Текст книги "Заговор мерлина"

Заговорщики бросились туда и уставились на лужайку. Постояв немного, они запрыгали от радости.

– Теперь нам служит настоящая Сила! – воскликнула Сибилла.

Мерлин хихикнул.

– Да, и мы можем использовать ее, чтобы подчинить себе новые!

Мне снова стало противно, и я отправилась восвояси…

Глава 3

Проснулась я у себя в кровати. В окно светило яркое солнце, а я была всерьез озабочена. Если Сибилла и ее дружки способны поработить дедушку Гвина, что же их остановит? Теперь ни на кого и ни на что нельзя положиться. Я пыталась убедить себя, что мне просто приснился странный сон, но не могла. Я была уверена, что все это случилось на самом деле.

В доказательство того, что я права, за завтраком были только мы с Грундо и стол был накрыт только на два прибора.

– А дедушки дома нет? – спросила я у Ольвен, когда та принесла вареные яйца.

– Он уехал по делам, – сказала Ольвен. – На кобыле.

– Вот тебе и попросили о помощи! – мрачно сказала я Грундо, когда Ольвен ушла.

– Ну, он же сказал, что помочь не сможет, – ответил Грундо, безмятежно разбивая сразу три яйца. – А в чем дело? Чего ты такая несчастная?

Я рассказала ему о том, что, как мне казалось, произошло ночью. Разумеется, Грундо было неприятно слышать такие вещи о своей матери. Он приуныл. Но к Сибилле он привык. Он угрюмо, но решительно доел третье яйцо и сказал:

– Должен быть кто-то еще, кого можно попросить о помощи. Вот почему он отправил тебя за всеми этими знаниями. Подумай об этом.

– Ты прав, – сказала я. – Я подумаю.

Я сидела смотрела, как он ест тост, и пыталась открывать один файл за другим. Я пролистала «Ворсянку», «Чертополох», «Плющ», «Дрок», «Куманику», «Шиповник», «Мокрицу» и еще несколько колючих или неприятных на вид растений, названий которых я не знала, – в голове всплывали только мысленные образы. Это было странно. Я знала, что каждый цветочный файл под завязку набит магической информацией. Я даже примерно представляла, что содержится в каждом из них, но для меня это все оставалось туманным. Даже тот, что я использовала сегодня ночью, не сознавая, что использую, – «Красная артемизия: странствия вне тела», – и то сделался для меня туманным.

В конце концов я просто принялась просматривать один за другим десятки заголовков файлов, пока не появился файл, который проявился отчетливо. «Колокольчики: взаимодействие с волшебными народами, видимыми глазу». И целый список этих народов: «драконы, великие силы, боги, маленький народец, келпи, домовые, призраки, эльфы, пикси…» – и так далее. Я даже не думала, что их так много. И я обнаружила еще один файл – «Коровяк» – о взаимодействии с волшебными народами, которые невидимы. Этот файл располагался рядом с «Колокольчиками» на случай, если он мне тоже понадобится. Но отчетливее всего стоял у меня перед глазами образ колокольчика. Мне как-то даже не верилось. Колокольчики были совсем не такие сухие и колючие, как прочие травы хромой женщины. Но хотя бледно-голубые цветки выглядели нежными и сочными, я увидела, что растут они на сухих, жилистых стеблях – таких же сухих, как травы остальных файлов. Так что, похоже, все сходилось. Значит, нам нужен кто-то из волшебного народа, который может дать совет, – кто-то мудрый.

Я снова проглядела список народов. Я ожидала, что файл предложит мне кого-нибудь вроде дракона или бога, но нет – и, поразмыслив, я сообразила, что, если бы такое огромное существо явилось сюда поговорить с нами, оно создало бы мощное магическое возмущение. Даже если бы Сибилла этого не заметила, заметил бы мерлин. Когда я это поняла, во мне пробудилась надежда. Значит, никто из трех заговорщиков не подозревает, что мы с Грундо знаем об их затее, и нам надо не привлекать к себе внимания, пока мы не узнаем достаточно, чтобы их остановить. Список прокрутился у меня в голове и остановился на «Маленьком народце». Что ж, довольно очевидно.

Грундо нехотя положил последний тост на подставочку.

– Ну что, нашла?

– Нашла, – сказала я. – Где растут колокольчики?

– В развалинах той деревни их было множество, – сказал Грундо, – но это за много миль отсюда. А помнишь заросли колокольчиков на склоне на той стороне долины? Я вроде бы заметил там колокольчики, как раз перед тем, как мы увидели твоего дедушку, который нас ждал.

Я вскочила на ноги.

– Пошли посмотрим!

Я была так довольна, что побежала на кухню с чайником и стопкой тарелок. Ольвен ужасно удивилась.

– Мы вернемся к ланчу, – сказала я ей и выбежала на улицу следом за Грундо – он уже трусил по дорожке, которой мы шли вчера.

Но все вышло не так просто. В конце долины оказалось всего несколько колокольчиков, а я знала, что мне их нужно много. Мы искали почти все утро, прежде чем нашли покатый, укрытый от ветра склон, где росли эти цветы в больших количествах. К тому времени мы забрались уже довольно далеко в горы, двигаясь в сторону часовни. Но наконец мы нашли подходящее место: маленькую теплую лощинку, сплошь заросшую трепещущими бледно-голубыми колокольчиками. Мы присели на солнечный край лощинки, я аккуратно сорвала пять цветков и обвила их жесткие стебли вокруг пальцев левой руки нужным узором. Потом я произнесла нужные слова из файла три раза подряд. И стала ждать.

Наши тени, падавшие на сухую траву на склоне холма, успели довольно заметно сместиться, а все еще ничего не произошло. Грундо растянулся на траве и задремал. Это вышло очень неудачно, потому что, когда кусок поросшего колокольчиками склона мягко сдвинулся в сторону, Грундо вздрогнул, резко сел – и уже не смел шевельнуться. Я видела, как он косится вбок поверх своего конопатого носа, чтобы ничего не упустить.

Как я уже сказала, кусок склона сдвинулся в сторону. Как будто в нем была невидимая складка, которая теперь распрямилась, выпустив наружу маленького человечка. Человечек держал руку над головой, отодвигая складку, и ужасно запыхался.

– Прошу прощения, мудрая леди, – выдохнул он. Голос у него был хриплый и пронзительный. – Ты терпеливая. Долго ждала.

Я перевела взгляд с него на склон холма. «Для маленького народца пространство похоже на раздвижную ширму» – гласило знание, хранящееся у меня в голове, и похоже, так оно и было. Холма, по-видимому, было на самом деле в два раза больше, но его сложили вдвое, чтобы скрыть то место, где живет этот человечек. Я старалась не смотреть слишком пристально ни на складку, ни на человечка. Если бы я встала, он доходил бы мне до колен. До сих пор я думала, что маленький народец ничем, кроме роста, не отличается от людей. Но это оказалось не так. Человечек был весь покрыт мягкой, песочного цвета шерсткой, которая особенно густо росла на голове и на заостренных ушах. Должно быть, по этой причине на нем почти не было одежды – только ременная перевязь крест-накрест да веселенькие красные панталончики. Мне было особенно трудно не глазеть на его ноги. Они сгибались назад, как у животных. Но руки были почти как мои, только волосатые. Его озабоченное личико смахивало на кошачью мордочку, только глаза были карие. В одном ухе у него была золотая сережка, и он то и дело нервно ее подергивал. Думаю, ему я казалась ужасно большой.

Мне не хотелось, чтобы он подумал, будто я заявилась просто на него поглазеть. Так что я вежливо приветствовала его указанными в файле словами.

– Тебе ведомо древнее наречие! – с уважением произнес он. – Но не нужно. Древнее наречие нынче трудное для нам. Ты ждала, потому что меня искать. Я один знаю говорить на вашем наречии.

Я посмотрела на колокольчики, свисавшие с моих пальцев.

– По идее, они должны помочь мне понимать ваш язык, – сказала я ему. – Почему бы тебе не говорить со мной на том языке, на котором вы говорите обычно?

Человечек очень расстроился.

– Но мне надо учиться! Практиковаться! – возразил он. – Я слушать, я знать больше, чем знать говорить. Пожалуйста, говори на своему языку.

– Ладно, – сказала я. Нехорошо было бы ему отказывать. – На самом деле я пришла просить совета. Можно попросить вас о помощи? Нужно ли вам что-нибудь взамен?

– Нет-нет! Ничего взамен. Нужно только послушать наречие большого народа, – сказал человечек, прыгнул вперед и уселся на своих странных ногах, как будто на корточки.

В результате он оказался почти вне поля зрения Грундо, и Грундо пришлось изо всех сил скосить глаза, чтобы его видеть.

– Теперь ты говори, – сказал посланец маленького народца, сцепив почти человеческие руки на странных коленках. До меня донесся его запах, похожий на запах очень опрятной кошки. – Рассказывай долгую историю. Говори медленно. Я слушаю и учиться.

И он с энтузиазмом уставился на меня.

Я обнаружила, что ничто так не отбивает желание и способность рассказывать, как подобная просьба. Поначалу я объясняла все очень сбивчиво, все время думала о том, как сказать попроще, и тут же говорила себе: «Нет, ему же надо узнавать новые слова!» В конце концов оказалось, что я почти все повторяла по два раза. А человечек все кивал и смотрел на меня блестящими глазками, и я подавленно думала: «Пари держу, он не понимает ни слова!»

Но он все понял. Когда я кое-как доковыляла до финиша, он подергал свою сережку и озабоченно нахмурился.

– Плохо дело, что они поймали такого великого, как Гвин, – серьезно сказал он. – Странно есть то, что они ловят, не зная, кого поймали. Использовали его другое имя, может быть. У всех Могучих по много имен. Глупые. Учить имя из книжки и не знать, кто это значит. И самое плохое дело, что такие глупые делают большой заговор. Пауза. Я думаю.

Он поставил лохматые локти на колени, положил лишенное подбородка лицо на ладони и глубоко задумался. Я с тревогой ждала. Грундо воспользовался случаем дать отдых глазам.

Через некоторое время маленький человечек задумчиво заметил:

– Мудрые из моего народа говорят, магия действует. Вот почему.

– А они знают?.. – начала я.

Он поднял рыжевато-розовую ладошку, чтобы остановить меня.

– Еще пауза. Я еще думаю.

Мы ждали. Наконец человечек, похоже, закончил думать. Он поднял голову и посмотрел на меня блестящими кошачьими глазами.

– Я думаю, тебе делать две вещи. Одна может не работать. Другая ужасная опасная.

– Пожалуйста, расскажи все равно, – попросила я.

Он кивнул.

– Моя рассказывать. Но все смешивать вместе трудно. Как магия смешивать здесь, на Блаженных. Блаженных магия вся близко связана, вверх и внизу, как ткань. Эти глупые тянут нити. Что-то может развязать, и это плохо. Если ты тоже делать вещи на Блаженных, это может быть хуже близко. Делай сперва другую вещь, делай снаружи, это правильно. Эта тайна. Или ты сама делай вещь такой большой, она случайно развязать, ужасная тоже опасная. Видишь? Я знаю, ты понимаешь.

Я ничего не поняла. Мне пришлось долго думать, чтобы разобрать хотя бы часть из этого.

– Ты говоришь, что здесь, на Блаженных, вся магия очень тесно переплетена, верно? – спросила я. – Что если я захочу сделать что-то в безопасности и не выдавая себя, мне придется сделать это за пределами нашего мира, да? А если я не против, чтобы они узнали, я могу сделать здесь нечто настолько офигительное, что оно в любом случае расплетет всю магию?

Мой маленький советчик, похоже, остался очень доволен.

– Оф-фигительное! – повторил он несколько раз. – Мне нравится слово.

– Да-да, – сказала я. – Но что надо сделать-то?

Он удивился.

– Как, твоя голова полная древних знаний! Зачем спрашиваешь? Я скромный и новый. Но я скажу. Вещь снаружи – ты можешь призвать того, кто бродить по темным путям. Пути вне всех миров. Никто здесь не знает ты сделать. Но не может подействовать. На Блаженных, офигительная вещь: ты поднимаешь землю. Страшно опасно. Может быть, разорваться… разорвать на мелкие грязные кусочки… разорвать… как зовут?

Он принялся делать одной рукой движения, как будто покачивал что-то.

– Качели? Волна? Часы? – спрашивала я.

– Равновесие! – не выдержал наконец Грундо. – Он имеет в виду равновесие магии, дура!

Маленький человечек со страху отскочил в сторону, как кузнечик.

– Человек не мертвый! – с выражением сказал он. – Он безопасный? Нет. Наверное, я идти.

– Нет-нет, это всего лишь Грундо! Останься, пожалуйста! – взмолилась я.

– Он говорит рычит как глубокая земля, – сказал малыш. – Офигительно сильная магия. Я идти.

И, к моему глубокому разочарованию, он исчез. Он откинул складку земли, поросшую колокольчиками, скользнул за нее и пропал.

– Ну вот зачем ты влез? – сказала я Грундо.

Он выпрямился и принялся вращать глазами, чтобы снять усталость.

– Потому что ты тупила со страшной силой, – сказал он. – Он тебе пытался сказать, что поднятие земли – что бы это ни было – разрушит все равновесие здешней магии и, возможно, в большинстве других миров. Вот почему он так старался, чтобы ты поняла. Думаю, он имел в виду, что это стоит сделать только в том случае, если магия на путях за пределами мира не подействует. Что бы это ни было.

– Ладно, давай попробуем сначала так… Ну зачем ты его спугнул! – вздохнула я.

– Он уже все равно рассказал тебе все, о чем думал, – сказал Грундо.

– Да, но ведь он же хотел попрактиковаться в человеческом языке, – сказала я. – Согласись, он в этом нуждался. Он бы просидел тут еще несколько часов, если бы ты помалкивал.

– Тогда бы мы опоздали к ланчу, – возразил Грундо. – Вставай. Пошли.

«Только о еде и думает!» – возмутилась я про себя.

– Неужели тебе не кажется, что было бы здорово просто так поболтать с существом из маленького народца? – спросила я.

– Да нет, для меня это не главное, – проворчал Грундо. – Если ты так думаешь, значит он для тебя музейный экспонат, а не мыслящее существо. Я лично пошел обедать. Прямо сейчас.

А ведь знаете, Грундо был прав! Я действительно относилась к посланцу маленького народца как к музейному экспонату. И хотя он дал нам несколько прекрасных, но пугающих советов, мне, пока я шла по холмам следом за Грундо, все еще приходилось заставлять себя не думать об этом человечке как о диковинке, которой мне довелось полюбоваться. Думаю, мне было бы проще видеть в нем личность, если бы он согласился говорить на своем родном языке.

Глава 4

В тот же день после обеда мы попытались призвать помощь с темных путей. Мы сели на траве над домом, я открыла цветочные файлы и принялась перебирать их в поисках нужных знаний. Я знала, что они где-то там, однако с изумлением обнаружила их в «Коровяке» как одну из разновидностей «бесед с мертвыми». Наверное, это испортило мне настроение. Я от всей души надеялась, что тот помощник, которого я найду, не окажется покойником. Какая от покойника помощь?

Потом я расстроилась еще раз, когда заглянула в нужный раздел файла и обнаружила, что файлы не случайно названы именами растений: зачастую именно это растение требовалось для большинства заклинаний, упомянутых в файле. Казалось бы, это было очевидно по сегодняшним «колокольчикам», но догадалась я об этом только днем. Чтобы разобраться в познаниях хромой леди, требовался опыт.

«Для всех темных путей необходимо держать в руке факел из коровяка» – говорилось в разделе. А где его взять, этот коровяк? Он там нигде попросту не рос! Я сердилась все сильнее и сильнее и в глубине души ужасно нервничала, потому что, пока мы обшаривали склоны холма и окрестности усадьбы, Сибилла и ее дружки преспокойно продолжали плести свои козни! Мы могли опоздать! О том, как выглядит коровяк, представления у меня были самые смутные. Грундо его знал. Он выучил наизусть все картинки на уроках естественной истории, потому что читал он с трудом. Он сказал, что коровяк немного похож на желтую мальву. Но когда он добавил, что, возможно, вместо коровяка подойдет любой сухой бурьян, мы едва не поссорились.

– А то еще попробуй помахать репой! – крикнул Грундо через плечо и сердито удалился в сторону часовни.

Я не стала обращать на него внимание. Я нашла розмарин, бирючину и горицвет. Бирючина и горицвет были одними из тех растений, которые в моих файлах были обозначены ярлычком «Использовать крайне осторожно!», наряду с брионией, смолевкой, чемерицей и ландышем. Я нервно разглядывала их, гадая, что в них такого опасного, когда вернулся Грундо.

– У задней стены часовни растет мохнатое растение, покрытое гусеницами, – сообщил он. – Поди посмотри. Думаю, это и есть коровяк.

Да, это был он. Я его узнала сразу, как только увидела. У него были бледные мохнатые листья, длинный стебель и бледно-желтые цветы, растущие вдоль всего стебля. Он действительно был весь усижен гусеницами и отчасти похож на мальву – такой же высокий. Грундо стряхнул с него гусениц и вручил его мне с изысканным придворным поклоном.

– Вот. Остальное нашла?

– Нужен еще щавель, – сказала я.

– Щавель растет у входа в часовню, – тут же ответил Грундо. – Там его полно. А еще?

– Ну, не помешали бы еще асфодель и барвинок, но все самое важное у меня есть, – сказала я. – Пошли на вершину холма. Мне надо стоять лицом к чистому небу.

По дороге на холм я видела, что Грундо дуется. Когда мы пришли, он сказал:

– Если ты из-за этой найденной магии теперь все время будешь как Алиша, я тебе больше не помощник.

И уселся на землю лицом к дому, ко мне спиной.

В обычных обстоятельствах я бы ужасно на него разозлилась за одно предположение, что я похожа на Алишу. Но сейчас я была настолько поглощена тем, что мне предстояло сделать, что я сказала только: «Ну и фиг с тобой!» – и оставила его сидеть и дуться.

Странно, как только я взялась за дело, создалось впечатление, как будто Грундо рядом и не было. Растения, которые я сжимала в кулаке, дали мощнейший выброс энергии, и с этого момента мне казалось, как будто я стою одна на вершине горы, отгороженная от всего мира. Благодаря этому я меньше стеснялась, чем если бы Грундо стоял рядом. Заклятие было рифмованное. В файлах говорилось, что надо сказать на языке хромой женщины, и тут же объяснялось, что эти слова означают. Мне надо было перевести слова в мысли, а мысли – в новые слова, и непременно рифмованные. Я чувствовала себя довольно глупо, стоя на горе, размахивая вянущим пучком трав и повторяя вслух: «Бредущий каменной тропой во тьме, где не видать ни зги, волшебник, странник меж миров, явись ко мне и помоги!» Я повторяла это снова и снова. Остро ощущая, насколько все это жалко и тщетно.

Я была совершенно уверена, что заклятие не подействует, как вдруг увидела, что передо мной распахнулось темное пространство. «Помоги!» – слабо пискнула я. И едва не отшатнулась назад, когда тьма вдруг озарилась голубоватым сиянием. Из темноты выступили мокрые скалы и лужи. Кто-то вышел из-за угла и, спотыкаясь, направился в мою сторону.

Первое и самое важное, что я заметила, – это что на лбу у этого человека светился голубой язычок пламени. Так делают волшебники в важных случаях.

– Ага, хорошо! – обрадовалась я. – Вы волшебник.

Но я очень нервничала, потому что он был настоящий и находился при этом где-то в совершенно другом месте.

Я знала, что он видит и слышит меня. Но он, похоже, вовсе не был уверен, что он действительно волшебник. Он промямлил что-то насчет того, что он начинающий или что он только учится. Сердце у меня упало. Он был почти моим ровесником. Я это видела, хотя отсветы голубого пламени ужасно искажали его лицо. Вид у него был демонический, и вместо глаз зияли черные дыры. «Но с другой стороны, – подумала я, – может, человек из другого мира так и должен выглядеть». Будь он с Блаженных, я бы сказала, что он из Индии. Во всяком случае, он был черноволосый и гораздо выше меня ростом.

Потом я сказала себе, что он, наверное, все равно тот, кто мне нужен. Раз его вызвало заклинание коровяка, значит он и есть нужный человек. В цветочном файле говорилось, что теперь надо заставить человека назвать свое истинное имя. Так что я спросила, как его имя, и он сказал, что его зовут Никотодес. И он смотрел на меня вроде как набычась, как будто он, совсем как Грундо, думал, что вот, раскомандовалась тут, только о своих проблемах и заботится. Ну да, это была правда, но я ничего с этим поделать не могла. Так что я назвала ему свое имя и попыталась пошутить, сказав, что у нас обоих имена не подарок.

Он все еще выглядел неуверенно, но сказал очень деловитым тоном:

– А какая помощь тебе нужна?

Я объяснила – или, по крайней мере, попыталась объяснить. Похоже, для него это все был темный лес, и мы сразу же столкнулись с неожиданным препятствием: он думал, будто мерлин – это человек с длинной белой бородой из времен какого-то мифического короля. Я никогда не слышала про этого его короля Артура, но сказала:

– Длинная белая борода была у многих мерлинов. Например, у того, который только что умер.

Я попыталась объяснить поподробнее, как мерлины поддерживают равновесие магических сил и работают заодно с королями, которые поддерживают равновесие сил политических.

По-моему, он ничего не понял. Мне показалось, что он и не старался понять. Я продолжала объяснять, уже без особой надежды, что всей нашей стране грозит опасность, а вместе с ней и всему миру, а возможно – и другим мирам тоже. Теперь я знаю, что такое повторялось каждый раз, как я пыталась добиться от кого-то помощи, но тогда мне казалось, что это из-за того, что мы так разделены, что я стою на холме в Уэльсе, а он – неизвестно где, во мраке. Я чувствовала себя беспомощной и была в отчаянии.

А он не мог выйти ко мне из этого темного места. Он пытался. Он протянул руку – и как будто уперся в стеклянную стену. Я видела, как его ладонь прижалась к чему-то твердому и побелела и на ней проступили красные линии.

– Ладно, – сказал он.

Он, похоже, относился ко всему этому куда оптимистичнее, чем я. Он заявил, что пойдет и спросит у кого-то, что делать.

– А потом вернусь и постараюсь помочь вам с Грандуном все уладить, – добавил он.

– Грундо! – поправила я.

– И ему тоже, – весело сказал он. – Кстати, а где ты находишься?

Тут я почувствовала, что заклятие меня подвело: уж конечно, оно должно было ему сообщить такие элементарные вещи!

– На Островах Блаженных, разумеется, – ответила я.

– Ну, тогда до скорого! – сказал он и пошел в сторону мимо меня, помаячил высокой черно-голубой тенью, а затем исчез из виду где-то сбоку.

Тьма продержалась еще некоторое время, становясь все гуще и гуще, а потом растворилась на фоне неба.

– Да уж, помогло, называется! – сердито сказала я Грундо.

Грундо слегка вздрогнул и спросил:

– Ты что, уже закончила?

– Закончила! – сказала я и швырнула измятые травы на землю. – Храни меня Силы от тупоголовых, самодовольных, заносчивых юнцов-волшебников!

– Что, не помогло? – спросил Грундо.

– Считай, что нет, – сказала я. – И что мы теперь будем делать?

Грундо удивленно взглянул на спускающееся к горизонту солнце, потом на часы.

– Думаю, пойдем пить чай. Вот чем плохо пить чай вместо ужина. День получается такой короткий. В любом случае, твой дедушка уже вернулся. Серая кобыла стоит в загоне, мне отсюда видно.

И мы, скользя и оступаясь, кое-как спустились с вершины. Грундо, похоже, был в хорошем настроении. Я этого понять не могла. Сама я впала в глубокое уныние. Все эти поиски цветов оказались без толку. Мальчишка-волшебник никому помочь не в состоянии. Он просто дурак! Я бы злилась даже на маленького человечка за то, что он это предложил, но ведь он же не виноват. Откуда ему было знать, что я наткнусь на невежественного идиота. Но, судя по всему, это означало, что помощи извне дозваться не удастся. Единственное, что теперь оставалось, – это вернуться к королевскому кортежу и как можно быстрее разузнать, что значит «поднять землю» и как это делается. В моих цветочных файлах этого нет – в этом я была уверена. Во времена хромой женщины такого никому делать не приходилось. Тогда короли были слабыми, а страны – крошечными. Вероятно, в те времена магия Островов Блаженных вообще не имела такого значения для других миров.

В доме дедушка Гвин ждал нас за столом, чтобы произнести молитву. На первый взгляд он казался таким же мрачным и непроницаемым, как всегда, разве что немного усталым. Он раздраженно шевельнул черной бровью, когда Грундо разразился радостными воплями при виде блюда с горой оладушков. Но, прогремев свою молитву – более долгую, чем обычно, – дед взглянул в мою сторону. В его глазах промелькнула улыбка, предназначенная только для нас двоих, и ни для кого больше. Эта улыбка, казалось, говорила: «Ну вот, теперь ты знаешь некоторые мои тайны».

«Да, – подумала я, – и часть твоего секрета состоит в том, что на данный момент ты принадлежишь Сибилле. Тебе сейчас ничего рассказывать нельзя». Но тем не менее я не удержалась и улыбнулась в ответ.

– Вот так-то лучше, – сказал дедушка, когда все мы сели. – Арианрод, ты слишком серьезна. Тебе стоит научиться не принимать все так близко к сердцу. Ты гораздо лучше поможешь делу, если не будешь выглядеть такой взвинченной и напряженной.

«Чья бы корова мычала!» – подумала я.

– Дедушка Гвин, – сказала я, – у меня есть на то свои причины. Я думаю, нам с Грундо следует как можно быстрее возвратиться к кортежу.

– Согласен, – сказал дед. – Я уже велел приготовить для вас машину. Будьте готовы выехать завтра утром.

Вид у Грундо сделался несчастный. Он впервые за всю свою жизнь по-настоящему наслаждался жизнью.

– В таком случае, – спросил он, – нельзя ли еще тарелку оладушков? Я хочу наесться впрок.

Мой дед снова почти улыбнулся.

– Можно, конечно. И еще возьмете с собой пакет на дорогу.

Он сдержал слово. Думаю, он всегда держит обещания. Когда мы с Грундо ранним утром спустились по лестнице, волоча свои сумки, дедушка ждал нас в холле, высокий и черный, как столб, держа в длинных белых руках слегка промасленный пакет. В холле было непривычно солнечно. Входная дверь была распахнута, и в нее лились косые лучи утреннего солнца и виднелись далекие холмы, плавящиеся в золотисто-зеленом мареве. Потом часть вида заслонила похожая на катафалк машина, которая медленно подкатила, хрустя щебнем, и остановилась напротив двери.

Дедушка вручил пакет Грундо.

– Ольвен положила для вас в машину пакеты с завтраком. Поезжайте в мире, с моим благословением.

Он проводил нас до машины, но, к моему тайному сожалению, не стал настаивать на прощальном поцелуе и даже не попытался пожать нам руки. Он только махнул вслед, когда машина тронулась. Последнее, что мы видели, – это как он, черный и прямой, повернулся, чтобы уйти в дом. Затем дорога пошла под уклон и почти сразу свернула за холм. Вокруг остались только зеленые склоны гор. Я обнаружила, что не меньше жалею об отъезде, чем Грундо.

Ольвен, как обычно, приготовила огромные свертки с бутербродами и пирогами. Мы ели большую часть долгого обратного пути и не обращали особого внимания на то, каким путем едем, хотя у меня сложилось впечатление, что на этот раз мы ехали другой дорогой, гораздо короче. Во всяком случае, я не помнила широкой солнечной долины, которую мы миновали, и полноводной серой реки, текущей по этой долине. Но с другой стороны, как заметил Грундо, до тех пор как мы провели эти несколько странных дней в усадьбе, у нас не было привычки обращать внимание на то, какой дорогой мы едем.

– Как-то отвыкаешь, – сказал Грундо. – Все пейзажи просто сливаются в один, проносятся мимо, и все.

Оба мы испытывали смешанные чувства: с одной стороны, жалко было уезжать, с другой – мы боялись того, что случится, когда мы вернемся в кортеж.

– Интересно, что мать скажет, – заметил Грундо. – Я ведь забыл ей передать, что еду с тобой.

– Ну, моя мама наверняка ей сообщила, – возразила я. – И возможно, Сибилла сейчас слишком занята, чтобы сердиться. Согласись, в последнее время у нее хватает забот, кроме тебя.

Наши смешанные чувства сделались еще сильнее, когда на фоне раскаленного голубого неба показался холм с силуэтом замка Бельмонт. День к тому времени сделался действительно жаркий. Я предполагала, что папа нарочно поддерживает солнечную погоду ради встречи королей, но, когда машина миновала массивные ворота замка и поползла наверх по усыпанной гравием дороге мимо опаленных жарой деревьев, мне стало казаться, что папа переборщил. Еще немного – и начнется засуха. Мне пришло в голову, что это как-то непохоже на папу, но в основном я думала о том, что шофер намеревается высадить нас у входа в замок, там же, где мы садились в машину. Мне этого не хотелось. Мы с Грундо переглянулись. Но теперь мы оба знали, что разговаривать с этим шофером бесполезно, так что мы промолчали. Он аккуратно развернулся на гравийной площадке в конце дороги и с хрустом затормозил напротив широких двустворчатых дверей замка. После этого нам оставалось только сказать «спасибо», когда он открыл нам заднюю дверцу и выставил на гравий наши сумки. Мы стояли, держа пакеты с остатками бутербродов и оладьев, и смотрели вслед машине, которая отъезжала, сверкая на солнце.

– Он совершенно не понимает, что мы живем в лагере, – сказал Грундо.

Я согласилась. Шофер с чего-то взял, что семья моего деда ничем не хуже королевской. Мы подхватили свои сумки и поволокли их по крутой тропе, ведущей вниз, к лагерю.

И застыли как вкопанные.

Луг, где раньше стоял лагерь, опустел. Мы видели колеи, нахоженные тропинки и бледные пятна примятой травы, где когда-то стояли палатки, но никаких следов кортежа – даже нашего автобуса, который обычно отъезжал самым последним, и то не было. Ни единой соринки. Ничего. Луг выглядел так, словно он опустел несколько дней тому назад.

– Уехали! – тупо сказала я.

– Ну, наверное, они уехали не так давно, – сказал Грундо. – Мы у твоего деда пробыли всего три дня, а король собирался до отъезда встретиться с королем Уэльса. Давай в замке спросим.

Мы побросали свои сумки и пакеты прямо на тропе и, хрустя гравием, зашагали к огромной парадной двери. Там мы подергали блестящую ручку звонка. Нам пришлось позвонить трижды, прежде чем мы дождались ответа. К этому времени мы начали думать, что в замке тоже никого не осталось.

Но когда мы уже хотели уйти, внутри с грохотом отодвинулся засов и одна из половинок двери приоткрылась. Наружу выглянул человек в одной рубашке. Наверное, дворецкий сэра Джеймса. Он стоял в дверях, очень недовольный тем, что его потревожили. Когда он увидел, что это всего лишь дети, лицо у него вытянулось еще сильнее.

– Да? – спросил он.

Мы оба продемонстрировали нетерпение в своей лучшей придворной манере.

– Нам очень жаль вас беспокоить, – сказала я. – Я – Арианрод Хайд, а это Эмброуз Темпл, мы дети придворных волшебников…

– Мы сегодня утром должны были присоединиться к кортежу, – пояснил Грундо. – Не могли бы вы сказать…

– Здесь вы ни к чему не присоединитесь, – сказал дядька с таким видом, словно он не поверил ни единому нашему слову. – Что вы мне тут мозги пудрите? Король уже почти неделю как уехал, сразу после встречи с королем Уэльса.