Текст книги "Семь грехов лорда Кроули"

Глава 8

Я пребывала в полной растерянности.

Как же так? Что я упустила? Где ошиблась?

Может, Кроули не лично убил моего отца, а нанял кого-то?

Но эту мысль я тут же отмела, не стыковалась эта версия с тем, что я видела.

Мой батюшка точно знал, кто за ним пришел, ведь разговаривал с ним на равных, и Тень явно знала, что отвечать.

Но если не Кроули, тогда кто?

И что в таком случае делаю я в этой карете?

Выходило, что убийца моего отца по-прежнему мог находиться где угодно и я ничего о нем не знала, зато тратила время на игру в преподобную.

Разве не логичным было бы прекратить мое путешествие прямо сейчас?

Сойти с кареты в следующем городе и покинуть Кроули, сославшись на неотложные дела?

Правда, что-то подсказывало – теперь лорд меня не отпустит.

С его жаждой породниться с королевской семьей, аббатиса ему просто жизненно необходима, тем более проверенная водами волшебного источника.

С другой стороны, может, и хорошо, что я в одной карете с Кроули?

Отец ведь приказал мне бежать из Локшера, а будучи в карете с лордом, который оплачивает еду и ночлег, я вполне могла добраться до столицы и сбежать уже там.

Да и к Кроули у меня оставались вопросы. В частности – трость. Откуда она у него, что за артефакт в ее навершии и где он ее купил?

Если следовать логике, то убийца взял ее в том же месте, а значит, будут шансы найти его, связавшись с артефактором.

– Аббатиса, – привлек мое внимание Кроули спустя несколько часов езды.

Я перевела взгляд от окна на лорда.

– Слушаю вас.

– Мне не дает покоя вопрос, который вы задали.

Мои плечи немного напряглись, но я тут же попыталась успокоиться.

– Я ведь уже объяснила причины. Мне кажется, желание узнать, не опасен ли попутчик, вполне закономерно.

– И я прекрасно понимаю это, – задумчиво ответил Кроули. – Но сама формулировка. Вы спросили не просто: убивал ли я де Сента или нет. Вы спросили, зачем я это сделал, а значит, были уверены, что преступление совершил я.

Черт, мои пальцы невольно задрожали, и, чтобы хоть как-то скрыть тремор, я вцепилась в четки, едва не порвав их.

– У меня было всего тридцать секунд, – напомнила я. – Вдобавок я себя не очень хорошо чувствовала, задала первую пришедшую в голову формулировку.

– Я бы поверил в это, если бы считал вас дурой, – покачал головой Кроули. – Но после суток общения с вами я в этом совершенно не уверен.

– Мне счесть это за комплимент? – попыталась перевести я тему и даже улыбнулась.

– А вы что, со мной сейчас кокетничаете? – выгнул брови Кроули. – Боже упаси, аббатиса. Скажите, что мне это показалось!

Вот гаденыш! За такие речи в приличном обществе дама имела право нахлестать наглеца по щекам.

В этой же карете и в статусе преподобной стасемидесятитрехлетней женщины я могла лишь скривить губы и поерничать:

– Кажется, общение со мной положительно на вас влияет, лорд Кроули. Вы уже начали призывать Бога. Еще немного, и мы начнем совместно молиться. К слову, когда мы остановимся на ужин и ночлег?

Мужчина задумчиво выглянул в окно, где за лесными деревьями солнце только начинало скатываться к горизонту.

– Думаю, к полуночи, – уже совершенно серьезным голосом ответил он. – Сегодня необходимо наверстать время, потерянное на путешествие к источникам. Остановимся где подвернется. Если же не найдем подходящего постоялого двора, разобьем шатры.

Я зябко поежилась от перспективы и все же понадеялась на лучшее.

Как оказалось, зря – погода стала стремительно портиться.

Словно назло мне, откуда ни возьмись налетел ветер, нагнал туч, и вдобавок начался сильнейший ливень. Еще с час лошади тащили карету, борясь со стихией, размытой колеей дороги, пока экипаж и идущий за ним обоз не застряли.

– Приехали, – мрачно заявил Кроули, приоткрывая дверцу кареты, чтобы выйти.

– Вы что, серьезно собрались на улицу? – не поверила я, глядя на ужасные лужи и грязь.

У самой уже зуб на зуб не попадал, но я продолжала гордо сидеть с прямой спиной и делать вид, что мне не холодно.

– Разумеется, нужно помочь вытолкать экипаж из колеи и разбить лагерь. – Лорд буквально спрыгнул под ледяные струи дождя, не жалея ни дорогого костюма, ни начищенных сапог. – Вот, держите, аббатиса. Накиньте пока на себя.

Кроули снял с себя камзол и передал мне.

Моя гордость хоть и пыталась оказывать сопротивление, но я ее нагло проигнорировала. Прихватила одежду и сама не заметила, как завернулась в нее, будто улитка в собственную раковину.

Глядя на меня, Кроули усмехнулся, но ничего не сказал.

Молчала и я, разглядывая, как небесная вода пропитывает тонкую рубашку на мужчине, делая ее полупрозрачной настолько, что я видела буквально каждую черточку мышц на его плечах и груди…

А потом он ушел, как и сказал, – помогать своим людям.

В тусклом свете одиноких каретных фонарей я различала лишь силуэты: мужчины возились, окапывая колеса и подкладывая под них ветки, а после лошади вытаскивали экипаж из колеи.

Все время, пока Кроули мок снаружи, я сидела в карете, закутавшись в его камзол, и понимала, что из-за холода все глубже и глубже зарываюсь в чужую одежду, натягивая ворот буквально до самого носа и вдыхая аромат терпкого мужского парфюма.

От утренних нот сандала и цитруса теперь улавливались лишь едва заметные отголоски, на первый план вышли запахи корицы и бергамота – удивительно бодрящее сочетание, даже возбуждающее…

Я поймала себя на пугающей мысли, что втягиваю этот аромат с невольным, практически постыдным наслаждением.

– Вы там еще не замерзли, аббатиса? – Кроули возник около дверцы и заглянул внутрь кареты.

От неожиданности я встрепенулась и зачем-то принялась стаскивать с себя камзол.

– Не нужно, оставьте себе, – остановил мужчина. – Лучше скажите, я ведь правильно понимаю, у вас есть способности к бытовой магии?

– Откуда вы знаете? – удивилась я.

– Вы путешествуете без вещей, – припомнил мне вчерашнее Кроули. – А ваша одежда не теряет свежести, мне кажется, вывод очевиден.

– Мои способности невелики, – призналась я. – Но если я чем-то могу помочь…

– Можете, – перебил Кроули. – Мы разбили шатры, один для прислуги, один для нас с вами, но одежда моих людей намокла, а сундуки со сменной простой люд не привык возить. Сможете ли вы ее высушить, чтобы им не пришлось спать в таком виде?

Прикинув количество людей, я кивнула. Это заберет у меня немало сил, но в конце концов, в этом не было ничего сложного, чтобы отказывать.

– Если хотите, я достану для вас зонт, – предложил Кроули. – В одном из моих сундуков наверняка найдется.

Я покачала головой, представив, как кто-то будет рыться в сундуках, ища для меня зонт и при этом промокая еще больше.

– Не нужно, – вслух произнесла я. – Если что, я сумею просушить и свою одежду.

Уже через полчаса я пожалела о своих словах.

Свой магический резерв я все же переоценила, либо недооценила степень мокроты чужой одежды.

Два кучера и четверо охранников вымокли в буквальном смысле до исподнего. Благо никто их них не стал меня смущать, и сушить пришлось прямо на них, не снимая одежд.

Когда я закончила с последним, то едва стояла на ногах.

А ведь еще оставался Кроули, с которого уже накапала целая лужа у входа в шатер прислуги.

– Теперь с вами, – едва ворочая языком, произнесла я, переводя взгляд на лорда.

– Не утруждайте себя, аббатиса, – ответил лорд, подходя ближе и предлагая руку для опоры. – Я найду во что переодеться. В вашем же возрасте нагрузки противопоказаны.

– И все же вы хам, лорд Кроули, – отозвалась я, но руку таки приняла.

Сил и вправду не было, меня штормило от перенапряжения, и Кроули как маг не мог этого не заметить.

– Пройдемте лучше в наш шатер, – проговорил он, выводя меня на улицу.

Ливень здесь почти закончился, теперь лишь одинокие капли падали с деревьев, а вот холод по-прежнему стоял собачий, и ветер продувал насквозь. Радовало, что хоть в шатрах теплее.

Тем более если у прислуги походный ночлег был сделан дешево и без изысков, то палатка для Кроули соответствовала его статусу.

Внутри обнаружилось и магическое освещение, и походная раскладная кровать с теплым одеялом, и даже простенький умывальник.

А вот со стульями не сложилось, мне даже оказалось негде присесть. Пошарив взглядом и так ничего не найдя, я умостилась на краю кровати.

– Сильно замерзли? – проявил заботу Кроули, налаживая крепежные замочки на входе в шатер.

– Бывало и лучше, – призналась я, все еще рассеянно скользя взглядом по шатру.

Вопрос, как мы оба будем здесь спать, пока оставался открытым.

– Скоро мои люди принесут чай и разогреют еды, – ответил Кроули. – Хотите, я их потороплю?

– Была бы вам благодарна, – произнесла я и зевнула то ли от усталости, то ли от холода.

Мне и вправду было смертельно зябко, почти так же, как после глотка из источника Правосудия, только в этот раз вопросов мне никто не задавал.

Наоборот, Кроули вел себя подозрительно мило и даже слова не сказал, когда я потянула на себя одеяло и накинула на плечи.

Он просто следил за мной, а я за ним, все таким же мокрым и раздражающим в своей полупрозрачной рубашке. Она, будто назло, притягивала мой взгляд, заставляя разглядывать его все больше. Хотя это было постыдно и недостойно.

Ну подумаешь, у него грудь кажется мощной и нерушимой, будто камень, а от любопытства даже хочется ткнуть в нее пальцем и скользнуть вниз, чтобы пощупать живот. Вдруг это только иллюзия твердой притягательности? Чтобы такие неопытные дурехи, как я, не могли отвести глаз?

Принцессе наверняка тоже понравится, я слышала, она моя ровесница.

– Вы бы переоделись, кстати, – наконец нашла я в себе силы хоть что-то произнести. – Еще заболеете ненароком. Учтите, отпускать ваши грехи на смертном одре я не стану.

– Не очень-то и нужно, – фыркнул Кроули, собираясь выйти из шатра. – Я скоро вернусь. Смотрите не усните, аббатиса.

– Не дождетесь, – устало огрызнулась я ему вслед. – Вы мне еще не рассказали о ваших грехах.

Ответом мне послужил лишь пугающий вой ветра снаружи.

От неуютности обстановки я скинула с ног башмаки и подтянула ступни под себя, еще плотнее укрываясь в одеяло.

Когда Кроули вернется, я услышу и успею принять прежнюю позу, а пока в попытке согреться прикрыла глаза, дышала теплым воздухом под одеялом и представляла, что я – нахохлившийся воробей на зимнем ветру…

Сижу на ветке рябины, наблюдаю, как снег белым полотном укрывает всю землю, как полотно становится мягкой подушкой, на которую ложится моя голова, и одеяло, укрывающее меня, тоже из снега, только мне под ним не холодно, а наоборот, жарко.

Особенно спине и груди… и так хорошо и комфортно, что хочется спать и спать, до бесконечности.

Но на соседние ветки садятся птицы, которые заводят свою звонкую песнь, и приходится открыть глаза, встречаясь с реальностью.

Все еще ночь. Шатер. И Кроули на одной кровати со мной. Прижимающийся и даже обнимающий так крепко, что вскрик неожиданности сам вырывается из моей груди.

– Зачем же так орать? – голос Кроули прозвучал сонно и беспечно. – Мне, может, тоже брезгливо спать с двухсотлетней старухой, но я же не ору.

– Брезгливо?! Уберите руки с моей груди! – взвилась я, пытаясь спихнуть с себя огромную лапищу.

– А вы – задницу с моей кровати, – отозвался хам, переворачиваясь на другой бок. – И вообще, спите дальше, аббатиса. Мне до вас и дела нет.

И в подтверждение своих слов этот гад захрапел.

Меня затрясло от негодования.

Я вскочила с места, ощупала себя в полутьме. Убедилась, что одежда на месте, разве что все перекособочилось, будто у уличной девки, а кишнот[1]1
  Кишнот – головной убор монашки.


[Закрыть] и вовсе потерял свою форму, превратившись в изломанное белое нечто.

Теперь, чтобы вновь надеть его на голову, пришлось бы немало повозиться.

И придется!

Я бросила гневный взгляд на Кроули, который продолжал беззаботно спать. Меня же продолжало колотить только от одной мысли, что мы лежали не просто рядом, а почти в обнимку!

Немыслимо!

Ужасающе!

Будь я сейчас в статусе незамужней девушки, это было бы немыслимым позором до конца дней.

В статусе аббатисы же я понятия не имела, что делать.

Разумеется, я была оскорблена и наверняка запятнана. Церковь явно осуждала подобные вещи в отношении монахинь, а посему я, наверное, теперь должна была неистово молиться, прося у Бога прощения.

Вот только вместо этого я толкнула Кроули в бочину, да так сильно, насколько сил хватило.

– Да что вы себе позволя… – он резко сел на кровати.

– Помолчите! – перебила я, принимаясь гневно расхаживать по шатру из стороны в сторону. – Этот вопрос должна задать вам я. Что вы себе позволяете, господин Кроули? Как только посмели?

– Да что я, собственно, сделал? – зевнул он.

– ВЫ! Вы!!! – Я начала тыкать в него пальцем с таким остервенением, будто это была шпага, пронизывающая его сердце. – Вы ведь все это специально подстроили. Так? Признайтесь, Кроули! Чтобы избежать разговора о ваших грехах!

Мужчина принялся хохотать.

– Что я подстроил? Ливень? Вы сейчас серьезно? – наконец отхохотавшись, спросил он.

– Не прикидывайтесь идиотом. Вы знали, что я буду уставшей после магического перенапряжения, и нагло этим воспользовались. А потом… потом…

Я задохнулась от гнева, пытаясь подобрать слова.

– Что потом? – решил подсказать мужчина. – Возлег с вами на одно ложе?

Я все же хлестнула его по щеке.

Яростно и со всей злостью.

Кажется, такой реакции он от меня не ожидал.

– Думаете, что если я слуга Божья, то обязана всепрощать? – процедила я. – Прежде всего я женщина и требую уважительного отношения. А не вот это все!

Кроули смотрел на меня, прижав руку к щеке, и я могла лишь догадываться, что творится у него внутри, но вот в его глазах плясал огонь.

И это был не отблеск случайного фонарика или свечи…

Кроули поднимался с кровати, выпрямляясь в полный рост.

– Уважительного отношения, значит, аббатиса? – медленно произнес он, будто нарочно растягивая слова. – Именно это я и сделал, когда вышел из шатра, чтобы принести вам чай и еду.

Я проследила за взглядом Кроули и уткнулась в стоящий возле кровати поднос. На нем и вправду стояли чайник и тарелка с нетронутым съестным.

– Но я обнаружил вас спящей и, простите, сопящей, будто беременная ежиха. И как джентльмену мне совести не хватило будить вас. Но в следующий раз я точно буду знать, что делать – растолкаю, проведем разговор по душам о грехах, а после отправлю вас спать на лавку с прислугой. Раз рядом со мной на кровати для вас слишком оскорбительно!

Я вспыхнула от новой порции гнева.

– В приличном обществе мужчина уступает место женщине!

– Не спорю, в приличном так бы и поступил. Но вы, аббатиса, общество духовное, – Кроули усмехнулся и с издевкой продолжил: – Безгрешное и отрекшееся от мирских удовольствий. Так что лавка, аббатиса, и так и быть – я выделю вам одеяло.

Мы стояли друг напротив друга. Он – буквально нависающий надо мной и пытающийся подавить.

И я – существенно ниже его, но не отступившая ни на шаг.

– И не надейтесь на лавку, – ответила я. – Или вы забыли, что я должна быть всегда как можно ближе к вам? Если понадобится, то я лягу на полу этого шатра, но только после того, как вы мне расскажете о своем очередном грехе.

– На полу? Вы? – Он явно мне не верил. – После моего очередного откровения. Ха. Что ж, тогда слушайте, преподобная. Ибо я согрешил, имел неосторожность случайно покуситься на ваше тело и положить руку куда не следовало. Отдельно хотел бы отметить, что весьма удивлен магическим даром духовника, проводившего ваше омоложение. Поддержать в столь изумительном состоянии не только ваше лицо, но и почти двухсотлетнюю грудь – это огромный талант. Высока, упруга и, если бы не ваш возраст, безусловно притягательна. Ради праздного любопытства, признаюсь, даже бы взглянул! Вот говорю, и самому противно. Ну не грязный ли я извращенец, аббатиса?

Я стояла и хватала ртом воздух, будто рыба, выброшенная на берег.

Кроули издевался надо мной, и я не знала, как в этой ситуации ответить той же монетой.

– Фух, выговорился, – тем временем насмешливо закончил он. – Вот прямо камень с души упал, чувствую себя намного легче. А вы, аббатиса?

Я же себя ощущала так, будто меня в чан с дерьмом окунули.

Кроули решил, что так он ставит меня на место, – мстил за пощечину…

Вот только я могла отомстить ему гораздо больнее, и для этого нужно было лишь “проиграть” сегодня. Капитулировать под его напором.

– А я вас прощаю, – нашла в себе силы ответить я. – Рада, что вы сумели признаться в своей греховности, это первый шаг к очищению.

Произнесла и отступила на шаг назад.

– Что, и все? – удивился Кроули.

– И все, – совершенно спокойно ответила я. – Можете ложиться спать. Найду себе местечко где-нибудь в уголочке, чтобы вам не мешать.

Под пристальным взглядом мужчины я и вправду приготовилась вначале сесть на пол, а после лечь на нем.

– Хватит! – не вынес Кроули. – Прекратите этот балаган, аббатиса. Признаюсь, я перегнул палку. Ложитесь на кровать, я уступаю вам место.

Я молча и укоризненно посмотрела на него. Ждала, что будет дальше.

– И простите, – наконец произнес он нужные слова. В этот раз искренне, по крайней мере, я им поверила.

– Прощаю. – Я встала и подошла к лорду ближе. – И мне не нужна эта кровать. По крайней мере, мы все же можем уместиться на ней вдвоем, если…

– А после вы опять скажете, что я над вами надругался? – перебив, усомнился в моих словах Кроули. – Смотрите, аббатиса, а то я могу решить, что вы тоже не так безгрешны и внезапно захотели моего молодого и горячего тела.

– …Если развернемся спинами, – договорила я, все же краснея и радуясь, что моего румянца не видно в темноте. – А сейчас ложитесь, пока я не передумала и не решила предать ваше молодое и горячее тело вместе с душой вечной анафеме. Спокойной ночи и сладких снов, лорд Кроули.

Глава 9

К утру земля просохла и лошади смогли продолжить путь.

Наша карета вновь следовала по проложенному пути с редкими остановками по нужде и для перекуса.

Так мы остановились для позднего завтрака в одном из трактиров, хозяином которого оказался мужчина, поглядывающий на меня странно и подозрительно.

Его взгляд меня откровенно напрягал, Кроули же был занят едой больше, чем поведением трактирщика.

Наконец я не выдержала.

– Этот мужчина на меня странно смотрит, – полушепотом произнесла я.

– Ну так прокляните его, наложите епитимью[2]2
  Епитимья – вид церковного наказания для мирян в христианской Церкви; имеет значение нравственно-исправительной меры.


[Закрыть], – не отвлекаясь от тарелки с жареной яичницей и овощами, подсказал лорд. – Или что там обычно принято делать у вас в ордене в таких случаях?

– У нас в ордене, как вы выразились, никто друг на друга не смотрит так, что кусок в горло не лезет.

То и дело я нервно косилась на трактирщика, а тот на меня. Я пыталась прочесть хоть что-нибудь в его взгляде, но не выходило.

То ли пренебрежение, то ли усмешка, то ли осуждение, то ли, наоборот, обожание – я почему-то себя ощутила тараканом, но при этом очень красивым, ну или как минимум необычным.

– Если хотите, – наконец предложил Кроули, тоже заметив странности, – я могу поинтересоваться у трактирщика, в чем причины такой реакции?

– Будьте добры, лорд, – попросила я, неуютно ежась.

В итоге, так и не допив свой чай, я покинула таверну и вернулась в карету. Минут через пять ко мне присоединился и Кроули, донельзя довольный и с улыбкой от уха до уха.

– Вы поговорили с ним? – задала я вопрос, когда экипаж тронулся.

– Да, – коротко ответил Кроули, расплываясь еще больше.

– И?

– Ничего страшного, мужчина просто принял вас за кого-то другого. Не берите в голову, аббатиса, – решил успокоить лорд.

Только меня это еще больше напрягло. Что значит – за кого-то другого? Я вот этого трактирщика впервые в жизни видела, но могло ли быть так, что каким-то образом он знал девушку Беллатрису, живущую в провинции под воспитанием мадам Роксаны?

Совершенно определенно мы не могли встречаться нигде раньше. Наша деревенька находилась от этого места слишком на большом расстоянии… Тогда за кого мог меня принять трактирщик?

– И за кого, если не секрет? – все же решила поинтересоваться я.

– Не берите в голову, – еще раз повторил Кроули. – Поверьте, преподобная мать, вы выше таких низких земных вещей.

Мне показалось, в его голосе прозвучала тонкая издевка. Совершенно точно, Кроули ситуация смешила, я же ощущала себя дурой.

В попытке хоть немного успокоиться взяла в руки Библию и вновь погрузилась в чтение. Но слова и предложения проносились мимо сознания, и, как бы я ни пыталась сосредоточиться, ничего не выходило.

– А расскажите о себе, аббатиса, – внезапно попросил попутчик.

Я вскинула на него недоверчивый взгляд. Это еще зачем?

Но вслух я задала другой вопрос.

– А что именно вас интересует, лорд Кроули?

– Ну, хоть что-нибудь, – пожал он плечами. – Мы все же едем с вами в одной карете, путь не близкий. Надо же скрашивать дни хоть какими-то разговорами. Так почему бы вам не рассказать немного о себе. Почему решили посвятить жизнь Богу? Сколько лет вам тогда было? Как добились таких успехов в ордене?

По мере его вопросов мои брови все больше взлетали вверх. Походило на ненавязчивый допрос. И я не видела ни одной уважительной причины, чтобы на эти вопросы не отвечать.

Это было бы слишком подозрительно, и тем не менее колокольчик интуиции и так звенел вовсю, подсказывая, что Кроули темнит.

– Мое полное имя Эрнеста де Латисса, – со вздохом произнесла я. – В восемнадцать ушла в монастырь.

Глаза мужчины округлились.

– А почему не замуж? С вашей-то внешностью, неужели не нашлось других вариантов? Уверен, были толпы поклонников и обожателей.

Еще ряд вопросов, на которые у меня нет ответов. Я понятия не имела, почему настоящая Эрнеста решила стать монахиней, может быть, у нее как раз не задалось с внешностью и стать на путь Божий было прекрасным вариантом обустройства будущего.

Пришлось придумывать на ходу:

– Неважно, какие у меня были варианты, главное – Божий путь, который я выбрала.

– И не разу не жалели? – продолжал интересоваться Кроули с плохо скрываемой ехидцей. – Неужели ни разу не было соблазна бросить все и сбежать?

– Вы меня сейчас искушаете? – ответила я вопросом на вопрос. – И вообще странно, почему вы все это спрашиваете?

– Ну, скажем… – Мужчина сел ровнее, и лицо его за мгновение стало серьезным. – У меня появились некие сомнения в том, что вы та, за кого себя выдаете.

Сердце пропустило удар.

Один и, кажется, второй.

А потом забилось так быстро, что мне показалось, вот-вот вырвется от страха наружу.

– Это шутка, лорд Кроули? – я попыталась говорить спокойно, но голос предательски дрогнул.

– Нет, – покачал головой мужчина. – Скажем, слова трактирщика заставили меня кое-что переосмыслить…

– Так что он вам сказал? – потребовала я.

– Отвечу, когда вы покажете свои документы, – произнес Кроули. – Я должен убедиться.

– Но ваши люди их уже проверили! – вспылила я.

– Мои люди – не равно я. Итак, ваши документы, госпожа Эрнеста де Латисса, – он нарочно назвал меня по имени.

– Это оскорбление! – вспыхнула я, но в карман полезла, чтобы буквально швырнуть духовную грамоту Кроули в лицо. – Держите и знайте, что я доложу об этом инциденте Верховному отцу ордена!

– Не имею никаких возражений. Докладывайте, – погружаясь в чтение, отозвался Кроули. – Это будет сущим пустяком по сравнению с тем, если окажется, что вы не аббатиса, и вся эта клоунада с исповеданием не будет и яйца выеденного стоить.

– Не аббатиса? – продолжала негодовать я. – Тогда кто?

– Проститутка, – пожал плечами Кроули, даже не поднимая взгляда от бумаг. – Представляете, трактирщик поведал мне забавную вещь о том, как уличные девы переодеваются в одежды послушниц, чтобы беспрепятственно путешествовать по королевству.

Я хватанула воздух и задохнулась им!

Это был провал!!! Слишком близкий к правде, признаваться в которой я не собиралась. Нужно было отыгрывать роль до конца.

– Это полная чушь! О Господи, прости лорду Кроули его слова, ибо не ведает он, что творит! – запричитала я, принимаясь нервно перекладывать четки. – С таким отношением можно в каждой слуге Божьей видеть уличную девку.

– Не в каждой, а только в очень красивой, – не обращая внимания на мой спектакль, все так же ровно добавил Кроули, продолжая вертеть из стороны в сторону мои документы, особенно внимательно присматриваясь к всевозможным печатям. – Странно, они действительно настоящие.

– А вы каких ожидали? – Я выдернула из его рук свои документы и спрятала обратно в карман. – Игрушечных?

– Хм… нет, – озадаченно произнес Кроули. – Но будь они поддельными, это бы объяснило некоторые ваши странности.

– Мои? Странности? Это какие же?

– Вы слишком красивы для монахини. Я понимаю, судить обо всех сложно, но я вырос рядом с монастырем. И ни одной красотки там не было – кривые, косые… Да и трактирщик выказал те же опасения. За годы его работы в этом месте он многих повидал и еще не видел ни одной красивой монахини… Настоящей, разумеется, а вот таких, которые подрабатывали вечерами, сбрасывая рясы, он знавал.

– Вы отвратительны, – прошипела я, едва сдерживаясь, чтобы не сотворить что-нибудь непостижимое.

– А вы слишком дерзки для аббатисы, но вот для шлюхи в самый раз…

Я все же залепила ему пощечину. Уже вторую за сутки.

– А знаете что? – сдобрила я ее словами. – С меня хватит! Поищите-ка другую аббатису для исповедания, которая согласится терпеть ваше общество. А я вас покидаю. Прошу высадить меня в ближайшем городе. На этом и распрощаемся.

Сказала, как отрезала.

И сразу будто камень с плеч упал.

Да, совершенно точно: мне пора было расставаться с Кроули, тем более он подобрался к правде слишком близко.

Пусть едет дальше, а я подумаю, что мне делать дальше. Возможно, даже придется вернуться обратно в Локшер. В конце концов, именно там оборвались все нити, связывающие меня с моей настоящей жизнью.

– Я вас никуда не отпущу! – нарушил мои мысли мужчина.

– У вас забыла разрешения спросить.

– Но вы обязались сопроводить меня в столицу. Это ваша духовная миссия! – Кажется, он уже начинал жалеть, что решил попробовать вывести меня на чистую воду.

– Моя духовная миссия закончилась после полугодового путешествия миссионером, а вы просто мой попутчик до столицы. Так что еще раз повторюсь – высадите меня в следующем городе, лорд Кроули. Ну и удачи вам со свадьбой!