Текст книги "Троны Хроноса"

9

АРЕС

Фиэрин лит-Кендриан, задержавшись на садовой дорожке, оглянулась на анклав. Яркий солнечный свет диффузоров достиг Южного полюса, стало смеркаться, и тени искусственного вечера падали от деревьев на длинный, низкий дом. Никого не было видно – даже десантников, неусыпно стерегущих покой правителя Тысячи Солнц.

На нижнесторонний взгляд Фиэрин эти тени были слишком коротки для вечера – они скорее соответствовали ненастному полдню. Но теперь это был ее дом, несмотря на всю его странность.

«Я подопечная Панарха», – думала она, идя к транстубу. Но что это, собственно, значит? В экономическом смысле – это хорошая острастка для всех сторонников Тау Шривашти, которые зарятся на имущество ее семьи. И как бы ни уменьшилось это имущество в результате махинаций Штулафи Й'Талоба и нынешнего правителя Торигана, она может с полным правом потребовать его назад. В политическом смысле – это мягкий намек ее могущественным дальним родственникам Вакиано на то, что им следует быть повнимательнее к своей родне.

В жизни это означает, что она проводит каждый день с людьми, выше которых в Панархии нет – по крайней мере в социальном плане. На военных совещаниях, которые могут теперь происходить в любое время суток, она не присутствует, но все часы, свободные от посещений Осри Омилова, посвящает светской жизни в анклаве. Вечера... обеды... завтраки... балы... прогулки...

Она до сих пор не понимала, почему Панарх принял в ней участие – разве что из-за своего путешествия на одном корабле с ее братом. Как бы то ни было, он поступил так из чистого альтруизма – никакой выгоды от этого он не имел. Этот долг она никогда не сможет ему вернуть, но попытаться все-таки надо.

Капсула задерживалась, но на остановке в кои-то веки никого не было. Высоко на северном полюсе сквозь янтарную зарю светились огни каких-то больших строений. Закат еще долго не погаснет. Режим середины лета казался Фиэрин волшебным временем: даже если он не совсем походил на ториганское лето, он производил такой же эффект на кристаллы, зеркала и драгоценности. Они впитывали теплый свет и возвращали его назад, преобразуя самым чудесным образом.

Так же, как это делают люди в Галерее Шепотов. Возможно, поэтому Ваннис и выбрала этот час. Тонкость этой двойственной символики заново поразила Фиэрин. Она чувствовала в Ваннис неизведанные еще глубины.

Быстро и настороженно оглядевшись вокруг, Фиэрин вздохнула. Тау больше нет, и его сообщников тоже, включая ту страшную женщину, которая продала координаты Пожирателя Солнц Должару, – но Фелтона, зловещего телохранителя Тау, так и не нашли.

Станет ли он преследовать ее? Никаких причин для этого как будто не было, но Фиэрин по-прежнему видела его в кошмарных снах.

Вернувшись мыслями к анклаву, она ощутила удовлетворение от проведенного с пользой дня. Перспектива скорых боевых действий, хотя ни Брендон, ни Ваннис об этом не говорили, начинала сказываться на всех. Открыто это не проявлялось – они оба были для этого слишком хорошо воспитаны. Но им случалось задумываться за столом, когда их было только трое; они настораживались, когда пульт подавал определенные сигналы; в своем узком кругу они говорили друг с другом лишь о самых банальных вещах, но делали усилия, чтобы занять Фиэрин. Как будто я ребенок. Нет – как будто я не знаю чего-то плохого, что известно им обоим.

Фиэрин под влиянием импульса предложила им исполнять роль хозяйки на некоторых обязательных мероприятиях, и они приняли это с непритворной благодарностью. С этого времени они стали чаще отлучаться из анклава – но, насколько она могла заметить, не вместе.

«Ну и пусть я не понимаю, что происходит, зато на Большом Турне я была молодцом», – подумала она с насмешливой улыбкой в свой адрес, и глухой рокот под ногами возвестил о прибытии капсулы.

Топот бегущих ног позади заставил ее круто обернуться, и она приняла уланшийскую стойку, в которой тренировалась каждый день. Но женщина, бегущая по дорожке, была ей знакома: маленькая, с кожей темной, как у самой Фиэрин, с большими шоколадными глазами. Она присутствовала на турне, которое закончилось около часа назад. Фиэрин запомнила ее именно потому, что та показалась ей знакомой – только она не могла вспомнить откуда.

– Генц Кендриан? – с усмешкой спросила женщина.

– Да? – Фиэрин приняла нейтральный вид, но приготовилась отвергнуть всякую попытку навязать ей разговор.

– Ах, эта дулусская манера смотреть – как будто от меня пахнет, – засмеялась женщина. – Я Дерит Й'Мадок...

– Теперь понятно. Вы репортер.

– Верно. Мы следили за процессом вашего брата и беседовали с членами его команды. Видели вы нашу передачу об «Ух Ты имени Л'Ранжа»?

– Нет. – Не станет же она говорить этой женщине, что на яхте Тау большинство каналов было для нее закрыто. К «новостям» он питал холодную, смертную ненависть.

– Неужели так заняты были? – подняла брови женщина.

– Там, где я жила, это было недоступно, – с извиняющимся жестом пояснила Фиэрин.

Дерит подняла веки, и Фиэрин подумала, не совершила ли она ошибки. Впрочем, что бы я ни сказала, она все равно не отвяжется.

Капсула подошла, и Дерит села в нее вместе с Фиэрин. К несчастью, там против обычного оказалось почти просторно и не было шанса затеряться в толпе. Дерит уселась прямо напротив Фиэрин и подалась вперед.

– По поводу вашего брата... – начала она.

– Поговорите с ним самим, – прервала Фиэрин.

– Я бы с удовольствием. Где его можно найти?

– Там же, где всю их команду. – Фиэрин понимала, что это слабо.

В улыбке Дерит не было ничего враждебного, но блестящие глаза смотрели с наводящей смущение прямотой.

– А команда ГД?

Фиэрин потупилась.

– Вы ведь знаете, что они пропали, правда? – продолжала Дерит. – Но это вас не слишком расстраивает – значит, вы знаете, где они.

Фиэрин подняла на нее глаза.

– Пожалуйста, не спрашивайте – я все равно ничего не могу вам сказать.

– Хорошо, не буду. – Дерит откинулась назад. – Я вижу, что с вами мне ничего не светит. Но мы будем спрашивать других, пока не выясним, где они и почему они исчезли.

– Но зачем?

– Что – зачем? – удивилась Дерит.

Фиэрин сжала губы, но долго сдерживаемые чувства помимо ее воли вырвались наружу.

– Зачем вы пристаете к людям? Не кажется ли вам, что некоторые вещи остаются в секрете не без причины? Или жареные факты для вас важнее... важнее всякой этики?

– Значит, их исчезновение имеет отношение к этике? – невинно осведомилась Дерит.

– Ничего подобного, – вспыхнула Фиэрин. – Я хотела только сказать, что такие, как вы, лишены всякого понятия об этике.

Капсула отошла от станции, набирая скорость. Дерит подождала, когда вошедшие усядутся, и продолжила:

– Откуда мне знать, по какой причине они исчезли? Может быть, здесь что-то нечисто. Или произошла какая-то ошибка. Но отчего бы это ни произошло, это может коснуться всех.

– Почему вы так говорите? – Фиэрин сжала руки у себя на коленях.

– Есть две вещи, которые, если в них вступишь, сразу липнут к тебе и воняют так, что всякому ясно. Вторая – это политика.

Это на мгновение рассмешило Фиэрин.

– Но мой брат не имеет никакого отношения к политике – не больше, чем я.

– А вот тут вы ошибаетесь. Я, конечно, подразумеваю политику в широком смысле слова – например, общение с влиятельными людьми. Не станете же вы отрицать, что находитесь в самом центре событий и ваш брат тоже некоторое время находился в нем. Ваша судьба, хотите вы того или нет, как-то повлияла на жизнь высокопоставленных лиц, которые, в свою очередь, влияют на жизнь всех остальных людей. Важно то, что вы делаете. Приходя к власти, вы теряете право на личную жизнь – ведь только зная, что и почему вы делаете, нижестоящие еще могут как-то влиять на ваши решения.

Как было с Тау на Тимбервелле. В результате восстания он был низложен, и «новости», очевидно, помогали распространять информацию против него.

– Я вижу, вы меня понимаете, – сказала Дерит.

– Да, мне ясна ваша цель – хотя иногда ваши действия кажутся мне такими же непостижимыми, как решения, принимаемые лидерами.

– Мы стараемся узнать то, что люди хотят услышать, – улыбнулась Дерит. – А новости неизменно вызывают у людей аппетит – и чем они грязнее, тем лучше.

Фиэрин взглянула на экран – следующая станция была «Сады Джихана».

– Мне пора, – сказала она. А если ты за мной увяжешься, Ваннис разделается с тобой получше, чем я.

Но Дерит не сделала никакой попытки за ней увязаться.

– Галерея Шепотов, я полагаю? – спросила она с грустной, озадачившей Фиэрин улыбкой. – К пяти часам? Мог бы получиться неплохой репортаж, но пусть этой помойной ямой занимаются другие.

– Вы так настроены против Галереи Шепотов?

– В этом, должно быть, проявляется коренное отличие поллои от Дулу. Я побывала там как-то раз. Бред какой-то. Фу!

Фиэрин засмеялась и вышла из капсулы.

Ваннис ждала ее на скамье под тихо позванивающим колокольным деревом. В теплом свете заката, отражаемом мраморными плитами, она точно сошла с живописного полотна Утерянной Земли: прелестное голубое платье, нитка жемчуга в замысловато уложенных, цвета красного дерева волосах и поза, достойная королевы.

Увидев Фиэрин, она улыбнулась. Глаза у Ваннис, как и у Дерит, были карие, но более светлые, с зеленовато-золотистыми искрами.

– Едва отделалась от репортерши, – сказала Фиэрин.

– От репортерши? Что-то имеющее отношение... к вашему брату?

– Хотела узнать, куда он делся, – кивнула Фиэрин. – Сказала, что все равно это выяснит.

– Это, конечно, была Дерит Й'Мадок? Я так и думала, что она вас не минует. – Ваннис встала, с легкой улыбкой оправляя юбки. – И вы сказали ей, что...

– Я ничего не сказала. – Фиэрин никогда не умела разгадать, что на уме у Ваннис.

– А она не упомянула о том, почему так хочет это выяснить?

– Она сказала, что занималась процессом и что я нахожусь в центре событий, и прочла мне лекцию о том, что люди, стоящие у власти, не имеют права на личную жизнь.

Ваннис помолчала, стоя так тихо, что Фиэрин даже се дыхания не замечала. Но выражение ее лица не изменилось, и голос звучал все так же мягко, когда она, взяв Фиэрин под руку, пошла с ней по обсаженной цветами дорожке к Галерее.

– Итак, это был вызов? Интересно.

– Вызов? Кому – мне?

– Тем, кому они докучать не осмеливаются.

– Если вы о Брендоне, то его еще поймать надо, – засмеялась Фиэрин. – Я его вижу только на занятиях по уланшу, а ведь мы живем в одном доме. – Посмотрев на Ваннис, она решилась немного рискнуть: – А вас теперь вижу только на прогулках и за столом иногда. Неужели он и вас таскает на военные совещания?

Ваннис беззвучно рассмеялась.

– Нет, своим временем я распоряжаюсь сама. Что мне хотелось бы знать, так это что с нами будет после атаки на Пожиратель Солнц.

– Вы хотите сказать – после нашей победы?

У Ваннис дрогнули уголки рта.

– Дорогая моя, нам очень повезет, если эта война закончится при жизни нашего поколения. Если мы не возьмем Пожиратель Солнц, Должар загонит нас на Окраины и еще дальше. А если мы одержим победу, нам придется гоняться за остатками их флота и вышибать рифтеров с захваченных ими планет, несмотря на Пакт Анархии.

Они уже дошли до дверей Галереи.

– Каким неприглядным представляется в ваших устах будущее, – скривилась Фиэрин. Ваннис успокаивающе пожала ее локоть.

– В таком случае оставим будущее и положимся на мудрые достижения прошлого.

Они вошли внутрь, где действовало правило: говорить только на заданную тему либо о том, что ты слышал. Фиэрин оставила при себе невысказанные вопросы, сознавая, что ей нужно хорошенько подумать. Молча они пошли вперед по выложенной плитками дорожке. Водяные стены по обе стороны с громким плеском падали к их ногам. Дальше тропинка разветвлялась, и Ваннис повернула сначала в одну сторону, потом в другую. Кругом переговаривались, иногда шепотом, голоса, а однажды послышался тихий, интимный смех.

Ваннис, неодобрительно наморщив красивый лоб, свернула прочь, и нежелательные звуки заглушил водопад, на этот раз невидимый.

– Метафора – признак умения мыслить, – улыбнулась Ваннис.

– В таком случае, – произнес тихий женский голос, – обсудим мысль, высказанную одним утонченным человеком лет за пятьсот до того, как наши предки покинули Землю: «Самое полное счастье, возможное в этой жизни, – это состояние покоя, время от времени оживляемое моментами удовольствия».

– Если мне будет позволено, исключительно в интересах дискуссии, занять позицию оппонента, – вмешалась женщина постарше, – то я скажу, что счастье, или удовольствие, если кто-то предпочитает этот термин, – понятие далеко не однозначное для каждого человека. Одни избирают удовольствия чувственные, как вульгарные, так и утонченные, другие – удовольствия духовные, умственные, удовольствие испытывать сильные эмоции, удовольствие быть добродетельным.

– Добродетельным? – повторил кто-то под аккомпанемент негромкого смеха.

– Добродетельным, – подтвердила женщина.

– Оригинально, – протянул молодой голос, придав этому слову, как водится, совершенно обратный смысл. Фиэрин не нужно было видеть спорщиков, чтобы представить себе иронический жест, которым это сопровождалось.

– Раз уж я так заинтересовала вас, дорогая, позвольте мне развить свою мысль, – сказала старшая – ее спокойная ирония как бы подчеркивала вульгарность ее молодой собеседницы. – Добродетель в моем понимании вовсе не отрицает радости и удовольствий. Слишком суровая добродетель не привлекает, а отталкивает; даже тот, кто уважает стезю, лишенную удовольствий, сам ей следовать не стремится.

За этим последовал одобрительный шепот, и внезапно разговор, как это часто случалось в Галерее, прекратился.

В этот миг Фиэрин услышала голос – вернее, его слабое эхо, – который вел какую-то мелодию. Ваннис слегка повернула голову в его сторону, но на перекрестке свернула в заросли папоротников, прочь от него.

– Природе как будто нравится, когда ее имитируют, – произнес мужчина.

– Любовь идет на убыль, – заметила Ваннис, – но его партнерша об этом еще не знает.

«Как она сумела расслышать это в его голосе?» – удивилась Фиэрин.

– Да, – откликнулась женщина, совсем юная, судя по тембру и энтузиазму. – Моя наставница, художница, придерживалась того же мнения. Она показывала мне, как природа с помощью света и тени создает шедевры на воде и полированных поверхностях. Эти ее этюды и вызвали у человека желание подражать еще в доисторические времена.

«Может, она и молода, но отнюдь не глупа», – подумала Фиэрин.

– Имитация идеала, – засмеялся мужчина. – Когда-то понятие «идеал» имело божественный смысл.

– В школе нам говорили, что древние были убеждены, будто художники лучше служат богам, чем поэты.

– Неплохой удар по помпезности, – с полузакрытыми глазами промолвила Ваннис. – Что-то я никак не могу узнать его голос.

– Ш-ш, – сдерживая смех, остановила ее Фиэрин. – Ответный удар.

– ...молодые и чувствительные, но неискушенные не сразу различают в хоре отдельные партии, а на картине – оттенки, перспективу, рисунок, гармонию цвета, хотя на чувства все это действует совместно...

– Недостойный прием, – презрительно бросила Фиэрин под тихий смех Ваннис. – Использует ее возраст в качестве аргумента. – Ваннис сжала ее локоть, и они направились в другую сторону.

Следующий голос они узнали сразу: Элоатри, Верховная Фанесса.

– Нельзя рассуждать о любви, оставляя в стороне элемент неожиданности.

– Это наше свойство – вечно выискивать что-то новое, – возразил другой голос, постарше, резкий, несмотря на дулусский распев.

– Если вы позволите мне внести небольшую поправку...

– Сделайте одолжение.

– Тот, кто ищет, всегда видит или чувствует нечто неожиданное, но есть неожиданность более тонкого порядка: обыкновенность, предстающая в неожиданном для нас виде.

– Проще говоря, – сказал резкий голос, – одни любят то, что знают, а другие то, чего не знают.

– Пределы нам ненавистны, – размеренно, будто читая стихи, произнесла Верховная Фанесса. – Мы стремимся расширить сферу своего присутствия. Мы черпаем удовольствие в том, что смотрим вдаль.

Они умолкли, и снова послышалось пение. Ваннис заметно затаила дыхание. Еще несколько шагов – и настала полная тишина.

Фиэрин чуть было не высказалась вслух, но вовремя вспомнила правило. Заново сформулировав в уме свою реплику и улыбнувшись своему серьезному отношению к этой игре, она сказала:

– Вот уж не думала, что у любви может быть что-то общее с религией.

Ваннис вскинула голову порывистым, почти резким движением.

– Я тоже, – сказала она. – Я тоже.

Не слыша больше ничего примечательного, они все-таки продолжали свою прогулку, пока в третий раз не услышали пение. Тогда Ваннис повернула к выходу и почти сразу же рассталась с Фиэрин, приветливая и улыбающаяся, как всегда.

Уже на подходе к анклаву Фиэрин вдруг спросила себя, откуда Ваннис известно, что репортеры не обращались к Брендону с просьбой дать интервью.

* * *

Дерит Й'Мадок устало плюхнулась в кресло.

– Что, без толку? – спросила Тови из-за пульта, опустив подбородок на руки.

– Это ты о чем? – невинно осведомилась Дерит. Тови ухмыльнулась, и Дерит, оглянувшись, увидела в дверях Ника. – Это тебе надо было поговорить с Кендриан, – сказала она ему. – Может, ты бы что-нибудь из нее и выудил.

– Инстинкт подсказал мне, что это должна быть женщина. И без айны.

– Бедняжка сама не своя от страха. Телос! Она и меня заразила – даже пропала охота нажимать на нее.

– Но она знает, где они?

– Наверняка. Мои вопросы с самого начала подразумевали, что она это знает, и она даже не пыталась отрицать. Но это дохлый номер – разве что Панарх узнает от нее, что мы разнюхиваем в этом направлении.

– Вот и ладно. Значит, ты не совсем уж зря потрудилась – в отличие от нас, остальных. – Ник потянулся и зевнул, вызвав эпидемию зевоты у прочих сотрудников. – Как ни противно в этом сознаваться, – добавил он, – тут нам здорово помог 99-й. Омплари раскопал то, что раздобыли они.

Все взгляды обратились на программиста, бледного и изнуренного. У Дерит из солидарности заболели виски и лоб – она знала, как действует мозгосос, если долго им пользоваться.

– Это был эксперимент. Их послал Омилов. – Мог прижал пальцы к опухшим, красным глазам. – Гессинав заложила повсюду логические бомбы, предназначенные в основном для Флота, – но приберегла немного яду и для Омилова, и один из ее сюрпризов пробил многообещающую дыру в системе безопасности, куда и влез программист 99-го. Этот ход ведет в проект «Юпитер». Я воспользовался своим портом и вытащил вот это. – Омплари показал на свой пульт. – Решайте сами, что это значит.

Все сгрудились вокруг пульта.

– Рассказывай дальше, – сказала Дерит, убрав с полдюжины пустых контейнеров из-под алигрианского чая.

– Омилов запланировал эксперимент, который они должны были провести подальше от Ареса, в сопровождении фрегата «Эмрис». В чем суть эксперимента, я так и не понял.

– Когда он проводился? – спросил Ник.

– В день суда.

Юмек присвистнул.

– Может, они погибли во время бунта? Гессинав пыталась натравить на них толпу, чтобы прикрыть свое бегство.

Омплари, морщась, покачал головой.

– Они все явились на борт своего корабля – совершенно легально. Только они – десантников с ними не было. Они стартовали вместе с «Эмрисом», как и было запланировано, но назад «Эмрис» вернулся без них.

Эти слова у всех вызвали шок.

– Ты хочешь сказать, что «Телварну» вывели в космос и взорвали? – дрогнувшим голосом спросила Лиэт.

– Не знаю. Но я воспользовался уцелевшим куском гессинавского червяка и послал его проследить за передвижениями экипажа «Телварны» по записям в вахтенных журналах. Самое интересное то, что некоторые из них ночью накануне суда побывали в анклаве, а капитан ушла оттуда только утром.

– Мог, а нельзя ли с помощью твоего червяка посмотреть, что записал в тот день журнал «Эмриса»? – спросил Ник.

– Попробую. Если система меня еще не засекла, можно будет проскочить.

– Давай прямо сейчас, а?

– Что это значит? – спросила Тови, переводя взгляд с Ника на Дерит. – Я, видно, заработалась – ничего не соображаю.

– Либо рифтеров взорвали, либо они улетели, – пояснила Дерит.

– И если имел место второй вариант, то «Телварна» – единственный гражданский корабль, покинувший Арес после начала войны, – добавил Ник. – Неужели им доверяют настолько, что позволили улететь рифтерской темпатке, должарианке к тому же? Без всякой охраны? С недавним громким репортажем 99-го это как-то не вяжется. Должарианцам требуются рифтеры на Пожирателе Солнц – чтобы активировать станцию, по мнению многих.

– Вот, по-моему, то, что вы ищете, – прервал их Омплари, выводя на большой экран структуру из окон. Он нажал несколько клавиш, и световые импульсы побежали по звеньям, подчеркивая отдельные участки.

Ник застучал пальцами по столу.

– Я так и знал, что здесь кроется какой-то паскудный секрет. Вы поглядите только! Приказ прервать задание исходит из анклава – от самого Панарха.

– Выходит, Панарх их не посылал, – нахмурилась Дерит. – Что это значит?

– Ну, теперь выбирайте, – сказал Омплари. – Я могу вскрыть там еще один узел – потом нас вышибут, да и выследить могут. Где копать?

Ник указал на корабельный журнал «Эмриса».

Омплари осторожно вскрыл его, и они просмотрели запись о том, как капитан сопровождающего корабля пыталась вернуть рифтеров обратно. После веселого и дерзкого ответа связиста «Телварны» на экране появилась метка ушедшего в скачок корабля.

– Ну вот, – проворчал Юмек. – Опять тупик.

– Ты думай головой, – возразил ему Ник, принимаясь бегать по комнате. – Ты же видел, как вела себя капитан «Эмриса». Она знала, как знал и тот, кто отдал приказ, что на «Телварне» скачковые системы действуют – иначе она бы просто приказала им вернуться. Куда же они отправились?

– Но если они знали, что скачковые работают, а на борту находится темпатка, которая может получить целую планету, если запустит Пожиратель Солнц, почему они просто не взорвали «Телварну»?

– И правда – почему? – после долгой паузы произнес Юмек.

– Это неспроста, – кивнул Ник. – Есть еще что-то, о чем все умалчивают.

– Что, к примеру? – шумно вздохнула Лиэт. – Думаешь, Панарх спал с кем-то из них? Или со всеми сразу?

– Это уж чересчур, даже для Дулу, – буркнул кто-то. – Рифтеры, должарианка, парень, связанный с келли, – может, и выжигатели мозгов заодно?

– Кто знает, какого пола эйя? – спросила Лиэт.

– И есть ли у них вообще пол? – подхватила Тови.

– Как будто Дулу не все равно, – заметил Омплари. Все, даже Ник, засмеялись.

– Даже если Панарх спал с ними со всеми, стоит ли затрагивать его на этот предмет? – сказала Дерит. – Он теперь популярен, а сексуальные штучки срабатывают, только когда человека не любят.

– Она права, – поддержала Тови. – Хреново будет, если мы состряпаем постельную историю про Панарха, а она ничего нам не даст.

– Даст! – Ник продолжал метаться по комнате, трогая все, что попадалось под руку. – Подумайте сами! Мне наплевать, с кем и как он спит, но как бы он ни был связан в телварновскими рифтерами, сам факт существования такой связи затрагивает нас всех.

– Шишки будут молчать, сам знаешь, – медленно проговорила Дерит. – Что до самого Панарха, он, могу поспорить, согласится дать интервью, но ровно ничего не скажет – а у меня не хватит умения вытянуть из него то, что он сам открыть не захочет. Может, у тебя хватит?

– Сомневаюсь. – Ник покрутил головой и хмыкнул. – Послушать нас, так можно подумать, что интервью с Панархом уже назначено. Далеко же мы ушли со времен Реджинальского Облака. Ну, так или этак, а пора приступать к боевым действиям. Вдруг удастся раскрутить кого-то, кто не так хорошо умеет прятать свои секреты.

– Провоцировать будем? – усомнилась Лиэт. – Рискованно.

Дерит развалилась в кресле, сложив руки на груди.

– А не начать ли нам с закрытых блоков? Например, с Пятого, где жили наши рифтеры.