Текст книги "Молния"

Заметив, что блондин уже несколько минут глазеет на Лору, Боб Шейн забеспокоился. Парень, в принципе, красивый, чисто выбритый, но было в его лице нечто жесткое и еще нечто такое, что сразу навело Боба на мысль, что человек этот видел и совершал ужасные вещи.

Боб сразу вспомнил сенсационные статьи в желтой прессе о похищении младенцев для продажи на черном рынке. Шейн старательно убеждал себя, что это самая настоящая паранойя и он видит опасность там, где ее нет, поскольку, потеряв жену, боится потерять еще и дочь. Но чем дольше молодой человек смотрел на Лору, тем сильнее нервничал Боб.

И точно почувствовав беспокойство новоиспеченного отца, молодой человек поднял голову. Мужчины посмотрели друг на друга. Пристальный взгляд ярко-голубых глаз незнакомца еще больше напугал Боба, и он прижал дочурку к груди, как будто этот человек мог разбить окно палаты для новорожденных и схватить малышку. Боб набрался смелости позвать одну из нянечек и попросил ее поговорить с незнакомцем, узнать, кто он такой.

А потом незнакомец улыбнулся широкой, теплой, искренней улыбкой, мгновенно преобразившей его лицо, которое больше не выглядело зловещим, став вполне дружелюбным, подмигнул Бобу и изобразил губами лишь одно слово: «Красавица».

Боб расслабился и улыбнулся в ответ, но быстро сообразил, что его улыбку не разглядеть за медицинской маской, и просто кивнул в знак благодарности.

Незнакомец бросил прощальный взгляд на Лору, еще раз подмигнул Бобу и отошел от окна.

И вот уже позже, когда Боб Шейн отправился домой, к окну палаты для новорожденных подошел какой-то высокий мужчина в темной одежде. Фамилия мужчины была Кокошка. Он внимательно изучил младенцев, затем его поле зрения немного сместилось и в него попало собственное бесцветное отражение в толстом стекле. У мужчины было широкое плоское лицо с резкими чертами и тонкие, твердые, словно вырезанные из кости, губы. На левой щеке виднелся двухдюймовый дуэльный шрам. Темные глаза вообще не имели глубины, напоминая два раскрашенных керамических шарика, – холодные глаза акулы, курсирующей по темным океанским впадинам. Мужчину даже забавлял разительный контраст между собственным жестким лицом и невинными личиками младенцев в колыбельках за стеклом. Он улыбнулся, что было для него нехарактерно, но улыбка не добавила его лицу тепла, а, наоборот, сделала еще более угрожающим. Он снова посмотрел в окно, поверх своего отражения. И без труда обнаружил среди спеленатых младенцев Лору Шейн, так как имя каждого ребенка было напечатано на табличках, прикрепленных к спинке колыбелек.

«Лора, почему ты вызываешь такой интерес? – мысленно спросил он себя. – Почему твоя жизнь имеет такое значение? И почему потрачено столько энергии ради того, чтобы ты благополучно появилась на свет? Может, мне убить тебя прямо сейчас и положить конец предательским замыслам?»

Он вполне мог убить Лору, рука бы не дрогнула. Ему и раньше приходилось убивать детей, хотя и не таких маленьких. Никакое преступление не казалось слишком жестоким, если оно оправдывало цель, которой он посвятил всю свою жизнь.

Малышка спала. Она причмокивала губами, крошечное личико морщилось, словно ей снилось желанное материнское чрево.

В конце концов он решил не убивать ребенка. Не сейчас.

– Я всегда сумею ликвидировать тебя позже, крошка, – прошептал он. – Когда пойму, какую роль ты играешь в планах предателя, вот тогда я тебя и убью.

Кокошка отошел от окна. Он знал, что по крайней мере в ближайшие восемь лет не увидит девочку.

2

В Южной Калифорнии весной, летом и осенью редко идет дождь. Настоящий сезон дождей начинается в декабре и кончается в марте. Однако в субботу, второго апреля 1963 года небо затянули низкие облака, влажность воздуха усилилась. Боб Шейн, державший открытой дверь своего маленького бакалейного магазинчика в Санта-Ане, ждал последнего сильного ливня в этом сезоне.

Фикусы во дворе дома через дорогу и финиковые пальмы на углу улицы застыли в недвижном воздухе и, казалось, поникли в преддверии грозы.

Возле кассового аппарата тихо работало радио. The Beach Boys исполняли свой новый хит «Surfin’ U. S. A.». В такую погоду мелодия эта была примерно так же уместна, как рождественская «White Christmas» в июле.

Боб бросил взгляд на часы: четверть четвертого.

«В половине четвертого наверняка пойдет дождь, – подумал Боб, – причем сильный».

Утром торговля шла довольно бойко, но к полудню замедлилась. И в данный момент в магазине покупателей не было.

Маленькая семейная бакалейная лавка столкнулась с новым видом смертельной конкуренции – с сетевыми супермаркетами вроде «Севен-элевен». Боб планировал переключиться на кулинарию с предложением свежих продуктов, но пока тянул с этим делом, поскольку кулинария требовала значительно большего объема работы.

Если надвигающаяся буря окажется действительно сильной, то на покупателей до конца дня можно не рассчитывать.

Отвернувшись от двери, Боб сказал:

– Пожалуй, лучше достать лодку, куколка.

Лора, стоя на коленях в начале первого прохода, напротив кассового аппарата, с головой ушла в работу. Боб принес со склада четыре коробки консервированного супа, остальное взяла на себя Лора. На эту восьмилетнюю девчушку всегда можно было положиться, и ей нравилось помогать отцу в магазине. Наклеив на каждую банку ценник, Лора поставила банки на полку, новые – за старыми, следуя правилам раскладки товара.

Она неохотно подняла голову:

– Лодку? Какую лодку?

– Наверху, в нашей квартире. Лодка в стенном шкафу. Если посмотришь на небо, то сразу поймешь, что без лодки сегодня нам точно не обойтись.

– Глупенький, – ответила Лора, – у нас в шкафу нет никакой лодки.

Отец зашел за кассовый прилавок:

– Красивая синяя лодочка.

– Да? В шкафу? А в каком?

Боб принялся прикреплять пакетики со «Слим Джим» возле упаковок с крекерами к стенду рядом с кассой:

– Ну конечно же, в том шкафу, который стоит в библиотеке.

– У нас нет никакой библиотеки.

– Разве? Ой! Ну если ты так считаешь, значит лодка не в библиотеке. Лодка в стенном шкафу в комнате жабы.

– Какой такой жабы?

– Эй, ты хочешь сказать, что не знаешь о жабе? – (Лора с улыбкой покачала головой.) – С сегодняшнего дня мы сдаем комнату чудесной, выдающейся жабе из Англии. Это жаба-джентльмен. Жаба-джентльмен, которая приехала сюда по поручению самой королевы.

Сверкнула молния, апрельское небо содрогнулось от удара грома. Треск радиопомех заглушил «Rhythm of the Rain» вокальной группы Cascades.

Но Лора не обратила внимания на грозу, так как не боялась вещей, пугавших большинство детей. Она была настолько уверенной в себе и настолько самодостаточной, что иногда казалась старушкой, маскирующейся под маленькую девочку.

– А чего ради королева поручает жабе вести свои дела?

– Жабы – первоклассные бизнесмены.

Открыв пакетик «Слим Джим», Боб откусил кусочек. После смерти Дженет и переезда в Калифорнию, чтобы начать новую жизнь, он набрал пятьдесят фунтов. Он никогда и не был красивым мужчиной. Ну а сейчас, в свои тридцать восемь лет, Боб заметно округлился, что лишало его каких-либо шансов привлечь внимание женщин. В бизнесе он тоже не слишком преуспел: трудно разбогатеть, заправляя маленькой бакалейной лавкой. Но Боба все это мало волновало. У него была Лора. Он стал хорошим отцом, и она любила его всем сердцем, так же как и он ее, поэтому мнение всех остальных не имело значения.

– Да, жабы действительно хорошие бизнесмены. А эта жабья семья служит короне сотни лет. Нашу жабу даже произвели в рыцари. Сэр Томас Жаба.

Молния сверкнула еще ярче, чем прежде. Раскаты грома усилились.

Расставив банки с супами на полке, Лора поднялась с колен и вытерла руки о белый передник, надетый поверх футболки и джинсов. Лора, с ее копной каштановых волос и большими карими глазами, была прехорошенькой и очень походила на свою мать.

– А сколько сэр Томас Жаба платит за комнату?

– Шесть пенсов в неделю.

– Это та комната, что рядом с моей?

– Да, та комната, где в шкафу лежит лодка.

– Надеюсь, что он не храпит, – хихикнула Лора.

– Он велел передать тебе то же самое.

К магазину подъехал раздолбанный ржавый «бьюик», и, когда дверь со стороны водителя открылась, третий удар грома взорвал почерневшие небеса. День озарился сиянием, прокатившимся огненным шаром по улице за окном, а затем разлившимся потоком раскаленной лавы над припаркованным «бьюиком» и проезжающими мимо машинами. Очередной удар грома сотряс дом от крыши до фундамента. Разгневанные небеса обрушились на землю, заставив ее содрогнуться.

– Ух ты! – Лора безбоязненно подошла к окну.

И хотя дождь еще не начался, внезапно поднялся сильный ветер, гнавший перед собой листья и мусор.

Человек, вылезший из видавшего виды синего «бьюика», с удивлением посмотрел на небо.

Небеса прорезали два разряда молнии, следовавшие один за другим. Пронзив воздух, они отразились огненными сполохами в окнах домов и в хромированных деталях автомобилей, и каждая вспышка сопровождалась таким ударом грома, будто кто-то молотил по земле гигантскими кулаками.

Молнии испугали Боба.

– Дорогая, отойди от окна! – крикнул он Лоре.

Она забежала за прилавок и позволила отцу себя обнять, скорее для его спокойствия, чем для собственного.

Мужчина из «бьюика» поспешно вошел в магазин и, бросив взгляд на сверкающие небеса, сказал:

– Нет, ты это видел, чувак?! Ни хрена себе!

Гром отгремел, стало тихо.

Начался дождь. Крупные капли, поначалу слабо стучавшие по стеклу, внезапно превратились в потоки воды, и мир за окном стал одним большим расплывчатым пятном.

Повернувшись, покупатель сказал с улыбкой:

– Ну прямо конец света, а?

Боб собрался было ответить, но прикусил язык, разглядев посетителя и сразу почувствовав опасность, как олень чувствует подкрадывающегося волка. На парне были разбитые байкерские сапоги, запачканные джинсы и заляпанная ветровка, из-под которой виднелась грязная белая майка. Взъерошенные жирные патлы, небритая щетина на щеках. И налитые кровью воспаленные глаза. Наркоман. Приблизившись к прилавку, парень вытащил из-под ветровки револьвер, и в этом не было ничего неожиданного.

– Выкладывай что там у тебя в кассе, недоумок!

– Конечно.

– Поторапливайся!

– Только не надо нервничать.

Наркоман облизал бледные потрескавшиеся губы:

– И не вздумай хоть что-нибудь утаить, дебил!

– Хорошо, хорошо, конечно. – Одной рукой Боб подталкивал Лору, пытаясь спрятать ее у себя за спиной.

– Оставь девчонку в покое! Так, чтобы я мог ее видеть! Кончай, мать твою, прятать ее у себя за спиной!

– Ладно, только не нужно горячиться.

Парень был неестественно напряжен, словно ухмылка мертвеца, и трясся как в лихорадке.

– Сюда, чтобы я мог ее видеть. И только попробуй что-нибудь достать, кроме денег из кассы! Только попробуй потянуться за пушкой – и я разнесу, на хрен, твою башку!

– У меня нет пушки, – заверил его Боб.

Он посмотрел на залитое дождем окно в надежде, что никто из покупателей не зайдет в лавку во время налета. Наркоман был явно не в себе и мог пристрелить любого, кто появится на пороге.

Лора попыталась проскользнуть за спину отца, но наркоман ее остановил:

– Эй! Стой, где стоишь!

– Но ей всего восемь лет… – начал Боб.

– Она сучка, они все грязные сучки. И не важно, большие или маленькие. – Его пронзительный голос то и дело срывался.

Похоже, наркоман был напуган даже сильнее, чем Боб, и это страшило больше всего.

Боб, не сводивший глаз с наркомана и револьвера у него в руке, как ни странно, обратил внимание, что Скитер Дэвис пела по радио «The End of the World»[1]1
  «Конец света» (англ.). – Здесь и далее примеч. перев.


[Закрыть], что казалось до жути пророческим. С простительной суеверностью человека, которого держат на мушке, Боб отчаянно надеялся, что песня закончится прежде, чем она, словно по мановению волшебной палочки злой колдуньи, оборвет их с Лорой бренное существование.

– Вот деньги. Здесь все. Берите.

Наркоман сгреб наличность и, засунув ее в карман грязной ветровки, сказал:

– У тебя там сзади есть склад?

– А вам зачем?

Наркоман злобно смахнул «Слим Джим», крекеры «Лайф сейверс» и жевательную резинку с прилавка на пол, после чего направил на Боба револьвер:

– У тебя ведь есть пушка, кретин! Я знаю, что есть. И мы сейчас пойдем прямо туда.

У Боба внезапно пересохло во рту.

– Послушайте, возьмите деньги и уходите. Вы получили, что хотели. Просто уйдите. Пожалуйста.

С деньгами в кармане наркоман, которому страх Боба придавал смелости, вел себя куда увереннее, хотя и продолжал трястись.

– Расслабься, я не собираюсь никого убивать. Я не убийца, да и вообще совсем по другому делу. Я только оприходую эту маленькую сучку и сразу свалю отсюда.

Боб проклинал себя за то, что не обзавелся оружием. Лора доверчиво прильнула к нему, однако он ничего не мог сделать, чтобы спасти ее. По дороге на склад нужно будет попытаться напасть на насильника и вырвать у него револьвер. Но Боб оброс жирком и был явно не в форме. Недостаточно проворный, он получит пулю в живот и останется умирать на полу, а этот ублюдок тем временем заведет Лору в подсобку и изнасилует.

– Пошевеливайся! – нетерпеливо приказал наркоман. – Двигай давай!

Раздался выстрел, Лора завизжала, Боб прижал дочь к себе, пытаясь закрыть своим телом, но выстрел предназначался не им, а наркоману. Пуля, пробив левый висок, разнесла налетчику череп, и парень рухнул замертво прямо на «Слим Джим», крекеры и жевательную резинку, даже не успев рефлекторно нажать на спусковой крючок.

Ошарашенный Боб повернул голову направо и увидел высокого блондина с пистолетом в руке. Очевидно, блондин вошел в заднюю дверь, после чего незаметно пробрался через складское помещение и, оказавшись в торговом зале, без предупреждения пристрелил наркомана. Блондин смотрел на мертвое тело безучастно и холодно, словно ему было не впервой убивать людей.

– Слава богу, полиция! – обрадовался Боб.

– Я не из полиции.

На мужчине были серые слаксы, белая рубашка и темно-серая куртка, из-под которой виднелась наплечная кобура.

Боб растерялся. А что, если их спаситель – просто еще один грабитель, прикончивший наркомана, чтобы воспользоваться его добычей?

Мужчина отвел глаза от трупа на полу. Взгляд его ярко-голубых глаз казался проницательным и очень прямым.

Боб был уверен, что уже видел этого парня прежде, но только не помнил где и когда.

– Дорогая, ты в порядке? – спросил незнакомец, глядя на Лору.

– Да, – ответила девочка, еще сильнее прижавшись к отцу.

От лежавшего на полу трупа исходил резкий запах мочи: похоже, в момент смерти у наркомана произошло непроизвольное мочеиспускание.

Незнакомец пересек торговый зал и, осторожно обойдя мертвое тело, закрыл входную дверь в магазин на засов, а затем опустил роллету. После чего озабоченно посмотрел на уличные витрины, затянутые тонкой пленкой дождя, скрывавшего магазин от внешнего мира.

– Пожалуй, нет смысла опускать жалюзи. Остается только надеяться, что никому из прохожих не придет в голову заглянуть внутрь.

– Что вы собираетесь с нами делать? – поинтересовался Боб.

– Я? Ничего. Я ведь не такой отморозок. Мне от вас ничего не нужно. А дверь я закрыл исключительно для того, чтобы мы могли обговорить с вами детали истории, которую вам придется рассказать полиции. Необходимо все утрясти, прежде чем кто-нибудь войдет в магазин и обнаружит тело.

– А с какой стати мне придумывать какую-то историю?

Склонившись над мертвецом, мужчина вынул из кармана заляпанной кровью ветровки ключи от машины и мятую пачку денег, потом выпрямился со словами:

– Ну ладно, вы должны сказать им, что было двое вооруженных грабителей. Убитый хотел изнасиловать Лору, но второму претило это грязное дело, и он просто желал убраться отсюда подобру-поздорову. В результате они здорово сцепились, второй пристрелил ублюдка, взял деньги и дал деру. Ну как, сможете изложить это более-менее правдоподобно?

Боб, который никак не мог поверить, что они с Лорой спасены, продолжал одной рукой прижимать к себе дочь.

– Я… я не понимаю. Вы же пришли не с ним. И вам не было нужды его убивать, ведь он намеревался убить не вас, а нас. Тогда почему бы не рассказать в полиции правду?

– А что на самом деле является правдой? – поинтересовался незнакомец, подходя к прилавку, чтобы вернуть Бобу деньги.

– Ну… вы случайно проходили мимо и увидели, что в магазине произошло ограбление.

– Боб, я не случайно проходил мимо. Я охраняю вас с Лорой. – Вернув пистолет в наплечную кобуру, он бросил взгляд на Лору, которая смотрела на него широко открытыми глазами, и с улыбкой добавил: – Ангел-хранитель.

– Охраняете нас? По чьему поручению, как долго и зачем? – спросил Боб, не веривший в ангелов-хранителей.

Когда незнакомец заговорил, его голос с едва уловимым, непривычным для Боба акцентом звучал чуть более настойчиво.

– Я не могу вам этого сказать. – Он посмотрел на залитые дождем окна. – И не могу давать показания в полиции. Поэтому вы должны сами изложить эту версию.

– Мне кажется, я вас знаю. Но откуда?

– Нет, мы не знакомы.

– Но я уверен, что видел вас раньше.

– Нет, не видели. Вам не нужно этого знать. А теперь, ради всего святого, спрячьте деньги. Пусть касса останется пустой. Копам покажется странным, что второй грабитель ушел ни с чем. Я возьму «бьюик» и оставлю его в нескольких кварталах отсюда, чтобы вы могли дать копам описание автомобиля. Можете описать им и меня тоже. Мне это ничем не грозит.

За окном снова послышались раскаты грома, но уже отдаленные и не такие громкие, как те оглушительные удары, ознаменовавшие начало грозы.

Во влажном, тяжелом воздухе все сильнее ощущался металлический запах крови, смешанный с вонью мочи.

Боба тошнило. Он облокотился на прилавок, продолжая прижимать к себе Лору:

– Но почему я не могу просто рассказать, как во время налета вы пристрелили грабителя, а потом скрылись, не желая огласки?

Незнакомец, начиная проявлять нетерпение, слегка повысил голос:

– Вооруженный мужчина случайно прогуливается мимо магазина в момент ограбления и решает стать героем? Копы ни за что не поверят столь абсурдной истории.

– Но ведь все именно так и было…

– Они не купятся на такую туфту! Послушайте, они решат, что, скорее всего, вы сами пристрелили того торчка. А так как у вас нет оружия, по крайней мере официально зарегистрированного, у них наверняка возникнут подозрения, что вы владеете оружием нелегально и, пристрелив парня, поспешили от него избавиться, после чего состряпали нелепую историю о некоем Одиноком рейнджере, появившемся в нужный момент, чтобы спасти вашу задницу.

– Я уважаемый бизнесмен с безупречной репутацией.

Взгляд мужчины был полон беспричинной грусти и странного беспокойства.

– Боб, вы хороший человек, но иногда бываете слишком наивным.

– Что вы имеете в…

Незнакомец поднял руку, заставив собеседника замолчать:

– В критические моменты репутация, к сожалению, ничего не значит. Большинство представителей человеческого рода добросердечны и привыкли решать сомнения в пользу человека, но отвратительное меньшинство радуется падению и разорению других. – Его голос опустился до шепота, и, хотя он продолжал смотреть на Боба, перед его мысленным взором, казалось, возникали другие места, другие люди. – Зависть, Боб. Зависть снедает их живьем. Если у вас есть деньги, они завидуют вашему богатству. Но так как вы бедны, они завидуют тому, что у вас такая хорошая, умная, любящая дочь. Они завидуют вашему счастью. Завидуют вам, потому что вы не завидуете им. Одна из величайших трагедий человеческого существования – то, что люди не умеют радоваться жизни, а радуются лишь несчастьям других.

Мужчина говорил так искренне, так безыскусно, что Бобу нечем было крыть. Он знал, что тот абсолютно прав. И невольно вздрогнул.

После секундного молчания лицо незнакомца разгладилось, взгляд стал настойчивым.

– А когда копы решат, что вы лжете насчет спасшего вас Одинокого рейнджера, у них возникнут вопросы. Собирался ли тот наркоман вас вообще грабить? Что, если вы были знакомы и просто чего-то там не поделили? А вдруг вы запланировали это убийство и попытались придать ему вид самозащиты во время грабежа? Таков образ мыслей копов, Боб. Если они не смогут повесить на вас убийство, то постараются хотя бы отравить вам жизнь. Вы хотите, чтобы Лора через все это прошла?

– Нет.

– Тогда делайте, как вам говорят.

– Сделаю, – кивнул Боб. – Все как вы сказали. Но кто, черт возьми, вы такой?!

– Не имеет значения. У нас в любом случае на это нет времени. – Незнакомец зашел за прилавок и наклонился над Лорой, оказавшись лицом к лицу с девочкой. – Ты хорошо поняла, что нужно говорить? Если полиция спросит, что случилось…

– Вы были с тем мужчиной. – Лора махнула рукой в сторону лежавшего на полу трупа.

– Правильно.

– Вы с ним были приятели, – сказала девочка, – но потом поругались из-за меня, правда, не знаю почему, потому что я ничего такого не сделала.

– Дорогая, «почему» не имеет значения, – ответил он.

Лора кивнула:

– А потом вы застрелили его, убежали с нашими деньгами и уехали на машине, а я очень испугалась.

Незнакомец поднял глаза на Боба:

– Восемь лет, да?

– Она очень смышленая девочка.

– И все же будет лучше, если копы не станут на нее сильно давить.

– Я им не позволю.

– А если станут, то я начну плакать и буду плакать, пока они от меня не отвяжутся.

Мужчина улыбнулся и так ласково посмотрел на Лору, что Бобу стало не по себе. Однако незнакомец отнюдь не походил на того извращенца, который хотел затащить Лору в подсобку. Взгляд светловолосого гостя был нежным и любящим. Он коснулся щеки девочки. Неожиданно глаза его влажно заблестели. Сморгнув слезы, он выпрямился:

– Боб, спрячьте подальше деньги. Запомните, я забрал всю кассу.

Только сейчас Боб сообразил, что по-прежнему сжимает мятую пачку в руках, и сунул деньги в карман штанов, прикрытых свободным передником.

Незнакомец отпер дверь и поднял роллету:

– Берегите ее, Боб. Она особенная.

И с этими словами он выбежал под дождь, оставив дверь открытой, и сел в «бьюик». Скрипнули покрышки – и автомобиль выехал с парковки.

Радио продолжало работать, но до Боба только сейчас это дошло. Последнее, что он помнил, было то, как Скитер Дэвис пела «The End of the World», когда пристрелили наркомана. Теперь Шелли Фабарес исполняла «Johnny Angel».

Неожиданно Боб услышал звук дождя, причем не отдаленный глухой шум и бульканье, а неистовую барабанную дробь по окнам и крыше над квартирой на втором этаже. Несмотря на врывающийся в открытую дверь порывистый ветер, запах крови, смешанный с вонью мочи, усилился, и Боб, словно внезапно выйдя из транса и очнувшись от сковавшего его ужаса, вдруг понял, насколько близко была от смерти его ненаглядная Лора. Он подхватил дочь, оторвал от пола и прижал к себе, повторяя ее имя и гладя по волосам. Затем уткнулся лицом ей в шею и вдохнул свежий аромат ее кожи, почувствовал биение жилки на нежной шейке, возблагодарив Господа за то, что она осталась жива.

– Я люблю тебя, Лора.

– Папочка, я тоже тебя люблю. Я люблю тебя из-за сэра Томаса Жабы и из-за миллиона других вещей. Но теперь нам нужно позвонить в полицию.

– Да, конечно. – Боб неохотно отпустил дочь.

Его глаза были полны слез. Он так разнервничался, что забыл, где находится телефон.

Но Лора уже сняла телефонную трубку и теперь протягивал ее отцу:

– Папочка, а хочешь, я сама им позвоню? Номер написан на телефоне. Так мне позвонить?

– Нет, детка, я сделаю это сам. – Сморгнув слезы, он взял у дочери трубку и сел на деревянный табурет за кассой.

Лора положила руку отцу на плечо, словно понимая, что он нуждается в ее поддержке.

Дженет была эмоционально сильной женщиной. Но сила и выдержка Лоры казались невероятными для ее возраста. Бобу Шейну оставалось только удивляться, откуда что берется. Быть может, девочка стала такой самостоятельной, потому что росла без матери.

– Папочка, – Лора нетерпеливо постучала пальцем по телефонному аппарату, – ты не забыл про полицию?

– О да, конечно. – Пытаясь сдержать тошноту от стоявшего в магазине запаха смерти, Боб набрал номер экстренного вызова полиции.

Кокошка сидел в автомобиле через дорогу от бакалейного магазина Боба Шейна, задумчиво теребя пальцем шрам на щеке.

Дождь прекратился. Полиция уехала. С наступлением темноты зажглись неоновые вывески магазинов и уличные фонари, однако, несмотря на иллюминацию, битумное дорожное покрытие лишь тускло поблескивало, словно мостовые не отражали, а поглощали свет.

Кокошка прибыл сюда одновременно со Штефаном, белокурым, голубоглазым предателем. Человек со шрамом слышал выстрелы, видел, как Штефан уехал в автомобиле убитого, а после приезда полиции затесался в толпу зевак, где и узнал основные детали произошедшего в магазине.

Конечно, Кокошка сразу понял, что нелепая история Боба Шейна, будто Штефан – второй грабитель, шита белыми нитками. Штефан был не налетчиком, а их самозваным телохранителем, и он наверняка солгал, скрыв свою подлинную личность.

Лору снова спасли.

Но почему?

Кокошка попытался понять, какую роль может играть девчонка в планах предателя, но зашел в тупик. Очевидно, допрос девчонки ничего не даст, поскольку она была слишком мала, чтобы обладать полезной информацией. И скорее всего, причины чудесного спасения оставались для нее такой же загадкой, как и для самого Кокошки.

Отец девчонки наверняка тоже был не в курсе. Штефана интересовала именно девчонка, а не ее отец, так что Боб Шейн вряд ли был посвящен в планы предателя и не знал, откуда тот появился.

Проехав несколько кварталов до ресторана, Кокошка пообедал, а после полуночи вернулся к бакалейному магазину и припарковался на боковой улочке в тени раскидистой финиковой пальмы. В магазине было темно, однако в окнах квартиры на втором этаже горел свет.

Из глубокого кармана дождевика Кокошка вытащил револьвер: «курносый» полицейский «кольт» 38-го калибра, компактный, но мощный. Он любил отлично разработанное, хорошо сделанное оружие, любил ощущать приятную тяжесть мощного револьвера в своей руке. То была сама смерть, воплощенная в стали.

Кокошка мог перерезать телефонные провода в квартире Шейнов, тихонько проникнуть в дом, убить девчонку и ее отца, а затем незаметно ускользнуть, прежде чем полиция отреагирует на выстрелы. У него был не только особый дар, но и тяга к подобным делам.

Однако если он убьет их, не узнав, почему это делает, и не поняв, какую роль они играют в планах Штефана, то, вероятно, впоследствии обнаружит, что их ликвидация стала ошибкой. Прежде чем действовать, следовало узнать истинную цель Штефана.

И Кокошка неохотно убрал револьвер в карман.

3

В безветренную ночь дождь отвесной стеной падал на город, и каждая капля казалась невероятно тяжелой. Дождь громко стучал по крыше, по ветровому стеклу маленького черного автомобиля.

В час ночи вторника в конце марта мокрые от дождя улицы, затопленные кое-где на перекрестках, были пустынными, за исключением военного транспорта. Штефан выбрал окольный путь до института, чтобы избежать известных контрольно-пропускных пунктов, опасаясь при этом наткнуться на временный дорожный пост. Бумаги Штефана были в порядке, форма допуска освобождала его от соблюдения комендантского часа, однако он предпочитал не попадать в поле зрения дотошной военной полиции. Он не мог допустить, чтобы его автомобиль обыскали, поскольку в чемодане на заднем сиденье лежали медная проволока, детонаторы и пластиковая взрывчатка. Все это было приобретено нелегально.

Ветровое стекло запотевало от дыхания, дождь превращал зловещий черный город в расплывчатое пятно, дворники машины были изношены, а колпаки фонарей ограничивали поле зрения, в результате чего Штефан едва не пропустил узкую, вымощенную булыжником улочку, пролегавшую за зданием института. Ударив по тормозам, Штефан резко повернул руль. Седан под визг шин завернул за угол и заскользил по мокрому булыжнику.

Штефан припарковался в темноте у заднего входа, вышел из автомобиля, взял с заднего сиденья чемодан. Институт располагался в невзрачном четырехэтажном кирпичном здании с зарешеченными окнами. От здания исходила аура опасности, хотя с виду оно явно не походило на место, которое таило секреты, способные радикально изменить мир. Металлическая дверь на скрытых петлях была выкрашена черной краской. Штефан нажал на кнопку звонка и, услышав, как за дверью раздался протяжный звон, принялся напряженно ждать.

Он надел резиновые сапоги, поднял воротник плаща, но не позаботился о шляпе и зонте. Мокрые от дождя волосы облепили череп, холодные струйки текли по затылку.

Зябко поежившись, Штефан посмотрел на прорезь окна в стене возле двери. Оконное стекло шириной шесть дюймов и высотой один фут было зеркальным снаружи и прозрачным с внутренней стороны.

Он терпеливо слушал, как дождь барабанит по крыше автомобиля, молотит по лужам, булькает в водосточной трубе. И со злобным шипением хлещет по листьям платанов на обочине.

Над дверью зажегся свет. Конусообразный плафон задерживал золотистое сияние, так что луч света был направлен прямо на Штефана.

Штефан улыбнулся в зеркальное смотровое окно. Улыбка предназначалась охраннику, которого он не видел.

Свет погас, лязгнул, открывшись, ригельный замок, дверь распахнулась вовнутрь. Штефан знал охранника: Виктор какой-то там, крепкий мужчина лет пятидесяти с коротко стриженными седыми волосами, в очках в стальной оправе. Охранник, суровый снаружи, но мягкий в душе, по натуре был настоящей наседкой, пекущейся о здоровье друзей и знакомых.

– Герр Штефан, что вы здесь делаете в такой час и в такой ливень?

– Мне не спалось.

– Жуткая погода! Входите, входите! Так и простудиться недолго!

Штефан вошел в тамбур и, пока Виктор запирал дверь, порылся в памяти в поисках обрывков информации о личной жизни охранника.

– Судя по вашему виду, ваша жена по-прежнему готовит вам эти потрясающие блюда с лапшой, о которых вы мне рассказывали.

Отвернувшись от двери, Виктор тихо рассмеялся и похлопал себя по животу:

– Клянусь, ее нанял сам дьявол, чтобы ввести меня в грех чревоугодия! А это у вас что такое? Чемодан? Вы решили здесь поселиться?

Вытерев мокрое от дождя лицо, Штефан сказал:

– Да так, данные исследований. Брал их домой несколько недель назад. Работал по вечерам.

– У вас что, совсем нет личной жизни?

– Я выделяю себе ровно двадцать минут каждый второй четверг.

Виктор неодобрительно поцокал языком, затем подошел к письменному столу, занимавшему треть пространства небольшой комнаты, поднял телефонную трубку и позвонил второму ночному охраннику, дежурившему в вестибюле перед главным входом в институт. Когда кого-то впускали внутрь в неурочное время, дежурный охранник всегда предупреждал коллег в другом конце здания во избежание ложной тревоги и, возможно, случайной стрельбы в сотрудников, явившихся без злого умысла.