Текст книги "Застенец"

Дмитрий Александрович Билик
Застенец

Пролог

Громкий стук в дверь прозвучал как приговор.

Ирмер привык, что к нему давно перестали ходить просто так, по дружбе. Да и друзей у Его Светлости уже не осталось. Кто был – умер, а другие сгинули Там. Разве что Самарин. Но Ирмер сам отдалился от былого друга, чтобы не портить тому карьеру в Высоком Сенате.

Поэтому Даниил Маркович напряженно прислушался к звукам в собственном доме. Скрип половиц, негромкий шорох голосов, тяжелые шаги Иллариона, повторный стук, только теперь уже в дверь опочивальни.

– Входи, – хотел крикнуть, но в итоге тихо просипел Ирмер.

На пороге появился рослый мужик с едва забеленными висками. Даниил Маркович напрягся, пытаясь вспомнить, сколько Илька ему уже прислуживает. Пятый десяток пошел. Его Светлость выкупил вихрастого мальчишку на ярмарке. Тот оказался не только крепким и сильным, но еще и смышленым. Оттого и остался при Ирмере.

– К Вам гости, – с явным неудовольствием сообщил Илларион. И добавил уже намного громче, чтобы слышали и ожидающие внизу: – Их высокоблагородие граф Дараган, их превосходительства господа Зейфарт и Зубарев, их высокопревосходительство светлейший князь Максутов.

Ирмер досадливо крякнул и тяжело вздохнул, пробежав дрожащими пальцами по воздуху. Плетение защитного заклинания распустилось, дозволяя гостям войти. А Даниил Маркович тем временем размышлял.

По поводу Дарагана даже не беспокоился, тот его пороги с месяц обивал. Все сулил золотые горы, если он передаст дар Дарагану-младшему, почти бесталанному балбесу, которому волшба сделает больше худа, чем добра.

И Зейфарт захаживал. Директор лицея одаренных подростков. Но к его чести, тот действительно больше за судьбу мальчишек беспокоился. Были у него на виду несколько «способных», которые с даром Ирмера могли стать сильнейшими в Империи. Ну, или в том, что от нее осталось.

Но генерал-лейтенант, Главноуправляющий Третьим отделением Зубарев был редким гостем. Да и то, Там. После перехода Ирмер его и не видел почти. Так, на каких-то приемах, мельком. Причем без особого удовольствия.

Что до князя, Даниил Маркович искренне надеялся, что их жизненные пути не пересекутся никогда. Максутова, правую руку Императора и председателя Государственного Совета, называли Бульдог. И не просто так. Ежели вцепится, уже не отпустит.

– Подай халат, – повелел Ирмер.

Облачившись, Даниил Маркович медленно, опираясь то на руку Ильки, то на витую трость, спустился вниз. Где и застал всю честную компанию. Зейфарт, по своему обыкновению, замер возле окна, Дараган расхаживал взад-вперед по комнате, а Зубарев стоял посреди ковра, вытянувшись в струнку. И только Максутов, щеголь лет сорока, с убранными в пробор волосами и тонкими усиками, сидел в кресле закинув ногу на ногу. Более того, нахально курил длинную коричневую сигарету в вишневом мундштуке.

Ирмер возмущенно закашлялся. Князь тут же поднялся туша сигарету.

– Прошу прощения, Ваше Сиятельство, закурил от скуки.

Сказал, но в глазах плясал бесовский огонек. Будто нарочно так устроил. И ни секунды не раскаивался.

Даниил Маркович махнул свободной рукой, мол, ничего страшного, и уселся в кресло.

– Чем могу быть полезен, господа?

Нет, конечно, Ирмер знал. Он был сильный маг первого ранга, переживший эпидемию представитель древнего княжеского рода. Всем хорош, разве что бездетный. Отчего с каждым годом поток просителей к нему множился. И что ему только не предлагали! Деньги, поместья, должности, фамильные реликвии редкой работы, даже угрожать пытались. И все в обмен на дар. Но раз уж явился Максутов, значит, за него принялись всерьез.

Как уже было сказано, Ирмер являлся сильным магом, опытным. Сам чувствовал, что ему осталось немного. Полгода, год. Даниил Маркович и так задержался на этом свете. Когда вспыхнуло моровое поветрие, выкосившее треть всего населения, ему уже было пятьдесят два. Получается, восемнадцатый десяток разменивает.

С каждым новым месяцем тело слушалось Ирмера все хуже. Волшба его только и поддерживала. И Максутову, как магу, пусть и молодому, но все же сильному, это тоже было известно.

Гости переглянулись, словно решая, кто заговорит первым. Не повернул голову лишь князь. Он и начал.

– Привели нас к Вам дела государственной важности, Даниил Маркович, – заполнил комнату его до отвращения властный голос.

Ирмер склонил голову, рассматривая свои расслоившиеся ногти. Он знал, что сейчас ему скажет Максутов. Родина в опасности, как и сам Император.

– Над Его Величеством сгущаются тучи, да и для нас ничего хорошего не предвидится. Родина в опасности, Даниил Маркович.

Эти разговоры Ирмер знал почти наизусть. Их печатали в единственной оставшейся газете, повторяли в лавках и магазинах, твердили как долдоны на балах толстые генералы. Застенцы хотят нас уничтожить!

– С каждым новым днем внимание застенцев становится все более навязчивым, – не обманул ожидания Его Светлости князь. – И не сегодня-завтра они вновь попытаются напасть на нас.

– Может, тогда следует попробовать договориться с ними, а не воевать? – предложил Ирмер.

– Вздор! – не сдержался Зубарев. – Кто они против нас? Вша!

– Застенцы, насколько мне известно, в технологическом плане ушли далеко.

– Это пустой спор, – отмахнулся Максутов. – Мы не суесловить пришли. Даниил Маркович, Вы уважаемый в Империи человек, не последний дворянин в Собрании. Но все мы понимаем, что Ваше время пришло. Дар такой силы не должен исчезнуть безвозвратно.

Ирмер чуть не задохнулся от возмущения. Он ожидал всякого, но не подобной прямоты. Максутов не мог не знать, что если Даниил Маркович отдаст свой дар, то долго не протянет. Но Ирмер смог скрыть чувства, приняв удар достойно.

– Прощу прощения, господа, – тяжело поднялся на ноги Его Светлость. – Я оставлю вас на пару минут. Старый стал, в уборную приходится каждые полчаса бегать. Тело, что называется, подводит. Илька, поди сюда.

Зубарев досадливо крякнул, а Максутов даже не попытался скрыть свое недовольство. Ирмер с помощью верного слуги поднялся наверх. Однако направился не в уборную и не в опочивальню, а прямиком в кабинет.

Даниил Маркович был не только хорошим магом, но и умным человеком. Он понимал, что этот день придет. И даже подготовился к нему. В ящике стола давно лежали оформленные задним числом надлежащие документы. С одной лишь пустой графой, которую Его Светлость до сих пор так и не заполнил.

Ирмер предусмотрел все, кроме самого главного. Он не нашел наследника. Щупал по всей Империи волшебным Глазом, собирал множество различной информации от частных сыщиков, но подходящего кандидата не обнаружил. Ни среди дворян, ни среди простолюдинов. Всех обуяла ненависть и желание уничтожить соседей. Тех самых застенцев, которые жили здесь задолго до появления магов.

Внезапно странное предчувствие овладело Ирмером. Он подошел к окну и вгляделся в туманную дымку Стены, возведенной и поддерживаемой сотней магов. По сути, созданного магического барьера, защищающего от возможного вторжения. Хорошее заклинание, кованое. Даниил Маркович снял сначала один слой, потом второй. Раньше бы он побоялся, поостерегся, что заметят, но теперь терять было нечего.

И магическим зрением, через десятки стен зданий Васильевского острова, в крохотном оконце тумана, увидел другой, чужой мир. Высокие каменные дома, снующие по дороге закрытые самокатки вроде телег, выставленные солдаты с, должно быть, винтовками. Но взгляд Ирмера оказался прикован к омнибусу со странными рогами. С той лишь разницей, что никаких запряженных лошадей Даниил Маркович не заметил. Омнибус вез себя сам по железным рельсам.

Внутри, облокотившись на руку, сидел парнишка. Ирмер не особо разглядывал его внешне, с лица воду не пить, а вот Взором ощупал как только мог. И остался доволен. Светлая душа, на долю которой выпало много испытаний.

– И еще выпадет, – негромко произнес Даниил Маркович.

Парнишка был не идеален. Была в нем и тьма, пусть и спрятанная очень глубоко. Раньше бы поглядел на него да прошел мимо. Но что делать, когда ты оказываешься на безрыбье?

На мгновение время если не остановилось, то принялось течь невероятно медленно. А Ирмер хоть и говорил шепотом, едва различимо, однако мальчишка его слышал. Каждое слово громом отзывалось в голове подростка.

– Назови свое имя.

Конечно, лучше бы было устроить все по-другому. Познакомиться, рассказать самому о текущей ситуации, ввести в курс дел. Однако именно времени теперь катастрофически не доставало. Поэтому Ирмер не церемонился. Надавил своей магической мощью, и парнишка тихо выдохнул.

– Коля… Куликов Николай Федорович.

И тогда Ирмер отпустил мальчишку. Но прежде вложил в него почти всю силу. Он понимал, что рискует. Парнишка может попросту не выжить. Как умирали все прочие при моровом магическом поветрии. Потому дар вкладывали только в тех, кого уже коснулась волшба. Однако сейчас выбора не было.

После он тяжело уселся на высокий стул, достал дрожащими руками документы и везде вписал имя. Писал невероятно долго, с огромным трудом выводя каждую букву. А закончив, позвал слугу.

– Илька! Илька, сукин сын! Поди сюда.

Голос Ирмера звучал тихо, бесцветно, словно принадлежал призраку. И если бы Даниил Маркович видел себя со стороны, то поразился бы, как сильно постарел. Удивился переменам и Илька, застывший на пороге. Слуге стоило невероятных усилий над собой, чтобы приблизиться к сидящей за столом живой мумии в одежде хозяина.

– Отведи… Вниз…

Каждое произнесенное слово казалось сравнимо с подвигом. Ни о какой самостоятельной ходьбе теперь и речь не шла. Потому Илька поднял Его Сиятельство на руки и понес вниз.

– В столе письма… – шептала ему на ухо мумия. – Тебе и Самарину.

Силы почти покинули Даниила Марковича. Разве что только пальцы до сих пор крепко сжимали листки бумаг. Он даже не понял, как оказался в кресле. Лишь обвел всех взглядом, увидев растерянные лица господ и рассерженное – князя. Потому позволил себе напоследок улыбнуться, наконец расцепив пальцы.

– Дар… – только и сказал он.

Листы бумаг упали под ноги разгневанному Максутову. На том история жизни мага первого ранга, Его Светлости Ирмера Даниила Марковича кончилась. А другая началась.

Глава 1

– Проклятые иносы!

Хмельному возгласу тетки вторил звон рюмки. Опять чокается с бутылкой. Дурацкая привычка, которая меня невероятно бесит.

Я свесился с кровати, посмотрев на дисплей смартфона. Восемь сорок пять. Будильник поставлен на девять. С одной стороны – все равно скоро вставать, с другой, – именно эти пятнадцать минут я бы предпочел поваляться в кровати.

Первым делом забил в телефоне прогноз погоды. Облачно, но дождя нет. А следом посмотрел в окно. Все так, синоптики не обманули. И обещанный ночной дождь обошел нас стороной. Это здорово. Значит, поле сухое.

Сначала я заглянул в ванную комнату, умылся и почистил зубы. А потом все же пришлось зайти на кухню. Честно говоря, я не любил общаться с тетей в таком состоянии. Но тут уж никуда не денешься. Я живу в ее квартире, поэтому вынужден терпеть периодически обостряющиеся приступы алкоголизма.

Если честно, даже не знаю, что их активизирует. Она может спокойно держаться два-три месяца, а потом неделю пить, превращаясь в подобие берсерка. Оттого и постоянной работы лишилась. Перебивается мойкой полов. Сегодня катализатором стал телевизор и новостные передачи. Хотя, может они подвернулись под руку уже после.

– Проклятые иносы! – указала она на экран нашего крохотного LG на стене.

– И тебе доброе утро, тетя Маша.

– Смотри, как лебезит перед ними! – с отвращением выплюнула она.

На экране был наш президент с их министром иностранных дел. С виду – обычный репортаж делегации на высшем уровне. Только стоит знать: один из них человек, а другой – инос.

Забавнее всего, что кличку дало само правительство. Точнее, после необъяснимого появления иноземного города они нарекли вторженцев «оккупационными силами иномирных существ». Военные сократили всю эту тряхомудию до «иносов». А от них слово ушло в народ.

Правда, с тех пор многое поменялось, конечно. Теперь пришельцы именовались «наши иномирные партнеры», но простой народ все равно называл их иносами. По старой памяти. И боялся так же, как и раньше.

– Всех их надо к ногтю! – брызгала слюной тетя.

– Надо, надо. Весь мир в труху, теть Маш. Ты бы только закусывала.

На столе расположились дешевенькие пресервы, буханка черного хлеба и початая бутылка водки. Вторая, только уже пустая, лежала на полу. Такой себе натюрморт.

– Уничтожить всех, чтоб неповадно было. Пока они на нас не напали!

– Ты опять по Рен-ТВ передач насмотрелась? Да и вроде пытались уже уничтожить. Ничего не получилось.

Официально это называлось «акт принуждения к миру и отступлению оккупационных сил к предыдущей точке дислоцирования». Короче, туда, откуда они прибыли. А кто-то из блогеров обозвал «семидесятиминутной войной». Потому что именно столько времени в непонятно откуда взявшийся посреди нашего миллионника чужой город летели ракеты.

Что было потом – непонятно. Нас всех вырубило. И военных, и гражданских. Упали несколько самолетов близ города, зарегистрировали кучу аварий со смертельным исходом. После оказалось, что и большинство военной техники выведено из строя, без шанса на восстановление. А чужой город накрыт непроницаемым щитом, сквозь такой и мышь не проскочит. С тех пор и начались медленные неповоротливые танцы, которые принято называть дипломатией.

Я сварил себе гречки, приправив ее сливочным маслом. Отрезал немного дешевой колбасы с привкусом картона и быстро съел. Надо успеть размять ребят. На тренера надежды никакой.

На прощание тетя Маша поцеловала меня в щеку. В нос ударил резкий запах дешевой водки.

– Так на маму похож, – сказала она, и ее голос сорвался.

Я обнял ее и улыбнулся. Если тетя заводила разговор о матери, значит, она доходила до нужной кондиции. Еще рюмка-другая, и уснет.

Что до матери – да, похож. По крайней мере, если судить по фотографиям. Вживую я ее не помнил, как и отца. Они разбились, когда мне только исполнилось три года. Ехали на машине вместе с тетей Машей, которая и была за рулем, когда на встречку вылетела фура. Автомобиль понесло, и их выкинуло в кювет. Отец умер сразу, мать – уже в реанимации. Тетя выжила. Хоть и не была виновата, но это ее надломило.

Я тряхнул головой, скидывая морок прошлого. Было и было. Давно это уже все пережили, надо двигаться дальше. Сейчас самое главное – предстоящий турнир.

Не скажу, что у меня есть какие-то особые надежды на его счет. Что обычная детско-юношеская спортивная школа могла противопоставить профессиональным академиям? Да ничего. Мы даже не СДЮСШОР. Поэтому – что имеем? Ободранные мячи, тренера-пьяницу и поле с кочками за школой.

К тому жевозраст у нас уже подходит. Почти всем нашим семнадцать, это я на год младше, к ним случайно затесался. После совершеннолетия всех вежливо попросят из системы детско-юношеского футбола. Государство дало нам все, что могло. Да и так понятно, профиков из нас не вышло. Теперь на вольные хлеба, играть любителями. Или скорее уж – учиться и работать. Так будет более правдиво.

Но на прощание хлопнуть дверью – хотелось. Вот мы и заявились на областной Волжский турнир. Даже денег на взнос собрали. Большинству помогли родители, я же подрабатывал втайне от тети курьером.

– Кулик! – окликнул меня на улице знакомый голос.

Ко мне спешил наш долговязый нападающий Максон. По совместительству – лучший друг. Длинный с горбинкой нос, чуть оттопыренные уши, зато идеально зачесанные волосы и выбритые виски. За прической Максон следил лучше, чем за состоянием бутс.

– Как мы их вчера, а? – улыбался он, словно жил в престижном районе Самары, а не на Портянке. – Все три игры выиграли. С первого места вышли.

– С группой повезло, – сухо заметил я. – Сегодня самая заруба будет.

– Ну так порубимся, – легкомысленно ответил Макс. – Ты чего рюкзак взял?

– Мяч, фишки, вода, бутсы, форма. Это только ты после игры не переодеваешься. Погнали быстрее, а то опоздаем.

– Куда опоздаем? Времени еще вагон.

– Я через Волгина пройти хочу.

– Опять на своих иносов будешь пялиться?

Я не ответил. Ну да, так уж получилось, что мне повезло дважды. Если, конечно, это можно назвать везением. Мало того, что иномирцы появились в моей родной Самаре, так в довершение ко всему – еще и в нашем районе. Да что там, практически, на соседней улице.

Конечно, нас сначала даже временно выселили. Правда, через месяц вернули обратно. Лишь ближайшие дома к городу, окруженному туманной стеной, оставили безлюдными да выставили солдат и ограждение. Теперь квартал между Мориской и Гагарина был четко заблокирован.

– Что там хочешь увидеть? – пожал плечами Макс, когда мы вышли на Волгина. – Один хрен, ничего не видно. Туман и туман.

В этом он оказался прав. Сама улица, за последний год обзаведшаяся новыми тротуарами, бордюрами и даже подстриженными газонами, густо заросла деревьями. И без тумана на таком расстоянии мало что разглядишь, а последний и вовсе делал это невозможным.

Однако каждый раз, когда я проходил здесь, сердце начинало бешено биться. Будто вот именно сейчас что-то должно произойти. Понятное дело, ничего не происходило. Но меня продолжало сюда тянуть.

Мы прошли улицу и свернули к остановке. Благо, ждать пришлось недолго. Вот уж в чем главный плюс появления иномирцев – они в Самару вдохнули вторую жизнь. Стали делать новые дороги и вовремя ремонтировать старые, автобусов и трамваев на маршрутах добавили, строили новенькие гостиницы.

А как иначе? Наша волжская провинция прогремела на весь Земной шар. Поначалу власти даже собирались не пускать иностранных журналистов, а город сделать закрытым. Но почему-то передумали. Вроде как сами иносы на этом настояли. А в последнее время и вовсе пошли на серьезные послабления. Журналисты и туристы ломанулись сюда рекой. И то поговаривали, что за ними хорошенько присматривают спецслужбы.

Мы между тем спокойно сели на новенький трамвай с цифрой «3». Ехать на нем недолго, до «XXII Партсъезда». А там пересядем на семерку и до стадиона доберемся. Но важно другое, если занять самое высокое место в конце вагона, то в момент пересечения Волгина будет виден дальний блокпост, за которым уже и раскинулся сам город.

– Все равно ничего не видно, – понял все Макс, когда моя физиономия прилипла к окну.

– Отстань, – отмахнулся я.

Потому что в этот момент мы как раз выехали на перекресток. Ничего особенного, все как обычно. Куча туристов и журналистов, которые бесцельно бродили по улицам. Они приехали посмотреть иносов, но видели только туман. Ближе к чужому городу их не пустят солдаты. Сейчас немного побродят и поедут «на Дно» пить разливное пиво. Потом на пляж или за Волгу, ловить последние теплые деньки августа.

Я прищурился и от удивления даже перестал дышать. Неожиданно в плотном тумане показалась крохотная прореха на уровне третьего этажа. И пара огненных глаз, которые буквально припечатали меня к месту.

– Назови свое имя! – повелел властный, полный необъяснимой силы голос.

Ему невозможно было противиться. Я понимал, стоит незнакомцу захотеть, тот убьет меня щелчком пальцев. А может, и щелкать даже не придется. Самое благоразумное – сделать то, что он просит.

– Коля, – сказал я.

Однако легче не стало. Скорее даже – наоборот. Незнакомец усиливал давление.

– Куликов Николай Федорович, – выпалил я.

И лишь тогда отпустило. Словно кто-то разжал жесткую хватку. Стало легче дышать, мышцы расслабились, только вот справа в нижней части живота резко заболело.

– Колян, Колян, ты чего? – испугался Макс.

Я обнаружил, что почти сполз с сиденья на пол. Надо ж, даже не заметил. Слова Максима привлекли ненужное внимание кондуктора. Я поспешил сесть нормально, прислушиваясь к ощущениям собственного тела. Боль медленно стала затихать.

Другу я не сказал о случившемся по одной простой причине – сам не знал, что сейчас произошло. Для чего иносу, а я явно разговаривал с одним из них, мое имя? Вписать в поздравительную открытку и прислать на Новый год? Можно просто СМС отправить.

Раньше я бы точно не поверил, что такое может быть. Но когда рядом с тобой возникает чужой город, жители которого обладают, мягко говоря, сверхъестественными способностями, поверишь хоть в черта.

– Колян, наша остановка, – толкнул меня в бок Макс.

Это мы минут пятнадцать уже проехали. Совершенно потерял чувство времени. Я поднялся и вышел наружу. И вот именно тогда меня скрутило по-настоящему. Боль была такой силы, что потемнело в глазах. Даже дышать стало тяжело.

– Колян, Колян! – слышал я испуганный голос Максона. Чуть позже к нему прибавился еще один, недовольный.

– Накурятся своей соли и блюют везде.

Я с трудом сфокусировал взгляд на старенькой бабулечке в застегнутом, несмотря на жару, пальто. Божий одуванчик участливо трясла клюкой. Создалось ощущение, что сейчас она меня огреет.

– А Вы откуда знаете, что ее курят? – с подозрительным видом, будто дело шло о госизмене, спросил Максон.

– Я… – растерялась на мгновение бабка, но тут же собралась. – Знаю, и все.

– Может, и где достать – в курсе? – перешел на заговорщицкий шепот Макс.

Бабка почему-то заозиралась, а после со странным бормотанием, больше похожим на древнеарамейские проклятия и клекот птиц, ушуршала в закат.

– Карга старая, вот прицепилась. Коля, ты как?

– Норм, просто прихватило. Наверное, у колбасы срок годности кончился.

Боль действительно потихонечку отступила. Однако тонкий противный голосок внутри ныл, что дело совсем не в колбасе. И даже не в гречке. А в том самом пронзительном взгляде иноса. Зараза, и как, спрашивается, я буду играть в таком состоянии? Когда в любой момент меня может выключить.

Но мерзкий живот, который вдруг перестал болеть, убеждал в обратном. Мол, все отлично, не переживай. Мы даже добрались до остановки «семерки» и сели на трамвай. Теперь ехать придется долго.

А может, все дело в фантазии? Я ведь действительно только и жил надеждой, что в какой-нибудь момент увижу иноса. Или даже поговорю с ним. А сегодня не выспался, состояние, что называется, пограничное. Вот и почудилось.

Что до боли… Я поморщился, выискивая в голове нужное слово. И даже вспомнил. Точно – психосоматика. У нас Матвей лодыжку сломал два года назад. Так он теперь при любом серьезном стыке за нее держится.

– Жестко будет, – между тем болтал без умолку Максон. – Первая игра, и сразу – с москвичами. Вот, на кой хрен они к нам заявились, а? В Москве турниры все закончились, что ли?

Я пожал плечами. С одной стороны, он в чем-то прав. Турнир не самый серьезный. Из явных претендентов на победу были две местные академии – из Самары и Тольятти. В одну из которых меня даже в свое время взяли. Только отцепили при первой же травме. Потом, конечно, звали обратно, но я не пошел. Гордость и все такое.

А тут нарисовалась еще третья академия, красно-белая, с ромбиком на груди. Может, тоже решили на Самару посмотреть? С другой стороны, всегда приятно играть с серьезным соперником.

– Как думаешь, сильно влетим?

– С таким настроем лучше на поле даже не выходить, – серьезно ответил я. – Если очкуешь, так мне и скажи. Я Шиху вместо тебя выпущу.

– Шиху? Ты издеваешься? Он же медленный, как черепаха!

– Зато с пяти метров не промахивается, – хмыкнул я, намекая на вчерашний матч, в котором все же удалось победить.

– Да мне там защитники мешали, – надулся Макс. – Зато посчитай, сколько я тебе голевых отдал.

Да, наша тактика с наконечником-столбом, который принимал верхние мячи и скидывал на набегающего полузащитника, сработала. Футбол простой, как две копейки.

Но теперь Макс хотя бы замолчал. Да и ладно. Пусть лучше пообижается, зато на матч настроится.

В таком задумчивом состоянии мы и доехали до стадиона. Нам, само собой, надо было не на него. Кто даст сорокатысячник под юношеский турнир? А перед ним, если идти от трамвайной остановки, уже раскинулась огромная поляна с искусственным газоном. Так похожая на ту, в Москве, где я однажды чуть не попал на карандаш в серьезную команду.

Это произошло на одном из турниров. К нам тогда пришел Мишка Фигурнов, отец которого был какой-то крупной шишкой. Играл Мишка, откровенно говоря, средненько. Да еще и характер у него поганый. Все время норовил одеяло на себя перетянуть, мяч передерживал, пасы не отдавал, то и дело обрезался. Гонору у него на пять рублей, а игры – на копейку. Отовсюду его вытурили, несмотря на деньги отца. Вот он у нас и оказался.

Тут его батя решил, что мы достойны лучшего. Оплатил взнос за турнир с тем лишь условием, чтобы сын играл в основе. Ну, нам не жалко. Для нас поиграть на таком турнире, да еще за бесплатно – удовольствие, которое не каждый день доводится испытывать.

И мы поехали за счет Фигурнова-старшего в Москву, точнее в Подмосковье, на довольно сильный турнир. Он даже автобус для родителей оплатил. Понятное дело, ничего мы не выиграли. Из шестнадцати команд седьмое место заняли. Вот только потом началось самое интересное.

Играл я тогда нападающим. Не совсем моя позиция, все же не такой длинный, как Макс. Но он очень уж не вовремя сломался. И так случилось, что стал я лучшим бомбардиром турнира. Даже дали награду в виде дешевенькой пластиковой бутсы на постаменте.

А после игры подошел ко мне тренер из одной столичной команды, достаточно известной. Похвалил, спросил, где мои родители. Очень с ними поговорить хотел. Я его к тетке-то и отвел. А сам будто отошел, но все же рядом крутился.

И оказалось, что этот хороший и красивый дядя звал меня в академию. На полный пансион, где я смогу развить свои футбольные качества. И возможно, когда-нибудь стану профессионалом с хорошей зарплатой и перспективой играть в лучших клубах страны. А там, чем черт не шутит, и за рубеж можно. У меня даже крылья за спиной выросли.

Правда, потом обмолвился, что таких как я много и конкуренция серьезная. Поэтому неплохо бы посодействовать в денежном эквиваленте для попадания в академию. Мне тетя потом говорила, что она озвученную сумму и в руках никогда не держала. А я все понял. Про футбол, государственные академии, свое будущее. И крылья сами собой отвалились.

Либо тебя Бог целует в ногу и все называют гениальным с детства, либо ты очень богат. К слову, мою теорию через пару лет подтвердило появление в той же академии Фигурнова. Видимо, папа лазейку нашел. И пусть он плотно сидел на банке, но суть я уловил. И надежды связать свое будущее с профессиональным футболом отмел.

Планы на жизнь у меня были простые. Закончить школу, поступить в училище и побыстрее слезть с теткиной шеи. Первые два пункта удались. Теперь остался третий. Да и вообще, я хотел тетю Машу вылечить. Нашел одну клинику с хорошим отзывами на Демократической улице. Вот только стоимость лечения там была совсем не демократическая, что в очередной раз говорило в пользу клиники.

Все было просто, понятно и рационально – не надо витать в облаках. Необходимо зарабатывать деньги. Как можно быстрее. Однако в те самые моменты, когда я выходил на поле, в душе все равно просыпалось какое-то детское чувство. Хотелось двигаться с мячом как Рональдиньо, обводить как Зидан и забивать с дальних ударов как Бэкхэм.

Вот и сейчас, стоило почувствовать запах резиновой крошки и увидеть блестящий на солнце газон, как внутри все затрепетало. Тем более вдалеке стояли наши парни, большей частью уже переодетые и довольно злые. И было отчего.

На всеобщем фоне выглядели мы не очень-то презентабельно. Стоптанные и видавшие виды бутсы, самые дешевые гетры, старая, почти выцветшая форма, которой уже не год и не два. Последнюю мы берегли как зеницу ока, надевая только на официальные матчи. Но та все равно поистрепалась.

Понятно, что пацанам тоже хотелось выглядеть достойно. Вот только все из самых обычных семей, где родители получают совсем не миллионы. Тут попробуй просто одень-обуй своего балбеса, про футбольные аксессуары речь не идет. Я это понимал довольно четко.

И что-то мне подсказывало, что именно на этой почве моя команда сейчас собиралась подраться. С теми самыми москвичами. Я сбросил рюкзак и припустил так, что тоже ускорившийся Максон остался далеко позади.