Текст книги "Нездешний"

4

Нездешний проснулся первым и вышел из пещеры. Сняв рубашку и штаны, он вошел в ледяной ручей, лег на спину и подставил свое тело струям потока. Ручей, бегущий по круглым камням, имел всего несколько дюймов в глубину, но течение было сильным и потихоньку сносило Нездешнего вниз по наклонному дну. Он перевернулся, ополоснул лицо и бороду, вылез и сел на траву, чтобы утренний ветерок просушил кожу.

– Ты похож на дохлую рыбу трехдневной давности, – сказала Даниаль.

– А вот от тебя пахнет, как от нее, – не остался в долгу Нездешний. – Ступай помойся.

Она, пристально посмотрев на него, пожала плечами и сняла свое зеленое шерстяное платье. Он откинулся назад, разглядывая ее. Тонкая талия, гладкие бедра, а кожа…

Он отвернулся посмотреть на рыжую белку, скачущую по веткам, встал и потянулся. В густой поросли у ручья нашел кустик лимонной мяты, набрал пригоршню похожих на щиты листьев и подал их Даниаль.

– Вот – разомни их в руке и натрись ими.

– Спасибо.

Нездешний вспомнил о своей наготе и оделся. Жаль, что нет сменной рубашки, – ее носит священник, а эта уже несвежая.

Он вернулся в пещеру, где облачился в свой черный кожаный колет и кольчугу. Потом извлек из сапог два запасных ножа, наточил их на бруске и вложил в ножны, укрытые в голенищах.

Дардалион наблюдал за ним, отмечая, с какой заботой Нездешний относится к своему оружию.

– Не дашь ли мне один из своих ножей? – спросил священник.

– Конечно, дам. Тебе какой – тяжелый или легкий?

– Тяжелый.

Нездешний взял свой пояс и отстегнул от него ножны с рукояткой из черного дерева.

– Вот этот подойдет. Лезвие обоюдоострое и так отточено, что им можно бриться.

Дардалион продел сквозь ножны свой узкий поясок и сдвинул их к правому бедру.

– Ты что, левша? – спросил Нездешний.

– Нет.

– Тогда вешай нож слева, чтобы в случае чего достать его правой рукой.

– Спасибо.

Нездешний застегнул собственный пояс и потер подбородок.

– Не нравишься ты мне, священник.

– Почему?

– Еще вчера ты обошел бы жука, чтобы не наступить на него. А сегодня готов убить человека. Неужто твоя вера столь слаба?

– Моя вера осталась при мне, Нездешний. Но теперь я вижу все чуть более ясно. Твоя кровь помогла мне.

– Не знаю, помощь это или кража. Мне сдается, я лишил тебя чего-то очень дорогого.

– Если и так, будь уверен – я об этом не жалею.

– Время покажет, священник.

– Зови меня по имени – Дардалион.

– А что, «священник» тебе уже не подходит?

– Нет, не подходит. Понравилось бы тебе, если бы я стал называть тебя убийцей?

– Зови как хочешь. Моего отношения к самому себе это не изменит.

– Я тебя обидел?

– Нет.

– Ты так и не спросил о том, как прошел мой поединок.

– Нет, не спросил.

– Тебе это безразлично?

– Нет, Дардалион. Не знаю почему, но мне это не безразлично. Все гораздо проще. Смерть – мое ремесло, приятель. Ты здесь – стало быть, ты убил его, и он меня больше не занимает. Худо то, что ты отрубил ему руки и ноги, – но я забуду это со временем, как забуду и тебя, когда благополучно доставлю вас к Эгелю.

– Я надеялся, что мы станем друзьями.

– У меня нет друзей, и я в них не нуждаюсь.

– И так было всегда?

– Всегда – долгий срок. Я имел друзей до того, как стал Нездешним. Но то было в другой вселенной, священник.

– Расскажи мне о себе.

– С какой стати? Буди детей – впереди у нас длинный день.

Нездешний оседлал лошадей и проехал на своем мерине к тому месту, где подвесил оленя. Срезав с туши несколько полос, он убрал их в полотняный мешок на ужин, а остальное оставил на траве для волков.

– Скажи, олешка, у тебя были друзья? – спросил он, глядя в пустые серые глаза.

На пути к пещере ему вспомнились дни его службы в Дрос-Пурдоле. Он считался подающим надежды молодым офицером – любопытно почему: он всегда недолюбливал начальство, хотя дисциплину, правда, соблюдал.

Тогда они с Гелланом были ближе, чем братья. Это проявлялось во всем – несли они караул или ходили к девкам. Геллан был славным, веселым товарищем. Они становились соперниками только на турнире Серебряного Меча. Геллан всегда побеждал – этот парень обладал нечеловеческим проворством. Потом Нездешний встретил в Медрас-Форде, городке к югу от Скельнского перевала, купеческую дочь Тану – и они с Гелланом расстались. Нездешний влюбился, не успев опомниться, вышел в отставку, поселился в деревне и занялся хозяйством.

Геллан был безутешен. «Ничего, – сказал он при расставании, – я тоже скоро последую за тобой. Что за жизнь мне теперь будет в армии? Сплошная тоска».

Хотел бы Нездешний знать, исполнил ли Геллан свое намерение. Стал ли земледельцем или купцом, или же погиб в одном из многочисленных сражений, проигранных дренаями?

Если он и пал, то не иначе как нагромоздив вокруг себя кучу вражеских тел – его клинок язвил быстрее, чем змеиное жало.

– Напрасно я ушел тогда, Геллан, – сказал Нездешний. – Ох, напрасно.

Геллан устал, и ему было жарко. Пот стекал по затылку под кольчужный наплечник, и спина зудела невыносимо. Он снял свой черный шлем и расчесал пальцами волосы. Ветра не было, и он тихо выругался.

Сорок миль от Скултика и сравнительной безопасности Эгелева лагеря – а кони уже утомились, и люди пали духом. Геллан поднял правую руку со сжатым кулаком – сигнал взять лошадей под уздцы. Все пятьдесят всадников молча спешились.

Сарвай поравнялся с Гелланом, и они вместе сошли с коней. Геллан нацепил шлем на луку седла, достал из-за пояса полотняный платок и утер лицо.

– Вряд ли нам удастся найти уцелевшую деревню, – сказал он.

Сарвай молча кивнул. Он служил под началом у Геллана уже полгода и знал, когда следует отвечать, а когда нет.

С полчаса они шагали рядом, потом Геллан дал сигнал сделать привал, и люди уселись на землю рядом со своими лошадьми.

– Настроение у них неважное, – сказал командир.

Сарвай кивнул.

Геллан расстегнул свой красный плащ, набросил его на седло, уперся ладонями в спину и со стоном распрямил поясницу. Ему, как и многим высоким людям, долгие часы в седле давались тяжело, и спина болела постоянно.

– Слишком надолго я застрял в армии, Сарвай. Надо было уйти еще в прошлом году. Сорок один год – слишком почтенный возраст для офицера Легиона.

– Дуну Эстерику пятьдесят один, – заметил Сарвай.

Геллан усмехнулся:

– Если бы я ушел, ты занял бы мое место.

– Вот уж посчастливилось бы мне! Армия разбита, Легион скитается по лесам. Увольте от такого счастья!

Привал был сделан в небольшой вязовой роще, и Геллан отошел в сторону. Сарвай посмотрел ему вслед и тоже снял шлем. Его темно-каштановые волосы сильно поредели, и лысина блестела от пота. Сарвай заботливо прикрыл плешь оставшимися прядками и водрузил шлем на место. Он на пятнадцать лет моложе Геллана, а выглядит словно старик. При этой мысли Сарвай усмехнулся собственному тщеславию и опять стянул шлем с головы.

Он был коренаст и казался неуклюжим, когда не сидел в седле. Ему удалось остаться в Легионе в числе немногих выслужившихся офицеров после повальных увольнений прошлой осени, когда король Ниаллад решил сделать ставку на ополчение. Тогда в отставку отправили десять тысяч солдат, и лишь настойчивость Геллана спасла Сарвая.

Теперь Ниаллада больше нет, а дренаи разбиты почти наголову.

Сарвай не оплакивал покойного короля – тот был глупец… хуже глупца.

– Снова он гуляет один? – Йонат опустился на траву рядом с Сарваем, заложив руки под голову и вытянувшись во всю длину своего костлявого тела.

– Ему надо подумать, – ответил Сарвай.

– Ага. Пусть подумает, как провести нас через надирские земли. Скултик мне опостылел.

– Не тебе одному. Но я не вижу никакой пользы в том, чтобы идти на север. Вместо вагрийцев нам придется сражаться с надирами, только и всего.

– Там у нас по крайней мере будет шанс. – Йонат почесал свою бороденку. – Вот послушали бы они нас в прошлом году, не попали бы мы в такой переплет.

– Но они не послушали, – устало бросил Сарвай.

– Чертовы придворные! Псы прямо-таки окажут нам услугу, если перебьют этих сукиных сынов.

– Смотри не скажи этого при Геллане – он потерял много друзей в Скодии и Дренане.

– Мы тоже потеряли друзей! – рявкнул Йонат. – И нашим потерям еще не конец. Долго ли Эгель намерен держать нас в этом проклятом лесу?

– Я не знаю, Йонат, и Геллан не знает. Сомневаюсь, знает ли это сам Эгель.

– Нам бы ударить на север, через Гульготир, и прорваться к восточным портам. Я не возражал бы остаться в Вентрии. Там всегда тепло и полно женщин. Мы могли бы наняться к кому-нибудь на службу.

– Да, – согласился Сарвай, слишком усталый, чтобы спорить. Он не мог взять в толк, зачем Геллан поставил Йоната командовать четвертью сотни – этот парень насквозь пропитан желчью.

Однако он был прав – это и бесило Сарвая. Когда стало известно, что Ниаллад намерен набирать армию из ополченцев, весь Легион восстал против этого замысла. Все указывало на то, что вагрийцы готовят вторжение, – Ниаллад же уверял, что вагрийцы сами боятся сильной дренайской армии, а его решение обеспечит прочный мир и оживление в торговле.

– Изжарить бы этого ублюдка на костре, – сказал Йонат.

– О ком это ты?

– О короле, да сгноят боги его душу! Говорят, будто его убил какой-то наемник, – а его бы в цепях протащить через всю империю, чтобы видел, к чему привела его глупость.

– Он сделал это из лучших побуждений.

– Как же, из лучших! Деньги он хотел сберечь за наш счет, вот что. Если и есть что хорошее в этой войне, так это то, что всех благородных господ перебьют до последнего.

– Но ведь и Геллан тоже дворянин.

– Ну и что?

– Его ты тоже ненавидишь?

– Он ничем не лучше остальных.

– А я думал, он тебе нравится.

– Что ж, офицер он неплохой… Мягковат, правда. Но в глубине души и он смотрит на вас сверху вниз.

– Никогда за ним этого не замечал.

– А ты присмотрись повнимательнее.

В рощу галопом влетел всадник, и люди схватились за мечи. Это был их разведчик, Капра.

Геллан вышел к нему из-за деревьев.

– Ну, что там на востоке?

– Три сожженные деревни, командир. Горстка беженцев. Видел пехотную колонну вагрийцев, тысячи две. Они стали лагерем около Остры, у реки.

– Кавалерии не видно?

– Нет, командир.

– Йонат! – позвал Геллан.

– Слушаю.

– Пехоте должны будут подвезти припасы. Возьми двоих людей и отправляйся на разведку. Как увидишь обоз, тут же поворачивай обратно.

– Будет исполнено, командир.

– Ты, Капра, поешь, возьми свежего коня и поезжай с Йонатом. Мы будем ждать вас тут.

Сарвай улыбнулся. В предвкушении скорых действий Геллан преобразился – он оживился, глаза у него заблестели, а голос стал звучать отрывисто и властно. Он перестал сутулиться, а его обычная задумчивость пропала.

Эгель послал их за провизией для укрытого в лесу войска, и три дня они провели в безуспешных поисках. Деревни уничтожались под корень, все съестное враг забирал себе или жег. Крупный скот угоняли, овец же травили прямо на пастбищах.

– Сарвай!

– Слушаю.

– Устрой загон для лошадей и разбей отряд на пять частей. Там, за кустами, есть ложбина, где хватит места для трех костров – но не разводите огня, пока северная звезда не загорится как следует. Ясно?

– Так точно.

– Четверых в караул, сменять каждые четыре часа. Выбери сам, где их поставить.

– Слушаюсь.

Геллан разгладил свои черные усы и ухмыльнулся по-мальчишески.

– Хорошо бы они везли солонину. Молись о солонине, Сарвай!

– А заодно и о маленькой охране. Чтобы не больше десятка.

Улыбка на лице Геллана померкла.

– Навряд ли. Скорее всего их будет четверть сотни, а то и больше. Да еще погонщики. Ладно, об этом будем тревожиться, когда придет время. Пусть ребята, пока отдыхают, проверят сабли, чтобы не пришлось идти в дело с тупым оружием.

– Слушаюсь. А вы сами не хотите отдохнуть?

– Я не устал.

– И все-таки отдых не помешает.

– Ты хлопочешь обо мне, словно нянька. Ты не думай, я твою заботу ценю – но сейчас я чувствую себя отменно, даю слово. – Геллан улыбнулся, но Сарвая это не обмануло.

Воины обрадовались отдыху, и с отъездом Йоната все сразу приободрились. Сарвай и Геллан сидели в стороне, беседуя о былом. Сарвай старательно избегал всего, что могло бы напомнить Геллану о жене и детях, и говорил в основном о делах Легиона.

– Можно спросить вас кое о чем? – сказал он вдруг.

– Конечно, спрашивай.

– Зачем вы сделали Йоната командиром?

– Он способный малый, хотя пока сам этого не знает.

– Он вас не любит.

– Это не имеет значения. Вот увидишь – он еще проявит себя.

– Он портит солдат, нагоняет на них хандру.

– Я знаю, однако потерпи.

– Он хочет, чтобы мы покинули Скултик и ушли на север.

– Пусть его, Сарвай. Положись на меня.

«На тебя-то я полагаюсь, – подумал Сарвай. – Ты лучший в Легионе фехтовальщик, справедливый и заботливый офицер и верный друг. Но Йонат – настоящая змея, а ты слишком доверчив, чтобы разглядеть это. Дай ему срок, и он развяжет мятеж, который, подобно лесному пожару, охватит шаткие ряды армии Эгеля».

Ночью, когда Геллан спал, завернувшись в плащ, в стороне от костра, привычные сны снова посетили его. Он проснулся в слезах, глуша раздирающие грудь рыдания, встал и побрел прочь из лагеря.

– Вот черт, – открыв глаза, прошептал Сарвай.

Перед рассветом Сарвай поднялся и проверил посты. Шло самое трудное время ночи: бывает, что человек с сумерек до полуночи глаз не сомкнет, а на следующую ночь не может дотянуть от полуночи до рассвета. Сарвай не знал, чем вызвано это явление, но прекрасно знал, чем оно карается: солдату, уснувшему на посту, давали двадцать плетей, а повторная провинность наказывалась смертью. Сарвай не желал, чтобы его людей вешали, и потому сам себя прозвал лунатиком.

В эту ночь, бесшумно прокравшись через лес, он нашел всех четверых бодрствующими и удовлетворенно вернулся к своим одеялам, где застал ожидающего его Геллана. Вид у командира был усталый, но глаза блестели.

– Вы так и не спали, – сказал Сарвай.

– Нет. Я думал, как быть с обозом. То, что нельзя будет взять, мы уничтожим: пусть вагрийцы тоже помучаются. Не понимаю, чего они добиваются, ведя войну таким образом. Если бы они не трогали сел, в припасах бы не было недостатка, они же своими убийствами и поджогами превращают землю в пустыню. И это скоро обернется против них. Когда придет зима, они начнут голодать – вот тогда-то, клянусь богами, мы им и покажем.

– Как вы думаете, сколько повозок будет в обозе?

– На две тысячи человек? Не меньше двадцати пяти.

– Стало быть, если возьмем обоз без потерь, у нас останется около двадцати человек на охрану, а до Скултика три дня пути по открытой местности. Нам потребуется большая удача.

– Ну уж хоть немного-то нам полагается.

– На это не рассчитывайте. Я как-то проигрывал в кости десять дней кряду.

– А на одиннадцатый день?

– Снова проиграл. Вы же знаете, я никогда не выигрываю в кости.

– Долги ты уж точно никогда не платишь. Ты до сих пор должен мне три монеты серебром. Поднимай ребят, Йонат скоро должен вернуться.

Но Йонат вернулся в лагерь только поздним утром. Геллан вышел им навстречу, и Йонат, перекинув ногу через седло, соскочил наземь.

– Ну, что скажешь?

– Вы были правы, командир, – в трех часах езды к востоку движется обоз из двадцати семи повозок. Но при нем пятьдесят человек конной охраны, и двое разведчиков скачут впереди.

– Вас заметили?

– Не думаю, – надменно уронил Йонат.

– Расскажи мне, какие там места.

– Есть только одно место, где их можно взять, но оттуда близко до Остры и до пехоты. Дорога там вьется между двумя лесистыми холмами; с обеих сторон есть где спрятаться, и повозки будут ехать медленно, потому что тракт грязный и крутой.

– Как скоро мы можем туда добраться, чтобы успеть устроить засаду?

– Часа за два, но времени в запасе у нас не остается. Возможно, мы прибудем как раз тогда, когда обоз уже покажется в дальнем конце ущелья.

– Да, времени впритык, – согласился Сарвай, – особенно если учесть, что впереди у них едут разведчики.

Геллан понимал, что риск слишком велик, но Эгель отчаянно нуждался в провизии. Хуже всего было то, что времени на раздумья не оставалось совсем.

– По коням! – скомандовал он.

Скача во главе отряда на восток, Геллан проклинал свою натуру. Перед отъездом было бы очень полезно обратиться к солдатам с краткой, но сильной речью, которая зажгла бы их кровь. Но он никогда не умел говорить с людьми и знал, что солдаты считают его холодным и неприветливым. Сейчас ему было особенно не по себе оттого, что он ведет кого-то из них на смерть, – для такой сумасбродной атаки лучше пригодился бы яркий, неистовый вояка вроде Карнака или Дундаса. Люди боготворят их, молодых, дерзких и не ведающих страха. Они постоянно водят свои сотни на врага, наносят удар и тут же отходят: пусть знают вагрийцы, что с дренаями еще не покончено.

На ветеранов вроде Геллана они смотрят свысока. «Может, они и правы», – подумал Геллан, скача против бьющего в лицо ветра.

Пора бы ему на покой. Он подумывал оставить армию этой осенью – но сейчас дренайский офицер не может просто так уйти в отставку.

Они добрались до места меньше чем за два часа, и Геллан подозвал к себе младших офицеров. Двух человек из числа лучших стрелков послали снять разведчиков, и отряд разделился надвое: одна половина засела по правую, другая по левую сторону дороги. Правой половиной командовал Геллан, левую, вопреки неодобрительному взгляду Сарвая, он поручил Йонату.

Солдаты укрылись в лесу. Геллан закусил губу, и мысль его чертила бешеные круги, ища изъян в задуманном. Он был уверен, что такой изъян существует и виден всем, кроме него.

На левой стороне Йонат присел за кустом, потирая затекшую от напряжения шею. Рядом ждали наготове его люди с натянутыми луками и лежащими на тетивах стрелами.

Лучше бы Геллан назначил командиром Сарвая: Йонату было не по себе от свалившейся на него ответственности.

– Где же они? – прошипел солдат слева.

– Спокойно, – неожиданно для себя произнес Йонат. – Никуда они не денутся. Они придут, мы перебьем их – всех до единого! Будут знать, как вторгаться в дренайские земли.

Он улыбнулся солдату, увидел ответную усмешку, и ему полегчало. План Геллана хорош – командир хоть и сухарь, а мозги у него работают. Послушать его, так это самый обыкновенный маневр – недаром Геллан принадлежит к воинскому сословию, будь он проклят. Он-то небось родился не от батрака, который славился тем, что здорово пляшет во хмелю. Йонат подавил вспыхнувший гнев – в ущелье уже скрипели первые повозки.

– Теперь тихо! – прошептал он. – Без приказа не стрелять. Передай дальше: шкуру сдеру заживо с того, кто нарушит приказ!

Во главе обоза ехали шестеро всадников в черных рогатых шлемах с опущенными забралами и мечами в руках. Следом тащились тяжелогруженые повозки, сопровождаемые с каждой стороны двадцатью двумя конными.

Передовые всадники поравнялись с Йонатом. Он молча ждал, наложив стрелу на лук.

– Огонь! – вскричал он, дождавшись последних повозок.

С обеих сторон посыпались черные стрелы. Лошади с диким ржанием встали на дыбы, и на дороге воцарился хаос. Кто-то свалился с седла, пораженный двумя стрелами в грудь, кому-то стрела пронзила горло.

Возницы поспешно укрылись под телегами, а бойня между тем продолжалась. Трое всадников помчались галопом на запад, низко пригнувшись к шеям коней. Одного скакуна свалила попавшая в шею стрела. Всадник поднялся на ноги и тут же получил три стрелы в спину. Двое других благополучно выбрались на взгорье, выпрямились в седлах… и оказались лицом к лицу с Сарваем и десятком его лучников. Стрелы посыпались градом, и кони упали, сбросив седоков. Дренаи добили упавших, не дав им подняться.

Йонат со своими людьми ударил из леса на обоз. Возницы вылезали к ним, подняв руки, но дренаи, не настроенные брать пленных, приканчивали их без всякого милосердия.

Через три минуты после начала схватки все вагрийцы были перебиты.

Геллан медленно сошел к обозу. Шестеро волов, тащивших переднюю повозку, были убиты, и он приказал обрезать постромки. Дело окончилось удачнее, чем он мог надеяться: семьдесят вагрийцев мертвы, а из его людей никто даже не ранен.

Но теперь предстоит самое трудное – довести обоз до Скултика.

– Молодцом, Йонат! – сказал он. – Ты превосходно рассчитал время.

– Премного благодарен.

– Снимите с убитых плащи и шлемы, а трупы спрячьте в лесу.

– Слушаюсь.

– Притворимся на время вагрийцами.

– Путь до Скултика долог, – заметил Йонат.

– Мы доберемся. Должны добраться.

5

Остановившись у подножия поросшего травой холма, Нездешний снял с седла Куласа и Мириэль. Деревья поредели – там, за холмом, начнется открытая местность. Нездешний устал: все тело его отяжелело, глаза слипались. Всегда крепкий, он не привык к подобному состоянию и не мог понять его причины. Дардалион подошел и принял на руки Криллу, которую подала ему Даниаль.

– Почему мы остановились? – спросила девушка.

Дардалион пожал плечами.

Нездешний взошел на вершину холма и лег на землю, оглядывая равнину. Вдалеке двигалась на север вереница повозок, сопровождаемая вагрийскими кавалеристами. Нездешний прикусил губу и нахмурился.

На север?

К Эгелю?

Одно из двух: либо Эгеля выбили из Скултика, либо он сам бежал в Пурдол. В любом случае нет смысла везти детей в Скултик. Но куда им еще деваться? Вот она, равнина: раскинулась на многие тысячи миль своей травянистой гладью, где лишь изредка встречаются деревья и низкие изгороди. Но Нездешний знал: этот ландшафт обманчив. Там, где почва кажется ровной, могут таиться балки и буераки, ямы и рвы. Здесь могла бы стать лагерем вся вагрийская армия, и он бы ее не увидел. Он оглянулся. Девочки собирали лесные колокольчики, и смех их отдавался эхом у холма. Нездешний вполголоса выругался, осторожно отполз назад и вернулся к своим спутникам.

Когда он был еще на склоне, из-за деревьев вышли четверо мужчин.

Сузив глаза, Нездешний продолжал спускаться. Дардалион разговаривал с Куласом и не замечал пришельцев.

Они разошлись веером – бородатые, с угрюмыми лицами. У каждого – длинный меч, а у двоих – еще и луки. Арбалет висел у Нездешнего на поясе, но был сложен и потому бесполезен.

Дардалион обернулся, когда Нездешний прошел мимо, и увидел незнакомцев. Девочки бросили рвать цветы и метнулись к Даниаль. Кулас двинулся к ним, а Дардалион занял место позади Нездешнего.

– Хорошие у вас кони, – сказал человек, шедший посередине. Он был выше остальных и носил домотканый плащ из зеленой шерсти.

Нездешний промолчал, и Дардалион почувствовал, как нарастает напряжение. Он вытер ладонь о рубашку и сунул большой палец за пояс, поближе к ножу. Человек в зеленом плаще, заметив это движение, улыбнулся и вновь устремил голубой взор на Нездешнего.

– Не слишком-то ты приветлив, мой друг.

– Ты пришел, чтобы умереть? – ласково осведомился Нездешний.

– К чему такие разговоры? Мы дренаи, как и вы. – Человеку явно сделалось не по себе. – Меня зовут Балок, а это мои братья Лак, Дуайт и Мелок – он младший. Мы не причиним вам зла.

– Вам это не удастся, даже если вы очень захотите. Вели своим братьям сесть и успокоиться.

– Мне не нравится, как ты себя ведешь, – нахмурился Балок. Он сделал шаг назад, и все четверо встали полукругом около Нездешнего и священника.

– Нравится или не нравится, мне это все равно. И если твой братец ступит еще хоть шаг вправо, я его убью.

Тот, о ком шла речь, замер на месте, а Балок облизнул губы.

– Силен ты грозиться для человека, у которого нет меча.

– Это должно было навести тебя на кое-какие мысли. Но ты, похоже, тупица, поэтому я тебе сам все растолкую. Мне не нужен меч, чтобы разделаться с такими подонками, как вы. Нет уж, помолчи и послушай! Нынче я в хорошем настроении – понял? Если бы вы явились вчера, я, пожалуй, убил бы вас без всяких разговоров. Но сегодня я великодушен. Солнце сияет, и мир прекрасен. Поэтому забирай своих братьев и ступай, откуда пришел.

Балок, чувствуя растущую тревогу, впился взглядом в Нездешнего. Их было четверо против двоих, не имеющих мечей, и они могли получить в награду двух лошадей и женщину, – однако же Балок колебался.

Очень уж он уверен в себе, этот малый, уж очень спокоен. В его осанке и манерах нет ни тени тревоги… а глаза холодны, как могильные камни.

Балок внезапно усмехнулся и развел руками.

– Все эти разговоры о смертоубийстве… разве в мире и без них мало забот? Будь по-твоему, мы уходим. – Он попятился, не сводя глаз с Нездешнего. Братья последовали за ним, и они скрылись в лесу.

– Бежим! – бросил Нездешний.

– Что? – переспросил Дардалион, но воин уже метнулся к лошадям, вытаскивая на ходу арбалет и раскладывая его.

– Ложись! – заорал он, и Даниаль упала на землю, увлекая за собой девочек.

Из леса вылетели черные стрелы. Одна просвистела рядом с головой Дардалиона, и он нырнул вниз, другая на несколько дюймов разминулась с Нездешним. Натянув арбалет и вложив в него стрелы, он, петляя и пригибаясь, бросился к деревьям. Вражеские стрелы падали совсем близко. Дардалион услышал сдавленный крик и обернулся. Кулас теперь упал на колени, корчась от боли и зажимая руками торчащую в животе стрелу.

Дардалиона охватил гнев. Выхватив нож, он бросился вслед за Нездешним. Пока он бежал, из леса послышался крик, за ним другой, Дардалион увидел, что двое разбойников лежат на земле, а Нездешний, с ножами в обеих руках, бьется с двумя оставшимися. Балок прыгнул вперед, целя мечом противнику в шею, но Нездешний пригнулся и всадил правый нож врагу в пах. Балок скрючился и упал, увлекая за собой Нездешнего. Последний разбойник бросился к ним, занес меч… Рука Дардалиона поднялась и опустилась. Черный клинок вошел разбойнику в горло, и он упал, корчась, на темную землю. Нездешний освободил нож из тела Балока, сгреб вожака за волосы и откинул его голову назад.

– Ты, видно, из тех, кому наука не впрок, – сказал он и вскрыл ему яремную вену. Потом подошел к бьющемуся на земле противнику Дардалиона, вынул нож из него, вытер о камзол поверженного и вернул священнику. Выдернув обе стрелы из тел других, он вытер и сложил арбалет.

– А ловко ты метнул нож! – сказал он.

– Они убили мальчика, – ответил Дардалион.

– Это я виноват, – с горечью бросил Нездешний. – Надо было прикончить их сразу.

– Кто же знал, что они замышляют зло?

– Собери их мечи вместе с ножнами и возьми один лук. Я пойду взгляну на мальчика.

Оставив Дардалиона, Нездешний медленно вернулся к лошадям. Сестренки, дрожа от ужаса, жались друг к дружке. Даниаль плакала над Куласом. Голова ребенка покоилась у нее на коленях – он лежал с открытыми глазами, все так же зажимая руками стрелу.

Нездешний опустился на колени рядом с ним.

– Тебе очень больно?

Мальчик кивнул. Он прикусил губу, и из глаз у него потекли слезы.

– Я умру! Я знаю, что умру.

– Ничего подобного! – с жаром воскликнула Даниаль. – Сейчас ты немного отдохнешь, и мы вынем из тебя стрелу.

Кулас отнял от живота руку, залитую кровью, и прохныкал:

– Я не чувствую ног.

Нездешний взял его руку в свою.

– Послушай меня, Кулас. Не надо бояться. Через некоторое время ты уснешь, вот и все. Уснешь крепко… и боль пройдет.

– Скорее бы. Сейчас меня жжет как огнем.

Глядя на детское лицо, искаженное болью, Нездешний вспомнил своего сына, лежащего среди цветов.

– Закрой глаза, Кулас, и слушай, что я буду говорить. Когда-то у меня был дом в деревне. Хороший дом, и был у меня белый пони, который бегал как ветер… – Говоря это, Нездешний достал нож и кольнул Куласа в бедро. Мальчик ничего не почувствовал. Нездешний, продолжая говорить тихо и ласково, вскрыл ему артерию в паху. Кровь хлынула ручьем. Нездешний все говорил и говорил, а лицо мальчика бледнело, и веки окрашивались синевой. – Спи спокойно, – прошептал Нездешний, когда голова мальчика поникла.

Даниаль, вскинув глаза, увидела нож в руке Нездешнего и с размаху закатила ему оплеуху.

– Свинья, грязная свинья! Ты убил его!

– Да, убил. – Нездешний встал и потрогал губу. Из разбитого рта сочилась кровь.

– Но зачем? Зачем?

– Люблю убивать мальчишек, – бросил он и отошел к лошади.

– Что случилось? – Дардалион, взявший себе меч Балока, протянул Нездешнему второй меч вместе с поясом.

– Я убил мальчика… иначе он мучился бы еще несколько дней. Боги, священник, и угораздило же меня с тобой встретиться! Забирай детей и поезжай с ними на север, а я займусь разведкой.

Нездешний ехал около часа, бдительный и настороженный, пока не добрался до неглубокой балки. Он съехал вниз и спешился у сломанного дерева, решив разбить там лагерь. Скормив лошади остаток зерна, он сел на пень и просидел неподвижно еще час, пока не стало смеркаться. Тогда он вылез наверх и стал поджидать Дардалиона.

Священник и остальные прибыли как раз в тот миг, когда солнце скрылось за горами на западе. Нездешний свел их вниз и снял девочек с седла.

– Один человек хочет увидеться с тобой, Нездешний, – сказала Крилла, обвив руками его шею.

– Почем ты знаешь?

– Он сам мне сказал; он сказал, что придет к нам на ужин.

– Когда это было?

– Недавно. Мне хотелось спать, Дардалион держал меня, и я, наверное, уснула. Тот человек сказал, что придет ночью.

– Это хороший человек?

– У него глаза как огонь.

Нездешний развел костер, обложив его камнями, и вышел наверх посмотреть, виден он издали или нет. Убедившись, что огня не видно, он медленно пошел через высокую траву обратно к балке.

Облако закрыло луну, и равнина окуталась мраком. Нездешний замер. Легкий шорох справа заставил его броситься наземь с ножом в руке.

– Встань, сын мой, – раздался чей-то голос. Нездешний привстал на одно колено, выставив нож перед собой. – Оружие тебе не понадобится. Я один и очень стар.

Нездешний снова двинулся к балке, забирая вправо.

– Ты осторожен. Ну что ж, хорошо. Сейчас я приду и встречусь с тобой у костра.

Облако ушло, и серебристый свет залил равнину. Нездешний выпрямился – он был один, вокруг – никого. Он вернулся в лагерь.

У костра, протянув к нему руки, сидел старик. Крилла и Мириэль устроились рядом с ним, Дардалион и Даниаль – напротив.

Осторожно ступая, Нездешний приблизился. Старик не оглянулся. Он был лысым, безбородым, и кожа на его лице висела складками. По ширине его плеч Нездешний смекнул, что когда-то старик был очень силен. Теперь он высох, как скелет, и веки прилипли к впалым глазницам.

Старик был слеп.

– Почему ты такой некрасивый? – спросила его Мириэль.

– Я не всегда был таким. В молодости я считался красавцем. У меня были золотые кудри и изумрудно-зеленые глаза.

– Теперь ты страшный, – заявила Крилла.

– Охотно верю. К счастью, я больше не вижу себя, а потому и не страдаю. – Старик склонил голову набок. – Ага, вот и Нездешний.

– Кто ты такой? – спросил воин.

– Странник, как и ты.

– Ты странствуешь один?

– Да – но не в таком, как ты, одиночестве.