Текст книги "Кровавая клятва"

Дэвид Моррелл
КРОВАВАЯ КЛЯТВА

Часть первая

1

Ярко-белые ряды крестов тянулись в бесконечность. Они были идеально расположены: каждый крест и каждый ряд находились на одинаковом друг от друга расстоянии. Горизонтальные и вертикальные линии складывались в аккуратные, упорядоченные решетки.

Хьюстон внезапно почувствовал холодок, заставивший его вздрогнуть. “Это просто ветер, обыкновенный ветер подул с холма”, – сказал он, не веря самому себе. Взятый напрокат “ситроен” стоял на самой высокой точке этой местности. Опершись на его крышу, Хьюстон наблюдал за раскинувшимся внизу военным кладбищем. Порывы ветра разметали его волосы, заставляли щеки неметь. Ему пришлось зажмуриться и сощурить глаза. Слеза застила правый глаз. “Это всего лишь ветер, – вновь сказал он самому себе, но как-то неуверенно. – Конечно же, просто ветер”.

Кресты сияли, словно ежедневно между рядами шагали скорбящие солдаты, смахивая с них пыль и натирая до блеска. Эта яркость раздражала Хьюстона, а спокойная размеренность, с какой они были расставлены, утомляла. Тридцать семь лет назад здесь полегло десять тысяч солдат. Может быть, здесь, на этом месте, где сейчас стоит арендованный “ситроен”, сидел на раскладном стульчике генерал. Долина в тот день выглядела, словно дымящаяся адова яма: пламя, взрывы, дым и воронки, тела, разбросанные по истерзанной земле, гремящий хаос. Собственное воображение поразило Хьюстона. Ветер играл с ним. Он взвыл, и Хьюстону послышался отдаленный грохот ружей. Он был уверен в том, что слышал пронзительные крики, жуткие стоны, и…

Хьюстона передернуло. Сморгнув очередную слезу, он вновь увидел перед собой аккуратную решетку из крестов, ярко выделявшуюся на роскошной зеленой траве, настолько глубокой по тонам, что она казалась почти что оливковой. Черные оливки. Покрова могил. А вдалеке подгоревшие облака оттеняли небо такой бездонной глубины, которую ему никогда в жизни не приходилось видеть.

– Скоро начнется буря, – послышался за спиной голос Дженис.

Хьюстон, обернувшись, кивнул. Дженис задрожала, поплотнее запахнув на груди коричневый твидовый блейзер. Длинные рыжеватые волосы были откинуты ветром назад. Щеки казались неестественно красными. Зеленые глаза сузились и слезились, как и его собственные. Они проникали в его душу.

– Нельзя ли смотреть на них из машины? Я продрогла.

Хьюстон улыбнулся.

– Похоже, я путешествовал во времени.

– Алло, не торопись. Ты ждал этого тридцать семь лет, но, Боже милосердный, разве тебе не холодно?

– А мы включим обогреватель. И спустимся вниз.

Отвернувшись от Дженис, он открыл дверцу со стороны водительского сидения и забрался в кабину. Спортивные туфли крепко прижимались к педалям. Дженис проскользнула и села рядом с ним. Они захлопнули двери. Его щеки онемели. Руки замерзли. Ветер завывал, бормоча что-то рядом со стеклом.

– Я чувствую пустоту… какое-то странное… состояние, – проговорил Хьюстон.

– Обычное дело. Этого можно было ожидать. Ведь он в конце концов твой отец.

– Был отцом.

Хьюстон завел мотор, отъезжая от “центральной туристической точки” (как было написано по-французски на знаке) и по двухполосному гудронному шоссе начал съезжать вниз, направляясь на встречу, в ожидании которой провел всю свою сознательную жизнь.

– Странно, – проговорил он. – Ребенком я только и делал, что представлял, на что будет похоже это место. Воображал себе кладбища, какие есть в наших краях. Но ведь это… Не знаю, право, как и назвать.

– Санировано, гомогенизировано, анестезировано и упаковано в целлофан.

Мужчина рассмеялся.

– Ты навсегда останешься в шестидесятых. Закрою глаза и вижу, как ты произносишь речи на ступеньках перед главным входом в студенческий союз. “Сожгите свои повестки! Захватим здание администрации!”

Дженис спрятала лицо в ладони.

– Не могла я быть такой плохой.

– А я ничего и не говорю. Ты, разумеется, была хорошей. Но должен тебе признаться. По секрету. Свой военный билет я так и не сжег.

– Ты, лгун. Ты всегда хотел лишь…

– Забраться руками тебе в штаны. Или в трусы, что тоже неплохо.

– Лицемер, да к тому же еще и грубиян.

– Грубиян, но крайне прагматичный. Давай уж говорить по существу.

Они шутили и смеялись, а перед ними вставали все новые и новые ряды крестов, увеличиваясь в размерах. “Веселиться здесь – все равно, что насвистывать, когда мимо проезжает катафалк”, – подумал Хьюстон.

– Ты, похоже, по-настоящему испуган, – сказала Дженис.

– Здесь нет деревьев. Заметила?

– Рощица бы испортила весь вид. Армии же нравится, когда все чисто и аккуратно. Как говорится, “в аккурате”.

– Так говорят во флоте.

– Слушай, прекрати, а? Ты же прекрасно меня понял. Короче говоря: военные убивают друг друга, а затем наводят глянец на смерть.

– Неподходящая для краснобайства война. Не Вьетнам.

– Допускаю. Необходимая война. Это понятно. Но стоя здесь, на этом холме и глядя на эти кресты, никогда не узнаешь, сколько боли лежит в этой земле.

– Не уверен, что хочу, чтобы мне об этом напоминали.

Хьюстон почувствовал, как его изучает Дженис.

– Прости, – сказала она. – Похоже, я не совсем соображаю, что говорю.

– Тридцать семь лет. – Он покачал головой и крепче сжал руль. – А ты знаешь, я ведь даже на фотографии его никогда не видел.

Дженис пораженно уставилась на мужа.

– Что-что? Издеваешься?

– Мать сожгла их все. Говорила, что не перенесет напоминания. Потом, конечно, пожалела. Но тут уж ничего нельзя было поделать: негативов у нас не было.

– Видимо, она его безумно любила.

– Знаю только, что возможностей вторично выйти замуж у нее было достаточно, но она ими не воспользовалась. И я все еще помню, – хотя прошло много лет, – как она плакала вечерами перед сном. Я просыпался и слышал ее. Входил и спрашивал, что случилось. “Я просто вспоминала, Пит, – говорила она мне с красными от слез глазами, шмыгая носом. – Просто вспоминала твоего отца”.

– Господи.

– Как много крестов! Интересно, под каким похоронен он?

Дженис положила руку ему на колено и ободряюще сжала. Затем, покопавшись в своем джутовом кошельке, вытащила пачку сигарет. Зажгла одну и передала мужу.

Он кивнул и глубоко затянулся. Американская. Низкое содержание смол и никотина. Он с большим трудом отыскал здесь эти сигареты, заплатив за них в четыре раза больше, чем они стоили в Штатах. Но те французские, которые он здесь пробовал, никуда не годились. Один кашель. Кроме того, он считал, что так как их трудно отыскать, ему удастся держать в узде свою вредную привычку.

К тому же – деньги.

“Ситроен” заполнился дымом. Хьюстон открыл окошко и почувствовал резкий удар ветра по лицу. Дым мгновенно улетучился. Хьюстон смотрел на высокие травы, гнущиеся к земле по обеим сторонам пути. Гудронная дорога повернула налево по склону. С этого места хорошо просматривались обширные сады в западном крыле долины. Но ветер нагнал облака, и они закрыли солнце. По долине прокатилась тень. Хьюстон повернул. Теперь у него перед глазами оказалась восточная часть долины, ветровое стекло было как будто забито крестами, – они были близко, отлично видны и, казалось, таили в себе какую-то угрозу – белые, бесконечные, на фоне грозных туч.

Перед ними вырастала каменная ограда, становясь все более отчетливой. Наконец, Хьюстон въехал в распахнутые, разукрашенные ворота и остановился на стоянке. Выйдя из “ситроена”, пара оказалась перед длинным низким белым зданием, которое напомнило Хьюстону административные центры у себя на родине, сплошь стекло и сталь. Безликое. “К нему бы очень хорошо подошло определение “институтское здание”, – подумал он. Кусты казались сделанными из пластика, а газон напоминал бетонное покрытие.

– Безумие, – пробормотав Хьюстон. – Ничего не произойдет, ничего не изменится из-за того, что я сюда приехал. Черт побери, да ведь я его даже не знал, даже не видел. – Голос у него стал каким-то скрипучим.

– Хочешь сбежать?

Пит покачал головой.

– Не могу. О своем отце я не думал годами. Но хорошо помню, как еще мальчишкой дал зарок, – когда вырасту, увидеть его могилу. Теперь мать умерла. Мы приехали во Францию, чтобы я отвлекся от мыслей о ее смерти. Но я все продолжаю ее вспоминать. Может быть, если я увижу эту могилу, мне легче будет примириться с той. А, может быть, я просто хочу рассказать ему, что его жена умерла.

Джен сунула ладошку в его руку, и он крепко сжал ее. Хьюстон почувствовал, как в горле застрял комок.

– Давай-ка выполним твой зарок.

Хьюстон кивнул. Он прошел мимо знака – Памятник Американским Бойцам – по обсаженной кустами дорожке к стеклянным дверям входа. Толкнув их, он почувствовал спертый воздух в помещении и услышал эхо собственных шагов, отражавшихся от пола, покрытого поддельным мрамором. В длинной, узкой комнате на стенах висели огромные щиты: фотографии и карты, показывающие развитие событий в этой битве; ружья, шлемы, форма и ранцы; модели, диорамы, картины, флаги. Комната была слишком ярко освещена. Пит услышал шипение, с которым за его спиной закрылась дверь. Почувствовал, как Дженис встала рядом с ним.

Но все свое внимание он сосредоточил на столе, находившемся прямо перед ним, в противоположном конце комнаты. Длиннолицый служащий с коротко подстриженными волосами, тонкими губами и в темном костюме, расправил плечи, поджидая их. Хьюстон прошел прямо к нему.

– Чем могу быть полезен, сэр?

Хьюстон увидел на лацкане у клерка значок Американского Легиона.

– Прямо не знаю, как… Мой отец здесь погиб, – выпалил Хьюстон. – И я не знаю, как отыскать его могилу. Они расположены в алфавитном порядке? – Голос его казался гулким в мавзолейной пустоте зала.

– Нет, сэр. – Клерк наклонился вперед со столь упредительным и скорбным видом, что невольно напомнил Хьюстону распорядителя похорон. – По полкам и ротам. Если вы сообщите мне эти сведения или хотя бы назовете имя своего отца, я вам найду его могилу.

– Стивен Хьюстон.

– Знаете ли вы его отчество? На случай, если людей с такими именами окажется несколько.

– Прошу прощения?

– Я говорю, что может оказаться несколько Стивенов Хьюстонов.

– А, понятно. Самюэль.

Клерк, голос которого выдавал южанина, посмотрел на Пита с интересом.

– Из Техаса, сэр? – растягивая слова, пропел он.

– Нет, а почему вы так подумали?

– Прошу прощения, сэр. Просто отчество, понимаете… Сэм Хьюстон.

– А, ну да, конечно… Нет, мы из Индианы.

– Минуточку, подождите. – Клерк повернулся к консоли, находящейся у него под стойкой.

Хьюстон взглянул на Джен. Гудели яркие флуоресцентные лампы. Он почувствовал, как в висках началось гулкое уханье.

– Наверное, придется еще разок курнуть, – сказал он. За его спиной пальцы клерка выбивали чечетку на компьютере. Джен принялась копаться в кошельке. Хьюстон услышал озадаченный голос техасца.

– Так значит, Стивен, Сэмюэл да еще и Хьюстон, так, сэр?

– Именно. – Он взял у Джен сигарету. Закурил и вновь повернулся к клерку.

И ему не понравилось, как молодой человек хмурился. Сердце его гулко забухало.

– В чем дело?

– Мне бы хотелось уточнить, как пишется имя вашего отца, сэр.

– Х-ь-ю…

– Нет, с фамилией все понятно. Имя, имя, сэр. Пишется с “ив” в середине, так? Иногда еще добавляется или убирается лишнее “е”, после “в”.

– Нет, все правильно. Только “ив” – и больше ничего.

– А вы уверены в том, что он похоронен именно здесь?

– Абсолютно.

– Не может это быть другое кладбище?

– Нет, именно это.

– Секундочку, сэр.

Клерк на негнущихся ногах побрел к двери. Постучал. Изнутри ответил приглушенный голос.

Хьюстон наблюдал за тем, как клерк вошел в другую комнату и прикрыл за собой дверь.

– И что за чертовщина здесь, блин, происходит? – обратился он к Джен.

Озадаченные глаза женщины нервно скакали туда-сюда.

– Думаю, что их дурацкий компьютер опростоволосился.

Хьюстон резко повернулся к неожиданно открывшейся двери. И уставился на человека в военно-морской куртке, с темными глазами и квадратной челюстью. До Хьюстона еще доносилось отдаленное эхо его шагов.

– Мистер Хьюстон, меня зовут Эндрюс. Управляющий.

Они обменялись нервными, неохотными рукопожатиями.

– Мой помощник уведомил меня, что вы приехали сюда, чтобы навестить могилу своего отца?

– Верно.

– Мы не можем отыскать записи о том, что отец ваш был похоронен именно на этом кладбище.

У Хьюстона перехватило дыхание.

– Мой помощник все перепроверил, и на дисплее не оказалось никого с таким именем.

– Но это невозможно!

– Почему же, сэр… Во время закладки в программу наших старых данных, мы были очень аккуратны. Но мы все же люди, и, естественно, случаются ошибки.

– Ошибки? Так, значит, подобное уже случалось?

– Мне очень жаль, сэр… В прошлом году, а также недавно, в прошлом месяце. – Казалось, Эндрюсу очень неловко. – Все наши документы находятся внизу. Я все проверю. Займет не более пятнадцати минут.

– Подождите-ка. А эти, ну, другие могилы… Вы их нашли? Но управляющий почему-то ничего не ответил.

2

Хьюстон мерил шагами комнату. Он ничего не понимал. Управляющему понадобилось больше пятнадцати минут, о которых он поначалу говорил. Затем, когда он, наконец, появился, то попросил их с Джен пройти к нему в кабинет. Нахмурившись.

Хьюстон и сам умел хмуриться. Он взглянул на жену, погасил в пепельнице очередную сигарету и вошел вслед за ней в кабинет.

Хьюстону стало нечем дышать, – комнатка была маленькой и в ней не было окон. Возле металлического стола, на котором ничего не лежало, стояли три стула, тоже металлических. На стене – телефон. И сильные яркие лампы, лишь усиливающие головную боль.

– Вы, видимо, и так уже кое-что поняли, – начал Эндрюс.

Хьюстон застыл на стуле.

– Но…

– Пожалуйста, прежде, чем вы ударитесь в амбицию, послушайте меня. Все-таки я могу предложить вам несколько приемлемых объяснений. Вполне возможно, ваш отец похоронен на кладбище к северу отсюда. Это в пятидесяти милях…

– Нет, его убили именно здесь, в этой битве.

– Итак, естественным предположением является то, что если он здесь убит, то, следовательно, здесь и похоронен, – Эндрюс ждал ответа.

У Хьюстона от злости огнем загорелось лицо. Но он попытался себя успокоить.

– Верно, именно это я и предположил.

– Но военные дела, особенно в боевой обстановке, не всегда были четко организованы, здесь применима обыкновенная человеческая логика. – Эндрюс сложил губы “куриной жопкой”. – Вам известен смысл и расшифровка сокращения ПБВ?

– Разумеется.

– В данном случае так и могло произойти. В общем, если говорить откровенно, то ваш отец мог быть похоронен где угодно.

– Тогда, – Хьюстон с трудом пытался сдержать рвущуюся наружу злобную нетерпеливость, – позвоните на то близлежащее кладбище, о котором вы говорили.

– Я уже это сделал. Теперь мы должны всего лишь дождаться ответного звонка.

Но ответ, когда он наконец последовал, оказался вовсе не тем, на который надеялся Хьюстон. Эндрюс повесил трубку обратно на место. И покачал головой, постукивая карандашом по столу.

– Господи, но неужели вы не понимаете, как это безумно звучит, – прошептал Хьюстон.

– С моей стороны было бы нечестным не сообщить вам еще об одной вероятности.

– Какой же?

– О ней крайне неприятно упоминать. Вы только разозлитесь. Я знаю.

– То есть, вы хотите сказать, разозлюсь еще сильнее. – Он побелел.

– Существует вероятность, – хочу сразу же оговориться, крайне маленькая, можно даже сказать, ничтожная, – что вашего отца похоронили под именем другого человека.

– Под другим именем?

– Точно. Если бирки перепутали…

– То есть он похоронен здесь же, но зовут его уже Смит или Джонс? – Голос Хьюстона взлетел на недосягаемую высоту.

– Или Джон Доу – неизвестный, неопознанный. В сражениях бирки иногда уничтожаются, а тела бывает настолько…

– Пожалуйста, – просительно запричитала Джен.

– Прошу прощения, миссис Хьюстон. Нельзя сказать, что подобный разговор мне доставляет удовольствие. Существует еще одна возможность: когда кладбищенские списки каталогизировали, то ошибка…

– Будьте добры, попроще, – рявкнул Хьюстон.

– То есть ваш отец вполне мог быть похоронен, но не внесен в наши списки.

– То есть, вы хотите сказать, что его тело утеряно?

– Я ведь не говорю, что я его потерял, сэр. – Голос управляющего изменил окраску. – Челюсть его выдвинулась вперед, а скулы стали четче выдаваться на лице. – Меня перевели сюда, сэр, пять лет назад. Я понятия не имею о том, чем здесь занимались мои предшественники. Но могу вас уверить в том, что свою работу я выполняю хорошо.

Хьюстон почувствовал, как охватившая его ярость заполнила крошечный кабинетик.

– Пит, мистер Эндрюс хотел нам помочь, – произнесла озабоченно Джен.

Хьюстон замер на стуле. Затем, помассировав пульсирующий от боли лоб, неуклюже закивал, чувствуя смущение.

– Я не имел в виду лично вас, – проговорил он, – я хотел сказать… ну… что это мог сделать… кто-нибудь…

Хьюстон увидел, как управляющий сверкнул глазами.

– Прошу прощения, – сказал он. – Я – учитель. И, наверное, мог бы говорить иначе. Выражаться несколько точнее. Прошу прощения.

Вспышка в глазах Эндрюса сменилась задумчивостью. Видно было в глубине темных глаз управляющего, что его ум обрабатывал полученное извинение. Наконец, он вздохнул.

– Я чертовски озабочен, – прошу, мэм, извинить мой язык – ведь я служил в армии. Сержант мое звание. Теперь работаю на министерство обороны. И отношусь к своей работе честно. Вы не представляете, в какие сложные положения нас частенько ставит Военное Министерство. Вспомните анекдоты про военных. – Он покачал головой. – Поверьте, я делаю на своем месте все от меня зависящее. Представьте себе, каково мне было, когда случались подобные ситуации в прошлом. Мне было хуже, чем сейчас, раза в два. Но какая бы глупость здесь не произошла – поверьте – я к ней никакого отношения не имею. Мне себя винить не за что. Я ведь только… Мистер Хьюстон, что у вас со лбом?

– Чертова боль. – Хьюстон щурился в свете ослепительных резких флуоресцентных ламп. Их гудение напоминало вой зубоврачебного сверла.

– Сейчас, минуточку. – Джен сразу же полезла в сумочку. – Отыскав металлическую баночку с аспирином, она схватилась за термос. – И немножко кофе осталось.

Хьюстон проглотил три пилюли и выпил теплого горького кофе. Потом поставил чашку на стол, прикрыл глаза и стал ждать, когда жгучая боль отступит.

– Я обещаю вам удовлетворить ваше любопытство, мистер Хьюстон. Проверю, что тут произошло.

Пит приоткрыл веки и уставился на управляющего сквозь бьющий в глаза нестерпимо-яркий свет.

– Мистер Хьюстон, вы ведь учитель. Сами говорили.

Неужели? Он не мог припомнить.

– Верно. В Индиане.

– Высшая школа?

– Колледж. Данстон Колледж. Частное учебное заведение около Эвансвилля.

– Почти что Кентукки.

У Хьюстона пробудился интерес.

– Это… а откуда вы знаете?

– Я вырос в Луисвилле. Дома не бывал с тех пор… с тех пор, как очутился здесь. Говорят, что смог стал намного гуще.

– Совершенно верно.

– Прогресс. Боже сохрани нас. Вы преподаете…

– Творческое письмо.

– Так вы писатель? – Похоже, на Эндрюса это произвело впечатление.

– У меня опубликовано четыре романа.

– А я-то думал, как это вам удалось набрать денег на заграничное путешествие, да еще и на другой континент?

Хьюстон почувствовал, как волна гнева захлестнула его.

– Хватит, вам, черт побери, задавать всякие скользкие вопросы! Я понимаю, что у вас на уме. – Он пронзительно взглянул на Эндрюса. – Если вы думаете, что я все это придумал, только потому, что пишу, то…

– Нет, мистер Хьюстон, ничего подобного я не думал. Но, пожалуйста, давайте на мгновение посмотрим на все это другим оком. Моим. Встаньте на мое место. Вы ведь раньше во Франции никогда не бывали, правда?

– Если бы я бывал, то помнил, где находится могила отца.

– Но вы ведь приехали во Францию не для того, чтобы посетить его могилу.

– Не понимаю.

– Когда вы планировали свое путешествие, то главным было отнюдь не…

– Посещение этого кладбища? Нет, умерла моя мать, просто хотел забыться на время после ее похорон.

– И потом решили, что раз уж вы все равно поедете во Францию, то было бы неплохо отдать дань уважения…

– Вокруг меня была сплошная смерть. Но я не понимаю, к чему все это…

– Вы приехали неподготовленным. И не можете сообщить мне необходимые сведения, которые облегчили бы мне поиски. Например, номер. Личный номер вашего отца. Кем он был по званию?

– Капралом.

– Уже лучше. Приедете домой – просмотрите все семейные папки. Сделайте копию извещения Военного Министерства, присланного вашей матери, или любые другие документы, которые сможете отыскать.

– Их попросту не существует.

– Прошу прощения?.. – Эндрюс ошеломленно заморгал.

– Мать сожгла все, все те письма, что присылал ей отец, его фотографии, извещение Военного Министерства. Все. Она его чересчур любила. Думаю, его смерть ее подкосила. Она старалась избавиться от воспоминаний. Поэтому и уничтожила все, что могло бы о нем напомнить.

– Вроде бы я вас слышу, но с пониманием у меня на сей раз туго.

– Просто я хочу сказать, что она его очень любила.

– Нет. – Эндрюс проговорил это весьма твердо. – Я просто не могу понять, почему вы тогда стопроцентно уверены в том, что ваш отец похоронен именно здесь.

– Она сама мне сказала.

– Когда?

– Когда я подрос. Когда принялся задавать ей вопросы о том, почему у меня нет отца.

– И вы полагаетесь на детскую память? – Лицо управляющего перекосилось от возмущения.

– Она говорила мне об этом не единожды. Видите ли, к тому времени она уже здорово сожалела о том, что сделала. Ей снова хотелось иметь его письма и фотографии. Для нас с ней он стал чем-то вроде легендарной личности. Она повторяла истории о нем, больше похожие на сказки – раз за разом, одними и теми же словами. И заставила меня пообещать, что я запомню все подробности. “Питер, – я как сейчас слышу ее голос. – Питер, хотя твой отец умер, он будет существовать до тех пор, пока мы его помним”.

Эндрюс постукивал карандашиком по столу.