Текст книги "Предназначение"

Глава 7

Брота держала в руках фонарь. Уолли знал, что на корабле есть такая вещь. Один за другим поднялись они на палубу и были сразу окружены людьми с встревоженными лицами. Рассказ их был сух и короток. Комментариев он не вызвал. Мир был суров, внезапная жестокая смерть не была неожиданностью для плывущих на борту «Сапфира», но теплых чувств здесь к ней не питали.

Уолли положил руку на плечо Ннанджи. – Этой ночью мы с тобой встанем на вахту, – сказал он.

Час назад это заявление было бы немыслимо. Теперь же Ннанджи только кивнул и, обняв Тану, проводил ее.

«Брачная ночь», – подумал с горечью Уолли. Килт его казался более сырым, чем другие вещи. Он перепачкался в крови – ужасная мета. Но он странным образом гордился ею, ненавидел ее и решил не смывать до утра.

Мальчишество, конечно: «По смотри, что ты наделала, Богиня?» Он прошел в одиночестве на палубу, фонарь позади него погас.

Как он теперь сможет служить таким богам? Где теперь его вера? В темноте за спиной ему мерещилось лицо этого задумчивого, обязательного мальчика. Дрожащий голосок подростка звучал в его ушах.

Зачем? Зачем? Как я могу знать, чего Ты от меня хочешь?

Доверие к богам означает доверие к их делам… Колдуны тоже убийцы.

Да многим ли лучше их воины?

На чьей он стороне?

Это была огромная, величайшая из его проблем. Хочет ли он встать во главе сбора, если его о том попросят?

Последняя часть загадки Бога:

Будет выполнен урок.

Меч вернешь, как, выйдет срок.

Неизбежен ход событий.

Лишь всем вместе должно быть им.

Ему предстоит вернуть меч Богине в Ее храме в Касре, и неизбежность, быть может, заключается в том, что он должен повести сбор. Взяв себе некоторое количество добрых рубак-воинов, Шонсу вполне может оставаться на «Сапфире», превратившись в морского волка.

Но даже найдя решение, понимал он, не удастся обмануть себя. Владение седьмым мечом – это что-то вроде собственнических прав на Мону Лизу или на Тадж Махал. Он не собирался с ним расставаться, даже если Сама Богиня восстанет из Своей Реки и потребует его обратно. Он пойдет в храм, но вернется оттуда с мечом. Когда ему приходится покидать корабль, Ннанджи сторожит его для него, и умрет, спасая его. Получив такой вожделенный предмет в руки, почти любой воин Мира постарается скрыться вместе с ним. Ннанджи, конечно, такое и в голову не придет.

Таким образом, Уолли может умереть, сжимая его в руке, в чем он и клялся. Через несколько лет, когда притупится его реакция, на него посыпятся вызовы, честолюбивые и алчные.., в них не будет недостатка, и однажды один из них добьется успеха.

Из темноты возникла Джия с накидкой в руках. Он пробормотал слова благодарности и набросил ее на плечи, скрываясь от холодных капель тумана. Глаза его стали зорче вглядываться во тьму. Хотя вряд ли пираты сумели бы отыскать их в этом мраке.

– Ты придешь позднее? – прошептала Джия.

– Нет, – ответил он, – я заночую в палубной каюте. Иди спать.

– Да, хозяин.

Но она не сдвинулась с места. Он просил ее не называть его так.., но он еще и обещал не отдавать ей приказов. Он поцеловал ее в лоб.

– Пожалуйста, иди спать. Потом отвернулся. Он и не знал, что она все еще здесь, пока не услышал ее голос:

– Джьонсу? Шона?

Он резко повернулся и схватил руками за плечи.

– Ты уверена?

– Я ходила к знающей женщине в Тау. Они обнялись, и он отпустил ее только тогда, когда увидел, что она плачет.

– Почему? – спросил он. – Разве ты не счастлива?

– О да! – всхлипнула она и вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Слишком счастлива! Я так хочу дарить тебе сыновей, мой дорогой хозяин, и ничего не может быть счастливее этого… Такое счастье.., и они будут свободными?

– И ты еще спрашиваешь?! – воскликнул он. – Все дочери тоже будут желанными.

Он пообещал вернуться в каюту и помочь ей лечь в постель, когда придет в себя.

И снова остался наедине со своими мыслями.

Ребенок? Биологически он принадлежит, конечно, Шонсу, а не Уолли Смиту. Но это еще не так беспокоило его. Виксини называл его папой, и он любил этого нахаленка. Любой ребенок Джии будет ему дорог. Но какой из миров он унаследует?

Внедрение технологий разорвет этот Мир. Колдуны ушли на тысячи лет вперед от остальных. Они давно засекретили свою работу, но не прекратили ее

– дистилляция, огнестрельное оружие, да и сама письменность.., все это не в активном состоянии. Перемены могут прийти в Мир, не знающий, что с этими переменами делать. Хаос и смятение умов, потом – войны, потом – голод… Несомненно, этого и боится Богиня и хочет, чтобы Уолли Смит все это предотвратил. Полубог, Ее посланец, говорил о важности задачи. Уолли не мог и представить, насколько она важна.

Кроме того…

Кроме того, колдуны не так уж сильно отстали от уровня развития Земли, понимал он, самое большее на несколько веков. Соблазнительные мысли появлялись в его голове – если уж они добрались до таких вещей, как огнестрельное оружие, то недалек тот час, когда они откроют анестезию, чтобы облегчать страдания больных, антибиотики – лечить детей, а потом дойдут и до отмены рабства. Даже простой список владельцев кораблей поможет остановить пиратство, эту чуму Реки! Три-четыре сотни лет… Колдуны обещали многое! Они уже попытались взрастить ремесла в своих городах – идея, вызывающая презрение воинов и одобрение Уолли Смита – горожанина технологической культуры.

На чьей же он стороне?

Миссией его, очевидно, являлось загнать колдунов обратно в горы и утвердить в семи городах власть воинов. Теперь он был уверен, что понимает ее, как и то, почему Полубог не открыл ему ее сразу. Что должен был ответить Уолли Смит, когда, получая меч, услышал бы: «Иди, Шонсу, и обезопась этот Мир от варварства»?

На чьей он стороне?

– Милорд, – раздался шепот. Это был Хонакура, хрупкий, как сухой лист во тьме леса.

– Уходи! – резко сказал Уолли. – Я не нуждаюсь в твоих жреческих разглагольствованиях сегодня ночью.

– Но, милорд?..

– Нет! – закричал Уолли. – Я знаю все твои стандартные слова. Можешь убеждать меня быть всепрощающим и послушным, это заставит меня смеяться в течение десяти минут. Я не имею права судить богов, говорил ты мне. Я всего не знаю, скажешь ты. У мальчика может оказаться брат, который будет лучшим, чем он, королем, это нас должно успокоить. Вознаграждение придет к нам в следующей жизни. Пустые слова, старик, ложные обещания! Старые оправдания, придуманные людьми для богов.

Он мог бы предположить, что Хонакуру нельзя прогнать. Маленький жрец просто стоял, склонив голову, пока Уолли изливался, как водяные часы.

– Это моя вина, милорд.

– Твоя? – осекся Уолли. А потом снова закричал:

– Нет! Моя. Разве ты знаешь, почему так случилось, старик?

Он понизил голос до хриплого шепота, вспомнив, что на «Сапфире» этой ночью много неспящих людей.

– Это случилось, потому что твои непогрешимые боги захотели, чтобы Ннанджи получил заколку!

– Я знаю.

– Серебряную заколку, очень древнюю. Она принадлежала великому Арганари. Ннанджи будет очень любить ее! Не знаю, что бы еще в Мире доставило ему такое удовольствие. Большой подарок верноподданному.., знаешь ли?

– Прости, милорд, – сказал Хонакура, – я должен сесть.

Он подошел к скамье рулевого. Уолли недоверчиво последовал за ним, думая, не очередная ли это уловка, чтобы вызвать симпатию. Но старик и вправду, похоже, сдал в последние дни. Поглощенный своими мыслями, Уолли не замечал ничего вокруг. Сейчас же увидел, что лицо Хонакуры стало совсем серым и сморщенным больше, чем обычно. Конечно, он невероятно стар, и жизнь, которую он теперь ведет, не похожа на его прежнюю, полную комфорта и роскоши.

Жрец сел на скамейку, с трудом различимую во тьме. Уолли стал рядом, не спуская глаз с Реки.

– Моя вина, милорд. – повторил жрец. – Бог сказал, что ты можешь доверять мне.., а я, видишь, не доверял тебе.

Совершенно очевидно! Уолли ждал.

– Я знал многих воинов, милорд. Потому я не доверял тебе. Ты помнишь проклятие?

– Какое проклятие? Хонакура глухо закашлялся.

– Когда ты впервые встретил Адепта Ннанджи, тогда еще Ученика Ннанджи. Он не мог бы, по твоим словам, пробиться мечом и через пустой двор.

– Да, я помню.

– Но почему это так было, милорд? Разве тебе никогда не приходило в голову, что боги наложили на него проклятие?

Уолли считал, что это проклятие наложил Ннанджи на себя сам, чтобы отгородиться от продажных воинов гвардии. Но сейчас было не время пускаться в фрейдистскую философию.

– За что?

– Он мог бы представлять угрозу, милорд. Уолли попытался представить себе юного Ннанджи без этого груза. Да он бы раскидал воинов, независимо от их ранга, как биллиардные шары, для этого не потребовалось бы даже приказа со стороны. Лебедь в стаде уток. И Ннанджи был неподкупен.

– Тарру? – спросил он.

– И Лорд Харддуджу, – шепотом подтвердил старик. – Они бы убили его. Поэтому Богиня защитила единственного честного воина в Своей гвардии, дав ему талант. Старшие часто подавляют талантливых молодых. Я видел много раз, как это бывает. Среди воинов это давление может быть постоянным… Я не доверял тебе.

– Ннанджи? – воскликнул Уолли. – Ннанджи как угроза мне? Но мы же теперь братья! Он не тронет и волоса с моей головы. Он готов отдать жизнь за меня… Ты думал, я боюсь Ннанджи?

Туман еще плотнее окутал корабль. Хонакура снова подавил кашель.

– Ннанджи не может угрожать, – сказал Уолли, – он фехтует уже как Шестой, но он еще не готов. Еще пара лет, и он станет Седьмым, и будь я проклят, если не одним из лучших. Но не сейчас – я никогда не беспокоился о Ннанджи. О моем названом брате.

– Нет, не беспокоился, милорд. Конечно, нет. Но я думал, ты придерживаешь его. Вот почему я не рассказывал тебе о рыжеволосом брате Икондорины. Я думал, ты сможешь помешать ему.

А теперь он наконец расскажет?

– Ты видел заколку? – спросил Хонакура.

– Да, я видел ее. Старик снова закашлялся.

– А я – нет. Но я расспрашивал Адепта Ннанджи о встрече в Тау с Мастером Полини. Как и ты, я нашел ее странной. Конечно, он многословно рассказывал, но я слушал только про заколку.

– Серебряный грифон, – начал догадываться Уолли.

– Королевский символ, – многозначительно кивнул Хонакура.

– Ннанджи – король?

Разум Уолли с трудом усваивал услышанное. Конечно, Ннанджи еще так молод. Трудно представить его лет этак через пять-десять.

– Я уверен в этом, милорд. Я не знаю ни одного пророчества, касающегося твоего похода. Я думаю, все случится после. Об этом я и говорил Ученице Тане сегодня – Ннанджи слишком хорош, чтобы стать свободным мечом. У Богини для него большие планы. Заколка – это послание Тане, а не тебе.

Уолли понимал скрытый смысл слов старика. Но Ннанджи в качестве короля

– об этом еще стоило подумать. Он мог бы быть революционером, но никак не правителем. Как пес, догоняющий автомобиль, – неплохой спорт, но что он будет делать, когда догонит? Однако не так сложно представить Тану в роли Леди Макбет.

Уолли сел рядом с Хонакурой на скамью. Туман сгустился настолько, что стало не видно воды за бортом, даже силуэт старика с трудом различался. Все, что мог делать вахтенный в этой ситуации, это слушать. Двое сейчас затихли наверху. Даже легкое колыхание на волнах вызывало шум, так что лучше было позволить предполагаемым бандитам подойти, пока их не станет видно.

– Расскажи мне пророчество, – тихо попросил Уолли.

– Если хочешь, милорд, – хрипло сказал старик. – Но оно еще проще остальных; в нем нет даже рифмы:

«Рыжеволосый брат Икондорины пришел к нему и сказал: „Брат, ты чудесно владеешь мечом, научи меня владеть им так же, и я смогу основать королевство“. И тот ответил ему: „С удовольствием“. Так Икондорина научил, а его брат выучился. А потом Икондорина сказал: „Мне нечему тебя больше учить. Иди и ищи свое королевство“; и брат его поступил так. И правление его было самым блестящим и мудрым».

В самом деле?

– Если бы я сказал тебе об этом раньше, – прошептал Хонакура, – ты бы узнал заколку, как только увидел…

Сутры могут быть короче или длиннее, полнее или проще, банальнее или изощреннее. Они могут состоять из предисловия, притчи и послесловия или из любой их комбинации. Но эта была слишком сокращена. Неприятный червячок сомнения снова завозился в нем.

– Это все? – требовательно спросил он.

– Это все, – подтвердил старик.

– Ты можешь в этом поклясться? Минуту помолчав, Хонакура спросил:

– Какую клятву ты бы хотел от меня услышать? Волна раскаяния захлестнула Уолли. Каждая гильдия имела свои клятвы, кроме жреческой. Жрец не имел права лгать ни в каком случае. Для жреца ложь была тем же, что для пищи плесень. Хонакура был хитер и изворотлив, как змей, но он не лгал. Уолли виновато попросил прощения за то, что позволил усомниться в нем.

Король Ннанджи? Очевидно, старик прав. Это было предназначением Ннанджи, после сбора, после победы над колдунами. Ему нечего было больше делать с Уолли.

Он обнаружил, что ему стало легче, когда он узнал все. Но тревоги не оставили его! Возможно, потому, что он их временно отодвинул, сосредоточившись на заколке Ннанджи.

Потом Хонакура снова начал кашлять, и Уолли прикусил губу. С его стороны было глупо и недобро держать старого человека на этом проклятом холоде.

– Пойдем, мой почтенный друг, – прошептал он, когда приступ кашля кончился, – я сведу тебя по ступеням. Эта погода не для тебя.

Туман стал еще гуще.

x x x

Уолли присмотрел за спускавшимся в каюту Хонакурой и вернулся на свой пост. Когда Холийи пришел его сменить, он вспомнил о данном Джие обещании и отправился к ней.

Она не спала и ждала его. Они занялись любовью. И Джия, которая имела большой опыт в подобных вещах, заверяла, что это была самая долгая и очень страстная любовная ночь, приводившая ее повелителя бесчисленное количество раз в приподнятое состояние, отмеченное сверхчеловеческим удовлетворением; в конце концов он так устал, что неожиданно заснул.

Через одну каюту Адепт Ннанджи обстоятельно изучал преимущества женатого человека; в конце концов, удовлетворившись результатами, он тоже заснул, его же юная новобрачная предавалась мечтам об их будущем.

Тремя каютами дальше лежал Новичок Катанджи. В постели Ханы, где не имел никакого права находиться, мечтая о Мей, которую он уже посетил чуть раньше.

И всю эту ночь Хонакура, жрец седьмого ранга, простоял на своих костлявых коленях, сухо рыдая и вымаливая прощение у Богини.

x x x

Наутро туман рассеялся, и «Сапфир», снявшись с якоря, ушел в семь раз дальше от берега, чем был накануне. Он двигался в Каср.

КНИГА ВТОРАЯ. КАК ВОИН ВСТУПИЛ В БОЙ

Глава 1

Почтенная Ули, жрица третьего ранга, шла большими шагами по набережной Касра, подол коричневого балахона взвихрялся ее ногами, черные мысли одолевали ее. Солнце грело жарко, но ветер раздувал ее одежды, играл волосами, бросал в глаза пыль, так что она не могла понять, чем вызваны ее слезы – досадой или попавшим в глаза песком.

Город превратился в сумасшедший дом, заполненный буйными больными, и эти ненормальные прибывали ежедневно. Она как раз проходила мимо тележки фруктовщика с одной стороны, в то время как с другой пристроились два молодых воина, выбирая понравившиеся яблоки. Они не только не собирались платить, но даже не сказали спасибо хозяину и не взглянули в его сторону. Если так пойдет дальше, бедняку не останется средств к существованию, а дома у него восемь-девять голодных ребятишек.

Воины! Она скрипнула зубами. Она сохранила еще все свои зубы.

Воины шестерками. Воины дюжинами. Они гордо стояли на всех перекрестках и бодро маршировали по ним, они задирали всех подряд и развратничали. Ули сердито оглянулась на свист мечей – Пятый, ведущий десять человек, салютовал Шестому с пятерыми. Чтоб им всем провалиться!

Ежедневно в храм приходили потерпевшие – мужчины, ограбленные или избитые, изнасилованные девушки, домовладельцы, выброшенные из своих домов. Жрецы им могли только сочувствовать. Ежедневно жрица Ули благодарила Богиню, что она – женщина, носящая одежду, а значит, неприкосновенна и может не бояться насильников. Хотя, конечно, этим молодым безобразникам нужны женщины помоложе. Ну что ж, это – еще одна защита.

Сбор перевернул весь город. Он коснулся даже ее скромной жизни… Она давно уже серьезно подумывала, не принять ли ей предложение Джиннино Четвертого, почтеннейшего драпировщика, достойного вдовца, отца трех детей, настоятельно нуждающихся в хорошей матери, которая обучила бы их благородным манерам. Она уже почти решила согласиться. Он дал твердое обещание, что все посягательства на ее особу будут редкими и они прибывали гораздо быстрее, чем убивали друг друга.

В это время она подошла к двум бронзовым статуям, до такой степени изъеденным коррозией, что трудно было даже определить, кого они изображают – мужчин или женщин. Здесь же был и голубой кораблик, о котором ей говорили. Она расправила плечи и решительно шагнула к сходням, потом остановилась, оглядывая палубу. Никогда раньше ей не приходилось бывать на кораблях. Кораблик оказался небольшим, он был чист и приятно попахивал кожей. Несколько моряков сидели кружком, один из них поднялся навстречу. У него был нож, значит, начальник. Третий, как и она… Но ей было ведено приветствовать его как старшего – постыдное требование для жрицы! Манеры его оказались не блестящими, но выслушал он вежливо.

– У меня есть известие для воина высшего ранга, Капитан.

Моряк небрежно кивнул головой в сторону палубной двери. Вздохнув, Ули прошла к ней и, войдя, обнаружила большую, светлую, почти пустую комнату. Молодая рабыня стояла на коленях в углу, развлекая не то троих, не то четверых маленьких детей. Мужчина поднялся с огромного деревянного сундука, на котором сидел. Седьмой! И какой здоровый! Его голова и рукоятка меча почти касаются потолка. Большинство прибывающих в Каср воинов не слишком высоки, этот же – великан. Великолепная мужская фигура – вынуждена была признать она, но удивительнее всего, что он встретил ее дружеской улыбкой, а она также улыбнулась, приветствуя его.

Он ответил.

Ш о н с у!

Ну конечно! Она много раз видела его издалека – но не догадывалась, что это он! Она вздрогнула и съежилась. Знаменитый Шонсу вернулся! Но…

Он заметил ее реакцию, и улыбка исчезла с его губ. Ей не слишком понравилось его новое выражение лица.

– Чем могу быть полезен, святейшая? Ули подобралась. Нечего и говорить, что ей не хотелось обсуждать подобные вопросы.

– У меня для тебя сообщение, милорд. От жреца седьмого ранга.

Смешно было так называть Лорда Кадиуинси, но именно таким образом ей ведено было говорить. В Касре не было других жрецов подобного ранга, а откуда еще они могли тут взяться?

– Наконец-то выбрался из подполья, да?

– Милорд. Воин рассмеялся.

– Прошу прощения, жрица. Что ты хотела сообщить?

Ули набрала побольше воздуха и оттарабанила то, что ей было велено передать.

– Субъект, о котором ты спрашиваешь, родился далеко отсюда, появился здесь два года назад, не женат, но имеет детей. Он нес службу, какую мы и предполагали, и ушел в то время, в какое мы думали. Считается погибшим, но это вполне может оказаться слухами. Остаюсь в храме до завтра.

Невозможно представить, чтобы жрица ее ранга использовалась как простой герольд и ей даже не объяснили, о чем речь. Но она служит Богине, Ее право решать, как лучше. Закончив это примитивное дело, она уже повернулась уйти, как.., считается погибшим.., пришел два года назад? Да это же сообщение про самого Шонсу!

– Благодарю, жрица. Ответа, думаю, не будет. Воин внимательно смотрел на нее, как будто читая ее мысли.

– Можем предложить тебе освежиться на дорогу.

Ули смущенно отказалась. Шонсу! Она хотела как можно скорее уйти, чтобы спокойно подумать. Какие слухи? Все думают, что Шонсу убит колдунами. Разве этот ужасный сбор не созван, чтобы отомстить за него?

Она проговорила слова прощания, прошагала по палубе под взглядами моряков и почти сбежала по сходням. Шонсу вернулся? Только Каср от него освободился…

Злая и возмущенная, пересекала она залитую солнцем торговую площадь, ветер трепал ее коричневый балахон. Поглощенная черными мыслями, она не заметила наглого рыжеволосого воина Четвертого, который шел следом за ней.

Глава 2

В основном города повернуты торговыми лавками к Реке. Но не Каср. Корабли пристают к широкой торговой площади, тянущейся бесконечно в обе стороны набережной. За ней видны высокие дома и начала широких улиц. Здания представляют собой смешение всех возможных архитектурных стилей, среди них можно увидеть старые и просто древние, скромные и роскошные, целые и почти в руинах. У многих окон ярко раскрашены ставни – красные, синие, зеленые – как мерцающие искорки отшлифованных граней алмаза. Арки, колонны и шпили изредка мелькают среди минаретов, пилястров и галерей. Местами попадаются куски старых стен, улицы отходят от главного проспекта словно каньоны, переходя с одного уровня на другой, оставляя впечатление, будто с дюжину городов вытряхнуто из коробки. Объединяет цвет. Все, от крепости до мостовых, сделано из светящегося камня бронзового цвета, напоминающего старое золото. Даже деревья, те, что еще сохранили листья, окрашены в этот же красноватый цвет.

Каср стар. Его статуи превратились в бесформенные монолиты, каменные тумбы на набережной поросли грибами.

Уолли послал в город разведчиков, сам же не выходил из каюты, как если бы они прибыли в колдовской город.

Из окна ему были видны обычные фургоны и кучи товаров, бригады портовых рабов трудились, как и в любом портовом городе. Продавцы, лоточники и озабоченные горожане сновали тут, как и везде, разве что толпа была чуть пореже, чем в другом городе, из-за необъятности торговой площади. В Касре торговля лучше обставлена и создает меньше шума. Единственной неприятностью был ветер, срывающий листья, как будто желая навести порядок перед зимой, поднимающий пыль, словно серый ковер.

Повсюду были воины. Не по одному-двое, как в Тау, а шестерками и дюжинами, марширующие за своими предводителями – в основном за Шестыми в зеленых килтах, редко – за Пятыми в красных и совсем уже редко – за Седьмыми в голубых. Коричневый цвет килта, как всегда, встречался чаще всего. Но было также абсурдное количество румянолицых Первых и Вторых, которые, если и могли принести какую-нибудь пользу, все-таки были просто мальчишками с прожорливыми желудками.

Даже не сходя с корабля, Уолли видел, что в Касре царит напряжение. Стайки ребятишек бежали за воинами, выкрикивая ругательства, и это они могли перенять только у взрослых. К воинам, как правило, относились с почтением, а не с презрением. Ему были понятны причины недовольства взрослых, и точно – девушек обижали, а мужчин избивали. Если такие вещи творятся открыто, то что же происходит за кулисами?

Свободные мечи жили на милостыню, примитивную форму налогообложения. Подобные безобразия могли случаться в небольших городах или деревушках, куда их могли позвать, чтобы освободить жителей от бандитов, если местный гарнизон с ними не справлялся. Им тогда отдавали самых красивых девушек, они забирали их и уходили. В большом городе такое вряд ли можно было увидеть, но даже крупный Каср оказался подвержен этой напасти. Все должны были регулярно есть и где-то спать. А спать одни они не привыкли! Сотни полных сил молодых мужчин, которым нечем заняться, – кто же командует этим зверинцем? Кто имел наглость созвать сбор?

Потом суровая жрица принесла вести от Хонакуры, и это были хорошие новости. Узнав, что у Шонсу не было в Касре ни родителей, ни родственников, Уолли почувствовал большое облегчение и решил отметить приятное известие кружкой пива, попросив Джию принести его. Прежде чем он успел выпить, по палубе простучали сапоги Ннанджи, и появился он сам, пыльный и разгоряченный. Обычная улыбка отсутствовала, губы были сердито сжаты.

Уолли поднял кружку:

– «Мои боги – твои боги», – произнес он.

– Нет, спасибо, брат. Я выслушивал подобные предложения все утро.

Четвертый был заманчивой добычей. Тем более очень высокий и необычно молодой Четвертый. Вербовщики действовали активно. Как только «Сапфир» пристал к берегу и портовый комендант сошел на берег, не менее восьми воинов пытались попасть на борт, охотясь за своими новыми соседями. Брота вооружилась мечом и встала у сходен, свирепо поглядывая вокруг, – огромная, красная и злая – настоящий кошмар воина. Она сумела их защитить, но похоже, Ннанджи вляпался в какие-то истории в городе.

– Сколько раз тебя вербовали? – спросил Уолли.

Его подопечный сморщился и посчитал на пальцах.

– Тринадцать.

Он покачал головой, потом, изменив свое решение, залпом осушил кружку. Похоже, не вербовщики его беспокоили. Было что-то еще.

– Что ты им отвечал? – поинтересовался Уолли.

– Что у меня уже есть наставник. Тогда они захотели знать, кто он и какого ранга; я предложил им семьдесят пятого! Ах!

Вошла Тана. Ннанджи сграбастал ее и подарил долгий пивной поцелуй.

Джия тактично увела детей. Уолли снова сел на сундук у окна, где провел все утро. Ннанджи и Тана уселись на другой, рука в руке. Уолли передал им сообщение Хонакуры.

Потом появился довольный Катанджи. Он тоже ходил на разведку. Раненая рука освобождала его от ношения меча, и, похоже, это ему было только на пользу, подумал Уолли.

– Садись, Новичок, – сказал он приветливо, указывая на пол. – Надеюсь, к тебе вербовщики не приставали?

Катанджи поблагодарил и уселся, скрестив ноги.

– Приставали, милорд? – ухмыльнулся он. – Четыре раза! Конечно, сразу видно хорошего человека!

Уолли пристально посмотрел на него. Если в счет пошли нестроевые Первые, то значит, битва за численность подопечных перешла все границы.

– Ладно, давайте послушаем новости, – сказал он. – Новичок?

Катанджи выглядел довольным собой. Он проговорил, словно отрепетированное:

– Лорд Шонсу был предыдущим кастеляном ложи. Он пришел откуда-то издалека. Не думаю, что был женат. Ушел около полугода назад и не вернулся. Новый кастелян более популярен.

– От кого ты это узнал? – спросил Уолли. Тот ухмыльнулся.

– От шлюх, милорд. Я спросил нескольких человек. Все смеялись и советовали обратиться к ним. Я так и сделал. Все девочки знали Шонсу. Я сказал, что он – мой дядя, и Богиня привела меня сюда на его поиски. Он был частым посетителем, милорд, хотя обычно не платил. Однако девочки… – Улыбка стала злой. – Мне кажется, они не проливали слез по его уходу.

Уолли знал демоническую сексуальность Шонсу, кроме того, не раз наблюдал мелких воришек, таскающих товар у лоточников. Тот же случай.

– Никто не знает, куда и зачем ушел Шонсу. Он просто исчез. Думаю, это все, милорд.

– Хорошая работа, Новичок, – сказал Уолли. – Ты сильно потратился?

Катанджи поколебался, а потом твердо сказал:

– Нет, милорд. Старейшины объявили бордели бесплатными для воинов. Это было интересно.

– Ну и как, загружены работой?

– Они были рады возможности просто поговорить, – усмехнулся Катанджи.

– Ты действительно только говорил с ними? – недоверчиво спросил Уолли.

Катанджи широко распахнул глаза:

– Мой наставник часто внушал мне. Лорд Шонсу, что необходимо поддерживать честь гильдии. Ннанджи метнул на него взгляд из-под ресниц. Уолли захохотал:

– Ну а как по поводу остального?

– Я приценивался, милорд. – Катанджи восхищенно взглянул на Уолли. – Да, цена упала. Как ты догадался?

– Цена на что? – вопросил Ннанджи.

– На самоцветы, – ответил Уолли. – А Лина жалуется, что продукты вздорожали. Я подробно объясню вечером, если тебе интересно. Что узнал ты, брат?

Ннанджи снял руку с талии Таны и положил свои большие ладони на колени.

– Не так много о самом Шонсу. Кастеляном до него был Седьмой по имени Нарринко. Шонсу пришел в город, захотел занять его место и убил его.

– Мерзко! Что сказали старейшины? Ннанджи погладил подбородок, и Уолли знал, в каких случаях он прибегает к этому жесту.

– Кажется, они вообще ничего не сказали, брат. Это город ложи; похоже, городские власти отделены от нее. Здесь нет гвардии, нет рива. Кастелян отдает приказы первому попавшемуся.

Следовательно, это вина нынешнего кастеляна, что город превратился в сумасшедший дом.

– Ложа независима? – спросила Тана. – Это что-то вроде устройства колдовских городов, да? В конце концов, я склонна в это поверить – портовый комендант, приходивший на корабль, не то старейшина, не то маг. В городе воинов нет рива. Смешно!

Уолли впервые слышал, чтобы на корабле кто-нибудь интересовался политикой, и восхитился прозорливостью Хонакуры. Леди Макбет!

– Шонсу был собирателем, – выступил Ннанджи и осуждающе нахмурился – это было необычно с его стороны.

– Что это значит, Ннанджи? – спросил Катанджи.

– Убийца, – с нажимом сказал Ннанджи, подчеркивая эту важную часть своей информации. – Собирал мечи убитых. Похоже, это он организовал поход против колдунов. Сбором, конечно, назвать его было нельзя. Пятьдесят человек, я слышал. Каким-то образом ему удалось проделать это втайне. В один прекрасный день они исчезли. Никто из них не вернулся.

Повисла тишина.

Полубог говорил, что Шонсу бездарно провалил свою миссию. Уолли содрогнулся при мысли, что пятьдесят молодых парней бросились на вооруженную армию колдунов и были разбиты.

– Но в какой город? Почему мы ничего не слышали о нем на том берегу? Ннанджи пожал плечами:

– В городе не осталось ни одного воина, знавшего Шонсу. Он всех забрал. Можно предположить, что они высадились в какой-нибудь маленькой деревушке, после чего он решил атаковать сам Вул.

– Боги! – воскликнул Уолли. – Он пошел на верную смерть! Не удивлюсь, что сбор созван из-за этого.

Ннанджи сказал, что не знает. Взгляд его посуровел, казалось, он что-то недоговаривает, и Тана, почувствовав это, внимательно на него посмотрела.

– Теперь выкладывай плохие новости, – сказал Уолли.

Ннанджи снова свесил руки с колен.

– Несколько недель спустя, ранним летом, как мне сказали, колдуны провели в Аусе по улицам воина. – Он больше ничего не сказал, но все знали продолжение – воин полз на своем голом животе.

– Имя этого воина?

– Они считают, что это был Шонсу. Уолли кивнул.

– Мне помнится, дело было не совсем так, – сказал он. – Меня поймали и разрешили вернуться на корабль ползком.

– Но слухи говорят по-другому! – сердито прокричал Ннанджи. – Это звучит, как если бы колдуны выпустили тебя, показали, а потом засадили обратно в клетку.

Вот в чем заключалась опасность для Уолли. Детали значения не имели. Попавшийся в ловушку колдунов, на берегу и без армии, он посчитал публичное унижение недорогой ценой за сохранение жизни. Он не учел тогда, что об этом оскорблении подумают воины – настоящие воины, и что они сделают с трусом, попадись он им.

– И история Ова переврана, брат! Они говорят, что отряд воинов атаковал пристани, – меня расспрашивали из-за проклятого цвета моих волос.