Текст книги "Город. Районы"

Глава 6

– Спокойно, – негромко скомандовал я пленникам.

И для подкрепления своих слов создал ловушки, которые пробились сквозь асфальт и опутали ноги зэков. Конечно, это не так поэтично, как роза, которая проросла сквозь бетон, но, по мне, тоже неплохо.

А все потому, что как только пленники увидели своих, так тут же позабыли все данные им наставления. Как дети, ей-богу. Я и сам немного смешался, ощутив на себе нахальный и надменный взгляд Сивого. Его глаза будто говорили: «Жалко, что я не смог убить тебя. Придется попробовать снова».

Федя шел медленно, будто нехотя, поэтому Сивый то и дело вырывался вперед, как скачущий мальчик, который останавливается, чтобы дождаться родителей. Подле него неторопливо двигался невысокий крепыш с шрамом на небритой челюсти, с бесцветными, почти пустыми глазами, не выражающими никаких эмоций, и с АК-102 в руках. Однако, сколько же у зэков оружия…

– Живой, значит, – хмыкнул Сивый вместо приветствия.

– Твоими молитвами, – кивнул я, решив не портить одному из главарей сидельцев последние минуты жизни.

Сивый фыркнул, однако ничего не ответил, вопросительно посмотрев на Федю Натюрморта.

– Оружие, как ты и просил, – начал говорить он, медленно доставая принесенное в инвентаре и складывая перед собой на асфальте. – Два семьдесят четвертых, полуавтоматический дробовик и вот эта хрень. По одной единице оружия за каждого пленника.

Под «этой хренью» Федя имел в виду АН-94, в миру «Абакан», а полуавтоматический дробовик оказался «Вепрем». У меня даже руки зачесались нарушить договоренность. Уж слишком вкусные плюшки, которые так нам и не отдадут.

Вообще с точки зрения здравого смысла, приносить подобное оружие – глупость. Я бы притащил стандартные «Калаши». Зачем противнику знать, какой именно арсенал у тебя имеется? Чтобы лишний раз напугать нас? Ну, не знаю, пуганые вроде.

Само собой, эта провинциальная постановка сельского театра имела лишь одну цель – отвлечь Сивого и его прихвостня. Потому что еще на середине речи Феди два его человека тихо, будто прогуливаясь, подкрались к объектам. Сивый, наверное, даже не понял, что его вырубило. Лишь тяжело выдохнул, когда на его голову обрушился приклад одного из молодчиков Феди. Человек Сивого обернулся на звук, но тут же получил мощный удар локтем, сваливший его с ног. Судя по хрусту челюсти, последнюю бедняге сломали. Впрочем, это не самое страшное, что с ним сегодня случится. Ведь день только начался.

– Братва, вы чего? – завопил один из пленников. Тот самый, который не хотел гулять. Остальные молча наблюдали за происходящим с ошарашенными глазами. Да, операция «Освобождение» пошла не по их плану.

– Все просто, – сказал Федя, глядя ему в глаза. – Таковы условия договора. Чтобы вы жили, кое-кто должен умереть.

– Натюрморт, это в натуре беспредел! – не унимался пленник. Если бы не мои ловушки, он бы точно вскочил на ноги. – Когда пацаны узнают…

Договорить я ему не дал. Вырубил таким же макаром, что и зэки, только ударил прикладом чуть выше лопаток. Если знать, куда бить, то результат будет не хуже, чем при ударе по голове.

Бедняга и так наболтал слишком много. Ему бы прикинуться шлангом и молчать в тряпочку, глядишь, может, и выжил бы. Хотя не знаю, какие планы у Феди. Ясно одно: теперь этот сиделец точно покойник.

– Ну что, так и будем сиськи мять? – спросил Федя. – Вот тебе Сивый. Ты хотел убить его. Делай.

– Прямо сейчас? – поинтересовался я.

– Я должен убедиться, что он мертв, – ответил Натюрморт.

Ну да, чего-то подобного я и ожидал. Не в таких уж мы хороших отношениях, чтобы верить друг другу на слово.

Я пожал плечами, перехватывая автомат, и выпустил лиану. Та ударилась об асфальт с громким чавкающим звуком, вываливая содержимое черепной коробки наружу. Как и содержимое инвентаря.

– Это принадлежит нам, – решительно сказал Федя.

Я жадно посмотрел на АК из сотой серии, два пистолета – ГШ-18 и ПСМ, россыпь патронов, газовую горелку, кучу консервов, старые затертые эротические журналы и прочую мелочевку. Нет, интересовала меня, конечно, не печатная продукция с голыми девками, а оружие. Но ссориться сейчас с Федей из-за этого, когда все идет по плану, – глупость полная. Поэтому я сделал то, чего по жизни старался не совершать: проглотил наглость собеседника. Поиграл желваками и перетерпел. Иногда надо сделать шаг назад, чтобы потом совершить два шага вперед. К тому же, если мыслить логически, то мой визави действовал согласно договору. Ведь про выпавшие с мертвеца вещи мы ничего не говорили.

Федя Натюрморт неторопливо подобрал все добро, выпавшее с Сивого. Забрал и внушительный камень, тут же поглотив его. А после поднялся на ноги.

– Я свою часть уговора выполнил, – сказал он.

Я поднял руки, напряженно улыбаясь, и ловушки отступили от пленников. Трое неторопливо встали с колен, явно смущенные произошедшим, а последний, тот самый человек Сивого, так и остался отдыхать на асфальте.

– Кореша, тут бадяга такая, у Шипастого с Сивым терки серьезные были. Ну, и Сивый там не прав конкретно. Просто нам говорил другое. Этого он, конечно, признавать не хотел, в залупу полез. И если бы мы с Шипастым нормально не перетерли, еще бы много наших полегло. Вот и пришлось, так сказать, отделаться малой кровью.

Давай, мели Емеля, твоя неделя. Хотя это вранье Федя явно сочинил заранее. Чешет как по бумажке, будто «Первый канал» смотрю. Но прерывать я Натюрморта, естественно, не стал. Самому интересно, куда все это приведет.

– Ну, сами понимаете. О том, что здесь произошло, никто не должен знать.

– Федя, я тебе зуб даю, буду молчать как рыба об лед, – заявил тот самый зэк, с которым я разговаривал в квартале.

– В тебе, Шнур, я вообще не сомневался, – Натюрморт протянул ему ладошку для рукопожатия.

Я едва удержался, чтобы не улыбнуться. Ну да, ну да, вот вам и все понятия, вот и воровская честь. АУЕ в чистом виде, как оно есть. На словах они красивые, благородные – «не надо ссучиваться, не ложиться под ментов, вести себя по жизни ровно». А на деле чуть что – и: «Алло, полиция, это рецидивист Федорчук, у меня украли коллекцию резиновых членов». Жалко, не все молодые пацаны это понимают, увлекаясь воровской романтикой.

– Сиплый, Бледный, что скажете? – обратился Федя к остальным пленникам, когда Шнур в прямом смысле перешел на его сторону.

– Натюрморт, ты же знаешь, в натуре, мы всегда за тебя были, – заявил тот, что повыше, действительно хрипловатым и немного дрожащим голосом.

– Век воли не видать, – по-мальчишески пропищал Бледный.

– Значит, за слова и ответить сможете, – кивнул Федя и вытащил приготовленные «для меня» АК. – Кончаете этих двоих, и все. Только в голову не шмаляйте. И без порожняка.

Спутники Феди Натюрморта как бы ненавязчиво навели оружие на пленников, давая понять, что если они начнут гнать порожняк, то этого им не простят.

А что, все грамотно. Я даже догадался, на кого спишут трупы. На нас. Мол, завалили бедных и несчастных «пацанов». Беспредельщики. Потому и в голову нельзя стрелять, мы же не снайперы какие.

Я был более чем уверен, что в результате избавления от Сивого следующим на очереди станет Святой. Власть – та же самая зависимость. В разы опаснее водки. Сколько она талантливых людей сгубила! Чем больше у тебя в руках власти, тем еще больше хочется. И уж тем более не возникает никакого желания ее делить. Держу пари, со Святым в ближайшее время случится какое-нибудь несчастье. А потом…

Потом Федя вернется за нами. Ведь зэки будут жаждать крови. Мы же как-никак убили Сивого и его людей, намеренно, жестоко и вероломно. Держу пари, на этот счет у Натюрморта есть еще несколько заготовленных речей. Языкастый чертяка оказался.

Вот только до момента, когда Федя решит нагнуть Шипастого и его группу, надо дожить. А в Городе может случиться всякое. Зазеваешься, глядишь – и дырка в голове.

Недавние пленники, впрочем, в тонкостях политической игры двух лидеров не особо разбирались. Они выполнили приказ без всяких раздумий и ненужных размышлений. Сняли с предохранителя, передернули затвор и двумя очередями вспороли бесчувственные тела своих «корешей». Потому что здесь выбор стоял предельно четкий: либо они, либо их.

– Добро, – заключил Федя, – автоматы оставьте у себя. И соберите с них вещи. Камни мне.

Да, теперь они у него на крепком крючке. Таким можно и оружие оставить. Ребята повязаны кровью, и отступать им некуда. На Кавказе так иногда поступали с попавшими в плен милиционерами или военными, которые после были вынуждены сотрудничать с боевиками. Вот только соглашались единицы. Потому что даже у наших девятнадцатилетних пацанов было кое-что, что отсутствовало у сидельцев. Честь.

Я сжал кулаки, впившись себе ногтями в кожу до крови. Не хватало еще сейчас улететь на каком-нибудь вьетнамском вертолете в очередной флешбэк. А что-то мне подсказывало, что история в руку в моем загашнике существовала.

– Что, Шипастый, не одобряешь? – Федя заметил, что я сжался до состояния пружины.

– Это ваше дело, – я пожал плечами, стараясь говорить как можно более ровно. – Ты свою часть сделки выполнил. У меня к тебе никаких претензий.

– У меня к тебе тоже, – Натюрморт протянул руку. Короткую волосатую руку, без мозолей и натертостей. Руку, которая точно не знала за свою жизнь физического труда. И только и делала, что наливала чифирок, мяла сигареты, воровала, а теперь и убивала. Я сжал зубы, стараясь подавить все эмоции, и пожал ее. Потому что не важно, как я к нему отношусь и что думаю. Главное – довести дело до конца. А именно сейчас за нами наблюдали.

– Приятно иметь с тобой дело, Шипастый, – усмехнулся Федя.

– Взаимно, – сдержанно ответил я.

– Бледный, Сиплый, поднимите этих двоих, уберите к себе в инвентарь. Шнур, ты возьми Сивого. Надо их похоронить нормально.

Или, если быть точнее, остальным зэкам нужны доказательства смерти их товарищей. Все как по книжке «Ложь в военное время», которую я читал пылким вьюношей. Но еще тогда она оказала на меня сильное влияние. Там, задолго до Геббельса и компании, был изложен ряд принципов, которым необходимо следовать для достижения цели. Если тезисно, вот они:

– «Мы не хотим войны». То есть что существуют засранцы, которые спят и видят, как бы убить побольше невинных зэков. Тут поднимется первый конфликт с людьми Сивого, который Федя, при его-то способностях, повернет в нужное русло.

– «Только противоположная сторона виновна в войне». Собственно, тоже все понятно. Это именно люди Шипастого начали войну. А Федя Натюрморт, известный гуманист, даже пошел на немыслимое, чтобы освободить заложников. Но и тут я проявил свою гнилую натуру.

– «Враг по своей сути злой и похож на дьявола». Здесь и ходить далеко не придется. Как много зэки знают людей в Городе, которые после смертельного ранения способны выжить?

– «Мы защищаем благородное дело, а не свои собственные интересы». Ага, мстим за павших товарищей. И вообще, за все хорошее и против всего плохого. Еще сигареты, чай, халву и прочий грев на выходных в детские дома возим.

В общем, в книге было около десяти принципов, всех не упомню, но вот этих четверых хватит с головой. А судя по тому, как развернулся Федя, ничуть не стесняясь моего присутствия, он значительно расширит возможности старой книжки. Точнее, расширил бы, если бы успел.

Я смотрел на уходящих зэков, разглядывал следы крови на асфальте и пытался успокоить бешено стучащее сердце. Переговоры прошли именно так, как я задумывал. Хотя меня бы не удивило, если бы Федя порешил всех пленников. С другой стороны, я его понимаю, уж слишком подозрительно.

– Что скажешь, Псих? – я повернулся к соседу.

– Чудовищно, – признался тот.

– Эй, комитет по этике, раздуплись. Я о другом.

– А, – спохватился Псих, вытягивая челюсть.

Манипуляции заняли несколько секунд, после чего сосед выдал:

– Троицы нет. Тоже ушли.

– Более того, могу поклясться, что сейчас Святой со своей свитой бегут в лагерь зэков сломя ноги, чтобы успеть раньше Феди.

В этом и заключался мой тупой и незатейливый план. Рассказать о наших с Натюрмортом переговорах тому, кому эта беседа без галстуков будет наиболее интересна. Для чего? Ну, тут ответ очевиден. Зачем бороться с группировкой, которая превосходит тебя в численности и вооружении, если можно разрушить ее изнутри? Проще подстроить все так, чтобы в лагере зэков началась гражданская война. Кто уж там одержит верх – Святой или Федя Натюрморт – дело совсем десятое. Главное, что во время выяснения отношений погибнет много противников. Что и сказать, кое-что из стареньких книжек, прочитанных в армии, я тоже усвоил.

Теперь лишь оставалось немного подождать, а потом пожать плоды от семян войны, которые я посеял.

– Домой, – махнул я рукой, как только зэки окончательно скрылись из виду.

Вопреки опасениям, наш квартал никто не пытался захватить. У Феди Натюрморта план был иного свойства. Мне наши переговоры напоминали рынок, где продавец и покупатель расходятся довольные собой, считая, что обманули друг друга. Вот только в нашем случае я знал истинную ценность договоренностям и иллюзий не питал.

В честь успешно прошедшего дипломатического раута я даже разрешил открыть консервированного цыпленка – в крохотных жестяных банках – и гусиный паштет. Вкуснота необыкновенная, жалко, мы взяли с собой не так много этого деликатеса. Кто же знал…

Несмотря на то что наша группа стала свидетельством жестокой расправы своих над своими, в отряде царило приподнятое настроение. Слепой сыпал сальными шепелявыми шуточками в адрес Гром-Бабы, на что та отвечала смущенной улыбкой и крепкими ударами в плечо старику. Кора о чем-то увлеченно болтала с Психом, Крыл в третий или в четвертый раз рассказывал, как он пролетел мимо Святого, сделав вид, что его не заметил. Алиса намазывала мне гусиный паштет на хлеб, смотря из-под своих густых длинных ресниц весьма похотливым взглядом. Понял, принял.

Вообще создавалось такое ощущение, что несколько семей выбралось на пикник. Да, хреновенький, если уж происходил он во дворе жилых домов. Сейчас Слепой будет в лучших традициях городских быдланов готовить шашлык и «окуривать» окрестности запахом жареного мяса. Потом кто-то вызовет полицию, они пожарных, нам выпишут штраф…

Но поток моих мыслей прервала крохотная капля, упавшая на нос. А следом другая, уже свалившаяся на лоб. Я недоуменно поднял голову, будто человек, впервые столкнувшийся с дождем. В полной растерянности оказались и остальные члены группы. Мы сидели, глядя, как небо разродилось мелким бисером, не веря собственным ощущениям. И только спустя полминуты стали суетиться и убирать еду со стола, словно дачники, застигнутые в беседке ливнем.

– Крыл, а ты ведь под дождем не сможешь летать, – дошло до меня, когда мы укрылись в подъезде, глядя, как снаружи хозяйничает непогода.

Крупные капли уже стучали по крыше, стекали по водостоку, жадно впитывались сухой землей.

– И от нашей шиштемы оповещения в виде мушора и битого штекла толку никакого, – подал голос Слепой.

В этом он тоже был прав. Лично я не слышал ничего, кроме шума барабанящего на все лады ливня, который, казалось, входил в раж.

– И вообще это странно, – заметила Гром-Баба. – Тут же дождей не бывает.

– Так мы ничего не знаем об этом месте, – решительно отрезал Крыл.

Видно было, что он хотел сказать что-то умное, быть наравне со взрослыми. И, кстати, у него получилось. Сведений о Городе у нас действительно имелось чрезвычайно мало.

– Знаю одно, – сказал я громко, пытаясь перекричать шум грохочущей воды. – Здесь не обошлось без нашего друга. И думаю, скоро он себя проявит.

Мы ничего не знали о Городе, но кое-что стали понимать в Голосе. К примеру, его извращенное чувство юмора приводило к определенной предсказуемости. Потому что не прошло и часа, как зашуршали динамики. И даже сам дождь на мгновение стих, чтобы не мешать говорить своему хозяину.

Глава 7

– Уважаемые жители и гости города! В связи с ухудшением погодных условий значительно повышается риск возникновения дорожных происшествий. Просим вас оставаться на освещенных участках улиц и без крайней нужды не углубляться в туман.

Динамики стихли. И сразу же перестал идти дождь. Будто кто-то щелкнул выключателем. Чудеса? Добро пожаловать в Город. Тут главное ничему не удивляться, а то сразу вычислят, что ты не местный.

– Что еще за дорожные происшествия? – спросил наконец Крыл. – Что-то связанное с авариями и машинами?

– Нет, – в очередной раз я выступил в роли толмача. – Тогда бы он сказал «дорожно-транспортные происшествия». Значит, тут будет просто какая-то бодяга на улицах.

– Что еще за туман? – дождался своей очереди Слепой.

– Вот этот, – я показал на густую взвесь испарений, которая с каждой новой секундой становилась плотнее.

Туман появился из ниоткуда, словно по взмаху чьей-то руки, принадлежащей существу со скверным чувством юмора и явно отвратительным характером.

Но это полбеды. Из тумана раздавались странные пугающие звуки. Будто кто-то что-то жрал, перемалывая острыми зубами огромные кости, хрустя и громко чавкая. Этот ужасающий звук не смогла заглушить даже приливная волна. Угу, волна, чтоб ее… Значит, началось…

– Так, быстро за мной, никому не отставать, – скомандовал я, заметив небольшой просвет, ведущий к стене.

Может, я дурак, но мне кажется, что таким образом Голос дает понять, куда следует двигаться. Есть у него такая черта характера. Он никогда не действует вслепую, всегда сыплет подсказками со своего барского плеча. Надо лишь суметь их разглядеть.

А мерзкие звуки из сгущающегося вокруг тумана усиливали когнитивные способности получше всяких БАДов. Слава богу, ну, или кому там, у группы даже не возникло желания задавать глупые вопросы. Судя по всему, сегодня отсидеться в квартале не получится. Ну, конечно, раз уж мы здорово укрепились – самое время кардинально поменять правила. Голос в своем репертуаре.

Оказавшись на улице, я горько усмехнулся. Если бы это был не Голос, то я бы сказал, что кто-то ведет нас в ловушку. Как красивые девчонки с сайтов знакомств приглашают доверчивых простачков в «модное кафе» без цен в меню, где обдирают их как липок.

Сомнение возникало потому, что туман занял все улицы. Он оказался таким густым, что в нем едва заметно проступали очертания домов. Остался только узкий коридор вдоль немногочисленных фонарей, ведущий в одну сторону. Вниз по главной улице. Туда, где раньше жили людоеды.

– Идем, не отстаем, – я вытащил «Вал», переходя в боевую трансформацию.

Однако стоило мне добраться до перекрестка, как я вернул себе человеческий облик. Потому что фонари внезапно загорелись сильнее, разгоняя серую взвесь. А сверху, чуть выше уровня глаз, появилась строчка:

До закрытия коридора к условно-безопасной зоне – 46:00, 45:59, 45:58…

– Боевую трансформацию можно пока скинуть, – сказал я. – Но будьте начеку. Оружие всем достать. Крыл, отдай автомат Психу, вот тебе пистолет. Поверь, так будет лучше. И давайте не задерживаться, быстрым шагом.

Всего лишь пару недель назад мы были легкой добычей, однако теперь все вооружены до зубов – четыре автомата, ружье, пистолеты. И прокачаны, как бы выразился Крыл, по самое не балуй. Кто бы ни высунулся из тумана, мало ему точно не покажется. Хотя я и надеялся, что подобного знакомства мы сможем избежать.

Едва мы начали движение, как фонари позади стали гаснуть. Туман двигался за нами, не спеша, но вместе с тем не отставая, точно живое создание, целью существования которого стало наблюдение за небольшой горсткой людей. Я чувствовал тяжелые ненавидящие взгляды на своей спине. И это была не Гром-Баба, которая страсть как не любила пешие прогулки. Из тумана за нами следили, и явно не чтобы изучить строение высшего представителя отряда приматов.

– Голош никогда не прошил, чтобы мы выходили наружу во время волны, – заметил Слепой, держа наготове ружье.

– Он и сейчас не просил, – ответил я, то и дело поглядывая назад – не решил ли этот слишком осязаемый туман прибавить ходу. Пока все было вроде нормально. – Мы могли остаться в квартале. Только мне почему-то кажется, подобное решение нам бы очень сильно не понравилось.

– Я чувствую там кровь, – внезапно сказала Алиса.

Выглядела девушка странно, словно наполовину застыла в боевой трансформации. Белки глаз залиты кровью, будто лопнули сразу все сосуды, кожа почти белая, но появления ужасных ногтей с плохим маникюром и метаморфоз с лицом не произошло. И на том спасибо. Получается, можно не до конца переходить в боевую трансформацию, тратя лишь часть силы? Что ни день, то новости.

– Что значит чувствуешь кровь? – спросил я, невольно вздрогнув, когда встретился с ней взглядом.

– Существа из крови. Как мы. Но не люди.

– Псих, погляди, сколько их, – я почему-то машинально поднял «Вал».

Крикастый товарищ выполнил приказ, после чего растерянно посмотрел на меня.

– Семеро. Всего семеро.

Угу, «всего». Если вспомнить Чебурашку, то его хватило и одного, чтобы почти разнести нас в пух и прах. А семеро непонятных тварей, которые состоят из крови, быстро передвигаются и только и ждут, как над нами погаснет фонарь, – это вообще ни разу не пустяк.

И еще меня интересовало, куда мы должны успеть за сорок шесть минут. Даже эта предельная точность Голоса невероятно бесила. Если двигаться легкой трусцой, то мы уйдем за кварталы людоедов. Туда, где… Где хрен знает что происходит. Туда, куда никто из нас не хотел забираться. Голос, сукин сын, что ты там задумал?

Но что меня смущало еще больше – после обрушившегося ливня Город ничем не пах. Ни свежим воздухом, ни растениями, ни землей.

Ладно, будем рассуждать логически: запах «свежего воздуха» – это запах озона. Он образуется во время вспышек молний. А таковых я не видел.

Запах растений – это эфирные масла, которые выбиваются дождем из листьев и цветков. Вот тут уже странно. Город не весь закован в бетонные кандалы, тот же парк рядом.

Что до земли – ею пахнут циано– и актинобактерии, которые живут у поверхности. Про это мне рассказал один… один… кто-то там один. В общем, вот землей пахнуть точно должно было.

Однако обоняние сигнализировало о пугающей стерильности.

– Крыл, понюхай, чем пахнет в округе.

Пацан перешел в свое мушиное обличье, втянул воздух и тут же вернулся обратно. Выглядел он несколько смущенным, будто подросток, посмотревший коитус родителей. Ну да, именно так, когда застал нас с Алисой.

– Дядя Шип, можно я на ухо скажу?

– Крыл, что за детский сад? Давай говори уже.

– В общем… тут только нами пахнет, – покраснел пацан. – По́том в основном.

– А эти, которые в тумане?

– А они – нет.

– Угу, мертвые не потеют, чтоб тебя.

Сказал, а у самого мороз по коже прошел. Что, если это и правда так? Нет, бред. Мертвые не потеют, но воняют почище живых. К тому же Алиса сказала, что в них кровь. И эти твари – не люди. Ставлю на нибируанских ящериц. Ну вот почему я не оказался в мире плюшевых зайцев или там, где вместо морей – разливное пиво? Мне же достался Город!

Вскоре мы то ли быстро прошли, то ли медленно пробежали квартал людоедов. Вот тут уже пахло гарью, жженым пластиком и дегтем. Хотя не пахло – воняло. Мне было любопытно взглянуть на пепелище. Наверное, это болезнь из разряда «всех преступников тянет на место преступления». Хорошо, что Голос избавил меня от такого необдуманного шага. Двор бывшего квартала людоедов был не освещен, к тому же мы оказались довольно сильно ограничены во времени.

Собственное местоположение я определял с помощью нашей интерактивной карты. Судя по тому, что Крыл изредка закатывал глаза, он делал то же самое. И все бы хорошо, вот только скоро исследованные окрестности закончились, а таймер неумолимо продолжал отсчитывать оставшееся время.

До закрытия коридора к условно-безопасной зоне: 4:48, 4:47, 4:46…

Видимо, пора растрясти жирок.

– Бегом! – скомандовал я, переходя на легкую рысцу. – Не растягиваемся.

Фонари, точно среагировав на изменение нашей тактики передвижения, пару раз ослепительно мигнули, после чего их свет стал тусклее. А туман, подобно хищному зверю, почуявшему кровь, сдвинулся вокруг нас. Мне казалось, что я различаю тени, движущиеся в нем, горящие глаза существ, их жаркое дыхание. Страх обжигал каленым железом, горячий пот струился по спине, дыхание стало прерывистым и дрожащим. Но не от бега. От накатившего ужаса.

– Быстрее, – срывающимся голосом приказал я, лишь огромным усилием воли остановившись, чтобы проверить группу.

Гром-Баба, как и следовало ожидать, отстала. Ее тянул за руку Слепой, однако это было похоже на жесткую сцепку «ЗИЛа» и «Запорожца», где последний пытался вытянуть грузовик.

– Громуша, можно с ускорениями, – подсказал я. И тут же заметил, как держится за бок пацан. – Крыл, лети. Только не удаляйся от нас. Живее, живее, осталось немного.

Понятное дело, я блефовал. Потому что в душе не представлял, сколько до этой треклятой безопасной зоны. Но все еще надеялся на лучшее. А что остается делать в Городе?

Поэтому, когда свет впереди стал ярче, я даже прибавил ходу, хотя сил бежать уже не оставалось. Более того, ускорились и все остальные, громко стуча подметками кроссовок и ботинок по разбитому асфальту. Еще немного – и мы ворвались на ярко освещенный перекресток, по периметру усеянный фонарями, как елка новогодними игрушками.

Странное было место, и это даже учитывая специфику Города. Две улицы одинаковой ширины с будто укатанным большегрузами асфальтом, без малейшего намека на хоть какой-нибудь мусор. Пустой, чистый, освещенный. Точно некто приготовил его специально для нас.

Вы в условно-безопасной зоне.

Но таймер даже не думал прекращать свой отсчет. Учитывая специфику Голоса и все волны, через которые мы прошли, когда появятся нули, что-то должно случиться. Что касается сюрпризов, тут Голос впереди всей планеты. Потому что главным в этой «безопасной» зоне было слово «условно».

– Всем перейти в боевую трансформацию! – приказал я. – Оружие к бою!

Хорошо работать с подготовленным коллективом. Все без всяких разговоров перешли в режим боевой трансформации и присели на колено для более прицельной стрельбы.

Я бы хотел сказать, что мы стояли плечом к плечу, однако из-за иголок Слепого сделать это было довольно сложно. Да и Крыл, явно волнуясь, чуть подрагивал крыльями. Не то чтобы это как-то мне вредило, однако сейчас, когда нервы натянуты, будто гитарная струна, довольно сильно раздражало.

00:03, 00:02, 00:01, 00:00.

Дойдя до нуля, таймер попросту погас. Ну, и что припас для нас Голос? Я рассматривал туман поверх прицела «Вала», готовый к любому повороту событий. А когда фонари мигнули, чуть переместил палец с предохранительной скобы на спусковой крючок. Ну же, давай, кто бы ты там ни был.

Туман медленно, по-хозяйски сдвинулся с места, заползая на площадь. Он неохотно огибал фонари, точно река, струящаяся по причудливому руслу. Но в то же время на забывал о своей главной цели – о нас.

Я часто дышал, понимая, что напряжен до предела. Мое сердце колотилось как бешеное, с каждой секундой выплескивая все больше адреналина в кровь. Чтобы как-то успокоиться, я стал размышлять на отвлеченные, как мне казалось, темы.

Интересно, как там сейчас обстоят дела у зэков? «Предъявил» ли уже Святой Феде и началась ли гражданская война или проклятая волна все сбила? Даже стало любопытно, как весь этот калган в несколько десятков рыл пытается укрыться от тумана. Наползающего, хищного, живого, неосязаемого, но невероятно опасного зверя.

Тьфу ты, вот тебе и отвлекся, только хуже стало. Да, умею, практикую…

– Вон, – дрожащим голосом произнес Крыл, вытянув руку.

Я понял, о чем он говорил. Туман заклубился, уплотнился настолько, что стал образовывать собой фигуру. Хотел бы я подумать, что чего-то. Однако, скорее уж кого-то. Я знаю приколы Голоса.

Когда я обернулся, стало понятно, что так происходило не только перед пацаном. Туман выпускал на волю тех самых созданий, о которых говорила Алиса и которых чувствовал эхолокацией Псих. И ожидать от них благодушного настроя и радостных похлопываний по плечу не приходилось.

Фигуры материализовались неторопливо, будто понимая, что им некуда особо спешить. Семь существ, каждое из которых стояло напротив своего оппонента. Ну да, ну да. Семь тварей – семь людей. Как говорится: «Совпадение? Не думаю». Голос решил устроить стенку на стенку? Очень может быть.

Я не сводил взгляда со своей «цели». Постепенно стало ясно, что туман стряпает нечто похожее на людей. Две руки, две ноги, небольшое туловище. Такое ощущение, что мне достанется рослый карлик или тщедушный взрослый, который часто болел в детстве. Или… Голос, мать твою, ты опять за старое? Ну, не знаю. Отболел я за того пацана, меня теперь этими штучками не возьмешь.

Но туман с упорством слабоумного, который пытался засунуть куб в отверстие для треугольника, продолжал мастерить мне соперника. Худые длинные ноги в джинсах в облипочку (никогда не понимал такого – если ты и так тощий, зачем это дополнительно подчеркивать?); белая футболка с серфером, мчащимся по волнам, незамысловато подписанная снизу Bali; костлявые руки, торчащие подобно двум палкам. И сам он весь какой-то нескладный, непропорциональный… И точно мне знаком. В эти глаза я всматривался не раз и не два. В детстве они были голубыми, но с возрастом потемнели, приобретя чуть зеленоватый оттенок. Он растерянно щурится, потому что плохо видит. Минус два на оба глаза. Я говорил ему носить очки, но он не слушал. Не хотел быть очкариком. Волосы каштановые, материнские и длинные. Стричься он никогда не любил. Не мог усидеть спокойно на одном месте, все время возился, будто у него шило в заднице. А полчаса в парикмахерской для него были равноценны пытке.

При этом он невероятно упорный и сильный мальчишка для своих тринадцати лет. Переубедить его – занятие бесперспективное и малоприятное. Он всегда знал, чего хочет. Шел напролом с такой решительностью, с которой я никогда не ходил в атаку. Может, это гены, а может, просто невыносимый характер.

Но все-таки, как же он вырос! Давно я его не видел. Еще пару лет – и из угловатого гадкого утенка этот мальчишка превратится в прекрасного лебедя. Потому что парень пошел в мать. А та была невероятно красивой женщиной, хоть и с довольно скверным характером.

Он выбрался из тумана, привычно сузив глаза, чтобы лучше видеть, всмотрелся в меня и улыбнулся. Той самой улыбкой, за которую я мог простить ему любую выходку. В его глазах читалась искренняя радость от встречи. Он поднял свои длинные руки и медленно, будто боясь моей реакции, пошел ко мне.

Я никогда не был сентиментальным. Не плакал, когда Лео не влез на плот к Кейт, когда Хатико не дождался хозяина, а по Зеленой миле повели Джона Коффи. Того самого, имя которого слышалось как напиток, только писалось по-другому. Да что там, я похоронил кучу боевых товарищей, но не проронил ни слезинки. Потому что мужчины не плачут. Так ведь нас учили в детстве.