Текст книги "Загадки матриархата: Антропогенез, история, миф: монография"

Д. О. Чураков
Загадки матриархата: Антропогенез, история, миф: монография

© Д.О. Чураков, 2018

© Издательство «Прометей», 2018

* * *

Женщинам – рождающим и сохраняющим жизнь – с любовью и верностью

Вместо введения: Парадоксы, гипотезы, дискуссии

Говорят – в каждой женщине есть загадка. В то же время говорят, что любая женщина прочитывается, как книга, надо только знать буквы и складывать их в слова, а слова – в предложения. Так значит, загадок ни в одной женщине на самом деле нет? Значит, пословица не права? Вовсе нет. В каждой женщине действительно есть загадка, но это – общая загадка всех женщин: и живших, и живущих ныне. Впрочем, таких загадок много: и больших, и малых. Далее речь пойдёт лишь об одной из них – о главной загадке, о том, какую роль женщина сыграла в истории происхождения современного человека?

Пытаясь понять происхождение человека, учёные (в основном мужчины) ищут нашего общего предка, нашего прародителя. Но, похоже, нужно было бы прислушаться к тому, что говорят французы и начать искать прародительницу, женщину. Женщину, которая стала матерью не только современного человека, но и человеческой цивилизации, человеческой культуры, религии, науки, права, общества… Одним словом – человечества.

К сожалению, в руках людей, занимающихся древнейшими периодами человеческой истории, пока ещё нет достаточно надёжных инструментов научного поиска. В нашем постмодернистском мире возникает всё больше скептических философских школ, которые отрицают любую возможность изучения прошлого, низводят историю до уровня исторической фэнтези. Но это – лишь спекуляции на тех трудностях, которые действительно ограничивают возможности постижения прошлого.

С этими сложностями историки сталкиваются, даже изучая историю XX века. Источники по важнейшим событиям то засекречивали, то искажали, то вовсе уничтожали, а вместо них сочиняли и фабриковали «новые», фальшивые. Сквозь пелену наваждений и фальсификаций продраться очень сложно. И это – применительно к XX веку, который оставил миллионы исторических памятников, миллиарды людей хранят о нём живую память, являясь свидетелями его важнейших событий. Легко представить, как, в таком случае, искажено и мифологизировано наше древнейшее прошлое, история первых людей, от которых осталось так мало источников, что их, образно говоря, можно собрать в одном не самом грандиозном по размерам историческом музее!

Результатом такого положения дел с источниками стало то, что научная картина происхождения человека вообще и современного человека в особенности научной называется из вежливости или гордыни. Она может считаться наукообразной, наукопорождённой и т. д., но не собственно научной, так как пока в ней гораздо больше веры, чем подлинных знаний. Кроме того, научных теорий антропогенеза существует превеликое множество. Пока не столкнёшься с проблемой происхождения человека, не поверишь насколько много допущений и неясностей в каждой из них.

Признаком «научности» теорий происхождения человека, предложенных в наши дни учёным, является: 1) признание естественного характера антропогенеза; 2) постулат о развитии человека из земных форм животного мира (происхождение от «обезьяны»); 3) осмеяние любых допущений вмешательства в становление человека каких-либо форм высшего (и заодно внешнего) по отношению к человеку Разума. К сожалению, несмотря на столь узкий и чёткий перечень критериев научности, академический подход к происхождению человека представляет собой мешанину противоречий, рискованных допущений и прямых домыслов. Дискуссии в научной среде продолжаются, но порождают не истину, а всё новые гипотезы и догадки, часто ведущие в сторону, противоположную от истины.

Взять, к примеру, научное название человека современного типа. Уже давно в обиходе широко используется термин Homo sapiens sapiens, а у некоторых историков, биологов и антропологов по старинке встречается Homo sapiens, хотя теперь всё чаще термин Homo sapiens применяют к неандертальцу (иногда с уточнением – Homo sapiens neanderthalensis), который был тоже весьма неглупым, несмотря на свою полуживотную сущность. Я уже не говорю о той путанице, которую создают современные учёные своим стремлением как можно значительнее удревнить происхождение человека. Зачем? Ответ не очевиден, зато очевидны результаты – человеком называют любые мыслимые и немыслимые предковые формы. Причём полулюдей, живших, например, в Африке 100, 120, 160, а то и 300 тысяч лет назад, без всяких оговорок называют то просто людьми, то предками современных людей, то людьми современного вида, то просто – современными (!) людьми. А ведь всё это далеко не одно и тоже, и предок человека ну никак не может являться современным человеком, точно так же как сын просто не способен быть одновременно и самим собой, и своим отцом (если это не Бог, конечно).

Но даже без разного рода фантазий и попыток пустить пыль в глаза, вряд ли рассчитанных на что-то ещё, кроме как на «сенсацию», «борьбу» с «расизмом» или с религией, вокруг проблематики происхождения современного человека напущено столько академического тумана, что разбираться придётся не одно десятилетие. Как же пытается современная наука решить этот базовый вопрос о времени появления современного человека? Возьмём, например, занимательную книгу из разряда научно-популярных одного весьма известного – если не сказать раскрученного и модного – биолога С.В. Дробышевского[1]1
  Дробышевский С.В. Антропогенез. М., 2017.


[Закрыть]. В одном месте своей книги он указывает, что неоантропы, т. е. современные люди, появились 45 тысяч лет назад, а в другом – 50 тысяч лет назад… И это, повторю, в одной и той же книге. А ведь существует множество и альтернативных датировок, например, подход палеобиолога Питера Уорда и геобиолога Джозефа Киршвинка, которые пришли к выводу, что «примерно 35 тысяч лет назад произошёл последний эволюционный скачок, и современный человек окончательно сформировался»[2]2
  Уорд П., Киршвинк Дж. Новая история происхождения жизни на Земле. М., 2016. С. 407.


[Закрыть].

Любопытно отметить, что примерно в те же хронологические рамки 30-45 тысяч лет назад укладывается появление людей с отрицательным резус-фактором. Представляется, что не ошибусь, если предположу, что у неандертальцев особей с отрицательным резус-фактором крови не было. У них могла быть только кровь с положительным резус-фактором, который условно можно назвать древним или африканским. Он был унаследован некоторыми высшими приматами от общих обезьяноподобных предков, которые не позже чем миллион лет назад жили в Африке. Но и на протяжении ещё целого миллиона лет, после распада некогда единого проточеловеческого корня в результате выхода из Африки нескольких отделившихся от него ветвей, положительный резус-фактор не имел альтернатив у различных локальных групп древних протолюдей ни в самой Африке, ни на других континентах. Следовательно, появление людей современного типа и отрицательного резус-фактора примерно в одну и ту же историческую эпоху не могло быть простым совпадением.

В связи с этим возникает немало вопросов. В частности, какую роль резус-фактор сыграл в истории кроманьонцев? Как он мог сохраниться, тем более сохраниться у такого большого количества людей, если он относится к рецессивным признакам и мог полностью сойти на нет? Почему индивиды, обладающие им, имеют ряд преимуществ, например, они часто обладают более высокой интуицией и IQ, более стрессоустойчивы и т. д.? Почему организм женщин с отрицательным резус-фактором часто воспринимает плод от мужчин с положительным резус-фактором как «чужой организм» и тогда старается отторгнуть его, причём этот феномен усиливается после каждого зачатия (можно говорить о выработке своего рода иммунитета на «любовные приставания» резус-положительных самцов)? Как и почему женщины с отрицательным резус-фактором могли раньше рожать от мужчин с положительным резус-фактором до изобретения соответствующих сильнодействующих препаратов, которые подавляют иммунитет? Почему представителей, располагающих отрицательным резус-фактором, современные расы и народы имеют в разном процентном соотношении? Как это соотносится с нынешними официальными теориями происхождения человека и его древнейших миграций? Не являлся ли отрицательный резус-фактор первые тысячелетия неким защитным механизмом, не позволявшим Homo sapiens sapiens смешиваться с другими суперрасами, вроде тех же неандертальцев, а потому наибольшее количество носителей отрицательного резус-фактора мы наблюдаем в приграничных зонах первоначального расселения современного человека, где он мог до последнего контактировать с индивидами из других суперрас, т. е. в Испании, Эфиопии и Ханаане? И подобного рода вопросов возникает множество. А вот ответы приходится слышать редко и какие-то малоубедительные.

Отрицательный резус-фактор – это просто одна из деталей эволюции человека. Но, как мы знаем, детали современной науке «почему-то» неинтересны и они оказались плохо изученными, что не удивляет. А ведь речь идёт не просто о детали, а о «Детали» с большой буквы. Решение загадки отрицательного резус-фактора может серьёзно перевернуть наши «научные» представления об антропогенезе. «Научные» представления взяты в кавычки не просто так: действительно научной можно назвать только такую теорию, которая охватывает и объясняет все известные факты. Важность загадки отрицательного резус-фактора во многом связана с тем, что наличие положительного резус-фактора у людей и некоторых обезьян ныне часто подаётся как важное доказательство дарвинистской картины происхождения человека. Если у обезьян и у людей наличествует одинаковый (положительный) резус-фактор, то можно говорить об их родственной связи. А если у некоторых людей нет обезьяньего резус-фактора, то как тогда быть с происхождением от общего предка? Отмахиваться рассуждениями о случайных мутациях? Может быть эти рассуждения верны, а может – нет: нужны очень серьёзные исследования, которые позволят добыть очень серьезные доказательства. Но это – самостоятельный разговор, к нему нужно будет подступать отдельно, с привлечением соответствующих специалистов…

Но вернёмся к тем противоречивым логическим построениям, которые сегодня выдают за научную картину происхождения современного человека. Должен признаться, что пока я занимался преимущественно историей XX века, я верил своим коллегам-учёным. Верил, что они, хотя бы в общих чертах, могут разобраться, как на Земле появился человек. Но когда я прочитал педагогическую работу по современному состоянию естествознания, написанную священником Тимофеем (а произошло это два десятилетия назад, в самом конце «лихих девяностых»), я понял, что вера в «научную картину» антропогенеза ничем не лучше веры в божественное творение человека[3]3
  Священник Тимофей. Православное мировоззрение и современное естествознание. Уроки креационной науки в старших классах средней школы. М.: Изд-во «Паломник», 1998.


[Закрыть].

Я, конечно, не уверовал в библейскую картину сотворения Адама и Евы (к тому же в рамках религиозного взгляда на зарождение человека накопилось не меньше версий, чем в рамках академического), но священник Тимофей сумел существенно подорвать мой снобизм как эволюциониста. Я, конечно, вовсе не склонен бросаться за разъяснением сложнейших вопросов мироздания к ближайшему батюшке. Но и юношеская вера во всемогущество современной науки во мне тоже так и не возродилась.

А ведь помимо дарвинистской и креационной теории происхождения человека существует ещё и третья. Она открылась мне ещё в детстве посредством книг выдающегося советского фантаста А.П. Казанцева и научно-популярного фильма замечательного кинодокументалиста, большого энтузиаста изучения палеоконтактов с инопланетным разумом Эриха фон Дэникена… Тогда я на неё не обратил должного внимания, поскольку находился всецело в рамках той парадигмы, которая закладывалась в юные головы советской школой. Позже моё отношение к теории палеоконтактов осталось не менее скептическим, тем более, что, знакомясь с её адептами, я понял, что и в рамках концепции внеземного происхождения человечества также обнаруживается великое множество подходов и направлений.

Таким образом, можно говорить о том, что развиваются три основные доктрины происхождения человека: автохтонная теория, теория внеземного происхождения, теория божественного творения. В рамках каждого из этих направлений существует множество противоречивых толкований. Более того, наблюдаются попытки так или иначе совместить все три или, хотя бы, какие-нибудь две из трёх перечисленных концепций. В самом деле, ведь если человек произошёл не от земной, а от «марсианской» обезьяны, дарвиновская картина мира не меняется. Или, если считать пришельцев богами, то креационисты тоже могут найти новые аргументы в подтверждение своей позиции у «конкурентов» в рядах специалистов по летающим тарелкам, природным аномалиям и параллельным мирам. То есть впереди нас может ждать много интересного и неожиданного.

И, наконец, ещё одно замечание. Представителям узких направлений науки сложно решить задачу происхождения современных людей. Человечество временно потеряло моду на учёных-энциклопедистов. Более того, реальные попытки междисциплинарного синтеза, которые предпринимали такие учёные, как М. Гимбутас[4]4
  Ей, в частности, принадлежит следующее утверждение: «Стандартный археологический анализ не использует междисциплинарные методы, хотя именно сочетание различных дисциплин может способствовать расширению и углублению нашего знания прошлого. Такой интеграционный подход, которого я стараюсь придерживаться, представляет собой новую область знания: я называю его археомифологией» (Гимбутас М. Цивилизация Великой Богини: мир Древней Европы. М., 2006. С. 376). Впрочем, даже археомифологии уже будет недостаточно – требуется подключение специалистов других, прежде всего естественных наук…


[Закрыть] и другие энтузиасты, встречали преимущественно скепсис и отторжение. А раз пока дело обстоит таким образом, решением загадки происхождения человека, раскрытием тайной роли в этом процессе женщины должны будут заниматься представители многих наук. И те вопросы и наблюдения, которыми я хочу поделиться, – это не попытка предъявить некую готовую концепцию или заявить истину в последней инстанции, а всего лишь обращение к коллегам с призывом возродить интеграционный характер научного знания. Только так можно будет по крупицам восстановить картину первых веков человеческой истории в рамках подлинного научного познания.

Пока же речь пойдёт исключительно о разнообразных наблюдениях, неожиданных вопросах и парадоксальных обобщениях на уровне догадок, интуиции, предчувствия, которые позволяют лишь прочертить тонкую пунктирную линию возможного маршрута поисков, но не построить его окончательно.

* * *

Предвосхищая дальнейший разговор, позволю себя очень коротко коснуться некоторых особенностей встречающейся в тексте терминологии. Для избежания ненужных недоразумений, я выделяю термины, которые введены или радикально переосмыслены мною для более полного и корректного отражения результатов моих изысканий и размышлений. Важнейшими из таких нововведений являются всего два:

1. Матриархальная революция – в этом термине я упор делаю на второе слово – революция. С моей точки зрения, установление матриархата имело действительно глобальный, гораздо более глобальный, чем это было принято считать, характер, так как перемены оказались действительно всеобъемлющими. Они затронули не только социальную, культурную, религиозную, этическую и т. д. сферы, но и биологическую природу Homo sapiens sapiens. Причём в основе произошедших на заре человечества перемен, как мне представляется, лежали именно биологические изменения, причём в первую очередь – в организме женщины, которые позволили ей стать вершиной антропогенеза и полностью переустроить жизнь на планете, окончательно сделав её разумной. Изменение физиологии мужчин в тот период мы тоже, по-видимому, со временем сможем распознать и проследить, но эти изменения были вторичными, представляли собой форму адаптации мужчин к изменённому женщинами миру. Именно с наступлением матриархальной революции человечество осознало себя человечеством.

В силу указанных выше обстоятельств, в отличие от многих других авторов, я не употребляю понятия патриархальной революции, поскольку изменения, происходившие в период утверждения мужского доминирования в обществе, т. е. примерно 30 и более тысяч лет спустя после появления человека современного типа, не затрагивали биологической основы Homo sapiens sapiens. То есть на этот раз речь шла о переменах лишь в некоторых, в определённом смысле вторичных, производных сферах жизнедеятельности биосоциального существа – человека. Тем самым более приемлемыми мне представляются такие термины, как патриархальная трансформация, патриархальные изменения, патриархальная реформация и т. д. Впрочем, если учесть, что у полуобезьяньих предков человека в локальных сообществах заправляли звероподобные самцы, то можно, наверное, с известной долей ненаучной иронии говорить о «патриархальной контрреволюции»… Но я, пожалуй, обойдусь в терминологии без радикализма.

Что же касается первой части интересующего нас термина, а именно слова «матриархальная» или самого понятия «матриархат», то тут я ничего не изобретаю. Правда, «матриархат» мною трактуется несколько не так, как это общепринято, во всяком случае – в России. Согласно ещё Большой советской энциклопедии, матриархат – это власть женщин, женовластие от латинского mater – мать и греческого άρχή, которое переводится как власть или господство. Но ведь есть и другой перевод: греческое άρχή можно перевести и как начало. Вот на этот перевод я и делаю упор, потому что в обществе людей на протяжении нескольких долгих тысячелетий просто не было никакой власти – все люди были равны, общественный строй определялся как первобытный или общинный коммунизм. То есть для меня матриархат – это общество, которое началось с матери, общество материнского начала. Так оно, собственно, и есть – человеческое общество и его история начались с возникновения Матери. Матери, возникшей на смену полуживотной забитой и приниженной в дочеловеческих локальных коллективах самки.

2. Суперраса – термин, употребляемый не только в отношении человека, но и в отношении исторических форм разумного, но ещё не ставшего современным человека, т. е. в отношении «предковых» и «параллельных» форм человечества – неандертальцев, эректусов, денисовцев и, возможно, каких-то иных, ещё не обнаруженных современными учёными. Термин введён специально, чтобы не происходило расистской путаницы с современными расами Homo sapiens sapiens. При упоминании суперрас речь идёт не о внешних различиях, а о глубинных биологических различиях, по сути, межвидового характера, о разных видах Homo, со всеми вытекающими из этого биологическими последствиями.

Вопрос о приоритетах

Я помню чудное мгновенье.

А. С. Пушкин

Первое, что вызывает у меня резкое неприятие, как уже было отмечено выше, это узость ведущихся поисков, самоизоляция представителей разных наук. Нынешние изменения в гуманитарных науках, которые, в некотором смысле, можно назвать революционными, заставили меня ждать резкого изменения подходов к изучению происхождения человека. Дробышевский – это один из самых ярких представителей нового поколения биологов. Его исследования интересны, смелы, парадоксальны. Но – увы… Даже из его работ следует, что современная антропология, похоже, использует всё тот же джентельменский набор источников, что и в XIX веке, во времена Дарвина с его «обезьяной». А ведь человек, как бы он ни появился на Земле, – определённо не обезьяна, т. е. не только зверь, но и дух, но и разум, которые выделяют нас из остального животного мира. Поэтому изучать антропогенез исключительно по костям и каменным топорам – это заведомо двигаться в научный тупик.

Появление таких дисциплин, как палеогенетика, ДНК-генеалогия, популяционная генетика, принципиально ничего не меняет – это просто ещё один способ изучения древних черепов. Я лично глубоко убеждён, что происхождение человека – это качественный скачок в том, что происходило не со строением головы, а с теми процессами, что происходили внутри неё. И каждый раз, когда человек поднимался на новую ступень, это было скачком именно сознания и социальной организации, а не только биологической формы. Жившие в Африке полулюди, от которых, якобы, произошло современное человечество, могут быть сколь угодно внешне похожи на современных людей, но между ними лежит пропасть.

Тем самым найти родину современных людей по костям, даже в совокупности с остатками орудий труда, – вряд ли возможно. Нужно установить время, место и обстоятельство, когда вчерашнее полуживотное начало мыслить по-человечески. Без истории культуры, истории религии, истории науки, исторической социологии и других подобных направлений научного поиска антропология так и останется конгломератом случайно собранных фактов, неспособных дать обобщающее знание. Если же найти новый научный синтез, то археология и антропология смогут раскрыть свой истинный потенциал и подарят нам множество интереснейших открытий.

Среди вопросов, на которые я пока не нашёл всех волнующих меня ответов – это матриархат. Встречаются разные мнения не только о том, когда, где и почему он развивался, но и о том, существовал ли он вообще. Между тем мне представляется, что матриархат – это ключевая тема всей человеческой истории. Изучение стадий развития древнейшей культуры, а так же мифа как явления и мифологического сознания подтолкнули меня к выводу, что матриархат – это не просто ступень эволюции человеческого общества, а начальная ступень истории современного человечества. Данная постановка вопроса в чём-то продолжает линию, которую можно найти в работах многих авторов ещё XIX–XX веков, например в серии фундаментальных и научно-популярных трудов литовской исследовательницы М. Гимбутас[5]5
  Гимбутас М. Цивилизация Великой Богини: мир Древней Европы. М., 2006.


[Закрыть]. Гимбутас верно указала на важную роль женщины в истории Европы времён палеолита, мезолита и неолита[6]6
  Это, конечно, не значит, что всё во взглядах М. Гимбутас может сегодня быть принято. Например, она однозначно относит Трипольскую и другие культуры Балкано-Карпатского региона к доарийским, несмотря на их явные протоарийские элементы. Причины данной позиции учёного могут быть поняты, но вряд ли это позволит однозначно согласиться с ней. Так же несколько забавляют попытки М. Гимбутас отнести зарождение каких-либо культурно-религиозных абстракций на тему женщины ко временам обезьянолюдей: Гейдельбергского «человека» и Синантропа. Впрочем, «романтическое» стремление распространить присущие только человеку формы сознания и на его предков – ближайших или даже отдалённых – можно встретить и у других авторов, поэтому данные утверждения М. Гимбутас ни в коей мере не могут снизить ценность её творческого наследия для науки.


[Закрыть]. Прийти к таким выводам ей помог системный подход, когда результаты одних наук взаимообогащались результатами других.

Масштаб открытий смелой женщины таков, что многие консерваторы от науки начали с порога отвергать их, но совершенно очевидно, что научная мысль будет снова и снова возвращаться к её творческому наследию до тех пор, пока не освоит его полностью. Правда, похоже, что из политических убеждений Гимбутас скептически относится к понятию «матриархат» и к тому, что под ним можно понимать, – а именно власть и полное господство женщин. С такой постановкой вопроса, когда древнейшая история видится исключительно в розовых тонах, я бы не согласился, но о подавляющем доминировании женщины в эпоху матриархата я бы тоже говорить не стал.

И уж точно мне совершенно чужда другая, совсем уже удивительная крайность, когда встречаются попытки представить матриархат чуть ли ни как древнейшую форму тоталитарной диктатуры, которая не сдерживалась и не ограничивалась благородным мужским началом. А если называть вещи своими именами, то приходится говорить о попытках изобразить матриархат как царство развращённых, кровожадных, психически неуравновешенных старых ведьм. Вот какой просто фантасмагорический пассаж на эту тему мне встретился в книге современного российского автора М. Серякова: «На стадии разложения матриархата господствующая прослойка женщин превратилась из дарительниц жизни в носительниц смерти, поддерживавших свою власть в обществе изуверскими обрядами, своей связью со змеями да старательно культивируемым всеобщим страхом перед собой. Однако в конце концов героическое мужское начало восстало против этой клики злобных фурий, свергнув их иго после напряжённой борьбы, как в общественной, так и в духовной жизни»[7]7
  Серяков МЛ. Духовная прародина славян. М., 2013. С. 210.


[Закрыть].

В наши дни реальность такова, что реконструкция первоначальных форм религии матриархата очень затруднена. Сегодняшние представления о всех без исключения женских божествах являются результатом патриархального переосмысления (то есть различных искажений, отличающихся друг от друга только глубиной, охватом и степенью бесцеремонности). Даже самые комплементарные из сохранившихся мифологических воплощений женского божественного начала, такие, как Мать Сыра Земля, Родина-мать, Богородица и т. д., – это всё уже более поздние образы и символы, сохранившие в себе лишь часть прежнего отношения к Богине Прародительнице, прежнего преклонения перед её всеобъемлющей сущностью[8]8
  Говоря о Богине относительно Небесной Прародительницы я, в данном случае, употребляю данный термин лишь метафорически и не настаиваю на его традиционной религиозной трактовке. У меня нет достаточных оснований ни для того, чтобы с уверенностью доказать, ни для того, чтобы с уверенностью опровергнуть точку зрения тех учёных, которые полагают, будто бы представление о Боге, Богине или Богах возникло лишь через несколько долгих тысячелетий после появления человека и его примитивных верований в духов, сверхъестественное, предков и т. д. Но, как мне видится, представление о едином начале, которое ощущалось одновременно и естественным, и сверхъестественным, возникло у Homo sapiens sapiens уже чрезвычайно давно. И это объединяющее и порождающее начало с момента его возникновения для людей было женским.


[Закрыть]. Тем более «грешат» чрезмерной критичностью реконструкции, подобные предложенным Серяковым в серии его книг[9]9
  ¹ Прежде всего, я имею в виду его книги второй волны, т. е. вышедшие после «Голубиной книги» (Серяков МЛ. «Голубиная книга». Священное сказание русского народа. М., 2001), такие, как: Серяков МЛ. Сварог. Великий Бог Древней Руси. М., 2005; Серяков МЛ. Дажьбог, прародитель славян. М., 2012 и др.


[Закрыть]. Как исследователь, мыслящий смело, широко и оригинально, Серяков вызывает у меня симпатию и уважение, но… Его непонятная воинственность в отношении того периода истории, когда человеческие сообщества развивались как матрилокальные, для меня совершенно удивительна и неприемлема[10]10
  Ниже, в данном моём историческом расследовании будет выпущено много критических стрел в адрес концепции Серякова. Поэтому сразу же, при первых упоминаниях этого автора, я подчёркиваю свою в целом положительную и уважительную оценку его творчества. Самого Серякова я рассматриваю как крупнейшего и наиболее интересного современного исследователя дохристианских верований славян. Но… Как говорится «Сократ мне друг, но истина дороже».


[Закрыть].

Серяков связывает матриархат с различными формами самых мрачных сексуальных и психологических извращений (инцест, зоофилия и т. д.) и диктатурой потерявших разум и способность рожать старух-садисток. Может показаться, что я несправедлив к коллеге по исследовательскому цеху, передёргиваю написанное им. Чтобы избежать подобных обвинений в предвзятости, позволю себе всего несколько, но очень ярких цитат. Они взяты мной из книги, посвящённой духовной прародине славян (которая, правда, если верить автору, первоначально находилась где-то в Африке. В этой книге имеется специальная часть, посвящённая матриархату, а в ней глава, которая имеет интригующее заглавие: «Чёрная сторона матриархата»[11]11
  Через три года такая же глава появится в другой книге автора: см.: Серяков М.Л. Богини славянского мира. М., 2016.


[Закрыть].

Из неё, например, мы можем узнать, что «вступив на путь потакания собственным темным инстинктам, матриархальное сознание на этом не остановилось, а стало погружаться во все более страшную тьму, в которой все труднее и труднее становилось сохранить человеческий облик. Одним из проявлений подобной духовной деградации стало совокупление с животными, разрушающее грань между ними и человеком»[12]12
  Серяков М.Л. Духовная прародина славян. М., 2013. С. 201 (к слову, похоже, он полагает, что подобная грань в мозгу людей существовала уже на заре нашей истории – любопытно).


[Закрыть].

Далее Серяков, не стесняясь, показывает, что готов перенести на реальных женщин то, что говорилось в сказках, мифах и легендах гораздо более древнего времени о женских сверхъестественных, то есть заведомо вымышленных персонажах. В частности, он широкими мазками рисует тот зверинец, с которым развращённые особы женского пола готовы были вступать в коитус вместо своих законных мужей (как правило – очень благородных). Список получается внушительный: «в одном только Полесье, – скрупулёзно перечисляет автор, – зафиксировано четыре варианта сказки “Муж-уж”. Кроме того, в русском фольклоре неоднократно встречается мотив сожительства женщины с медведем или волком, а в греческих мифах известен мотив брака с быком»[13]13
  Там же. С. 201.


[Закрыть].

Список пополняется Серяковым и другими животными, но мы в данном вопросе не станем следовать за авторской наблюдательностью, а лучше посмотрим, к каким обобщениям по поводу женской зоофилии он приходит: «Не проводя грани между половым совокуплением человека и животного, древнее сознание перестало делать различие и между тем, кого можно и кого нельзя потреблять в пищу. Понятно, что явление каннибализма присутствовало в первобытном обществе, однако теперь стала стираться грань между близкими родичами и чужаками. Достаточно распространён в индоевропейском, да и в мировом фольклоре образ сестры-людоедки»[14]14
  Там же. С. 203.


[Закрыть]. То есть, Серяков напрямую выводит каннибализм из сексуальной девиации, а именно из инцеста. Более того, по Серякову получается, что неандертальцы, у которых матриархата явно не наблюдается (но зато по археологическим источникам чётко прослеживается склонность к поеданию себе подобных), за излюбленными «лакомствами» бегали к соседям, а развращённые женщины современного человека пожирали тех, кто жил с ними в одной пещере.

Вот уже женщина становится у автора не только источником развращения, но и прямой угрозой жизни благородного древнего мужчины: «соединение в лице Великой Богини ипостасей матери, жены и убийцы своих сыновей, становящихся впоследствии мужьями и жертвами, – продолжает свои умозаключения Серяков, – свидетельствует о глубокой психопатологии женской психики, которая, пользуясь собственной безнаказанностью и всемогуществом, погружалась в самые тёмные бездны подсознательного, реализуя свои самые извращённые и страшные фантазии. Отголоски этих представлений оказались более чем живучи и находили своё выражение ещё в шабашах ведьм»[15]15
  Ссряков М.Л. Духовная прародина славян. С. 202.


[Закрыть]. И далее ещё более эпическое: «С течением времени убийство людей с целью обеспечения себя пищей стало превращаться для женщин в забаву, призванную удовлетворить их садистские наклонности»[16]16
  Там же. С. 203.


[Закрыть]. То есть охота на ведьм – это справедливое возмездие со стороны благородных рыцарей и мудрых пастырей, не желавших быть съеденными распоясавшимися садистками?

И завершает главу о чёрной стороне матриархата неповторимый в своём академизме вывод: «Очевидно, что в период господства полуобезумевших жриц, особенно в период обострения у них психических расстройств, в обществе царил ужас, ужас, которому, как казалось, не будет конца»[17]17
  Там же. С. 209.


[Закрыть]. Даже если отвлечься от этих морализаторских оценок (о них обстоятельный разговор ещё предстоит, но чуть позже), для Серякова матриархат – это приземлённость, обращённость к Земле как элементу космоса (отсюда ритуал трупоположения). А вот патриархат, наоборот, – это устремлённость человека к небу, к солнцу, небесному огню (отсюда соответственно ритуал трупосожжения).

В чём-то забавно, что у и Гимбутас, по сути, концепция перехода от матриархата к патриархату также сводится к переходу от женского хтонического (земного) божества к небесным мужским богам. Различие во взглядах двух исследователей, конечно, есть, и весомое. Например, для Серякова при переходе от женских к мужским богам речь идёт о внутренней эволюции индоевропейской религиозной традиции, а для Гимбутас – о смене доарийских матриархальных верований Древней Европы индоевропейской патриархальной небесной иерархией, во главе которой – бог-мужчина[18]18
  Гимбутас М. Цивилизация Великой Богини: Мир Древней Европы. – М„2006. С. 267, 444.


[Закрыть].

Но сути эти различия в главном не меняют: в обоих случаях речь идёт о смене приземлённого женского начала возвышенным мужским. Тем самым Гимбутас, независимо от занимаемой ею явственной феминистской позиции, отходит от линии своего духовного предшественника Р. Грейвса, писавшего, в том числе, так же о возвышенном, небесном начале религии Белой Богини[19]19
  Грейвс Р. Белая Богиня. М., 2015.


[Закрыть]. О взглядах Грейвса ниже будет говориться подробнее, но уже сейчас отмечу: мне представляется, что именно Грейвс, несмотря на весь его романтизм поэта и влюблённого, ближе всего подошёл к пониманию первоначальной картины верований и мировосприятия древнейших людей современного типа.

Гипертрофированное внимание к земной природе Великой Богини, как мне представляется, связано с упрощённым пониманием её хтонической природы. Когда мир человека был ограничен его поселением и прилегающими охотничьими угодьями, Земля была не локальным, а вселенским символом. Кроме того, большинство авторов, посвятивших свои исследования культурному, религиозному и мифологическому наследию матриархата, решительно не учитывают, что в чистом виде развитых матриархальных религиозных и мифологических систем не только к нашим дням, но и к моменту появления письменности не сохранилось (а содержание мистерий, например Элевсинских, посвящённых критско-пеласгийской Деметре, современным учёным просто не известно). Не учитывают также и то, что в условиях борьбы против древних матриархальных культов со стороны всех патриархальных религий сами эти культы Богини Прародительницы были искажены и переняли многие черты противостоящих им агрессивных патриархальных представлений. К сожалению, о матриархате мы знаем исключительно то, что согласились, по каким-то причинам, сохранить в патриархальных религиях жрецы и сказители мужчины, некоторые из которых проявили явную женофобию, ничуть не меньшую той, которую испытывают некоторые современные авторы.