Текст книги "Гражданство. От равенства и достоинства к унижению и разделению"

Димитрий Коченов
Гражданство. От равенства и достоинства к унижению и разделению

Лозунг «E pluribus unum»[1]1
  Из многих – единое (лат.) – фраза Цицерона («О достоинствах»), означающая в современной трактовке единство нации. – Прим. перев.


[Закрыть] обещает воистину алхимическое превращение; либеральный плюрализм ни к какому единству не ведет.

Майкл Уолцер

Dimitry Kochenov

CITIZENSHIP

© 2019 Massachusetts Institute of Technology

© Мирошниченко С.А., перевод, 2020

© Коченов Г.В., художественное оформление, 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Предисловие к русскому изданию

Забавно, насколько по-разному может восприниматься одна и та же тема в разных частях света. Я, голландец советского происхождения, постоянно с этим сталкивался во время написания этой книги в США и Нидерландах. То, что кажется очевидным для большинства сербских, русских и израильских друзей – то, что некоторые гражданства определенно хуже других и что такое различие между статусами гражданства должно быть отправной точкой при рассмотрении этой темы, – многие западноевропейские и американские друзья и коллеги воспринимают как враждебное и неплодотворное понимание гражданства. Я особенно ясно почувствовал, что мой подход имеет право на жизнь, после того как один знаменитый австрийский ученый вернул мне рукопись этой книги с пометкой: «Представленная здесь точка зрения настолько отвратительна и неубедительна, что я смог дочитать лишь до восьмой страницы» – а в англоязычном издании их 320. К счастью, сколь бы кто-либо ни отказывался читать критические работы по своей теме, это не спасет от критики доминирующую точку зрения.

Эта книга во многом вдохновлена моей «прежней жизнью» как гражданина СССР, а затем и России, студента в Нижнем Новгороде, в Гренобле, в Амстердаме у Тома Айсбаутса и в Центрально-Европейском университете в Будапеште у Мартина Кригера, Стивена Холмса и Андраша Шайо. Она стремится показать гражданство с точки зрения большинства населения мира, учесть в анализе этой столь многими воспетой, но противоречивой концепции опыт тех, кто хорошо знает, насколько произвольно нас могут судить по цвету паспорта в разных странах, насколько хрупки режимы гражданства и насколько мы зависим от наличия «правильного» или «неправильного» документа, где бы мы ни находились.

Читая лекции о гражданстве по всему миру, от Европейского колледжа в Натолине, Рима, мексиканской столицы и Принстона до родного Гронингена, я почти всегда держу под рукой свой красный советский паспорт – для меня это напоминание о том, насколько произвольно нам выпадают шансы в этом мире и насколько хрупко наше положение в нем. На пути к новым гражданствам и по мере накопления историй о том, что такой статус значит на практике, мне постоянно приходится объяснять американским и голландским друзьям, что украинец, натурализующийся во Франции, на Антигуа или Сент-Китсе, или китаец, получающий гражданство за инвестиции на Мальте, не мошенники и не преступники – если только не считать преступлением сомнение в националистической данности глобальных неофеодальных каст. Для многих людей повышение качества гражданства – не прихоть, а абсолютная необходимость. Сотни тысяч россиян, китайцев и латиноамериканцев, натурализующихся на Западе, служат четким подтверждением этой самой элементарной отправной точки, которую постсоветский или постъюгославский читатель без труда воспримет как непротиворечивую. Поэтому выход этой работы на русском – особенная радость для меня, и я очень благодарен издательству «Бомбора» за то, что оно смогло оценить потенциал этой книжки. Я особенно благодарен блестящему редактору Антону Ширикову из Мэдисона в Висконсине, который сделал текст, изначально подготовленный для американских и британских читателей, по-настоящему русским. Кирилл Рябцев из Гронингена помог с примечаниями, за что большое спасибо. Не менее я благодарен Павлу Бандакову за постоянную помощь, воодушевление и регулярные прогулки по Лондону, а также Саре Ганти, которая терпеливо вынесла многие месяцы моего непрерывного внимания к этой книге – от английской рукописи в холщевой зеленой сумке, когда мы впервые поцеловались, до нескончаемого перевода на итальянский, лежавшего повсюду в нашей квартире на Пьяцца Фарнезе, до русского текста, устилавшего полы в Брюсселе, Нью-Хейвене и Талибонтена-Уске в валлийской глубинке.

Я посвящаю это издание незабвенной Надежде Михайловне Сидоренко, открывшей новые горизонты бесчисленному множеству одаренных студентов в Российско-французском университете в Нижнем Новгороде. Без нее у меня не было бы никакой «второй» – то бишь настоящей, теперешней – жизни, и та книга, которую вы собираетесь прочесть, уж точно не появилась бы на свет.

Д. К.

Принстон,

Нью-Джерси,

февраль 2020 г.

Предисловие

Немногие понятия кажутся настолько очевидными, оставаясь при этом настолько недопонятыми, как гражданство. Гражданство возникло в древности, но и в наши дни оно столь же притягательно, как и во времена Аристотеля: участие в политической жизни, эмансипация и принадлежность к нации – это что-то достойное, комфортное, знакомое, как зачитанные книги в мягкой обложке. Но если забыть о флагах, выборах, паспортах и славной истории, гражданство может показаться скучным – неужели здесь есть о чем писать книгу? Но, как мы увидим, эта самоочевидность, вроде бы не требующая пояснений, очень многое скрывает. Гражданство служит инструментом как расширения политических прав и формирования идентичности, так и укрощения населения – и «местных», и «понаехавших», а также поддержания статус-кво – несправедливости, закрепившейся на локальном и на глобальном уровне. При ближайшем рассмотрении гражданство оказывается традиционно насильственным и в конечном счете тоталитарным статусом, происходящим из досовре-менной эпохи. Этот статус назначается по крайне жестким правилам, но в то же время и крайне произвольно. Он не оставляет места для личного выбора и личных заслуг и упивается своим сексизмом и расизмом. Эти характеристики составляли самую суть гражданства на протяжении всей его истории и только в последние десятилетия начали с большой неохотой исчезать, во многом лишая гражданство смысла. Гражданство – пережиток мира, где еще не было идеалов равенства и справедливости, движущих нами сегодня, и теперь эта идея оказалась в очень непростой ситуации. Стоит копнуть чуть глубже, и изъяны официального нарратива о политической эмансипации немедленно обнажаются.

Сколь бы несообразным ни было гражданство современному миру, оно очень тесно в него вплетено. Современные демократии пропитаны им до мозга костей, оно играет решающую роль в их жизни, и изучение гражданства постоянно перемежается рассуждениями о достоинстве и разумности. Самая интересная особенность гражданства – глубокое противоречие между его сущностью и целью, с одной стороны, и его репутацией – с другой. История гражданства – это в равной мере история лести в адрес провозглашенных «своими», повесть об освобождении, достоинстве и национальной государственности и история стадных чувств, лицемерия и грубого доминирования, поданных под соусом личной автономии и стремления к общему благу. Это эффективный способ расколоть общество пополам; шрамы и разногласия после такого раскола заживают с колоссальным трудом. Гражданство считается чем-то «хорошим», и плохой гражданин менее достоин сострадания, понимания или права голоса. Людей, приписанных к «плохим гражданам», в конечном счете игнорируют или изгоняют и лишают статуса. Гражданство – мощный инструмент укрепления распространенных предрассудков и создания новых.

Тем не менее в основе современного гражданства лежит абсолютно достойный одобрения идеал равенства и достоинства, восходящий к апостолу Павлу: это абстрактная, идеалистическая декларация, игнорирующая фактические различия между людьми, разность их пристрастий, способностей и устремлений. Гражданство – это в первую очередь инструмент упрощения мира. Оно настолько популярно и универсально не только ввиду своей поразительной эффективности – насколько управляемыми оно делает людей, – но и, несомненно, потому, что оно играет роль единообразного кода, упрощающего неимоверное разнообразие и сложность человеческих обществ. Умножение числа граждан было воистину чудесным: в Афинах времен Аристотеля они составляли ничтожную долю населения, тогда как сегодня абсолютное большинство населения Земли – граждане какой-либо страны. Это объясняется множеством факторов, начиная с постепенного подъема индивидуализма и глобального распространения государственности, по сути своей опирающейся именно на гражданство, и заканчивая тем, что притягательные идеи достоинства, равенства и ценности человеческой личности применяются к строго отделенным друг от друга группам людей. Это повторяется сотни раз по всему миру от государства к государству, от гражданства к гражданству. К сожалению, эти идеалы улетучиваются, стоит только рассмотреть два общества и более вместо одного. Провозглашается, что гражданство служит великим идеалам, но на практике это очень эффективный абстрактный юридический инструмент, оправдывающий, по существу, произвольное насилие, унижение и исключение.

Гражданство – это в первую очередь инструмент упрощения мира.

Эта книга о том, что такое гражданство, что оно влечет за собой, как появилось и как меняется его роль в мире. Важно подчеркнуть, что книга отнюдь не ставит своей целью восславить гражданство несмотря ни на что. Напротив, это критический обзор идеи гражданства, более глубокий, чем популярные, клишированные трактовки этой концепции, которые чаще всего преподносят гражданство как необходимый элемент политической деятельности, полагая политические права граждан его определяющей характеристикой. Как продемонстрирует эта книга, идти по такому проторенному пути – значит игнорировать важнейшие особенности гражданства, что неприемлемо в столь краткой работе. Рассуждения о триумфах и о достоинстве гражданства слышны повсюду, мы же сосредоточимся на произволе, насилии и подобострастии, сопровождающих гражданство, на объявленной гражданством войне против индивидуальности, на том, как гражданство становится священным средством борьбы за сохранение статус-кво в любом обществе и в любые времена. Если к тому же обратить внимание на внутренне присущий гражданству расизм, на серьезную и систематическую дискриминацию женщин, к которой оно традиционно приводило, на классовые различия между имущими и неимущими, которые оно закрепляет и усиливает, то станет ясно, почему гражданство сегодня находится на перепутье: идеалы, для защиты и продвижения которых оно возникло, имеют мало общего с представлениями о достойном обществе в современном мире. В результате гражданство все быстрее меняется, и мы проследим самые значимые векторы этих перемен. Уместность гражданства в современном мире, который стремится оставить позади все эти прославления раболепия, расизма, сексизма и произвольного исключения – ключевых черт и основного наследия гражданства, – отнюдь не ясна и уж точно не очевидна.

Основу для этой книги заложили и исследования о гражданстве, написанные для сугубо профессиональной аудитории, и мое практическое знакомство с темой: будучи специалистом по сравнительному, европейскому и международному праву гражданства, я близко знаком с коллизиями, касающимися гражданства в самых разных частях мира, от Европейского союза до Чагосского архипелага в Индийском океане. Но хотя книга и написана юристом, это не въедливый юридический отчет о деталях правовых систем прошлого или настоящего. Это общий обзор основных элементов концепции гражданства и ключевых этапов ее становления, которые выходят за рамки любой отдельно взятой правовой системы. В подобном обобщении как раз и состоит главное преимущество этой работы: оно помогает пролить свет на важнейшие характеристики гражданства, которые в масштабах отдельной страны остались бы неразличимыми. Этот более широкий взгляд позволяет выделить неотъемлемые черты гражданства, избегая ловушки националистических допущений. Такой подход весьма полезен и порой представляет вроде бы очень знакомое всем нам понятие в радикально ином свете.

Д. К.

Королевский нидерландский институт в Риме,

июль 2018 г.

1. Ключевые элементы гражданства

В 1727 году, когда герр Гендель, композитор британского короля Георга I, стал мистером Генделем, натурализация была невиданной редкостью. Чтобы принять Генделя в подданные британского короля, понадобился специальный акт парламента – иной процедуры на тот момент не существовало. Но хотя история насчитывает немного случаев натурализации, они довольно хорошо известны. В 1661 году еще один композитор, Джованни Баттиста Лулли, подданный великого герцога Тосканы, стал французским дворянином, причем весьма могущественным, и сменил имя на Жан-Батист де Люлли. Подданство Франции было присвоено ему за особые заслуги – дружбу и совместное музицирование с «королем-солнцем». Особый случай – сами короли и королевы, для которых понятия подданства не существовало в принципе. Прекрасной иллюстрацией служит тот же Георг I: всего за несколько лет до того, как Гендель получил британское подданство, Георг был блистательным курфюрстом Ганноверским и славился своей нелюбовью ко всему английскому.

Но абсолютному большинству – тем, у кого в роду не было королей – определенно не повезло. Официально гражданство – статус, подразумевающий полноправное членство в каком-либо сообществе – присваивалось по строгим правилам и на всю жизнь. Таким образом, перемена гражданства случалась крайне редко. Даже сегодня, через 350 лет после того, как флорентиец Лулли получил французские документы, такое изменение статуса – событие глубоко исключительное, как бы парадоксально это ни звучало в нашем глобализованном мире. Хотя многие из нас и знают какого-нибудь иммигранта, получившего американское гражданство, слышали об олимпийском спортсмене, выступающем за другую страну, или о миллионере, покупающем гражданство Сент-Китса и Невиса, натурализованные граждане сегодня составляют менее двух процентов от мирового населения – в пределах пренебрежимо малой погрешности¹. Следовательно, хотя конкретные случаи натурализации безусловно значимы, на одних этих примерах едва ли можно построить полноценный анализ гражданства.

Эта книга обрисует более общую картину. Мы рассмотрим, что подразумевает статус гражданина для всех людей мира, в том числе для тех, кто никогда его не менял (а таких подавляющее большинство), разберемся, что лежит в основе получения гражданства, какие функции этот статус выполняет и кто теряет при распределении таких статусов. Затем мы перейдем к правам, с которыми обычно ассоциируется статус гражданина, и уделим особое внимание самым важным из них, тем, которые предусмотрены во всех государствах мира. Прежде всего, это право на въезд, право на работу и проживание. Мы также поговорим о менее универсальных правах и свободах, которые зависят от контекста конкретной страны, таких как социальные права и участие в выборах, которые не являются фарсом. Затем мы перейдем от прав к обязанностям, исполнение которых обычно ожидается от обладателей этого статуса, особенно к обязанности быть «добропорядочным гражданином» и любить родину, какой бы дурацкой она ни была. В заключительной главе мы рассмотрим политические аспекты гражданства вкупе с ролью политических прав при присвоении гражданства и в процессе использования этого статуса. На оставшихся страницах главы мы очень коротко поясним, как взаимосвязаны и как эволюционируют все эти составляющие гражданства – статус, права, обязанности, политика. Мы также кратко обсудим, как соотносятся статус гражданина и идентичность. Слова, составляющие этот тандем, весьма внушительны и вроде бы исполнены глубокого смысла, но хотелось бы предостеречь читателя от придания их связке слишком уж большого значения. Это может запросто ввести в заблуждение.

Давайте рассмотрим каждый из четырех ключевых элементов гражданства в целом, прежде чем перейти к их более глубокому анализу в последующих главах. В результате этого упражнения станет ясно, что гражданство – это несколько причудливая и тоталитарная, но при этом глубоко утилитарная юридическая фикция, прочно закрепившаяся в нашем мире. Она лишена морально-этического содержания и может быть весьма суровой к тем, кто недоволен сложившимся в мире неравноправием, которое гражданство блюдет и помогло установить.

Статус

Большинство людей, в отличие от Генделя и де Люлли, не выбирают себе гражданство. Этот статус присваивается им при рождении без какого-либо их участия и остается неизменным до конца жизни. При определенных обстоятельствах гражданство вообще может остаться вне поля зрения его обладателя. Обычный американец или голландец, например, может прожить всю жизнь, особо не задумываясь о гражданстве. И хотя такие государства, как США и Нидерланды, настаивают, что созданы гражданами и во благо граждан, этот статус совершенно невидим и, кажется (что ошибочно), не имеет отношения к повседневной жизни, потому что граждане официально принадлежат государству и проблемы «приезжих», у которых местного гражданства нет, их не касаются. Совсем иная картина в обществах, где граждане составляют ничтожное меньшинство, например в древних Афинах или в современном Катаре². Там тираны-граждане остро осознают, что гражданство отличает их от подавляющего большинства живущих рядом людей – бесправных, вызывающих жалость или презрение, всегда находящихся под угрозой депортации. Бесправные тоже очень хорошо видят эту разницу – наверное, гораздо лучше, чем сами граждане. В таких обществах сложившаяся практика угнетения большинства оправдывается главным образом с точки зрения гражданства (или его отсутствия). И такого рода ограничения, только порой менее очевидные, встречаются повсеместно.

Другой пример, возможно, более понятный американцам, нежели русским, – внезапно обнаружить, что статуса, на который вы обычно не обращаете внимания, у вас в действительности и нет. Представьте себе Хуана: всю свою жизнь он жил в Миннесоте, никогда не покидал страну и всегда считал себя американцем. Но вдруг выясняется, что его незаконно привезли в США в возрасте трех месяцев, а значит, у него нет права оставаться в Америке, в отличие от его младших сестер, которые там родились. Такое происходит гораздо чаще, чем кажется. По некоторым оценкам, в 2014 году с этой проблемой столкнулись 2,3 млн людей младше 24 лет в одних только США³. Но в остальном мире такие открытия тоже случаются постоянно. В России, например, власти могут решить, что документы о гражданстве, выданные дипломатическим представительством РФ в период распада СССР, были предоставлены незаконно. Вместо нового российского паспорта человек в таком случае получает уведомление о том, что он нелегальный мигрант. Тысячи россиян оказались в последние годы в такой ситуации⁴. В Западной Европе можно прочесть о голландках, вышедших в Ост-Индии замуж за «уроженцев колоний» (inlanders); им было отказано в любой возможности вернуться домой в Делфт или Харлем, поскольку в Нидерландах с 1898 года статус гражданства замужней женщины соответствовал статусу ее мужа, а обладатели статуса колониальных уроженцев не имели права переезжать в Нидерланды⁵. Или вспомним «исключенных» словенцев: накануне югославских войн они не уведомили словенские власти о том, что принимают гражданство вновь провозглашенного государства, а посему остались без гражданства, даже если родились в Словении и прожили там всю жизнь⁶. В этих и подобных примерах, которые мы будем обсуждать на протяжении всей книги, ничего не подозревающие граждане внезапно лишились статуса и оказались вне рамок закона. Результатом стали разрушенные жизни.

Все эти примеры говорят об одном: гражданство как формальный статус исключительно важно для каждого человека. Однако отсутствие гражданства – не единственная ситуация, когда этот статус обращает на себя внимание. Более того, статус гражданства невидим лишь тогда, когда ваше гражданство – лучшее в мире. Но что, если оно сомнительного качества? Даже если забыть об основных свободах – например, о том, имеет ли гражданин право не задумываться, кто правит в стране или какое божество находится в центре официальной религии, – гражданство иногда наносит реальный физический ущерб. На деле это проявляется, например, в «женском обрезании»: в Египте 87% женщин и девочек подвергаются таким процедурам⁷; в практически ритуальных обезглавливаниях в других странах исламского мира в наказание за преступления, слишком эзотерические для понимания большинства иностранцев⁸; или в абсолютном запрете бывать в других странах – например, в Туркменистане выездные визы не выдаются практически никогда⁹. Эта книга покажет, как много зависит от статуса гражданства в теории и на практике – так обстоят дела во всех частях света, какое бы у вас ни было гражданство. Ваше гражданство, обычно автоматически приписанное вам после рождения, будь вы из Кыргызстана, Мадагаскара или Панамы, предопределяет, как с вами будут обращаться де-юре и де-факто в любой точке земного шара. Статус гражданина, который государства присваивают в соответствии с национальным законодательством и для внутреннего пользования, в каждом конкретном случае имеет глобальные последствия.

Гражданство отнюдь не нейтрально и никогда не было непредвзято по сути своей.

Важно отметить, что, хотя гражданством вроде бы наделяют на одинаковых и равноправных условиях, оно отнюдь не нейтрально и никогда не было непредвзято по сути своей. Гражданство всегда поддерживает определенный статус-кво, который благоприятствует определенным группам в обществе. Исторически сложилось, что статус гражданства всегда играет решающую роль в поддержании строгих, произвольно выбранных дискриминационных ограничений, особенно по признаку расы и пола. Несмотря на заявления о равенстве, до самого последнего времени женщины зачастую не пользовались ни автономным статусом гражданства, ни вытекающими из него правами, на что указывает пример с голландками в колониях. Кроме того, было бы заблуждением утверждать, что права гражданства белых жителей колоний и колониальных подданных с другим цветом кожи были сопоставимы, будь то на бумаге или на практике. Вроде бы нейтральный статус равных стал мощным инструментом установления и поддержания расистской и сексистской дискриминации по всему миру. Дискриминация по целой серии признаков, как мы увидим, традиционно была одной из основных функций гражданства.

Чтобы осознать ограничения своего гражданства, многого не требуется. Не обязательно, например, пытаться въехать в Соединенное Королевство с сомалийским паспортом – или пережить другой подобный бюрократический кошмар. Многие старшеклассники из Нидерландов после окончания учебы едут в кругосветку. Поскольку такие авиабилеты дешевы, а увидеть много стран за одну долгую поездку – отличный способ провести год перед поступлением в университет: закинуть рюкзак на плечи, подработать посудомойкой, побродить, сравнить качество травы, заниматься любовью, короче говоря, увидеть мир. Если у вас есть свободное время и немного денег, необходимых для путешествия, то все складывается удачно для подобных шатаний. Но если у вас не голландское гражданство, а, скажем, марокканское или казахстанское, то такая поездка невозможна. Детям из этих стран, даже если у них есть вид на жительство в Нидерландах, необходима отдельная виза для каждой остановки в пути. Им нет смысла покупать кругосветный билет, поскольку их гражданство не соответствует тому «минимальному» уровню качества, наличие которого авиакомпании предполагают у своих клиентов. Марокканцы, казахи и многие другие остаются дома, в какой бы стране они ни жили, потому что присвоенного им при рождении гражданства недостаточно, чтобы путешествовать по миру и, что еще важнее, заниматься многими другими вещами. Даже совсем поверхностный анализ глобального регулирования гражданства четко демонстрирует, что большинство статусов гражданства в мире недостаточно хороши и негативно влияют на жизнь их обладателей как внутри, так и за пределами страны гражданства.

Гражданство, присвоенное при рождении и всегда помимо нашей воли, в абсолютном большинстве случаев остается на всю жизнь. Но гражданства резко отличаются по качеству, причем это касается не только свободы передвижения: образование, материальное благосостояние, возможность прожить долгую и здоровую жизнь очень сильно зависят от присвоенного вам статуса. Аелет Шакар проницательно назвала это «лотереей происхождения»¹⁰. Предмет лотереи – статус, который вы получаете: билет в жизнь, который может поместить вас в первый, бизнес– или экономкласс или же выбросить за борт самолета. Учитывая резкие различия и произвольное присвоение статуса гражданства – вас никогда не спросят, какое гражданство вы хотите, – именно этот статус составляет ядро понятия гражданства. С точки зрения базовой иерархии возможностей или даже шансов на физическое выживание американское гражданство дает на порядок больше привилегий, чем костариканское, а быть костариканцем несравнимо лучше, чем гражданином Мадагаскара. Об этом говорит, например, индекс качества гражданства (QNI)¹¹, который измеряет сравнительное качество всех гражданств мира на основе набора научных данных, ранжируя эти статусы по свободе передвижения, по наличию прав на работу и проживание за рубежом, а также по развитию человеческого потенциала (в соответствии с индексом человеческого развития (ИЧР)), миролюбию и экономическим достижениям стран, предоставляющих гражданство. Различия в качестве гражданств касаются далеко не только возможности въехать в США без визы или работать во Франции без обременительных административных формальностей. Юридические статусы имеют значение в самом прямом смысле. Сможете ли вы быть с любимым человеком¹²? Будет ли у вас право решить, во что верить, или вас обезглавят за вероотступничество? Будут ли вам доступны медицинские процедуры, необходимые для спасения жизни? Сможете ли вы иметь столько детей, сколько захотите, в том числе ни одного? Позволит ли вам ваш талант добиться процветания или вы гарантированно будете влачить дни в нищете? Ключевые аспекты нашей жизни во многом, а иногда и полностью зависят от того, где в мире мы находимся и какое гражданство имеем. Чтобы точно охарактеризовать концепцию гражданства, нужно начать анализ с правового статуса гражданства, которым формально наделяют людей органы власти, отвечающие за определенную территорию. Именно этому посвящена следующая глава книги, в которой будет рассмотрен правовой статус гражданства: наделение гражданством, его эволюция и дальнейшие перспективы.