Текст книги "Логистика. Искусство управления цепочками поставок"

Глава 2
Разбойничать или кормить

Армия марширует на животе.

Наполеон Бонапарт

Был еще один знаменитый воин с Востока, чьи моральные принципы на наш современный взгляд, кажутся безнравственными, и он понимал, как важна логистика в ведении войны. Я имею в виду великого военного теоретика, китайца Сунь-цзы. В его знаменитом трактате «Искусство войны» приведено множество советов о том, как обеспечивать армию, – вплоть до того, как часто следует платить солдатам. Для Сунь-цзы логистика, безусловно, была важной составляющей военного искусства – как и для военачальников Древнего Китая, на чей боевой опыт он опирался, разрабатывая свою теорию.

Впрочем, китайская военная традиция не использовала принципы логистики, и для следующих поколений восточных полководцев мудрость Сунь-цзы стала всего лишь драгоценным наследием и на практике не применялась. Китайцы предпочитали свои методы ведения войны – огромные армии осаждали крупные и хорошо укрепленные города.

Задачи, которые ставили перед собой китайские полководцы, требовали конкретных и быстрых решений. Нужно было кормить тысячи солдатских ртов, и при осадах логистика основывалась не на правилах и концепциях, а на требованиях момента. Военачальники не беспокоились о том, как обеспечить своих солдат. Солдаты должны были сами подумать о себе – им просто-напросто нужно было как можно скорее захватить осажденный город.

Потомки Сунь-цзы не заботились о том, как запастись продовольствием, куда важнее им было собрать армию побольше. Полководцы были уверены, что, проникнув за крепостные стены, солдаты сами раздобудут себе пропитание.

На Западе войну вели совсем иначе: со времен Средневековья военные кампании длились все дольше, поэтому была необходима продуманная система обеспечения.

В этом смысле Тридцатилетняя война 1618–1648 годов оказалась поворотным моментом в истории развития тылового обеспечения. Эта война, точнее, серия войн, началась со спора между немецкими князьями – протестантами и католиками – о том, кто станет следующим императором Священной Римской империи. А затем конфликт захватил Францию, Данию и Швецию, причем французы оказались на одной стороне с протестантской Голландией, которая также в нем участвовала.

Война затянулась, размеры армий и их аппетиты росли, и военачальники столкнулись вот с каким фактом: их суверены поставили под ружье куда больше народу, чем могли прокормить. Эта путаная, изматывающая война преподнесла суровый урок: набирать стоит столько солдат, скольким есть возможность заплатить. В противном случае армия превращается в неуправляемую толпу и грабит местное население.

Это могло бы сойти с рук веке в XII, но не в просвещенном XVII. Длительные военные действия по цивилизованным законам требовали рационального подхода, в том числе и разработанной системы логистики.

Не стоит удивляться, что решение проблемы нашли французы, которые испокон веков гордились своим умением выбирать самый разумный вариант. Они пригласили семейный тандем военных администраторов – отца и сына Летелье. Отец, Мишель Летелье, рассчитал солдатский рацион, договорился с поставщиками продуктов, организовал обозы с провиантом, а его сын Лувуа разработал систему складирования. Впрочем, она уже использовалась в древности: запасы собирали в приграничных крепостях, чтобы отправлять их войскам по морю или по суше. Французская армия приняла нововведения и отца, и сына. Проблема была решена!

Однако не совсем.

Система отца и сына Летелье работала слишком хорошо. Проблема снабжения действительно была решена, но теперь войска зависели от обозов, а это снижало мобильность армии, сковывало ее логистическую и стратегическую подвижность. По этой новой и относительно рациональной схеме войска были вынуждены передвигаться по дорогам. Хорошо, если по ним можно было проехать, но в непогоду дороги становились зачастую малопригодными. Да и при благоприятных условиях передвижение войск зависело от расположения складов, что ограничивало планирование маршрутов.

Получилось, что логистика, вместо того чтобы обеспечивать стратегию, стала ее определять. Проблема пропитания – а без него солдаты просто были вынуждены заниматься мародерством – была решена, но ценой стала свобода передвижения!

Кроме того, хотя французы и ввели интендантскую службу, в обязанности которой входило обеспечение припасами, новая система по-прежнему зависела от поставщиков (и им нужно было платить!), а также от перевозчиков из мирного населения, не готовых к военным условиям.

А европейские армии нуждались все в больших и больших припасах. В конце XVII века в регулярных европейских армиях состояло до 60 тысяч человек, которые в числе прочего потребляли 45 тонн хлеба в день, для чего требовалось 60 передвижных печей и 200 подвод дров. Не забудьте и про 40 тысяч лошадей – им было необходимо 500 тонн фуража. Для того чтобы собрать такое количество корма, было нужно время. Солдаты, разбитые на отряды по нескольку сотен человек, размахивали не мечами, а косами.

Возглавляли фуражные отряды генерал-лейтенанты и прочие высокие чины, и эти отряды, занимавшиеся как раз логистикой, были куда цивилизованнее, чем их предшественники, которые не гнушались мародерства.

Что ж, это, конечно, похвально, но дело-то было в другом. Дело было в том, как вести войну – эффективно, экономно и не досаждая местным жителям. Цель была, в ведении войны, а не логистики.

Тем временем стало очевидным, что европейские армии, вне зависимости от того, использовали они систему складов Летелье или нет, не могли получать припасы исключительно по суше. Современному европейскому военачальнику для обеспечения армии нужен был речной транспорт.

Великий предок Уинстона Черчилля, герцог Мальборо, это отлично понимал. В баварской кампании 1704 года войскам, шедшим вниз по Рейну, а затем по Дунаю, он доставлял припасы на лодках-плоскодонках, предшественницах десантных барж Второй мировой войны.

И по сей день баварская кампания герцога Мальборо считается шедевром логистического планирования. Историки почитают герцога и за его успехи в логистике, и за боеспособность его войска. Мальборо можно назвать первым профессиональным военачальником Нового времени, он обладал знанием всех великих полководцев: боевые успехи армии зависят от того, насколько хорошо солдаты накормлены, одеты и вооружены. В классическом английском фильме «В котором мы служим» (In Which We Serve) Ноэль Коуард, играющий роль командира, говорит в знаменитой речи в порту, что «хорош только удачливый корабль, а хороший корабль всегда удачлив». Войско Мальборо, хотя и действовало на суше, можно сравнить с удачливым кораблем, что подтверждают триумфальные победы при Бленхейме и в других местах. Один из его почитателей утверждал: «Отменный порядок в его [Мальборо] войске, идеальное состояние его конницы – все это заслуга его логистического гения».

Прославленный военачальник Фридрих Великий также уделял немало внимания логистике. В 1743 году немецкий правитель так сформулировал свое понимание логистики: «Сначала я завоюю достаточно земель, чтобы моя армия была обеспечена провиантом и жила за счет врага, а уж тогда смогу выбирать наиболее удобные театры военных действий».

Первый великий военачальник Америки, Джордж Вашингтон, также отдавал должное логистике, особенно после зимовки континентальной армии в Вэлли-Фордже. Да, конечно, у предводителя революционных сил было значительное преимущество – он играл, так сказать, на своем поле. Мало кто понимает, что поражение британских войск в восставшей американской колонии было обусловлено, главным образом, тем, что английским солдатам приходилось долгие дни дожидаться провианта и боеприпасов: их доставляли с родины, а до нее было 3 тысячи миль.

А теперь настало время поговорить о Наполеоне.

Можно предположить, что автор знаменитой в военной истории логистический максимы «Армия марширует на животе» и один из величайших воинов всех времен и народов был также отменным логистом.

Однако если мы проследим историю его побед и поражений, то поймем, что Наполеон Бонапарт справлялся с логистическими задачами довольно плохо.

В зачет Наполеону идет то, что он пересмотрел невнятную систему доставки провианта своих предшественников времен Великой французской революции. Его логистического мышления хватало и на то, чтобы обязать свою разведку собирать данные о продовольственных припасах. Наполеон восхищался гением Мальборо и по его примеру устраивал склады на тех территориях противника, куда должны были прийти его войска. Как логист он мог быть и изобретателен. Например, хлеб для солдат он заменил сухарями, чтобы обеспечить запас провианта на несколько дней. Его интенданты собирали какое могли продовольствие по деревням и селам. Все это – заслуга Наполеона.

Ранние кампании Наполеона были тщательно спланированы, с точки зрения логистики: достаточно вспомнить переход его армии из Булони в Аустерлиц в 1805 году, где требовалось продумать многие детали, в том числе и обеспечение транспортом, чтобы не давать большего преимущества русской и австрийской армиям, базы которых располагались близко к войскам. Подражая примеру Мальборо, Наполеон приказал послать впереди войска несколько сотен повозок с припасами. Но, увы, повозки отправили не туда, куда следовало. Мудрый Наполеон, как и Мальборо, успешно использовал вместо них немецкие обозы.

Блистательный тыловой маневр, который Наполеон осуществил в том же 1805 году в Ульме, также принес победу. У корсиканского войска так был силен боевой дух, что солдаты с легкостью передвигались со скоростью от 16 до 19 миль в час, как этого требовала поставленная задача, и это при весьма скудном рационе. В данном случае преданные Наполеону воины опровергли его собственную максиму и действовали на пустой желудок, а вовсе не ждали, когда, наконец, набьют брюхо. Один преданный солдат гвардии Наполеона писал в своем дневнике: «..Нам приходится обходиться без хлеба, но мы обходимся!»

Действительно, ранние победы Наполеона в Центральной Европе показали, что французский император, как никто другой, умел пользоваться плодами, которые приносит земля, при условии, что эта земля благодатная.

Когда Наполеон назначил Луи-Александра Бертье, в прошлом квартирмейстера, начальником штаба, он наглядно продемонстрировал, насколько ценил логистику. Части, занимавшиеся снабжением, были объединены в Интендантский корпус, что помогло упорядочить изначально спонтанный процесс.

У Наполеона в смысле логистики все складывалось отлично – до тех пор, пока Интендантскому корпусу было откуда пополнять запасы. Он с удовольствием наблюдал на урожайных и богатых землях Австрии и Германии, как его солдаты быстро справляются с поставленными задачами.

Но в бедных районах огромная армия, которая пытается просуществовать на местном провианте, рискует навлечь на себя гнев мирного населения, которое не желает лишаться своих скудных припасов, особенно если армия задерживается там надолго. Именно это и происходило в Испании с 1805 по 1809 год. Там армия Наполеона действовала четыре года, и местное население яростно ей сопротивлялось.

Логистическая стратегия Наполеона, которая строилась на импровизации, ударила по нему самому в 1809 году в Польше после первых побед его армии в западных районах страны. Все было хорошо, пока его войска шли по богатым угодьям к востоку от Вислы, где и брали продовольствие. Однако, когда они перешли реку, и погода переменилась, им стало гораздо труднее добывать пропитание.

Наполеона подводили и его квартирмейстеры. Начальник штаба Бертье сделал все возможное, чтобы набрать в Интендантский корпус лучших офицеров. Но в наполеоновской армии не слишком ценили работу снабженцев, и нижние эшелоны интендантских подразделений обычно комплектовались по остаточному принципу. Солдаты этих частей без малейшего угрызения совести шли на грабежи и мародерство.

Впрочем, основную ошибку допустил сам главнокомандующий. Наполеона, равно как и Гитлера, логистика никогда особо не занимала, а в середине 1810-х годов и вовсе перестала интересовать. Его заботило только одно – как бы завоевать побольше земель. Равнодушие передалось и его подчиненным. Последствия оказались плачевными.

В 1812 году Наполеон с запозданием, но все же осознал, что часто упускал из виду логистику, и, прежде чем направлять свое войско на Москву, попытался исправить положение. Он предусмотрительно организовал систему складов, где хранились запасы сухарей, муки, зерна и спиртного. Он также увеличил количество обозов. Теперь это были 26 батальонов, в восьми из которых имелось не менее 250 повозок, запряженных четверкой лошадей. На каждой из них можно было перевозить до полутонны зерна и фуража. В войске, в начале операции насчитывавшем 400 тысяч человек, были припасены 60 тысяч лошадей для замены.

Но, как отмечал содиректор отдела логистики Крэнфилдского университета в Великобритании Дэвид Мур, «Наполеон провалил экзамен по логистике, как только перешел Неман и начал русскую кампанию». Польские дороги, по которым армия Наполеона шла в Россию, не выдерживали тяжести повозок. А для более легкого транспорта нужно было больше лошадей. Кроме того, фураж нельзя было добыть ни со складов, которые оказались слишком далеко, ни на заснеженных русских полях, поэтому вскоре после того, как войска вошли в Россию, лошади стали умирать от голода, вслед за ними наступила очередь и солдат. После череды поражений в битвах с русской армией войска императора добрались до Москвы, их численность сократилась на 100 тысяч, не считая тех, кто отстал по дороге. «Бородинская битва только частично объясняет нехватку припасов, – продолжает Мур перечень претензий к логистике Наполеона. – Наполеон понимал, что его логистика не в силах обеспечить армию по дороге до Москвы и в самой Москве. Он рассчитывал, что вынудит русских сесть за стол переговоров и будет диктовать им свои условия. Но его расчеты не оправдались, он проиграл и вынужден был отступить. Тут уже логистики не было никакой, русская армия преследовала Наполеона, французы не выдержали русской зимы, и отступление превратилось в самое настоящее бегство».

Что уж говорить, план Наполеона был с самого начала обречен на провал. Император допустил роковую ошибку: недооценил матушку-Россию, в том числе и суровый русский климат; через 130 лет ту же ошибку совершит и Гитлер.

Знаменитый противник Наполеона, англичанин герцог Веллингтон, никогда не упускал из виду логистические задачи и отлично с ними справлялся. В 1809 году, будучи в Индии, великий английский полководец писал: «Стратегия и тактика военных действий зависит от обеспечения припасами. Вступить в бой и разбить врага не составляет труда. Но чтобы достичь цели, войско нужно кормить».

Веллингтон всегда был озабочен проблемами логистики. Будучи во время рокового вторжения Британии в Нидерланды в 1794 году командиром полка, он воочию видел, к каким фатальным последствиям приводят сбои в обеспечении провиантом и боеприпасами. Наполеон мечтал о господстве над Европой, а Веллингтон мечтал о волах. «Продвижение армии невозможно без хорошей тягловой силы», – писал он в 1810 году.

Внимание к логистике Веллингтон воспитал и в своих подчиненных. Про Веллингтона говорили, что он требовал от своих офицеров только одного – быть смелыми и отважными. Не совсем так. Он требовал, чтобы они еще и умели заботиться о волах и о логистике в целом.

Генерал Чарльз Гатри, нынешний начальник Генштаба ВС Великобритании, написал недавно в The Daily Telegraph в панегирике своему выдающемуся предшественнику: «Нынешняя английская армия обязана ему [Веллингтону] многим. Он ввел новое войсковое подразделение – дивизию, состоящие из частей разных родов войск, которая может самостоятельно вести боевые действия». Обращаясь к логистическому таланту Веллингтона, Гатри отмечает: «он [Веллингтон] изменил структуру снабжения и обозов – с этого начался Королевский логистический корпус [подразделение британской армии, отвечающее за логистику]. Говорят, Веллингтон «хотел бы знать, как отследить путь, который проделывает печенье из Лиссабона до человека, который его съест».

Арчибальд Мюррей, интендант Веллингтона в Испании, отвечал за передвижение войск как на передовой, так и в тылу, а кроме того – за разведчиков и топографов. Многие считают его одним из лучших военных интендантов, и соперничать с ним может разве что Гас Пагонис. И ему, в отличие от его французского коллеги Бертье, главнокомандующий отряжал только лучших людей.

Внимательный к логистике герцог следил за тем, чтобы у его интендантов за границей имелось достаточно денег на закупку припасов: он предпочитал, чтобы провизию покупали, а не изымали у местного населения. Местное население было безоговорочно согласно с ним в этом вопросе.

И наконец, его логистические программы были простыми и понятными. К примеру, разрабатывая план по снабжению армии во время войны на Пиренейском полуострове (1807–1814), Веллингтон сравнивал с веревкой использование наземного и морского транспорта. Если она рвется, ее нужно связать и продолжать работу.

Так что Веллингтон был великим полководцем, читай – великим логистом.

Гражданская война в Америке была по многим признакам первой тотальной войной, поскольку в нее были вовлечены две части одного континента – Север и Юг. Каждый участник был намерен отстаивать свои интересы до последнего, за каждым стояло многочисленное население, так что было из кого набрать армию, у каждого имелся обширный арсенал припасов. Все это было предпосылками для долгой войны. Она не могла разрешиться за два-три сражения, а потребовала длительных кампаний. Их исход определялся тем, у кого из противников мощнее арсенал, и чья экономика способна выдержать длительную войну. Поэтому стратеги должны были учитывать логистические возможности не только собственных войск, но и войск противника.

И каждой из сторон нужен был командующий, который был бы не только отличным стратегом и тактиком, но и превосходным логистом. Джордж МакКлеллан, первый командующий армией Союза, явно не подходил для этой роли. МакКлеллан продемонстрировал свои способности во время провальной кампании на полуострове 1861–1862 годов, когда пропустил армию южан почти к самому Капитолию.

Легкомысленный МакКлеллан не понимал всей серьезности конфликта. Не понимал он и того, как правильно использовать в войне главное техническое новшество того времени – железную дорогу. В Вирджинии его войска оказались излишне зависимыми от железной дороги, по которой поступали припасы. Не хватало ему и еще кое-чего, а именно стремления уничтожать противника.

К счастью для северян, преемник МакКлеллана, Улисс Грант, имел все, чего недоставало несчастному миляге Мак-Клеллану. Грант, ветеран американо-мексиканской войны, был ужасающе нехаризматичен, подвержен депрессиям, склонен к запоям. Однако, когда в начале 1863 года он встал во главе северян, то быстро доказал свою способность добиваться цели. Грант, великолепный стратег, человек, преданный делу Союза, успел проявить свой военный талант в первые два года войны, кроме того, он понимал серьезность и сложность порученной ему задачи и был исполнен решимости во что бы то ни стало разгромить конфедератов.

О военном даровании Гранта написано предостаточно, но мало кто обращает внимание на его необыкновенный талант логиста. Грант некогда служил интендантом, и ему ли было не знать, как велика в войне роль транспорта, в том числе речного и железнодорожного. Реки он использовать умел – как и его предшественники, выдающиеся герцоги, Мальборо и Веллингтон. Не могу не согласиться с Джоном Киганом, который отметил, что Грант обратил на себя внимание главы Союза Авраама Линкольна именно умением задействовать реки в стратегическом плане.

Грант кое-что понимал и в железных дорогах. Одержанная им в ноябре 1862 года победа при Чаттануге важна, прежде всего, потому, что была захвачена железнодорожная ветка Чаттануга – Атланта, соединявшая конфедератов с западной и восточной частями Аппалачей. Таким образом, южане лишились возможности получать зерно и мясо по Миссисипи. А ранее проведенные Грантом операции на реках Камберленд и Миссисипи показали, насколько Грант, великолепный логист, ценит значение железных дорог как дополнительного средства, с точки зрения стратегии и даже тактики.

Так, во время виксбергской кампании Грант использовал и Миссисипи, и железную дорогу, чтобы, как он написал в приказе, «одно или два соединения могли одновременно достичь пунктов назначения, находящихся неподалеку от железной дороги и в 6-10 милях от склада припасов». Согласно этой методике, обозы, которые тащили лошади и мулы, уходили от места погрузки на расстояние одного дня ходу. В отличие от транспорта Александра Македонского или герцога Веллингтона животные не поедали свой груз и уставали не больше, чем ломовые лошади, развозившие в американских городках молоко.

В «Истории ведения войн» Джон Киган, всегда восхищавшийся Грантом, пишет, что в письмах Гранта встречается множество жестких и порой жестоких указаний относительно того, как использовать железные дороги. Например, 3 января 1863 го да, за шесть месяцев до главной победы северян при Геттисберге, он объяснял дивизионному командиру, насколько важно, чтобы Мемфисская и Чарльстонская дороги дейст вовали. «Я твердо решил, что железные дороги будут работать столько времени, сколько нам потребуется, и, если будет нужно, я уберу все семьи, проживающие между реками Хетчи и Колд-Уотер [курсив мой. – Д. Ш.]. Я требую, чтобы за каждый партизанский набег на железную дорогу или за попытку оного, – хладнокровно заявляет он, – по десять семей самых отъявленных сепаратистов высылали на юг». Настолько же непреклонен был Грант, отдавая приказы разрушать железные дороги конфедератов. «Сожгите то, что осталось от [железнодорожного] моста Блэк-Ривер, – писал он весной того же года другому подчиненному. – Свалите в кучу шпалы, сверху положите рельсы и сожгите». Вот вам пример генерала, который уделял первостепенное внимание транспорту.

Да, конечно, хладнокровная позиция Гранта, в которой стратегия увязана с логистикой, – это чуть более цивилизованный вариант поведения еще одного нашего старого приятеля и блестящего логиста Чингисхана. В отличие от Чингисхана, Грант не уничтожал мирное население тех районов, где проводил свои операции, но это единственное отличие. Во всяком случае он без тени раскаяния лишал противника средств пропитания. Стратегия Гранта, когда он пошел в наступление (этой стратегии командующий южан Роберт Э. Ли, будучи джентльменом, никак не мог усвоить, возможно, потому, что аморальность была ему абсолютно чужда), состояла в том, чтобы победить Юг, лишив его и свежих сил, и сельского хозяйства, и промышленности.

Грант считал, что защита Союза и свободы оправдывает любой экстремизм.

Однако, по замечанию Кигана, как талантливый полководец и логист Грант проявил себя позже, все в том же знаменательном 1863 году, когда командующий силами Союза решил «не зависеть от баз и отправить армию вперед без тыловой поддержки». Он полностью освободился от того, что нынешние специалисты назвали бы «областью тыловой логистики».

Можно сформулировать это иначе. Грант решил грабить. Как мы уже знаем, ранее тем же самым занимался Наполеон. Для того чтобы прокормить армию, его войска разбойничали на покоренных землях как в Испании, так и в других странах. Такая тактика оправдывала себя далеко не всегда. Однако этот древний логистический прием никогда прежде не применялся на столь плодородных землях, какими могли похвастаться южные штаты.

Тактика Гранта себя оправдала. «Я был поражен тем, сколько продовольствия могут дать эти земли, – писал он одному из своих подчиненных в 1862 году. – Мы кормились здесь вместо двух недель два месяца, не превысив намеченных лимитов. Этот урок пригодился мне позднее, когда наша армия просуществовала 20 дней, имея запас продовольствия только на неделю».

Тем временем Грант, чья стратегия была направлена на разгром Юга, по-прежнему делал все, чтобы лишить повстанцев самого необходимого. В 1852 году он вынудил мирное население Юга, которое голодало в разоренных им местностях, перебраться восточнее или западнее. Люди вынуждены были довольствоваться тем, что осталось. В своих мемуарах Грант вспоминает, как при осаде Виксберга он отрядил генерала Бласса совершать рейды по округе: «Где было достаточно продовольствия и кормов, он получил указание забирать все. Скот следовало угонять – на нужды армии, продовольствие и корма потреблять или сжигать».

Конечно, отмечает Киган, схожую тактику применяли и предшественники Гранта, в том числе герцог Мальборо, разоривший в 1704 году Баварию. Но Мальборо поставил перед собой цель спровоцировать французов на сражение. У Гранта в 1863 году, когда он занялся антилогистикой – применил тактику выжженной земли, цель была более основательной: он хотел лишить противника пропитания и в близком будущем – способности производить потомство. Голодающие женщины, полагал он, вряд ли будут рожать детей. «Восстание, – писал Грант в апреле 1863 года одному из своих дивизионных командиров, – приняло такие формы, что подавить его можно только окончательным подчинением Юга или свержением правительства». А эта перспектива, даже после разгрома конфедератов при Геттисберге, все еще казалась маловероятной. «Поэтому наш долг – использовать все сред ства, чтобы ослабить противника, а для этого мы должны сделать так, чтобы им нечем было пахать и нечего сеять». Грант рассчитывал на помощь бывших рабов. «Настраивайте всех негров, в особенности мужчин средних лет, чтобы они применяли нашу тактику и уничтожали или вывозили все зерно и весь скот», – сурово приказывал он.

Грант как генерал и умелый логист продемонстрировал дальновидность, гибкость, экономность, изобретательность, а также стремление уничтожать противника. Да, конечно, если стоит задача положить конец кошмарной гражданской войне, именно такой человек необходим. Сотрудничество? Гранту было плевать на сотрудничество: когда речь идет о подавлении мятежа, на него рассчитывать не приходится.

Грант из-за своей беспощадной и даже жестокой стратегии и тактики лишился бы поддержки на Севере, если бы это длилось дольше. Но война, вымотавшая всех участников, наконец, закончилась. Однако эта хладнокровная политика, поставившая Юг на колени, привела к тому, что все южане возненавидели Гранта. Впрочем, Грант проявил великодушие и не унизился до мести, тем самым несколько смягчив чувства противника. В апреле 1865 года Роберт Ли вручил Гранту документы о капитуляции, и Грант, к несказанному удивлению поверженного врага, заявил, что солдаты конфедератов могут не сдавать оружие. Да и став президентом, Грант вел себя достойно.

Уильяма Текумсе Шермана, ученика Гранта и его преемника на посту главнокомандующего армией США, противники продолжали ненавидеть. Поначалу Шермана настораживала жестокая стратегия Гранта, однако вскоре он усвоил эту философию и довел ее до совершенства. Я имею в виду кампанию, начавшуюся в Атланте в 1864 году, – так называемый «Марш к морю» Шермана. Шерман отдал приказ после ухода войск из Атланты сровнять город с землей, а сам направил параллельными маршрутами четыре корпуса на линию фронта, которая растянулась на 50 миль. Войска разрушали железные дороги, сметали все на своем пути. Голливудский фильм «Унесенные ветром»[3]3
  Фильм снят по известному роману Маргарет Митчел «Унесенные ветром», изданному в 1936 г. – Прим. ред.


[Закрыть] 75 лет спустя увековечил все эти бесчинства. Разве можно забыть ту сцену, где Скарлетт О’Хара в исполнении Вивьен Ли пристреливает солдата-мародера, посягнувшего на ее дом в Таре?

Такими варварами были люди Шермана, то есть воины Гранта. И хотя логистика Гранта, как и Чингисхана, у многих вызывает отвращение, он может быть назван мудрым главнокомандующим. Он был дальновиден, гибок, изобретателен. Его планы были просты. И по большей части они осуществлялись. Дело в том, что, как мы только что убедились, варвары знают, что им нужно, и умеют это заполучить, а поэтому из них получаются отменные логисты.

Да, разумеется, такими же варварами были и люди Линкольна. Идею марша Шермана легко можно вывести из определения, которое дал Линкольн сецессии, то есть выходу южан из Союза. Он считал ее преступным действием отдельных людей, а не войной, которую ведет суверенное цивилизованное государство и которую нужно вести по честным правилам.

Линкольн был весьма польщен, когда по завершении марша Шерман «преподнес в подарок» Линкольну порт Саванну со 150 захваченными пушками и 250 тысячами тюков хлопка. «Отлично сработано», – сказал Линкольн.

Так что трудно решить, кто был лучшим логистом – Грант или Шерман. У меня есть подозрение, что Александр Македонский и Чингисхан одобрили бы действия обоих, хотя Чингисхан вряд ли бы смог понять важность идеи сохранения Соединенных Штатов, ради которой вся каша и заварилась.

Шермана ненавидят на Юге и по сию пору, и янки, который осмелится даже в шутку запеть марш шермановских берсерков «Мы идем по Джорджии», рискует лишиться жизни.

Шерман вряд ли бы переживал свой позор. «Война – это жестокость, – заявлял он в ответ на критику. – И чем больше жестокости, тем скорее война закончится». Мораль сомнительная, зато логика железная.