Текст книги "Принцип обоснования"

Принцип обоснования
Дмитрий Базанов

© Дмитрий Базанов, 2017

ISBN 978-5-4485-8710-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

20.06.1982 г., 6.14, ближнее Подмосковье

Ведущий научный сотрудник НИИ «Институт специальных исследований» при Академии наук СССР (а в узких кругах называемого просто «Институт») Сергей Вадимович Трифонов ехал на работу.

Автомобиль ГАЗ-24-24 (или, как его называли знающие люди, «догонялка»), урча форсированным мотором, выскочил из пустых по случаю раннего утра московских улиц, и серебристой стрелой вонзился в свежую утреннюю зелень Подмосковья.

Водитель, вырвавшись из города, еще увеличил скорость, стрелка спидометра заплясала у цифры «150», временами даже ее перепрыгивая, но Трифонов не стал делать ему замечания.

«Парень молодой» – Подумал он. – «Пускай натешится».

Сам Трифонов тоже любил быструю езду, и, удобно устроившись на переднем сиденье служебной «Волги», с удовольствием наблюдал, как исчезают под ее широким, матово поблескивающим капотом километры асфальта.

«Эх, далековато, все таки, от дома. Лишних два часа на дорогу…» – Вскользь подумал он. – «Конспирация… Хотя такую махину разве скроешь? Уж если свинья бывает в курсе того, что знают двое, кому же ведомо то, что знает тысяча? А в нашем случае – не тысяча, а поболее…»

Форсированная «Волга» между тем свернула с асфальтированной трассы на неприметную «бетонку», зажатую с двух сторон вековым сосновым бором, и пошла тише – качество дороги оставляло желать лучшего.

Трифонов опустил стекло. Свежий утренний воздух, приправленный смолистым ароматом корабельных сосен, не вдыхался – вливался в легкие. («А что, пожалуй, и вливался… Вон как прохладно, а плотность газа с падением температуры увеличивается»). Он еще раз порадовался, что вот уже два года, как бросил курить.

Машину заметно тряхнуло – не спасла даже усиленная подвеска.

– На танках тут, что ли, ездили? – Спросил недовольно водитель.

– Может, и на танках. Тут полигон где-то рядом. – Ответил Трифонов. – Не гони, время – вагон.

Деревья неожиданно расступились, и «Волга» выехала на широкую бетонированную площадку, примыкавшую к высокому серому забору, по верху которого густо вилась колючая проволока. Водитель подрулил к коробке контрольно-пропускного пункта возле металлических ворот, на створках которых были выбиты огромные красные звезды – на первый взгляд, типичный въезд в воинскую часть.

– Спасибо, Гриш. Сегодня ты больше не понадобишься. – Трифонов заметил промелькнувшее в глазах водителя удивление. – Я позвоню дня через три. Удачной дороги.

– Спасибо, Сергей Вадимович, до свидания.

«Волга», газанув, лихо развернулась на площадке и скрылась в лесу. Наступила тишина, которую нарушал только шум ветра в освещенных утренним солнцем кронах сосен.

«Нет» – Поправил себя Трифонов. – «Этот шум тишины не нарушает. Он сам – часть ее, лесной тишины».

Он с минуту постоял, зажмурившись, глубоко дыша.

«Надо надышаться перед карантином». – Подумал Сергей Вадимович. – «Как минимум, трое суток буду заперт в боксе».

Где-то в чаще гулко закуковала кукушка.

«Ну-ка, проверим, как долго мне еще небо коптить… Сколько ты мне отмеришь, кукушка?»

Но птица внезапно замолкла.

Сергей Вадимович открыл глаза и легко взбежал на невысокое крыльцо бетонного КПП.

Рослый сержант с шевроном дивизии имени Дзержинского козырнул, когда Трифонов предъявил ему свой пропуск, и открыл бронированную дверь, ведущую на охраняемую территорию.

Выйдя, Трифонов кивнул на приветствие командира отделения солдат, в полной боевой выкладке сидевших на лавочках возле КПП, и не спеша направился по петлявшей меж сосен асфальтовой дорожке.

Больше всего территория за забором походила на небрежно разбитый парк: как будто кто-то слегка проредил подмосковный лес, да проложил меж могучих сосен неширокие асфальтовые дорожки, расставив на них аккуратно покрашенные бетонные столбики с указателями. Только вместо обычных для парка надписей вроде «танцплощадка» или «аттракционы», на них были непонятные сочетания букв и цифр.

После КПП Трифонов сразу свернул на дорожку с указателем «7Б6», которая скоро привела его к расположенному в глубине парка трехэтажному зданию белого кирпича, внешне похожему на самую обычную школу. На высоком крыльце суетились с десяток молодых людей в штатском, выгружая тяжелые с виду ящики из кузова припаркованного рядом военного грузовика.

В фойе здания у Трифонова вновь проверили документы, на этот раз лейтенант КГБ. Тут же ему предложили выложить на небольшой складной столик все содержимое карманов и профессионально – быстро, но тщательно – обыскали.

– В рот заглядывать будете? – Не удержался Трифонов от шутки.

– Нет, правилами не предусмотрено. – Ответил лейтенант. По его лицу не было понятно, понял ли он шутку, или ответил всерьез. – По коридору идете прямо, спускаетесь в цоколь, третья дверь направо.

– Я помню, спасибо.

В коридорах здания было пустынно, только изредка из-за дверей без табличек слышался стук пишущих машинок, да заливалась где-то вдалеке трель телефонного звонка. Звук шагов глушила толстая ковровая дорожка, расстеленная на полу.

Трифонов по широкой двухпролетной лестнице спустился в цокольный этаж, быстро нашел нужную дверь и отпер ее своим ключом. За дверью оказалась еще одна крутая лестница, тускло освещенная лампочкой, забранной в решетчатый кожух. Пахнуло подвалом и креазотом.

Лестница привела в очень длинный, широкий, выложенный серой кафельной плиткой коридор, прегражденный у самого своего основания металлической решеткой с прутьями в два пальца толщиной.

– Ваши документы.

На этот раз Трифонова проверял невысокий, но очень крепко сложенный человек в форме без знаков различия, с чехословацким «Скорпионом» на плече. Лишь тщательно сличив физиономию Трифонова с фотографией на его пропуске, охранник отомкнул замок на небольшой дверце в решетчатой ограде, и пропустил его в подземелье.

Шаги гулко отдавались в слабо освещенном коридоре, который полого уходил все глубже под землю. Где-то вдалеке гудели мощные вентиляторы, и навстречу Трифонову дул прохладный, пахнущий метро ветерок – в помещении создавался постоянный подпор воздуха.

Трифонов вспомнил, как вольно ему дышалось совсем недавно, наверху.

«А ведь это тот же воздух, что и в лесу» – Подумал Трифонов. – «Пять минут назад он вольным ветром играл с верхушками сосен. И вот загнали его в воздуховоды, пропустили через фильтры – и он служит для создания избыточного давления, и вся поэзия в нем умерла…»

Коридор сделал резкий поворот вправо и привел Трифонова в просторное помещение, больше всего напоминавшее уменьшенную в несколько раз копию станции метро: платформа шириной метра три, размещенная меж двух путей; электронные часы над въездами в туннели отсчитывали время от последнего поезда. На необлицованной бетонной стене станции, там, где обычно размещается ее название, висела небольшая фанерная табличка с непонятной надписью «Д-15-2».

– На Москву правый путь сегодня работает. – Сказал Трифонову высокий человек в светоотражающем жилете, надетом поверх камуфляжа. На поясе под жилетом угадывалась массивная кобура. – Расписание прежнее.

Кроме них двоих, на станции не было ни души.

– Спасибо. – Ответил Трифонов.

Ждать ему пришлось недолго. Минуты через три к платформе на небольшой скорости подкатил состав из электровоза и двух обычных на вид вагонов метро. Поезд не поместился на маленькой станции целиком, и половина второго вагона осталась в туннеле.

II

20.06.1982 г., 6.31, ближнее Подмосковье

…Поезд плавно тронулся.

Сперва в вагоне, кроме Трифонова, был только проводник – хмурого вида молодой парень в ярко-оранжевом жилете. Однако на станциях, следовавших с неравными интервалами, подсаживались пассажиры, по одному, по двое-трое – в основном военные с немалыми звездами на погонах, но были и люди, как и Трифонов, в штатском, так что скоро практически не осталось сидячих мест.

Окна вагона изнутри были замазаны белой краской – ничего не разглядишь. Названия остановок также не объявлялись, и Трифонов понятия не имел, где он находится. Он знал только расчетное время от пункта «Д-15-2» до места назначения – от сорока девяти до пятидесяти минут. И еще он знал, что едет в Москву.

«Может быть, сейчас проезжаем недалеко от дома» – Подумал он, рассеянно глядя в старательно забеленное окно. – «Аня наверно уже встала, собирает детей в школу…»

Сергей Вадимович глубоко вздохнул.

Раньше он и не подозревал о том, как много людей вот так каждое утро скрываются за глухими заборами разбросанных по всему Подмосковью военных объектов, или в каких-нибудь полузаброшенных на вид ангарах, или даже в зданиях обычных учреждений на территории Москвы, чтобы «всплыть» потом на поверхность в совершенно неожиданном месте.

Сам Трифонов регулярно, каждые несколько месяцев, по указанию первого, «секретного» отдела Института, менял «станции». Например, минувшей осенью садился в «метро» на территории завода «ЗИЛ»; с декабря по март был «прикреплен» к объекту с длинным буквенно-цифровым кодом «28-А-422», скрывавшимся под зданием Института общественных наук при ЦК КПСС, что на Ленинградском проспекте; в апреле Трифонова «перевели» за город, в старую, недействующую воинскую часть Московского округа ПВО.

«Точки входа» были подобраны так, чтобы у того, кто вздумал бы наблюдать за перемещениями служебной «Волги» Трифонова, или завербовать его водителя (который, к слову, сменялся каждый квартал) не возникло бы и мысли о причастности Сергея Вадимовича, прямой или косвенной, к Институту.

Такой «кочевой» образ жизни Трифонов вел уже почти полгода. С того дня, как начал разрабатывать совершенно секретную тему «Воздействие».

Ведущий научный сотрудник прикрыл глаза и постарался немного подремать – сегодня ему предстоял ответственный и нелегкий день…

III

27.12.1981, 14.49, Москва, за полгода до описываемых событий

От того, что могучие, заснеженные, «кремлевские» ели плотно закрывали высокие окна просторного кабинета Директора Института, и без того короткий декабрьский день завершался в нем на полчаса раньше, чем ему следовало.

Трифонов сидел в глубоком, антикварном кресле напротив старинного, накрытого зеленым сукном, необъятных размеров директорского стола (не стол, а целый плац – хоть парады принимай) и терпеливо ждал.

Сам Директор, Белослав Олегович Кузнецов-Гончаров, не торопясь, позвякивая ключиком, заводил огромные, кремлевским же курантам под стать, напольные часы.

За окнами тихо падал новогодний почти, густой и белый, снег.

– Как продвигается ваша тема? – Спросил Директор, не отрываясь от часов. – Молекулярная биология, если не ошибаюсь?

– Да, проблемы синтеза ДНК-полимеразы в теломерах. Шифр «Мафусаил»…

– Так-так… – Кузнецов-Гончаров отвлекся от своего занятия и впервые за все время, пока Трифонов находился в его кабинете, посмотрел на него. – Помню-помню. Концевая недорепликация. Старение организма… И что же, есть успехи?

– Я подготовил отчет, главная проблема…

– Да, это дело дня завтрашнего. Или послезавтрашнего… – Рассеянно глядя в окно на «кремлевские» ели, перебил его Директор. – Значит, «Мафусаил»…И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло… Вы не обращайте внимания, Сергей Вадимович, я в свое время отучился в семинарии…

– Да, прежнее еще не прошло, Белослав Олегович. – Ответил Трифонов. – Проблемы у нас, главным образом, технологического характера. По моим оценкам, результата стоит ждать еще лет десять-двенадцать.

– Вы ведь доктор наук, Сергей Вадимович? Член-корреспондент?

– Да.

– У самого Оловникова начинали?

– У него.

– А как вы думаете, может такая организация, как наш Институт, позволить отрывать от актуальных исследований такого сотрудника, как вы, на десять-двенадцать лет?

– Затрудняюсь ответить.

– Не скромничайте, не скромничайте. Все вы знаете, что ответить – что ковыряться в этих теломерах без скорой надежды на успех вам страсть как не хочется. А хочется вам, наверно, новую, тему, перспективную. Хочется ведь, а?

Кузнецов-Гончаров прошел мимо сидящего Трифонова и сел за свой гигантский стол. Был он невысок ростом, плотен, лысоват. Определить на глаз его возраст не было никакой возможности – Директору можно было с одинаковым успехом дать и шестьдесят лет, и семьдесят. Большие глаза в обрамлении паутины мелких морщинок добродушно смотрели через толстые стекла очков в старинной оправе.

– Итак, Сергей Вадимович, у меня есть, что вам предложить. Шифр «Воздействие». Криптозоология. Ни о чем не говорит? Конечно, не говорит, все строго секретно…

– Криптозоология… – Трифонов наморщил лоб. – Виды, считавшиеся вымершими? Микроорганизмы изо льдов? Пошлете в Антарктиду?

– Холодно, товарищ Трифонов, холодно. – Кузнецов-Гончаров улыбнулся нежданному каламбуру. – Не гадайте – не угадаете… Учтите, «Воздействие» – тема строго секретная. Так что мне нужно ваше принципиальное согласие на работу с ней, прежде чем я вас с темой ознакомлю.

– Я согласен. – Сказал Трифонов, глядя на зеленое сукно директорского стола…

– Ну что же… – Директор прошел в дальний угол кабинета, зазвенел ключами – на этот раз от сейфа. – Вот вам общие сведения, ознакомьтесь. Подробные материалы получите завтра к утру.

На стол перед Сергеем Вадимовичем легла пухлая папка с ботиночными тесемками.

IV

Декабрь 1981 г. – январь 1982 г., Москва

Тема «Воздействие» оказалась для Трифонова совершенно новой. Впрочем, новой она была и для Института, так что у Сергея Вадимовича сложилось впечатление, что руководство просто не знает, как к ней подступиться.

В группу, работавшую над новой темой, помимо него, биолога, включили двоих психологов, ботаника, зоолога и историка (к немалому удивлению Трифонова, под эгидой Института велись и исторические изыскания, так что человека «со стороны» брать не пришлось).

Суть темы была такова: с незапамятных времен в бескрайних лесах Евразии и (возможно) Северной Америки обитал симбиотический организм – aulophyte lignоrum. Обитал он внутри деревьев, каким-то образом (каким – науке доподлинно неизвестно), значительно улучшая всасываемость из почвы минеральных солей. В результате, деревья (чаще всего – лиственные, дубы и ясени, значительно реже – хвойные (тисы), внутри которых проживал организм, вырастали значительно больше своих сородичей, и жили значительно дольше.

Многие сотни тысяч, а может быть, и миллионы лет, организмы вида aulophyte lignоrum процветали. Так было до тех пор, пока люди не начали массово сводить леса для расширения пахотных земель. Вырубались, в том числе, и деревья-симбионты, что, видимо, поставило редкий организм на грань вымирания.

Но эволюция нашла выход. Помимо своих способностей по улучшению жизнедеятельности крупных деревьев, aulophyte lignоrum выработал новую поразительную особенность —воздействовать на расстоянии на разум организма вида Homo Sapiens. Удивительный симбионт внушал людям благоговейный трепет перед своей внешней древесной оболочкой. Так на Ближнем Востоке, а затем и в Европе возник и чрезвычайно быстро распространился культ поклонения деревьям. Священные дубы, ясени, кедры уже никто не думал вырубать, и организм aulophyte lignоrum, сохранился как вид, хотя и потеряв очень сильно в своей численности.

Однако к концу двадцатого века, по причине ухудшения экологической ситуации, удивительный симбионт практически вымер, изредка обнаруживались лишь его останки, заключенные, словно в гроб, в древесину его бывших деревьев-носителей.

С точки зрения темы «Воздействие», интерес представлял не столько сам практически вымерший организм aulophyte lignоrum, а способ, которым он внушал людям необходимое для его выживания поведение.

Разгадка механизма внушения давала бы реальный рычаг воздействия на сознание масс.

V

20.06.1982 г., 14.00, Москва

Трифонов в «предбаннике» лаборатории облачился в герметичный комбинезон и нацепил тяжелый промышленный респиратор.

– Раз, раз… Проверка. Как слышно?.. – Лаборант проверил микрофон, подключенный к внутренней связи.

– Слышу хорошо. – Раздался голос Кузнецова-Гончарова из динамика под потолком. – Сергей Вадимович, вы готовы?

– Готов. – Голос Трифонова из-под маски респиратора звучал глухо.

– Хорошо. Начинайте.

Трифонов щелкнул кнопкой диктофона.

– Ведущий научный сотрудник Трифонов. Дата – двадцатое июня тысяча девятьсот восемьдесят второго года, Москва, Институт специальных исследований, здание Б-восемнадцать. Время… – Он кинул взгляд на висевшие в «предбаннике» электронные часы. —Четырнадцать часов пять минут по Москве. Начинаем эксперимент с объектом «М-пять».

Лаборант нажал кнопку на стене, и тяжелая дверь герметичного шлюза, ведущего в лабораторию, медленно отворилась.

Трифонов зашел в крохотную каморку шлюза, переступив через высокий порог.

– Помните, противогаз – при первой опасности. – Произнес динамик голосом Директора.

Внутренняя дверь захлопнулась, и на несколько секунд старший научный сотрудник оказался изолирован от всего мира в помещеньице площадью всего пара квадратных метров.

«Я здесь, как в склепе» – Подумал вдруг Трифонов, глядя на выкрашенные белой масляной краской стены, жирно блестевшие в свете единственной лампочки. По спине пробежал неприятный холодок; старший научный сотрудник вытер со лба внезапно выступивший пот.

«Что это со мной? Неужели переволновался? – Трифонов прижался лбом к прохладной стене. – Или-замкнутое пространство?..»

Наружная дверь шлюза, еще более массивная, чем внутренняя, тяжело отвалилась внутрь помещения лаборатории…

VI

20.06.1982 г., 14.20, Москва

… – Объект «М-пять», обнаружен в тысяча девятьсот восьмидесятом году на территории Калининградской области РСФСР. Представляет собой пень от дерева вида Quércus pétraea, или дуб скальный, с фрагментами корневой системы. – Говорил Трифонов в диктофон. – Размеры: высота – восемьдесят девять сантиметров, диаметр по верхнему срезу – шестьдесят четыре сантиметра, длина фрагментов корневой системы – до ста двадцати сантиметров. Общий вес —сто семьдесят три килограмма…

Объект «М-пять», лежавший на секционном столе посреди просторного, ярко освещенного помещения лаборатории, больше всего напоминал окаменевший труп, огромного уродливого спрута.

– Точный возраст определить затруднительно, но поскольку объект обнаружен в торфяных отложениях возрастом примерно две тысячи лет, и принимая среднюю продолжительность жизни дуба скального равной пятистам годам, можно предположить, что возраст объекта составляет около двух с половиной тысяч лет…

В помещение смотровой, отделенной от лаборатории толстым бронестеклом, беззвучно вошел Кузнецов-Гончаров и встал, опершись руками о стол. Вслед за ним, в смотровой появился высокий большеголовый человек со щеткой черных усов под носом – доктор биологических наук, ботаник Евсеев, работавший вместе с Трифоновым над темой «Воздействие».

– По данным магнитно-резонансной томографии, объект «М-пять» содержит в себе организм вида aulophyte lignоrum. Организм сохранился полностью, внешних признаков жизнедеятельности не имеет. Первый этап эксперимента – распилка древесины. Руководитель – ведущий научный сотрудник Трифонов Сергей Вадимович.

– Начинайте, Сергей Вадимович. – Директор за стеклом подвинул к себе стоявший на столе микрофон, подключенный к системе внутренней связи.

VII

20.06.1982 г., 14.25, Москва

…Пень – «спрут» плохо поддавался ручной циркулярной пиле. За долгие годы, проведенные в болоте, дерево приобрело почти каменную прочность. Ассистент менял уже третий титановый диск, а глубина спила едва достигала сантиметра.

На расстеленный вокруг металлического секционного стола полиэтилен сыпались крохотные кусочки окаменевшей коры и черные опилки. Второй ассистент ползал по полу и аккуратно, пинцетом, собирал их в пробирку.

– Время четырнадцать двадцать семь. Спил – семнадцать-двадцать миллиметров, древесина чрезвычайно плотная… Как будто не древесина, никогда такого не видел. – Произнес Трифонов в диктофон. – Ощущается слабый запах гари…

– Может, попробуем сверло? – Голос ассистента из-под промышленного респиратора звучал глухо. – Три диска сожгли!

– Нет-нет, продолжайте. Ближе к сердцевине древесина должна стать мягче. – Ответил по громкой связи Евсеев.

Вновь завизжала пила: свежий диск вгрызся в окаменевшую плоть пня-«спрута».

– Есть! Поддается. – Ассистент остановил пилу. – Здесь как будто глина…

Трифонов глянул через плечо ассистента. Щелкнул затвором фотоаппарата.

– Глубина спила примерно двадцать – двадцать пять миллиметров. Видимо, твердый слой коры закончился. Древесина по консистенции похожа на пластилин… Появился горьковатый запах… Чувствуете?

По лаборатории разлился тонкий, едва уловимый аромат, похожий не то на запах корицы, не то – миндаля.

– Противогазы. – Скомандовал Трифонов.

Ассистенты отработанным движением натянули противогазы замкнутого цикла, до того лежавшие у них в поясных сумках.

– Что по составу воздуха? – Спросил Трифонов через переговорное устройство.

– Газовый состав в норме. – Затрещал динамик под потолком. – По микробиологии предварительный результат будет через десять минут.

– Принято.

Внезапно раздался громкий треск, словно переломилась пополам толстая доска – пень-«спрут» треснул по всей ширине и сам собой распался на две почти равные части.

– Четырнадцать тридцать, объект «М-пять» самопроизвольно разделился на две части… Вижу биологический материал!

В образовавшейся между двумя кусками черной окаменелой древесины щели виднелось в ярком свете ламп что-то грязно-белое, лоснящееся, в темных прожилках кровеносных сосудов, размером примерно с футбольный мяч.

– Приступаем к извлечению биоматериала. Щипцы. – Скомандовал Трифонов, стоя над распавшимся пнем.

Ответа не было.

– Щипцы! – Повторил он громче. И обернулся.

Оба ассистента в неестественных позах скрючились на полу лаборатории; включенная дисковая пила с тихим игривым звоном отбивала кусочки кафельной плитки, катаясь меж тел.

– Что…

Не успел он договорить, как включился громкий сигнал тревоги. С грохотом, слышным даже в герметичном помещении лаборатории, упали мощные стальные жалюзи в смотровой, наглухо закрыв окно изнутри.

Трифонов зажмурился на секунду и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы побороть внезапно охвативший его приступ паники.

– Что случилось? Почему тревога? Выброс каких-то спор?.. – Спросил он громко. – Товарищ Евсеев…

Он не договорил – его внимание привлек развалившийся пень. Меж его разъятых половин что-то забурлило, закопошилось, запульсировало с невероятной быстротой… Таинственный организм aulophyte lignоrum ожил.

– Вижу движение! Вижу… – Внезапно сильнейший спазм перехватил горло Трифонова. Он с ужасом понял, что ощущает странный сладковатый запах даже в изолирующем противогазе.

Пытаясь вдохнуть воздуха, Сергей Вадимович осторожно перешагнул через катавшуюся по полу пилу и на неверных ногах двинулся к шлюзу. Краем глаза он заметил, что тело одного из ассистентов стало мелко подергиваться.

– «Глупо» – Подумал он как-то отстраненно. – «Объявлена биологическая тревога. По протоколу должен быть объявлен карантин, помещение запечатано. Надежды нет…»

Сбоку от мощной шлюзовой двери торчал рычаг, похожий на железнодорожный стоп-кран, открывающий ее изнутри, из лаборатории. У Трифонова от недостатка воздуха мутилось в глазах, и он не сразу нащупал рычаг, а нащупав – повис на нем всем телом.

…Краешком своего затухающего сознания Сергей Вадимович успел удивиться, заметив, что дверь шлюза послушно распахнулась перед ним…