Текст книги "Всеобщая история чувств"

Падший ангел

Запахи пробуждают не только воспоминания, но также и наши дремлющие чувства; они балуют и радуют нас, помогают определиться с нашими представлениями о самих себе, будоражат чувственность, предупреждают об опасности, вводят в искушение, раздувают религиозный пыл, возносят до небес, приобщают к моде, погружают в роскошь. И все же обоняние со временем сделалось наименее полезным из наших чувств – Хелен Келлер выразительно назвала его «падшим ангелом». Некоторые ученые считают, что мы все еще получаем через обоняние значительную часть той же информации, что и низшие животные. В помещении, полном деловых людей обоих полов, с помощью обоняния можно узнать, кто влиятельнее, кто самоувереннее, кто сексуально отзывчив, кто конфликтен. Трудность же заключается в том, что мы лишены физиологического пускового механизма: даже уловив запах, мы не выдаем автоматической реакции определенного рода, как это сделало бы большинство животных.

Однажды утром я отправилась поездом в Филадельфию, чтобы посетить Монелловский центр хемосенсорики, расположенный рядом с кампусом Университета Дрексела. Здание этого центра, похожее на вертикально поставленный квартал, приютило сотни ученых, исследующих химию, психологию, загадочные свойства обоняния и перспективы его использования в медицинских целях. Многие из завоевавших внимание СМИ исследований в области феромонов проходят именно в Монелловском центре или других похожих институтах. Для одного из экспериментов наняли множество домохозяек, чтобы те нюхали подмышки незнакомых им людей; в другом эксперименте, который финансировали изготовители женского гигиенического спрея, картина была еще необычнее. Тематика исследований широка: как мы распознаем запахи; что происходит с человеком, утратившим обоняние; как меняется обоняние по мере взросления и старения; оригинальные методы борьбы с насекомыми-вредителями с помощью запахов; использование телесных запахов при диагностике заболеваний (например, пот у шизофреника пахнет не так, как у здорового человека); влияние телесных запахов на наше общественное и сексуальное поведение и т. д. В одном из самых замечательных экспериментов нашего времени монелловские ученые установили, что мыши способны выявлять генетические различия между потенциальными половыми партнерами, руководствуясь исключительно запахом: они «считывают» подробную информацию об иммунной системе других животных. Тому, кто желает произвести на свет наиболее жизнеспособное потомство, лучше всего сочетаться с особью, обладающей такими преимуществами, которыми не обладает он сам. Особая роль здесь отводится формированию иммунной системы. Природа развивается благодаря метисам. Девиз жизни: «Смешивайтесь тщательнее». Монелловские ученые вывели особых мышей, каждая особь которых отличалась от другой лишь одним геном, и изучали их брачные предпочтения. Все выбирали себе брачных партнеров, иммунная система которых, в сочетании с их собственной, позволит породить наиболее здоровое потомство. Примечательно, что свой выбор они основывали не на восприятии своего собственного запаха, а на воспоминании о запахах родителей. Никто из них, естественно, не рассуждал на эту тему: мыши спаривались, подчиняясь влечению и даже не зная об интригах подсознания.

Возможно ли, чтобы люди поступали так же, сами не осознавая того? Нам не требуется запах для разграничивания территорий, установления иерархии, узнавания лиц или определения готовности женщины к соитию. И все же одного взгляда на исступленное использование нами парфюмерии и ее психологическое воздействие на нас достаточно, чтобы понять: обоняние – это старый боевой конь эволюции, которого мы холим, лелеем и никак не решаемся отпустить на вольный выпас. Мы нисколько не заинтересованы в его жизни, но все же обихаживаем его, против всех резонов, – возможно, из ностальгии по тем временам, когда мы были первозданными животными, неразрывно связанными с Природой. Эволюция притупила у нас чувство обоняния, химики же пытаются восстановить его роль. Не сказать чтобы это происходило неосознанно: мы пропитаны запахами, мы купаемся в них. Мы ароматизируем не только тела и жилища, но и почти все предметы, связанные с нашей жизнью, – от салонов автомобилей до туалетной бумаги. Продавцы подержанных авто пользуются аэрозолем «Новая машина» – и в результате покупатель не ощущает, что сидит в проржавевшей насквозь жестянке. Риелторы, перед тем как показывать жилье клиентам, частенько распыляют на кухне аэрозоль, имитирующий запах свежей выпечки. В установки кондиционирования воздуха в торговых центрах пускают «запах пиццы», чтобы у покупателей возникло желание посетить ресторан. Одежда, шины, игрушки, фломастеры – все насыщено запахами. Можно даже купить ароматический диск, который играет как звукозапись, но воспроизводит запах. Экспериментально не раз доказано, что, если предложить человеку два флакона одинаковой политуры для мебели, ароматизировав содержимое лишь одного из них, он будет уверять, что тот, который приятно пахнет, лучше действует. Запах значительно влияет как на оценку тех или иных вещей, так и на отношение к людям. Даже товары без запаха в действительности слегка ароматизированы, чтобы замаскировать химический запах ингредиентов; обычно для этого используется небольшое количество мускуса. Парфюмерная промышленность получает от товаров для тела и одежды лишь 20 % своих доходов, остальные 80 % приносят средства для ароматизации бытовой химии.

У разных наций свои предпочтения в ароматах. Немцы предпочитают сосну, французы – цветочные ароматы, североамериканцы любят сильный запах, а южноамериканцы – еще более сильный. В Венесуэле средство для мытья полов содержит в десять раз больше сосновой отдушки, чем в США. Но почти все нации сходятся в желании придавать полам и стенам приятные ароматы (прежде всего соснового леса или лимонного сада), чтобы жить среди запахов.

Магазинчик на Третьей авеню близ Грамерси-парка, как и многие подобные заведения Нью-Йорка, торгует разнообразными товарами для услады чувств. Там предлагают, в частности, изделия из портмерионского фарфора, украшенного яркими ботаническими рисунками с точно прописанными деталями. Канцелярские принадлежности и упаковочная бумага в этом заведении – ручной работы, с хорошо заметными древесными волокнами и изъянами. Часть ее – подчеркнуто грубоватая, с беспорядочно разбросанными цветовыми пятнами. Нос указывает дорогу в отдел парфюмерии. Мелкие гранулы с маслом для ванн содержат ароматы под названиями «Весенний дождь» и «Нантакет». Как пахнет весенний дождь? Это популярный запах. Но сможет ли даже самый гениальный сенсуалист определить разницу между весенним или, скажем, осенним дождем?

Обращаясь прежде всего к воображению, это название рисует в сознании образ весеннего дождя, потом вы вдыхаете сладкий минеральный аромат и думаете, допустим, о красноголовых лишайниках под названием «британские солдаты», которые вы обнаружили в Беркшире, когда вам было десять лет. Или вспоминаете запах дождя, падавшего на оливково-бурую палатку – он стучал по брезенту, как будто барабанила тысяча пальцев. Грамерси-парк представляется лишь мелким всплеском волны времени из тех дальних лет. Одна полка в магазине предназначена исключительно для ароматизаторов помещений. «Используйте этот ароматизатор вместе с нашим алюминиевым кольцом для осветительной лампы накаливания», – объясняет одна из упаковок. Parfum de l’Ambiance… Вы идете из комнаты в комнату сквозь массы наполненного ароматом воздуха, ощущая ноздрями только благовония, «купаясь в фимиаме» и будоража благоухание танцем.

Мы, кажется, неспособны жить в природе без того, чтобы заимствовать ее запахи и носить их с собой как талисманы, «присваивая» себе свирепость, магнетизм или энергию, которые свойственны их естественным обладателям. С одной стороны, мы живем в чистоте и порядке квартир, и, если природа нетактично позволяет себе войти туда без спроса – в виде мышей, мух или термитов, ползущих вдоль плинтусов, или белки в подвале, или летучей мыши на чердаке, – мы с кровожадностью охотника гоним ее прочь. С другой стороны, мы стремимся ввести природу с собой в дом. Мы прикасаемся к стене – и комнату заливает дневной свет, поворачиваем выключатель – и начинается лето, мы окружаем себя множеством совершенно ненужных запахов из внешнего мира – сосна, лимон, цветы. Может быть, обоняние и не требуется нам для выживания, но без него мы чувствуем себя потерянными.

Аносмия

Как-то раз, дождливой ночью 1976 года, тридцатитрехлетний математик вышел погулять после обеда. Все сходились на том, что этот человек не просто гурман, но большой талант, потому что он обладал способностью безошибочно назвать все ингредиенты блюда, только попробовав его. (Один писатель отозвался об этом умении как о «безукоризненной подаче», использовав бейсбольный термин.) Едва математик ступил на проезжую часть, как его сбил микроавтобус; он упал и ударился головой об асфальт. Покинув на следующий день больницу, он с ужасом обнаружил, что утратил чувство обоняния.

Вкусовые сосочки у него исправно работали, он мог различать соленое, горькое, кислое и сладкое, но головокружительной сочности бытия он лишился. Через семь лет, так и не обретя вновь обоняния, глубоко подавленный из-за этого, он подал на водителя в суд и выиграл дело. Суд согласился с тем, что, во-первых, его жизнь была непоправимо испорчена и, во-вторых, без обоняния его жизнь подвергается значительно большему риску. Он не смог уловить запаха дыма, когда в многоквартирном доме, где он жил, случился пожар; он отравился пищей, не узнав по запаху, что она протухла; он не мог учуять утечки газа. Что хуже всего – утратив способность воспринимать запахи и ароматы, он лишился и разнообразных – и одухотворяющих, и щемящих – воспоминаний и ассоциаций. «Я чувствую себя опустошенным, словно в аду каком-то», – признался он репортеру. Для его кошмара даже не было общепринятого названия. Лишенных слуха называют глухими, лишенных зрения – слепыми, но каким словом назвать лишенного обоняния? Что может быть убийственнее, нежели оказаться пораженным тяжким недугом, который даже не имеет названия? Ученые называют отсутствие обоняния аносмией – от древнегреческого οσμή (запах) с отрицательной приставкой ан-. Но разговорной формы – например, какой-нибудь «нечуй», – которая давала бы ощущение принадлежности к некой группе или близости к норме, не существует.

Джудит Р. Бирнберг в заметке «Моя очередь» (My Turn; Newsweek, 21 марта 1988 года) трогательно сетует по поводу внезапной утраты обоняния. Она способна различать лишь консистенцию и температуру пищи. «Я неполноценна – одна из двух миллионов американцев, страдающих отсутствием чувств обоняния и вкуса (они физиологически родственны)… Густой аромат кофе и сладкое благоухание апельсинов – мы считаем это само собой разумеющимся и, потеряв эти чувства, ощущаем себя так, будто разучились дышать».

Перед тем как утратить обоняние, Бирнберг целый год чихала. Причина – аллергия неизвестного происхождения. «Аносмия наступила без предупреждения. <…> В последние три года у меня иногда случаются краткие периоды – минуты и даже часы, – когда я внезапно начинаю воспринимать запахи и знаю, что могу чувствовать и вкус. Что же съесть в первую очередь? Однажды я разрыдалась, откусив кусочек банана. Несколько раз ремиссия случалась в обеденное время, и мы с мужем мчались в любимый ресторан. Два или три раза мне посчастливилось наслаждаться вкусом и чудесным ароматом на всем протяжении обеда. Но чаще всего ощущение вкуса пропадало, пока мы парковали машину».

Существуют центры лечения расстройств обоняния и вкуса (из которых самый известный – Монелловский), но аносмия пока непобедима. «Мне делали томографию, брали анализы крови, сеяли носоглоточные бактериальные культуры, проводили длительную цинкотерапию, еженедельные орошения носоглотки, делали биопсии, кортизоновые инъекции в нос; я перенесла четыре различные операции на носоглотке. Мой случай рассматривали медицинские комитеты больниц. <…> Я прошла через жернова медицины. Решение: аносмия вызвана аллергией и инфекцией. Бывают и другие случаи. Некоторые даже рождаются без этих чувств, или обонятельный нерв оказывается поврежден травмой. Аносмия также может быть результатом возрастных изменений, опухолей мозга или воздействия ядовитых химикатов. Независимо от причины, нам очень трудно обнаруживать дым, не видя огня, и утечки газа, определять доброкачественность продуктов».

В конце концов Джудит решилась на рискованный шаг и позволила врачу применить преднизон, противовоспалительный стероид, который, как ожидалось, снял бы отечность вокруг обонятельного нерва. «На второй день я на мгновение ощутила запах, когда глубоко вдохнула. <…> На четвертый день ела салат за завтраком и внезапно поняла, что чувствую вкус всех его компонентов. Это походило на тот момент из фильма “Волшебник страны Оз”, когда мир из черно-белого делается многоцветным. Я смаковала салат: стручок нута, мелко порезанная капуста и семечки подсолнуха. На пятый день я расплакалась – не столько из-за возможности вновь обонять и ощущать вкус, сколько оттого, что это безумие закончилось».

На следующий день, за завтраком, она уловила запах мужа, и «кинулась ему на грудь в слезах радости, и принялась обнюхивать его, не в силах остановиться. Милый, знакомый запах, которого я лишилась так давно, а теперь вновь ощутила. Я всегда считала, что если придется выбирать, то из двух утрат лучше вернуть вкус, но вдруг поняла, как много потеряла. Мы принимаем как само собой разумеющееся и не обращаем внимания на то, что все имеет запах: люди, воздух, мой дом, моя кожа. <…> Теперь же я вдыхала все запахи – приятные и дурные, – прямо-таки упиваясь ими».

К сожалению, это счастье продолжалось лишь несколько месяцев. Преднизон дает множество неприятных побочных эффектов, среди которых ожирение и расстройство иммунной системы. Когда его дозу стали уменьшать, обоняние снова пошло на убыль. Последовали еще две операции. Джудит решила возобновить употребление преднизона, и ждет не дождется прекрасного дня, когда обоняние вернется столь же непостижимым образом, как и исчезло.

Не каждый из утративших обоняние переносит это столь же болезненно. И расстройства обоняния не всегда сводятся к его потере. Ученым из Монелловского центра доводилось лечить множество пациентов, страдавших от «навязчивых запахов», ощущавших неприятные запахи повсюду, куда бы ни попадали. Некоторые постоянно чувствуют на языке горький привкус. У других искажено восприятие запахов. Поднеси такому человеку розу – и он почувствует вонь помойки. Дай ему бифштекс – для него запахнет серой. Обоняние у нас слабеет к старости, а в зрелом возрасте находится на пике. Страдающие болезнью Альцгеймера часто утрачивают обоняние вместе с памятью (они крепко связаны между собой); когда-нибудь для диагностики этого расстройства будет применяться тест «потри и понюхай».

Исследования Роберта Хенкина из Центра сенсорных расстройств Джорджтаунского университета показали, что около четверти людей с расстройством обоняния обнаружили у себя одновременно и снижение полового влечения. Какую роль обоняние играет в любовных играх? Для женщин – большую. Я уверена, что смогу с завязанными глазами распознать по запаху каждого мужчину, с которым была в близких отношениях. Однажды я начала встречаться с умным, обаятельным и внешне привлекательным человеком, но, когда дело дошло до поцелуев, меня оттолкнул кукурузный запах его щек. Это был не одеколон и не мыло – просто его натуральный несильный запах, и я была потрясена, обнаружив, что он физиологически раздражает меня. Мужчины редко рассказывают в подробностях о своих реакциях на естественный запах своих партнерш, а вот женщины делают это настолько часто, что появилось романтическое клише: когда любовник в отъезде или муж умирает, страдающая женщина идет к его шкафу, вынимает оттуда халат или сорочку, прижимает ее к лицу и проникается всеобъемлющей нежностью к отсутствующему. О том, делают ли так мужчины, почти не приходилось слышать, но не будет ничего удивительного, если окажется, что женщины более эмоционально восприимчивы к запахам. В каждой возрастной группе у женщин отмечалась бо́льшая чувствительность к запахам, чем у мужчин. Некоторое время ученые приписывали это свойство эстрогену, поскольку считалось, что беременные очень хорошо воспринимают запахи, пока не выяснилось, что у девочек предпубертатного возраста обоняние лучше, чем у их ровесников-мальчиков, а беременные женщины обоняют нисколько не лучше всех остальных. Просто у женщин как таковых обоняние сильнее развито. Возможно, это рудиментарная награда, полученная нами на заре эволюции, когда это чувство требовалось нам в ходе ухаживания, спаривания и материнства. А может быть, дело в том, что женщины традиционно больше времени уделяли пище и детям, по запаху определяя, все ли в порядке. Поскольку женским особям часто доставалась обязанность принимать решение о спаривании, запахи были для них оружием, приманкой и ключом.

Виртуозы обоняния

Наряду с теми людьми, у кого обоняние искажено, утрачено или отсутствует изначально, существуют и феномены, занимающие противоположную сторону шкалы обонятельной одаренности, таланты, из которых самая знаменитая, пожалуй, – Хелен Келлер. «Чувство обоняния, – писала она, – сообщает мне о надвигавшейся буре за несколько часов до появления каких-либо ее видимых признаков. Сначала я ощущаю всплеск предчувствия, легкую щекотку, напряжение в ноздрях. По мере приближения бури ноздри расширяются, чтобы лучше воспринимать множащиеся и усиливающиеся запахи земли, и, наконец, я ощущаю дождевые капли на щеке. Когда же буря стихает, удаляясь, запахи тоже слабеют, угасают и исчезают в просторе». Есть и другие одаренные люди, способные нюхом чувствовать изменения погоды, а уж животные – просто замечательные метеорологи (коровы, например, перед бурей ложатся). Накапливающая влагу, затягивающаяся туманом, словно отдувающаяся земля дышит, как огромный темный зверь. Если барометр «стоит высоко», земля задерживает дыхание, и испарения накапливаются в пустотах и случайных разломах почвы, чтобы выплыть наружу, когда давление понизится и земля выдохнет. Виртуозы обоняния, подобные Хелен Келлер, улавливают испарения, поднимающиеся от земли, и узнают по этому сигналу, что приближается дождь или снегопад. Возможно, примерно так же (пусть частично) домашние животные предугадывают землетрясения – обоняя ионы, поднимающиеся над землей.

Людям, собирающимся на вечеринку в ночь с дождем и бурей, не требуется обильно пользоваться духами, потому что перед бурей они пахнут сильнее – влажность обостряет обоняние, и при низком давлении летучесть жидкостей повышается. Все-таки духи на 98 % состоят из воды и спирта – и лишь 2 % составляют жировые и ароматические молекулы. При низком давлении молекулы испаряются быстрее и могут покидать человеческое тело и переходить в воздух помещения со значительной скоростью. То же самое происходит, даже в солнечные дни, в городах, расположенных в горах, – например, в Мехико, Денвере или Женеве, где из-за высоты атмосферное давление всегда низкое. Идеальным местом и временем для того, чтобы ошеломить окружающих новыми духами, был бы ресторан El Tovar Lodge, примостившийся на головокружительной высоте более чем 2100 метров на краю Большого каньона, в преддверии бури.

Хелен Келлер обладала волшебным даром расшифровывать хрупкие палимпсесты жизни, все те «наслоения», которые большинство из нас видит лишь смутно. Она распознавала «старомодный сельский дом, поскольку в нем содержалось несколько слоев запахов, накопленных чередой семей, растений, духов и занавесок». Как удавалось слепому и глухому человеку так хорошо понимать устройство и внешний облик жизни, не говоря уже о проявлениях человеческой эксцентричности в интересовавших ее областях, – великая тайна. Она обнаружила, что не только у младенцев есть «персональный запах»: по уникальному запаху она могла различать и взрослых. Ее сенсорные способности сосредоточились в обонянии – и она объяснила древнюю загадку привлекательности: «Мужские испарения, как правило, сильнее, живее и более дифференцированы, чем женские. В запахе молодых мужчин имеется что-то стихийное, словно от огня, бури и соленой воды. Он пульсирует от энергичности и вожделения. Он словно говорит, что все на свете сильное, красивое и радостное, и дарит мне ощущение физического счастья».

Знаменитый нос

Люди, наделенные обостренным обонянием, часто делают карьеру в сфере парфюмерии; те из них, кто наделен богатым воображением и решительностью, создают потрясающие ароматические комбинации. Они должны уметь запоминать и улавливать в море цветов, корней, выделений животных, трав, масел и искусственных ароматов тысячи ингредиентов, доступных для парфюмера, и, подобно древним алхимикам, соединять их. Им необходимы ощущение равновесия, как у архитектора, и хитрость букмекера. В наши дни лаборатории способны изготавливать имитации эссенций природных веществ, что замечательно, поскольку нельзя получить естественные экстракты, например сирени, ландыша или фиалки. Но чтобы сделать верное подобие розового масла, требуется пять сотен ингредиентов. В Нью-Йорке, близ перекрестка Пятьдесят седьмой улицы с Десятой авеню, находится офис International Flavors and Fragrances Inc., где трудятся лучшие профессиональные носы мира. Специалисты отрасли называют фирму просто IFF – протяженное «if» (если), почти «whiff» (дуновение), – это Мекка для всех компаний, имеющих дело с запахом. Там создают едва ли не всю дорогую, широко рекламируемую парфюмерию, появляющуюся каждый сезон на прилавках универмагов, а также многие ароматы и запахи, которые мы ощущаем каждый день, открывая консервированный суп или наполняя гранулами кошачий туалет, – но все это делается анонимно. Именно там создан запах, который столь оригинально рекламирует журнал, посвященный гольфу (оторвите бумажный мячик для гольфа, и вам в ноздри хлынет аромат свежескошенной травы), равно как и запах «пещеры» в парке развлечений, и запахи, присущие лесам Новой Англии, африканским саваннам, Самоа и другим местностям, представленным в Американском музее естественной истории. Сделать так, чтобы искусственное рождественское деревце в воображении нюхающего превращалось в тирольский сосновый бор, – пожалуйста. Вообще-то такая задача – из простейших. В IFF есть «авторы-призраки», создающие чувственные ощущения, изобретатели чудес, ароматов, достойных золотых блюд, которые действуют и влияют на нас, а мы и не замечаем этого. В этих лабораториях создают 80 % мужских одеколонов и почти столько же женских духов. Хоть IFF отказывается называть имена, в витринах, стоящих в коридорах, можно увидеть изделия Guerlain, Chanel, Dior, Saint Laurent, Halston, Lagerfeld, Estee Lauder и многих других, родившиеся именно здесь. Часть этих «носов» можно увидеть перед мониторами компьютеров, часть – в комнатах, забитых бумагами и сосудами. Именно этим людям приходится преодолевать извечный парадокс, заключающийся в том, что новые духи должны быть, с одной стороны, оригинальными, свежими и возбуждающими, но с другой – не слишком вызывающими или эксцентричными, чтобы они устроили очень многих. Современная технология полосок с образцами запаха («потри и понюхай») заметно облегчает их работу. Возьмите какой-нибудь журнал, и вам обязательно попадутся страницы с запахом кожаной обивки салона «роллс-ройса», или лазаньи, или даже новых духов. Эти полоски, изобретенные 3M Corporation всего десять лет тому назад, содержат микрогранулы с ароматическими веществами. Если поцарапать или надорвать полоску, гранулы лопнут, высвободив запах. Компания Giorgio первой начала рекламировать свою парфюмерию через полоски с запахом. А сегодня трудно найти журнал, не наделенный ароматом. Прямо сейчас у меня на столе лежит целая коллекция – более сорока таких полосок с рекламными текстами: Knowing от Estee Lauder – «Познание – это главное»; образец из феминистской линии Лиз Клейборн – «Тебе нужно всего лишь быть собой»; духи Fendi La passione di Roma с изображением девушки с гладкой как мрамор щекой, страстно целующей статую. Opium от Ив Сен-Лорана обходится без словесных призывов, зато иллюстрирующая образец фотография красавицы, которая лежит, словно полумертвая, опьяненная опиумом, на ложе из орхидей в отделанных золотом покоях, создает емкий, хотя и извращенный образ духов. В IFF трудятся тридцать дегустаторов запаха, оценивающих в день до ста образцов аромата. Одним весенним днем я познакомилась с их «гениальным носом» Софией Гройсман, полной жизни уроженкой России. Ее зачесанные назад короткие черные волосы удерживала на месте лента в сине-белую полоску. Голубые тени для век подчеркивали живость темных глаз, ногти были выкрашены ярко-красным лаком, а одета она была в джинсовый костюм с серебристыми молниями. Обладательница «носа мирового класса» сидела с одновременно и энергичным, и расслабленным видом за заваленным столом, точно посередине которого возвышалась маленькая статуэтка, изображавшая трех обезьянок, одна из которых не видит зла, другая не слышит зла, а третья не говорит зла. Обезьянку, которая олицетворяла бы необоняние зла, традиция не предусматривала.

– Когда вы впервые узнали, что обладаете особенным носом?

– Еще в детстве, в России. Вокруг городка, где я жила, были огромные цветущие луга. – Она сказала это с улыбкой, и взгляд ее на мгновение сделался отсутствующим; судя по всему, память увела ее на сорок лет назад. – И там было немыслимое множество запахов. Казалось, что пахло само небо. Я очень любила собирать цветы…

Резкий стук в дверь. В комнату, вытянув вперед обнаженные руки, решительно входит молодая женщина.

– Не могли бы вы понюхать меня? – обращается она к Софии. София встает, берет сначала левую (более теплую; предположительно из-за близости к сердцу) руку женщины, подносит ее к носу и нюхает запястье, а потом локоть. Потом дважды нюхает вторую руку.

– Ваше мнение? – спрашивает она меня.

Я нюхаю руки.

– Очень мило.

– Но в каком порядке?

Запахи настолько легки, настолько слабы для моего носа, что трудно говорить о них как о четырех разных запахах с индивидуальными особенностями, которые нужно ранжировать. В фильме «Автобусная остановка» есть эпизод, в котором Мэрилин Монро сидит за обедом и играет на тарелке двумя горошинами, решая, какая из них привлекательнее. Что-то одно всегда в чем-то лучше чего-то другого, говорит она своему спутнику, всегда можно выбрать одно из двух. Что касается меня, то в жизни случалось множество совершенно очаровательных моментов, когда два прекрасных объекта оказывались – по разным критериям и в разное время – одинаково прекрасными. Как же тут выбирать? И все же, здесь, на этих вытянутых руках, без сомнения, номер один – преимущественно фруктовый, с легким мускусным оттенком, аромат левого запястья. Второй? Чуть более легкая версия с левого локтя. В запахах на правой руке, кажется, преобладает фруктовая составляющая, но они тоже привлекательны. Я высказала все это Софии, и она понимающе кивнула.

– Будем работать с двумя вариантами, – сказала она.

За окном с раздвижными стеклами, отделявшим кабинет Софии от множества стеллажей, уставленных склянками (воистину кладовая мага), появилась лаборантка.

– Дайте мне формулу «H», – сказала ей София и, получив требуемое, откинулась в кресле и сделала рукой движение, будто кидала конфетти в воздух. – Сегодня какой-то сумасшедший дом. У нас паника, и я должна к ней присоединиться.

Ароматы и паника? Как такое вообще может быть? Когда я задала этот вопрос, София сделалась непроницаемой как сфинкс. В этом корпоративном мире формулы и все, связанное с ними, держится за семью печатями. Те, кто составляет окончательные сочетания, не знают, что именно смешивают; ингредиенты и дозы имеют только кодовые номера.

– Мы жили на самой окраине маленького городка, – возвращается к воспоминаниям София, – где были целые рощи сирени и поля нарциссов и фиалок. Эта часть моей родины не подверглась очень сильным разрушениям. Меня окружал мир природных запахов. Ребенком я много гуляла по полям: ненасытное любопытство заставляло меня лезть повсюду. В послевоенное время детей было мало. Меня окружали взрослые, и приходилось гулять в одиночестве и принюхиваться ко мху, валежнику и листьям.

– Как создается запах? – спросила я, вспомнив слова одного из великих парфюмеров о том, что идеи приходят к нему в сновидениях; другой же вел дневник, в котором отмечал все запахи, встречавшиеся ему в путешествиях.

– Образ всегда присутствует в мыслях. Можно даже обонять сочетания запахов, похожие на аккорды в музыке. Парфюмерия вообще сродни музыке. Имеются простые запахи, простые аккорды из двух-трех элементов, и это похоже на инструментальный дуэт или трио. Из них слагается сложный многокомпонентный аккорд, и это уже большой современный оркестр. Как ни странно, составление ароматов похоже на создание музыки, и сходство тут заключается в подборе подобающих аккордов. Один звук не должен заглушать все остальные. Мы стремимся к гармоническому сочетанию. Гармония – одно из важнейших правил компоновки. Можно достичь в аромате многослойного проявления нот, и при этом он будет оставаться приятным. Если же аромат скомпонован не должным образом, из него будут торчать «углы», и это будет раздражать. Если аромат плохо сбалансирован, его и примут плохо.

– Группируете ли вы запахи в памяти и мыслях, наподобие того, как в оркестре деревянным духовым отводится одна роль, а струнным – другая?

– Да, но большая часть созданного мною основана на совершенно абстрактных цветочных аккордах, просто возникающих в моем воображении. Лишь потом я ищу детали и обертона к ним. Прежде всего здесь требуется вдохновение, а затем – умение уравновесить все части, пока не получится то, что хотелось. Я предпочитаю цветочные, очень женственные аккорды. Женские ароматы мне удаются лучше, чем мужские, хотя мне приходилось делать и те и другие. Я создаю также бытовую продукцию…

– Наподобие отдушек для мыла, чистящих средств, полиролей, бумажных изделий и тому подобного?

– Совершенно верно. Но все это делается легко и быстро. Если же я задаюсь целью сделать лучшие в мире духи… на это уходит больше времени.

– Один из руководителей компании сказал мне, что вы создали несколько самых знаменитых духов, какие только знает мир, но не скажете, какие именно.