Текст книги "Уравнения времени. Сборник стихов за 50 лет"

НЕСПЕШНЫЕ ПРОГУЛКИ

 
Если в доме тепло, то свободна душа
Пахнет хлебом и детством, ты – «на ты» с Бесконечностью.
Захворавшие ходики никуда не спешат,
Им сверчки подражают за теплою печкою.
 
 
За зазубриной леса затухает закат.
Заберусь на конек, чтоб продлилось сияние.
Громыхая по крыше, ступлю наугад
Не заметив ни времени, ни расстояния.
 
 
Вместе с солнцем тепло, и свободна душа.
Пахнет космосом детства и счастьем беспечности.
Мысль инстинктом скользнула: пришла и ушла…
И вернулась как будто бы из бесконечности.
 
 
Слышен шелковый шорох неспешных пучин.
Свет небесных светил рассыпается в полночи.
В доме топится печь, и, без всяких причин,
На душе и спокойно, и вольно, и солнечно.
1.
Параллельным мирком прогуляюсь «до света» один,
Сколько надо шагов я не знаю, не выучил толком.
Видно так получилось с момента апрельских родин
Я гуляю себе и, как кажется людям, без толку.
По пути обнаружится месяца светлый рожок,
Он простор серебром, словно соусом вкусным, заправит
Как всегда позвонит закадычный по детству дружок
Тридцать первого, чтоб с новым годом сердечно поздравить.
Что ж, гулять, так гулять! Мне прогулки при ясной луне
Совершать не впервой, без особых сомнений и споров.
Этот северный город и горы прекрасны вполне.
Умирает, однако, мой город. Умирает мой город.
 
 
2.
Дорога… Тропка… Поле… Лес… Пустыня..
Иль встанет на пути поток игриво…
Моя душа, покуда не остынет,
Нести готова ношу пилигрима.
Иные спросят: «Велика ль поклажа?»
Отвечу просто: «Что бы ни случилось,
Поднимет каждый, донесёт не каждый…
У каждого, в итоге, – личный Иос».
3.
Хлад, тепло – попеременно.
Поле. Редкие стожки.
Проявляет лес степенно
Рыжей вышивки стежки.
 
 
Закрывает поры пашня.
Эхо. Журавлиный клик.
Осень расстилает важно
Домотканый половик.
 
 
Паучок наладил спицы
Дружит с кружевом чудак.
Неуёмные синицы
Залетают на чердак,
 
 
Ищут всяческой поживы,
Ближе к людям – жизнь сытней.
В огороде тянет жилы
Бедолага – муравей.
 
 
Кто в космические пяльцы
Заправляет полотно?
Кто мы в жизни? – Постояльцы…
Нам иное не дано…
4.
 
 
Из-за края, из-за облака
Слышу тихое «курлы».
Ларчик яхонта ли, яблока,
Или янтаря смолы
Открывает осень щедрая,
Свет – душе, красу – очам,
Но зима жестокосердная
Уж, гуляет по ночам.
 
 
5.
 
 
Иду и ночь испытываю хрустом,
Ломаю наст, в сугробе выбив след.
А на душе и радостно, и пусто,
Душа смиренно излучает свет.
Еще осенний, искренний и сочный.
Его совсем не хочется унять.
Мечтаю я, ломая наст непрочный,
Тропинку прямо к звездам протоптать.
 

РАСТВОРЕНИЕ ВО ВРЕМЕНИ

 
                        2005—2010
                  Ароматов мастер
Табачок душистый – рупор граммофонный
Радует округу песенкой шмеля.
Голубь неказистый – слушатель балконный
Не жужжанье слышит, а – «тра – ля – ля – ля»!
 
 
Шмель кружит лениво, опускаясь книзу,
Блюзик свой шмелиный продолжает петь.
Звуки пианино, кажется – «К Элизе»,
Вслед за ним готовы к голубю лететь.
 
 
Пестрые антенны развернули астры
Запахи и звуки ловят все подряд.
Табачок душистый – ароматов мастер
Предлагает миру звуков аромат.
 
 
Рупор граммофонный – табачок душистый.
К солнечному свету тягой знаменит.
Из прелюдий Баха, из рапсодий Листа
Дух его природный, видно, состоит.
                   Теперь теплеет…
Теперь теплеет… Скоро двадцать,
И даже ночью – «плюс», ура!
И скоро, кажется, купаться
Начнет тотально детвора.
Но к вечеру благополучно
Пойму: «Фантазии – не те!»
На плечи тучи нахлобучив,
Высотки светят в темноте.
Я, видно, должен усомниться,
Унять фантазии свои,
Но в сердце каменном столицы
Беспечно свищут соловьи!
И вечер кажется не хмурым,
И сквер принарядил кусты,
Уже заводят «шуры-муры»
Вполне столичные коты.
Итоги соловьиных прений
Подводят бабки (легкий труд):
Букеты свежие сирени
По переходам продают.
          Вселенское явление
Гремят и бродят грозы веером.
На горизонте тучи ломятся.
Пока ни капли нет на Веерной,
Но ливень щедрый – на Коломенской.
Уже не ищут люди проще где.
Как бы, по щучьему велению
Гроза и солнце делят площади
Весны вселенское явление!
Гроза меняет напряжение
То легким взбрызгом, то завесою.
Где тут Перуна упражнения,
А где тут шалости Зевесовы?
Лавируй в ловле капель горстками,
А струи заплетай косицами!
Спешит, спешит весна московская
На встречу с летними страницами!
Как будто, всё уже налажено
Для путешествия заветного
На встречу с летними пейзажами,
На встречу с летними сюжетами.
Все это следует принять.
За дальней заводью пруда
Прищурила ресницы осень.
С утра пораньше, где-то – в восемь
От силуэта лета вовсе
Нам не осталось и следа.
 
 
Не силуэт – иной раскрас
Возник за ближним поворотом.
Как будто неизвестный кто-то
Лазурь и бронзу беззаботно
Смешал, не глядя, в этот раз.
 
 
Мы терпеливо подождем
Дней урожая и урона.
Об этом рядятся вороны,
Ворча, обсиживая кроны,
Чуть трепыхаясь, под дождем.
 
 
Раскрас меняется опять.
О, чья неведомая воля
Вдруг повелела горсти соли
В лесу рассыпать, в чистом поле?
Все это следует принять.
 
 
Возникновенье белых друз
Случится, как всегда, поверьте!
Когда декабрь дойдет до трети,
Метель сыграет на кларнете
Неотразимо зимний блюз.
             Зарисовка
Щебет детский. Птичий лепет.
Сад вишневый. Огород.
Лето в силе. Полдень. Слепни.
Земляничный хоровод.
Вздох осины. Пруд просторный.
Корни сосен. Шишек гроздь.
Роет землю пес упорный,
Кличка, видимо, – Барбос.
 
 
Детский лепет. Щебет птичий.
Огород. Вишневый сад.
Звук далекой электрички.
Августовский маскарад.
За пригорком угол рощи
Прячет холмики могил.
Рощу радостный закройщик
Рыжим платьем наградил.
 
 
Слово за слово… и снова
Предсказуем поворот:
Белоснежные обновы
Примеряет огород.
Груз мороза – многотонный.
Лют мороз как печенег.
А Барбос неугомонный
С лапы слизывает снег.
                Январь
 
 
Заляпан лакомыми хлопьями,
Ядрен январь под Рождество.
Нет ничего в душе холопьего,
Душа не дышит шутовством,
Но дышат ходики без сутолоки
Ведут себе времен учет,
Им вслед другой мотив отстукивал
Спешащий дамский каблучок.
Догнать бы каблучок, отважится…
За звуком вслед луна летит.
Быть может мне все это кажется
В моей трехкомнатной клети.
Вслепую пальцы ловят бабочек,
Но это – тени в суете,
И яркий свет включенных лампочек
Их растворяет в высоте.
А с высоты от полки к полочке-
Гирлянд цветные маячки,
И запахи смолистой ёлочки
Неощутимые почти.
Мороз узором окна выкрасил.
Стол сервирован, ждет гостей.
Как будто только с ветки-цитрусы
Рыжеют; радость – для детей!
Нет ничего в душе холопьего,
Душа не дышит шутовством.
Заляпан лакомыми хлопьями
Январь – ядрен под Рождество.
«Течение времен капризно»
Хрустящим белым и приятным
Покров оранжевый припрятан,
А кривотолки многократно
Плетут сороки на плетне.
Сорокам-врушкам день вчерашний
Изящней кажется и слаще,
Он, перемешан с настоящим,
Преподает уроки мне.
С необходимостью играя,
Урок усердно принимаю,
Что будет чья-то хата с краю,
Что кто-то будет – не у дел.
И чьё-то дорогое «прежде»
Возникнет призраком «надежды»,
И даже след оставит свежий,
Но удалится в свой предел.
Старинный постулат не признан:
«Течение времен капризно».
Заглянешь в ледяную призму-
Ум с пониманием не в ладах!
Ах, вы меня не обессудьте!
Смотрите! Тонет в снежном тутти,
Непостижимая по сути,
Пора рождения плода.
А год, как день, являясь кратко,
Не переменит распорядка.
Для возрожденья и упадка
Открыт, по-видимому, шлюз.
А жизнь, как осень – быстротечна,
Но продолжаю я беспечно
Играть и слушать бесконечно
Блюз – словно бриз, а бриз – как блюз.
                Проба новогодней краски…
 
 
Проба новогодней краски получается старинной,
Полу темной, полу дымной, нарисованной хитро.
Чьей-то, следуя указке, ждут аккордов клавесина
Бедолага Коломбина и заплаканный Пьеро.
 
 
Набирает слалом градус на процент, на полпроцента.
Полглотка, глоток глинтвейна никому не повредят.
Сквозь рождественский стеклярус двух любителей абсента
Вижу, в старенькой кофейне… молчаливые сидят.
 
 
Ждут детей в чулане сани и одежда по погоде,
Ждут подарков дети; к ели, прибегая на авось.
Там найдут подарки сами, до конца не веря вроде
В то, что этого хотели, в то, что это и сбылось.
 
 
Обновляет время кадры, извиваясь кинолентой,
Все, что важно и любимо, запасешь едва ли впрок.
Не стареют (это правда) все любители абсента,
Бедолага Коломбина и заплаканный Пьеро.
    Сияние осеннего романса.
Эскиз романса осени – всесилен!
Открой глаза! Предзимье – на пороге!
Мы ношу, не считая непосильной,
Несем, спасибо осени, ей – богу!
Кудель дождя нелепый ветер треплет.
Вороний хор – криклив и не настроен.
И, словно в первый раз, душевный трепет
На листопаде золотом настоян.
Открой глаза! Пернатые эскорты
Легко проводишь к югу утром дымным.
К полудню насладишься натюрмортом,
Который дарит нам прилавок дынный.
Покой и воля – добрые приметы.
Но как сдержать себя в порыве дерзком,
В желанье, светлым силуэтом лета,
Быть отраженным в зеркале вселенском!
Романс осенний длится, длится, длится!
И я могу, легко и беззаботно,
Переносить на чистую страницу
Волшебный смысл осенней позолоты.
Волшебен смысл осеннего раскроя,
В нем – неизбежность золотого транса.
И я увижу, лишь глаза раскрою,
Сияние осеннего романса.
   Осенний прогноз
 
 
Снегопада недомолвки
В середине октября.
Ветер, что ли, воет волком,
Объявленья теребя.
 
 
Показался «Мерс», как полоз,
Заползет в сонный двор.
Светофора гладиолус
Излучает триколор.
 
 
«Мерс» солидный под окошком,
Трет об угол грозный торс.
Медведиха поварешкой
Разливает звездный морс.
 
 
Час зимы в ладу с пространством.
Всё умрет – легенда врет.
Час весенних ренессансов
Душу нам перевернет!
   Осенний маскарад
Щедра дарами осень. Даром
Мир драпирует в маскарад:
Ковры листвы по тротуарам
Как разноцветный мармелад.
Там паутинок оригами,
Тут паучков дивертисмент.
По осени, коль ты с мозгами,
То, неизбежно, – декадент.
Понять нельзя, кто пишет пьесу
Сиротства скошенных полей.
Аллее ягодок – подвесок,
Пожалуй, – грудки снегирей.
Как будто в закромах нашарил
Остатки охры наугад,
И неожиданно ошпарил
Под утро лиственницу хлад.
В извиве ближнего залива,
Где зайцы запросто гостят,
Неспешно молодые ивы
Ледком молоденьким хрустят.
Плеснув, как извести из банки,
Исполнил снег свое туше,
Как проницательность цыганки,
Рождая оторопь в душе.
     Горести судьбы.
 
 
Округа дынями дышала
От духа август загустел.
Палитра рынка воскрешала
Восторг «кустодиевских» тел.
«Паллитру» – смачная торговка
Торгует, разминая зад.
Направо – бабушка с морковкой
Стыдливо спрятала глаза.
А прямо – воробьиной шайкой,
Где каждый другу – вряд ли друг,
Паслись мальчишки – попрошайки,
Пуская сигарету в круг.
Покуда август не остынет,
Не сгинет в стуже без борьбы,
На рынке взвешивают дыни,
А с ними горести судьбы.
                 Чудеса в решете
 
 
То, ягод – через край в плетеном туеске,
То, по полю – пешком, не ощущая груза,
То, беззаботно я гуляю по Москве,
То, кажется, плыву проливом Лаперуза.
То, ожидаю клев в болотных сапогах,
То, ночи напролет я пребываю в спорах
О свойствах тишины при свете очага,
То, кажется, парю в неведомых просторах.
 
 
Там радуги коса, небесная краса —
Веселая игра сияющих горошин,
Она, как на весах, застряла в небесах,
Пока небесный гром её не огорошил!
                      ***
Радуге – в радость напиться
Воды из копытца,
А дальше дробиться!
Дробиться, отчасти,
на части:
На счастье!
    Странная песня
 
 
Нет ни судорог, ни стона
Впал, как будто, в кому Ра,
Лишь пронзителен и тонок
Звонкий дискант комара.
Стук копыт перемешался
С перестуком топора.
Вдоль плеча перемещался
Крепкий тенор комара.
Некуда от писка деться.
Солнце спряталось за тын.
Песню трепетную детства
Спел назойливый акын.
                 Причуда
 
 
Я с этажа спускаюсь на этаж
В, уже, отжившей век скрипучей клетке.
Как вдруг, невероятно брызнет блажь
Сирени свежей, выжатой из ветки.
 
 
Причуда свежей стужи декабря
Вдруг завладела лифтом без остатка
И унесла к сиреневым морям
Скрипучий лифт, идущий на посадку.
                        ***
Парапеты приятно намокли,
Отражают блистанье Стожар.
Или может быть, это в бинокли
Изучают миры тротуар?
 
 
Я попробовать выйду на крыши
Полстакана луны «на розлив»,
И вернусь по-кошачьи неслышно,
Беззаботен, задумчив, сонлив.
 
 
Трепет на сердце долго не стихнет.
Дом наполнит пахучая прель,
А к утру непременно настигнет
Петушка молодецкая трель.
Весенняя сумятица
 
 
Все во всю в округе тает!
Мокро людям – мокро мне.
Нить метели заплетает
Бесшабашно макраме,
Вяжет, тут же к луже клонит
Свой узорчатый снежок.
Примеряют колокольни
Горностаевый пушок.
Пес играет беспородный
Сам с собой на пустыре.
День весенний бесподобный
Растворяется в игре.
Миг! И солнечные блестки
Украшают парапет.
Светофор на перекрестке
Дал весне зелёный свет.
Воробьишки, как старушки,
Порасселись тут и там:
Бесшабашные частушки
Распевают по кустам.
Но весны неразбериха
Принимается легко.
Разливает солнце лихо
Золотое молоко.
                    Следы
 
 
Я – очень небольшая масса хаоса
На голубиных лапках тишины.
Я след крыла, я – отпечаток паруса
На трассах беспросветной вышины.
Со мной случались странные истории,
Смешные и нелепые подчас.
Судьба моя – кривая траектория,
Я в этом убеждаюсь всякий раз.
И что с того? Мою живую ниточку
По жизни тянет сказочный клубок
По тропке незаметной за калиточкой,
По лесу с бугорка – на бугорок.
Я – очень не большая масса мнимости.
С собой веду неспешный разговор.
Ищу следы твоей неповторимости
В местах, где много воздуха и гор.
           Картина
 
 
Небо. Кроны. Край уклона.
След дороги. Птичий хор.
Небо ягодного тона.
Покосившийся забор.
За рекой – скелет завода.
Дальний берег: терема.
Восседают беззаботно
Город. Рынка кутерьма.
В двух шагах теленок в теле
Глаз скосил на магазин.
Сквозь витрину смотрит телик:
Передача «Про бензин».
Бросив скучные расчеты,
Без особого труда
Делит след от самолета,
Акваторию пруда.
Отражение неясно.
Рябь. Вечерняя пора.
Подпишу картину:
Масло.
Май. Воронина гора.
                   ***
Эх, сорочья перепалка!
Солнце. Высохший ручей.
У мангала вдвое жарко,
В свете солнечных лучей.
Свет их ясный, неделимый
В чистой призме синевы.
Рассечет полет шмелиный
На мгновение, увы…
Легкой дымкой серебристой
Облака тревожат нас.
Прошлогоднее монисто
Клены держат про запас.
Одинокая сорока
На коньке еще ворчит.
Но березового сока
Музыка уже звучит.
И хозяйки выбирают
Для блинов любой фасон.
Хор пернатый исполняет
Оголтелый свой шансон.
По скворечням – новоселья,
Тлеют: розовая даль,
И душевное веселье,
И сердечная печаль.
                      ***
Замрет пчелиное жужжанье
На золотой оси заката.
Нам для несбыточных желаний
Не предусмотрены затраты.
Неразбериха в днях и числах,
Весна идет, не зная броду.
Уже черёмухи монисто
Рассыпано по огороду.
С утра уже усердный пахарь
Занялся пахотной укладкой.
А ветер – вечный парикмахер
Березам кудри вьет украдкой.
Весна! Душа присвоить рада
Нездешний звук колесной лиры,
Флер соловьиной серенады,
И воробьиные верлибры.
          2010—2015
Ночь импрессионизма
Вечер. Птица спать мешает,
Донимая: « спать пора»,
Но уснуть не разрешает,
Бередит и утешает,
Убаюкав, пробуждает;
Что за странная игра?
Полночь. Во – мгновенье ока
Исчезают без следа
Стужа – зимняя морока.
Миг апреля раньше срока
Наступает и высокий
Май, улыбчив, как всегда.
Время, вроде, нерадиво,
Но вершит не легкий труд…
Что там ложно, что правдиво?
Что влюбленных побудило
Восторгаться с новой силой
Встречам с чудом по – утру?
Холст весенний кистью трогай!
Что проявиться – проверь!
То ль «Подсолнухи» Ван Гога,
То ли «Старая дорога…»,22
  Имеется в виду картина Камиля Писсарро «Старая дорога из Аннери в Понтуаз. Заморозки»


[Закрыть]
То ли «Завтрак на траве».
         Ко сну…
К полночи стужа зажала
Желтые изб маячки.
Звездные льдистые жала
Напоминали значки,
Или небесное злато
В чаше на млечных весах,
Или триумф нумизмата,
Выставкой на небесах.
Вдруг в бесконечность мгновенья
Сжались послушно века.
Передавали поленья
Пламенный смысл языка.
Кажется, замерло в танце
Космоса веретено.
Желтые протуберанцы
Тают. В селенье темно….
             West – north
 
 
1.
 
 
Многоголосица осенних песнопений
На нотный стан попросится, на холст.
Но раздает ворчания и пени
Любой прохожий худ он или толст
Распутице. Так водится извечно:
Змеится осень золотом долин,
А дождь-шептун студено – гутаперчив
Посеял хлад, распутицу и сплин.
Но, слава богу, плен его не вечен,
Не бесконечна нудная игра.
Изящество рябины безупречной
Мне дарит златокудрая пора.
Как щедрый дар однажды встречу утро,
Украшенное белым перламутром.
 
 
2.
 
 
Вьюга кружит, кружит, кружит
Засыпает всё окрест.
Кто-то с нею крепко дружит:
Может north, а может west?
Пелена, как через сито,
Сеет крупку впопыхах.
Лес – в намеке, так небритость
Проступает на щеках.
Сев – у вьюги, или – жатва?
Не пробраться до ворот.
Кто ж вечерний провожатый?
Может west, а может north.
Приглашают чайник чашки.
Приглашает кур насест.
Тихо. north прилег в овражке,
Задремал усталый west.
 
 
3.
 
 
Грядущий день уже сошелся с north-ом.
Нрав его лют, упрямо целит в нос.
И на стекле немыслимые хорды
Наносит импрессионист-мороз.
В лицо летят комки небесной ваты,
На смену north-у в гости рвется west.
И пес соседский, как-то виновато
Оглядывает улицу окрест.
Протекторы авто торят дорогу.
Наносят регулярно след на след.
И кто-то хитрый прячет понемногу
В свои карманы серебристый свет.
Кругом простор и тих, и фиолетов…
Кто ж – тот хитрец? Я не найду ответа.
4.
 
 
Хороша перламутровым лоском и блеском
Величавость крутая и гибкость горы.
Посылаю с вершины свои. «эсэмэски»
Это, в-третьих. А что – во-вторых?
 
 
Во-вторых, стайка пихт в накрахмаленных пачках
Остаются стоять в грациозной беспечности,
Чуть правее по склону, всеми признанный, «мачо» —
Старый кедр величаво беседует с вечностью.
 
 
Что ж, во-первых? Во-первых, случилась зима.
Так случилась с утра, грациозно и просто,
Что настала пора из души изымать
И просеивать рифмы как снежное просо.
                   ***
Альты, басы и баритоны-
Проснулся тракт.
Вершат симфонию клаксоны
За тактом, такт.
Игра с утра без партитуры
Бурлит ключом,
И дирижерская натура
Тут не причем.
 
 
Я – сам не свой от этой жути!
И много лет.
Мне по душе шоссейным тутти
Встречать рассвет.
Движения вечного законы
Вершит народ.
Альты, басы и баритоны-
Круговорот.
                        ***
Зачем тебе плохие качества?
Возьми хорошие!
Всё: необузданность, ребячество
Уходят в прошлое.
 
 
Все, что замечено и названо
Дурною ношею,
Случайно было или разово,
Уже изношено.
 
 
Давай, пойдем в июль доверчивый
Смотреть, как вольные
Стартуют страстные кузнечики
С ромашек молнией.
                            ***
Тишина с проселочной пропиской
Заполняет мягко все окрест.
Жаворонки – словно в переписке,
Да ворон внезапный интерес
К ягодам рябины черноплодной,
У ворон, конечно, свой резон,
Или к облепихе бесподобной
В прошлый год, а в этот – не сезон.
Тишина – как ощущенье счастья
Лишним звукам не оставит мест,
Все соединяет в соучастье
Ряску, берег, луг и дальний лес.
Тишину не тронет отрешенно:
Ни состав груженый, ни таксист,
Только птаха с глоткою луженой-
Петушок запойный – голосист.
                    ***
Перелесок трелью манит.
Куст. Цветущая вода.
От столба к столбу в тумане
Потянулись провода.
В перелеске птахи свищут.
Сам с собою говорю:
«В это лето вдоволь пищи
Живописцам и зверью…»
                                            ***
В этот год – лето жаркое… Жаркое, просто в разнос.
Зной – безумец забылся и, вот: загулял не по средствам!
Раскаленное солнце Воронину гору целует взасос
И заходит в ложок искупаться в ключе по-соседски.
 
 
То жара невтерпеж, то дождей непреступный забор,
Всё – своим чередом… не заметишь, как холод добавит задора..
Серебром оторочит изумрудный, зеленый ковер,
Покрывающий древние, всё пережившие, горы.
 
 
Их подножья ласкает, зацветшая рано, вода,
Отражая на глади вековой распорядок плечистый.
Только хищник крылатый осмотрит их строй иногда,
И взмахнув пару раз, за пределы обзора умчится.
                          ***
Нахохлилась Воронина гора.
Зудит завод. Весна уже – на взводе.
На огороде в звездном хороводе,
Багряно – ясный месяц догорал.
Окрестность и просторна и проста
И просто чаю хочется напиться….
И пихты, будто кисти живописца,
Расставлены. Из термоса «полста»
Рука нацедит крепкого напитка.
Теплеет печь у левого плеча
И я замечу, допивая чай,
Как горизонт зарозовеет ниткой.
                      ***
Косматый август разбросал
Стога и копны.
А тыквы солнечный овал
От счастья лопнул.
Расставив сети паутин,
Жук притаился.
Я, оставаясь нелюдим,
В копну зарылся.
Валяюсь в скошенном раю,
Осенней масти.
И, кажется, что я творю
Себя и счастье!
                 ***
Под горою вьётся речка!
Круче, чем Ванесса Мэй,
Упражняется беспечно
Пустомеля соловей!
 
 
Как его концерт построен
Я пытаюсь угадать.
Как ни пробовал, не скрою,
Не сподобился понять.
 
 
Он, за точность не радея,
Без расчетов наперед,
Вдруг от темы Амадея
К теме Баха повернет.
 
 
Разошелся пустомеля,
Не жалеет свой смычок!
Ну, давай! «Мели, Емеля!»
Развлекайся, дурачок!
                     ***
Лето. Земляника в кружке.
С ночью день – накоротке.
Ручеек поёт частушки,
Отрываясь в холодке.
 
 
Там – березы в хороводе,
Здесь – осоки гибкий стан,
А малек на мелководье
Пляшет шуточный «канкан».
 
 
Кто там дробь среди листвянок
Рассыпает, по логам?
Дятел мудрую морзянку
Перестукивает там!
                           ***
На осень сетую, на слякоть сетую.
Вздыхала мама: «Это с возрастом…»
На глади речки, да с пересветами,
Застыла осень, застыла попросту.
Воронье горконье за огородами,
В свеченье кромки горы Ворониной.
Уткнулись в травы коровы мордами.
Играет ветер с нагими кронами.
С полдня до вечера дождем по цоколю
Хлестал он истово, да с переборочкой.
А утром яблоки боками цокали,
Покрывшись за полночь ледовой корочкой.
                          ***
Зачастили ручьи по проталинам,
Задудели скворцы на рожках,
Собираются в платьях приталенных
Прогуляться рябинки в ложках.
Поспешаю и я огородами
Погостить у соседки Весны.
Под вишневыми белыми сводами
Понабрать изумрудов росы.
Неизбежным цветением обрадован,
С величавой осанкой вождя,
Холм увидит как облако радуге
Щедро дарит: пассажи дождя.
Словно в сговоре с теплой проталиной,
Мотылек – образец естества,
Вдруг замрет на рябиновой талии,
Словно слово «прости» на устах.
                            ***
О, зной! Пусть мошкара несносна-
Июль отменно урожаен!
Отсрочкою страды покосной,
Грозою запад угрожает.
 
 
Гроза случится только к ночи.
Затихнут глупые сверчки.
И кто ж её уполномочил
Рвать запад с треском на клочки.
 
 
Гроза вспугнёт вороньи своры,
Сухие русла находя,
Займет округу разговором
Неторопливого дождя.
 
 
И постепенно умолкая,
Уйдет тихонечко на спад,
Как бы в наследство оставляя
Озона хвойный аромат.
                   Сильная доля
Слились слова на сильной доле складно.
В саду осеннем виснут сливы-капли.
И льется время, будь оно неладно,
По капле каплет, каплет, каплет, каплет…
 
 
Слились уста с устами невесомо,
Уста ловить плоды в саду устали,
И лепетали… Легким, светлым сонмом
Стихи, как капли клипов прилетали.
 
 
Жил на холсте набросок сада краткий-
Слиянием игры теней и света.
Влюбленные в саду играли в прятки…
Играли в прятки с окончаньем лета.
 
 
Слились, сияя, звуки в эхо, в пенье,
Сгущаясь, так нектар густеет в сотах…
Вдруг зародилось робкое сомненье,
Сомненье – что вначале были ноты!
 
 
Сомненье – что вначале было пенье.
Сомненье – что вначале были росы
Сомненье – что вначале, без сомненья
Неудержимо в мир вступала осень.
 
 
И было тихо. И тепло кончалось,
И жалко песню отдавать сомненью.
И, кажется, что жизнь не начиналась —
Но катится упрямо к завершенью.
 
 
Слились слова на сильной доле складно.
В саду осеннем виснут капли – сливы.
И льется время, будь оно неладно,
По капле каплет, каплет, молчаливо…
                 Ливень
За изгородью колобродил
Соседский пес, под ливнем лая.
Гроза, отшучивалась вроде,
Грома лениво рассыпая,
Упрямо расправляла плечи,
Сливала ливень в водосточья.
День превращался в ранний вечер,
Чтоб обернуться ранней ночью.
Округа становилась гуще,
Но жизнь не становилась слаще.
И надо б разобраться с сущим,
И с тем, что мы еще обрящем.
Тайга разлаписто и пышно
Грозе готовила объятья.
И замирала в ярких вспышках,
И было сладко замирать ей.
И кто-то свыше струи ливня
Приклеил к крышам липким скотчем,
А молний огненные клинья
Врезались в тело ливня мощно.
Вдруг горизонт куда-то скрылся,
Исчез в сплошном водовороте,
И пес соседский удалился,
На всякий случай, в подворотню.
                              ***
Я не могу сказать, что радует прохлада,
Что дней осенних радует приход,
Охотников лесная канонада,
И солнышка рябиновый восход.
Все это есть в природе. Я всем сердцем
Осенних дней спокойствие приму
И в золоте осеннем отогреться,
Я в этот год опять не премину.
 
 
Над рощей вьется рыжий полушалок.
И, вроде бы, спокойней льется речь,
И всё, что отцвело и обветшало,
Я, не жалея, сбрасываю с плеч…