Текст книги "Свидание с судьбой"

Дикси Браунинг
Свидание с судьбой

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дрожа от холода, Вэл боязливо взглянула в сторону окна, за которым заунывно гудел ветер и раздавались какие-то странные звуки. Наверняка это ветки царапают карниз.

Никакого другого объяснения быть не может, да и откуда этим звукам взяться?

Она ведь совсем одна в доме, не так ли? Она одна. Точка.

Сглотнув, Вэл посмотрела на неплотно прикрытую дверь платяного шкафа и скривила губы. Она уже стала привыкать к тому, что во всем доме не было ни единой ровной поверхности. Как ни старайся, все двери закрывались неплотно, а в окно все время задувал холодный ветер. На улице было около пяти градусов выше нуля – обычная температура для штата Каролина в середине января, но Вэл казалось, что в доме очень холодно. Из-за сквозняков. И влажности. И одиночества.

Она все еще смотрела на платяной шкаф, когда откуда-то появилась мышь, повела ушами, затем спокойно прошествовала через комнату и скрылась в отверстии в стене.

Это стало последней каплей. Боль, злость и беспомощность сомкнулись вокруг нее плотным кольцом, и она бросилась на край кровати. Слезы отчаяния брызнули из глаз.

Несколько минут спустя Вэл заставила себя успокоиться. Всхлипнув в последний раз, она перевела дыхание и стала рыться в карманах джинсов в поисках носового платка.

Слезы ничего не изменят. Чего, черт возьми, она ожидала? Что, проехав за рулем двое суток, чтобы добраться до полузабытого домишки на полузабытом острове, она не только убежит от назойливых телефонных звонков, но чудесным образом превратит свое горе в надежду на лучшее? Что яркий лучик света неожиданно прорвется сквозь тучи, сгустившиеся у нее над головой, и она сразу же узнает, кто в ответе за разорение «Боннард файнэншл консалтинг», за позор ее отца, его арест и безвременную кончину?

Время – лучший доктор. Она где-то это прочла, возможно, на поздравительной открытке. Да и большие расстояния помогают забыть о прошлом. Так твердили ей друзья. Однако после страшных событий прошло уже более двух с половиной месяцев. Время не помогло.

Что касается расстояния, Вэл убежала настолько далеко, насколько это было возможно. И вот теперь она здесь, со своими пожитками, которые уместились в ее подержанной машине. Кажется, ей удалось скрыться от тех раздражающих звонков. Очевидно, ее мобильный телефон с автоматическим определителем номера не работает в этой глухомани.

На острове, по-видимому, не было и прачечной-химчистки. А вот это уже плохо, потому что половина ее вещей нуждалась в сушке и специальной обработке.

– Почему бы не всплакнуть по этому поводу? – пробормотала она.

Сосредоточившись на пустяках, Вэл забыла свои грустные мысли, которые доводили ее до отчаяния. С тех пор как умер отец, она положила все силы на то, чтобы уладить его дела и избавиться от дома с черепичной крышей в стиле эпохи Тюдоров, где Вэл прожила всю свою жизнь. К ее огромному удивлению, оказалось, что дом был заложен, поэтому она испытала облегчение, когда банк принялся за его продажу.

Остальное – избавление от содержимого – прошло достаточно быстро. Белинда и Чарли оказали ей неимоверную помощь до своего отъезда. Вэл и Белинда, конечно, немного поплакали, и даже старина Чарли расчувствовался, пряча покрасневшие глаза. В конце концов, Вэл привезла с собой все самое необходимое: ручной багаж, три пакета с одеждой и три коробки из-под бананов, одна из которых была заполнена всякими милыми сердцу вещицами, другая – бельем, еще одна – документами, которые она забрала из кабинета отца.

Все, что произошло за последние одиннадцать недель, казалось Вэл нереальным.

В холодильнике охлаждалась бутылка чудесного белого вина, ожидая празднования дня рождения Вэл. Отец купил ее за день до ареста.

– Белинда получила указание приготовить твои любимые блюда, – сказал он накануне вечером, стараясь выглядеть веселым. Лицо отца испещрили морщины, а под глазами залегли тени, но, по крайней мере, оно не было сейчас смертельно бледным.

Она спрашивала папу несколько раз, что его беспокоит. Но он отшучивался и отметал все ее вопросы.

– На бирже – низкий курс, – сказал он тогда вечером, потом вдруг развеселился. – Уровень холестерина тоже понизился. Ну не может же у нас все и всегда быть в порядке, не правда ли?

Вэл корила его за то, что он слишком мало времени проводит на природе, и для нее было облегчением, когда отец пообещал прислушаться к ее советам, хотя она знала, что он все равно будет сидеть у себя в кабинете, читая «Уоллстрит джорнэл» и «Форбс».

Свой день рождения Вэл намеренно решила отмечать дома, вдвоем с отцом, вместо обычной тусовки в клубе. У нее был грандиозный план побаловать папу шампанским и все-таки выведать, что же его мучает. Но наутро ее тридцатилетия два незнакомца, оказавшихся впоследствии офицерами полиции, появились на пороге их дома и приказали отцу следовать за ними. Вэл все это видела, стоя на ступеньках, босиком, накинув только халат. Она бросилась вниз, требуя объяснить, что случилось. Один из полицейских холодно произнес:

– Всего несколько вопросов, мисс. Вот и все.

Какое там все! Отец был бледный как смерть. Не на шутку встревоженная, Вэл сначала позвонила его врачу, а потом адвокату. Следующие несколько часов пронеслись, словно в калейдоскопе. Она не помнила, как оделась; времени, чтобы принять душ, у нее не оставалось, тем более привести волосы в порядок. Белинда бросилась за ней с лекарством для отца.

У них было всего несколько минут, чтобы перекинуться парой слов, когда полицейский вышел за стаканом воды. Говоря тихо, как будто боясь, что их подслушают, Фрэнк Боннард дал указание дочери забрать все документы из его кабинета и хранить их в ее спальне.

Сбитая с толку и испуганная, Вэл открыла рот, чтобы засыпать его вопросами, как вдруг вернулся полицейский. Отец кивнул, проглотил таблетки и сказал:

– Возвращайся домой, дочка. Я приду, как только разберусь со всем этим.

Тогда в последний раз она видела его живым. До того, как ему удалось выпутаться, у него случился инфаркт…

Взяв носовой платок, Вэл высморкалась, промокнула глаза и тяжело вздохнула. Слишком часто ей приходилось проделывать это в последнее время. Она еще раз судорожно вздохнула, как будто ей не хватало кислорода. В действительности же ей не хватало ответов на множество вопросов. Теперь, когда уже слишком поздно возвращаться, ее мучили сомнения, а так ли уж нужно было уезжать из Гринвича? Она могла бы снять себе комнату, даже квартиру. Если и можно найти какие-то ответы, то едва ли получишь их в глухой деревушке, в которой ее отец был всего один раз в жизни.

С другой стороны, аудиторы, криминалисты из Отдела по борьбе с экономическими преступлениями и чиновники из других государственных департаментов были абсолютно уверены, что им удалось найти козла отпущения. Даже если Вэл доказала бы полную невиновность отца, теперь уже его не вернуть к жизни. Слишком поздно. Самое большее, на что она могла надеяться, – это восстановить его репутацию и доброе имя.

Старые дубы, стоявшие поодаль и загораживающие отблески заходящего солнца, делали пыльные окна почти светонепроницаемыми. Так много изменилось на острове с тех пор, как она видела в последний раз этот старый дом. Ей бы никогда не удалось найти его, если бы не помощь и советы агента по недвижимости.

Всего неделю назад Вэл позвонила в агентство, которое занималось недвижимостью, унаследованной ею от прабабушки Аксы Дозир. Несколько часов назад, следуя инструкциям агента, Вэл удалось установить местонахождение «Сивью риэлти». Хотя офис этого захолустного агентства и был не намного больше платяного шкафа, женщина, сидевшая за столом, казалась довольно дружелюбной.

– Мариан Куваки. – Женщина кивнула в сторону таблички с ее именем на столе. – Рада, что вы успели. А то я уже собиралась закрываться, – сказала она, протягивая Вэл связку ключей. – Лучше предупредить вас заранее. Мне все еще не удалось найти людей, которые могли бы хорошенько прибраться в вашем доме. Бывшие квартиросъемщики съехали. Вам, возможно, придется на несколько дней остановиться в гостинице. Вэл слишком долго пришлось добираться, чтобы еще на какое-то время откладывать переезд. Тем более она не могла позволить себе остановиться в отеле. Несмотря на то, что была зима, и цены в гостиницах снизились, они серьезно пошатнули бы ее и без того хрупкое финансовое положение.

– Я смогу с этим справиться, просто скажите, как мне найти мой дом.

Ее нельзя было назвать беспомощной. До того, как Вэл переехала в Коннектикут, ей приходилось справляться с трехкомнатной квартирой, и в этом ей всего раз в неделю помогала приходящая уборщица.

Мисс Куваки, молодящаяся блондинка с усталыми глазами и приятной улыбкой, сказала:

– Хорошо, но не говорите потом, что я вас не предупреждала. Поверните налево, как только выйдете отсюда, а потом сверните на Бэк-роуд. Я забыла вам сказать, что прежние квартиросъемщики не заплатили за два предыдущих месяца. Я бы снова сдала дом, как только нашла бы человека для несложных бытовых починок, но, как я вам уже сказала по телефону, моя уборщица сейчас в декретном отпуске. Она говорит, что скоро выйдет, но вы же знаете, как это бывает. А замену ей я пока что не нашла.

Вэл слишком устала, чтобы вникать в проблемы агента. Ее желудок не лучшим образом справлялся с путешествием, так как она постоянно перекусывала, скорее от нервов, чем от голода.

– Я привезла с собой постельное белье. Вы говорили, дом меблирован, – напомнила она мисс Куваки.

Та кивнула:

– Да, конечно, но, на мой взгляд, мебель покупали без разбору. Кстати, я писала вашему отцу о том, что в доме нужно произвести ремонтные работы, но так и не получила ответа. В любом случае сейчас достаточно сложно найти нужных людей из-за многочисленных строек повсюду.

Мисс Куваки дала обещание поузнавать в округе о рабочих. Вэл решила, что, если есть крыша над головой и постель, остальное может подождать.

Сейчас, сидя на кровати и дрожа от холода, она уже не была в этом уверена.

Последнее, что ей сказала мисс Куваки в то время как Вэл стояла в проходе, собираясь выйти из крохотной конторы, было:

– К тому же, если вы случайно ищете работу и сможете отличить один конец швабры от другого, добро пожаловать.

Конечно же, она пошутила. Впрочем, до этого может дойти, убеждала себя Вэл, но в данный момент у нее были другие цели. Необходимо начать избавляться от этой надоедливой мышки.

* * *

В нынешнем положении Вэл имелись хорошая и плохая стороны. Хорошая: настроена она весьма решительно. Плохая: у нее теперь нет телефона. А может, это тоже хорошо? Ведь несколько странных звонка все-таки пробились даже через блокиратор на телефоне до того, как она уехала из Гринвича. Нет центрального отопления, только масляный обогреватель в гостиной и несколько маленьких рефлекторов в других комнатах. Ей удалось включить обогреватель. Тот не взорвался, и Вэл сделала вывод, что нажала нужную кнопку.

В ванной комнате Вэл столкнулась с другой проблемой. В течение пяти минут она ждала, пока стечет холодная вода, но так и не дождалась: вода и не думала нагреваться.

Именно в тот момент девушка поняла, что ее мобильный не работает. Она пыталась позвонить мисс Куваки, когда телефон отключился. Ничего, она будет представлять себя женщиной-первопроходцем. По крайней мере, у нее есть постель вместо фургона где-нибудь посреди бескрайних степей. Ей тридцать лет, у нее научная степень, которую она получила в отличном университете. Хотя состояние, в котором сейчас пребывала Вэл, было ей совсем не свойственно, ее никто не мог обвинить в том, что она медленно соображает. Тем не менее, починка бытовых приборов могла довести ее до нервного срыва. Рано или поздно ей придется устроиться на работу, чтобы нанять мастера для тех дел, в которых она ничего не смыслит.

Единственное, что Вэл определенно способна сделать без посторонней помощи, – это привести в порядок дом. Закончив с уборкой, можно начать заниматься документами отца, ища то, что помогло бы его адвокату вновь открыть дело и вернуть отцу его доброе имя.

В этих документах должно быть что-то важное. Иначе, почему он так настойчиво просил ее спрятать их? К тому же отец не мог знать о том, что умрет во время ареста.

Горько? Да, ей было горько. Но печаль и горечь не могли разрешить ее проблемы – ни благоприобретенные, ни те, которые у нее остались от прошлого.

Вэл встала, прошлась по комнате, пнула ногой плинтус.

– Ну, мышь, твое время вышло, так что собирай свои пожитки и дуй отсюда.

Никоим образом не мог этот дом, доставшийся Вэл от прабабушки, сравниться с тем, из которого ей пришлось уехать. Изначальная его структура, возможно, и была когда-то совершенной, но сейчас белая краска облезала, а обои на стенах порядком поизносились.

Слава богу, декоративная отделка карниза осталась нетронутой. Вэл помнила, как в детстве ей рассказывали, что такую отделку называли пряничной. Прабабушка Акса действительно любила печь, и теперь запах специй, который, бывало, доносился из передней, только усиливал эти воспоминания.

Мариан Куваки рассказывала Вэл, что до того, как Акса Дозир умерла, она переделала заднюю часть веранды под комнату. Со времени ее смерти эта комната сдавалась отдельно. Вэл быстро оценила такую возможность получить доход, но поняла, что не создана для того, чтобы сдавать жилье. С другой стороны, ей бы не помешали дополнительные деньги.

Сбросив туфли, она направилась вниз в поисках принадлежностей для уборки. Чтобы ночевать в спальне, необходимо избавиться от мышиного запаха, но не открывать же окно в такой холод! Придется хорошенько вычистить комнату.

Уже поздно вечером Вэл выбралась из заржавевшей ванны и ступила на маленькое клетчатое полотенце. Она даже не удосужилась захватить коврики для ванной, скатерти и вешалки – для них просто не нашлось бы места в ее плотно загруженной машине.

Ей пришлось вскипятить чайник, чтобы подлить кипяток в чуть теплую воду в ванной.

Покрытая гусиной кожей, Вэл с наслаждением завернулась в теплое махровое полотенце. Помимо того, что дом был грязноват и в нем пахло сыростью, отовсюду неприятно сквозило.

Что касалось пожарной безопасности, то это был отдельный разговор.

Внимание: необходимо починить водонагреватель.

Внимание: необходимо проверить электропроводку.

А как же страховка?

Добро пожаловать в реальный мир, мисс Бон-нард! – прошептала Вэл, набрасывая огромную простыню на двуспальный матрац.

Она надела голубую сатиновую пижаму, вручную связанный свитер и шерстяные носки. Какая разница, черт возьми, январь сейчас на дворе или нет – куда подевался этот хваленый солнечный юг?

К счастью, Вэл не забыла захватить с собой парочку пуховых одеял, одно из которых она тут же постелила под простыней. На другом, слишком большом для двухместной кровати, она заметила знакомый узор, и это успокоило ее. Закончив возиться с пуховыми одеялами, Вэл взяла ручку и блокнот и собралась составлять длинный список необходимых вещей, не обращая внимания на желудок, который, кроме соленых хрустящих палочек, попкорна и двух шоколадок, ничего больше не получил с самого завтрака.

Начиная с завтрашнего утра у нее был миллион дел, чтобы заставить этот дом хотя бы отдаленно походить на пригодный для проживания. Проделав это, она смогла бы сосредоточить все свое внимание на поиске доказательств невиновности ее отца.

Покусывая белый колпачок от ручки, Вэл еще раз перечитала список предстоящих покупок: скатерть, чехол на матрац и коврик для ванной.

Еще ей нужно будет узнать, где на острове можно купить постельное белье.

Следующий список включал в себя чай, хлеб, молочные продукты, овсяное печенье и овощи. Морща нос, Вэл добавила в список мышеловки, а также средства для уборки в доме.

Чистый и уютный дом – вот то, что она всегда принимала как должное. После окончания университета Вэл жила в небольших квартирах, сначала в Чикаго, затем в Нью-Йорке – но всегда в дорогих районах. После того как у отца случился первый сердечный приступ, ей пришлось вернуться домой, а вскоре после этого она стала заниматься благотворительностью у себя в районе.

Это было тем, что удавалось ей лучше всего – управлять благотворительными организациями. Во имя высоких целей.

Оглядываясь на свое прошлое, она подумала о том, что так ей было удобнее всего идти по жизни – пусть без особенных ярких всплесков и серьезных достижений, но вполне комфортно для себя.

«Внешний вид этой комнаты определенно необходимо улучшить», – пробормотала она, и ее голос отозвался эхом в полупустом старом доме.

Усталая, голодная, но на удивление полная сил, она инспектировала обстановку в доме, разгуливая по скрипучему, потемневшему от частого мытья полу. Не было знакомых французских обоев в ее старой спальне, античной мебели, выцветшего восточного ковра и ее коллекции картин. Теперь Вэл окружали лишь голые белые стены, пыльные окна и неистребимый мышиный запах.

Хорошо. Это несложно уладить. Песок, который Вэл сразу же обнаружила, забивал трещины в напольных досках, и чем больше она его выметала, тем больше его появлялось. Вэл могла пережить песок. В конце концов, неподалеку находится пляж. Хотя Вэл и не видела еще океан, зато прекрасно слышала глухое ворчание волн.

Она добавила в список жидкость для мытья окон и чистящее средство для туалета. Побольше бумажных полотенец, губок, резиновых перчаток, хотя, скорее всего, она не сможет долго ими пользоваться из-за слишком чувствительной кожи.

Лужайка перед домом была в полном запустении, но, как только Вэл приведет в порядок дом, она, вероятно, могла бы выкрасить входную дверь в какой-нибудь веселенький яркий цвет, а потом заняться и лужайкой.

Напоминание: найти работу, где платят вперед.

Откинувшись на подушки, Вэл закрыла глаза.

– Отец, что мне делать? – прошептала она. – Чарли, Белинда, мисс Митти, где вы, когда вы мне так нужны?

Увы, никто ей не ответил. Единственный звук, доносившийся до нее, был крик диких гусей, летящих где-то высоко в зимнем небе.

Вэл никогда не ложилась спать раньше одиннадцати, а иногда засиживаясь до самого утра.

Мысли об отце не покидали Вэл. Перед тем как сон сморил ее, она подумала о том, как его уводили, а она была слишком ошарашена, чтобы протестовать.

Было воскресенье, утро ее дня рождения.

Белинда приготовила блины с черникой на завтрак, и по дому разносились вкусные ароматы. Фрэнк Боннард, любитель рано вставать, уже сидел у себя в кабинете, одетый во фланелевые брюки, белую рубашку с открытым воротом и мягкий голубой свитер.

А потом раздался звонок, и Чарли пошел открывать дверь. Отца увели…

Пресса не теряла времени даром, журналисты всех мастей накинулись на «горячую» новость, как стая голодной саранчи. Сразу же после этого начались телефонные звонки. Несмотря на средства блокировки, людям все же удалось пробиться с вопросами: «Где мои деньги?», «Фрэнк Боннард должен мне мою Пенсию, черт возьми! Где она? Что мне теперь делать?»

Звонки прекратились только тогда, когда полицейские поставили систему перехвата сообщений на все три телефонные линии.

Звонки прекратились, но не кошмары. И во сне и наяву Вэл тысячи раз прокручивала сцену того страшного сентябрьского утра. Бледный, с напряженным лицом Чарли, отступающий от входной двери, чтобы впустить в дом двоих незнакомцев. Отец, выходящий из кабинета и осторожно закрывающий за собой дверь. Белинда, замершая в дверях столовой с широко открытыми от удивления глазами…

Меньше чем через двенадцать часов ее отца не стало. Вэл была захвачена врасплох атаками репортеров, аудиторов и других людей в отвратительно пошитых костюмах, которые думали, будто у них имелось полное право вторгаться в ее дом и в ее душу. Она отчаянно пыталась спрятать все свои эмоции внутрь и держаться ровно и с достоинством. Вэл быстро научилась отвечать на вопросы неопределенными фразами: «Я не знаю», «Без комментариев» и «Мой отец невиновен».

Сейчас Вэл по-прежнему хотелось спрятаться от всех, отгородиться стеной отчуждения, но ей необходимо было узнать правду, даже если правда оказалась бы совсем не такой, какую она ожидала. В Гринвиче Вэл была сама не своя, с головой уйдя в свое горе. Здесь же, в тишине и уединении, она могла думать более ясно и объективно.

Валери Боннард очень крепко спала в ту ночь. Она проснулась до восхода солнца, думая о той мыши, которую видела накануне, и о тех других, о существовании которых могла только подозревать.

О господи, зачем она только вспомнила об этом! Теперь ей уже не удастся заснуть. Вэл зажмурилась и перевернулась на живот. Подумаешь, к сорока лицо будет все в морщинах! Ну и пусть. Дома она любила лежать ничком, но на матраце, похожем на гамак, удушье и больная спина в такой позе были обеспечены.

– Пракс, если ты спала на этой кровати, неудивительно, что ты была сутулая, – виновато пробормотала она.

Еще ребенком Вэл сократила словосочетание «прабабушка Акса» до Пракс, так было удобнее. Она хорошо помнила свой первый приезд в этот дом и старушку со смеющимися голубыми глазами и короткими седыми волосами. Одетая в смешную шапочку, платье из хлопковой ткани легкие теннисные тапочки, старушка возилась во дворе, поливая цветы, когда они подъехали. На пути в Хилтон-Хед ее родители решили немного изменить маршрут, так как Лола, мать Вэл, решила познакомить их со своей бабушкой.

Семилетней девочке путешествие казалось бесконечным. Родители постоянно ссорились на переднем сиденье. Странно, что она сейчас вспомнила об этом.

Накануне они переночевали в мотеле, а поужинали в маленьком белом домике в лесу. Даже до того, как уловила запах пряников, Вэл подумала, что домик был похож на жилище тетушки Эммы из любимой книжки «Волшебник Изумрудного города».

Пракс подала на стол рыбу с картофелем, сырой лук, нарезанный кольцами, и кусочки хрустящей жареной свинины. Как ни странно, такая пища показалась девочке необычайно вкусной.

Ее мать даже не притронулась к еде. Отец съел несколько кусочков рыбы. Зато маленькая Вэл опустошила всю тарелку, – а потом проглотила и два огромных куска лимонного пирога, чувствуя, что вот-вот лопнет.

Тогда она первый и последний раз видела свою прабабушку. Два года спустя ее родители развелись. Отцу Вэл предоставили право родительской опеки. Очевидно, на этом настаивала ее мать. Так или иначе, Лола Боннард предпочла жить за границей в течение следующих нескольких лет, поэтому встречи с матерью были просто исключены. Вэл пришлось пройти через то, через что обычно проходят дети при разводе родителей. Она мучилась вопросами о своей вине и придумывала, как снова заставить родителей жить вместе.

Ей хотелось думать, что мать была на похоронах Пракс, но на самом деле она ничего об этом не знала. Ее отношения с матерью никогда не были близкими даже до развода родителей. А после отъезда Лолы общение между ними ограничилось открытками на Рождество и ко дню рождения.

Именно адвокат ее отца занимался завещанием Пракс. В то время Вэл жила в Чикаго, работая в частной благотворительной организации.

– Прости, Пракс, – прошептала она, чувствуя на себе бремя вины. – Мне очень жаль… Я надеюсь, у тебя было много друзей и ты не очень скучала без нас.

Неудивительно, что в доме было так холодно и пусто. Сколько же чужих людей жило здесь с тех пор, как умерла Пракс? Ничего не осталось от милой старушки Аксы Дозир. Ни одного напоминания о тех великолепных лилиях, которые она принесла из сада. Мать пожаловалась на резковатый запах, и, не произнеся ни слова, Пракс встала из-за стола и унесла вазу на веранду.

Вэл дала самой себе обещание, что, как только все устроит в доме, сразу же вплотную займется садом.

Но сначала ей нужно разобраться с отцовскими документами и вернуть ему его доброе имя. Фрэнк Боннард был очень хорошим человеком. Возможно, кто-то считал его непрактичным мечтателем, но он не заслужил того, что с ним сделали.