Текст книги "Я хочу быть с тобой"

Глава 3

Кто не видел влюбленной женщины, тот не может сказать, что такое женщина.

Теофиль Готье

Пагубная привычка вскакивать в семь утра даже по выходным притащила Аллу на стройку за двадцать минут до назначенного срока. Она недоверчиво покосилась на небо – вот-вот польет – и отругала себя за пижонство. Испанский плащ неимоверной красоты из тонкой, как шелк, кожи цвета перванш был куплен для новой должности и ради статуса. В нем так и хотелось заглядывать в стекла и зеркала, чтобы поверить: в двадцать пять лет человек способен руководить юридическим отделом международного банка! Подчеркнутый статус был нужен как воздух – помогал отвести взгляды людей от двух главных недостатков, которые водились за Аллой: юного возраста и женского пола.

Однако рядиться в солидную бизнес-леди ради похода на стройку было пустым расточительством. Да еще надоевшие высоченные каблуки – компенсация невысокого роста. Бросив второй подозрительный взгляд на тучи, Алла засеменила к воротам, у которых маячила мужская фигура в драповом полупальто. Незримый доселе риелтор – судя по его внимательным взглядам на дорого одетых женщин, это и был он – при приближении материализовался в неприметного юношу. Невыразительное лицо, слишком тонкая верхняя губа. Да и ростом парнишка не вышел: едва ли дотягивал до отметки метр семьдесят пять. У Аллы, переболевшей в юности комплексом неполноценности на почве роста, был на удивление точный глазомер. Распрямив плечи и набросив на лицо маску высокомерия, она уверенным шагом направилась к своему vis-à-vis.

– Здравствуйте, – молодой человек поприветствовал ее неуверенно. – Алла?

– Да, – согласилась она и нахмурила брови: молодость торговца недвижимостью оказалась издевательской, – спасибо, что согласились встретиться в выходной.

– Ну что вы, – мальчишка заметно нервничал, – всегда с удовольствием.

Он сделал пригласительный жест и одновременно покосился на обувь клиентки.

– Что, не подходит? – с вызовом спросила она.

– Нет, все в порядке. Я помогу.

Заглянув за забор, на заваленный строительным мусором двор, который утопал в жидкой грязи, Алла выругалась про себя. Тропинка, выложенная из досок, требовала как минимум циркового училища за плечами от тех, кто надеялся попасть к новому дому и не запачкать ног. Будь она в кроссовках, конечно, не сомневалась бы ни секунды: мало в детстве лазила по заборам и крышам? Но проклятые каблуки, служившие отличную службу ее имиджу в банке, сейчас были нужны словно рыбке зонтик.

Риелтор обреченно вздохнул и подал Алле руку:

– Идемте.

Она проигнорировала его протянутую ладонь и шагнула на качающуюся из стороны в сторону доску. Пошатнулась, позорно взвизгнула и невольно вцепилась в руку мальчишки. Юноша галантно подождал, когда она отыщет баланс, и решительно ступил в грязь, с чавканьем поглотившую его ботинки по самые шнурки.

Покупатель и продавец медленно двинулись вперед. Алла не первый год работала в банке и прекрасно знала, чем продиктовано самопожертвование паренька: предвкушение денег многих сводит с ума. Согнутую в локте руку он держал ладонью вверх так твердо, что Алла в конце концов приняла ее как единственную опору. Продавец, не обращая внимания на то, что жуткая грязь уже добралась до края его брюк, расписывал прелести новостройки.

– Осторожно, – предупредил он Аллу у края доски и показал охраннику пропуск: – Нам в этот подъезд.

– Дом уже сдан? – уточнила покупательница, отгоняя мысли о загубленной обуви своего провожатого.

– Да, – он кивнул, – и распродан. Осталась только одна квартира на последнем этаже в угловом подъезде.

Молодой человек посмотрел на Аллу испытующе: ей показалось, хочет понять, окупятся в результате предстоящего восхождения принесенные жертвы, или он напрасно испортил обувь.

– Что, лифт не работает? – догадалась она.

– Не работает, – он улыбнулся и вдруг стал похож на молодого Мастроянни – Алла даже отпрянула в изумлении, – но если не хотите подниматься на пятнадцатый этаж, можем посмотреть квартиру на первом. Все то же самое.

– А вид из окна?

Мир так устроен, что приходится постоянно быть начеку: торговцы недвижимостью считают делом чести обманывать неразборчивых покупателей. Это и есть бизнес.

– Ладно, – он пожал плечами, – но подниматься нам высоко.

– Справлюсь, – она решительно направилась к лестнице, – не такая уж я старая.

– Скорее наоборот, – осмелевший малец окинул ее раздевающим взглядом, – только вот каблуки…

Алла усмехнулась про себя. Единственное, что ее устраивало в собственном женском обличье, – это возможность манипулировать поведением мужчин. И хотя этот юнец не представлял, по сути, ни коммерческого, ни делового интереса, она решила, что простит ему похотливый взгляд. В счет испорченных ботинок. Но на этом они будут квиты.

– А вы молодец, не устаете, – услышала она за спиной после восьмого пролета.

– Хожу в спортзал.

– Здесь неподалеку отличный спортивный клуб, всего пять минут пешком.

Он не упустил случая вернуться к продажам.

– Я пока еще не купила квартиру, – поддела она, – а вы говорите, клуб.

– Купите, – искренне заверил риелтор, – главное, поставить перед собой амбициозную цель!

Воспользовавшись ситуацией, чтобы передохнуть, – все-таки скалолазание на каблуках отличалось от бега по спортивной дорожке в кроссовках – Алла резко остановилась и обернулась к юноше:

– А у вас она есть?

– Кто?

– Цель.

– Не знаю…

– Цена человека не выше цены его амбиций, – уколола она.

– Вы слишком жесткая, – он не обиделся, зато улыбнулся в тридцать два зуба.

– Не я, Марк Аврелий.

Молодой Мастроянни смотрел на нее снизу вверх, стоя на пару ступенек ниже. Когда он скалился, держаться королевой перед ним было непросто. Алла украдкой шмыгнула носом, не вовремя потекшим от физической нагрузки на бесконечной лестнице, и отвернулась. Провожатый сделал вид, что не видит ее замешательства.

– Можно я покурю? – Наконец он нашел повод дать ей передышку.

– Пожалуйста.

Алла кивнула и с облегчением прислонилась к перилам.

Нимало не заботясь о своем пальто, юноша уселся прямо на лестницу. Порылся в глубоком кармане, достал небольшой узкий пакет, из которого извлек папиросную бумагу, табак и начал со знанием дела сооружать самокрутку. Алла наблюдала за его движениями и не могла отделаться от мысли, что образ юноши не вяжется с его официозным видом. Если носишь классическое пальто, брюки со стрелками и начищенные до блеска ботики – по крайней мере, так выглядела его обувь до погружения в грязь, – какое может быть сидение на полу и скручивание папирос?

Риелтор провел языком по краю цигарки, заклеил ее и, сунув в рот, полез в карман за спичками.

Сизый ароматный дым заскользил по стене к потолку: запах оказался приятным. Да и вкус, судя по блаженному выражению лица провожатого, отличался благородством. Так они курили молча пару минут – парнишка, прикрыв от удовольствия глаза, втягивал дым через рот, Алла, расширив ноздри, вдыхала носом.

– Приятный запах, – заметила она.

– Лучше сигаретного сена, – согласился юноша и посмотрел на Аллу, прищурившись, – только если не курите, не надо пробовать.

– Почему это?

– Вредно, – сообщил он серьезно, – вам еще детей рожать.

Отведенный мальчугану лимит вольностей был на этом исчерпан, и Алла собиралась обрубить его наглость.

– Не усердствуйте некстати.

– Простите, не это хотел сказать.

– Тогда помолчите!

Он взглянул на нее затравленно, мысленно оценил риски и замолчал. Инцидент казался исчерпанным, но Алла долго не могла успокоиться: даже родная мать не указывала ей, рожать или не рожать. Все вокруг знали, что Алла не терпит, когда ее пытаются втиснуть в пошлые рамки женских предназначений, – она с детства была другой. И уже успела доказать всем, что в ее жизни отлично работают мужские цели и интересы. Многие люди в двадцать пять лет могут похвастаться двумя дипломами, пятилетним стажем работы и ключевой должностью в западном банке? Многие сумели самостоятельно заработать на первый взнос за квартиру и получить кредит? Никто среди знакомых ей парней! Если у кого-то из них и была собственная недвижимость, то лишь по той причине, что ее подарили родители. Девушек Алла даже в расчет не брала – соревноваться имело смысл лишь с равными.

Она решила, что не станет покупать квартиру у этого продавца: и вариант неподходящий – слишком дорого, последний этаж, – и поощрять его развязность не стоит. Оставшийся путь на пятнадцатиэтажную вершину потерял всякий смысл, но она шагала со ступеньки на ступеньку из врожденной привычки доводить любое начатое дело до конца.

– Вот, – риелтор широким жестом обвел бетонную пещеру. Алла потопталась на пороге и отправилась на экскурсию по серым безликим колодцам, которые чьими-нибудь стараниями превратятся рано или поздно в кухню, ванную, гостиную, спальню.

– Сколько общая площадь? – без интереса спросила она.

– Девяносто.

– Много.

– Меньше уже нет. Но на эту квартиру будет скидка.

– Окна куда выходят?

– Во двор.

– Почему ее до сих пор не купили?

– Идите сюда, объясню.

Она удивленно простучала каблуками следом за нерадивым продавцом в полумрак бетонного мешка, который в перспективе должен был величаться кухней.

– Вы не заметили? Здесь очень темно.

– Заметила, – безразлично согласилась Алла.

– Вот и причина.

Он кивнул на окно, в котором вместо неба виднелась часть кирпичной стены соседней секции дома. Алла могла бы и сама догадаться, что, если подъезд угловой, на панорамные виды рассчитывать не придется. И желающих приобрести такое жилье будет меньше.

– Плюс последний этаж, – добавил он и произнес: – Я бы на вашем месте не покупал.

Забавный малый. Неужели у человека хобби – лазать по грязным стройкам, не думая о комиссии? Аллу развеселила глупость ситуации, и она решила проиграть ее до конца:

– Мне свет на кухне не нужен, я не люблю готовить.

– Последний этаж.

– Зато соседей нет сверху.

– А что, если лифт сломается?

– Нет проблем, поднимусь пешком.

– Зачем вам одной девяносто метров?! – продолжал отбиваться он. – Ремонт делать замучаетесь.

– Не ваша забота!

– Я бы поспорил.

– Да?!

– Пятый курс МГСУ, – неожиданно отрекомендовался риелтор, – факультет строительства и архитектуры. Могу сделать для вас проект, найти рабочих, побыть прорабом.

– На рынке ремонта дефицит опытных специалистов?

Она сделала ударение на предпоследнем слове.

– Бесплатных – да.

– Надо же, какая удача.

– Угадали, – мальчишка окончательно сбросил с себя официоз и расслабленно потянулся. – Все. Пойдемте отсюда! Вы же не собираетесь ничего покупать.

– Откуда такая осведомленность?

– Оттуда, – он зевнул, – лучше выпьем кофе. Я сегодня не завтракал.

Алла, не выдержав, рассмеялась: комедия «клиент – риелтор», которую они ломали целых тридцать минут и несколько дней подряд по телефону, теперь казалась асбурдом. Она со своим имиджем крутой покупательницы, он с услужливой миной расторопного продавца. Можно себе представить, как это смотрелось со стороны: мал мала меньше играются во взрослые игры. Только сбросив шкуру дельца, которая нисколько ему не шла, парнишка стал настоящим.

– Есть условие, – Алла прищурилась, – галстук сними.

– Зачем это?

– Тебе не идет.

– С тобой не соскучишься, – он удивленно поднял брови.

– У тебя интуиция, Владимир.

– Вадим.

– Извини. Не расслышала по телефону.

– Извиняю, Аленочка, – он беззастенчиво заглянул в ее сапфировые глаза, – но в первый и последний раз.

– Меня зовут Алла!

– Это слишком официозно, – Вадим обезоруживающе улыбнулся, – Аленочка в самый раз.

Алла, как ни старалась разозлиться, сумела лишь засмеяться. Они еще долго стояли в загадочном полумраке кухни и улыбались друг другу.

Вниз по лестнице ребята бежали с такой легкостью, словно сбросили по стопудовому грузу. Алла рассказывала о своих многомесячных поисках квартиры: в старых домах ее не устраивала планировка, в новых – кромешная пустота. Вадим задавал вопросы и слушал с таким интересом, словно эти поиски жилья касались его лично. Он не комментировал, но у Аллы возникло чувство, что в памяти студента МГСУ откладывается каждая деталь.

– Смотри, – когда они уселись за столик в кафе, он тут же развернул салфетку и начал стремительно чертить, – в идеале тебе подойдет такая вот планировка. Не жалей места. И обязательно делай просторную ванную комнату рядом со спальней.

– А как же гости?

Он посмотрел на Аллу так, словно поймал на лукавстве. Оставалось только удивляться, как быстро этот человек почувствовал ее. Совершенно верно: с таким образом жизни – с утра до ночи на работе – не будет никаких гостей.

– Часто они к тебе забредают? Ладно. Для гостей второй санузел, рядом с прихожей.

Алла следила за бегом карандаша. Ей безумно понравились руки Вадима: живые, уверенные. И очень взрослые, в отличие от него самого. Гибкие пальцы украшали ухоженные ногти идеальной формы – не выпуклые, но и не плоские, аккуратно подпиленные и словно сияющие изнутри чистым светом. Он чертил увлеченно, со страстью, и Алла ощущала, как возбуждение рисовальщика передается и ей. Только в другом, измененном качестве.

– Где ты видел такую квартиру? – Она заставила себя оторвать взгляд от его рук.

– Пока нигде.

– Тогда какой смысл чертить?

– А почему нет?! Этот проект укладывается в то, что мы смотрели сегодня. Если захочешь что-то похожее.

Алла бросила короткий взгляд на Вадима и вытащила из-под его руки расчерченную салфетку.

– Возьму на память. Не возражаешь?

– Бери.

Они долго болтали ни о чем, с удовольствием завтракая. Потом он помахал официанту, чтобы тот принес счет, и решительно остановил Аллу, которая полезла в сумку за кошельком.

– Кем ты работаешь? – спросил Вадим, выкладывая на тарелку с чеком измятые сторублевые купюры.

– Юристом.

– Где?

Она назвала банк. Вадим уважительно присвистнул.

– Мне повезло, – Алла усмехнулась.

– Везения не бывает, за каждым успехом – огромный труд.

– Что-то ты не по годам мудр, – улыбнулась она.

– На себя посмотри!

Вадим и не думал теперь подбирать слова в общении с ней, но Аллу это больше не задевало. Она чувствовала его искреннее желание помочь и еще – интерес, хотя ни единым намеком он не дал ей понять, что они созвонятся или встретятся снова. А она бы не отказалась от такого друга: что-то было такое теплое и неуловимо загадочное в этом пареньке.

Они встали из-за столика, и Алле вдруг стало не по себе от мысли, попсовым клипом промчавшейся в голове: сейчас они выйдут из кафе, попрощаются и разбредутся в разные стороны, чтобы никогда не встретиться снова.

Решение было принято за несколько секунд, пока Вадим помогал ей надеть плащ: она купит эту квартиру! Хотя бы ради того, чтобы появился ненадуманный повод завтра ему позвонить.

Глава 4

Любовь – это удивительный фальшивомонетчик, постоянно превращающий не только медяки в золото, но нередко и золото в медяки.

Оноре де Бальзак

Мама вытерла испачканные в муке руки о фартук и опустилась на табурет.

– Что ты сказала?

– Мне надо замуж.

– Тебе?!

Алла раздраженно вскочила с места и прошла два шага вперед, два шага назад по крохотной кухне.

– Мама, ты умный человек! Профессор. Хочешь сказать, не слышала про половой инстинкт?

На последнем слове в кухонный проем просунулась чернявая голова двенадцатилетней Таньки, навострившей уши.

– Татьяна! – Мама затылком почувствовала появление младшего ребенка. – Математику сделала?

Любопытная голова с разлохмаченными после школы косицами скрылась.

– Почему именно так?

– Как?

– Он не просит твоей руки. Ты не говоришь о любви.

– А надо?

– Надо.

– Зачем?

– Боже мой!

– Тогда говорю.

Мама тяжело вздохнула и оглянулась на растерзанное тесто, замершее в позе уснувшего кратера на деревянной доске. Алла проследила за ее взглядом с опаской: еще ни разу из маминой стряпни ничего путного не получилось, но она продолжала упорствовать в своих благих намерениях. Как будто забыла, что именно ими вымощена дорога в ад.

– Ты всегда, – мама задумалась, подбирая деликатные слова, – была против замужества.

– Я не думала, что мне приспичит, – Алла нахмурила брови.

– Какой у тебя срок?

Мама держалась и делала вид, что губы ее не дрожат. А если дрожат, то от радости. Неисправимый стоик.

– Даже не надейся! Я не беременна!

– Тогда какой во всем этом смысл?

Алла оглянулась на дверь, убедилась, что Танька исчезла из коридора, и суровым, даже сердитым голосом произнесла:

– Мне нужен секс. Регулярный. Я много работаю, и у меня нет ни времени, ни желания шляться по дискотекам в поисках случайных партнеров.

Мама нервно сглотнула, но оставила заявление дочери без комментариев.

– А что нужно Вадиму?

– Ему двадцать два года! Он нормальный парень.

– И что из этого следует?

– Что как минимум до двадцати четырех его половая активность будет только расти!

Мама сокрушенно покачала головой, но вовремя вспомнила, что сама воспитала дочь на вузовских учебниках по естествознанию и принципах натурализма. Только кто мог подумать, что вкупе с мужским характером ее девочки это образование примет такие странные формы?

– Аленький, сексуальное влечение – не повод для брака.

– А чего ты от меня хочешь?! Чтобы я вдруг превратилась в Асоль или в Сольвейг? Одурела, как все женщины, от любви?

– Не хочу.

– Правильно, бесполезно!

Алла наконец перестала мельтешить и села за стол напротив матери, взяла в свои руки ее теплые ладони с кусочками налипшего теста. Погладила жалостливо любимые пальцы: порезанные, исколотые, в мозолях.

Как же она ненавидела этот извечный женский труд! Почему профессор, мать четверых детей, обязана крутиться всю жизнь между лекциями, кухней, стиркой, уборкой и вечно сопливыми чадами?! Почему она не может, придя домой, спокойно полежать на диване с хорошей книгой? Почему докторскую диссертацию ей приходилось писать по ночам, пока все в доме спят, а днем, шатаясь от усталости, переделывать несметное количество дел?

Конечно, Алла знала ответ: во всем были виноваты дети. Это они рождались на свет, требовали ухода, болели, лишали ее сна по ночам, а днем – покоя. Это им нужна была одежда, еда, и мама крутилась, зарабатывая в нескольких вузах. Это их проблемы она бесконечно решала, успокаивая, поглаживая, объясняя, хваля. Если бы не дети, мама написала бы десятки учебников, объездила бы все страны мира с научными докладами. И совершенно точно стала бы руководителем проекта, например, по проблеме старения в каком-нибудь баснословно богатом исследовательском институте США, в который вбухивает деньги Билл Гейтс. В этом Алла была уверена так же, как и в том, что Земля – круглая.

Но мама, умнейший, интеллигентнейший человек, любила повторять, что женщина не может быть гением. Гениальность – это удел мужчины. Только ему дана всепоглощающая страсть к науке или искусству, ради которой он может отказаться от всего остального. Вот только Аллу было невозможно этими сказками обмануть: если женщина не растрачивает свое драгоценное время и силы на воспроизводство и воспитание потомства, на унизительные заботы о муже, то и она может достигнуть небывалых высот!

За сравнениями «гениальности» далеко ходить не приходилось.

Алла обожала отца, но любовь к справедливости была такой же чертой ее характера, как и решительность. Папа откровенно не тянул на гения. За ним, как за мамой, не ходили толпы очарованных зомби – аспирантов и студентов. Он не написал докторской диссертации даже к пятидесяти годам, и это при условии, что ему не приходилось рожать, болеть вместе с детьми, лежать с ними в больницах. Мама, разумеется, находила оправдание горячо любимому мужу, которое повторяла как заклинание: «Математика – царица наук». Это вам не живые существа и их взаимодействие с окружающей средой. Это высшие сферы!

Человек верит в то, во что хочет верить, а женщины в искусстве самообмана давно побили все мыслимые рекорды.

– Мам, – Алла очнулась от мыслей и попыталась зайти с другой стороны, – я нужна Вадиму.

– Он это сказал?

– Я сама знаю, – в ее глазах читалась боль, – только это не моя тайна. Не спрашивай.

– Тебе виднее.

Алла полезла в сумку, вытащила конверт.

– Здесь немного денег. Ребятам на зимнюю обувь.

– Аленький, – мама замотала головой, – у них же все есть! На тебе сейчас и так ремонт, кредит…

– Не бойся, – она любила такие минуты: чувствовала себя полезной и получала от этого удовольствие, – у меня все хорошо.

– Не надо!

– Мам, – Алла положила конверт на стол и прижала его сверху сахарницей с отбитой кромкой, – я давно хотела спросить. Ты, наверное, разочаровалась во мне?

– Алла…

– Подожди! Вы с папой известные люди в науке. Сашка с Ванькой поступили в аспирантуру. Танька тоже большой талант. А я, как позорное существо, всего лишь зарабатываю деньги.

– Аленький, ты не права!

– Почему?

– Ты занимаешься делом, которое любишь, – это раз. От твоей работы зависит благополучие людей – это два. Деньги, кто бы какими иллюзиями ни обманывался, составляют основу быта – это три. Мы живем в материальном мире.

– И ничего в масштабах вселенной…

– Деточка, – мама улыбнулась, – какая ты еще маленькая!

– Ладно, – Алла не получила ни одного ответа из тех, которые хотела бы слышать, и обиделась, – я пошла.

– Куда?

– Домой. И замуж, конечно.

Мама помолчала, но переубеждать дочь было бесполезно: прекрасно знала ее характер.

– Помощь нужна?

– Собери нашу дружную семейку десятого октября у меня дома. Заодно отпразднуем новоселье – как раз все закончить должны.

– Уже через две недели?!

– А есть смысл тянуть? – Алла пожала плечами. – Документы в ЗАГС мы подали, с мамой Вадима я обо всем договорилась.

– О чем?!

– О браке, – она вздохнула, удивляясь маминой непонятливости, – и о том, что надо приготовить праздничный ужин. Она займется. Все, я побегу!

Девушка нагнулась через стол и поцеловала маму в щеку. Вышла из кухни, но потом вдруг вернулась, взяла доску с успевшим заветриться тестом, безнадежным даже на вид, и опрокинула ее в мусорное ведро.

Мама проводила дочь до дверей сочувственным взглядом. Но что она могла поделать? Каждый сам пробирается сквозь толщу жизненных экспериментов. Тем более ее своенравная дочь. Если для любви нет места в системе ценностей, значит, Алла выйдет замуж ради удобства: чтобы – господи помилуй! – под рукой всегда был проверенный половой партнер.

– Всем пока! – звонко крикнула Алла в глубину четырехкомнатной квартиры, еще одной маминой заслуги перед семьей.

В ответ прозвучали разрозненные голоса домочадцев. Отец что-то буркнул из кабинета, Сашка с Ванькой в унисон прокричали «счастливо». Только Танька не поленилась выскочить в коридор.

– Когда снова придешь?

– Не знаю, работы много.

– Ммммм, – протянула сестрица с усмешкой, намекая на подслушанный «половой инстинкт».

– Танюха, – Алла улыбнулась уменьшенной копии, – маленькая ведунья!

– Вся в тебя!

– Что есть, то есть, – Алла притянула к себе Танюшу за хрупкие плечики и поцеловала в смоляную макушку. – Вырастешь, будешь ведьмой!

– Доброй?

– Не знаю.

– А ты?

– Я? – Алла задумалась. – Разной бываю. Кому как повезет.

– Вадиму повезло? – Хитрюга прищурилась.

– Да, любопытная Варвара! А ты береги нос.

Она шутливо дернула сестренку за нос и скрылась за дверью, подальше от новых расспросов. Танюха – не мама с ее деликатностью и кодексом чести: за две минуты вытрясет душу.

Девчонка как две капли воды была похожа на Аллу в детстве, за что получила в семье прозвище Клон. Такая же непоседа и атаманша – все мальчишки во дворе подчинялись ей как своему командиру. Как Алле когда-то. Алка устраивает средневековое сражение? Ура! Вытачиваем из дерева мечи и мастерим доспехи. Алка задумала лезть на стройку, воровать куски шифера, чтобы построить военную базу? Здорово, все в поход! Мама только вздыхала, смазывая и залечивая бесконечные синяки, раны, порезы своих девчонок. Удивительно, но сыновья доставляли ей куда меньше хлопот.

Алла улыбнулась воспоминаниям – пока не отделяла себя от мира мальчишек, которыми управляла по праву самого изобретательного и умного члена дворовой шайки, она была абсолютно счастлива. Беды начались только в десять лет, когда мама, усадив подросшую командиршу перед собой, начала вдруг рассказывать жуткие вещи. О том, что каждая девочка взрослеет, становится девушкой, и тогда раз в месяц у нее начинает болеть живот – в эти дни нужно беречься. Не лазить, не прыгать, не ходить в бассейн, без которого Алка жить не могла. И такое «состояние» длится от трех до пяти дней. Алла спросила, в каком возрасте та же самая болезнь начинается у мальчишек. Ответ мамы ее убил: ни в каком.

Горькая обида на весь белый свет, с бурными слезами и злостью на несправедливость, долго мучила Аллу. У девочки началась настоящая депрессия, и мама не на шутку перепугалась. Но напрасно она пыталась рассказать дочери о «преимуществах» женской природы: о способности выносить и родить ребенка, о ценном свойстве выкормить малыша. Аллу передергивало от отвращения при разговорах на эту тему. Она безнадежно мечтала лишь об одном: родиться мужчиной. Быть существом вольным, не связанным по рукам и ногам позорной физиологией. Выглядеть языческим богом с узкими бедрами, широкими плечами и мускулистым телом. Она раздражалась на мать и отца за то, что они допустили роковую ошибку. И переходила на другую сторону улицы, пряча глаза от унижения и стыда, если взгляд натыкался на переваливающуюся с ноги на ногу, словно гусыня, беременную женщину. Большего уродства и диспропорции ей в жизни видеть не приходилось. Кто, в каком безотчетном угаре мог именовать это беспомощное состояние красотой?!

Бедная Танька. И ей наверняка не удалось избежать подрезания крыльев безо всякой анастезии. Судя по любви к свободе, Клону тоже нелегко было пережить экзекуцию. Танюха умела за внешними признаками видеть ядро проблемы, а это свойство только усиливает страдания.

Как она спросила? Повезло ли Вадиму? Алла не знала, каким должен быть честный ответ на этот вопрос. Если судить по внешним признакам – да. Безусловно. Шикарная квартира, ремонт в которой сделан по его же проекту, материальное благополучие – это Алла могла и хотела дать будущему мужу. Но она понимала еще и то, что не станет бороться с собой: ей нравится лидерство, свобода и право выбора. Она не превратится в копию матери: прекрасно помнит, что слово «семья» происходит от древнего familius – домашний раб. И эта изглоданная форма человеческих отношений, как говорил Шопенгауэр, ее не устраивает. Все, что нужно от брака, – нормальная сексуальная жизнь и кое-какая взаимная помощь. Она, Алла, убивает и тащит в дом мамонта. Она готова защищать семью от материальных невзгод. Даже инициатором брака стала она, когда почувствовала, что не хочет каждый вечер отпускать Вадима домой и потом целый день думать о том, придет он к ней после работы или нет. Гораздо правильнее было раз и навсегда закрыть этот вопрос.

«Везения не бывает, за каждым успехом огромный труд», – пронеслись в голове его же слова. Правильно. Она будет работать над благополучием семьи, а ему достанется быт. Ненавистное хозяйство, которое вызывало у Аллы чувство омерзения и головную боль. С ремонтом, во всяком случае, Вадим справился на «отлично». Значит, у него получится и все остальное. Справедливое распределение обязанностей, без глупостей и предрассудков – так и должно быть.

Расставив все по местам, Алла переключилась с мыслей о штампе в паспорте на размышления о рабочих проблемах: вчера краем уха слышала, что в банке ожидают нового президента, экспата. Кажется, по фамилии Маккей. Инвесторы недовольны работой Якова Михайловича и планируют его снять – к такому повороту нужно как следует подготовиться. Она не может сейчас позволить себе расслабиться: на ней ответственность за семью. Придется помогать теперь не только своим родителям, но и маме Вадима, и ему самому. Пока он, едва защитивший диплом, не встанет на ноги.