Текст книги "Байки от фельдшера скорой помощи. Книжка вторая"

***

– За ужин платить не надо. Всё оплачено. Как-никак отцу жениха жизнь спасли. Бутылку «Финляндии» спишем за счёт заведения. Заказанный вами коньяк сейчас принесут. – доселе серьёзный администратор улыбнулся и пошутил – Это вам подарок от наших официантов за то, что вы их не убили.

Администратор секунду помолчал.

– А, вот серьёзно… Если б я не сам увидел, а кто-нибудь мне рассказал, я б ни за что не поверил, что вся эта канитель по времени продолжалась секунд тридцать. Как это у вас получается?

Кот ворчун.

– Здравствуйте – поздоровался фельдшер – Скорую вызывали?

– Здравствуйте – поздоровалась старушка. – Проходите.

(И-и-издрассссьти – подумал кот изумлённо глядя на незнакомого фельдшера – а как это я проглядел, что она опять Скорую вызвала?)

– Что случилось? – фельдшер уселся на табуретку рядом со столиком, где лежал кот и мимоходом потрепал его за ухо.

– Да вот, сынок…

(Щя про давление начнёт, а потом всю свою жизнь рассказывать будет – коту фамильярность понравилась, и он решил не уходить, как обычно делал, чтобы не слушать хозяйкины причитания, которые он знал наизусть.)

– Давление у меня. С тридцати лет повышается. Я тогда ещё только замуж вышла…

– Сейчас какое намерили? – фельдшер остановил вечер воспоминаний.

(Сто девяносто на сто, электронным тонометром. Батарейки старые ленится поменять.– Кот задумался, вспоминая, куда он вчера закатил найденные на столе две новые батарейки.)

– А бес его знает. Тонометр у меня електронный. Вот, батарейки никак не сменю. Новые закатились куда-то.

– Какое давление для вас хорошее? – фельдшер измерил старушке давление и посмотрел на её ноги. – А ноги то чего такие отёчные?

– А бес его знает. И давление у меня прыгает. Уже не знаю, какое и хорошее. Я, вот всякий раз, когда давление себе меряю, то записываю на листочек. Сейчас покажу.

(Ага! Ща-аззз. – кот повернулся и аккуратно подмял под себя листок с цифрами – ещё фельдшера всяким вискасом грузить.)

– Да вы не переживайте – фельдшер махнул рукой. – Я приблизительно понял.

– Ты уж мне, сынок магнезию сделай? Мне магнезия очень помогает.

(Перебьёсся. – опять подумал кот. – Магнезию она любит. Я тоже много, чего люблю. Молоко парное, например. Но, что то ты ни разу у соседки для меня молочка парного козьего не попросила. Одним магазинным поишь. Слышь, фельдшер. Не делай ей магнезию. Всё равно не поможет.)

– Я думаю, магнезия вам сейчас не нужна – фельдшер убрал тонометр и почесал кота за ухом. Тот замурлыкал. – Давление, конечно, повышенное, но здесь не магний нужен.

– А что? – бабушка заинтересовалась.

– Здесь лазикс нужен. Слышали про такой препарат?

– Да откуда ж, милок я слышала! У меня этих таблеток коробка целая, все не упомнить.

(Да ладно! – Кот фыркнул то ли от удовольствия, то ли от возмущения. – Не знает она. А кому после больницы участковый врач назначил лазикс принимать? Но соседка ж сказала, что эти таблетки мочегонные очень вредные. Что от них кости быстро ломаются. Не помнишь, что тебе врач назначил? Так я напомню.)

Кот покрутился на своём импровизированном лежаке. Со стола упала бумажка, которую фельдшер автоматически подхватил.

– Вот же назначение! – И что вы из этого всего принимаете? Здесь, кстати и лазикс прописан. Принимаете?

– Так вредно же мочегонное! От него кости быстро ломаются. – старушка жалостливо посмотрела на фельдшера. – ты б мне магнезию сделал. Что таблетки? Не помогают они.

– Да я вот думаю… – фельдшер глянул на часы – Всё-таки сделаю я вам мочегонное. Страшно смотреть на ваши ноги. Вы во сколько спать ложитесь?

(Да поздно она ложится. – Кот дал почесать себе брюхо. – Если мочегонное хочешь сделать, так я не против. Пока бегать будет, я на её кресле вздремну.)

– Да поздно я ложусь, сынок. И встаю рано. Вот, когда я ещё в деревне жила…

(Ну-у-у… Понеслось… – кот аж перестал мурлыкать. – Делай ей укол. Быстро. Пока она тебя до смерти не заговорила.)

– Вот так. – фельдшер бросил в блюдце пустой шприц. Кот с удовлетворением прочитал на ампуле название «лазикс» – Как препарат действовать закончит, ложитесь спать. Кота, вон, в ноги положите. Коты, они самое, что ни на есть лекарственное животное от давления. Ноги согреются и давление сразу снижается. Коты они лечебные.

– А то! – Кот поднялся на лапы и гордо выгнул спину. – Я такой. Может, ещё и в медучилище подамся. На скорой покатаюсь. Хотя нет. – Трезвый расчёт вышел на передний план – сдохну я на скорой. Работка адовая. Лучше в поликлинику. Терапевтом. Выписал бабке лекарства и в ус не дуй. А принимает она их или нет – скорая приедет, разберётся. Хотя… – тут кот окончательно выбросил из головы шальные мысли – ну её нафиг, эту медицину. Как новости не посмотришь – то нападают, то не платят, то ещё какая напасть приключается. Не. Мне и тут хорошо. Сыт, в тепле, ничего не делаю. Прям, как депутат.

Кот удовлетворённо улёгся обратно на столик, с интересом наблюдая, как фельдшер собирает свой чемодан, прощается с бабушкой и уходит в чёрный проём входной двери.

***

– Такое ощущение было – фельдшер сдавал смену напарнице – что всё, гад, понимает. Только разговаривать не хочет. И вообще. Люблю я котов. Как на скорую пришёл работать – почти сразу полюбил. И котов, и собак. И живность всякую. Веришь? Иногда сравниваю их с некоторыми людьми – коты выходят гораздо адекватней.

Нанотехнологии и вера.

– А вас… – заведующая жестом Мюллера указала на двух приятелей – я попрошу остаться.

Медперсонал станции, на секунду, было, замерший, возобновил процесс покидания пятиминутки. Через небольшой промежуток времени, в зале остались только два фельдшера, заведующая и старший врач.

– Ну, что, двое из ларца? Не стесняйтесь. Подходите к столу. Вы тоже присоединяйтесь – старший врач тоже подошла ближе и присела на один из свободных стульев. – Вы у нас человек новый. Заодно и познакомитесь с некоторыми, так сказать, экземплярами, с которыми Вам придётся теперь иметь дело.

– Ну рассказывайте. – заведующая вновь обратилась к бригаде.

– А что рассказывать то? – один из фельдшеров изобразил на лице недоумение.

– Про бабку рассказывайте. Которой вы ампулу Ношпы без этикетки, под видом сверхтехнологичного лекарства на вызове подарили. Месяц назад. Припоминаете? Чья идея была? Колитесь!

Фельдшера напряглись. Первого сразу заинтересовала висящая на потолке люстра. Второго – кафельная плитка на полу конференцзала. И оба сразу стали внимательно изучать выбранные объекты.

– Жалоба что ли была? – присоединилась к разговору старший врач.

– Если бы. – заведующая мечтательно закатила глаза – я б тогда сразу обоих под монастырь подвела. – Благодарность им пришла. Бабка сама ко мне заявилась с благодарностью. Хорошо, что ко мне, а не в министерство. Там бы такую благодарность точно бы оценили по заслугам.

Фельдшера облегчённо вздохнули и перестали интересоваться особенностями внутренней архитектуры здания.

– Это что ж? Нам теперь и премия полагается? За благодарность вроде по 100 рублей начисляют? Так мы только за. Спасибо. Мы пойдём? – парни решительно направились к двери.

– Стоять! Я вас ещё не отпускала! Премию захотели? – заведующая распалялась. – Да за такие благодарности увольнять надо!

– А что произошло то? – старшего врача уже разбирало неподдельное любопытство.

– Эти отмороженные, нашей постоянной бабке, которая скорую по десять раз на неделе вызывает, на вызове вручили подарок от одной зарубежной фирмы. Вот, сказали, тебе бабушка ампула с новым лекарством. Как давление поднимается, надо ампулу под язык положить и держать, пока давление в норму не придёт. У этой ампулы, сказали, в стекле микропоры, через которое лекарство незаметно выходит при взаимодействии со слюной. И лекарство начинает действовать.

– Ну, так помогло же бабушке – жалобно заныли фельдшера. – Она уже два месяца скорую не вызывает и чувствует себя прекрасно. А вы ругаетесь почём зря.

– Молчать! Обоих бы поубивала, была б моя воля – заведующая в сердцах стукнула ладонью по столу. – То вы алкоголичке на вызове кардиографом мозг просветили, после чего она пить бросила, когда вы ей подробно рассказали результат этой «энцефалограммы». То пьяного с улицы вместо приёмного отдаления к моргу привезли и сказали, что это лучшая клиника в городе, где алкоголизм лечат. Сколько мне ещё ваши выходки покрывать? У меня тоже терпение не железное!

– И что? Тоже жалоб не было? – старший врач с огромным интересом слушала выступление заведующей.

– В том то и беда, что только благодарности. Даже этот… с улицы, и тот не пожаловался, хотя ему санитары из морга рожу разбили после четвёртой попытки проникнуть в заведение. Кстати теперь он там работает. Санитаром. Говорят, даже пить меньше стал.

А вы что стоите как истуканы? Марш работать! Ещё один залёт и я вас точно уволю. Вы ещё вспомните деда с кремлёвской таблеткой. Я всё припомню!

– А премия? – фельдшера всё-таки решили взять своё.

– Вон отсюда! Скажите спасибо, что не убила. Но вы доиграетесь. Попомните моё слово. И тогда я буду беспощадна.

Фельдшеров моментально сдуло. И только сквозняк, захлопнувший дверь в конференцзал, напомнил, что ещё секунду назад они здесь были.

***

– Этим пощады не давать. Карты проверять особенно внимательно. Они и в картах косячат так, что проверяющие хоть и ржут как кони, но замечания пишут. Стараться вместе на бригаду не ставить. Конечно, если они в паре работают, то за качество лечения я спокойна. Ребята не хуже врачей всё знают и всё умеют. Но время от времени такое чудят, что хоть стой, хоть падай. И ведь ни одной жалобы! Как им удаётся?

– А что это за дед с «кремлёвской таблеткой»? – старший врач всё-таки решилась на мучавший её вопрос.

– Дед то? – заведующая подобрела – Да был у нас один. Скорую каждый день вызывал. На общее недомогания жаловался, на запоры, шум в ушах и прочую ерунду. Так эти два охломона, опять же под видом гуманитарной помощи, подарили ему какой-то эбонитовый кругляш и убедили, что это «кремлёвская таблетка». Помните, может быть, реклама везде шла: Чудо нанотехнологий! Глотаешь. Она в кишечнике создаёт биополе, нормализующее жизненноважные процессы организма. Потом она выходит, её моешь, и по новой глотаешь. И так постоянно.

– Помню, помню. – старший врач поморщилась. – Была такая фигня в девяностых.

– Ну так вот. Дед повёлся. Проглотил. Поверил этим дебилам, что исцеление началось и аж расцвёл за неделю. Гулять начал выходить, за бабками приударять, чтоб было с кем радостью жизни поделиться. Короче, водители даже адрес деда забыли.

– И что? Тоже благодарность написал?

– Нет. Ту как раз наоборот. Тут как раз облом у этих лекарей случился. Приехал к деду его младший брат. Года на два помоложе, но мозг такой же. Старший ему всё и рассказал. И даже показал, когда «таблетка» из организма вышла. А младший возьми и ляпни, что обман всё это. Ну, тут опять всё по новой началось: скорая каждый день, сопли, запоры, вздохи о потерянном здоровье. А потом оба деда ко мне пришли. С жалобой на этих двоих. Кругляшик этот маленький с собой принёсли. В пакетике.

– И чем всё закончилось?

– Чем, чем… Ну, убедила я и деда, и брата его, что всё правильно. Взяла пакетик, вышла в коридор, постояла минут десять. Потом вернулась, вернула таблетку. Сказала, что батарейку поменяли. Поставили помощней, чтоб на 10 лет хватило. Теперь можно снова использовать.

И дед опять расцвёл. А брат его ещё пару раз приходил, спрашивал такую же для себя. Еле отвертелась. Сказала, что гуманитарная программа уже закрыта.

А этим… – старший врач кивнула на закрытую сквозняком дверь.

– А что этим? Наваляла, конечно, по полной программе, да работать отправила. Премии лишила. Хотя, какая у нас премия? Мы ж не столица.

– А уволить, как обещали?

– А работать кто будет? Я? Так я свои тридцать лет на линии уже отработала. Больше не могу. Здоровья нет. – заведующая развела руками – Теперь могу только руководить.

Она поднялась со стула, давая понять, что разговор окончен, но уже подходя к двери с улыбкой обернулась к старшему врачу.

– А за эти тридцать лет я такого насмотрелась, что могу сказать определённо: почти всем нашим пациентам не лечение нужно, не экстренная помощь, а вера. Вера в то, что всё будет хорошо.

Ну, и… «кремлёвская таблетка». Некоторым. Раз помогает.

Конкурсант.

А ведь аплодировали. Он сам слышал, стоя на сцене весь мокрый от волнения и горячего света направленных на него прожекторов. И правда ведь, спел он тогда отменно.

***

Всё началось после увиденного по телевизору объявления. До столицы далеко, а преподаватель музыки в школе настойчиво твердила маме, что это шанс для такого одарённого ребёнка. А петь он любил. Даже сейчас, бродя по пустой сцене районного клуба, он напевал про себя тот последний хит. Ту самую песню, которую исполнил в полуфинале конкурса детского вокала.

***

После краевой глухомани с её вечно раздолбанными дорогами и покосившимися двухэтажными коробками в стиле «баракко», столица показалась волшебным миром, куда имели доступ только избранные. На целый месяц, пока шли кастинги и пробы, были забыты загаженные дворики провинциального городка, мальчишки, вечно подстерегающие тихоню, чтобы отвесить ему очередной тумак и вечно пьяные соседи, давно оставшиеся без работы, но всегда находившие деньги на водку.

Столица сверкала и манила чем то несбыточным. После тяжёлых репетиций, мать, не жалея здоровья и занятых в долг денег, таскала сына по музеям и зкскурсиям, показывая и рассказывая о том, что он видел только по телевизору.

К началу съёмок ему сшили костюм, в котором он первый раз вышел на огромную сцену, попав под прицел тысяч глаз. И спел. Спел так, что девочка ровесница за кулисами сказала, как ей понравилось и как она за него рада. И остальные юные соискатели славы были тоже рады, что ему так хлопали в зале. Все были друзья. И казалось, это никогда больше не кончится. А главное, никогда не вернётся та серая жизнь, в которой он прозябал все свои двенадцать полных лет. Где общение заменял телевизор. Где от безработицы спились почти все мужики и их жёны, а дети ходили в школу не только учиться, но и подраться, и покурить в ближайших кустах вместе с девочками одноклассницами. Жизнь, где единственной отрадой для таких как он отверженных была только худосочная самодеятельность в старом зданьице районного клуба, организованная учительницей музыки.

***

Конкурс набирал последние, самые мощные обороты. Близился финал. Многие уже выбыли из борьбы и уехали, а те, кто остались, понемногу ополчались друг на друга, видя теперь в своих прежних товарищах конкурентов, стремящихся захватить то, что по праву принадлежит именно им. Родители шептались между собой, тихо возмущаясь чьей то протекции. Незримые законы шоу бизнеса исподволь делали своё дело, превращая конкурс в реальный доход.

Но он ничего не знал и просто пел. На его последнем выступлении зал, аплодируя, встал… Но в финал почему то прошли другие.

***

Песня заканчивалась, подводя его к самому краю сцены маленького клуба. В том клипе по телевизору, где известный артист пел эту песню, герой в финале прыгал «рыбкой» в зал, и его подхватывала толпа восторженных фанатов…

***

– Страшного ничего не вижу, но в травму съездить не помешает – фельдшер внимательно осматривал подростка, смазывая ссадины лица йодом и вытирая сочившуюся из разбитого носа кровь – Пусть на всякий пожарный снимок сделают. Ты как умудрился свалиться? Как будто прям со сцены «рыбкой» прыгнул? Чего молчишь?

***

Старенькая «буханка» пробираясь через ухабы, упорно продвигалась в направлении подстанции, а фельдшеру всё не давал покоя вопрос, где он мог видеть этого пацанёнка раньше?

А музыка звучит.

– Вы уж помягче с ним – в руке отца больного зашуршала купюра. – Третью неделю истерит, как свой диагноз узнал. И ничего с ним сделать не можем. Как один остаётся в квартире, сразу к телефону, скорую вызывать. А что вы сделаете, когда от него все врачи уже отказались?

– Да знаю я. Наши предупредили уже – фельдшер отвёл руку с зажатой в ней тысячерублёвой бумажки от себя. Но мужчина с маниакальной настойчивостью засунул деньги в карман синей жилетки фельдшера.

– Возьмите. Ну, пожалуйста. Только сделайте что-нибудь, чтобы он успокоился. Хотя бы ночь поспал. Мы с женой сами уже скоро с ума сойдём.

***

– Послушай сюда. – фельдшер отложил папку в сторону и повернулся лицом к больному – ты уже достал всех. И мать, и отца, и скорую. И себя в первую очередь.

Лицо двадцатипятилетнего парня, дотоле пропитанное ужасом, на мгновение стало изумлённым.

– Вы не понимаете? У меня рак! Мне три месяца осталось жить!

– И эти три месяца ты будешь выть по ночам и на стену лезть? А днём скорую вызывать, чтоб не скучно было?

– Мне страшно – парень заплакал. – Я боюсь. Я боюсь умирать.

– Умереть боишься или умирать? – парень перестал рыдать не понимая вопроса. – Если умереть, то этого все боятся. А если умирать, то ты этим уже занимаешься. Причём, по собственной воле. У тебя сейчас что-нибудь болит?

– Нет – парень прислушался к себе.

– А хочешь, чтоб болело?

– Нет.

– А почему?

= Ну, как почему? – парень замялся – Потому, что больно будет.

– Именно. Вот когда больно будет, тогда и поорёшь. И это будет действительно больно. Я уже насмотрелся на такое. Так, что побереги силы. И душевные, и физические.

– Вы просто не знаете, что это такое?

– Не знаю – фельдшер поёжился. – И не дай Бог узнать. Но скорую бы я точно не вызывал по три раза на дню. Смысл?

– А что же мне делать? – в глазах парня опять замелькала паника.

– Займись чем-нибудь. У тебя мечта была? Детская?

– Не помню – парень скис – раньше хотел на гитаре играть.

– Есть гитара то? – больной отрицательно замотал головой – ну, так поди и купи. – фельдшер достал из кармана синей жилетки тысячу рублей и сунул парню в нагрудный карман – Остальные сам добавишь, не маленький. Родителям только не говори, что я тебе денег на гитару подкинул, а то ругаться будут.

– Да не на…

Фельдшер отстранил от себя руку парня с зажатой в неё купюрой.

– Надо, Федя. Надо. Потом отдашь. Ну, бывай. – фельдшер поднялся с табуретки и взял ящик. – Гитару бери, чтоб руки чувствовали, что это точно под них сделано. Я тебе как специалист говорю.

***

– А к чему Вы мне это всё рассказали? – сорокалетний мужик с землисто жёлтым цветом лица, уже спокойно, вопросительно смотрел на фельдшера?

– А к тому, что этот юноша играет на гитаре уже гораздо лучше, чем я. И вот уже пять лет всё обещает заехать и вернуть мне мою тысячу рублей.

У Вас что-нибудь болит на данный момент? Нет? Ну и Слава Богу. Тогда я удаляюсь.

Ожидаемые неожиданности.

– Алло! Слушай – голос диспетчера в мобильнике был дружески просящим – ты прям у дома почти, куда только что вызов пришёл. Запишешь? А потом сразу обедать. Гиппократом клянусь.

– Давай. От тебя ж не отвяжешься. – фельдшер записал адрес – А повод есть?

– Передано просто «плохо». Ни возраста, ни номера подъезда. Что за больные пошли? Вы там уж сами посмотрите. Если что – БИТы на подстанции.

***

– 49 набирай. – фельдшер перехватил ящик. Напарник нажал кнопки домофона.

Минуту домофон жалобно пиликал, не впуская, однако, бригаду в подъезд.

– Ну. Значит так скорая нужна, что никто не торопится напарник сверил номер квартиры с картой.

– Ага. Или уже не нужна.

– Кто там? —относительно бодрый мужской голос наконец донёсся из динамика.

– Скорая, кто ж ещё. Открывайте, раз нужны.

Дверь подъезда, наконец, открылась. Поднявшись на третий этаж, бригада вошла в открытую квартиру. В коридоре квартиры кривобоко стоял трезвый мужчина лет пятидесяти. Его левая голень, в нижней её части, была неестественно смещена вбок. Даже далёкий от медицины человек тут же бы поставил мужику диагноз: перелом. Да ещё добавил бы: со смещением. И оказался бы прав.

На лице мужчины, помимо боли, отражалось какое то странное удивление. Он смотрел на фельдшеров, как на инопланетян. Пока один из них бегал за шиной, второй, спросив про аллергию и получив отрицательный ответ, уже набирал в шприц обезболивающее, которое тут же ловко вколол мужику в вену.

Работа спорилась, когда в кармане старшего по бригаде зазвонил мобильник.

– Ребят. Вы где? – диспетчер явно спрашивал лишнее.

– В… на вызове, где ж нам ещё быть? Не видишь что ли по глонассу?

– Да вижу я, что вы правильно стоите. Но тётка перезванивает, спрашивает где медики?

– Какая тётка – теперь уже удивился старший? – У тебя тётки в квартире есть? – обернулся он к мужику?

Мужик отрицательно покачал головой.

– А кто ж сейчас звонит в диспетчерскую? А? Скорую кто вызывал?

– Да не вызывал я скорую – мужик на глазах офигевал всё больше и больше – Я домой шёл. У подъезда упал. Дятел какой то кирпич у порога бросил. Я через него и шарахнулся. Кое-как в квартиру поднялся. Только подумал, что надо скорую вызвать – звонок в дверь. Я спрашиваю «Кто?». А вы мне ответили, что скорая. Я сам обалдел. Ведь только подумал, и на тебе. Уже тут.

– Алло! – фельдшер вернулся к разговору с диспетчером – проверь у неё адрес. Может улица не та? Или дом не тот?

– Да всё то. Я уже четыре раза переспросил. И улица, и дом, и город, и квартира 49. И машину она вашу под окнами видит.

– Пусть вниз спускается. Мы сейчас этого, с переломом вынесем, заодно и с тёткой разберёмся.

***

У газели стояла взволнованная женщина.

– Где вас носит? – женщина сразу пошла в атаку. У меня там сын умирает.

– Да где умирает то? – фельдшера аккуратно плюхнули хромого мужика на носилки, стоящие около машины. – Где? Квартира какая?

– Да что ж вы за бестолковые такие? Я устала адрес уже повторять. Вот дом. Правильно? Квартира 49. Что я не знаю, где мой сын живёт?

– Позвольте – подал голос мужик на носилках – В квартире 49 живу я.

– Хватит балаганить. Сиди тут – обратился старший к мужику. Можешь покурить пока. Пошли. – он повернулся к тётке – Показывай, где твой сын живёт

Фельдшера, похватав ящики, быстро прошли за женщиной.

***

Номер квартиры, находящейся совершенно в другом подъезде, действительно, с первого взгляда казался сорок девятым. Две железные цифры, «четыре» и «девять», гордо прилепились к деревянной входной двери. Единица же, которой положено было красоваться самой первой, куда-то исчезла за давностью лет. И только невзрачная тень напоминала о том, что эта цифра здесь когда то тоже была.

На полу в комнате лежал бледный мужик со всеми признаками неслабого желудочно-кишечного кровотечения.

Вспомнив всё, относительно способности людей (а особенно женщин) думать и видеть, фельдшера дружно взялись за спасение бедолаги, попутно вызвав себе в помощь ещё одну бригаду.

***

– Ваши фельдшера через 112 себе ещё бригаду зовут. Там, кажется, двое пострадавших. Пошлите кого-нибудь. Какой адрес? Адрес тот же, зачем уточнять? – диспетчер колцентра положила трубку и облегчённо вздохнула, сбагрив очередной вызов на службу 103.

***

Грустный хромой мужик, сидя на носилках, докуривал уже четвёртую сигарету. Разговор с водителем скорой не клеился, фельдшера, так неожиданно появившиеся, оказавшие помощь и исчезнувшие в соседнем подъезде, до сих пор не вернулись. Нога опять начинала болеть, что тоже не улучшало настроения.

Из темноты переулка вынырнула ещё одна скорая с мигающими синими маяками и остановилась рядом с первой. Из кабины вылез грузный доктор. В след за ним, из салона выпорхнула девушка фельдшер, попутно вытаскивая медицинский ящик и кардиограф.

– 49-я квартира в каком подъезде? – врач забрал у девушки ящик и обратился к водителю фельдшерской бригады.

– 49я в третьем подъезде. – грустный хромой мужик опередил ответ водителя. – Только в ней сейчас никого нет Все, кто там жил теперь здесь сидят. На носилках. А ваши пошли вон туда – мужик указал на крайний подъезд. Но там квартиры со 141-й начинаются и по 160-ю.

– Разберёмся. – Привыкший за долгие годы разбираться во всём, врач степенно прошествовал к крайнему подъезду и указательным пальцем правой руки уверенно набрал трёхзначный номер домофона – 149.

***

– Чем закончилось то? – фельдшер нагнал врача БИТ бригады в коридоре подстанции.

– Да спасли, спасли. Живым сдали. Вовремя успели. Мы, пока ехали, уже маме всё высказали. И за номер квартиры, и за всё остальное.

– Я сам всегда поражаюсь – фельдшер пошёл рядом. Цифру на квартиру приклеить – в лом. Номер квартиры запомнить – тоже. Домофон – сами подбирайте. А с нас требуют, требуют. В частный сектор заедешь – ни одного номера дома на калитках. В городе, кстати тоже. Номер подъезда – откуда с работы идут, с той стороны и считают…

– С вашим-то хромоногим всё в порядке? – врач аккуратно перебил собеседника. – Не устал ждать? А то так и жалобу словите.

– Не. Как штык. Мы, после того, как вашего в машину отнесли, сразу к своему. Укольчик ещё на дорожку сделали, чтоб не болело. И в травмпункт.

– Ну и чудненько. – врач протянул фельдшеру сигарету. – Значит, все ангелы хранители сегодня на славу поработали. И у нас. И у них.

Неизвестная дочь.

В новую квартиру, как и обещала доживающая свои последние годы Советская Власть, семья въехала в начале девяностых. И, хотя работу свою никто не афишировал, меньше, чем через месяц весь дом знал в лицо фельдшера скорой помощи. Домофонов тогда ещё не было, а потому страждущие нет нет, да и звонили в дверь желанной квартиры, дабы получить «по-соседски» ценный медицинский совет, а то и помощь от мало-мальски сведущего в медицине человека.

***

– Инсульт. Неуточнённый. – врач по рации запрашивал место на госпитализацию, пока фельдшер с водителем при моральной поддержке небольшой толпы зевак грузили в салон Газели пожилую женщину, внезапно потерявшую сознание при выходе из магазина. Пакеты с покупками, и женскую дермантиновую сумку, принадлежащие больной тоже закинули в салон. Рация в кабине хрипела, проглатывала слова, и врачу пришлось несколько раз громко повторить данные, чтобы его наконец поняли на том конце радиомоста, протянувшегося через весь город между машиной скорой и диспетчерской.

***

– Мама! Мама! – не по годам увядшая мадемуазель в майке на босо тело и тренировочных штанах просунулась в салон скорой. – Как же так! Говорила же тебе: «Я сама в магазин схожу». Что ж ты меня не послушала? Доктор – она повернула голову к фельдшеру – Что с ней? Она умрёт?

– Вы кто? – фельдшер поправлял капельницу.

– Дочь её. Можно мне в машину?

– Нужно. – Фельдшер оценивающе—недоверчиво посмотрел на пришедшую. – С нами поедете, раз дочь.

– Я не могу сейчас. У меня ребёнок маленький дома. Я потом приеду. Скажите, в какую больницу вы её повезёте?

– В нашу. – Врач оттеснил дочь, перебираясь из кабины в салон. – Вы дочь?

– Дочь, дочь. Тогда я сумки её домой заберу, чтоб не мешались. Мамуль! Выздоравливай. Завтра приеду.

Подхватив с пола пакеты с продуктами и женскую дерматиновую сумку, увядшая не по годам мадемуазель выпрыгнула из машины и начала движение в сторону троицы таких же, как и она увядших мужчин. Сделав два шага, барышня с удивлением обнаружила, что всё ещё стоит у открытой двери скорой. Более того – шагая вперёд, не отдаляется от скорой, а возвращается к ней задом обратно. Удивлённая, она обернулась. Фельдшер, держа подол её растянутой майки, как рыбак сеть, аккуратно подтягивал «невод» к себе, наматывая подол на руку.

– Вещички то верни. Маме в больнице что-то кушать надо.

– Убери руки – мадемуазель перешла на фальцет, вырываясь из стальной хватки. – У меня ребёнок дома голодный. Сказала же, маме всё завтра привезу.

– Повторить? Или сразу руки сломать? – фельдшер свободной рукой отобрал у «дочери» пакеты, после чего освободил майку противницы от захвата. «Дочь» брякнулась на асфальт коленками, вскочила и, что-то истошно вереща про родственные чувства, быстро покинула поле сражения вместе с троицей увядших, как и она, мужчин.

***

– Скажешь ей, как в себя придёт: пакеты с продуктами, деньги, документы забрал фельдшер из её дома. Который с соседнего подъезда. Она меня знает. Я ещё сам зайду проведать. Позвони мне, когда можно будет. Лады?

Невролог не возражал.

***

Звонок в дверь не возымел на фельдшера никакого поступательного действия.

– Есть деньги? – жена вопросительно глянула на лежащего на диване мужа.

– С какой целью интересуетесь? – фельдшер нехотя оторвался от телевизора.

– Из соседнего подъезда жильцы пришли. Говорят, соседка их померла сегодня в больнице, а родственников нет. Вот, собирают на похороны. Хочу хоть тысячу дать.

– Да ладно! – Фельдшер удивился и почему-то наморщил лоб. – У меня только пятитысячная. Спроси ка их, будет с пяти тысяч сдача?

– Будет, будет… – В нестройном хоре голосов один показался фельдшеру знакомым. Остановив жену, на лестничную площадку он вышел сам.

У порога стояла не по годам увядшая женщина, держа в руке небольшую пачку разномастных купюр. Её не по годам увядшие друзья звонили в соседние квартиры, жалостливо рассказывая о безвременно ушедшей в иной мир соседке. Жильцы сокрушались и тоже готовились внести посильную лепту на погребение.

Увидев фельдшера, барышня громко икнула, и на лестничной площадке всё замерло. Фельдшер молча взял из рук остолбеневшей женщины деньги, пересчитал, а затем положил их себе в карман.

– Кому то я вроде руки обещал сломать? А кому не помню. Начнём с тебя?

Забыв о скорби, вся компания дружно шарахнулась вниз по лестнице. Хлопнула дверь подъезда.

***

– Это что? – жена с любопытством уставилась на торчащие из кармана купюры? – Сдача? А почему так много?

– Нет. Это подарок. – фельдшер протянул жене пять тысяч, а остальные деньги сунул обратно в карман штанов и вздохнул – Представляешь? В кои то веки позволил себе нажиться на родственных чувствах дочери к её неизвестной больной маме, дай Бог здоровья!

Сосед.

– У нас отцу плохо – у калитки стоял незнакомый, встревоженный молодой человек.

– И? – хозяин дома был невозмутим.

– Соседи сказали, что вы врач скорой. Мой отец тоже врач. Старший врач.

– И? – хозяин дома всё так же невозмутимо смотрел на пришедшего.

– Что «И»? Вы не слышите? У меня отец без сознания. Вы должны помочь.

– Молодой человек. Я давно никому ничего не должен. Скорую вызвали? – тот кивнул – Ждите. Приедут.

– Только когда она приедет в эту глухомань? Если дело в деньгах, то я дам. Прямо сейчас. Вот… – молодой человек достал портмоне и вынул, не глядя, несколько тысячных купюр – Устроит?

Бывший врач посмотрел на купюры, хмыкнул и попытался закрыть калитку, но юноша упёрся в неё плечом.

– Вы не имеете права! Я…

– Сумку возьму. Здесь меня подожди.

***

– Мы тут домик купили – молодой человек едва поспевал за широкими шагами врача – подальше, так сказать, от цивилизации. Отец на новоселье приехал. Его с работы уволили. Ну, как уволили – считайте выкинули. За год до пенсии. Кому то место его понадобилось. Отец весь извёлся. На нервах от обиды. Столько лет старшим врачом отработал, а вместо благодарности так с ним поступить. Я думал, приедет, погостит хоть, развеется. С внуками понянчится. Вчера вот приехали с ним. И надо ж такое. Я к соседям метнулся. У них со двора мобильник сеть ловит. Скорую вызвал. А соседка мне про вас сказала.