Текст книги "Семь дней до апокалипсиса"

Дмитрий Чайка
Семь дней до апокалипсиса

© Дмитрий Чайка, 2024

Глава 1

Леха Петров стоял на крыше монолитной высотки и смотрел на вечернюю Москву. Ну как на Москву, он смотрел на Коммунарку, застроенную такими же чудовищными человейниками, в котором и он сам имел несчастье проживать. Пятачок двора, заставленный машинами, казался с такой высоты скопищем разноцветных насекомых, которые выползли погреться на робком сентябрьском солнце. Мамашки с детьми, что счастливо визжали на детской площадке, казались отсюда крошечными муравьями, а сама детская площадка по размеру напоминала носовой платок, теряясь в море припаркованных машин. В руке Лехи была бутылка водки объемом ноль семь, наполовину пустая, а рядом стояла баклажка лимонада, которым он эту самую водку в себя проталкивал. Получалось так себе, и периодически водка просилась обратно, но Леха героически держался. Ел он часов десять назад, а потому его уже порядочно развезло. На крыше он стоял не просто так, у Лехи была для этого очень веская причина, а точнее, у него таких причин имелось несколько. Ведь если бы кто-то додумался провести конкурс на самый дерьмовый день в истории, то, несомненно, этот день был бы именно сегодня, и именно у него, Лехи Петрова. Но, обо всем по порядку…

* * *

Привычные любому москвичу пробки радовали сегодня даже больше, чем обычно. Первое сентября, тоскливо подумал Леха. Ну как я мог забыть? Вот ведь дурак! В городе же столпотворение сегодня, не опоздать бы на службу. Он пытался проехать мимо новой школы, которая выглядела, словно кучка стеклянных кубиков, и была окружена немыслимым по длине забором. Любой клочок асфальта, на котором могла стоять какая-нибудь машина, непременно был занят какой-нибудь машиной, из которой вылезал счастливый шкет с букетом цветов и не менее счастливыми родителями. Чему они радовались, Леха никогда не мог понять, он терпеть не мог школу. К величайшему его горю, огромное количество припаркованных машин сужали и без того неширокую проезжую часть, а это снижало шансы попасть на работу вовремя практически до нуля. А сегодня планерка, ну что за невезение! Полковник Козопупенко, назначенный к ним в райотдел всего неделю назад, пылал административным рвением не на шутку. А то в его отделе все расслабились, понимаешь!

Беспредельно тупой мудак, который ловил звезды на погоны одну за другой, был генеральским зятем. Это и объясняло, как сорокалетний мужик, сидевший до этого на непыльной должности в главке, перевелся в районный отдел сразу на должность и.о. начальника. Нужен был трамплин для следующей высоты. На земле новый руководитель не работал ни дня, а потому розыск, в котором Леха трудился последние годы, лихорадило не на шутку. Начальство подняло все висяки, взяло на контроль сроки, а вместо продления показало могучий шиш. Потому как работать надо, а не дурака валять, понимаешь! Дела, что они не успели списать в архив при старом начальнике, новое руководство высочайше повелело раскрыть немедленно. Оно, новое руководство, оказалось совершенно невменяемым. Леха, будучи начальником розыска в звании майора, получил неполное служебное ровно на четвертый день пребывания этого чучела на новом посту. А ведь на носу получение звания подпола и выслуга, до которой осталось всего ничего, пара недель. А там уже и подумать можно, остаться служить дальше или уйти в какую-нибудь безопасность какого-нибудь банка средней руки. Тем более, что звали уже не раз. Он много думал об этом на досуге. Но с пенсией-то куда лучше думается, чем без пенсии. А до выслуги всего четырнадцать дней.

МКАД тоже не порадовал, впереди оказалась авария, и матерящийся Петров доехал до отдела с опозданием в двадцать пять минут. Планерка была в разгаре, когда Леха робко нырнул в кабинет, пытаясь притвориться человеком-невидимкой. Ну, конечно же, у него ничего не получилось!

Полковник Козопупенко повернул к нему свою щекастую харю и с брезгливым выражением лица поинтересовался.

– А мы вот, товарищ майор, сидим и думаем, почтите вы нас сегодня своим присутствием или нет. Почтили, однако. Спасибо вам за это!

Тупые поросячьи глазки отражали то, что находилось у него в черепной коробке. Ноль, вакуум, абсолютную пустоту. Ведь даже в межпланетном пространстве есть какая-то пыль. В голове полковника, по всей видимости, не было совсем ничего. И в этом он переплюнул даже безбрежные океаны космоса.

– Виноват, товарищ полковник, больше не повторится, – вытянулся в струнку Леха, ловивший сочувственные взгляды сослуживцев. Все молчали, что-то рисуя в своих блокнотах. Начальник отдела участковых уполномоченных рисовал большую и толстую жопу, и это наилучшим образом отражало его настроение. Замы рисовали что-то похожее и мечтали, чтобы их пронесло. Господин назначил на сегодня любимую жену, а потому остальным придется существенно легче.

– Что не повторится? – с тем же брезгливым недоумением поинтересовался Козопупенко.

Поворот головы дался ему нелегко, и воротник врезался в жирную шею, почти придушив целого полковника полиции. К несчастью, тот остался жив, воротник не справился с этим благородным деянием. Он, видимо, тоже был сегодня против Лёхи.

– Опоздание не повторится, товарищ полковник, – заявил пунцовый от стыда Петров. Ну как мальчишку, право, отчитывает.

– А когда дела вовремя в следствие передавать начнем? У вас, майор, залет за залетом, вы постоянно сроки срываете, и раскрываемость одна из худших по округу.

– Так точно, товарищ полковник! – гаркнул Леха. – Устраним, уширим и углубим. Приложим все усилия! Уже есть подвижки!

– Вам будет объявлен выговор, майор, – заявил начальник. – Зайдёте в кадры, распишитесь.

– Но как же так, товарищ полковник? – облизнул пересохшие губы Петров. – У меня же неполное служебное висит…

– А вы как думали? – удивился Козопупенко. – Тут вам не здесь! Вы будете на полчаса на планерку опаздывать, а я вас по головке гладить? Расслабились, понимаешь!

– Это же увольнение, товарищ полковник, – поднял голову зам. – У Алексея звание на носу. Он двадцать лет в органах. Нельзя же так!

– Вы что, мне указывать будете? – взвилось начальство, издав почти неприличный визг из жирной морды. – Мне? Да что вы тут себе позволяете? Что за бардак! Майор! Вам в кадры!

Леха вышел из кабинета на непослушных ногах и сел на свое место. В голове была звенящая пустота. Чтобы вот так, как нагадившего щенка из органов выкинули? Да еще и ни за что? Да он о таком безобразии ни разу не слышал. Все бывало, конечно, но чтобы за простое опоздание!

И он начал механически листать новостные ленты, не понимая ровно ни слова из того, что в них было написано. Ни словечка! Приказ все равно еще не готов, да дела передать надо будет заму, поэтому можно повалять дурака. Ему теперь только этим и осталось заниматься. Какой позор! В сорок два года жизнь с нуля начать, да еще и с записью об увольнении в трудовой. Это же просто катастрофа.

Внезапно глаз зацепился за строку в ленте. Ну-ка! Московский Купеческий Банк обанкротился, у него отозвана лицензия. Ага! За невыполнение требований финансового регулятора, недостоверной отчетности и недостаточности резервов. Ну, это обычное дело, Председатель ЦБ лютует. А ведь это тот самый банк! Леха там все свои сбережения разместил. Уж больно условия сладкие были. Да, теперь бумаги собирать, и через Агентство страхования вкладов деньги вытаскивать. Что??? Петров чуть не свалился со стула, а в груди что-то защемило. Банк был исключен из системы страхования месяц назад. Но он же об этом не знал! Заканчивалась статья выражением глубокого сочувствия наивным вкладчикам и призывала к ответственному финансовому поведению. Твою ж мать! Да как это возможно? У него же все деньги там хранились! Да что же за день такой!

Внезапно зазвонил телефон, из которого раздался голос любимой женщины. Ну, хоть что-то хорошее случится сегодня. Наташка была его солнцем, его ангелом. Она терпела его безумный график, его постоянную усталость и самого Леху, с его многочисленными профдеформациями, которыми неизбежно обрастал любой сотрудник уже через несколько лет пребывания в органах. Она была просто идеальна, а он был без ума от нее.

– Петров, я тебя бросаю! Ты жалкий неудачник! Не звони мне больше!

И она кинула трубку. Леха с тупым выражением лица держал в руке телефон, слушал гудки и не верил своим ушам. Это сказала ОНА? Это она сказала ЕМУ? Но это же просто невозможно! Это безумие! К счастью, телефон зазвонил снова. Это же была шутка, мы сейчас вместе посмеемся, – подумал Леха. Но в трубке звучал противный скрипучий бабский голос. Таким голосом не сообщают хорошие новости. Таким голосом можно объявлять войну, или сообщать об отключении горячей воды навсегда, или информировать жителей двадцатимиллионного города о вспышке бубонной чумы в Бирюлево. В общем, голос не сулил ничего хорошего, и опасения майора подтвердились в полном объеме.

– Петров Алексей Викторович?

– Да, слушаю, – ответил Леха. – Кто спрашивает?

– Это из управляющей компании вашего дома. Батареи при ремонте меняли? – задал голос странный вопрос.

– Менял, – удивленно ответил майор. – А что?

– А то! – торжествующе ответил голос. – Залитие у вас. Приезжайте, разбирайтесь с жильцами сами. Случай негарантийный, управляющая компания ни при чем.

– Сколько же квартир залило? – спросил помертвевший Петров.

– Все двадцать четыре, что под вами. Угораздило же верхний этаж взять, – и на том конце провода противно захихикали. Впрочем, Леха слушал смех недолго, потому что в трубке раздались длинные гудки.

Алексей сидел в кресле и решительно ничего не мог понять. Что с ним происходит? Его прокляли, на него навели порчу? Такой шквал неприятностей за одно утро невозможен даже исходя из статистической вероятности. Может быть, проходит негласный конкурс «Неудачник столетия»? Тогда я уже победил с огромным отрывом, – отстраненно подумал Леха. Нет, у них на районе как-то один дебил ограбил магазин с одеждой и оставил там свою куртку с паспортом, но он теперь абсолютно точно занимает почетное второе место. Потому что майор Петров достоин занесения в Книгу рекордов Гиннеса, как человек, который за один день совершил то, что далеко не каждому удается совершить за всю жизнь. Он – уникум, только Леху это почему-то совершенно не радовало. Ему же теперь совершенно незачем жить, да и не на что, если быть честным до конца. И негде, потому что придется продать квартиру, чтобы заплатить за испоганенные ремонты невинным людям, которые пострадали по его вине.

Леха поехал домой, на автомате притормаживая на светофорах. В голове было все так же пусто, и он ехал на каких-то рефлексах, не замечая даже, на какой именно улице он находится. Казалось бы, хуже быть не может. Но нет! Может! И еще как! Петров не заметил, как притормозил едущий впереди Ленд Крузер, и врезался ему прямо в зад. До дома оставалось меньше километра, ОСАГО закончилось неделю назад, а из машины вышел недовольный амбал, который от души засветил майору по лицу.

– Мудак слепошарый, – ревел амбал, – Крузак только из салона, братва подогнала! Пробег двести километров. Я тебя сейчас на ленты порежу!

– На! – кинул ключи и документы Петров. – Сдашь на разборку, у меня все равно денег нет!

И он пошел в направлении ближайшего магазина, потому что больше не чувствовал в себе сил перенести этот день в одиночестве. А вот вдвоем с пузырем водяры это ему было бы по силам.

Минут через двадцать майор Петров, сверкающий свежим фингалом под глазом, подошел к своему подъезду, перед которым стояла готовая линчевать его толпа.

– Вот он! – взвизгнула противная бабка с шестнадцатого этажа. – Вот он, аспид!

– Куда пошел, алкоголик? – орали остальные жители многострадального подъезда. – Кто платить будет?

– Иди, смотри, что ты натворил, гад!

– Соседи, всем физкультпривет! – крикнул Леха, в котором уже сидело пол пузыря, придавленных сверху газировкой. Надо понимать, что майор был заметно нетрезв, да еще и с синяком под глазом, а потому не вызывал у соседей положительных эмоций. У них в головах как-то не очень стыковалось быстрое получение компенсации за ремонт и пьяный избитый сосед с бутылкой в руке. Более того, для них два этих явления были немного в противофазе. Даже непонятно, почему…

– Да он издевается! – выдохнул сосед с десятого.

– Я всем всё оплачу! – отсалютовал Леха рукой, в которой была зажата початая бутылка. – Но только завтра. Сегодня я негодён.

– Ах, ты сволочь! – завизжала всегда приветливая и милая дама с седьмого. Она была учительницей младших классов, и таких слов от нее никто не ожидал. – Вы слышали, соседи? Завтра! Да у тебя деньги-то такие есть?

– Денег у меня… есть…, – Леха пересчитал купюры, зажав пузырь подмышкой. – Две тысячи триста пятьдесят рублей. Могу отдать.

– Да что вы смотрите на него? – подхватила визг учительницы девушка-блогер с четвертого. – Бить гада! Он же нам всю жизнь испоганил!

Леха точно знал, что она промышляет приватными видео, и разгром квартиры означал для нее полную остановку производственного процесса, нищету и голод. Ну, или работу в ближайшей Пятерочке, что для этой мадам было куда хуже, чем вышеперечисленные беды. Работать она не умела и не собиралась этому учиться. Сорванные три часа трансляции привели ее в состояние полного исступления, тем более что квартиру она снимала.

– А твоя хозяйка знает, девочка, что ты иностранных извращенцев по скайпу ублажаешь? А? – разгласил пьяный Леха оперативную информацию.

– Да ты! Да я тебя! – блогерша краснела и бледнела поочередно, а подошедшая хозяйка с интересом вслушивалась в их диалог и уже прикидывала, как зажмет залог, когда выбросит нерадивую квартирантку на мороз. От зажимания залога она испытывала почти сексуальное наслаждение, которое не могла испортить даже залитая квартира.

– Ну что ты меня? – заорал Леха. – Что вы все можете мне еще сделать? Да все, что могло сегодня дерьмового произойти, уже произошло. Отвалите на хрен, твари. Я сказал, завтра, значит завтра! Оревуар, придурки!

Он отсалютовал пузырем и пошел прямо на крышу, выбив пинком дверь, которую управляющая компания заботливо закрыла на висячий замок. Воздух был чудо, как хорош! Но вид однообразных монолитных коробок, которыми московские градоначальники утыкивали столицу с маниакальным упорством, навел Леху на единственно логичную мысль. Более того, созерцание панорамы Новой Москвы и эта мысль оказались просто неразрывно связаны. Собственно, одно неизбежно должно было привести ко второму, и привело. Леха хлебнул из бутылки, напоминая горниста, которым он успел побыть в недолгом пионерском детстве, и выдал:

– А не сигануть ли с крыши? А что? Отличная мысль! Что меня тут держит-то?

Леха начал прикидывать и так и этак. Выходило, что его не держит тут ничего. Родители умерли пять лет назад. Братьев и сестер у него не было. Он сам женился в двадцать с небольшим и давно был в разводе. Жена ушла от него вместе с маленькой дочерью, не выдержав того, что видит мужа дома через день и только спящим. Выяснилось, что у нее были более романтические представления о службе в органах. И в этих самых представлениях все преступления совершались строго с восьми до семнадцати, и раскрывались в это же время. Действительность оказалась жестока к ней.

Впрочем, это случилось в начале двухтысячных, и она клещом вцепилась в какого-то американца, которые наводнили тогда Москву. Тут был для них просто Клондайк, где бабло текло в карманы нескончаемой зеленой рекой. Пожилой рыхлый диабетик не устоял перед напором молодости, красоты и беспримерной наглости, и увез ненаглядную бывшую супругу за океан. Там она еще пару лет поработала, обгоняя по всасывающей способности легендарный пылесос Вихрь, приведя нового мужа в состояние перманентного экстаза. Но, тут американское правительство, которое оказалось еще более наивным, чем ее ненаглядный Джонатан, имело глупость выдать ей гражданство. Бывшая супруга незамедлительно бросила опостылевшего толстяка, не забыв, впрочем, оттяпать у него половину имущества и алименты на дочь. Этот воздушный олень совершил дорогостоящую неосторожность и ее удочерил. Американец почему-то искренне считал, что симпатичная фигуристая бабенка, приехавшая в столицу из Оренбургской области, будет выносить за ним горшок до конца дней и сопровождать это милыми улыбками и феерическими по исполнению минетами. Просто из благодарности за то, что он вытащил ее из этой страшной России. Ну, конечно! И бывшая супруга, проверив поступление алиментов на карточку, незамедлительно вышла на охоту. Ей срочно был нужен новый муж, и сейчас же, пока американские пищевые пристрастия не испоганили целлюлитом роскошную по местным меркам фактуру. По слухам, у нее все получилось, и вот поэтому Леха не видел дочь уже много лет, а та по-русски не говорила вообще. Понимать понимала, но говорить отказывалась наотрез, потому что во всех компьютерных играх русские были плохие. Американка, блин!

Денег у него больше не было, как не было и работы. Прийти в банк с таким послужным списком просто немыслимо, там даже разговаривать бы не стали. Квартиру придется продать и раздать деньги людям. Что мы имеем в итоге?

В итоге мы имеем нетрезвого мужчину сорока двух лет, с высшим образованием, полученном в ведомственном вузе, что означало полное отсутствие фундаментальных знаний, и с шикарной перспективой стать бомжом. Это при плохом раскладе. А при хорошем – он может уехать на вахту и начать жизнь с нуля. Лет пять в Уренгое, в вагончике, и у него снова будет собственная квартира. Правда, скорее всего, не будет зубов. У его товарища они просто высыпались от работы на лютых морозах. Готов ли он перечеркнуть свою жизнь? Готов ли он уехать из родного города, учиться новой специальности, снова попытаться найти любовь? Если бы в Лехе сидело чуть меньше, чем ноль семь натощак, то он нашел бы правильный ответ на этот вопрос. Но день был слишком тяжел, и искать ответы он просто не захотел. Майор Петров подошел к парапету крыши и встал в позу Иисуса на горе в Рио-де-Жанейро. То бишь, развел руки в стороны и полетел лицом вниз, навстречу галдящим соседям, которые горячо обсуждали перипетии сегодняшнего дня.

Тяжелый удар о землю и истошный женский визг дали понять даже самым жадным из них, что ремонт им все-таки придется делать за свои. А блогерша с четвертого со скоростью испуганной антилопы побежала к себе, чтобы успеть распихать по сумкам фаллоимитаторы и сексуальное белье. Ей жуть как не хотелось лишаться залога за квартиру. Но было поздно. В комнате ее, с улыбкой голодного крокодила, ждала хозяйка, которая открыла дверь своим ключом. Она восторженно постукивала по ладони огромным резиновым членом. Она была счастлива. В погоне за залогом немолодая дама с одышкой была способна обогнать гепарда.

Но Леха этого уже не увидел. Он был очень далеко.

Глава 2

Лёха Петров летел со скоростью ракеты сквозь узкий длинный тоннель, в конце которого он наблюдал небольшое пятнышко света. Так вот как оно происходит, – подумал он, полюбовавшись для начала сверху на некрасиво раскинувшееся по асфальту тело. Его собственное тело, на секундочку. Он по достоинству оценил бледные лица соседей и тонкий визг женской половины, который, собравшись воедино, породил звук, похожий на рев парохода в тумане.

Вдруг какая-то невидимая рука потащила его наверх, делая родную Землю сначала гигантским шаром под ногами, а потом ярким синим пятном размером с футбольный мяч. Белые облака плавали над голубыми океанами, завораживая Леху своей неимоверной красотой. Впрочем, Земля удалялась с бешеной скоростью, и вскоре Леха потерял ее из виду, втянувшись в бесконечную черную трубу, по которой летел уже не первый час. Ну, по крайней мере, ему так показалось. Тут не было времени, а потому не было и часов, но он об этом еще не знал. Впрочем, вскоре майор увидел пятно света далеко впереди, и оно неумолимо приближалось. Свет ударил по Лехиным глазам, ослепив его ненадолго. Очнувшись, он понял три вещи. Первая, он оказался жив. Вторая, он был трезв, как стекло. И третья, он находится в кабинете зама из районной управы, с которым встречался на прошлой неделе. Небольшая комната с монитором на столе, заваленном бумагами, дешевые жесткие стулья вдоль стены и шкафы, заставленные папками. Унылый офисный стиль искупался только пейзажем за окном, который вызвал неподдельный ужас и восторг одновременно. Огромная стеклянная стена оказалась залита чернильной темнотой, которая перечеркивалась яркими багровыми всполохами и языками пламени, что вспыхивали тут и там. Это выглядело так необычно, что майор уставился в окно, будучи не в силах оторвать взгляд. Потоки лавы из действующего вулкана сменялись видом пожаров, а горящие леса, откуда волнами неслись обезумевшие от ужаса звери, сменялись видами сражений и бурь. Оторваться от этого было положительно невозможно, и Леха просто залип.

– Кха-кха! – услышал он, но не обратил поначалу на это никакого внимания.

– Кха-кха, говорю! – раздался недовольный голос. – Это я так вежливо привлекаю к себе внимание, уважаемый! И я попросил бы вас уделить мне время, у меня в очереди на сегодня еще двести тысяч сто восемьдесят два человека. Или вы таки хотите, чтобы я остался сегодня без обеда?

– А? – задал резонный, но беспримерно тупой вопрос Лёха.

– Что а? – раздраженно сказал голос, который принадлежал мелкому рогатому существу зеленоватого цвета, которое сидело за компьютером.

– Вы кто? – сдавленно спросил Лёха, разглядывая непередаваемо противную морду, украшенную свиным пятачком.

– Атеист? – устало спросило существо. – Да что ж за день то сегодня! Одни атеисты прут косяками!

– Ну, не так, чтобы уж совсем атеист, – осторожно ответил майор. – Я, вообще-то, крестик ношу, но дальше в этой теме особо не продвинулся. Все как-то некогда было, служба…

– Я бес-распределитель. Значение этих слов надо пояснить, или образования все-таки хватит? Хотя, что там у тебя? Эмвэдэшный вуз? – он обреченно вздохнул. – Видимо, придется объяснять.

– Ды…, – промычал Лёха. – По отдельности слова вроде знакомые, а вместе как-то не стыкуются. Сделай милость, странное чудище, объясни мне, что происходит. Или та водка все-таки оказалась паленой?

– Какое я тебе чудище? – возмутился бес. – Ты совсем, Петров, берега попутал? Тебе русским языком версии 2010+ сказали: Я бес-распредитель. Понял?

– Ну, так, слегка…, – заявил Петров, у которого в голове начало появляться понимание.

– Перед смертью употреблял?

– Да! – смиренно кивнул Лёха.

– Суицид? – торжествующе спросил его бес.

– Да! – понуро склонил голову майор.

– В Ад! Для разбирательства! – радостно заорал тот, и шлепнул по одинокому листочку знакомым до боли штампом, который продается в каждом магазине канцелярских товаров. – Следующий!

Невидимая рука вытащила Лёху из кабинета беса-распределителя, и он оказался в огромном, и куда более помпезном помещении, уставленном резной мебелью вперемешку с пыточными приспособлениями. Стены оказались увешаны клещами, пилами и прочими инструментами, о назначении которых майор так и не догадался. Впрочем, художественный беспорядок, который царил здесь, наполнял помещение мрачной торжественностью, и навевал мысли о вечном, до этих пор майору Петрову несвойственные. Он был человеком предельно приземленным, а ум имел сугубо практического свойства, иначе в органах не выжить.

За столом сидело еще одно существо крайне неприятной наружности, которое, в отличие от предыдущего персонажа, имело кожу насыщенно красного цвета. Небольшие аккуратные рожки, торчащие из курчавой башки, заросшей смоляными патлами, Лёху уже не смутили. Ему же русским языком версии 2010+ только что пояснили, где он находится и почему. Существо имело копыта, которые забросило на стол самым наглым образом. Видимо, оно насмотрелось вестернов, и это прошло не без последствий для его мозговой деятельности.

– Петров Алексей Викторович? – спросило существо.

– Я, – кивнул головой Лёха. Он уже слышал сегодня этот вопрос, и все закончилось очень и очень скверно. Он решил не искушать судьбу и был краток.

– Двадцать девятое десятое тысяча девятьсот восьмидесятый? – снова спросило существо.

– Так точно, – подтвердил майор.

– Разведен, не состоял, не привлекался, уволен по статье, суицид? – задало новый вопрос существо, не снимая копыт со стола.

– Да, все так, – ответил Лёха. Да что же ему это все напоминает?

– Я Левиафан, начальник русскоязычного сегмента Ада. Пребываю в ранге младшего демона. Склонись передо мной, ничтожный человечишко! – важно произнесло существо.

– Чё? – с дурацким видом спросил Петров.

– Да нечё! – обиженно заявил демон. – Да как же сложно работать стало. Еще лет сто назад ты бы у меня в ногах валялся, и о милости бы молил, чтобы я тебе мук адовых убавил. А как советская власть вам мозги промыла, вы первую половину стандартного срока тратите на то, чтобы снова уверовать. Хочу снова к латиноамериканцам! Какие простые, милые и религиозные люди! Не работа, а одно удовольствие! Не то, что вы! Тьфу!

– Левиафан – это огромный змей! – убежденно ответил Лёха. – А ты какой-то рогатый поросенок.

– Я в истинном обличье почти две тысячи тонн вешу, – вздохнул демон. – Получки не хватает такую тушу кормить, приходится более энергоэффективную форму принимать. Тем более тут, в русскоязычном сегменте Ада, он же низкобюджетный.

– Русскоязычный сегмент Ада? Это еще что такое? – изумленно спросил Петров. – По-моему, в Библии такого нет.

– А ты ее читал? – презрительно спросил Демон.

Лёха покраснел. Он ее, конечно же, не читал, и не открывал даже, но был твердо уверен, что там такого быть не может.

– Ну ладно, нет там такого, – неохотно согласился демон. – Но жизнь то на месте не стоит. А Библия в первом приближении, на минуточку, еще в вавилонское пленение иудеев была составлена. А это две тысячи пятьсот лет назад. Слышал про вавилонское пленение, майор?

Лёха отрицательно помотал головой. Он об этом не слышал. А если и слышал когда-то, то немедленно забыл за ненадобностью. Все знания такого рода прочно хоронились в его голове под новыми делами, отказными материалами и горящими сроками.

– Ведомственный вуз, да? – сочувственно спросил демон. – Бывает.

– Кстати, а что за русский язык версии 2010+? – решил поинтересоваться майор. – Я сегодня эту фразу от беса-распределителя слышал, но как-то ее не понял. Мне кажется, я всю жизнь на одном и том же языке говорю.

– Тебе так только кажется, майор, – покровительственно сказал демон. – Вот тебе пример: В русском языке версии 1970 фраза «Вася склеил в клубе модель» имеет одно значение, а в версии 2000 уже совершенно другое. И они даже не имеют общей смысловой канвы. Еще проще пример. В версии 1990 года нет слова мерчендайзер, а в версии 2000 отсутствует понятия нарратив, контент и коронавирус. И поверь, если тебя забросить в 1941, как любят делать ваши придурки – писатели, то ты уже минут через пять будешь получать сапогом по почкам от местного особиста, а потом прогуляешься до расстрельной ямы. Потому что разговаривать будешь, как инопланетянин, у тебя же в речи куча англицизмов. Ты ригу от овина отличаешь? Нет? Ну, я так и думал. А особист отличает. Усёк?

– Усёк! – потрясенно сказал Лёха. Он как-то никогда не задумывался о таких вещах, хотя, грешным делом, почитывал иногда. Про попаданцев, в основном. Там, где взвод десантников с полным БК отражает нашествие хана Батыя, зная из русского языка версии 1200 года только «паки-паки» и «иже херувимы». Или, как прыщавый задрот попадает в магическую вселенную и становится там великим волшебником, полководцем и серийным осеменителем эльфийских принцесс. А те, что характерно, сами выстраивались в очередь, чтобы попасть к нему в гарем. Он таких книг штук сто уже прочел, и все равно интересно было.

– А что, есть еще нерусский сегмент Ада? – несмело спросил он. – И какая разница? Ад – это же сковородки там, вечные муки… Он замолчал, потому что на этом его познания о Преисподней закончились.

Демон посмотрел на него с жалостью, как на дефективного ребенка.

– Вот вы все-таки тупые, людишки, – сказал, как сплюнул, он. – Ну, представь, какие могут быть вечные муки, или вечное блаженство? Ты себе население Земли в первом столетии от рождества сам, знаешь кого, представляешь? Кстати, я тебе его по имени крайне не рекомендую тут называть, мы вообще-то в Аду находимся.

– Ну, миллиард, наверное… – протянул Лёха. – Или чуть больше.

– Чуть больше двухсот миллионов, – припечатал демон. – Из них треть китайцев. Ну, а сколько там было христиан? Да несколько тысяч всего! Вот и обещали всем налево и направо, и вечное блаженство, и вечные муки. А сейчас людей сколько?

– Восемь миллиардов, – Лёха начал понимать.

– Вот! – уткнул в него палец Левиафан. – А бюджет остался прежний! И если раньше мы каждого мужеложца могли целую вечность на вертеле жарить, то сейчас это и грехом то не считается, просто альтернативным вариантом сексуального поведения. Причем, вариантом, одобряемым на самом высоком уровне. В Европейский сегмент Ада уже от конкурентов нота протеста поступила. Требуют всех любителей однополого секса к ним перевести. Для них уже в Раю специальную локацию развернули, с блекджеком и шлюхами. Американцы сейчас туда отправляют всех негров-наркоманов, которые были застрелены полицией при задержании. Так что, майор, теперь вечные муки ограничиваются ста годами, и вечное блаженство – тоже. Это и есть стандартный срок.

– А потом? – спросил заинтригованный Лёха.

– А потом душа на перерождение идет, – пояснил демон. – Про реинкарнацию слышал? Вот, это оно и есть.

– Так чем русский сегмент Ада от нерусского отличается? – спросил Лёха.

– Культурными особенностями, вот чем, – пояснил демон. – Вот у викингов был свой рай – Вальхалла…

– Это я слышал, – перебил его Петров. – Там они пировали, все время дрались и совокуплялись с валькириями.

– Точно! Молодец! – похвалил его демон. – Вот ты в такой рай хочешь?

– Наверное, не хочу, – подумав, сказал Лёха.

– И никто вот не хочет, – вздохнул демон. – Викинги то закончились, и Вальхалла в простой ушла на восемьсот лет. Вот конкуренты нам его и сбагрили по дешевке, как неликвид. У нас начальник отдела логистики чуть не спятил, пока не придумал, как эту площадку загрузить. Полноценный Рай, с пройденным техобслуживанием, на гарантии, с оригинальной концепцией, отличным маркетингом, с валькириями опять же. Ты знаешь, сколько эти валькирии жрут? Простой этих мощностей просто безумно дорог.

– Отдел логистики? Простой мощностей? – хлопал глазами Лёха.