Текст книги "Очень странный факультет"

Глава 7

В следующий час я с некоторым недоумением слушала ветеринарный курс молодого бойца относительно содержания коз.

И недоумевала, зачем мне информация о том, что, вопреки расхожему мнению, коза не мусорное животное и все подряд ей лучше не есть, а только хорошее сено. Два раза в день животным дают смесь из зерновых и еще следят, чтобы рядом всегда была соль-лизунец.

Когда моим глазам округляться дальше было уже некуда, я невольно толкнула в бок Милену и спросила:

– Зачем нам все это? А где магия?!

– Остров Таль, – так я впервые услышала название этого места, – на продуктовом самообеспечении. Порталами многое не привезешь, корабли приходят редко. Проще всего разводить самим, а так как мы тут надолго… – Милена сделала паузу, словно мысленно подсчитала какие-то сроки. – Все заинтересованы чем-то питаться, поэтому первый год новички занимаются грязной работой. Вдобавок большинство проявляющихся даров так или иначе природные, лучше всего формируются в этом месте.

– Значит, это только на год? – Я обвела взглядом фермерское царство.

– Не обязательно, – ответила Милена. – Кому-то просто нравится, они и дальше остаются ухаживать за хозяйством. К примеру, вот Дора и Сидора – говорят, они тут уже пятый год. Помогают Зелени, ну и ходят на каждое занятие, слушают одно и то же каждый раз.

Милена кивнула на старушек-сеньорит.

– Разговорчики, – повысила свой тихий голос профессор. – Если кто-то знает лучше меня про остановку рубца, то милости прошу занять мое место. Что, нет желающих?

Я невольно втянула голову в плечи. Да я понятия не имела, что такое рубец. Впрочем, к концу занятия я могла сдавать экзамен про анатомию коз.

– На сегодня все, – закончила Зелень. – Завтра буду задавать вопросы по теме. А пока те, у кого по расписанию работы по очистке сараев, могут переодеваться и приступать. Остальные идут в академию.

Растерявшись, я начала вертеться по сторонам. У меня вроде бы никаких работ по очистке назначено не было, но и в академию мне не положено возвращаться – в сараюшке оставался голодный кот.

Да и сама я не завтракала.

Тем временем высоченный Грант без всяких разговорчиков удалялся в сторону сараев, за ним стайкой тянулись воздыхательницы, кроме Шерри.

Она будто невзначай двигала по дорожке подальше от фермы.

– Эй! – окликнула ее Зелень. – А ты куда? Шеррилла! Я тебя спрашиваю.

Та даже не обернулась, будто не ее касалось.

Тогда Зелень щелкнула пальцами, и девицу на невидимом поводке поволокло к профессору, так что только волосы назад. И когда брюнетка оказалась с суровой преподавательницей лицом к лицу, только и могла лепетать:

– Профессор Зелень, ну вы же знаете. Мой дар не позволяет мне!

– Бла-бла-бла, – передразнила ее женщина. – Я уже сто лет это слышу. Я – тьма, я – ужас, летящий на крыльях ночи, мне не положено убирать коровник. Но нет, милочка, положено. Ведро и вилы там, – тонким длинным пальцем она указала направление, по которому следовало бы двигаться Шерри. – У тебя пять минут, чтобы переодеться.

Брюнетка сдавленно кивнула, и невидимый поводок тут же отпустил ее.

Вот уж доходчивые методы.

Про себя я сделала выводы на конфликт с Зеленью не нарываться, и все же, поговорить с ней мне нужно было прямо сейчас.

– Вероника, ты идешь? – окликнули меня Августа и Милена, они как раз свободно шли в академию.

– В другой раз, – пообещала я, спеша за профессором, которая удалялась в сторону козовников. – Подождите, профессор Зелень!..

Кричать я не могла, только сипела.

– Подождите!!!

Женщина обернулась, недоуменно посмотрев на меня.

– А тебе что надо? Занятие закончено, или тоже желаешь на уборку попасть?

– Не то чтобы… – протянула я. – Мне бы молока. Котику… то бишь нимурну.

– А-а-а, – протянула женщина. – Точно, пошли…

Не меняя направления, она все так же двинулась к загону с козами и, подведя меня к нему, широко обвела рукой все поголовье.

– Вот! – гордо выдала она. – Выбирай любую. Все высокоудойные, не вонючие – моя личная гордость!

– Э-э-э, – протянула я. – Как понять любую?

Казалось, на меня уставилась полсотни козьих глаз. Не моргающих, с горизонтальным зрачком, и очень-очень недобрых. А еще, кроме странных глаз, у коз были рога.

– Так и понимать. – Зелень похлопала меня по плечу. – Выбираешь ту, у которой вымя побольше нагулялось, и ведешь на доильный станок. Доишь! Молоко твое! Ведра найдешь вон там, в бытовке. Все чистое!

К моему сипу теперь прибавилось еще и заикание.

– К-как д-доишь?

– Руками, милая. Ничего жуткого в этом нет. Коза не корова – соска всего два! Ты справишься, я в тебя верю. Главное, нежненько! Козы не любят грубости.

На этом сочтя всю напутственную часть законченной, Зелень решила, что ей пора. И оставив меня у загона, удалилась.

Почему-то ее не волновало, вдруг я наврежу козам по неопытности. Впрочем, ее не волновало – не навредят ли они мне.

И судя по взгляду коз – они уже приготовили двадцать пять видов расправы надо мной, если я накосячу.

– Так, – успокоила себя я. – У меня монстрокот, которого боится весь остров. Что я, с козой не совладаю?

Вопрос прозвучал риторически, вместо ответа кто-то протяжно мекнул мне из глубины стада.

Вначале я пошла за ведром. Потом туда, где Зелень показала таинственный доильный станок – жуткая приспособа для фиксации козы, чтобы та не прибила доярку.

Вопрос оставался только один: как на этот пыточный аппарат козу затащить.

Я выцепила взглядом в стаде, как мне показалось, самую медлительную особь. Она гуляла неспешно, жевала травину с мордой задумчивой и философской.

– Ты, – решила я и двинулась за ней в загон.

Наши взгляды пересеклись, я все так же решительно шла вперед брать козу в оборот.

«Мне хана», – подумала я, когда мои руки сомкнулись у козы на рогах.

«Ей хана!» – подумала коза, и зрачки ее сузились.

И в следующий миг не я тащила козу к станку, как предполагалось изначально, а она встала на задние копыта, всхрапнула, как норовистый конь, и попыталась боднуть меня в лоб.

Я плюхнулась на задницу, едва успевая заслониться руками и прошептать: «Мамочки». Зажмурилась и приготовилась получить рогами и копытами.

Но вместо этого услышала глухой «бдыщ», словно рога стукнулись о рога и отскочили.

Я приоткрыла один глаз, затем второй.

Между мной и злой козой стояла другая – какая-то тощенькая, мелкая, неказистая.

Уперев рога в рога, она защищала меня, и – о, чудо! – похоже, одерживала победу.

– Во Манька дает! – раздалось со стороны выхода из загона. Там стояла одна из сеньорит и с интересом наблюдала за этим цирковым представлением. – А ее уже в тушенку хотели отправлять. Думали, помирать Манька собралась.

Манькой, если я верно поняла, звали мою защитницу.

Я поднялась с земли, отряхнула платье от налипшего сена. В отличие от коровника, у коз была фактически стерильная чистота в загоне. Разве что сена немерено раскидано.

– Ты зачем туда пошла? Вероника? Тебя же так зовут? – спросила сеньора. – Выходи давай.

Дважды звать меня не пришлось. Манька, тут же потеряв интерес к драке, увязалась за мной, зачем-то пытаясь жевать полы моего платья.

Наружу вышли вдвоем, я и коза. Предстали под смеющимся взглядом сеньоры, то ли Доры, то ли Сидоры – второй подруги рядом не оказалось.

– Поздравляю, – произнесла пенсионерка. – Теперь ты ее стадо. Она от тебя не отвяжется.

– Это как? – просипела я.

– У коз матриархат. Все стадо подчиняется одной козе. – Мне указали на ту самую, которую я приняла за ленивую и медлительную. – Ты зачем-то полезла к их лидеру, и Манька решила тебя защитить. Победить не победила, но намерения точно обозначила. Значит, приняла тебя за свое стадо.

– Понятно, – протянула я, все еще не понимая, а дальше-то что мне с этим знанием делать?

Молока не добыла, коза вроде и сама вышла из загона – правда, не та, которая нужна. Эта была какая-то дохленькая, тщедушная, да и вымечко на полное молочное не тянуло. Доходяжка какая-то.

– Так зачем ты сюда пришла? – повторила вопрос женщина. – Острых ощущений захотелось?

Пришлось кратко пересказать ей всю историю про нимурна и молоко.

– Значит, это о тебе все болтают. Вот кто вчера занятия у Харлинга сорвал, – усмехнулась она. – Ладно, подожди. Помогу тебе.

Она удалилась в сарай, вернулась оттуда с пригоршней зерна. Стоило только козам увидеть еду, установилась гробовая тишина.

Старушка приманила из загона первую попавшуюся, показав лакомства, и коза сама с недюжинной охотой бросилась к станку.

В следующие минут десять, пока коза аппетитно хрустела зерном, женщина, которая все же оказалась Дорой, учила меня добывать молоко.

– Ничего сложного. Мягко берешь в кулак, пережимаешь сосок между большим и указательным пальцам и аккуратно выдаиваешь молоко наружу. Не спеши вначале, потом, когда научишься, все будет получаться быстро.

Я и сама не верила тому, что делаю. Я доила козу! Молоко вначале текло по рукам, лилось мимо ведра, но стоило понять принцип – как все получилось.

– Ура-а! – прохрипела я и закашлялась от такой радости.

Потому что к горлу теперь присоединялись еще и легкие.

Старушка покачала головой.

– К лекарю тебе надо. А пока подожди, сейчас. – Она удалилась куда-то в подсобку и вернулась с глиняным горшочком в руках. – Мед. Ешь с молоком.

По итогу из козлятника я удалялась с половиной ведра молока, медом и увязавшейся за мною козой.

– Ее все равно резать собирались, – пожала плечами Дора. – Молока с нее – как от козла. А тебе на шестом холме она не помешает. Будет ходить кусты грызть, на край ею твой нимурн перекусит. Они любят мясо!

У меня аж глаз дернулся от такого циничного рассуждения.

И в то же время по задорному взгляду козы я четко понимала: если кто-то и будет перекусывать, так скорее она нимурном, чем тот ей.

Коза явно не собиралась помирать!

Так мы и шли с ней по дорожке с третьего холма.

Решив, что идти с козой в сторону академии не очень хорошая идея, я решила обратно топать напрямик, сразу к своей лачужке – через четвертый и пятый.

Как раз миновала низину между холмами, когда меня неожиданно окликнули.

– Эй, новенькая! – Я чуть до неба не подпрыгнула.

Потому что такого точно не ожидаешь, идя по лесу.

Обернувшись, тут же застыла и поплыла.

Прислонившись к дереву, чуть поодаль стоял Грант.

Красавчик, идеал красоты… ангел во плоти…

Коза боднула меня в бочину, вырывая из дурацкого наваждения.

– Разговор есть, новенькая! – вновь произнес он.

Я потрясла головой, стряхивая с себя странный морок и мысленно благодаря козу, которая нет-нет, а подбадывала меня в бедро.

– Что надо? – резче, чем следовало, ответила я.

– Воу-воу, – усмехнулся парень, отлипая от дерева. – Я с добрыми намерениями.

– Посреди леса? – все так же настороженно спросила я.

– А ты хотела, чтоб я подошел к тебе при всех? – Грант многозначительно поиграл бровями. – Поверь, тебе не нужны враги среди будущих подруг.

– А так ты, типа, обо мне заботишься? Мило, – пробурчала я. – Поэтому за мной следил? И я повторю вопрос: что тебе надо?

– Мне? Ничего, это обычно от меня что-то нужно девушкам. – Грант сделал несколько шагов вперед и задумчиво остановился в метре, посмотрел на козу, потом на меня. Ближе подходить не стал. Похоже, парень был озадачен, почему меня не накрывает волной обожания. – Поэтому я пришел с предложением, от которого сложно отказаться.

– И… – намекнула я, что он слишком долго тянет. – Можно как-то быстрее, я спешу.

– Через неделю я буду в нашем мире, – будто хвастаясь, произнес Грант. – Ты же понимаешь, что иногда оттуда можно принести что-то интересное и полезное. Всякие штучки… косметику, шмоточки…

Я округлила глаза.

– Так ты местный торгаш, что ли?

Как сирота я знала, что подобными разговорами обычно не предлагаются хорошие вещи. После таких разговоров и необдуманных сделок чаще всего начинаются только проблемы, а еще хуже – зависимости.

Грант же всем типажом подходил на торговца такими зависимостями, пусть даже это предметы гигиены, а не какая-нибудь уголовно наказуемая запрещенка.

– Мне ничего не надо! – гордо вскинула голову я.

– Уверена?

– ДА! – рявкнула я, сорвав горло еще сильнее, и, развернувшись, пошла дальше.

Уже в спину мне донеслось:

– Я могу узнать, что случилось с твоим старым телом! Тебе же интересно? Похоронили ли тебя? Где? Кто был на похоронах? А может, оно еще лежит в морге как неопознанное…

Меня аж передернуло от этих слов.

Любопытство все же порок, страшный. Мне было интересно, а еще где-то внутри теплилась странная крупица надежды: а что, если Эмма выжила и теперь находится в моем теле?

Вдруг такое возможно?

Или самое худшее: ей в новом мире никто не поможет. ВООБЩЕ НИКТО!

– Ты подумай о моем предложении, – долетело в спину. – Я не прошу многого взамен.

– А что ты попросишь? – Пусть я не обернулась, но этот шепот все же вырвался из моих уст.

Я думала, из-за расстояния Грант не услышит, но он услышал.

– Поцелуй, – будто это что-то совсем ерундовое, бросил он.

И я остановилась будто вкопанная.

Медленно обернулась.

– Я ослышалась? – даже переспросила я.

– Смотря что ты услышала, – усмехнулся Грант. – Просто поцелуй. Даже не взасос. Чмокнемся в губешки и разойдемся.

Я покрутила пальцем у виска.

– Псих! – буркнула я разворачиваясь. – Да никогда в жизни.

Коза издала воинственное «ме-е-е-е» и топнула копытом в знак женской солидарности.

Чтоб мы, да за какие-то прокладки, в губы… Вот еще!

И я гордо пошла к гору, оставляя Гранта позади.

Благо этот придурок озабоченный меня не преследовал.

Глава 8

Добравшись до своей лачужки на шестом холме, я еще раз осмотрела доставшуюся мне в пользование площадь.

В дневном свете все стало выглядеть не так уныло, как вчера, но все же работы непочатый край.

Коза деловито объедала кусты у края поляны, кот, словно только моего появления и ждал, вылетел навстречу и без особых приветствий сунул морду в ведро.

– Ни здрасти, ни спасибо, – глядя на лысую спину и не менее лысый хвост, торчащие из ведра, подытожила я. – Не сфинкс, а поросенок.

Чавканье из ведра раздавалось соответствующее.

– Что ж, раз кормить меня никто не собирается, придется думать самой.

Кот соизволил вытащить морду из ведра и посмотреть на меня.

В следующий миг он бросил лакать молоко, вился у моих ног и явно намекал, что нужно бы пройти внутрь лачужки.

– Что там? – спросила я, на всякий случай скрестив пальцы. Лишь бы не очередная гадость, а то вдруг окажется, что, пока меня не было, остатки печки развалились и теперь даже обогрева не осталось.

– Мр-мя, – издал нимурн, перепрыгивая лысой тушкой через развалины. – Мря!

Очередной прыжок пришелся на мой чемодан, с которым я прибыла в академию.

Пока меня не было, кто-то принес его сюда и поставил посреди лачужки, а рядом еще и презент положил.

Если так можно было назвать ящик, обмотанный цепями и с навесным замком снаружи.

– Это еще что за приколы? – не поняла я, протягивая руку к замку.

Тот был таким тяжелым, что убить можно.

А еще нашелся ключ и короткая записка.

«Чтобы нимур не съел», – пояснила короткая надпись сей загадочный дар, и у меня в животе заурчало.

Должно быть, Стефаниус вспомнил, что мне иногда еще и есть положено.

Провернув ключ и сняв цепи, с огромной радостью я обнаружила в коробке нечто в широкой тарелке, прикрытое металлическим клошем, и бутылку воды.

– Ничего себе, – прошептала я вслух. – Почти как в ресторане.

Тронув рукой крышку, поняла, что она еще теплая. Открыла…

Ароматный запах жареного мяса с подливой и картошечкой тут же наполнил пространство.

Заботливый Стефаниус даже приборы положил.

– Спасибо тебе, святой человек, – пробубнила я с набитым ртом.

И смахнула бы слезу счастья, вот только желудок блаженно урчал, и плакать теперь точно не хотелось.

Разве что от кота пришлось активно отбиваться. Он так и норовил залезть мордой в тарелку.

– У тебя молоко есть, – отмахнулась от него. – Зря, что ли, козу доила?

Расправившись с завтрако-обедом, я решила заняться одеждой в чемодане.

Наверняка после вчерашнего валяния по земле она нуждалась в чистке.

Но, к моему удивлению, платья оказались чисты, а на бархатных туфельках – ни единой пылинки.

– Опять магия, – пробурчала я, понимая, что мне надо как можно скорее начать осваивать эту премудрость.

Без нее выживать можно, но не очень комфортно.

Если бы мне не помогали другие, то я бы вряд ли самостоятельно долго протянула в этом мире.

– Нужно побольше узнать об академии и острове, – опять произнесла вслух я. – О мире, об экономике. О государственном строе. Как тут зарабатывать деньги, в конце концов. Выучить пару заклинаний, или как тут все устроено. Починить крышу…

Я возвела глаза к потолку. Дыра в небо никуда не исчезла – а жаль.

– Стоит вернуться в академию. Побольше пообщаться с местными, найти библиотеку, почитать книги, газеты… – Кот будто даже кивал моим рассуждениям, по крайней мере, так казалось, потому что, напившись молока, он начинал засыпать, веки закрывались, и голова его откровенно падала под тяжестью.

– Козу не жрать! Об чемодан когти не точить! – прежде чем уйти, строго-настрого приказала я, пока кот окончательно не вырубился.

Примерно то же самое, но в другой версии я сказала козе:

– Кота рогами не бодать, обивку чемодана не жевать!

Но та меня не слушала, была слишком увлечена пережевыванием ветки орешника.

Я спустилась с холма, вышла на дорогу к академии и ровно на середине пути увидела, что навстречу мне идет вчерашний профессор Харлинг.

Не спеша, прогулочным шагом – он следовал он ворот в мою сторону, только ветер трепал плащ, темные волосы и брови!

Аж закашлялась.

Зажмурилась, присмотрелась заново.

А, нет, брови как брови.

Да и профессор как профессор, без мутаций!

И все же… странное это место. Почему-то именно попав в этот мир, я неожиданно начала видеть странные вещи. Быть может, во всем была виновата магия, а может, последствия удара по голове, который получила Эмма.

Я невольно коснулась своего затылка, тронула шишку – болит, конечно. Но не настолько, как должно. Так подсказывал здравый смысл.

Меня все еще не отпускала мысль, что от шишек на голове не умирают.

Неужели Эмме и в правду хватило простого нежелания жить – чтобы я оказалась на ее месте?

– Позвольте спросить, – дойдя до меня и остановившись в нескольких метрах, сказал профессор без приветствий, – а куда это вы собрались, госпожа Плесецкая?

Мои глаза чуть расширились от удивления.

Пожалуй, он был первым, кто так меня назвал – пафосно и по новой фамилии.

– В академию, – честно ответила я, уже привычно просипев. – Думала найти библиотеку.

– Значит, читать любите? – вновь спросил он.

Кивнула, разглядывая мужчину в дневном свете и пытаясь понять, что же в нем такого притягательного, что его воздыхательницы меня вчера едва на британский флаг не порвали.

В Харлинге точно не было магии оборотня дракона, как у Гранта. И при взгляде на него не возникало желания им любоваться, вешаться на шею, раздвигать все то, что не следует раздвигать приличной девушке.

Я невольно продолжала сравнивать его с богатырским Грантом.

Виктор Харлинг был высок и худ, явно более жилист, а движения – резче. Черты лица острее, и об его скулы, как говорится, можно пораниться. Даже его пальцы в перчатках казались тонкими – словно у пианиста.

В общем, профессор был хм… более чем симпатичным, правильно сложенным, а шрам на лице придавал ему определенную загадочность, и в то же время меня что-то смущало.

Какая-то недосказанность в его образе. Будто что-то игрушечное, не настоящее… словно маска.

А может, и не было ничего, кроме вчерашнего отказа, когда он решил, что это не его дело – обустраивать новую попаданку в лачуге, и попытался побыстрее сбежать.

Должно быть, теперь во мне жила обида.

– Я пойду, – просипела я, делая попытку обойти профессора по дорожке, но стоило ступить пару шагов и поравняться с ним, как он ухватил меня за локоть так резко и неожиданно, что сердце пропустило удар.

А тело сковало нерешительностью.

– Куда вы пойдете, госпожа Плесецкая? – опять произнес он. – У нас с вами занятия по изучению вашего дара на шестом холме.

Легко, будто это часть танца, он повернул меня вокруг оси, а тело, как не мое, откликнулось и послушно крутанулась на пятках: к холму – передом, академии – задом.

– Но я…

– Не знали? – угадал Виктор. – Что ж, теперь вы в курсе. Каждый день после учебы я буду приходить к вам на холм, до тех пор, пока не сочту изучение вашего дара завершенным. Поэтому прошу не сбегать с наших занятий. Все библиотеки и походы по личным делам, надобностям, свиданиям – позже.

Он мягко подтолкнул меня вперед, коснувшись поясницы лишь кончиками пальцев, но касание даже через несколько слоев ткани прожгло до самого нутра, а может, ударило током – только что искры не посыпались.

Я подскочила на месте и чуть ли не вприпрыжку бросилась по дорожке обратно к своей лачужке.

Это что такое было?!

Он коснулся меня всего дважды, а ощущение, будто меня молния пыталась убить.

Я промотала в памяти вчерашний день, пытаясь вспомнить, дотрагивался ли меня до Виктор Харлинг ранее – до и после того, как я отвоевала у него нимурна.

Выходило, что нет.

Пытаясь вчера остановить меня, профессор не делал ничего, чтобы меня схватить, удержать или как-то иначе препятствовать. Только перегораживал путь собой – будучи уверенным, что никто не посмеет сотворить то, что сотворила я.

Он будто избегал дотрагиваться до меня.

Проверяя свою гипотезу, я снизила темп шага, чтобы вновь поравняться с профессором.

Он шел чуть позади, мы оба молчали, но мне хотелось понять – права я или нет.

Поэтому я нарочно споткнулась, упав коленками на землю и опять испачкав ладони. За последние дни мне было не привыкать.

Харлинг остановился, а я подняла голову и жалобно посмотрела на него. Протянула руку.

– Помогите подняться, пожалуйста.

Он глядел на мои пальцы, будто я не ладонь протянула, а ядовитую гюрзу, и предлагаю ее погладить.

– А сами не в состоянии? – грубо ответил он, впрочем, шаг вперед он все же сделал, но не для того, чтобы протянуть мне руку помощи.

Он вновь взялся за мой локоть, и новые разряды тока коснулись моего тела, как будто вместо пальцев Харлин трогал меня оголенными проводами.

Не будь сгиб руки защищен тканью платья, а его руки в перчатках – я могла бы взвыть от боли.

– Хватит! – невольно вырвалось у меня, и я выдернула локоть. – Зачем вы это делаете?!

Я встала сама, без его помощи, отряхнула платье и уставилась на профессора.

Тот моего взгляда не избегал, смотрел ровно, будто даже с вызовом, пока не ответил:

– Закономерный ответ за притворное падение. В следующий раз подумайте, прежде чем прибегать к таким дешевым уловкам.

Я прикусила губы.

Раскусил и нарочно сделал мне больно!

И вот в этого гаденыша влюблена половина академии?!

Все же верно говорят: чем больший мужчина гад, тем больше к нему тянет девушек.

Впрочем, меня даже порадовало, что я не из их числа. Было бы к кому тянуться!

Гордо вскинув голову, я ничего не ответила, пошла вверх по холму, решив, что чем быстрее закончится сегодняшнее «изучение моего дара», тем быстрее Харлинг свалит с моего горизонта.

Уже на походе к лачуге я услышала протяжный кошаче-козлячий вой.

Бросившись вперед, я выбежала на поляну и обнаружила козу, несущуюся по кругу, врезающуюся в деревья, кусты, стены дома – во все, лишь бы сбросить с себя кота, висящего на ее спине.

Лысому прилетало ветками-палками, но отлипать от козы он явно не собирался – лишь истошно орал.

Страшно было подумать, что было бы, не вернись я раньше!

– СТОЯТЬ! – несмотря на сиплый голос, как могла громко, рявкнула я, бросаясь наперерез сумасшедшей парочке.

Ошалевшая от боли и ора коза едва успела притормозить, вгрызаясь в землю копытами, чтобы не сбить меня массой.

Кот тут же слетел с ее спины и бросился наутек, делая вид, что он тут вообще ни при чем.

Но я успела поймать этого паршивца раньше, чем тот сбежал в лачужку и спрятался бы где-нибудь под развалинами.

Я держала его за лысую шкирку, так что она натянулась под весом Лысяша, и тому оставалось лишь беспомощно размахивать лапами в воздухе.

– А я говорил, лучше было его утопить, – раздался хриплый голос Харлинга над поляной. – Впрочем, это удивительно и занятно. Нимурн не сожрал козу, явно попытался, но не сожрал.

– В смысле? – Я повернула голову в сторону мужчины. – Он же маленький… А коза – ого-го…

Виктор склонил голову набок, с интересом разглядывая меня, нимурна, козу.

– Маленький? А пасть ты его видела? – вкрадчиво поинтересовался он.

Я пожала плечами.

– Пасть как пасть. – Я повернула кота к себе мордой, приподняла верхнюю губу к лысому носу, убедилась, что у того обычные кошачьи зубы. – Нормальная.

Я вновь посмотрела на Харлинга, тот, кажется, даже дышать перестал и смотрел на меня, словно я психопатка, засунувшая руку во фрезерный станок, а после задал странный вопрос:

– Вероника, а если я достану тебе бумагу и карандаши, ты сможешь нарисовать нимурна?

Я нахмурилась.

– Конечно могу, хоть и не художник, но зачем? А-а-а, – протянула я. – Вы думаете, что я вижу его как-то иначе, нежели все другие?

– Не думаю, я почти уверен в этом, – ответил Харлинг.

Я покрутила головой.

– Быть не может, – заявила в ответ. – То, что я вижу, полностью совпадает с тем, что я ощущаю руками. Или вы думаете, я бы не заметила разницы?

Судя по лицу Харлинга, он именно так и думал, а поэтому предложил начать с бумаги и карандашей.

Профессор из воздуха извлек мне стопку листов и несколько шариковых ручек, явно из моего родного мира, и, протянув, выдал:

– Рисуй!

Я выпустила кота из рук. Тот, будто только того и ждал, сбежал в лес, чтобы не попадаться мне больше под горячую руку.

В следующие минут десять я честно пыталась изобразить Лысяша на бумаге. Рисовать было неудобно, вместо стола мое колено, отчего ручка постоянно норовила проткнуть бумагу насквозь, а восстановившаяся от первого шока коза заглядывала мне через плечо и явно хотела бумагу сожрать.

Чуть поодаль стоял Харлинг. Он не торопил. Казалось, мужчина бездумно разглядывает поляну, стены лачужки, кустики вокруг. Иногда он пинал носком ботинка валявшиеся камешки и тут же терял к ним интерес.

– Не отвлекайся, рисуй, – заметив, что я бесцеремонно его разглядываю, одернул он.

– Так уже готово! – ответила я, являя миру шедевр и делая вид, что ни капельки не смущена.

Харлингу хватило мимолетного взгляда.

– Так и думал, – победно издал он. – Это не нимурн! Ты нарисовала кого-то другого. Теперь понятно, почему ты называешь это существо котиком. Мы неоднократно видели подобных на вылазках. Нимурны не такие.

– А какие? – озадачилась я.

– Ближе всего будет определение слизняка с головой змеи. Оно противное, скользкое, с пастью, в которой сотня зубов по кругу, и туда вполне влезет цела коза – если нимурн захочет. У него нет костей, поэтому он вполне может растянуться по форме животного.

Меня аж передернуло от такого описания, и невольно вспомнился рисунок «слона в змее» из маленького принца.

– Не-е-ет, – воспротивилась я. – Не верю! Лысяш! – позвала я. – Кис-кис-кис.

Минут десять пришлось звать кота, прежде чем тот показал свои лысые уши из леса.

– Иди-ка сюда. – Я подхватила котомонстра на руки и потащила к профессору. – Вы хоть раз трогали нимурна?

– Нет, конечно. Никто в здравом уме не станет его трогать, – ответил он. – Это же смертельно опасно.

– Вас тоже, – вырвалось у меня, и я тут же прикусила себе язык. – Простите, я не это имела в виду. Просто вы током бьетесь.

Виктор поджал губы.

– Разряды в безопасных пределах. Еще никто не умер, – ответил он. – Не у всех проявляется безобидный дар после перехода.

– Так вы тоже переселенец? – удивилась я. – Тогда почему так удивились, когда я нарисовала кота? В моем мире все про них знают.

– Потому что я не из твоего мира, – строго ответил Харлинг. – Или ты думаешь, что только из вашего мира бывают переселенцы в наш? Этот процесс работает одинаково в обе стороны. Я вырос в этом мире, пока не умер и не попал в ваш. Только, в отличие от тебя, я сразу понял, что произошло, и стал ждать помощи, до того как натворю дел в чужом мире. Меня очень быстро забрали обратно. Но ты отвлеклась, почему ты уверена, что нимурны выглядят как коты?

– У вас хорошие перчатки? – спросила я, не желая рисковать котом. Что-то подсказывало: ему не понравится, если Харлинг приложит его зарядом тока. – Я не хочу, чтобы вы причиняли ему боль.

Харлинг вскинул брови.

– Ему-то? Нимурнам страшна только вода.

– Может, у меня нимурн не той системы, – не унималась я.

Харлинг закатил глаза к небу.

– Это лучшие перчатки, которые только можно найти, – все же произнес он, протянув руку, плотно затянутую в черную кожу. – У тебя есть попытка доказать мне, что нимурн – тот еще котик.

Желая убедиться в безопасности, я с осторожностью коснулась перчатки, проверяя – не получу ли сама очередным разрядом. Кожа перчатки оказалась толстой и плотной, и только проведя по ее шершавой поверхности кончиками пальцев, я немного успокоилась.

– Это, скорее, защита для тебя, монстру мой дар не страшен, но я бы попросил не тянуть, у меня пара у четвертого курса через полчаса, – поторопил Харлинг.

Скулы мужчины напряглись, а взгляд сосредоточился, когда я своей рукой направила его ладонь погладить кота между ушек. Неужели ему и в самом деле был настолько противен нимурн?

– Лысяш, сиди смирно, – приказала я, крепко придерживая кота. – Профессор, чувствуете? Тут ушки, длинные, хоть и лысенькие. Вот спинка, через перчатки, возможно, не так понятно, но тут нет никакой слизи. Кот бархатный. А вот лапки и хвостик…

По мере того как я говорила, лицо Харлинга вытягивалось. То, что он видел и ощущал, явно не совпадало с его картиной мира.

А еще он бледнел… Не стошнило бы бедолагу.

Руку мужчина выдернул, неожиданно, так что я даже моргнуть не успела.

– Хватит! – громче, чем следовало, вырвалось у него. – Я понял.

Он тряхнул ладонями, и перчатки сползли с его пальцев оплавленными кусками кожи. Завоняло жженым.

Я смотрела на дымящиеся остатки перчаток и не понимала, но на всякий случай спрятала кота за своей спиной, защищая и отступая подальше.

– Это не кот поджег! Уверяю!

Но Харлинг если так и думал, то молчал.

Смотрел злобно почему-то на меня и так же прятал руки за спиной.

Должно быть, он сильно обжег их.

– На сегодня исследование закончим, – процедил мужчина. – Пожалуй, пока хватит.