неуступчивую скалу жизни.

Что же теперь?

– Теперь ты умрешь, дуралей, – сказал он вслух. – Священник уморит тебя своей святостью.

Но правда ли это? Этого ли он боится?

Двадцать лет он разъезжал по горам и долам, по городам и весям, по диким надирским степям и гибельным пустыням. Все это время он не позволял себе заводить друзей. Ничья участь его не трогала. Он шел по жизни, словно живая крепость с неприступными стенами, одинокий, насколько это доступно человеку.

И зачем он только спас священника? Этот вопрос не давал ему покоя. Стены рухнули, и оборона прорвалась, словно мокрый пергамент.

Чутье побуждало его сесть на коня и бросить своих спутников – а он доверял своему чутью, отточенному годами опасного ремесла. Он оставался живым лишь благодаря быстроте, с которой действовал: наносил удар, как змея, и уходил, пока не рассвело.

Нездешний, король наемных убийц. Его могли схватить разве что по воле случая, ибо у него не было дома – были только немногочисленные люди в разных городах, через которых ему делали заказы. Он приходил к ним в глухую ночь, принимал заказ, забирал деньги и исчезал еще до рассвета. Нездешний, всеми преследуемый и ненавидимый, он всегда таился во мраке.

Он и теперь знал, что погоня близка. Теперь, как никогда, ему следовало бы скрыться в диких краях или уплыть за море – в Вентрию и еще дальше на восток.

– Дурак, – прошептал он. – Ты что, и правда смерти себе желаешь?

Но священник держит его своими чарами, хотя и не сознается в этом.

«Ты прилепил себе крылья коршуна, Дардалион!»

В его усадьбе был цветник, где росли гиацинты, тюльпаны и многолетние нарциссы. Его сын был так красив, когда лежал там, и кровь не казалась неуместной среди ярких цветов. Воспоминания терзали Нездешнего, резали словно битое стекло. Тану привязали к кровати, а потом выпотрошили, как рыбу. А двух девочек-малюток…

Нездешний заплакал по безвозвратно ушедшим годам.

Он вернулся в лагерь за час до рассвета и нашел всех спящими. Он покачал головой, дивясь их глупой беспечности, разворошил костер и сварил в медном котелке овсянку. Дардалион, проснувшись первым, с улыбкой потянулся.

– Я рад, что ты вернулся, – сказал он, подойдя к костру.

– Надо будет раздобыть еды – наши запасы на исходе. Сомневаюсь, что мы найдем хоть одну уцелевшую деревню, поэтому придется поохотиться. А тебе, священник, придется поступиться своими правилами, чтобы не свалиться от голода.

– Могу я поговорить с тобой?

– Странный вопрос. А сейчас мы разве не разговариваем?

Дардалион отошел от костра, и Нездешний, со вздохом сняв котелок с огня, последовал за ним.

– Чего ты такой унылый? Жалеешь, что посадил нам на шею бабу с ребятней?

– Нет. Я хотел попросить тебя об услуге. Я не имею на это никакого права, но…

– Давай выкладывай, не тяни.

– Ты проводишь их к Эгелю?

– Так ведь и было задумано с самого начала. Что с тобой, Дардалион?

– Видишь ли… я скоро умру. – Дардалион отвернулся и пошел вверх по склону.

Нездешний догнал его. На вершине холма Дардалион рассказал ему о своей призрачной встрече с неведомым охотником. Нездешний выслушал его молча. Наука мистиков была для него закрытой книгой, но он знал, какой властью они наделены, и не сомневался в том, что Дардалион говорит чистую правду. Не удивило его и то, что за ним идет охота, – как-никак, он убил одного из них.

– Так вот, – заключил священник, – я надеюсь, что после моей смерти ты все-таки проводишь Даниаль с детьми в безопасное место.

– Ты сдаешься заранее, Дардалион?

– Я не умею убивать, а иначе его не остановишь.

– Где они ночевали?

– К югу от нас. Но тебе нельзя туда – их семеро.

– Но властью, по твоим словам, наделен только один?

– Насколько я знаю, да. Он сказал, что убьет меня, когда стемнеет. Пожалуйста, не ходи туда, Нездешний. Я не хочу быть причиной ничьей смерти.

– Эти люди охотятся за мной, священник, и выбирать мне не из чего. Даже если я пообещаю тебе остаться с женщиной, они все равно найдут меня. Уж лучше я найду их первым и сам навяжу им бой. Оставайтесь здесь и ждите. Если к утру я не вернусь, отправляйтесь на север.

Нездешний подхватил свою поклажу и направил коня к югу. Забрезжил рассвет. Он обернулся в седле:

– Погаси костер – дым виден на многие мили, и до сумерек не разводи огня.

Дардалион угрюмо смотрел ему вслед.

– Куда это он? – спросила Даниаль.

– Поехал спасать мою жизнь. – И Дардалион повторил рассказ о своем ночном странствии. Женщина как будто поняла: он прочел в ее глазах жалость. Тогда ему стало ясно, что своей исповедью он уронил себя в ее мнении. Ведь он послал Нездешнего на смертный бой, рассказав ему обо всем.

– Не вини себя, – сказала Даниаль.

– Лучше бы я молчал.

– Тогда мы все были бы обречены. Он должен был узнать, что за ним охотятся.

– Я рассказал ему это для того, чтобы он меня спас.

– Не сомневаюсь. Однако он должен был узнать, а ты – рассказать.

– Пусть так – но в тот миг я думал только о себе.

– Ты человек, Дардалион, даром что священник. Не будь к себе слишком суров. Сколько тебе лет?

– Двадцать пять. А тебе?

– Двадцать. Давно ты стал священником?

– Пять лет назад. Отец хотел, чтобы я пошел по его стопам и стал зодчим, но сердце мое не лежало к этому занятию. Я всегда хотел служить Истоку. В детстве меня часто посещали видения, смущавшие моих родителей. – Дардалион усмехнулся и покачал головой. – Отец был уверен, что я одержим, и в возрасте восьми лет отвез меня в храм Истока, в Сардию, чтобы из меня изгнали злого духа. Он пришел в ярость, когда ему сказали, что это не проклятие, а дар! С тех пор я начал учиться в храмовой школе. Я сделался бы послушником уже в пятнадцать лет, но отец настоял, чтобы я жил дома и учился ремеслу. К тому времени, как я сумел его уломать, мне исполнилось двадцать.

– Твой отец еще жив?

– Не знаю. Вагрийцы сожгли Сардию и перебили всех священников. Думаю, они поступили так же и с окрестными жителями.

– Как тебе удалось уйти?

– В тот страшный день меня не было в городе. Настоятель послал меня с письмом в горный монастырь Скодии. Когда я туда добрался, монастырь уже горел. Я повернул назад, и тут меня схватили, но Нездешний освободил меня.

– Он не похож на человека, который склонен кого-то спасать.

– Он, собственно, искал свою лошадь, которую украли наемники, – хмыкнул Дардалион, – а я просто подвернулся ему под руку. – Дардалион засмеялся и взял Даниаль за руку. – Спасибо тебе, сестра.

– За что?

– За то, что свела меня с тропы себялюбия. Прости, что обременил тебя своими заботами.

– Ничем ты меня не обременил. Ты добрый человек и помогаешь нам.

– Ты так умна. Я рад, что мы встретились, – сказал Дардалион, целуя ей руку. – Пойдем-ка разбудим детей.

Весь день Дардалион и Даниаль забавляли детей. Дардалион рассказывал им сказки, а она играла с ними в поиски клада, собирала цветы и плела венки. С утра солнце светило ярко, но к середине дня небо потемнело, и дождь загнал их обратно в лагерь, где они укрылись под развесистой сосной. Там они доели остатки хлеба и сушеных фруктов, которые уделил им Нездешний.

– Темнеет, – сказала Даниаль. – Как ты думаешь, уже можно зажечь костер?

Дардалион не ответил. Он не отрываясь смотрел на семерых мужчин, которые с мечами в руках шли к ним через лес.

3

Дардалион устало поднялся на ноги. Швы на груди натянулись, и многочисленные синяки заставили его поморщиться. Будь он даже воином, он не справился бы и с одним из тех, что медленно приближались к ним.

Впереди, улыбаясь, шел тот, кто нагнал на него такой страх прошлой ночью. За ним полукругом шагали шестеро его солдат в длинных синих плащах поверх черных панцирей. Забрала шлемов скрывали лица, и только глаза поблескивали сквозь четырехугольные прорези.

Даниаль, отвернувшись, прижала к себе детей – пусть хотя бы не увидят сцены убийства.

Всякая надежда оставила Дардалиона. Всего лишь несколько дней назад он готов был претерпеть все – и пытки, и смерть. Но теперь страх детей передавался ему, и он жалел, что у него нет ни меча, ни лука, чтобы защитить их.

Внезапно воины остановились, и их вожак уставился куда-то в сторону. Дардалион обернулся.

Там, в меркнущем свете заката, стоял, запахнувшись в плащ, Нездешний. Солнце садилось за его спиной, и его силуэт чернел на кроваво-красном небе. Воин не шевелился, но мощь его завораживала. Кожаный плащ поблескивал в тусклых лучах, и сердце Дардалиона застучало сильнее. Он уже видел Нездешнего в деле и знал, что под этим плащом скрывается смертоносный арбалет, натянутый и готовый к бою.

Но надежда угасла, не успев зародиться. Там Нездешний имел дело с пятью ничего не подозревающими наемниками, здесь ему противостоят семеро воинов в полной броне – закоренелые убийцы, вагрийские Псы Хаоса.

С ними Нездешнему не справиться.

В эти первые мгновения, когда все застыли на месте, Дардалион еще успел спросить себя: зачем воин вернулся, видя, что дело их безнадежно? Нездешнему незачем жертвовать собой ради них – он ни во что не верит и ни за что не сражается.

Однако вот он – стоит на краю леса, словно статуя.

Вагрийцев краткая тишина встревожила еще больше. Они понимали: сейчас на эту поляну опустится смерть, и кровь прольется в землю сквозь мягкую лесную подстилку. Недаром они были военными людьми, ходили со смертью бок о бок, отгораживаясь от нее мастерством или свирепостью, и топили свои страхи в потоках крови. Сейчас страх сковал их – и каждый почувствовал, как он одинок.

Черный жрец облизнул губы, и меч отяжелел в его руке. Он знал, что перевес на их стороне и Нездешний умрет, как только он отдаст приказ атаковать. Но знал он и кое-что другое: стоит ему отдать этот приказ, и он умрет сам.

Даниаль, не в силах больше выносить мучительного ожидания, резко повернулась и увидела Нездешнего. Потревоженная ее движением Мириэль открыла глазки. Вид воинов в шлемах напугал ее.

Она закричала, и чары рассеялись.

Нездешний распахнул плащ. Жрец упал навзничь с черной стрелой в глазу. Несколько мгновений он еще корчился, потом затих.

Шестеро воинов остались на месте. Потом тот, кто шел в середине, медленно вдел свой меч в ножны, и остальные последовали его примеру. С бесконечной осторожностью они попятились назад, в густеющий сумрак леса.

Нездешний не шелохнулся.

– Приведите лошадей и соберите одеяла, – спокойно распорядился он.

Час спустя они устроились на холме, в неглубокой пещере. Дети уснули, Даниаль легла рядом с ними, а Дардалион с Нездешним вышли под звезды.

Вскоре Дардалион вернулся и разворошил костер. Дым уходил сквозь щель в своде пещеры, но в убежище все равно сильно пахло хвоей. Этот запах успокаивал. Священник подошел к Даниаль и, видя, что она не спит, присел рядом.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Как-то странно. Я так приготовилась к смерти, что совсем не испытывала страха, – однако осталась жива. Как по-твоему, зачем он вернулся?

– Не знаю. Да он и сам не знает.

– А почему ушли те?

Дардалион прислонился спиной к камню, вытянув ноги к огню.

– Тоже непонятно. Я много думал об этом и решил, что такова уж, видимо, солдатская натура. Их обучили сражаться и убивать по приказу, повинуясь без рассуждений. Они не принадлежат себе. Притом в бою они обычно четко знают, что надо взять такой-то город или победить такого-то неприятеля. Им отдают приказ, возбуждение растет, пересиливая страх, и они скопом бросаются вперед, черпая силу в том, что их много. Нынче же приказа не было, а Нездешний, сохраняя спокойствие, не дал им повода воспламениться.

– Но ведь не мог же он знать заранее, что они побегут.

– Нет, не мог – но ему было все равно.

– Я не понимаю.

– Я и сам не слишком хорошо понимаю. Но в те мгновения я почувствовал, что это так. Ему было все равно… и они это знали. Зато им было далеко не все равно. Им не хотелось умирать, а приказа вступить в бой им никто не отдал.

– Они могли бы убить его… убить нас всех.

– Да, могли бы – но не убили, и я благодарен за это провидению. Усни, сестра. Мы выиграли еще одну ночь.

Снаружи Нездешний смотрел на звезды. Он еще не отошел после встречи с врагом и постоянно возвращался к ней мыслями.

Он нашел их лагерь покинутым и с растущим страхом двинулся по следам. Спешившись в лесу, он вышел к поляне и увидел, что Псы приближаются к его спутникам. Он натянул свой арбалет – и остановился. Обнаружить себя означало умереть, и все его естество кричало: не выходи.

Но он все же вышел, отбросив многолетнюю привычку к осторожности, и рискнул своей жизнью ради сущей чепухи.

Какого черта они отступили?

Он много раз задавал себе этот вопрос, но ответа не находил.

Шорох слева прервал его раздумья – это вышла навстречу одна из девочек. Ее глаза были устремлены вперед. Нездешний тронул ее за руку, но она прошла мимо, не замечая его. Он взял ее на руки. Она закрыла глаза и приникла головой к его плечу. Он понес ее, совсем легонькую, в пещеру, чтобы уложить на место, но у входа остановился и сел спиной к скале, прижав девочку к себе и запахнув в свой плащ.

Он просидел так несколько часов, чувствуя ее теплое дыхание на своей шее. Дважды она просыпалась и снова засыпала, прижавшись к нему. Когда забрезжил рассвет, он отнес ее в пещеру, уложил рядом с сестрой и вернулся ко входу – один.

Крик Даниаль разбудил его, и он вскочил с колотящимся сердцем, схватившись за нож. Он бросился в пещеру – женщина стояла на коленях возле безжизненного тела Дардалиона. Нездешний, опустившись рядом, взял его за руку. Священник был мертв.

– Как это случилось? – прошептала Даниаль.

– Будь ты неладен! – Лицо священника приобрело восковой цвет, и кожа была холодна на ощупь. – Должно быть, сердце отказало.

– Он дрался с тем человеком, – сказала Мириэль. Нездешний оглянулся – обе сестренки сидели в глубине пещеры, держась за руки.

– Дрался? – повторил он. – С кем? – Но девочка отвела глаза.

– Ну же, Мириэль, – вмешалась Даниаль. – С кем он дрался?

– С человеком, у которого стрела в глазу.

– Это ей приснилось, – сказала Даниаль. – Что же теперь делать?

Нездешний не ответил. Все это время он не выпускал запястья Дардалиона и теперь ощутил под пальцами едва заметное биение.

– Он не умер, – прошептал воин. – Поди поговори с девочкой, выясни, что ей снилось, – быстро!

Даниаль побыла немного с ребенком и вернулась.

– Она говорит, что человек, которого ты убил, схватил ее, и она заплакала. Потом пришел священник, и злой человек закричал на него и хотел убить его мечом. Они оба улетели – высоко, выше звезд. Вот и все.

– Он боялся этого человека, – сказал Нездешний. – Верил, что тот наделен демонической властью. Если это правда, то смерть, возможно, не остановила врага. Быть может, он и теперь гонится за Дардалионом.

– Но Дардалион останется жив?

– Как же, дожидайся! – рявкнул Нездешний. – Нашла вояку. – Даниаль коснулась его руки и почувствовала, как напряглись до дрожи все его мышцы. – Убери от меня руку, женщина, не то я ее отрежу. Не смей меня трогать! – Зеленые глаза Даниаль гневно вспыхнули, но она сдержалась и отошла к детям. – Будьте вы все прокляты! – прошипел Нездешний и втянул в себя воздух, унимая снедающую его ярость.

Даниаль и дети притихли, не сводя с него глаз. Даниаль знала, что мучает его: священнику грозит опасность, а Нездешний, при всем своем желании, бессилен ему помочь. Бой идет в ином мире, и воин может лишь наблюдать за ним со стороны.

– Ну что ты за дурак такой, Дардалион? – шептал он. – Все живое борется за жизнь. Ты говоришь, что мир создан твоим Истоком, – стало быть, это он сотворил тигра и оленя, коршуна и ягненка. Думаешь, он хотел, чтобы коршун щипал траву?

Нездешний умолк, вспоминая, как Дардалион стоял голый на коленях перед одеждой разбойника.

«Я не могу это надеть, Нездешний…»

Он отпустил запястье священника и взял его за руку. Когда их пальцы соприкоснулись, он почувствовал едва уловимый трепет. Нездешний прищурился и сжал руку Дардалиона чуть сильнее. Кисть судорожно дернулась, и лицо священника искривилось от боли.

– Что с тобой творится, священник? Где тебя дьявол носит?

При слове «дьявол» Дардалион снова дернулся и тихо застонал.

– Где бы он ни был, он страдает. – Даниаль снова опустилась на колени рядом с ними.

– Это началось, когда наши руки соприкоснулись. Ну-ка, женщина, принеси мне арбалет – он там, у входа.

Даниаль повиновалась.

– Теперь вложи приклад в его правую руку и сомкни пальцы.

Даниаль разжала пальцы Дардалиона и сомкнула их вокруг приклада из черного дерева. Священник с воплем разжал руку и выронил арбалет.

– Держи его руку, не давай разжиматься.

– Но это причиняет ему боль. Зачем ты так?

– Боль – это жизнь, Даниаль. Мы должны вернуть его обратно в тело, понимаешь? Там враждебный дух его не достанет. Надо, чтобы он вернулся.

– Но ведь он священник, человек праведный.

– Ну и что?

– Ты осквернишь его душу.

– Может, я и не мистик, – засмеялся Нездешний, – но в существование душ верю. То, что у тебя в руке, – это всего лишь железо и дерево. Если даже оружие язвит его тело, душу оно вряд ли убьет – не такая уж она хлипкая. А вот враг убьет ее наверняка – так что выбирай!

– Ох, как же я тебя ненавижу! – Даниаль вновь сомкнула пальцы Дардалиона вокруг черной рукояти.

Священник дернулся и закричал. Нездешний снял с пояса нож и порезал себе предплечье. Из раны брызнула кровь. Нездешний поднес руку к лицу Дардалиона – кровь омыла закрытые глаза и проникла через рот в горло.

Священник испустил еще один душераздирающий крик и раскрыл глаза. Потом он улыбнулся, веки его сомкнулись снова, у него вырвался глубокий прерывистый вздох, и он уснул. Нездешний пощупал пульс – сердце билось сильно и ровно.

– Благой владыка Света! – воскликнула Даниаль. – Зачем ты залил его кровью?

– Служителю Истока запрещено вкушать кровь – это губит его душу, – пояснил Нездешний. – Одного оружия оказалось мало, а вот кровь сразу вернула его назад.

– Не понимаю я тебя, да и понимать не хочу.

– Он жив, женщина, – чего тебе еще надо?

– От тебя – ничего.

Нездешний с улыбкой встал, достал из сумки холщовый мешочек, извлек оттуда полотняный бинт и неуклюже замотал свой порез.

– Может, завяжешь? – спросил он Даниаль.

– Нет уж, уволь. Тогда мне придется коснуться тебя, а я не хочу, чтобы мне отрезали руку.

– Ладно, извини – мне не следовало тебя просить. – И Нездешний, не дожидаясь ответа, вышел из пещеры. Конец бинта он заткнул за край повязки.

День настал ясный и прохладный, от заснеженных вершин Скодии дул свежий ветер. Нездешний взошел на вершину холма и посмотрел в голубую даль. Дельнохские горы были все еще слишком далеки, чтобы видеть их простым глазом.

В ближайшие три-четыре дня их путь будет легким – они будут переходить из леса в лес, пересекая лишь небольшие участки открытой земли. Но потом начнется Сентранская равнина, плоская как тарелка.

Чтобы пересечь ее просторы незамеченными, понадобится больше удачи, чем отпущено человеку на весь его срок. Шесть человек и всего две лошади! Таким манером они будут ползти по равнине почти неделю – без огня и горячей пищи. Не свернуть ли на северо-восток, к приморскому Пурдолу? Говорят, будто в устье бухты стоит вагрийский флот и высаживает на сушу войска для осады крепости. Если это правда – а скорее всего так и есть, – то неприятель рыщет в поисках провизии по тамошней округе. На северо-западе стоит вагрийская крепость Сегрил – именно оттуда идут войска на дренайскую землю. Прямо на севере лежит Сентранская равнина, а за ней – Скултикский лес и горы, где, по слухам, дренаи еще удерживают свой последний, не считая Пурдола, рубеж.

Но как знать, держится ли еще Эгель в Скултике?

Способен ли кто-нибудь выстоять с останками разбитой армии против Псов Хаоса? В этом Нездешний сомневался… но искра надежды все-таки тлела в его душе. Эгель – самый выдающийся дренайский полководец своего времени, пусть неотесанный, зато надежный, сторонник строгой дисциплины, не в пример тем придворным, которых король Ниаллад имел обыкновение ставить во главе своих войск. Эгель – северянин, и его простота порой граничит с грубостью, но он умеет вести за собой людей. Нездешний видел его однажды на параде в Дренане, и Эгель показался ему вепрем среди газелей.

Теперь этот вепрь затаился в Скултике.

Остается надеяться, что Эгель продержится там хотя бы до тех пор, пока Нездешний не доставит туда женщину с детьми. Если, конечно, сможет их доставить.

Днем Нездешний подстрелил мелкого оленя. Отрезав лучшие куски, он подвесил тушу на дерево и отнес мясо в пещеру. Уже темнело, но священник все еще спал. Даниаль развела огонь, а Нездешний соорудил нехитрый вертел для оленины. Дети собрались у костра, глядя жадными глазенками, как капает в огонь сало, – они успели сильно проголодаться.

Сняв мясо с вертела, Нездешний положил его остывать на плоский камень, а потом отрезал по куску детям и Даниаль.

– Жестковато, – пожаловалась она.

– Олень заметил меня в тот миг, когда я выстрелил. И напрягся, чтобы убежать.

– Ну ничего – все равно вкусно.

– А почему Дардалион все спит да спит? – спросила Мириэль, улыбнувшись Нездешнему и склонив голову набок так, что длинные волосы упали на лицо.

– Он очень устал после драки с человеком, которого ты видела.

– Он его на куски изрубил, – сказала девочка.

– Уверена, что так он и сделал, – ответила Даниаль. – Но дети не должны выдумывать, особенно такие страшные истории. Ты напугаешь свою сестренку.

– Мы сами видели, – заявила Крилла, и Мириэль согласно кивнула. – Когда ты сидел около Дардалиона, мы закрыли глаза и стали смотреть. Он был весь серебряный, с блестящим мечом в руке – он догнал злого человека и порубил его на кусочки. И он смеялся!

– А ну-ка, закрой глаза и скажи мне, что ты видишь, – сказал Нездешний.

– Где? – спросила Мириэль.

– Там, снаружи.

Девочка закрыла глаза и сказала:

– Там ничего нет.

– Иди дальше по тропе, мимо большого дуба. Что ты видишь теперь?

– Ничего, только деревья и ручеек. Ой!

– Что там?

– Двое волков. Они скачут под деревом, как будто пляшут.

– Подойди поближе.

– Волки съедят меня, – возразила Мириэль.

– Не съедят – я ведь с тобой. Они тебя даже не увидят. Подойди.

– На дереве висит маленький олешка – это его они хотят достать.

– Молодец. Теперь вернись назад и открой глазки.

Мириэль сделала, как он сказал, зевнула и заявила:

– Я устала.

– Я верю. Только расскажи мне на ночь еще раз про Дардалиона и того человека.

– Расскажи ты, Крилла. Ты лучше умеешь.

– Так вот, – начала Крилла, – злой человек со стрелой в глазу схватил Мириэль и меня. Он сделал нам больно. Потом пришел Дардалион, и он отпустил нас. У него в руке появился большой меч. А мы убежали, да, Мириэль? Мы спали у тебя на коленях, Нездешний, – там было не страшно. Злой человек все время ранил Дардалиона, и Дардалион летел очень быстро. Мы не смогли его догнать. А потом, когда ты и Даниаль его держали, мы увидели его опять. Он стал очень высоким, на нем появились серебряные доспехи, а одежда вся вспыхнула и сгорела. В руке у него оказался меч, и он засмеялся. У злого человека меч был черный, и он сломался – да, Мириэль? Тогда злой упал на колени и заплакал. Дардалион отрубил ему руки и ноги, и он исчез. А Дардалион засмеялся еще громче и вернулся домой, в свое тело. Теперь все хорошо.

– Да, теперь все хорошо, – подтвердил Нездешний. – И мне кажется, что вам пора спать. Ты тоже устал, Кулас?

Мальчик угрюмо кивнул.

– Что это с тобой?

– Ничего.

– Скажи мне.

– Нет.

– Он злится, что не умеет летать, как мы, – хихикнула Мириэль.

– Ничего я не злюсь, – буркнул Кулас. – А вы все врете, вот что.

– Послушай, Кулас, – сказал Нездешний, – я тоже не умею летать, но меня это не задевает. Перестанем-ка спорить и ляжем спать. Завтра у нас будет длинный день.

Дети улеглись рядышком у дальней стены, а Даниаль подсела к Нездешнему.

– Ты думаешь, они говорят правду?

– Да. Мириэль увидела, где я спрятал оленя.

– Значит, Дардалион убил своего врага?

– Похоже, что так.

– Мне как-то не по себе – не знаю почему.

– Это был злой дух. Что же священнику было делать – благословить его, что ли?

– Ну почему ты всегда говоришь такие гадости, Нездешний?

– Как хочу, так и говорю.

– Не много же у тебя, наверное, друзей в таком случае.

– У меня их вовсе нет.

– И тебе от этого одиноко?

– Нет. Это помогает мне выжить.

– Веселая же у тебя жизнь! Удивляюсь, как ты еще стихов не пишешь.

– Ну чего ты злишься? Тебе-то что за дело?

– Ты вошел в нашу жизнь – и останешься в нашей памяти, пока мы живы. Я, по правде сказать, предпочла бы другого спасителя.

– Ну как же – мне случалось видеть представления на площадях. У героя там непременно золотые волосы и белый плащ. Я, женщина, не герой – просто священник поймал меня в свою паутину. Ты полагаешь, он осквернил себя? Я тоже. Вся разница в том, что моя тьма спасла его, а его свет меня доконает.

– Кончите вы когда-нибудь лаяться или нет? – спросил Дардалион, садясь и потягиваясь. Даниаль бросилась к нему.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как голодный волк. – Он отбросил одеяло, наколол на вертел пару ломтей оленины, пристроил его над костром и подбросил дров в угасающий огонь.

Нездешний ничего не сказал, но печаль опустилась на него как темный плащ.