Текст книги "Медовый месяц с чужой женой"

Глава 9. Макс

Сомнения – это не про меня. Если я что-то решил, обязательно выполню, добьюсь, расколюсь на части. За последние пять или шесть лет я не провалил ни одной сделки и закрывал года только с большим приростом доходов.

Но, глядя на девушку, что при всех расстегнула платье и показала мне свою грудь, я впервые засомневался. Что-то дёрнулось внутри, будто в глубине её глаз было нечто другое, непривычное, не то, что блестело у обычных шлюх.

Да не плевать ли? Развлекусь и отдам красотку муженьку. Тем более, наверняка он её уже всячески использовал.

Я встал, оттеснил Пелагею к стене и, закрыв ото всех, коснулся пальцами груди, ощутив при этом прилив крови в голову и пах. Вишенки сосков уперлись в ладонь, а член в штанах дернулся и натянул дорогую ткань. Кожа у девушки была тёплой и упругой. Неужели настоящие? Ни грамма силикона, быть не может.

Под ребрами испуганно билось сердце, словно она не врала насчёт «со мной это впервые».

Девушка слегка подрагивала, но не истерила и не плакала, хотя в глазах глянец казался стеклянным. Застывшим навечно.

– У меня всего одно условие, – тем же раздражающе бесцветным голосом произнесла она. – Никаких поцелуев. Вам нужна кукла? А их не целуют.

– Кукла, говоришь? – я подошёл вплотную, отчего Дорогова перестала дышать, и в её живот уткнулось моё каменное возбуждение. Сжал ладонь на груди и восхитился упругости. Отменную красотку отхватил слюнтяй Витёк, жаль, что продажная… Хотя слёзы почти как настоящие, даже эта забота о муженьке казалась честной. Да только всё ради денег. Даже со мной, с чужим мужиком, согласилась связаться, чтобы состояние сохранить. Как же это мерзко…

Провёл второй ладонью по худенькому плечу, наслаждаясь гладкостью кожи, сжал хрупкую шею и заставил испуганную птицу запрокинуть голову. Она дышала через раз, и, когда я приблизился, нервно сглотнула.

Если бы она знала, что шлюх я никогда не целую. Если бы она знала…

Но, блять, мне крышу сорвало от злости и раздражения. От желания вторгнуться в её тёплое нутро. От дикости и ненависти в зеленоватых глазах моей жертвы. Сучка!

Я жёстко налетел на сомкнутые губы, смял сильнее грудь, отчего девушка вскрикнула и раскрыла рот.

И я рвал её губы, толкал неистово язык, доставал до глубины жаркого порочного рта и наслаждался сладкой болью, пока девушка не стала сползать по стенке от слабости.

Да, хороша простушка. Вкусная лгунья.

Отстранившись, я смял в кулаке шелковистые волосы и яростно прошептал в истерзанные губы:

– В куколки будешь с Витенькой играть. Я тебя покупаю, как жену. На месяц. Медо-о-овый. И ты будешь делать всё, чтобы я был… – криво усмехнулся нелепости сказанных слов, – удовлетворён. Или твоему муженьку не сносить головы. Ясно выражаюсь?

– Мразь, – по-русски прошептала она. Как хорошо, что у меня есть преимущество её понимать. – Мерзкий насильник. У меня всего одно условие было. Надеялась хоть что-то оставить чистым, но нет. – Девушка судорожно вдохнула, посмотрела в сторону мужа и нервно рассмеялась. – Представить, что облизываю мороженое? Ненавижу… Теперь рабыня на целый месяц! Так, Романова, соберись. – Притянув к обнажённой груди платье, она подняла лицо и спросила по-английски: – Если вы называете меня женой, пусть даже и на месяц, может, тогда и относиться будете хоть с маломальским уважением? Или вы потомок маркиза де Сада и для вас унижать жену при посторонних нормально?

Язва. Колючая, ты посмотри. И лучше ей подольше не знать, что русский язык – мой родной.

– Одевайся, – приказал я и, нацепив на рожу привычную холодность, отступил и ехидно заулыбался. – Договорим о моём поведении по дороге домой.

И можно сделать вид, что мне плевать, отвернуться и забыть о ней, но нет – я бы соврал. Цепляла она чем-то. Шлюха русская.

Дима держал Витю за шкирку, как котенка, а пацана потряхивало. Я взял со стола договор и подошёл ближе.

– Выкинешь что-то неприличное в адрес моей «жёнушки», ответишь головой, клянусь. А так, – я махнул в сторону двери и слегка хлопнул Буратинку по щеке бумагой, – живи. Пока. Через месяц я порву этот клочок твоего поражения и верну драгоценную супругу. И казино, конечно. По рукам? Или ещё один договор заключим?

– Хочу быть уверенным, что вы не обманете, – избегая смотреть мне в глаза, нагло проговорил этот щенок. – Давайте заключим договор, по которому первый будет недействительным… через месяц. – Он дёрнулся и хрипло добавил: – На ваших условиях.

На моих так на моих.

Полчаса ушло на составление ещё одного договора, который аннулирует первый, если каждая из сторон выполнит свои обязательства и не нарушит условия. Адвокат, которого пришлось вызвать второй раз, странно покосился на меня, но всё-таки прописал каждое продиктованное слово. Ничего особенного там не было: Витя не лезет к нам с «женой», а Пелагея (какое дивное, однако, имя, еще и Романова) выполняет все мои мужские прихоти в течении тридцати дней. А они у меня, как у нормального самца – разнообразные и весьма специфические.

В конце документа оставалось место. Я повернулся к девушке и предложил вписать ей одно свое условие.

– Учти, оно не должно противоречить моим пунктам договора, – усмехнулся я и протянул ручку.

Девушка замерла, будто не верила, что такое возможно. Бросила быстрый взгляд на мужа и, кусая истёрзанные мной губы, болезненно скривилась. Всего на миг, но я заметил. Поля опустила голову и глухо проговорила:

– Я прошу два условия. Одно для вас, второе – для Виктора.

– Мы еще не женаты, а ты уже вьёшь из меня верёвки, Пела-гея. – Я отклонился на спинку стула и, коварно растянув улыбку, кивнул. – Пиши уже, что хочешь, отработаешь вечером мою доброту.

– Обещайте всегда использовать презервативы, – ещё ниже опустила голову девушка. – Чтобы избежать нежелательной беременности.

– Могла бы и не тратить на такую ерунду своё условие, – усмехнулся я.

Казалось, она выдохнула с облегчением, выпрямилась и, глядя на адвоката, твёрдо проговорила:

– Как истечёт срок, я хочу развод с Виктором Дороговым.

– Поля! – воскликнул Буратинка. – Как ты можешь? Нет, это исключено…

Пелагея, не обращая внимания на мужа, резко развернулась ко мне и, глядя в глаза, огорошила:

– У меня ещё одна просьба. Без договора.

– А это потерпеть не может? – Я устало прикрыл лицо ладонью. Может, зря всё это затеял? Всё равно Карину это не вернёт, сердце не зашьёт, а бизнес я давно отстроил заново. – Говори уже, – хохотнул, – же-на.

– Можно мне ваш пиджак?

Я встал, молча снял вещь и протянул девушке, хотя эта просьба немного шокировала. Под ребром ковырялось что-то неприятное, тесное. Какая же я тварь – вырвать чужую жену буквально со свадьбы. Разрушить семью взмахом руки.

Да кто меня осудит? Дорогов-старший, что не погнушался трахнуть мою невесту? Или его сыночек, который купался в золоте, когда я впахивал и жил на три бакса в неделю?

Каждый ответит за содеянное.

Я показал Диме и Крису, что мы уходим, и спокойно вышел из зала. В холле ждали другие мои ребята. После отмашки, что всё спокойно, они рассеялись в толпе.

Пелагея и сама придёт, у неё просто выхода другого нет, потому я вальяжно пошёл по тротуару, забрался в авто и устало откинулся на сидение. Да, вот такая я тварь. Можете не любить. Можете ненавидеть, мне похрен.

Глава 10. Поля

Когда Максимилиан смотрел на меня, думала откажет. И не удивилась бы.

Но он вдруг молча снял пиджак и бросил его мне. Я не стала благодарить, ещё чего. Да и не нужна монстру благодарность. Всё что нужно – в договоре, подписанном тремя сторонами: чудовищем, который меня купил, трусом, который меня продал, и мной.

Как назвать себя, я пока не знала. Жена тире любовница? Нет, это лишь красивые слова, за которыми стоит если не любовь, то хотя бы привязанность. Шлюха на месяц? Да, это ближе к делу.

Я положила пиджак на стол, за которым муж только что проиграл меня, и, отвернувшись, рванула свадебное платье. Шёлковая ткань с тихим шорохом опустилась под ноги. Переступила через белоснежный ворох, будто через осколки стекла, сразу надела пиджак.

С этого дня я буду ненавидеть всё белое.

– Поля! – Витя вцепился в мою руку. – Давай поговорим, Поля.

Я оглянулась: монстр и его громилы уже покинули ВИП-зал, адвокат ушёл ещё раньше, и мы с мужем остались одни. Перевела на него разочарованный взгляд, а муж больно схватил меня за плечи и несильно встряхнул.

– Не смотри так!

– Я никак не хочу на тебя смотреть, Витя. – Тихий голос казался чужим. Осторожно высвободившись из противных рук, сняла с пальца кольцо и положила его на карточный стол. – И по договору ты не должен вмешиваться. Так и стой в стороне.

– Поля, я… – начал было муж.

– Больше не имеешь права ни о чём меня просить, – так же тихо продолжила я. – После того, как я согласилась… облизать мороженое, на этом всё. Надеюсь, что никогда тебя больше не увижу.

– Но я же люблю тебя, – простонал Виктор.

– Странная у тебя любовь, – прошептала я и сморгнула непрошенную слезу.

Разозлилась на себя: обещала же держаться до последнего!

– Так значит, я теперь тебе не нужен? – горько уточнил Виктор и сверкнул глазами, словно безумец. – Решила охмурить этого Максимилиана? Хочешь, чтобы месяц продолжился на всю жизнь? – И выплюнул: – Ну ты и сука!

У меня дыхание перехватило от его слов, от жуткой перемены, от несправедливости.

– Ты что такое говоришь? – потрясённо ахнула я. – Это ты меня продал постороннему человеку. Заставил согласиться на его требования, угрожал, что тебя отец убьёт…

– Не пытайся оправдываться! – заорал Виктор. – Сука и тварь продажная! Как всё рассчитала отменно. Ты всегда была умной. Сначала меня окрутила, а стоило на горизонте показаться кому-то побогаче, на него переметнулась?

– Я не крутила тобой, – попыталась возразить я. – Это ты за мной хвостом ходил несколько месяцев.

– Вот не надо, – истерично расхохотался он. – Ты же передо мной попкой так и вертела, но сладенького не давала. Кто ещё устоит, а? Я же решил, что вот она – настоящая любовь! А ты перед этим гадом сиськи вывалила, чтобы он тебя месяц ебал.

– Прекрати! – Я зажала ладонями уши, не веря, что Витя может такое говорить. – Ты же знаешь, что это всё не так!

– Ничего я о тебе не знаю. – Виктор с силой развёл мои руки. – Кроме одного. Ты та ещё блядь! Правильно отец говорил, все вы одинаковые!

И, размахнувшись, ударил меня по лицу.

В голове зазвенело, перед глазами будто вспыхнуло кровавое пламя. Я упала и, ударившись головой о край стола, утонула в этом огне.

Будто сквозь вату ко мне возвращались звуки, мелькали перед глазами огни, я ощущала странные прикосновения, и только когда немного пришла в себя, поняла, что происходит. Инстинктивно сжавшись, попала коленом между ног нависшего надо мной Виктора.

Он взвыл и, прижав руки к причинному месту, откатился в сторону. Я, запахнула на обнажённой груди пиджак монстра и судорожно натянула обратно трусики.

Искренне надеясь, что Дорогов-ублюдок ничего не успел сделать, вскочила и бросилась к выходу из ВИП-зала.

– Я люблю тебя! – корчась на полу, выкрикнул Виктор. – Потому я должен быть первым мужчиной. Ты же девственница, я знаю!

Я застыла у двери и медленно обернулась. В приспущенных штанах, с голым задом, скукожившийся на полу, Дорогов уже ничем не походил на прекрасного принца, который когда-то спас меня и мою мать от коллекторов. Словно что-то умерло в этот миг в моей душе, и я с неестественным спокойствием ответила:

– Ты был бы первым. Если бы был мужчиной.

И выскочила из зала, наткнувшись на яркую пьяную толпу.

Идиот, который продал меня, даже не подумал о том, что Максимилиан, узнай о случившемся, легко бы порвал второй договор, заполучив и меня, и казино. Ведь Виктор только что едва не нарушил правила, на которые сам же и согласился.

Не понимаю, как мог парень, в которого я влюбилась, превратиться в сумасшедшего труса?

Коснувшись ноющей скулы, я поморщилась от боли, но быстро взяла себя в руки и, опустив голову, убежала от любопытных глаз игроков казино.

В конце коридора растерянно замерла и осторожно выглянула в шумный центральный зал. Ни Максимилиана, ни его охранников не было видно. Тут у меня вспыхнула робкая надежда: а может, я смогу сбежать? Плюнуть на придурка, который продал меня, избил и едва не изнасиловал, и просто исчезнуть?

Ну же, Романова, давай! Зачем тебе думать о том, кто о тебе не думает? Но ноги словно приросли к полу.

Глава 11. Макс

Я начал напрягаться, когда прошло минут семь. Дима и Крис сидели впереди и хмуро поглядывали в мою сторону. Я запретил им идти за Пелагеей: она не нарушит договор, уверен. А не придёт – стану богаче на десяточку миллиардов. Подумаешь.

Потянувшись к карману, чтобы набрать юриста, вспомнил, что пиджак остался у девицы. Придётся всё-таки вернуться.

– Я сам, – недовольно буркнул водителю и вышел из авто. Здесь меня никто не тронет: территория казино охраняется так, что пылинка без разрешения не упадет. А внутри есть мои проверенные люди – мне бояться нечего.

Вечерний воздух пах разогретым песком и сухой травой. Город гудел и расходился в бешеном ночном экстазе, а мне хотелось расслабиться в тёплой ванне, получить, наконец, минет и провалиться в сон без сновидений.

Димыч прикрывал: наглец никогда не слушал мои приказы. Но я уже привык. Этому человеку я бы доверил даже самое ценное, и это не моя жизнь.

Я шёл по тропинке ко входу в привычной манере вразвалочку и замер, когда увидел застывшую на пороге Полю. В глазах у неё блестели слезы, а маленькая ладошка прилепилась к щеке. Пиджак прикрывал ягодицы, и девушка была без свадебного платья. Я заметил тонкую полоску крови на худой ноге, а подойдя ближе, отодвинул ее руку и понял, что с тварью Дороговым мы ещё не всё выяснили.

Прошипев забойный мат, я отодвинул девушку за плечи и приказал ей сесть в авто. Затем окликнул Диму и ринулся в казино. Витёк, тварь трусливая, ответит за то, что тронул моё. Звучит смешно, согласен. И охранники ответят, что не уследили. Блять, головы всем снесу.

Но шваль Дорогов смотался или спрятался, а искать его в набитом людьми казино у меня не было желания.

Злой, я вернулся с Димой в машину, по дороге охранник получил оплеуху в виде крупного штрафа и предупреждение, что ещё раз пропустит хоть падение волоска с головы моей «жены» – я его сам побрею, а потом выброшу на улицу без рекомендаций. На что мужчина только заулыбался: привык он к моим завихрениям.

Наглухо закрыв окно, что отделяло пассажиров от водителя, я повернулся к затихшей на сидении девушке. Она поджала под себя ноги и туго завернулась в мой пиджак.

Но я был на грани, тело просило маленькой радости в компенсацию, а душа требовала отмщения. Или я просто так эту сучку купил? Пусть отрабатывает.

– Я бы пожалел тебя, но ты – прекрасная актриса и задолжала мне кое-что. Или тебе и сейчас кто-то мешает? – Я немного расставил ноги и прищурился.

Не мог же я так нелепо промахнуться с выводами. Шлюха – она и в Африке берёт в рот.

Почему же она так дрожит? Почему в глазах стоит неподдельный ужас?

Поля нервно рассмеялась и, отвернувшись, прошипела по-русски:

– Ну разумеется! – И добавила с болью в голосе: – Господи, неужели вокруг меня так и будут крутиться одни уроды? – Повернулась и, глянув волчицей, процедила по-английски: – Извините, хозяин, можно ли ненадолго отложить… близкое знакомство? У меня голова жутко болит.

Проявить терпение – всё равно что показать слабость. Это не про меня.

Я наклонился и впутал пальцы в её слегка влажные волосы, повернул заплаканное личико к себе.

– Ему давала без проблем, а меня шарахаться будешь? Я сказал, ты сделаешь это сейчас. – От своего голоса даже мне стало холодно.

Девушка вдруг побелела, дёрнулась, раздался характерный звук, и на брюки мне полилась рвота. Я отдёрнул руку и уставился на окровавленные пальцы.

Затарабанил в окно водителя, глядя, как закатила «женушка» глаза.

– В больницу! Пулей!

Машина дёрнулась, развернулась, и мы со свистом прорезали ночные огни безумного города.

Через пятнадцать минут я выбрался из вонючего салона и, вытащив ослабленную девушку, взял её на руки. Вот же, купил женушку, а теперь таскаться с ней по врачам? Меня это безумно бесило. Расслабился, епта.

– Крис, – я глянул через окно на водителя, – привези чистую одежду. Мне и для «жены» что-нибудь.

Когда врачи окружили Пелагею, я ушёл в душевую, чтобы очистить брюки от рвоты, смыть с руки кровь и отрезвить себя холодной водой, а потом до дыр протирал в коридоре ковёр туфлями, судорожно соображая, что сделал не так. Почему кукле внезапно стало так плохо? Больна? Что произошло?

Частная клиника хороша тем, что можно приехать в любое время дня и ночи и быть уверенным, что никто не узнает о том, что я здесь был.

Дверь в палату тихо приоткрылась, и невысокий лупастый доктор подошёл ближе и развернул Полины снимки.

– Легкое сотрясение, – объяснил он. – Удар пришёлся в височную долю, чудо, что девушка выжила. Ещё бы чуть-чуть… Да, пришлось скобы поставить, небольшой шрам останется, но легко можно будет зачистить попозже. Через несколько часов уже сможете забрать её.

Я глухо кашлянул в кулак.

– К ней можно?

– Да, – доктор отступил, – но постарайтесь не тревожить.

– Я понял.

Да все врачи говорят стандартно: «Не беспокойте больных, они такие нежные». Прямо ночные мотыльки, а как ноги раздвигать – силы у них всегда находятся.

Где она так грохнулась, пока я сидел в машине? Неужели малыш Дорогов и к этому приложил руку?

Стоя на пороге стерильной белой палаты, я понимал, что следующий шаг не готов сделать. Это как признаться маме, что лишился девственности с её коллегой. Да мне бы голову оторвали. Вот и сейчас такое же чувство – гадкое и противное. Сопереживания от меня не дождётесь, потому я приблизился к Пелагее и, всмотревшись в её бледное лицо, ехидно спросил:

– Решила, что своими выходками и притворством избежишь своих прямых обязанностей, красотуля?

Глава 12. Поля

Я смотрела на белый потолок и слушала, как ругается Максимилиан. Опять твердит про мои обязанности. Озабоченный ублюдок! Да, я сама подписала тот ужасный документ, согласилась на то, на что бы никогда не пошла из-за денег. Я испугалась, очень сильно испугалась за Витю. Мужем его даже в мыслях теперь не могу назвать.

Но почему не выдала его? Почему согласилась идти дальше?

И как так получилось, что я лежу в чужом городе, за тридевять земель от родного дома и слушаю брань монстра, к которому добровольно шагнула в пасть?

Скривилась: благородный поступок, нечего сказать! Нельзя было поддаваться на уговоры и угрозы Дорогова, но что толку об этом сожалеть? Договор подписан, и я понимала, что уже ничего не попишешь. Бумага всегда была важнее человека. А я теперь и человеком не была – бесправная рабыня.

Ещё и в больницу попала. Страшно подумать – меня вырвало прямо на моего «хозяина». Впрочем, не страшно, а чертовски приятно. Я не сдержала улыбки: жаль, что не видела лицо этого ублюдка, когда испортила его одежду и машину.

И всё же он привёз меня сюда, а не выбросил гадливо на дороге. Нет! Лучше бы выбросил. А так лишь беспокоится о своём «праве». Как же это? Секс-куколка сломалась! Беда и огорчение.

Я закрыла глаза, не желая видеть своего мучителя, жаль уши не могла тоже закрыть. Тело сковала противная слабость, во рту ощущалась горечь, доктор что-то там про голову говорил. Жаль, что мой английский не так совершенен, как хотелось бы, но кто знал, что мне потребуется учить и медицинские термины? Интересно, что за лекарство мне сейчас поставили через капельницу?

Не думаю, что с моим телом произошло что-то страшное, скорее всего, меня стошнило из-за осточертевших требований монстра. Бесит! Соси да соси! И «мороженкой» своей размахивает! Благо тут не достаёт, уже хоть какой-то прогресс. А то как ребёнок двухлетний – вдруг обнаружил забавную игрушку и мечется, всем подряд хвастает.

При мысли о Максимилиане, как о ребёнке, вдруг стало чуточку менее страшно, словно я «больше» него, взрослее и выше. Это и в приюте всегда срабатывало, когда приходилось общаться с высоченными парнями-акселератами, которые могли бы меня в трубочку скрутить, если бы захотели. А мне нужно было поставить себя так, чтобы им это даже и в голову не пришло.

Я открыла глаза и посмотрела на монстра. А что, если попробовать приручить зверя? Раз я так серьёзно вляпалась и целый месяц мне придётся изображать его жену и предоставлять своё тело, так может, стоит наладить нормальные отношения? Лицо невольно перекосило неприятной гримасой: ну, максимально «нормальные», исходя из создавшейся ситуации. Это, по крайней мере, поможет не сойти с ума от страха, унижения и ненависти.

Я осторожно приподнялась и с трудом устроилась полулёжа. Глубоко вдохнув, решительно проговорила:

– Максимилиан, вам не кажется, что наше знакомство не очень задалось? Давайте попробуем начать заново? Уверяю вас, я полностью осознаю своё положение, но и вы постарайтесь понять своё. Вы купили не просто куклу для плотских утех, а живое существо. Что бы вы ни думали обо мне – неважно. Называете шлюхой, сукой, как-то там ещё… Это лишь слова. Но я прошу вас помнить, что я не робот. Меня нельзя включить, когда захочется, а когда надоела – нажать на пульт и убрать в коробку. К примеру, если бы вы купили собаку, тоже стали бы ей с первой минуты тыкать в морду чл… палкой? Наверное, для начала вы бы познакомили её с домом, показали место для сна и накормили. Я прошу вас относиться ко мне не хуже, чем к собаке.

Я постаралась улыбнуться: он молча выслушал и даже не вынул член? Значит, достоин небольшой награды. Протянув руку, представилась:

– Меня зовут Пелагея, можно Поля. А как мне обращаться к вам?

– Макс, – коротко ответил Честенер, но ладонь не подал, а отступил от кровати к окну. – Отдыхай, а завтра будем знакомиться, если для тебя это часть игры.

Сердце зашлось от радости: он точно дал мне время прийти в себя? Это же не шутка и не издёвка? Часто-часто заморгав, я постаралась успокоиться и искренне сказала:

– Спасибо. – И, помедлив, добавила: – Макс.

Откинулась на подушку и закрыла глаза. Нет, расслабиться не удалось: я настороженно прислушивалась к каждому звуку и гадала, что сейчас делает монстр, но старалась показать своё доверие. Пусть ему на это плевать сейчас, потом сработает. Всегда срабатывало даже с самыми озлобленными на весь мир сиротами.

Минуты скользили по вискам, царапали нервы, а Макс всё стоял и стоял у окна. Пришла медсестра, освободила меня от капельницы, проверила давление, а монстр словно и не заметил её. Макс вглядывался куда-то вдаль, не двигался, будто он неживой каменный памятник. И на меня не смотрел, словно ему всё равно.

Медсестра ушла, и я просто лежала, не зная, что делать дальше. В голове шумело, глаза закрывались сами собой, но я не могла позволить себе задремать в присутствии этого человека.

Почему он сам меня сторожит, да ещё и в палате?

Сколько времени прошло?

За окном мерцал рассвет, а мой желудок напевал арии в тоске по нормальному завтраку. Неужели безумная ночь закончилась?

Если бы не охранник, что постучал в дверь, мне кажется, Максимилиан бы врос в пол. Монстр молча вышел и через несколько минут вернулся. Небрежно бросил на кровать пакеты и холодно приказал:

– Одевайся! Едем домой.