Текст книги "Неприступная красавица"

Чтобы немного остудить свой гнев, – добавил он, явно имея в виду прямо противоположное.

Синтия сразу же выдернула руку и повернулась, чтобы бежать. Но она не успела сделать и двух шагов, как он протянул руку и, обняв ее за талию, резким движением прижал к себе.

Она похолодела. Что, если кто-нибудь увидит, как он ее обнимает? Она ощутила его теплое дыхание у себя за ухом.

– Не пытайся убежать от меня, Синтия. Я уже говорил, что тебе это не удастся.

– Сейчас же отпусти меня.

– Отпущу, если ты согласишься потанцевать со мной.

– Как тебе не стыдно! Ты хочешь меня заставить?

– Если придется. – Но он с явной неохотой все же отпустил ее. – Я надеюсь, что до этого не дойдет.

Ну, это уж слишком. Она обернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, и стала раздраженно ему выговаривать:

– Я не знаю, что мне с тобой делать. Ты умышленно пренебрегаешь моей просьбой. Ты слышишь только то, что хочешь слышать. Я не знаю, как еще все тебе растолковать.

Вам не на что надеяться, мистер Уиттакер. Ваши ухаживания не помогут. Сколько раз можно это повторять?

– Все верно. – Он был совершенно невозмутим. – И все же я отказываюсь быть вычеркнутым из списков. Странно, ты не находишь? Я и сам удивляюсь. Почему я не сдаюсь? Почему я так настойчив? Другие уже давно бы это сделали. Называй меня глупцом…

– Я назову тебя еще хуже. Ты упрямый осел. Я прекрасно понимаю, почему ты продолжаешь изматывать меня. Ты слишком упрям, чтобы признать свое поражение.

Он задумчиво потер подбородок.

– Возможно, – признался он. – Я знаю, что иногда бываю удивительно упорным.

– Упорным? Это слишком вежливое слово для того, чтобы определить, кто ты на самом деле.

– В то же время, – невозмутимо продолжал он, – я неплохой танцор, что возвращает нас к началу нашей беседы.

Вы окажете мне честь, леди Синтия, и подарите мне танец? – Он поднял указательный палец, как бы предупреждая. – Будьте осторожны! Не придавайте слишком большого значения моему приглашению, или я начну думать, что вы тщеславны. Я попросил вас потанцевать со мной, а не выйти за меня замуж.

Это было так смешно, что она еле удержалась, чтобы не рассмеяться.

– Вы уже просили меня выйти за вас замуж, – презрительно буркнула она. – Так что не надо говорить, что я тщеславна.

– Но позвольте вам напомнить, что эти два предложения были сделаны мной в разное время. То, что вы согласились на второе предложение, не обязывает вас соглашаться на первое.

Какая же у него привлекательная улыбка! Нельзя на нее не ответить, пусть даже неохотно.

– Хорошо. Один танец. – Потом ей в голову пришла неожиданная мысль, и улыбка стала лукавой. – Пусть это будет павана, если музыканты смогут ее сыграть.

– Павана! – Сначала он вроде бы пришел в ужас, но быстро оправился. – Я уверен, что они сыграют. Мне подсказывает это мой внутренний голос. – В глазах Дерека появился хитрый блеск.

Синтия была уверена, что он не задумываясь подкупит музыкантов. Она еле удержалась от того, чтобы не рассмеяться.

– Прошу вас, проводите меня к лорду и леди Графтон.

Вы можете подойти ко мне, когда услышите, что заиграли павану. Если вы ее услышите.

– О! Я могу подойти к вам задолго до этого, – уверил он ее.

Стараясь выглядеть строго, она сказала:

– Прошу вас не делать этого. Ваше присутствие действует на меня странным, непонятным образом, мистер Уиттакер. Вы заставляете меня терять самообладание. В моей жизни так редко это случается, что я даже не сразу поняла, что со мной происходит.

– Вам это на пользу. В жизни даже самой холодной из снежных королев должен найтись человек, которого ей не удастся напугать.

– Что за абсурд! Я не пугаю людей.

Он посмотрел на нее скептически.

– А как бы вы это назвали?

Она прикусила губу.

– Не слишком-то вежливо дразнить меня за мою робость, – высокомерно парировала она.

Запрокинув голову, он радостно расхохотался:

– Сдаюсь! Приношу свои извинения, миледи.

– Так вы отведете меня обратно в зал?

– Ваше желание для меня закон. – Он взял ее под руку и снова прикрыл ладонью се руку.

Она многозначительно посмотрела на его руку.

– Вы слишком фамильярны, сэр, – сказала она, но ее голосу не хватало уверенности.

И он почему-то сорвался.

– Ах, Синтия, не заморозь меня. – Его голос прозвучал так тихо и интимно, что у нее по спине побежали мурашки. – Позволь мне прикасаться к тебе, пока это возможно.

Сердце Синтии затрепетало. Прежде чем подумать, она подняла глаза на Дерека, и это было фатальной ошибкой.

Слова протеста, которые она собиралась произнести, так и не слетели с ее губ. Вместо них прозвучало совсем другое:

– Дирек, ты меня погубишь. Когда я с тобой, я не знаю, на каком я свете.

Она увидела, как потемнели его глаза. Он все понял.

Синтии показалось, что все вокруг вдруг стало расплываться и пропадать и они остались совершенно одни в каком-то прекрасном уединенном месте.

– Ты стараешься следовать правилам. Но, Синтия, моя дорогая девочка, правила – это не для нас с тобой.

Его слова как будто не имели смысла, но она им поверила. В глубине души она чувствовала, что он прав.

Она вздрогнула и отвернулась, чтобы не видеть его глаз и тем вернуть себе самообладание. Они все еще стояли в фойе, почти на пороге бального зала, полного народу.

– Отведи меня обратно, – сказала она еле слышно. – Когда я с тобой, я даже думать не могу.

– Ты знаешь, что я прав.

– Мне кажется, – ответила она, чувствуя себя несчастной, – что я больше вообще ничего не знаю. И чем я становлюсь старше, тем больше убеждаюсь в том, что все, что я когда-то знала, не правильно. Отведи меня обратно, Дерек.

Пожалуйста.

Глава 12

В каком-то трансе Синтия наблюдала за тем, как Дерек сначала исчез, а потом появился на лестнице. Эта лестница вела в мезонин. А оттуда можно было пройти к музыкантам.

Она поняла его намерение и улыбнулась. Он собирался любыми средствами – честными или не очень – добиться того, чтобы павана сегодня вечером обязательно прозвучала. И Синтия, не задумываясь о том, правильно это или не очень, не могла не восхититься его настойчивостью.

Она чуть было не рассмеялась, представив себе сцену которая, несомненно, разыграется у нее над головой. Пава на – старинный придворный танец – не был ни романтичным, ни модным. Она не могла себе представить, что павана была среди тех танцев, которые современные влюбленные молодые люди часто заказывали музыкантам.

Неожиданно кто-то довольно грубо ударил се по руке.

Обернувшись, она увидела, что сзади к ней подошла леди Баллимер и стучит по руке веером. Глаза матери сверкали гневом. Синтия похолодела от страха.

– Где ты пропадала? Пока тебя не было, мистер Эллсуорт пригласил леди Ханну.

– Мама, я не могу танцевать с ним каждый танец, – нерешительно ответила Синтия, стараясь образумить мать.

– Я видела, как ты после кадрили куда-то ушла с мистером Уиттакером. Синтия, ради Бога, что ты затеяла? Почему ты не попросила мистера Эллсуорта принести тебе бокал пунша? Ты могла бы удержать его возле себя по крайней мере еще четверть часа.

– С какой целью? – не удержалась Синтия. – Но это же полный абсурд! Не могу же я силой заставить его полюбить меня.

На мгновение леди Баллимер обомлела. Потом в ее глазах сверкнула ярость.

– Я с этим не согласна, – прошипела она. – И позволь спросить, кто ты такая, чтобы противиться моей воле? Как ты смеешь пренебрегать моим авторитетом, ты, неблагодарная девчонка? Мы всегда тебе потакали, Синтия, больше, чем это сделали бы другие родители. Разве мы не договорились после смерти сэра Файли, что если я позволю тебе в течение двенадцати месяцев отказывать всем претендентам на твою руку, то после этого ты выйдешь замуж за того, кого выберу я? Что? Разве не так? – Пальцы леди Баллимер больно впились в руку Синтии.

– Да, мама, – ответила насмерть перепуганная Синтия.

Она не выносила, когда ее ругали. – Мама, прошу тебя, отпусти мою руку. Пожалуйста.

Леди Баллимер отшвырнула от себя руку Синтии.

– Вы только послушайте, что она говорит! – возмущенно воскликнула она. – «Я не могу силой заставить его полюбить меня», – передразнила она Синтию рыдающим голосом.

– Ах, мама, прошу тебя…

– Вот что я тебе скажу: ты плохо старалась! Почему бы ему не полюбить тебя? Ты в этом зале сегодня самая красивая девушка. Любой из присутствующих здесь мужчин с радостью воспользовался бы шансом поухаживать за тобой. Но ты не проявляешь никакого интереса к мистеру Эллсуорту.

Ты хотя бы раз ему улыбнулась? Нет. Стоишь в сторонке и молчишь, вместо того чтобы попытаться снискать его расположение. Я тебя предупреждала, Синтия, что ты ничего не добьешься, если будешь себя так вести. Тебе просто надо быть более доступной. Неужели это так трудно?

– Мне трудно. Не знаю почему, но трудно. Я не собираюсь пренебрегать твоими советами, мама. Я знаю, чем я обязана тебе… моей семье.

– Рада это слышать, – отрезала мать, взволнованно обмахиваясь веером. – Я верю, что ты хочешь быть хорошей дочерью. Я просто прошу тебя вести себя немного по-другому. Ради Бога, не подведи нас. Те десять тысяч фунтов, которые нам дал сэр Файли, уже почти все потрачены.

И по чьей вине? Уж, конечно, не по моей. Отвращение – сильное и невыносимо гнетущее – переполнило ее сердце.

Остановить его было невозможно. Оно было как нефть, бьющая из глубин земли. Синтия чувствовала, что больше не избавится от этого отвращения. Кто-то открыл невидимый кран, и оно вытекло, и ее сердце вовек не очистится от липкой грязи и больше никогда не будет таким, как прежде. Она уже не будет любить свою мать так, как любила в детстве.

Доверие, чистота и непорочность навсегда запятнаны этим страшным чувством.

Ей пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы не дать вырваться словам, о которых – она это знала – потом пожалеет. Ничего хорошего не выйдет из того, что она станет кого-то винить, напомнила она себе. Надо подавить в себе скверные чувства. Десять тысяч фунтов – это немалая сумма денег, но их оказалось недостаточно. Какая разница почему. Ее семья рассчитывала на тридцать тысяч, а получила всего десять. Ей надо выйти замуж за человека со средствами, достаточными для того, чтобы возместить разницу. Ее брак с богачом и, если повезет, ежегодное обеспечение для родителей невесты – такова была мечта леди Баллимер. Вот что было необходимо ее родителям.

И Синтия была их единственной надеждой.

Музыка смолкла. Леди Баллимер поспешила обратно к леди Эллсуорт, с тем чтобы выполнить свою роль в намеченной ею кампании: заискивать и подлизываться к родителям мистера Эллсуорта. Синтия, оставшись одна, увидела, что Ханна об руку с мистером Эллсуортом направляется к ней.

Ханна явно была в приподнятом настроении. Синтия видела, как мистер Эллсуорт наклонился к ней и с добродушной улыбкой слушает ее болтовню. Синтия знала, что ей надо отбить у Ханны мистера Эллсуорта. Это был ее долг, и надо было действовать быстро. За ней наблюдает мама. Она собралась с духом, чтобы справиться с этой крайне неприятной задачей, но, на ее счастье, парочка неожиданно свернула куда-то в сторону, видимо, в буфет. У Синтии отлегло от сердца. Пусть даже ненадолго.

А потом рядом с ней вдруг оказался Дерек, и блеск в его глазах и дьявольская улыбка заставили ее сердце сделать кульбит. Почти против воли она ответила на его улыбку и вдруг ощутила, как, словно по волшебству, напряжение, сковывавшее плечи, исчезло. Одно то, что он рядом, заставляет ее чувствовать себя увереннее. Но какой в этом смысл? Ведь она прекрасно знает, что, когда он рядом, она в еще большей опасности.

– По-моему, вы собой довольны, – заметила она.

– Я умный и находчивый малый, – согласился он. – Я полагаю, что за вами танец, миледи, вы обещали…

Он еще не закончил говорить, а она уже услышала, что оркестр снова заиграл. Не было никакого сомнения, что это были первые такты паваны. Ей пришлось плотно сжать губы, чтобы не рассмеяться.

– Какое странное совпадение – они собираются играть павану. И так скоро!

– Вообще-то говоря, музыканты не собирались ее играть. Мне кажется, они думали, что никто от них этого не ожидает. Они пытались убедить меня, что павану больше не танцуют.

– Вы только себе представьте, – пробормотала Синтия. – Неужели?

– В это трудно поверить, не правда ли? К счастью, мне удалось убедить их, что павану танцуют на всех лучших балах и что это будет большим упущением, если они ее не сыграют. – Он подал Синтии руку. – Я, знаете ли, умею убеждать.

– В этом я не сомневаюсь. – Она позволила ему вывести ее в зал, при этом она все еще еле удерживалась от смеха. – Но если они вообще не намеревались играть павану, вы, должно быть, были очень красноречивы.

– Конечно, мы сначала немного поговорили, и они предложили сыграть павану в конце программы, – признался он. – Но потом мне удалось уговорить их сделать это немедленно.

– Вот как! – После полагающегося реверанса она, грациозно повернувшись, встала рядом с ним. – Это почему же?

У него хватило наглости подмигнуть ей.

– Не мог же я ждать так долго.

* * *

Здесь что-то произошло, пока он там наверху подкупал музыкантов. Это он сразу понял по тому, как напряжены были ее плечи и как сверкали глаза. Но он понял и то, что ее настроение сразу же изменилось, когда появился он. Он был этому рад. Он все еще не слишком хорошо знал Синтию, но ему казалось – он был даже в этом почти уверен, – что она еле заметно менялась в его присутствии. У него создалось впечатление, что даже когда она ему выговаривала, ей от этого становилось веселее. А Синтия была не из тех, кто готов радоваться по любому поводу.

Он посмотрел на нее украдкой. Она была так прелестна в этом бледно-голубом платье, что с трудом верилось, что это эфемерное создание существует в реальности. Было совершенно очевидно, что она согласилась танцевать с ним павану из чувства противоречия, надеясь, что оркестр не знает этой старинной музыки. Но теперь, когда ему удалось помешать ее проделке, он увидел, что, танцуя павану, она выглядит невероятно грациозной. Она скромно плыла рядом с ним, подняв изящные руки, как того требовал танец, и прикоснувшись одной рукой к тыльной стороне его ладони, но так легко, что он почти ее не ощущал. Эта изысканная поза была придумана для того, чтобы продемонстрировать пышные рукава платьев эпохи Возрождения, но сейчас она подчеркивала дивные руки Синтии, хотя то, как они были обнажены, наверняка шокировало бы придворных дам той эпохи. Крошечные рукавчики и большое декольте – все по сегодняшней моде – выставляли напоказ ее восхитительную мягкую молочно-белую кожу, при виде которой у Дерека просто захватывало дух.

Они были не единственной парой, что очень развеселило Дерека. Павана была тем танцем, которому в высшем обществе так или иначе учили и девушек, и молодых людей независимо от того, приходилось ли им танцевать ее на балу или нет. Па были очень простыми, но величественными, так что постепенно зал наполнился и другими парами, включая тех, которые чувствовали себя не слишком уверенными в более энергичных современных танцах или которым не хватало смелости отважиться на более сложные.

– Мы, кажется, попали в цель, – заметил Дерек.

– Естественно.

– О! – удивился он. – Вы этого ожидали?

– Всем нравится что-то испытанное, проверенное. Во всяком случае, в танцах.

– Знакомое всегда надежнее?

– Вот именно.

– Я забыл, что мы должны делать, когда дойдем до конца зала. Пробьем стену или выйдем через дверь?

Она все-таки не удержалась и засмеялась.

– Я пойду впереди вас, а потом мы пройдем променадом по залу в обратном направлении.

– Ах да. Начинаю припоминать.

– Мистер Уиттакер, наверняка все подумают, что вы редко танцуете павану.

Ему показалось, что она с ним флиртует. Или она его поддразнивает? Он очень на это надеялся. Если уж ему не суждено ничего сделать для своей любимой, он по крайней мере немного скрасит ее жизнь.

Он посмотрел на нее свысока и шутливо сказал, медленно растягивая слова:

– Леди Синтия, вы раните меня в самое сердце. Разве мы не установили, что павану танцуют на всех лучших балах? За кого вы меня принимаете – за деревенщину?

Тут уж она и вправду рассмеялась, но, спохватившись, сразу же прикрыла рот ладонью.

– Прошу вас, не смешите меня, – попросила она и с опаской поглядела куда-то в сторону.

Он проследил за ее взглядом и увидел, что Синтия смотрит туда, где стояла ее мать. Леди Баллимер якобы разговаривала с леди Эллсуорт, а на самом деле не спускала глаз со своей дочери. Взгляд леди Баллимер был таким холодным и многозначительным, что даже Дерек невольно поежился.

– Чего вы боитесь, Синтия? – вдруг посерьезнев, спросил он. – Неужели вы хотите сказать, что леди Баллимер не разрешает вам смеяться?

– Только не на публике, – поспешила ответить Синтия. – И не громко. Я никогда и не смеюсь в публичном месте, так что, если она меня увидит…Давайте я пройду перед вами, мы уже очень близко подошли к концу зала.

Это был неподходящий момент для того, чтобы поддразнить ее и напомнить, кто из партнеров должен вести, а кто – идти следом. Она так и не сказала ему, чего боялась. Но он мог и сам догадаться. Он молча пропустил Синтию вперед, и они повели процессию в обратную сторону. Когда она очутилась от него с другой стороны, где глаза матери уже не могли руководить каждым ее движением и выражением лица, ему показалось, что ей стало легче дышать.

– Сдается мне, – начал он, осторожно подбирая слова, – что вы все время находитесь в состоянии неизвестности и это вас беспокоит. Мне кажется, что вы особенно боитесь, что ваша мать обнаружит нашу…

– Ах, тише! – Синтия стала дико озираться, словно опасаясь, что за ней все шпионят. – Не говорите так.

– Хорошо. Я не стану заканчивать свою фразу. – Он понизил голос и спросил:

– Но я попал в точку, не так ли?

Если ваша мать увидит, что я заставляю вас смеяться, она может прийти к выводу, что вам нравится моя компания. – В его голосе она явно услышала нотки сарказма. – А мы не можем себе этого позволить, я угадал?

– Да, угадали. – Синтия гордо вздернула подбородок. – И я говорила вам об этом уже не раз.

– А тогда почему она до сих пор ничего не заметила? – спросил он. – Неужели она так плохо вас знает? Я с другого конца комнаты могу угадать, в каком вы настроении.

– Вы единственный человек, кто это видит, – тихо ответила она и как-то странно на него посмотрела. – Разве вы этого не понимаете? Про меня все говорят, что по моему лицу нельзя определить, что я чувствую.

Дерек удивленно поднял брови. Он было хотел отмести это заявление как нелепое и сказать ей, что на самом деле она прозрачна, как стекло, но вспомнил, какой она пользовалась репутацией в свете. Из очень многих источников до него доходили слухи, что несравненная леди Синтия Фицуильям холодна как рыба. Он слышал шутки по этому поводу и даже иногда про себя повторял их.

– Черт возьми! – пробурчал он. – Вы правы.

С минуту он молча переваривал это открытие. Оно показалось ему еще одним доказательством, в котором он в общем-то и не нуждался, того, что он и Синтия предназначены друг для друга.

– Что мне действительно кажется странным, – задумчиво сказала Синтия, – так это то, что она больше не говорила мне, что не доверяет вам. Хотя и смотрит на вас с явным подозрением. – Она не удержалась от иронии. – Но я не заметила, чтобы она относилась к вам с большей враждебностью, чем у другим мужчинам, которые попадаются на моем пут.

– Неужели она не заметила, что я вами увлечен? Несомненно, потому, что считает, что так и должно быть. Разве вы не чувствуете, любовь моя, что в настоящий момент я предмет зависти каждого мужчины в этом зале?

Синтия еле заметно нахмурилась.

– Смешно.

– Вовсе нет. Нас не удалось вычислить по двум причинам. Во-первых, глядя на вас, никто не может сказать, что вы на самом деле чувствуете, а во-вторых, мое восхищение совершенно не выделяется в этом зале, где все тоже восхищены вами. То, что я сейчас выбрал вас, тоже ни о чем не говорит, миледи, потому что очень многие мужчины смотрят на вас открыв рты.

Синтии его высказывание совсем не понравилось.

– В лучшем случае это преувеличение, а в худшем – совершеннейшая чепуха. Я всегда стараюсь не привлекать к себе внимания.

Удивительно. Неужели она и вправду верит в то, что если она будет вести себя сдержанно и осмотрительно, например, никогда громко не засмеется, то люди перестанут се замечать? Неужели она не понимает, что ей достаточно просто войти в комнату, чтобы вызвать сенсацию? Однако, если задуматься, то, как она ведет себя на светских приемах – отстраненно и с непроницаемым лицом, – говорит о том, что она, возможно, слишком уходит в себя и действительно не замечает ничьих взглядов.

Тогда почему она реагирует моментально, когда он на нее смотрит?

Он опять посмотрел на ее ангельское личико, но она о т вернулась: не хотела, чтобы он ее рассматривал.

– Вы всегда чувствуете, когда я на вас смотрю, – тихо сказал он. – Все это время я считал, что вы необыкновенно впечатлительны. Замечаете каждую пару глаз, смотрящих на вас.

– Я ощущаю только ваш взгляд, – уверила она, но неожиданно покраснела. – Я вообще перестала себя понимать! – удивленно воскликнула она. – В последнее время я стала вести себя странно: могу выпалить не подумав все, что приходит мне в голову.

– Да-а, нелегкие настали для вас времена, прямо скажем, – посочувствовал он ей, но его глаза смеялись. – Трудновато гнаться за деньгами, если сердце ведет вас в совершенно другом направлении.

Она, должно быть, поняла, что он над ней насмехается, и посмотрела на него с возмущением.

– Вы все обращаете в шутку?

– Очень многое. Но не все. Такое, например, никогда Но согласитесь, что лучше смеяться, чем плакать.

Темп музыки несколько замедлился. Это означало, что танец подходит к концу. Дерек был вынужден выпустить руку Синтии, повернуться к ней лицом и поклониться.

Синтия сделала реверанс, но выражение ее лица все еще было негодующим. Он сразу же предложил ей руку, чтобы отвести ее на место, но она проигнорировала его жест и отвернулась. Ему пришлось просто идти с ней рядом.

– Я опять вас рассердил. Извините меня.

Она бросила на него мимолетный взгляд и как будто не много смягчилась.

– В последние дни я и впрямь стала слишком уязвимой, призналась она. – Видимо, для меня действительно настали трудные времена.

– Вы думали, что я шутил? Ничего подобного.

– Не важно. – Она говорила тихо, но уже не сердилась Они почти подошли к своим знакомым: леди Баллимер, леди Эллсуорт и леди Графтон сидели на хрупких стульях, а лорд Графтон и сэр Питер стояли рядом. Мистера Эллсуорта, Ханны и лорда Малкома среди них не было.

– Остановитесь на минутку. – Дерек дотронулся до рукава Синтии, и она неохотно обернулась. – Подарите мне еще один танец, – шепнул он умоляющим тоном. – Пожалуйста.

Синтия покачала головой.

– Я не могу, чтобы все увидели, что я отдаю предпочтение вам, а не мистеру Эллсуорту.

– Если я сделаю так, что мистер Эллсуорт снова пригласит вас, вы уделите мне такое же время?

В ее лице что-то дрогнуло – возможно, она подавила улыбку.

– Придется. Мама сказала мне, что я должна танцевать только с мужчинами из нашей компании. Это означает, что я могу танцевать и с вами.

Она повернулась, чтобы уйти, но он опять ее остановил.

– Синтия, не выходите замуж за человека, который не может понять, что вы чувствуете. Поверьте мне, это рецепт на вечные мучения.

– Как раз наоборот. – В ее взгляде был вызов. – Это рецепт на личную жизнь. А я научилась ценить это больше всего на свете, мистер Уиттакер.