Текст книги "Волшебное наследство"

– А они все так говорят, – отозвался голос Бабки. – А на самом деле норовят за мной пошпионить!

Джосс Каллоу остановился на пороге. Отчасти он растерялся из-за Бабкиных слов – ну что на такое отвечать прикажете, – а отчасти оттого, какие мощные заклятия наложил Гарри Пинхоу, чтобы не выпустить Бабку из дома. Наконец он собрался с силами и пробился в крохотную гостиную, уставленную чайничками, вазочками и шкатулочками – почему-то все считали, будто Бабка такое любит. Бабка тонула в высоком вольтеровском кресле, так что ни морщинистого лица, ни растрепанных седых волос было толком не разглядеть. Руки ее были сложены на коленях, обтянутых чистой-чистой юбкой.

– Ну, Бабка, как вы сегодня себя чувствуете? – с улыбкой спросил Джосс.

– Двери амбара пошире будут, но цыплята все равно пройдут, – отвечала Бабка. – Большое спасибо, Джосс Каллоу. Но все это, знаешь ли, устроили Эдгар с Лестером.

– Да ну? – удивился Джосс. – Правда?

Пока он собирался с мыслями, чтобы сказать еще что-нибудь – то ли сообщить новости из замка, то ли обсудить погоду, – Бабка проскрежетала:

– А раз уж ты здесь, сходи-ка приведи мне Джо, да поживее!

– Джо?! – оторопел Джосс. – Бабка, я и сам могу рассказать, что делается в замке!

– Мне не новости нужны, мне нужен Джо! – уперлась Бабка. – Не хуже тебя знаю, где он, а мне он нужен здесь! Или я тебе больше не Бабка?

– Бабка, конечно, – сказал Джосс и попытался сменить тему. – Погодка нынче пасмурная, но…

– Ты мне зубы не заговаривай, Джосс Каллоу, – перебила его Бабка. – Я тебе велела привести Джо, и это не шутка!

– …довольно теплая, честно говоря, на велосипеде ездить жарковато, – договорил Джосс.

– Да кому какое дело до погоды? – взвилась Бабка. – Я сказала – привести Джо! Живо ступай и приведи его, и хватит надо мной издеваться!

Джосс решил, что выразилась она вполне определенно и совершенно здраво. И только вздохнул при мысли о пропавшем вечере в «Гербе Пинхоу», где можно было так славно поболтать с Артуром, а может быть, и поиграть в дротики с Чарльзом.

– Вы хотите, чтобы я поехал обратно в самый Хельм-сент-Мэри и велел Джо прийти сюда, верно?

– Да. Ты должен был это сделать еще вчера, – отчеканила Бабка. – Не понимаю, как вам, молодым, в голову приходит перечить моим приказам. Иди и приведи Джо. Сейчас же. Скажи ему, что я хочу поговорить с ним, а он должен об этом помалкивать. Ну, давай. Иди.

И такое почтение все семейство Пинхоу питало к Бабке, что Джосс не посмел возражать и не решился еще раз упомянуть погоду. И только пробурчал:

– Ну ладно.

И ушел.

* * *

Мур сидел в седле, Саламин рысил по травянистой полоске вдоль опушки и ужасно хотел бежать быстрее, да-да, еще быстрее, а Роджер изо всех сил катил по тропинке рядом. На ровной поверхности скорость у них была более или менее одинаковая, но когда приходилось подниматься в гору, Саламин прямо взлетал наверх, тряся головой, и рвался в галоп, а Роджер вставал на педалях, страшно напрягался и пыхтел как паровоз. Тогда его круглые щеки становились малинового цвета, но все равно он сильно отставал.

Лес, куда они направлялись, был уже виден, до него оставалось одолеть всего два холма. Он как будто дразнил их – полоса деревьев, словно длинный мазок темно-зеленой краски, на фоне которой уже проступали два-три ярких, солнечно-желтых штриха – знак приближающейся осени. Каждый раз, когда Мур туда смотрел – обычно с вершины очередного холма, где он поджидал Роджера, – деревья словно все больше и больше удалялись, сильнее сдвигались влево – и до них по-прежнему было два холма. Мур начал подозревать, что пропустил поворот или вообще поехал не по той дороге.

Когда Роджер нагнал его в очередной раз – лицо у него было уже не малиновое, а землянично-красное, – Мур сказал:

– Нам надо на следующем повороте свернуть налево.

Роджер так запыхался, что мог только кивнуть. Поэтому Мур подобрал поводья и повернул Саламина на красивую широкую дорогу, которая уходила влево – на Шеллоухельм и Апхельм, как было написано на указателе.

Примерно через полмили Роджер снова обрел дар речи:

– Не может быть, чтобы это была правильная дорога. Мы по ней обратно в замок попадем.

Мур по-прежнему видел лес на прежнем месте и не сдавался. Дорога вилась по пустым полям и лугам, наверное, несколько миль, то вверх, то вниз, пока Роджер не приобрел оттенок, больше всего напоминающий пион. Тут дорога резко свернула и уперлась в холм, по-настоящему крутой.

При виде холма Роджер взвыл:

– Я не могу! Мне придется слезть и вести велосипед!

– Нет, не надо. Давай я потяну тебя на буксире, – предложил Мур.

Он наслал на Роджера те же чары, которые не дали Джулии упасть с Саламина, – накинул их на велосипед Роджера. Они тронулись с места, поначалу быстро, потому что Саламин воспринимал любой подъем как удар по самолюбию и рвался в галоп, потом медленнее – даже когда Мур попробовал пустить Саламина в галоп, – потом еще медленнее. На полпути, когда Саламин все рыл и рыл землю передними копытами, а задними буксовал, его осенило, что происходит. Обнаружив позади Роджера с велосипедом, который сверхъестественным образом держался прямо за ним и не отставал, Саламин сбросил Мура в канаву, проломился через живую изгородь и помчался по скошенному полю.

Роджер едва не повалился вместе с велосипедом в канаву следом за Муром, но чудом устоял.

– Шибко он умный, этот конь, – проговорил он, стоя в траве на коленях рядом с вертящимся передним колесом. – Ты там как?

– Вроде ничего, – отозвался Мур, однако остался сидеть в склизком иле на дне канавы.

Дело было не в том, что Мур упал. Дело в том, что Саламин слишком резко разорвал чары. Такого с Муром еще не бывало. Оказалось, это больно.

– Сейчас-сейчас, – добавил он.

Роджер с тревогой смотрел то на белое лицо Мура, то на Саламина, который радостно гарцевал в поле выше по склону.

– Жалко, мне еще нельзя водить машину, – сказал Роджер. – И еще жалко, что на велосипеде можно ездить, только если педали нажимаешь.

– Придумай что-нибудь, – предложил Мур, чтобы отвлечься от боли.

Они сидели и размышляли над этим, и тут мимо них вверх по склону проехал мальчик на велосипеде. Велосипед у него был самый обычный, но при этом мальчик преспокойно катил себе в гору на приличной скорости, напевая себе под нос, и вообще не крутил педали. Роджер и Мур уставились на него, разинув рты. Мур был так потрясен, что узнал Джо Пинхоу только через несколько секунд. А Роджер был просто потрясен.

– Эй, Джо! – завопил Мур.

– Эй, ты! – завопил Роджер.

А потом хором:

– Подожди, остановись на минутку! Пожалуйста!

Сначала было похоже, что Джо вообще не собирается останавливаться. Он проехал вверх по склону ярдов двадцать, все так же напевая, и лишь потом передумал. Слегка пожал плечами. Потом опустил руку к ящичку на руле, где, кажется, переключил какой-то рычажок, и после этого плавно, красиво развернулся и покатил под горку, к ним.

– Что стряслось? – спросил он, опершись одной ногой о песок на обочине. – Помочь вам коня поймать? – Он кивнул на Саламина, который с большим интересом глядел на них из-за живой изгороди.

– Нет-нет! – дружно замотали головами Мур и Роджер.

– Конь тут ни при чем, – добавил Мур.

А Роджер сказал:

– Мы хотели спросить, как это ты едешь на велосипеде в гору без педалей. Это же гениально!

Было видно, что Джо очень польщен. Он улыбнулся. Но он не был бы Джо, если бы тут же не нагнул голову и не насупился.

– Я только в холмах его включаю, – настороженно сказал он.

– Так это-то и гениально! – воскликнул Роджер. – Как ты это делаешь?

Джо замялся.

Роджеру было видно, что Джо страшно горд своим неведомым изобретением и на самом деле ждет не дождется случая похвастаться. Поэтому Роджер подольстился к нему:

– Сам придумал?

Джо кивнул и снова улыбнулся своей насупленной улыбкой.

– Так ты, наверное, гениальный изобретатель! – сказал Роджер. – Я тоже люблю изобретать, но таких полезных штуковин ни разу в жизни не выдумал. Кстати, меня зовут Роджер. А ты, кажется, работаешь в замке? Я тебя там видел, точно-точно!

– Рассыльным, – сказал Джо. – Я Джо. – Он кивнул на Мура. – А его я знаю.

– Джейсон Йелдем тоже раньше служил рассыльным в замке, – сказал Роджер. – Наверное, это как-то связано с гениальностью.

– А, он по травам, – сказал Джо. – Я-то скорее по машинам. Но этот ящик и правда ведовской, что да, то да. – Его рука потянулась к ящичку на руле и замерла. – А что мне будет, если я вам покажу? – спросил он с подозрением.

У Роджера тоже был коммерческий склад ума. Он целиком и полностью понимал Джо. Беда в том, что у него не было при себе денег – и он знал, что у Мура их тоже нет. И вообще Джо мог обидеться, если бы они предложили ему деньги.

– Я никому не скажу, – пообещал Роджер, пока думал. – И Мур тоже. Вот, послушай: когда мы вернемся в замок, я дам тебе адрес Бюро волшебных патентов. Зарегистрируешь у них изобретение, и все, кто захочет им пользоваться, должны будут тебе платить.

Джо аж просиял от алчности, но осторожности не потерял:

– А разве несовершеннолетним тоже можно?

– Можно-можно, – кивнул Роджер. – Я в прошлом году изобрел волшебное зеркало, мне из Бюро прислали бланки на заполнение, так там вообще не было вопроса про возраст. Правда, просят уплатить пошлину – пятьдесят пять фунтов.

Мур мог бы уточнить, что зеркало изобрел он сам, а никакой не Роджер, причем случайно. Однако он промолчал, потому что про ящичек ему было интересно не меньше Роджера.

Глаза у Джо затуманились – он что-то подсчитывал.

– А ведь я могу за лето заработать примерно столько, – постановил он. – В замке прилично платят. Ладно, покажу.

И все с той же насупленной улыбкой он осторожно отодвинул защелку на крышке ящичка. Крышка держалась на петлях; она откинулась вниз, а внутри – Мур вытянул шею, чтобы лучше было видно из канавы, и тут же пригнулся обратно, – внутри было не что-нибудь, а чучело хорька! Из головы и лап скрюченного желтого зверя к тому месту, где ящичек крепился к рулю, тянулись обрезки проволоки и туго перевитые стебли какой-то травы.

– Металл к металлу, – пояснил Джо, показав на место соединения. – Механика, понимаете? А ведовство тут в том, что надо все оживить, а для этого нужно правильно подобрать травы. Тогда появляется жизненная сила, и можно гонять ее по раме и заставить крутить колеса.

– Гениально! – в благоговении повторил Роджер, таращась на хорька. Стеклянные глазки словно бы отвечали ему пристальным злобным взглядом. – А как ты заставляешь жизненную силу течь по раме? Тоже какие-то чары?

– Это такие древние слова, мы их в лесу иногда говорим, – ответил Джо. – Но хитрость в том, что нужны травы, которые могут работать вместе с проволокой. Сто лет подбирал. Понимаете, их надо помирить друг с дружкой…

Роджер нагнулся еще ниже.

– Ага, вижу. Хитро!

Мур вылез из канавы и пошел ловить Саламина. Он достаточно налюбовался на ящичек и не сомневался, что вечером сумеет смастерить Роджеру такой же, только безо всяких хорьков. Но он понимал, что Роджеру это не понравится. Из-за волшебных способностей Муру многое давалось слишком легко. А Роджер наверняка захочет сделать ящичек сам и не пожалеет на это времени. Продираясь сквозь живую изгородь, Мур размышлял над тем, что значат в устах Джо слова «ведовской» и «ведовство». Просто старинное название обычного волшебства? Нет, кажется, что-то более… профессиональное, что ли. Похоже, какая-то особая разновидность волшебства.

Поймать Саламина оказалось нетрудно. Он здорово вымотался, пока буксировал Роджера в гору, к тому же просторное пустое скошенное поле ему слегка наскучило. Но когда Мур наконец-то взял поводья в руки, он обнаружил, что у Саламина только три подковы. Должно быть, одну он потерял, когда проламывался через живую изгородь.

Найти подкову было несложно. Мур просто протянул руку и попросил. Потерянная подкова взвилась из густой травы, где ее обычным способом не нашли бы и за несколько лет, и шлепнулась Муру на ладонь. Беда в том, что Мур прекрасно понимал, как рассердится Джосс Каллоу, если Мур попытается приклеить подкову на место волшебством. Ведь Мур обязательно что-нибудь напутает. А если Мур проедется на Саламине с одним неподкованным копытом, Джосс рассвирепеет не на шутку. Мур вздохнул. Теперь придется всю дорогу домой левитировать Саламина, а может, заколдовать его так, чтобы он перелетал короткие промежутки, или – если учесть, насколько Саламин не любит волшебство, – просто вести его в поводу. Да тьфу!..

Он нашел калитку, вывел Саламина и повел под гору, где на обочине сидели рядышком Роджер и Джо и увлеченно разговаривали. Мур понимал, что они теперь подружатся. Ну что ж, у них много общего.

– Машинка, чтобы посуду мыть, – это пусть девчонки сочиняют! – говорил Джо. – Мы можем гораздо больше. Будут дельные мысли – приходи, расскажешь. Если я буду сам бродить по замку, мне влетит. Найдешь меня в конюшне, в кладовке для сапог. – Он поднял голову, заслышав стук копыт Саламина, – тот шагал неровно из-за потерянной подковы. – Ладно, пора мне, – сказал Джо. – У меня в Хельме-сент-Мэри поручение от Бабки. – Он встал с обочины и взял велосипед. – Ни за что не догадаешься, что за поручение. Вон, погляди. – Он вытащил из корзины, приделанной к велосипеду спереди, большую стеклянную банку с крышкой и поднял ее к свету. – Мне велено выпустить их в тамошний утиный пруд.

Мур и Роджер подались вперед и вгляделись в мутно-зеленую воду в банке. Там не спеша плавали какие-то круглые черные существа с хвостиками.

– Головастики? – удивился Роджер. – Поздновато уже для них.

– А какие крупные! – сказал Мур.

– Сам вижу, – отозвался Джо. – Я нашел всего шесть, некоторые уже лапки отрастили.

А знаете зачем?

Мур и Роджер помотали головами.

– Это вам не просто банка с головастиками, – сказал Джо. – Это объявление войны, вот что это такое!

Он убрал банку в корзину и оседлал велосипед.

– Постой-ка, – сказал Мур. – Не знаешь, сколько отсюда до замка Крестоманси?

Джо ответил виноватым взглядом.

– Его видно с вершины вон того холма, – ответил он. – Дорога не туда вывела, да? Я тут ни при чем. Это все Фэрли – они не любят, чтобы по их землям ходил кто попало, вот и вытворяют такое с дорогами. Ну, счастливо.

Он щелкнул выключателем на боку ящичка и плавно покатил вверх по склону – только шины зашуршали.

Глава седьмая

Нечего удивляться, что Мур вернулся в замок гораздо позднее Роджера и Джо. Саламин воспротивился попытке его левитировать, а при одном намеке на телепортацию стал в панике бить копытом. Мур так боялся, что неподкованное копыто треснет, что попробовал оба заклинания лишь по разу. Ему страшно было даже представить себе, что скажет Джосс Каллоу, если Мур вернет ему Саламина с расколотым копытом или сломанной ногой. Так что пришлось ему брести по травянистой обочине, а Саламин игриво сопел ему в макушку, довольный, что Мур больше не пытается колдовать. Наверное, тот маг, который продал им Саламина, здорово напугал коня своими корявыми заклятиями, мрачно думал Мур. Наложить бы на него самого какое-нибудь корявое заклятие…

Однако через некоторое время радость Саламина передалась и Муру. Мур начал подмечать кое-какие мелочи так, как вроде бы учил его Саламин. Он чуял запахи травы, канав и кустов и более сухой и пыльный аромат созревших в полях посевов. Поглядел в небо – и увидел, как кружат там птицы в поисках прибежища на ночь, и подпрыгнул – точно так же, как Саламин, – и всмотрелся в кусты, когда там кто-то зашуршал, скорее всего ласка. Они вместе успели заметить изящное бурое тельце, похожее на змейку. Разом подняли головы – и увидели, как на пастбище по ту сторону кустов удирают испуганные кролики.

Однако Саламин был озадачен: среди этих запахов и зрелищ здесь чего-то явно не хватало. Мур понимал, что он имеет в виду. Поля и луга были до странности пусты, а должны были быть полны, хотя чем именно, ни Мур, ни Саламин не знали. Муру невольно вспомнился случай в Домовом лесу, где почему-то недоставало заднего плана. Там, где должны были царить веселье и кипучая деятельность, их отчего-то не было. И все равно в полях было спокойно и привольно. Мур и Саламин брели себе и брели, молча радуясь приятной дороге, и наконец перевалили за гребень – и увидели замок Крестоманси вдали, на соседнем холме.

«Вот зараза, – подумал Мур. – Медленно мы идем. Останусь без ужина».

Однако когда они подошли к воротам конюшни, только-только начало вечереть. Мур открыл одну створку и провел Саламина внутрь, во двор, куда падали длинные темно-золотые лучи солнца, пересеченные двумя длинными тенями. К несчастью, тени эти принадлежали Крестоманси и Джоссу Каллоу. Они стояли бок о бок и поджидали Мура – донельзя непохожие друг на друга, хотя и примерно одного роста. Крестоманси был тощий как жердь, а Джосс – плечистый и грузный. Крестоманси был темноволосый и смуглый, а Джосс – краснолицый. Крестоманси был в сером шелковом костюме, а Джосс, как всегда, в кожаных штанах и зеленой рубашке. Однако оба были высокие и грозные – и, мягко говоря, недовольные. Мур даже и не знал, встреча с кем из них страшила его больше.

– Наконец-то, – проронил Крестоманси. – Насколько я понимаю, тебе вообще не полагалось выезжать на этой лошади без сопровождения. Что тебя заставило?

Джосс Каллоу просто провел ладонью по ноге Саламина и взялся за неподкованное копыто.

И бросил поверх него такой взгляд на Мура, что у Мура подвело живот. Только и оставалось, что протянуть Джоссу отвалившуюся подкову.

– Как так вышло? – спросил Джосс.

– Он сбросил меня и проскакал через кусты, – объяснил Мур. – Это все я виноват.

– Он охромел? – уточнил Крестоманси.

– Не больше, чем вы, если бы вам пришлось идти в одном ботинке, – ответил Джосс. – Копыто цело, хотя и чудом. Отведу его в стойло, если не возражаете, сэр.

– Разумеется, – сказал Крестоманси.

Мур смотрел, как Джосс уводит Саламина. Саламин понурил голову, как будто чувствовал себя виноватым не меньше Мура. Наверное, его и правда совесть мучает, подумал Мур. Ведь Саламин так радовался их тайной вылазке…

– Я намерен попросить Джосса, чтобы он некоторое время сам занимался тренировками этого несчастного коня, – сказал Крестоманси. – Я еще не решил, как долго: быть может, неделю, быть может, месяц или год. Дам знать. Однако тебе, Мур, запрещается садиться на него, пока я не позволю. Понятно?

– Да, – убитым голосом отозвался Мур.

Крестоманси повернулся и зашагал прочь. Поначалу Мур вздохнул с облегчением. Потом вспомнил, что ему нужно кое-что сказать Крестоманси, и бросился следом.

– Роджер рассказал вам про дороги?

Крестоманси обернулся. Вид у него был недовольный.

– Роджер, по всей видимости, старается не попадаться мне на глаза. Что случилось с дорогами?

Тут Мура осенило, что надо вести себя очень осторожно, иначе он навлечет беду не только на Роджера, но и на Джо. Джо полагалось быть в замке, а не разъезжать по округе с банкой головастиков. И Мур проговорил, взвешивая каждое слово:

– Видите ли, Роджер ехал на велосипеде…

– И что же – велосипед проскакал через кусты и потерял колесо? – спросил Крестоманси.

– Нет-нет! – замотал головой Мур. У него всегда путались мысли, когда Крестоманси иронизировал. – Нет, у Роджера все хорошо. Просто мы хотели попасть в Ульверскотский лес и не смогли. Дороги постоянно сворачивали и вели нас обратно к замку.

Ироническая гримаса на лице Крестоманси мигом исчезла. Он вскинул голову – совсем как Саламин, почуявший приближение Мура.

– Правда? Ты считаешь, это чары, сбивающие с пути?

– Что-то похожее, но я таких чар не знаю, – ответил Мур.

– Проверю, – пообещал Крестоманси. – А пока что ты в опале, Мур, как и Роджер, – мне только нужно его найти.

Роджер, конечно, и сам понимал, что неприятностей ему не миновать. Он перехватил Мура по пути на ужин, проходивший в весьма официальной обстановке, как было заведено в замке.

– Он очень злится? – спросил Роджер, нервно одергивая элегантный бархатный сюртучок.

– Да, – ответил Мур.

Роджер поежился.

– Тогда буду держаться от него подальше, – решил он. – О, кстати: от девочек тоже держись подальше.

– А что? – спросил Мур.

– Они меня просто замучили, – признался Роджер. – Особенно Дженет.

Когда Роджер и Мур пришли в холл, где всегда собирались перед ужином Крестоманси, Милли и все маги и волшебники, работавшие в замке, Дженет и Джулия были уже там. Они сидели бледные и тихие, но, насколько Мур мог судить, были не особенно склонны кого-то мучить. Роджер тут же принялся скользить по стенам, стараясь, чтобы между ним и отцом все время был кто-то из волшебников. Не помогло. Куда бы Роджер ни скользнул, Крестоманси поворачивался к нему и буравил его пронзительным взглядом своих пылающих черных глаз. За ужином стало еще хуже. Сев за стол, Роджер оказался на виду – а поскольку это был Роджер, ему хотелось есть, и еще как. Крестоманси почти все время не сводил с него отстраненного иронического взгляда. Джейсона Йелдема в тот вечер за столом почему-то не было, так что отвлекать Крестоманси было некому. Роджер ерзал на стуле. Старался не поднимать голову. Притворялся, будто смотрит в высокие узкие окна на закат над садами, – но, как он ни изощрялся, все равно постоянно натыкался на этот пронзительный взгляд.

– Да провались оно все!.. – шепнул Роджер Муру. – Можно подумать, я кого-то убил!

Едва ужин окончился, как Роджер вскочил с места и бросился вон. Джулия и Дженет тоже. Крестоманси поднял на Мура бровь.

– Разве ты не хочешь убежать вместе со всеми? – поинтересовался он.

– Нет, не очень. Я просто пойду, наверное, – сказал Мур и поднялся.

– Ты точно не хочешь остаться с нами на кофе с печеньем? – учтиво спросил Крестоманси.

– Вы там всегда говорите про непонятное.

А мне надо поговорить с Дженет, – пояснил Мур.

Что бы ни утверждал Роджер, Мур иногда чувствовал, что он некоторым образом в ответе за Дженет, и это был как раз такой случай. Она и правда была совсем бледная. А в этом мире – в мире Двенадцать-А – она очутилась только потому, что сестра Мура Гвендолен повела себя как законченная эгоистка и наслала чары, из-за которых Дженет затащило сюда. Мур прекрасно понимал, что на Дженет до сих пор иногда находит и ей кажется, будто она здесь чужая и никому не нужна.

Когда он пришел в классную комнату, то поначалу подумал, что у нее как раз очередной приступ. Дженет сидела на потертом диване и всхлипывала. Джулия обнимала ее обеими руками.

– Что случилось? – спросил Мур.

Джулия подняла голову, и Мур обнаружил, что она тоже убита горем – почти так же, как Дженет.

– Джейсон женат! – тоном трагической актрисы воскликнула Джулия. – Он женился в Лондоне еще до того, как приехал к нам!

– И что? – спросил Мур.

Дженет бросилась на диван лицом вниз.

– Ты не понимаешь! – прорыдала она. – Я рассчитывала сама выйти за него замуж года через четыре!

– Я тоже, – вмешалась Джулия. – Но, думаю, Дженет была влюблена в него сильнее меня.

– А его жену я возненавижу с первого взгляда! – всхлипнула Дженет. – Ирэн! Ну и имечко!

Джулия – мрачно, но вполне здраво – заметила:

– Она раньше была мисс Ирэн Пинхоу, но Ирэн Йелдем хотя бы звучит красивее. Наверное, он женился на ней из жалости.

– И еще он собирается притащить ее сюда, чтобы вместе присмотреть дом! Пробудут здесь целую вечность – а я наверняка не смогу даже близко к ней подойти!

– Она, видите ли, художница! – Джулия скривилась от отвращения. – Так что какой попало дом ей не подойдет!

Мур уже сообразил, что имел в виду Роджер. И бочком двинулся к выходу из классной комнаты.

– Ага, давай-давай, улепетывай! – крикнула Дженет ему вслед. – Ты бесчувственный, как… как… как ножка стула!

А вот этого Дженет говорить не стоило: Мур очень обиделся. Он-то знал, что чувства в нем так и бурлят. И с ним и так уже обошлись жестоко, когда запретили ездить на Саламине.

Наутро тоска по Саламину стала еще острее. Хуже того, Мур отчетливо ощущал, что Саламин, которого заперли в загоне, тоже тоскует по нему, грустит и недоумевает, почему Мур не приходит. Мур слонялся по замку, стараясь не попадаться на глаза Джулии и Дженет, – и видеть Роджера ему тоже не хотелось, прямо скажем. А Роджер – вероятно, чтобы не попадаться на глаза Крестоманси, – чуть ли не весь день провел с Джо. Когда Джо не работал – а не работал он по меньшей мере полдня, – они с Роджером забивались в садовый сарайчик за конюшней и шептались там про механику. Мур, конечно, знал, где они, он же был кудесник, но, кроме него, наверное, никто не мог их найти. Они наложили на сарайчик на диво сильные чары «Не обращай внимания». Но Муру слушать про механику было скучно, так что он зашел туда только один раз.

На следующий день к парадным дверям замка Крестоманси на полной скорости подкатил голубой автомобильчик Джейсона Йелдема. На этот раз Дженет и Джулия наотрез отказались даже приближаться к нему. Зато Милли выбежала из холла навстречу гостям, а Мур от скуки потащился следом. Джейсон, как всегда пружинисто, выскочил из машины и обежал ее, чтобы открыть дверь и помочь Ирэн выйти.

А когда Ирэн выпрямилась и улыбнулась Муру и Милли чуть-чуть испуганной и смущенной улыбкой, Мур невольно подумал: нет, Дженет и Джулия не будут ее ненавидеть, это невозможно! Ирэн была стройная, темноволосая, с гордым бледным профилем – Мур всегда думал, что такие были у древних египтян. Причем профиль Ирэн был еще и очень красивый. И глаза у нее, как у египетских цариц, были огромные, раскосые, миндалевидные, так что для Мура стало настоящим потрясением, когда Ирэн взглянула прямо на него и он обнаружил, что они сияющего насыщенно-голубого цвета. Эти глаза словно бы сразу узнали Мура, и поняли его, и впустили его, и согрели, как глаза давнего друга. И тут Мур сообразил, что такие же глаза с секретом были у Милли.

Так что Мур прекрасно понимал, почему Джейсон гордо улыбался, когда вел Ирэн вверх по ступенькам в холл. Очутившись в холле, Ирэн посмотрела вниз, на огромную пентаграмму, инкрустированную в мраморном полу, и вверх, на хрустальный купол, из-под которого свисала люстра, и вбок, на огромные часы над дверью библиотеки.

– Боже милосердный, – проговорила она.

Джейсон рассмеялся:

– Я тебя предупреждал, что тут роскошно!

К этому времени все волшебники и колдуньи, служившие у Крестоманси, уже стекались в холл по мраморной лестнице, чтобы поприветствовать Ирэн. Сам Крестоманси шел позади всех. Как всегда в столь ранний утренний час, он облачился в халат. На сей раз халат был в бронзово-желтых, синих и зеленых тонах, словно бы сотканный из павлиньих перьев. Увидев халат, Ирэн даже заморгала, однако протянула Крестоманси руку, можно сказать, как ни в чем не бывало. Крестоманси взял руку и пожал – и Мур сразу понял, что Ирэн ему понравилась. И вздохнул с облегчением.

Джулия и Дженет появились на верхней ступеньке, прячась за спинами взрослых, столпившихся вокруг Ирэн. Дженет глянула на нее украдкой – и убежала, заливаясь горькими слезами. А Джулия осталась и наблюдала за Ирэн с легкой заинтересованной улыбкой. От этого Мур тоже вздохнул с облегчением.

Вообще говоря, приезд Ирэн сильно скрасил Муру разлуку с Саламином. Ирэн держалась просто и дружелюбно, словно они с Муром уже сто лет были знакомы. Джейсон разрешил Муру показать ей замок – хотя право показать сады оставил за собой, – и Ирэн шагала рядом с Муром и всему дивилась: и гостиным, огромным до смешного, и целым милям коридоров, устланных зелеными ковровыми дорожками, и тому, что в классной такие обшарпанные стены. Ей было так интересно, что Мур даже показал ей свою собственную круглую комнату в башне.

От этой комнаты Ирэн пришла в восхищение.

– Всегда мечтала о такой комнатке в башне! – воскликнула она. – Наверное, тебе здесь очень нравится. Как ты думаешь, где-нибудь поблизости найдутся большие дома с такими же башнями?

Мур страшно смутился и ответил, что не знает.

– Ничего! – сказала Ирэн. – Джейсон нашел несколько домов на продажу, которые могут мне понравиться. Понимаешь, дом должен быть большой. Отец оставил мне деньги в наследство, но вместе с ними я получила двух старых слуг. Нам нужно место, где их поселить, и чтобы не было тесно. Джейн Джеймс твердит, что ей все равно, где жить и сколько там места, но я понимаю, что это неправда. Она человек особого склада. А Адамс мечтает жить на природе – не могу же я его огорчить. Если бы ты его знал, ты бы меня понял.

Потом Ирэн села в просторном Малом салоне и показала Муру папку лучших своих работ. Они были больше похожи на узоры, чем на картины, и это было для Мура неожиданностью. Сплошные фигуры, аккуратно вычерченные по линейке, длинные полосы и изящные ромбы. Полосы были заполнены силуэтами папоротников и жимолости, а ромбы – плавно изогнутыми ветвями с пышной листвой. Иногда попадались гирлянды шиповника или панно с тонко прорисованными ирисами. И еще большей неожиданностью для Мура было то, что каждый рисунок словно испускал на него легкое ароматное дуновение волшебства. И каждый был полон неуловимой нежной радости. Мур и не знал, что рисунки тоже так могут.

– Я на самом деле художник-декоратор, – объяснила Ирэн. – Я оформляю книги и придумываю рисунки на тканях, плитке, обоях и так далее. И у меня неплохо получается, сама не ожидала…

– Так вы же тоже ведьма, да? – спросил Мур. – Во всех ваших рисунках есть волшебство.

Ирэн залилась розовой краской – точь-в-точь шиповник на рисунке, который она как раз показывала Муру.

– Не совсем. Я всегда рисую узоры с натуры, беру настоящие растения, но больше ничего не делаю. А волшебство почему-то переходит с них в рисунки. А вот мой отец – он мог колдовать по-настоящему: я никогда толком не знала, кто он по профессии, но Джейсон говорит, он был довольно известный кудесник, так что, может быть, и мне что-то передалось.

А чуть позднее Мур подслушал, как Ирэн спрашивает у Милли, почему Мур так печалится. И убежал, чтобы не слушать, как Милли рассказывает про Саламина.

– Пф! – сказала Дженет, поймав его на лестнице в классную. – Что, влюбился в Ирэн? Теперь-то ты понимаешь, каково мне!

– Да вроде бы нет, – сказал Мур.

И подумал, что, наверное, нет, и вправду не влюбился. Но тут его осенило, что, когда он станет взрослым и пора будет влюбиться – какой бы бессмысленной ни представлялась сейчас эта затея, – он постарается найти для этого девушку, хотя бы отдаленно напоминающую Ирэн.

– Просто она славная, – добавил он и ушел к себе наверх.

Но Ирэн была не просто славная – она была славная по-настоящему и очень деятельно. Похоже, она поговорила о Муре с Джейсоном. Наутро Джейсон разыскал Мура в классной.

– Ирэн считает, тебе надо развеяться, отвлечься от мрачных дум, мой юный девятижизнец, – сказал он. – Хочешь, поехали с нами, покатаемся до обеда по округе, посмотрим несколько домов на продажу?