Текст книги "Предназначение"

Глава 5

Тотчас же начали праздник.

Конечно, Уолли дал свое согласие, несколько шокированный мезальянсом романтичного идеалиста Шонсу с этой расчетливой кокеткой. Игнорируя брачный выкуп, принятый у Людей, он, по просьбе его всеведущего подопечного, заплатил наставнице Таны чисто символически – одну медную монету. Брота приняла, хотя сильно сомневалась в разумности сделки.

Уолли тоже казалось, что Тана стоит дороже одной медной монеты, но эта предосторожность предотвращала дальнейший неизбежный грабеж – узнав, что у них есть деньги, Брота постаралась бы вытянуть их у обоих воинов.

Было очень много поздравлений, поцелуев и смеха. Корабль стоял на якоре. Бог Солнца оставлял им еще пару часов света – несомненно, праздник нужно было тотчас начинать. Томияно предоставил несколько фляг с волшебным вином колдунов, действие которого можно было ощущать и видеть уже немедленно. Мандолина Олигарро, свирель Холийи, да еще юный Синборо со своими барабанами… Было много танцев и песен. Дети восторженно визжали, старая Лина извлекла из своих запасов всевозможные яства – засахаренные фрукты, распаренный изюм и то странное сладковатое мясо, про которое Уолли до сих пор не знал, чье оно.

Он задавался вопросом, как долго тянутся в этом Мире праздники и какой сложности свадебные ритуалы потребуется выполнять. Если пожелание им другому Седьмому доброго утра выливается в сорок слов и шесть жестов, то сколько же часов займет брачная церемония? И какой подарок должен он преподнести своему подопечному? Не микроволновую же печь…

Он танцевал со всеми женщинами и со всеми девушками. Он пел со всеми вместе хриплые Речные песни. Он смеялся двусмысленным шуточкам и хлестким ответам Ннанджи. На душе его становилось все горше.

Штиль продолжал держаться, солнечный Бог расцветил висящий над ними туман, серные вулканические облака рассосались. Лишь легкий запах бычьих шкур остался в воздухе. Небо начинало темнеть. Уолли тихонько ускользнул от веселящихся и забрался на крышу кубрика, где можно было облокотиться о перила и смотреть на спокойную воду. Ему были слышны музыка и смех, а иногда, в моменты затиший, легкий плеск волны о борт.

Свободный не может жениться на рабыне.

Он поразмышлял некоторое время и пришел к выводу, что женатый подопечный добавит несколько новых проблем к уже существующим. Он снова начал перебирать их в голове. Список, похоже, не собирался уменьшаться – он лишь удлинялся. Ннанджи сам по себе уже проявлял нетерпение, требуя экзамена на шестой ранг, теперь же его будет подогревать Тана, заинтересованная в карьере своего супруга.

Хонакура немало замешан в этой идиотской помолвке! Уолли подслушал вполне достаточно из шепота беседующих, чтобы быть уверенным в этом. До него совершенно ясно донеслось слово «пророчество». И он понимал, что оно имеет отношение к рыжеволосому брату Икондорины. Все заявления старика о якобы бессмысленном содержании сутр были надуманными, теперь Уолли особенно уверился в этом, после такого явного намека на Катанджи. Что же было напророчено Ннанджи, о чем Уолли нельзя было говорить?

Хотелось бы ему иметь возможность побольше услышать из того, что говорил старик Тане.

Не изменилось ли содержание этих сутр, чтобы подстроиться под его миссию? Полубог явно был в состоянии вмешаться в память всех жрецов в Мире. Впрочем, достаточно было это проделать только над Хонакурой. Уолли решил поискать в Касре жреца, чтобы спросить его, слышал ли он когда-нибудь об Икондорине.

Нет, пожалуй, этого делать не стоит. Смертные не должны проверять богов.

Что ждет Уолли в Касре, когда он встретит мужчин и женщин, знавших Шонсу? В конце концов он не сильно беспокоился о незнакомых именах, так как любая беседа начиналась с официального приветствия. Это было так же привычно, как именная чехарда на Земле – «Привет, меня зовут…» Не приходилось переживать и о поединках. Только другой Седьмой мог бы пойти на это, да к тому же достаточно смелый, так как непревзойденное умение Шонсу должно быть в Касре известно.

Величайшая опасность заключалась в возможном обвинении в каком-либо совершенном преступлении или в проявленной трусости. Такое вполне могло бы оказаться, и его звание и умение воина в этом случае не являлись спасением.

Смех, донесшийся с палубы, заставил его обернуться. В центре внимания были орущие подростки. Даже Холийи был среди них. Вот он упал, схватив Ннанджи снизу. Матарро сдернул с Ннанджи килт и побежал, размахивая им, оставив Ннанджи прыгать раздетым посреди палубы под дикий гогот собравшихся.

Еще совсем недавно подобные провокации гражданских толкнули бы Ннанджи на кровопролитие.

Ему пора было возвращаться, чтобы не вызвать недоумения своим отсутствием.

Колдуны!

Очевидно, это было самой большой проблемой. В основном они были фокусниками и шарлатанами, магия их не превосходила ловкости рук, тщательно продуманной одежды и удачно представленных трюков.

Изначально они должны были стать писцами, так как их метками на лбу были скрещенные птичьи перья, которые использовали для письма. Он вполне мог представить их историю. Подтверждений у него не было, но было чувство, что он правильно понимает ход событий. Неизвестно, была ли письменность даром богов или изобретением смертных, тем не менее владеющие ею выделились в отдельную гильдию. Но умение читать и писать было столь полезным, что жрецы попытались держать этих людей в тайне. Писцы воспротивились. Не исключено, что они даже подняли восстание. Воины объединились со жрецами – это предположение было самым очевидным – и прогнали писцов. Те ушли в недоступные горы, такие как Вул, далеко от Реки и от Богини, оставив при себе магическое знание. Они также постарались сохранить его втайне от остального Мира. Это объясняло сразу и полное отсутствие письменности, и враждебность к воинам.

Письменность способствует накоплению знаний. И за века колдуны накопили их достаточно, чтобы подойти к начаткам примитивной химии. Совершенно точно они имели представление о порохе, фосфоре, некоторых сортах отбеливателей, чтобы изменять метки на лбу, и о кислоте, которой они облили Томияно. Они могли знать еще кое-что, но ничего более ужасного. Ружья их были предельно просты: одноствольные, медленные в перезарядке и не слишком аккуратно сделанные. Колдуны, собственно, были вооруженными гражданскими. Встретившись с воинами в Ове, они запаниковали. Вот и вся проблема колдунов при ближайшем рассмотрении.

Башни были опасны: Уолли предполагал ядра, бомбовую шрапнель и прочие ужасы. Если воины вздумают брать башни приступом, они будут разбиты. В принципе взять их было, конечно, можно, но никак не традиционными методами, предписываемыми сутрами.

Вот почему, похоже, понадобилось появление Уолли Смита. Вот почему Богиня вдохнула душу химика в тело воина. Так, значит, ему должно было возглавить сбор воинов, повести их на поединок с колдунами и победить? Но почему, почему Богиня выбрала такого мягкосердечного химика, как Уолли Смит? Во Вселенной не должно быть недостатка в кровожадных химиках. Он ненавидел кровопролитие. Его до сих пор преследовали кошмары сражений, в которых он победил, – на пристани Святого Острова, в ночной битве с пиратами, в Ове. Почему его?

Небо стало почти совсем темным. Бог Сна призрачно мерцал на юге. Концы колец терялись в тумане, оставляя лишь перекрестие арок. Внизу на палубе веселье стало затихать. Ему пора было возвращаться и присоединяться к ним.

Туман – это плохо, хорошая погода для пиратов, а «Сапфир» возвещал о своем присутствии не меньше чем на половину полушария. Сомнительно, чтобы Томияно был в состоянии нести дозор этой ночью.

Колдуны – дешевые фокусники.

Так ли это? Всю магию, которую он видел или о которой слышал, он был в состоянии объяснить. За исключением одного. Когда он сошел на берег в Аусе и встретился с колдунами, они рассказали ему, о чем он говорил перед этим на палубе «Сапфира» с Джией. Когда в Уоле колдун поднялся к ним на борт, он знал имя Броты. Во всяком случае, эти знания походили на телепатию. Уолли не мог придумать другого объяснения. Эту единственную магию он пересилить не мог, что волновало его больше всего с момента отплытия из Ова.

Колдовство.., наука. Вещи эти несовместимы, разве не так? Есть ли уверенность, что ему не придется бороться с обеими сразу?

Но ведь никто не мог слышать, о чем говорил он с Джией в тот день. А Джия не сходила на берег в Аусе. Он спрашивал. Это показывает, как же он был взволнован – он сомневался в Джие.

Но была еще куда более худшая проблема – он не мог разобраться в себе.

Нет. Это не было наихудшей из уже имеющихся. Это была совсем другая, новая проблема, висящая над ним, словно нож гильотины: на чьей он стороне?

Вдруг холодные пальцы скользнули по его ребрам, сомкнувшись потом на груди. Щека прижалась к его плечу.

Это была Джия. Ей он и не пытался объяснить свои проблемы, да она бы и не поняла их до конца. Она не обижалась на это, он в этом не сомневался. Она делала то, что могла, – принося бессловесную ласку в утешение невысказанной боли, как сейчас, например. Он замер, наслаждаясь мгновением.

– Таньи? Бротсу? Шота? Ннатансу?

Он повернулся навстречу ее улыбке, ощущая ее тепло сквозь тонкий хлопок.

– Ну и о чем вы там, девушки, болтали? – спросил он ласково.

– Конечно, об имени первенца!

– Ох, моя любовь, – прошептал Уолли, – как бы я хотел, чтобы мы оказались на их месте!

– Чудак! – сказала она таким тоном, какого не допустил бы ни один порядочный рабовладелец. – Какое это имеет значение? Я чувствую себя куда более замужней, чем Тана.

И куда более красивой, подумал он. Джия вовсе не была худенькой и легкой, совсем не по меркам фотомодели. Она была высокой, и сильной, и тяжелогрудой, самой желанной из всех женщин в Мире.

Он сказал ей об этом. Она мурлыкнула в ответ.

– Меня послали на твои поиски, мой Лорд Уолли, – прошептала она. – Тебя ждут.

– Меня? – удивился он. – Почему?

– Для брачной церемонии, конечно.

– Что? Прямо сейчас? Сегодня ночью? Но.., что же я должен делать?

– Сказать «да», – ответила она.

– Да?

– Да! – Тихонько смеясь, она повела его к ступеням, и они осторожно спустились во тьме.

Ни свадебных одежд, ни фаты, ни цветов флердоранжа? Ннанджи с Таной стояли рядом, Брота заняла место позади Таны, лицом к ним всем стоял Томияно. Очевидно, капитан имел право сочетать браком, как и капитаны Земли. Уолли встал за Ннанджи, который уже успел вернуть свой килт и теперь обернулся, приветствуя своего наставника широкой ухмылкой. Остальные члены экипажа и семьи молча собрались вокруг, улыбающиеся лица смутно виднелись в темноте.

Церемония была до невероятного короткой и даже более простой, чем мог предположить Уолли.

– Лорд Шонсу, разрешаешь ли ты своему подопечному вступить в брак с этой женщиной?

– Да.

– Госпожа Брота, разрешаешь ли ты своей подопечной вступить в брак с этим мужчиной?

– Да.

– Адепт Ннанджи, воин четвертого ранга, берешь ли ты Тану, воина второго ранга, в жены, обещаешь ли одевать и кормить ее, кормить ее детей, воспитывать их в почитании богов, признавать их своими и найти им честное занятие, когда они вырастут?

– Да.

– Ученица Тана, воин второго ранга, берешь ли ты в мужья Ннанджи, воина четвертого ранга, обязуешься ли доставлять ему удовольствие, выносить все тяготы, растить его детей и слушаться его во всем?

– Да.

Кроме полученной уже медной монеты, подумал Уолли, Брота вряд ли может рассчитывать на какие-либо доходы от Ннанджи в обмен на исключительные удовольствия, предоставленные ему Таной.

Ну и теперь последнее, что оставалось для скрепления брачного контракта, – поцеловаться. Сияя глазами, Ннанджи обнял Тану. Она приблизила к нему лицо.

Он наклонил к ней голову, но вдруг снова поднял ее и посмотрел расширенными глазами на Уолли.

И тогда Уолли тоже услышал разносящийся над тихой водой звон мечей в темноте.

Глава 6

Да, там явно что-то было, невидимое во тьме и тумане, что-то мерцающее и светящееся, медленно плывущее по течению навстречу стоящему на якоре «Сапфиру».

Как только Уолли убедился в этом, Томияно рывком сорвал брезент с правого борта, во тьме хрипло прозвучали слова приказов. Винные пары мгновенно рассеялись, и экипаж занял свои места. Мечи и бортовые крючья.., четверо взрослых мужчин-моряков, двое воинов – все это быстро окинул Томияно взглядом.

– Тана, нет! – резко крикнул капитан.

– Тана, да! – твердо сказал Ннанджи. Мгновенная пауза. Потом Томияно согласно кивнул – она уже была теперь женой Ннанджи, и решал он. Шлюпка с плеском спустилась на воду, и Уолли понял мысли Ннанджи… Тана была воином не хуже других, а семьи лучше не делить на Реке, так как Богиня непостоянна. Не будь на борту Уолли, экипаж «Сапфира» вряд ли вообще подвергся бы такому испытанию. На это приходилось идти, не рассчитывая на Ее милосердие, и ему хотелось бы, чтобы Джия была с ним.

Потом четверо мужчин первыми спустились в чернильную темень Реки – явно были слышны удары, скрип уключин, шипение воды в волнах. Тана устроилась за спиной брата у румпеля. Уолли с Ннанджи встали на корме – их помощь потребуется только в крайнем случае.

Удар. Удар. Серебристые капли срывались с весел. Дорога Бога Сна туманно мерцала.

Удар. Удар. Снова впереди во тьме зазвенел металл, теперь уже более явно. Холодные мурашки пробежали по спине Уолли – он начинал догадываться, кто там. Он набрал побольше воздуха в грудь и сложил рупором ладони.

– Что за судно? – крикнул он. Никакого ответа. Удар.

– Именем Богини прекратите кровопролитие! Я – Седьмой…

Потом очень слабо:

– Помогите!

Женщина? Детский голос?

– Что за судно? – крикнул Уолли еще раз. Удар. Удар. Снова звон клинков, теперь уже затихающий.

– «Подсолнечник»! – донесся в ответ мужской голос. – Стой!

Удар.

Сквозь туман и темень проступал силуэт маленького судна, чуть больше рыболовного ботика. Что-то неладное происходило с фоком: мачта слегка наклонилась, раскачиваясь из стороны в сторону. Удар.

– Я – воин Седьмой! Опустите мечи.

Удар.

– Лорд Шонсу.

Снова этот детский голос. Уолли теперь был уверен в этом, голос подростка, дрожащий от страха.

Снова удары весел, снова звон мечей, а потом задыхающийся мужской голос:

– Полини, милорд.

– Стой! – закричал другой. Удар. Брызги серебром слетают с весел. Страх леденит Уолли. Он изо всех сил вглядывается во тьму, которая медленно рассеивается. Слишком медленно! Он уже готов к тому, что опоздает. Мечи звенят в отдалении, слышны крики и тяжелые удары. Полини и Арганари будут убиты и выброшены за борт прежде, чем они успеют подойти. Уже видны подоспевшие пираньи.

– Держитесь! – грохочет он. – Мы идем!

Ему хочется рыдать и выть от беспомощности. Он в отчаянии трясет кулаками.

Звуки сражения затихли. О Богиня! Помоги им!

Удар. Удар. Кто-то кричит – высоким, полным мучения голосом. После чего наступает полная тишина. Томияно бросает румпель и кидается к веслам, приказав никому не вставать. Шлюпка крутится, качаясь на волнах. Мечи сверкают уже над их головами, уже видны лица. Ннанджи цепляет крюк за борт. Холийи поднимает весла. Уолли хватается левой рукой за борт, выхватывая правой седьмой меч. Вот он уже на залитой кровью палубе, Ннанджи рядом с ним. Металл звенит в ночи. Но они уже знают, что опоздали.

x x x

Воин не имеет права плакать.

Полини мертв, убит в последней атаке. Юный Арганари вот-вот умрет. Во всем Мире не найдется врача, способного помочь ему. Он лежит на черной палубе, с одной стороны его стоит на коленях Уолли, с другой – Ннанджи. Свет так слаб, что, к счастью, нельзя разглядеть его раны.

Посреди корабля лежат тела Полини и еще двоих. Трое живых загнаны на корму, мечи отобраны экипажем «Сапфира», злым, молчащим и ждущим.

Якорь брошен, паруса спущены.

– Воды.., милорд. – снова шепчет Арганари. Уолли приподнимает его голову, и Ннанджи дает ему еще один глоток.

– Благодарю. – Голос его становится яснее. Потом он отворачивается, и становится видна кровавая рана, темная в ночи.

Воин не имеет права плакать.

– Что здесь произошло? – спрашивает Уолли, но он и сам уже догадывается. Конечно, на жертвах все еще их дорогие сапоги, килты и перевязи, их серебряные заколки. Полини не внял совету Уолли, да тот и не надеялся на это. В Мире властвует закон силы. Убийцы искали еще что-то, кроме богатой одежды. Теперь эта самая одежда вся пропитана кровью.

– Они забрали наше серебро, – говорит принц, – мы отдали его им. – Даже шепот его имеет странную интонацию. – Они пришли прошлой ночью. – Он задыхается от нахлынувшей боли, и Ннанджи берет его руку. – Мастер Полини сдерживал их.

Всю ночь и целый день? Воистину он был великим воином. Один против пятерых. Мальчик в счет не идет.

Полини перерубил канаты, держащие фок, и корабль не смог двигаться. Возможно, он надеялся, что их заметят и придут на помощь. Всю ночь и весь день без воды и пищи.

И Богиня передвинула кораблик.

Но не слишком быстро!

Зубы Уолли скрипнули, как жернова. Кулаки сжались, дрожа.

– Мне кажется, я ударил одного. Адепт. – Арганари теперь не обращал внимания на Уолли. Ннанджи был его кумиром, юный Четвертый, убивавший колдунов в Ове. Между ними было года три разницы в возрасте, прикинул Уолли, самое большее – пять.

– Ты очень хорошо сделал, – сказал Ннанджи. – Скоро мы приведем тебе лекаря. – Он старался сдерживаться. Уолли не участвовал в беседе, его горло сжало от слез.

– Адепт.

– Да, Новичок. – отозвался Ннанджи.

– Ты возьмешь мою заколку.

– Хорошо, – сказал Ннанджи, – я надену ее и выступлю в ней против колдунов, и когда я приду в Вул, я скажу: «Это Новичок Арганари послал меня».

Мальчика нельзя было сдвигать с места. Оставалось недолго. Он закашлялся и выплюнул еще кровь.

– Адепт. Расскажи мне об Ове.

И Ннанджи принялся описывать ему битву при Ове. Голос его был тих, и рассказывал он только суть дела. Скрипнула якорная цепь, и с кормы долетели тихие голоса.

Потом Арганари прервал его. Наверное, он не очень понимал, что ему рассказывали. Он уже был в агонии, стараясь сохранить сознание.

– Ннанджи. Больно. Я умираю?

– Думаю, да, – ответил ему Ннанджи, – положи руку на рукоятку меча, ты клялся умереть, не выпуская ее из рук, помнишь?

– Я клялся на другом моем мече.

– Я расскажу обо всем менестрелям в Касре, – сказал Ннанджи. – В саге о Сборе Касра твое имя и имя Мастера Полини будут покрыты славой.

Казалось, мальчик попытался улыбнуться.

– Я хотел вернуться домой. Через несколько минут он сказал:

– Ннанджи. Перевернешь меня?

– Если хочешь, – ответил тихо Ннанджи.

– Думаю, что да. Больно…

– Могу я взять седьмой меч? – спросил Ннанджи.

Ответа не было, но Ннанджи встал и протянул руку Уолли. Уолли тоже встал и вынул свой меч. Потом быстро отвернулся. Он не мог бы сделать того, что сейчас сделает Ннанджи – нет, даже если бы мальчик был без сознания, нет, тысячу раз нет, хотя это было привилегией воинов. Содрогнувшись, он поблагодарил Богиню, что Ннанджи попросил его меч.

Он глядел во тьму, стараясь не слушать. Он ничего не слышал. Воин не должен плакать.

– Сейчас не нужно его вытирать, так? – спросил наконец Ннанджи.

Уолли повернулся и, не глядя, сунул обратно меч. Не глядя вниз, не глядя себе под ноги.

– Нет. Нет еще, – отозвался он. И они прошли бок о бок по палубе к морякам, стерегущим пленников.

– Начинай, – велел Уолли.

– Лорд Шонсу, я обвиняю этих людей в убийстве воинов, – сказал Ннанджи, и теперь даже его голос дрожал.

– Есть ли что-нибудь в их защиту? – спросил Уолли, он был здесь и судьей, и свидетелем, ему предстояло стать еще и палачом.

Трио голосов взвыло от страха. Судя по голосам, пленники были совсем юными, но на них были набедренные повязки, значит, они считались уже взрослыми.

Потом один голос выделился из остальных:

– Они силой забрали наш корабль, милорд. Их было четверо. Мы других убили… Уолли дал им возможность лгать. Потом объявил:

– Достаточно! Я нахожу вас виновными. Наступила тишина, прерываемая лишь рыданиями троих.

Уолли уже двинулся с места, когда Ннанджи положил ему руку на плечо:

– Дай это сделать мне, брат.

– Нет! Это доставит мне удовольствие! Может, Ннанджи считал, что Уолли это будет неприятно, может, считал его неспособным на такие дела, но он яростно тряхнул головой, выдернул меч, мелькнув локтем. Маниакальный характер Шонсу тут же проснулся. Уолли Смит был смят приступом безумия. Он хотел разорвать этим убийцам глотки прямо своими пальцами.

Но Ннанджи продолжал просить:

– Пожалуйста, брат. Подари мне их.

– В сторону! – проревел Уолли.

Он ринулся между Томияно и Холийи и принялся полосовать мечом безоружных юнцов. Они громко кричали и пытались отбиваться руками. Он плохо видел и поэтому изрубил их в куски. Удовольствия ему это не доставило, но и сожаления тоже.

x x x

По праву старшего он говорил Полини слова прощания. Под конец его голос охрип, и он попросил Ннанджи отдать почести Арганари. Пока он слушал, глаза его заволокло слезами, он трясся, стараясь, чтобы в ночной тишине не были слышны рыдания.

Уолли видел, как вскипела Река, и пираньи завершили траурную церемонию.

Они ни слова не сказали об убийцах, но Река вскипела под ними так же, как и под честными людьми.

Некоторое время спустя Уолли смог овладеть собой.

– Что ты сделаешь с кораблем? – спросил он Томияно.

– Брошу. Кто-нибудь подберет.

Это не было на него похоже. Впрочем, Уолли знал, что торговый корабль не может буксировать другое судно, и для того, чтобы воспользоваться призом, семье придется разделиться. Таким образом, «Подсолнечник» оставляли на милость Богини.

С горьким чувством перебрался Уолли снова в шлюпку, пора было возвращаться. Расплывчатые проблески света указывали, где ждет их «Сапфир». Моряки молча медленно гребли.

Уолли сидел, спрятав лицо в ладони, снова разрешив течь слезам.

Во всем был виноват он один.

Он не понял послания… Нет, он не смог бы уберечь Полини. Чтобы оставить Пятого на борту «Сапфира», ему пришлось бы бросить ему вызов, может быть, состоялся бы поединок. Полини не стал бы отказываться от него, каким бы ни казался невозможным этот бой с Седьмым. Уолли ничего бы не оставалось, как убить его.

Он не мог бы уберечь Полини.

Но он мог хотя бы перебороть его ослиное упрямство, если бы настоял на переодевании.

Эти смерти никому не нужны.

Шестеро мужчин и мальчик убиты только ради того, чтобы Ннанджи получил заколку?

Зачем? О милосерднейшая Богиня, зачем?