Текст книги "Песнь Крови"

Глава вторая. ПЕРЕКРЕСТОК

Преодолев несколько миль нестерпимо мучительной боли, Песнь Крови наконец добралась до спасительного леса. Она положила седло прямо на снег, рядом с заиндевелой сосной, а сама опустилась рядом, прислонившись спиной к дереву, и, вытянув больную ногу, с трудом, скрежеща зубами от боли, стянула с нее башмак.

Левая лодыжка ныла и горела, точно ее пронзили раскаленной иглой. Она прикоснулась к пылающей плоти и почувствовала, как боль простреливает ногу насквозь.

– Кровь Гарма! – с яростью выругалась она сквозь стиснутые зубы.

Старательно прикрывшись от солнечных лучей тяжелым плащом, она осторожно развязала свой волшебный мешочек и нашла в нем заткнутый пробкой глиняный кувшинчик, содержащий в себе целебную мазь, способную справиться с болью. Открыв его, она невольно поморщилась от неприятного резкого запаха, волной ударившего в нос. Она бы никогда не решилась использовать мазь, поскольку с опаской относилась к любому колдовству, особенно к чарам богини Хель. Но ей необходимо было двигаться вперед, и, возможно, ей бы даже удалось идти гораздо быстрее, если бы не приходилось при каждом шаге бороться с нестерпимой болью. Она набрала мазь на ладонь и старательно растерла ею ногу.

Боль стала медленно угасать. Песнь Крови закрыла кувшинчик пробкой, положила его обратно в мешочек и принялась, стиснув зубы, натягивать башмак на все еще ноющую лодыжку. Ей понадобилось немало времени и пара крепких ругательств, прежде чем это удалось.

Поднявшись на ноги, Песнь Крови водрузила седло на плечо и возобновила путь, прокладывая себе тропинку в глубоком снегу между близко растущими деревьями. Она все еще хромала, но боль стала уже не такой пронзительной.

Через несколько миль она заметила, что ее преследуют волки. Их было много, целая стая. Они приближались, окружая ее со всех сторон и отрезая пути к отступлению.

Она опустила седло на снег, открыла мешочек, прикрывая его полой плаща, и вытащила магический амулет Хель, затем снова завязала мешок, спрятала его и только тогда внимательно осмотрела талисман.

Его совершенно безобидный вид мог обмануть лишь несведущего воина, только недавно ступившего на путь колдовского дела. Талисман представлял собой всего лишь маленький обломок волчьей кости, к которому были привязаны несколько пучков волчьей шерсти.

Воительница богини Хель подозрительно нахмурилась, глядя на такой не заслуживающий доверия талисман. В ее памяти еще не остыло разочарование, испытанное ею, когда свет восходящего дня разрушил чары Тьмы и убил ее скакуна. И досада эта была тем сильней, что Хель обещала ей, что ничего такого случиться не может. Это заклинание и в самом деле так хорошо, как ей о том говорили? У нее были все основания сильно сомневаться в этом. На всякий случай она вытащила меч из ножен, готовая отбить любую атаку.

Песнь Крови внимательно оглядела волков, подошедших вплотную. Запах их грязной шерсти заполнил воздух. Их глаза сверкали яркими огоньками ненависти. Она даже удивилась их наглому и дерзкому поведению. Обычно эти твари открыто не нападали на человека, даже наоборот, при виде людей они стремились скрыться в лес, трусливо удрать. Но, возможно, волки просто почуяли запах ее крови и знают, что она ранена и не может сопротивляться. Или же… не могло ли это быть делом рук самого Нидхегга?

Голод ли, магия ли или и то и другое вместе – сейчас это не играло никакой роли. Так или иначе, у нее не было намерения стать их очередным завтраком.

Она перекинула меч в левую руку, а в правую взяла талисман. Так подсказывала память, вложенная ей в сознание, чтобы она могла, точно любая другая ведьма, пользоваться заклятиями и колдовством богини Хель. Она вспомнила слова, приводившие в действие мощь талисмана, затем, вытянув руку вперед, по направлению к ближайшему волку, она выкрикнула:

– Во имя Хель – богини Смерти, во имя всевластия Хель и во имя Фенрира, Демона Волков, брата Хель по выводку Локи, я приказываю вам не причинять вреда служительнице Хель!

Ближайший волк, в сторону которого она вытянула руку, утробно зарычал и придвинулся ближе. В его горящих глазах ясно читалась готовность броситься на беспомощную жертву.

Песнь Крови выругалась, бездействие талисмана не слишком удивило ее, она попробовала еще раз. И снова, вместо того чтобы разбежаться, поджав хвосты, волки только придвинулись ближе. Она повторила заклятие в третий раз, но тут ближайший волк бросился на нее.

Воительница выронила талисман и схватила меч обеими руками, готовясь к атаке. Волк прыгнул на нее, продолжая рычать и стараясь вцепиться в горло. Она встретила его в прыжке ударом клинка, размозжив ему череп и забрызгав снег вокруг кровью и мозгами. Зверь дернулся у ее ног и тут же замер.

– Это ждет каждого! – закричала она, обращаясь к волкам, точно они могли понять ее слова. – Будь проклято колдовство! Подойдите и встретьте собственную смерть!

Серебряный череп на ее кольце неожиданно вспыхнул, привлекая внимание.

Еще одно правило магии, неожиданно вспомнила она, и заключалось оно в том, что именно левая рука обладала силой. Вот почему Хель надела кольцо ей именно на левую руку, а не на правую.

Песнь Крови быстро выхватила талисман из снега и, держа его левой рукой, направила в сторону волков.

– Во имя Хель – богини Смерти, во имя всевластия Хель и во имя Фенрира, Демона Волков, брата Хель по выводку Локи, я приказываю вам не причинять вреда служительнице Хель!

Серебряное кольцо богини вспыхнуло ярким багровым светом. Волки развернулись и быстро понеслись прочь, проваливаясь в снег, и их хвосты от ужаса были прижаты к животам.

Впервые за последние несколько лет, наполненных тьмой и отчаянием, Песнь Крови рассмеялась. Но смех этот был мрачным и безрадостным.

Милю за милей, полных отчаянной боли, весь долгий день Песнь Крови заставляла себя идти вперед, делая только короткие остановки, когда изнуренные невероятными усилиями мышцы требовали хоть чуточку покоя.

Последние несколько миль до перекрестка, расположенного на самой границе владений Нидхегга, оказались самыми тяжелыми. Воительница богини Хель продолжала двигаться на пределе собственных сил, каждую секунду поглядывая на медленно садящееся солнце и стремясь добраться до цели вовремя, чтобы успеть воскресить из маленьких остатков лошадь Тьмы.

Несмотря на холодный зимний воздух, ее лицо покрывали маленькие капельки пота. Подвернутую лодыжку пронзала адская боль. Каждый вдох отзывался нестерпимой болью в груди. И все же она заставляла себя двигаться все дальше и дальше, с каждой секундой прибавляя шаг, едва ли не бегом. Песнь Крови слишком хорошо понимала, что выбора у нее, в сущности, нет.

Всего за мгновение до заката она все же вырвалась из густого леса прямо на перекресток. Потревоженные вороны сорвались с соседнего дерева и закружили над дорогой, сердито каркая оттого, что кто-то осмелился побеспокоить их в такой поздний час, согнав с привычного места, где они устраивались на ночь. Наполовину объеденный труп был подвешен на веревке за шею на этом самом дереве.

Песнь Крови уронила седло, села прямо в центр перекрестка и принялась копаться в своем колдовском мешке. Она быстро отыскала то, что было нужно: три крохотные косточки – все, что осталось от черепа лошади Тьмы, затем она положила их перед собой на снег, прежде убедившись, что косточки надежно укрыты тенью от дерева. Она не желала рисковать. Малейший отблеск заходящего солнца мог уничтожить и эту крохотную надежду. Затем она вытащила из мешка ритуальный кинжал. Оскаленный череп на рукояти кинжала посверкивал в лучах солнца, когда Песнь Крови вытащила покрытый рунами клинок из ножен.

Держа маленький кинжал в левой руке, воительница кончиком лезвия очертила на снегу большой круг, в центре которого оказались остатки черепа, она старалась сделать круг как можно более ровным, ибо и это имело особое значение. Затем она начертала заклинания вокруг кольца, закончив тем, что вписала руну» Бьорк»в центре.

Сконцентрировав все свое внимание на обряде в целом, теперь она должна была подождать, пока солнечный диск не исчезнет окончательно за темным горизонтом. Затем Песнь Крови поднялась и принялась за волшебство, начав с пения рунических заклинаний, чтобы призвать себе в помощь всю мощь Хель. Но, сама того не зная, она оказалась не единственной, кто наблюдал за этим таинством.

Спрятанные между густыми деревьями, которые подступали со всех сторон, образуя лишь узенькие тропинки, перекрещивавшиеся в центре, два свидетеля молча наблюдали за высокой женщиной в черных одеждах с самого первого мгновения, как только ее фигура появилась у дороги. И уже одно ее появление заставило их дрожать от страха, словно от ее присутствия воздух вокруг стал холоднее. Вид оружия напугал их еще больше. Оба были рады, что большой черный меховой капюшон плаща надежно покрывал ее голову, и оба они умирали от страха при мысли, что она может отбросить его и обнажить лицо.

Их ужас и вовсе стал нестерпимым, когда она остановилась посреди перекрестка с вытянутыми вперед руками со сжатыми кулаками и стала напевать рунические заклятия, призывая мощь неизвестного колдовства.

И все же оба наблюдателя не бросились бежать подальше от этого места, уверенные, что вот теперь наконец после долгих дней и ночей постоянных и бесплодных поисков и ожиданий, им все же довелось найти настоящую ведьму.

Песнь Крови уже почти завершила свое колдовство, когда это произошло. Она повернулась почти на пол-оборота, произнося заклинания по кругу и призывая духов земли, воздуха, огня и воды, когда неожиданный вопль заставил ее вздрогнуть, в один миг нарушив концентрацию мысли и воли.

Мгновение спустя все ее тело напряглось, она выхватила из ножен меч. Однако ничто не двигалось в сумеречном свете заката. И все-таки совсем поблизости, из глубокой тени деревьев до нее доносились приглушенные звуки рыданий, похоже было, детских.

Песнь Крови застыла на месте, ожидая нападения и одновременно тщательно осматриваясь по сторонам. Воинское чутье жаждало немедленной схватки.

Рыдания не утихали, однако никто не собирался на нее нападать. Немного смущенная, воительница подождала еще несколько мгновений, а затем позвала:

– Дети?

Испуганный плач на мгновение прекратился, а потом раздался снова, но уже гораздо сильнее и| громче.

– Выходите на перекресток, дети! – выкрикнула Песнь Крови, внимательно оглядывая заросли вокруг. «Это могло быть смертельной ловушкой, возможно, даже устроенной руками самого Нидхегга, – напомнила она самой себе, – нельзя доверять очевидности, когда в дело замешан этот хитрый колдун».

Воительница Тьмы продолжала стоять с мечом в руках, готовая отбить любое нападение. Она еще раз позвала детей, теперь уже все больше уверяя себя в том, что это всего лишь нелепая случайность. Хотя сколько она ни кричала, ответа так и не добилась. А потом вдруг Песнь Крови сообразила, что, несмотря на все свои старания, несмотря на боль и целый день пути, она по собственной вине разрушила чары и ей уже никогда не получить лошадь Тьмы, поскольку заклятие должно быть произнесено только сейчас, его нельзя будет повторить завтра на закате. А без лошади Тьмы она обречена на поражение, и она и ее дочь, Гутрун. Гнев вспыхнул в ее груди.

– Кровь Гарма! – выругалась она. – Кто бы ты ни был там, в кустах, выходи немедленно ко мне!

Две маленькие, рыдающие от ужаса фигурки отделились от тени деревьев и несмело, подпихивая друг друга и в то же время держась за руки, осторожно вышли на перекресток, сделали еще пару неуверенных шагов по направлению к воительнице и остановились.

– Ближе, – приказала Песнь Крови. Дети сделали еще несколько шагов и снова замерли, жалобно скуля, точно напуганные щенки.

– Кости Модгуд, – прорычала воительница, глядя на парочку сверху вниз. Их грязные меховые одежды давно превратились в лохмотья. Она оценивающе глянула на мальчика, которому по виду не было и семи лет от роду, девочке же едва исполнилось восемь или девять. Без сомнения – брат с сестрой, если судить по схожести их фигур и светлым патлам грязных русых волос, торчавших в разные стороны.

– Кто из вас кричал?

Никто из детей так и не ответил, только девочка несмело подняла руку и указала на себя.

– Нет, – испуганно прошептал мальчик, – это я… я кричал…

– Мы оба кричали, – быстро выпалила девчушка, ее голос сломался и замер, она явно была напугана до смерти. Один только вид воительницы приводил ее в ужас.

Песнь Крови перевела взгляд с одного ребенка на другого, а затем снова оглядела лес, все еще подозревая, что эти невинные детские фигурки могут в любой момент превратиться во что-либо огромное и смертельно опасное.

– Это я кричал, – настаивал мальчик, его голос дрожал от страха. – Она просто старается… защитить меня. Я… увидел твое лицо. Твой сияющий… череп. – Он снова разрыдался, уже не таясь, зарывшись лицом в сомкнутые ладошки.

– Мой что? Мой череп?

Дети кивнули одновременно.

Песнь Крови сердито скинула с головы меховой капюшон. Мальчик и девочка дернулись так, словно она ударила их и они собрались бежать прочь.

– Какой череп? – требовательно спросила она.

– Я… тоже его видела, – стала ныть девчушка, ее расширенные от ужаса глаза были прикованы к бледному лицу воительницы, на котором виднелись отчетливые следы шрамов после многочисленных битв. – Еще мгновение назад череп был… он просвечивал прямо сквозь капюшон…

И вдруг на нее нахлынуло отвращение к самой себе. Она понимала, что эти двое всего лишь маленькие дети, до смерти напуганные ее появлением, и им не до вранья. Скорее всего, что-то произошло с ней самой, пока она произносила ритуальные заклинания. Что-то случилось, когда она вызывала себе в помощь силы Тьмы, и, вероятно, именно колдовская сила Хель преобразила ее лицо, заставив его выглядеть, точно оскаленный череп.

Возможно даже, что во время обряда лицо Хель заменяет ее собственное, когда она использует магию Тьмы. Ее об этом никто никогда не предупреждал. Неужели так будет всякий раз, когда она решится прибегнуть к чарам? Или только иногда? А что, если она и дальше будет использовать эти заклинания, а потом вдруг обнаружит, что вместо собственного лица у нее оскал черепа – образ повелительницы Хель? И с какими другими сторонами колдовства ей придется столкнуться в дальнейшем, о которых ей пока ничего не известно? «Хель смеется последней», – снова некстати вспомнила она.

Песнь Крови передернуло, точно от удара.

Неожиданное выражение страха и отвращения на лице женщины смутило детей. Они покосились друг на друга, и оба нахмурились, недоумевая, что такое могло напугать ведьму. Они все еще испытывали страх перед этой высокой, бледной женщиной в черном, правда, страх этот теперь был гораздо слабее, нежели раньше. А затем выражение ужаса исчезло с лица женщины так же стремительно, как и появилось. Песнь Крови вложила меч в ножны.

– Ступайте домой, – приказала она, затем повернулась и, прихрамывая, зашагала к кругу с рунными заклинаниями, обозначенными на снегу. Она встала на колени, подобрала три осколка черепа лошади и положила их обратно в мешок. Хотя, когда она обернулась, дети все еще продолжали стоять на том же месте, даже не шевельнувшись. – Давайте уходите, – произнесла она, нетерпеливо махнув рукой, точно отгоняя надоедливых мух. – Идите домой, ваши мать и отец, должно быть, уже переживают из-за вас. Темнеет.

– У нас дома… никого нет, – не слишком уверенно произнес мальчик.

– Наша хижина близко отсюда, к северу, – добавила девчушка, – но отец мертв, его зарубили в прошлом году, когда в деревне случилась резня. А теперь и маму тоже… – Голос девочки становился все тише и тише, пока не замер вовсе.

– Ты ведь… ведьма? – спросил мальчик с надеждой в голосе.

– Что-то в этом роде, – ответила Песнь Крови, невольно бросив взгляд на серебряное кольцо Хель.

– Мы думали, что ты настоящая ведьма, – расстроенно протянул мальчик.

– Мы надеялись, что когда-нибудь на этот перекресток придет ведьма, – объяснила девочка, – потому что наша мама… она… однажды сказала, что иногда ведьмы приходят на такие вот перекрестки, как этот, чтобы свершить ритуал заклятия.

– А что вам, собственно, надо от ведьмы?

– Помочь нашей маме. Помочь ей снова вернуться домой, – ответила девочка торопливо, словно боялась, что женщина уйдет, не дослушав.

– Она что, больна? С ней произошло несчастье в лесу? Ну, давайте же, рассказывайте побыстрее. У меня нет времени на пустые разговоры.

– А ты собираешься помочь нашей маме? – с надеждой поинтересовался мальчик.

– Возможно, если смогу.

– Конечно, ты сможешь, – торопливо заверила ее девочка, подаваясь вперед, – потому что мама мне говорила, будто ведьмы умеют многое, даже воскрешать мертвых.

– Воскрешать мертвых? – переспросила воительница и вдруг испугалась. Неожиданно она отлично поняла, что эти детишки хотят от нее.

– Солдаты… они пришли в нашу хижину всего неделю назад, – начал объяснять мальчик, – они искали детей, чтобы посадить их в клетки для рабов.

– А мама спрятала нас и не сказала солдатам, где нас искать, – продолжала девочка, – даже когда они… заставили ее кричать и плакать.

– Они убили маму, – закончил мальчик. – Они замучили ее до смерти! И перед смертью она так ужасно кричала! Но мы запомнили то, что мама рассказывала нам о ведьмах. О том, что ведьмы могут оживить мертвых, вот мы и ждали тут, на перекрестке, и наконец ты пришла.

– Пожалуйста, – запричитала девочка, размазывая слезы по чумазым щекам и оставляя грязные следы. – Мы бы попросили Норду Серый Плащ, но солдаты ее тоже забрали с собой.

– Норда Серый Плащ? – переспросила Песнь Крови.

– Это колдунья, жившая дальше на север, – объяснил мальчик.

– Ты – единственная наша надежда! – настаивала девчушка.

Женщина перевела внимательный взгляд с одного ребенка на другого. Ее злость давно прошла без следа. Эта беда, в которую попали дети, была так схожа с той причиной, которая заставила ее саму стать воительницей Тьмы, и в то же самое время эта ситуация грозила нарушить все ее планы и стать смертельной ловушкой. Но она не могла сделать того, что просили у нее дети. Конечно, ей бы хватило магических знаний и силы воскресить из мертвых человека, используя мощь кольца и древние заклинания Тьмы, но только на короткое время, как бы проникая в будущее с помощью заклинаний, которым подчинялись души умерших. Песнь Крови слишком хорошо понимала, что если кто-то и может действительно помочь детям, то только сама богиня Хель.

Чувствуя, что ведьма вот-вот откажется свершить заклинание, девочка неожиданно решилась прикоснуться к ее ноге.

– Пожалуйста! – выпалила она, рыдая от отчаяния. – Тебе даже не придется сворачивать со своего пути! Ты просто воскресишь маму, не сходя с перекрестка!

– Что?

– Наша… мама, – надломленно прошептал мальчик, указывая куда-то пальцем.

Воительница ощутила прилив тошноты, когда подняла голову и увидела, куда указывает мальчишка. Он показывал на полусгнивший, объеденный воронами труп, болтавшийся на ветвях дерева, которое птицы облюбовали для своих посиделок.

Глава третья. ОХОТНИКИ ЗА РАБАМИ

Повернувшись к детям спиной, Песнь Крови направилась к трупу, висевшему на дереве. Она остановилась прямо под останками несчастной женщины и внимательно осмотрела их. Темнота наступающей ночи заполнила чернотой изъеденные глазницы черепа.

– Ваша мама была мужественной женщиной, – спокойно произнесла Песнь Крови. – Она не отдала вас солдатам. Всегда чтите ее память. Она была настоящей воительницей, правда, единственным ее оружием было только собственное мужество и бесконечная любовь к вам.

– Мы… пытались снять ее, – сказал мальчик, подходя поближе к воительнице. – Но нам не удалось взобраться на дерево.

– А еще мы пытались отогнать от нее ворон, – добавила девочка, снова набравшись смелости и прикоснувшись к ноге ведьмы, – но их было так много, они даже внимания не обращали на палки и камни, которые мы в них кидали. Но ведь это не имеет значения, правда же? Ты ведь сможешь воскресить ее, разве нет? И… сделать так, чтобы она снова была похожа на самою себя… ну, когда она была жива?

Надежда, прозвучавшая в голосе девчушки, вдруг всколыхнула в воительнице чувства, которые она давно уже считала умершими. Она присела на корточки, повернувшись лицом к детям. Медленно, неуверенно она протянула руки и, обняв их обоих, привлекла к своей груди, вспомнив вдруг, как сделала это в последний раз, когда прощалась со своей дочерью, покидая Нифльхейм.

– Я… я не могу помочь вашей маме, – произнесла Песнь Крови глухо, все еще продолжая сжимать их в объятиях.

– Ты можешь помочь. – Девочка разрыдалась не на шутку. – Ты же знаешь! Ты можешь!

– Нет. Это невозможно. Ваша мама умерла, и ничто не сможет ее вернуть.

– Тебе нужны деньги? – спросила девочка. – Ведь так? Или что-нибудь еще? Мы все для тебя достанем, я обещаю. Только помоги нашей маме!

– Дело не в деньгах. – Воительница медленно покачала головой. – Я просто не могу ей помочь. Если бы это было в моих силах, я бы обязательно сделала. Но я не могу.

Мальчик вдруг вырвался из ее объятий и с ненавистью уставился на женщину.

– Ты не ведьма! Вот в чем дело! Ты солгала нам! Настоящая ведьма смогла бы воскресить нашу маму! Мы найдем настоящую ведьму! Вот увидишь!

И до того, как Песнь Крови успела ответить, он схватил за руку свою сестру и с силой вырвал ее из рук воительницы. А затем вместе, давясь рыданиями, они убежали прочь в темный ночной лес, куда-то на север. Они бежали, проваливаясь в снег, все дальше и дальше, и их неясные силуэты уже мелькали между деревьями.

– Дети! – позвала Песнь Крови во весь голос, делая несколько болезненных шагов вслед за ними. – Погодите!

Песнь Крови остановилась, продолжая всматриваться в исчезающий за деревьями след. Уж она-то хорошо знала, что это такое, когда теряешь близкого и дорогого тебе человека по чьей-то жестокой воле. Медленно раскачивавшийся на веревке труп смотрел на нее пустой чернотой глазниц, словно упрекая за ее бессилие перед судьбой.

– У меня нет времени помогать твоим детям, – медленно произнесла воительница, поднимая взгляд на труп, точно он мог услышать и понять ее слова. – У меня своя беда и собственная дочь. И ее я должна спасти в первую очередь. А твои дети в одиночестве куда в большей безопасности, чем рядом с воительницей Тьмы, отмеченной печатью смерти.

Песнь Крови подхромала к седлу и с видимым усилием водрузила свою ношу на плечо. Неожиданно ветка, на которой висел труп, заскрипела, как видно, ночной ветер раскачал тело. Несколько ворон нетерпеливо кружили над головой в мерцающем свете звезд, ожидая, когда же наступит время полакомиться мертвечиной.

Она снова оглянулась на останки женщины.

– Кровь Гарма! – выругалась она вполголоса, сбрасывая седло обратно на снег. – В конце концов я могу сделать для тебя единственное доброе дело – вернуть тебя твоей матери. Матери-Земле.

Меч воительницы скользнул по веревке. Труп с глухим стуком упал к ее ногам. Вороны уже изрядно успели подпортить тело, но все же она надеялась, что дальнейшего гниения не наступит из-за зимних холодов, и ребятишкам не придется смотреть на то, как разлагается труп их матери. И тут же поток воспоминаний нахлынул на нее. Песнь Крови вспомнила, как ей самой пришлось наблюдать за тем, как разлагается труп ее крохотного, новорожденного сына. Она постаралась отогнать от себя эти воспоминания грубыми ругательствами, невольно сорвавшимися с губ.

Какое-то мгновение она даже размышляла, не использовать ли ей заклятие огня, чтобы превратить разложившийся труп в пепел. Всплывшие из подсознания сведения о колдовских чарах подсказывали ей, что такое заклятие Тьмы вполне способно кремировать труп женщины. Но выполнение этого всегда требовало слишком большой энергии от того, кто прибегал к нему, и Песнь Крови наконец решила, что в этом нет смысла. Она могла просто закопать тело женщины. Хотя это и займет больше времени, но торопиться ей все равно уже некуда. А силы ей еще понадобятся – путь до Ностранда слишком далек и опасен.

Орудуя боевым топором, она стала торопливо выкапывать неглубокую могилу на обочине дороги. Под острую сталь то и дело попадались толстые корни деревьев, и тогда она ругалась, удваивая усилия. Затем она аккуратно уложила труп в яму и завалила теми же самыми большими кусками стылой земли, которые только что вырубила, основательно придавив могилу, чтобы ни одна хищная тварь не смогла полакомиться бренным телом.

– Возможно, Хель проявит к тебе снисходительность, храбрая женщина, – прошептала воительница, а затем развернулась и направилась к седлу.

Она водрузила седло на плечо и, сойдя с дороги, пошла по едва заметной в снегу тропинке, ведущей на юг. Не прошло и несколько минут, как наступила ночь и ей пришлось искать дорогу в тусклом свете звезд. Однако вскоре и этот тусклый свет померк – черные тучи, точно привидения из склепа, гонимые холодными вихрями, наползли на круглый диск луны. Ветер недобро зашелестел в ветвях высоких сосен, а откуда-то издали раздался жалобный и в то же время полный угрозы вой волков. Стало заметно холодать, и снег сильней захрустел под башмаками.

Выбирая путь, она внимательно прислушивалась ко всем посторонним звукам, особенно улавливая, не приближается ли кто-нибудь к дороге. Если бы какой-нибудь одинокий путник решился в такое время проехать мимо нее на лошади, то она без всяких сомнений отобрала бы животное. Конечно, никакой конь не мог сравниться с лошадью Тьмы, которая летела над землей на крыльях ветра. Но даже и обычный скакун мог бы сильно облегчить ее путь. Ехать верхом все же быстрее, нежели хромать с вывихнутой лодыжкой по глубокому снегу, ругаясь и терпя невыносимую боль в ноге.

И она снова почему-то подумала о детях. Солдаты приходили искать детей по приказу Нидхегга. Он загонял несчастных в клетки, точно зверей, и делал из них рабов.

Нидхегг – Песнь Крови даже со злостью хватила кулаком по снежному насту, когда ненавистное имя врезалось в память.

Она с трудом могла вспомнить собственных родителей. Их замучили те самые солдаты короля, которые и теперь охотятся за детьми. Они просто схватили ее и старшую сестру и уволокли их обеих в рабство, когда Песнь Крови была всего четырех лет от роду. Они в сопровождении большого отряда добрались до Ностранда – главной крепости и оплота Нидхегга, – и здесь их разлучили раз и навсегда. Больше она сестру не видела. Лишь много лет спустя она узнала, что та умерла мучительной и страшной смертью. Она стала очередной жертвой жестокого каприза Нидхегга.

Даже через много лет после того, как ей удалось бежать из рабства во время обреченного на поражение восстания, Песнь Крови так и не смогла забыть наказания, которые ей пришлось вытерпеть за эти долгие, мучительные годы. Шрамы от плетей по всему телу и клеймо – рабское клеймо, низводившее ее до положения безропотной скотины не давали ей забыть весь этот ужас и особенно ненависть, жгучую и яростную, сжигавшую ее сердце.

И прежде чем она успела отогнать от себя воспоминания, Песнь Крови вспомнила, как солдаты Нидхегга выследили ее и схватили снова. Навсегда осталось в ее памяти и то, чем обернулось все это для жителей маленькой деревушки, отважившихся спрятать ее у себя и помочь беглянке.

Но особенно Песнь Крови не могла забыть одного жителя этой самой деревушки по имени Эрик и их любовь и такую быстротечную жизнь вместе в крохотной хижине. Она, казалось, отчетливо слышала то, как кричал ее новорожденный сын и сам Эрик, когда они оба умирали от зверских пыток Нидхегга, чувствовала, как ее еще не родившийся ребенок стал медленно угасать в ее чреве, когда она, измученная и обессиленная, оказалась на пороге смерти, брошенная людьми и богами.

Песнь Крови смахнула со щеки предательскую слезу, все так же шагая по узкой темной тропинке, петлявшей между деревьями. Неужели боль никогда не оставит ее? Сколько еще должно пройти долгих лет, чтобы эта рана в ее душе зарубцевалась, давая жить спокойно, как живут другие?

Ругательства сорвались с ее губ. Она постаралась отбросить свои воспоминания вместе с болью, оставляя в сердце одну только ненависть к Нидхеггу и свою решимость отомстить ему даже ценой жизни. Она должна оставаться злой, жестокой и сильной в своей ненависти и отыскать способ свершить то, чего не мог свершить еще ни один воин Тьмы – добраться до Черепа Войны в пещере под стенами Ностранда и использовать волшебную мощь Черепа, чтобы освободить Хель из Нифльхейма. А уж месть самой богини Смерти проклятому предателю будет куда ужасней самых страшных и полных ярости планов любого воина, хотя, возможно, не такой желанной для нее.

Но Песнь Крови гораздо больше стремилась получить ту награду, которую богиня Хель обещала ей. Она желала этой награды сильней, чем испытать радость отмщения, и именно мысль об этом обещании заставляла сейчас ее глаза наполняться слезами.

– Гутрун, – шептала она сквозь стиснутые от боли зубы. – Гутрун…

И промозглый, стылый ветер, налетевший ниоткуда, подхватил это имя, унося его в никуда.

Несколько часов подряд, почти не останавливаясь и не давая себе отдыха, она шла по едва заметной тропинке, прорываясь все дальше на юг сквозь ветер и тьму, когда услышала за спиной приближающийся гул, явно издаваемый конницей. Она быстро сошла с тропинки и на секунду застыла, прислушиваясь к звукам. Затем ловким движением сбросила с плеча седло, сняла со спины щит и взяла его в левую руку, одновременно правой вытягивая меч из ножен, полная решимости отбить себе хотя .бы одну лошадь.

Всадники приближались с каждой минутой, и Песнь Крови вдруг поняла, что их гораздо больше, чем она сначала ожидала. Она стояла и гадала, кто же это мог быть, пустившийся в путь темной холодной ночью по узким заснеженным тропкам густого леса так близко от границ королевства. Возможно, их было слишком много, и было бы куда мудрее просто дать им проехать мимо. Поэтому она затаилась в тени, стараясь не издавать ни одного звука.

И вскоре они появились из темноты: десяток солдат, часть из них с факелами. Они явно сопровождали довольно вместительную повозку с установленной на ней крепкой клеткой с железными решетками. Солдаты Нидхегга – охотники за малолетними рабами. В тусклых отблесках факелов чуть поблескивали кирасы их доспехов, покрытые серыми плащами. Стальные шлемы покрывали головы. На щитах, притороченных к седлам, красовалась эмблема королевской власти Нидхегга – серебряный череп с оскаленными зубами, точно что-то выкрикивающий.

Взгляд воительницы с отвращением и ненавистью остановился на клетке для рабов. Она вспомнила собственную поездку в такой же кошмарной клетке, когда еще была маленьким ребенком. Но вокруг было слишком много солдат, и отбить клетку не представлялось никакой возможности. Сейчас она должна думать только о предстоящей схватке. Нельзя не учитывать огромную силу мага, его способность ощущать, где и при каких обстоятельствах погибал каждый его солдат, а ей совсем не хотелось раньше времени привлекать внимание колдуна к своему присутствию в его землях.