Текст книги "Сиреневый туман, любовь и много денег"

Тут за столом раздались одобрительные реплики, и некоторые из присутствующих заулыбались, зная, о чем говорит руководитель. Многие из них читали прекрасный роман Ирвина Шоу. Кабачку нравилось то, что большинство из его приближенных были людьми образованными и культурными.

– Сан Саныч, – обратился он к Стекольщику, – вы, пожалуйста, не откладывайте в долгий ящик вопрос с автоматами, выясните все подробности. И завтра же доложите мне. Стекольщик молча кивнул.

– Армен Григорьевич, – Кабачок повернулся к пригорюнившемуся «начальнику транспортного цеха», – ну что вы, ей-богу, так скисли? Что сделано, то сделано. Давайте-ка вместе с Григорием, – он сделал жест в сторону сидящего рядом Ворона, – завтра же начинайте активные поиски денег. Подключайте всех. Милицию, ГАИ, в общем – всех. Через наших людей в налоговой займитесь теми, кто будет покупать квартиры, дорогие машины, тратить деньги в казино…

Закончив с этим вопросом, Кабачок повернулся к худому лысеющему брюнету в темных очках, сидевшему слева от него на втором месте, то есть ближе многих, и, понизив голос, вежливо сказал:

– Петрович, будь любезен, займись похоронами ребят и всем прочим. Ну, сам знаешь.

Владимир Петрович Ким вежливо кивнул и молча вышел из кабинета. Он молчал почти всегда. И о его прошлом никто ничего толком не знал. Никто, кроме самого Кабачка, который очень Петровичем дорожил.

А вообще-то, «сотрудники» за глаза Петровича называли «архангелом».

Кабачок обратился к Ворону:

– Андрей, распорядитесь, пожалуйста, принести мне кофе и остальным, кто чего хочет. Раз уж собрались в столь неурочный час, то работать будем до утра. Да, и пошли кого-нибудь за плюшками для народа.

После этого он сделал паузу и, не возвращаясь более к вопросу о миллионе, спросил:

– Что у нас там с поставками бензина? Юрий Александрович, это, кажется, по вашей части?

Глава 3
ЕСЛИ КТО-ТО ФУГАС ПРИПАС, ЗНАЧИТ, НУЖЕН КОМУ-ТО «ФУГАС»!

Говорят, минеры – самые оригинальные любовники, – могут овладеть женщиной так, что она ничего не почувствует.

А еще про минеров говорят, что они могут во время полового акта что-то с чем-то соединить, и тогда женщина прямо взрывается в постели.

В легком алкогольном тумане Серега Корабельников, один из лучших минеров России, сидел в забегаловке с оригинальным названием «В Два Щёта». Он то думал про себя, то начинал что-то такое выговаривать вслух сидящему напротив завсегдатаю без определенного возраста, рода и племени. Каждые сто грамм, отправленные внутрь, добавляли аргументов в пользу подрывного дела, в котором он был непревзойденным специалистом. Нет, были, конечно, мастера и покруче, но иных уж нет, а те далече.

«А богиня эта, античная? Как ее? Минерва, – продолжал говорить сам с собой Серега. – Кто она, как не гибрид мины со стервой? От нее подрывное дело и пошло. Как она появилась на свет? Надо знать мифологию. Человек, знающий мифологию, – самый лучший собутыльник. Так вот. У Юпитера-громовержца разболелась голова. Позвали кузнеца. Тот бил его молотком по башке, бил, бил, не разбил. Тогда заложили тротилу, я так думаю, килограммов тридцать, не меньше. Рванули. Башку Юпитеру напрочь разворотило, а оттуда выходит эта богиня. Так ее и назвали Минерва. А что было с Юпитером? Стал он управлять миром без башни. Начался такой беспредел. Древние греки это время называли хаосом. А Минерва? Да никому она теперь не нужна. Валяется где-нибудь под забором».

Серега уронил свою рано поседевшую на войне седую голову. Что называется, пригорюнился сорокалетний добрый молодец. Он сегодня тоже был никому не нужен, как старая мина времен второй мировой войны. А ведь были времена! Уважали Серегу Корабельникова, руки жали, ценили, просили совета, велели дырочки готовить для орденов и величали Сергеем Федоровичем после каждой удачной операции.

Серега был мастером, можно сказать, художником своего дела, самородком. Уникальные его способности превращать «нечто» в «ничто» обнаружились в седьмом классе. До этого были мелкие опыты с порохом, капсюлями. И вот, наконец, он нашел себя в кабинете химии.

Надо сказать, что этот самый кабинет соседствовал в школе № 36 с актовым залом. В то время как Сережа Корабельников, тайно проникший в святая святых школы на большой перемене, совмещал несовместимое в колбах и мензурках, за стеной шла генеральная репетиция спектакля ко дню учителя. Действие включало в себя несколько сценок о трудной профессии педагога в разные исторические эпохи. Менялись картонные декорации. На сцене возникала то пещера первобытного человека, то древнегреческая школа, то допетровская Русь… Когда же восьмиклассница, Даша Донцова, вышла на сцену и очень громким голосам прокричала: «Наступил атомный век!», – раздался оглушительный взрыв. Упали картонные декорации, посыпалась штукатурка, и торжественно рухнул занавес, вместе с карнизом. В атомный век досталось и учителям, и ученикам. Люди, задумайтесь! В ядерной войне не будет ни победителей, ни побежденных! Сережу Корабельникова чудом не исключили из школы. Хорошо, что папа был прорабом и сделал школе шефский ремонт.

А потом был Афган… Долго летали над ущельем обрывки халатов. Потянулись караваны душманов в мусульманский рай с появлением в горах Гиндукуша сержанта Корабельникова.

А потом была Чечня. Здесь Корабельников взлетел на недосягаемую высоту, фигурально, конечно, выражаясь. Разгадает он, к примеру, взрывоопасную шараду от боевиков, поколдует над ней, обезвредит и свой сюрпизец им оставит. Слышит: хлопнуло. Привет аллаху и пророку его! А бывало, они его ребус расшифруют и свой оставят, а он опять на них стрелочку переведет. И долго так они иногда переадресовывали друг дружке старуху с косой. Но все-таки верх был всегда за прапорщиком Корабельниковым, и старуха с косой приходила в чеченской национальной одежде. Правда, косить ей уже было нечего. Клиенты уже давно были на небесах. Еще один плюс подрывного дела. Смерь будущего! Самый короткий маршрут на тот свет. Раз, и мы у вас…

После одного такого неразорвавшегося фугаса, к которому пришли недоуменные боевики, а тот возьми и ахни в этот самый подходящий момент, ребята так и окрестили Корабельникова «Фугасом». Ну, Фугас так Фугас!

И вот, на тебе! Серега не мог этого понять. В стране делается черте что. Взрывы жилых домов, заложники, терроризм. В такой ситуации, как думал он, специалисту его уровня, цены бы не было. Ан, нет! Не нужен!

Он ходил в Большой дом – не нужен. Сунулся в службу спасения – не нужен. Написал письмо в МЧС – и там не нужен!!!

Спасибо, все уже взорвали до вас! Серега не мог понять, в чем дело. Может быть, он уже старый? Вряд ли. Его знакомая двадцатитрехлетняя девушка уверяла его в обратном. Ну а раз там все в порядке, рассуждал Серега, то и по остальным показателям должно быть ОК.

Уже целый год он перебивался на случайных заработках и совершенно не представлял, что делать дальше. Специфика работы повлияла на него таким образом, что, с точки зрения чисто технической, ему было все равно: взрывать или спасать людей.

В тысячный раз прокрутив в голове пластинку этих нехитрых рассуждений, Серега налил водки в толстый приятно-тяжелый с морозными прожилками стакан и залпом выпил.

Он закурил и окинул взглядом знакомый зал. Хорошо, подумал он, что до сих пор сохранились такие простецкие шалманы, как этот. А то везде чисто, понимаешь, на пол не плюй, матом не ругайся, начнешь шуметь, придут эти, как их… секьюрити в галстуках. Даром что в галстуках, а здоровые, собаки!

Тут же, как и двадцать пять лет назад, ничего этого не было. Наверное, хозяин сам любил, чтобы все проходило по старинке, по-настоящему культурно.

Вон, например, лежит за стульями под окном человек и спит. И никто ему не скажет, что он не прав. Выгонят, конечно, когда закрываться будут. А до этого – ни-ни!

Серега сунул окурок в переполненную пепельницу, налил еще и тут же вспомнил, как зашел однажды сдуру в один чистенький бар, взял сотку водки, закурил и только затушил в пепельнице полсигареты, как подскочила свеженькая такая официантка-морковочка и – хвать пепельницу! А вместо нее тут же чистую поставила. Черт знает что!

«Нет, – с легкой горечью подумал он, – нам такой навязчивый сервис не нужен. Или нужен, но не в этой жизни?..»

Он сидел за столиком один, собеседник, не выдержав его словоизлияний, перешел на стул поближе к стойке. Три нарочито грубых деревянных стула рядом с Серегой были свободны. Попозже здесь будет не продохнуть, а сейчас еще не вечер.

В это время к столику подошел добротно одетый темноволосый парень лет тридцати и вежливо испросил разрешения присесть.

Серега великодушно повел рукой, и парень, поблагодарив его, сел на качнувшийся стул. Видя, что вновь прибывший оглядывается в поисках официанта, Серега как завсегдатай остановил его успокаивающим жестом и, опытным взглядом найдя Машу, крикнул:

– Марусик, подойди сюда, душа моя! Двадцатилетняя Марусик, которая имела особую симпатию к Сереге по причине частых, пусть и не очень щедрых чаевых, кивнула ему и, вильнув аппетитной попкой, понесла поднос с заказом в другой конец зала. Серега небезосновательно полагал, что «особую» симпатию Марусик испытывала к доброй половине завсегдатаев этого заведения и не только за чаевые, против чего он, впрочем, никак не возражал. Что она ему – жена, что ли?

Через минуту Марусик уже была у их стола. Парень заказал пару пива и набор, многозначительно добавив, что это для разгона.

– Это по-нашему, – отреагировал Серега, – тебя как зовут?

– Тимур, – ответил парень, и Серега тут же подхватил:

– И его команда! Здорово, да? Ха-ха!

Парень вежливо улыбнулся в ответ на банальную шутку и спросил:

– Вы не Сергей случайно?

– Сергей, а ты откуда знаешь?

– Сергей Корабельников?

– Да, – ответил Серега и подумал, что перед ним мент в штатском.

– Видите ли, Сергей, нам посоветовали обратиться к вам как к специалисту в своей области.

– Кто посоветовал? – спросил Серега, несколько подобравшись внутренне.

– Кто – я скажу потом. Во всяком случае, Нарзан говорил о неком «Фугасе» очень уважительно.

Нарзаном называли Серегиного командира в Чечне. У него болел желудок, и он постоянно пил «Нарзан». Где Нарзан был сейчас, Серега не знал.

Он почувствовал, как внутренняя пустота, которую он постоянно ощущал уже целый год, начинает заполняться. Еще не ясно чем, но заполняться. Если вспомнили по имени, значит, он еще кому-то был нужен.

Отставив в сторону стопку, которую он так и не выпил, Серега стал внимательно рассматривать сидящего перед ним человека.

Тот не возражал. Парень был одет в скромную по фасону, но дорогую кожаную куртку, под ней была футболка с буквами «NY», ниже – обыкновенные джинсы, еще ниже Серега не видел. На левой руке Тимура были массивные навороченные часы какой-то крутой фирмы.

Лицо. Серега знал такие лица. Твердое, но с легкой улыбкой, и главное – с неуловимой печатью ПРИЧАСТНОСТИ.

Причастности к высокому и могущественному уровню людей, управляющих потоком жизни.

За ним стояла сила ВЛАСТИ. Это Сереге было видно сразу.

Вспомнили! Нужен!

Корабельников, отставив невыпитую стопку подальше, положил локти на стол, посмотрел Тимуру в глаза и перешел на «вы»:

– Говорите.

В чуть улыбнувшихся глазах Тимура мелькнула тень одобрения и уважения, и только тут Сергей заметил седину на висках собеседника.

«Наверно, тоже успел повидать в жизни всякого», – подумал он и изобразил готовность слушать.

– Чтобы не ходить вокруг да около, – начал Тимур, – я представляю спецслужбу самого высокого уровня. Для выполнения операции особой важности нам нужен специалист, уровень которого соответствует важности этой операции. Мы выбрали вас. Мы знаем, что в последнее время для вас не было работы, но вот видите – вы, наконец, оказались нужны.

Он как будто читал его мысли.

Злоба на тех, кто забыл о нем, вдруг поднялась в Серегиной душе, и ему захотелось рассказать Тимуру о всех своих обидах, но он понимал, что это ни к чему, да и скорее всего это просто действует нодка, которую он уже успел сегодня выпить. Его работа и водка были несовместимы. Серега знал это как Отче Наш.

– Продолжайте, – сказал Серега, помолчав, – я вас слушаю.

Он вел себя совершенно правильно и знал это. Сидевший напротив него человек тоже знал это и ценил. Это было видно.

– За эту работу, – продолжал Тимур, – вы получите крупную сумму денег. Времена, когда за смертельный риск вы получали юбилейную медальку на грудь, прошли. Тем более что эта операция имеет важное государственное значение. Ведь вы, как нам известно, еще и электронщик, если я не ошибаюсь?

Он не ошибался. Серега действительно был электронщиком Божьей милостью. Если бы двадцать пять лет назад он пошел по другой дороге, то сейчас, возможно, работал бы в лавке Билла Гейтса.

Серега кивнул и спросил:

– Как называется ваша контора?

– «Секретное Управление Спецоперациями» вас устроит? – с улыбкой произнес Тимур. – Если хотите, можете считать меня грушником или еще кем-нибудь…

Серегу устраивало, но он удивился:

– О таком управлении не слыхал, да и важно ли это?! И что, при ваших возможностях вы не можете найти нужного специалиста?

– Получается, что не всегда можем. Хотя, что я говорю! Нашли ведь!

Серега невольно усмехнулся, а Тимур продолжил:

– Я буду говорить прямо. Квалификация и талант человека не зависят от того, на каком уровне благополучия он находится. Жизнь порой обходится с людьми очень своеобразно. И случается, что нужный человек оказывается не инженером с тремя дипломами, а нищим, которому до звания «алкаш» – два шага. Надеюсь, вы оценили мою прямоту?

Этот грушник Сереге определенно нравился. Нравилось ему и то, что он угадывал в тумане, скрывавшем область деятельности Тимура. Там скрывалась сила, большая и стоящая. И в тех барах не плевали на пол.

Ему вдруг стали противны этот шалман, его жизнь, все, о чем он думал и переживал… Этот Тимур был прав!

Еще полгода – и он стал бы заурядным алкашом, которого можно было пинать, гонять и презирать. Еще полгода он рассказывал бы в грязных шалманах военные байки до тех пор, пока ему не перестали бы верить.

Тимур пришел его спасти. И он его спасет. Точно.

Пока в его голове проносились все эти мысли, Тимур молчал. Видимо, он был хорошим психологом и знал, что сейчас происходит с Серегой. Наконец слегка пристукнув по столу обеими ладонями, грушник дружелюбно сказал:

– Давайте по пиву, Сергей! Что-то вам взгрустнулось, как я вижу.

– Маленько есть, – ответил Серега и придвинул к себе отставленную стопку с водкой, – я уж водочки, чтобы не мешать. Ну, будьте здоровы!

Они выпили, и Сергей демонстративно поставил свою стопку вверх дном.

– Все. Это была последняя.

– Вот так резко? – изумился Тимур.

– Иначе никак, – твердо ответил Сергей Федорович Корабельников, гордясь собой, – можете мне поверить. Пойдемте отсюда, здесь кислый дух и душновато.

Он сам удивлялся резкой перемене, происходящей в нем. И она его радовала.

Когда они вышли на улицу, уже начинало темнеть. По проспекту с шуршанием проносились машины и, притормозив, сворачивали на набережную.

Некоторое время они шли молча, и наконец Тимур сказал:

– Вот что, Сергей Федорович, давайте поступим так. Вам нужно привести себя в порядок и подготовиться к серьезным и важным делам. Пить вы, как я понимаю, бросили. Возьмите вот это, – он вынул из внутреннего кармана конверт и протянул его Сергею. – Через неделю к вам подойдут. Отныне вашим позывным будет не «Фугас», а «Джокер». Тому человеку, который обратится к вам по этому имени, можно верить. Он расскажет вам, что делать дальше. Мы еще увидимся.

Корабельников машинально взял конверт, а Тимур протянул ему руку и улыбнулся. Серега опять же машинально пожал протянутую руку, и, когда отпустил ее, рядом с ними остановилась белая «Волга» с черными стеклами. Дверь открылась. Тимур ловко сел на переднее сиденье и сделал Сереге ручкой. После этого дверь захлопнулась, и «Волга» быстро укатила, а Серега остался стоять с открытым ртом и с конвертом в руке.

«Ну, спецы», – подумал он и посмотрел на конверт.

Когда он его открыл, то обнаружил внутри пятьсот долларов.

Первой мыслью было развернуться и отправиться обратно в шалман. На пятьсот баксов можно было завоевать уважение местных алкашей минимум на месяц. Можно было забрать с собой Марусика или любую из девиц специального назначения, тусующихся в баре. Вот только когда эти деньги закончатся, останется булькнуть вниз головой в речку Смородинку. Потому, расправив плечи, Серега пошел не в шалман, а домой, – готовиться к новой жизни, которая становилась все более прекрасна и удивительна.

Когда он проходил мимо бара «В Два Щёта», к нему попытался приклеиться знакомый алкаш Петрович, с которым Серега выпил не один декалитр водки:

– Серый! Какие люди, и без охраны!

Серега окинул его неодобрительным взором и с достоинством произнес, не замедляя шага:

– Пошел в жопу, Петрович! Я завязал!

* * *

«…Скорпион вышел на объект „Джокер" и сделалему предложение от имени ГРУ. Объект согласие дал сразу, аванс принял и через неделю приступит к работе.

– Очень хорошо, Волк! Как только он выполнит задание, доложите мне. И проследите, чтобы Скорпион все подчистил. Кстати, когда будет взрывчатка?

– Через два дня. Все идет по плану.

– Что с игровыми автоматами?

– Через подставных лиц мы предложили представителю объекта „Губа" партию наших автоматов по значительно более низкой цене. На этом мы теряем…

– Меня не интересует, сколько мы теряем. Новая Россия стоит дороже! Переворот намечен на определенное время. Если мы провалим свою часть плана, сами знаете, что с нами сделают… Главное, всю предподготовку сделать чужими руками. Для мгновенной временной дестабилизации ситуации в стране потребуется одновременность усилий всех участников „Зверинца"… И не дай Бог, если соответствующие чины спецслужб, не задействованные в перевороте, узнают о наших планах раньше времени. Если „Губа" не купит наши автоматы, потребуется поиск нового клиента, или самим придется закладывать взрывчатку…

– Самим – слишком опасно. Мы уверены, что „Губа" откажется от предыдущего предложения японцев и возьмет именно эту партию. Это совершенно ясно из разговора с его агентом.

– Смотрите, Волк, не промахнитесь. Если понадобится, отсекайте все другие предложения любыми способами».

Глава 7
ДОРОГА КОШКА К ОБЕДУ?

В прихожей раздался звонок.

Вскочивший спросонья Бекас такого ужаса не испытывал ни разу в жизни. Даже когда несколько лет назад пьяный мент наставил на него свою пушку и передернул затвор.

Руки тряслись немыслимым образом, в комнате сделалось темно, и он подумал, что вот сейчас, наверное, он просто умрет.

Звонок прозвенел еще раз, и на лестнице послышались голоса. Свет в прихожей был погашен. Открыв дверь, он прокрался в прихожую и приложил ухо к входной двери. Сердце колотилось, как бешеное. В ушах шумело. Надо было взять себя в руки. Как учил старшина Журбин? Страшно? Расслабься и дыши. Представь, что все только иллюзия. Смотри на все как бы со стороны и действуй хладнокровно и расчетливо… Легко сказать!

Звонок прозвенел еще раз, и пьяный голос соседа, Олега Конапряки, провозгласил:

– Говорю тебе, что его нет дома, а ты не веришь!

Ему ответил не менее пьяный Вовка Григорьев:

– Машина здесь, значит – дома.

– Был бы дома, открыл бы, – мудро возразил Олег.

– Может, спит?

– В двенадцать дня? В магазин, наверное, пошел.

– Нет, дома он, позвони еще, – упорствовал Вовка.

– А иди ты в… задницу. Три раза уже звонил. Пошли отсюда, – резюмировал Олег и, видимо, потащил Вовку силой, – пошли, я тебе говорю.

Роман испытал чувство, которое испытывает человек, выныривающий с большой глубины и не знающий, хватит ли ему воздуха. Он вынырнул, и воздуха хватило.

Раздались неровное частое шарканье, потом спотыкающиеся шаги по лестнице и, наконец, удаляющиеся пьяные рассуждения Олега:

– Ну и что, что машина здесь? Может, он у Васьки Морозова всю ночь водку пьянствовал. Пойдем к нему!

Отлепившись от двери, Роман понял, что хочет в туалет по маленькому. Да, все серьезно, все по-взрослому: бандиты, деньги, страх… А что было бы с ним, если бы друзья тех братков пришли за деньгами? Он представил себя с мокрыми штанами под дулом пистолета ТТ, наставленного ему в лоб твердой рукой профессионального убийцы.

Нет, так не годится. Раз пошла такая пьянка… Первое, что следовало изменить в себе – перестать принимать позу жертвы. Не они охотятся за мной, а я охочусь за ними. Только при такой постановке дела можно рассчитывать на какой-то успех. Заманивай. Братцы, заманивай! – кричал Суворов убегавшим солдатам. И они действительно поверили, что заманивают противника, а не драпают, как зайцы. Повернули и победили.

Как это он не услышал звонка будильника?! Спал как убитый, ни тебе снов с обезглавленными трупами, ни тебе кровавых денег, душащих во сне. Только птички и тень умершей любви.

Теперь днем существенно труднее будет незаметно выбраться из дома. Хотя, по большому счету, это уже было не важно.

Ополоснувшись в ванной и переодевшись, Бекас прошел в кухню, поставил чайник и почувствовал, как привычные рутинные действия возвращают ему, утраченное было, присутствие духа. Он уселся на качающийся стул и закурил в ожидании, когда закипит чайник.

Наверное, думал Бекас, визит пьяных соседей приятелей был предусмотрен верховным распорядителем событий. Он разбудил Бекаса, заставив его осознать всю серьезность ситуации. Теперь Роман был внутренне мобилизован, если не считать еще не прошедшую после долгого сна слабость во всем теле и некоторую опустошенность в голове.

Чайник начал шуметь. Бекас, как обычно, насыпал в кружку заварки, положил две ложки сахара и приготовился налить кипятка.

В этот момент зазвонил телефон.

– Ну, уж нет, – с неожиданной даже для себя злостью произнес Бекас вслух, – хрена вам всем. Нет меня дома. Умер я.

Пройдя в комнату, он подошел к розетке и выдернул телефонный разъем. На кухне, наконец, запыхтел и отключился чайник. Залив кипяток в кружку, он поболтал в ней ложкой, которая тут же стала горячей, и пошел в комнату собираться. Его действия стали постепенно приобретать уверенную неторопливость.

Роман запихнул деньги в небольшой прочный брезентовый мешок с молнией из-под какого-то, купленного еще в семидесятые годы спортивного инвентаря. Что это было – Бекас, хоть убей, не помнил.

Красивую сумку из шикарной ослиной шкуры пришлось разрезать на две части, чтобы ее можно было по дороге выбросить в двух разных местах.

Начал было собирать одежду, потом, сообразив, что имеет возможность купить целый вагон шмоток, бросил это глупое занятие и полез на антресоли, где у него лежала хорошая спортивная сумка. Она нашлась сразу и, спрыгнув со стула, Бекас засунул мешок с деньгами внутрь, бросив сверху пару рубашек и смену белья. Молния застегнулась хорошо. Он поставил сумку на пол у входной двери.

Чай заварился. Бекас налил немного горячего напитка в пиалу. Пока чай остывал, он снова открыл сумку, вытащил брезентовый мешок и вынул из него одну пачку. Засунув мешок обратно, Бекас аккуратно застегнул сумку и поставил ее на место.

Вскрыв пачку, он отделил от нее пять сотен, сунув их в карман джинсов, еще тысячу он убрал во внутренний карман летней куртки. Похудевшую пачку затянул резинкой от какого-то лекарства и убрал в наружный карман сумки, который был скрыт декоративной накладкой.

Пройдя в комнату, Бекас выдвинул ящик письменного стола, достал из него старый бумажник, в котором хранил документы, и положил бумажник в карман куртки, к тысяче долларов. Оглядев себя в большом старом зеркале, висевшем в прихожей, Бекас убедился, что он одет, причесан и выглядит вполне добропорядочно.

Больше собирать было нечего, и он вернулся в кухню.

Отпив из пиалы несколько глотков, Роман снова вернулся в комнату. Усевшись на диван, он в последний раз окинул взором свое холостяцкое жилище и вдруг понял, что вряд ли когда-нибудь вернется сюда. Разве что на собственные похороны, или все люди, имеющие отношение к этим деньгам, вместе сядут на один пароход и наедут на айсберг подальше от берега.

Квартира… Если он выберется из этой истории живым, то купит себе другую. А если нет – зачем ему квартира?

Машина останется гнить во дворе-колодце, здесь, на Кирочной. Не пройдет и двух недель, как местные мародеры растащат бесхозную «копейку», сделав ее похожей на скелет верблюда, валяющийся рядом с караванной тропой.

Допив чай, он закрыл на шпингалеты все окна, перекрыл главные краны воды и газа, затем надел куртку, повесил на плечо драгоценную сумку, вырубил общий предохранитель в прихожей и немного постоял у входной двери, прислушиваясь к звукам на лестнице. Звуков не было слышно. Глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, Бекас открыл дверь и вышел на площадку. Все было спокойно. Он запер все замки, как делал обычно, уезжая на дачу, сунул ключи в карман и стал, не торопясь, спускаться с третьего этажа.

Выйдя во двор, он с удовлетворением отметил, что дождя нет. Некоторое время ему мерещились киллеры, стоящие в темных парадных домов и ждущие, когда он выйдет на открытое место. Выругавшись, Бекас шагнул в сторону арки и, пройдя мимо своей, стоящей у самой стены, машины, уверенно вышел на Саратовскую улицу.

По дороге к Центральному городскому саду он свернул в какую-то подворотню и бросил половину сумки в мусорный бак, повторив процедуру через несколько дворов с другой половиной.

Все. Сумки не было.

«И рублей, между прочим, тоже нет», – вспомнил он, поворачивая на бывшую улицу имени Кропоткина, где находился местный обменник, купив по дороге у метро газету «Из рук в руки».

Поменяв пятьсот долларов, Роман приступил к своему плану.

План был прост. Поскольку за большими деньгами обычно стоят люди с большими возможностями, то первое, что следовало сделать, это поменять место жительства. Гостиницы и друзья отпадали. Официально регистрироваться он не мог, а немногочисленные друзья вычислялись быстро.

Для этого он и купил газету, но перед тем как заняться поиском подходящего жилья, Роман перешел сразу ко второй части плана: спрятать деньги, ибо таскаться со спортивной сумкой весом в десять килограммов по приличным местам было очень неприлично и, что более важно, очень заметно.

Мария Юрьевна, заведующая операционной части коммерческого банка «София-Банк» иронично посмотрела на нового арендатора личного сейфа. Сразу было видно, что аренда индивидуального сейфа – дело для него новое. Он даже сумку с собой взял в хранилище, а не оставил наверху. Ячейку зачем-то выбрал самую большую, аренда которой на год стоила триста долларов. Ячейка была к тому же явно велика для того небольшого количества купюр, которые достал из кармана арендатор, пока они вместе открывали сейф.

Оставшись в одиночестве, Роман быстро переложил пачки в специальный контейнер. Влезла только треть содержимого сумки.

Вторую треть он положил в банковское хранилище Правобережного отделения Сбербанка, подальше от первого, но так, чтобы было недалеко от станции метро. Третью в сейф Промстройбанка. Себе на карманные расходы он оставил сто тысяч баксов, то есть три миллиона рублей, если по курсу.

Початую пачку Роман оставил в кармане, а девять других вернул на дно сумки.

В газете он нашел несколько объявлений о продаже радиотелефонов и сим-карт. По таксофону созвонился с владельцами и предложил им подъехать к метро. Трое согласились, и через час у Бекаса было три договора, оформленных на разных клиентов, и три «симки». Телефон Бекас купил один «Nokia 8310». Бросив по сто долларов на каждый из номеров, новоявленный крез взялся за поиск квартиры.

Здесь его ждала непредвиденная засада. Фирмы хотели знать его паспортные данные. Частные лица тем более. Некоторое время он стоял на Рыночной площади, размышляя над ситуацией. Ему была нужна квартира с мебелью, с этой ночи, по возможности, без лишней засветки документов, да еще и такая, чтобы не обнесли ночью радушные хозяева.

Взгляд Бекаса уперся в объявление, написанное от руки на листке из блокнота, аккуратно приклеенное к водосточной трубе: «Сдадим комнату в трехкомнатной квартире, на короткий срок. Комната свободна». «Вот оно, – подумал Бекас, – не квартира, а комната! Никто не додумается искать меня в коммунальной квартире, тем более что объявление было не из газеты».

Он набрал номер. На том конце ответил приятный пожилой интеллигентный женский голос. Через пять минут вопрос был улажен. Роман подтвердил отсутствие вредных привычек и пообещал сегодня же внести деньги за три месяца вперед. Договорились, что он подойдет в восемь вечера по указанному адресу: улица Декабристов 17, кв. 254.

Следующие несколько часов прошли в четких и планомерных действиях.

Первым делом Бекас подстригся под канадку в парикмахерской, оказавшейся всего лишь в ста шагах от Рыночной площади. Потом он купил шикарную оправу с простыми дымчатыми стеклами в «Оптике» напротив той же парикмахерской. Надев ее, он сам себя не узнал. Из зеркала на него смотрел рафинированный интеллигент с богемным уклоном. Правда, неожиданно появился еще один уклон. Так что ему теперь следовало бы держаться подальше от собраний славянофильского толка. Могли и побить.

«Ну, и черт с ними», – подумал он и пошел в универмаг. Увидев себя в зеркальных дверях универмага, он еще более утвердился во мнении, что тот, кто не знал Бекаса много лет, вряд ли смог бы опознать его по фотографии.

Проболтавшись в магазине около трех часов, Роман накупил себе целый чемодан вещей. Оставалось совсем немного времени до восьми, и, поймав машину, Бекас заглянул по дороге в продуктовый магазин.

У дома 27 по улице Декабристов Бекас расплатился с таксистом, вытащил из багажника чемодан, спортивную сумку, в которую был положен пакет с продуктами, и вошел в пахнущий хлоркой и кошачьей всячиной подъезд, в котором находилась квартира Инги Борисовны, хозяйки его будущего временного пристанища.

Судя по номеру, квартира находилась на четвертом этаже. Лифта в доме не было. Поднимаясь наверх по крутым ступенькам лестницы, Бекас подумал о том, что ежедневные подъемы по лестнице даже полезны будут, чтоб не расслаблялся.

Впереди кто-то громко поднимался. Он услышал плач ребенка. Неожиданно наверху послышался быстрый топот ног, бегущего вниз человека. Бекас поднялся на площадку между вторым и третьим этажами, когда увидел перед собой женщину с ребенком в одной руке и коляской в другой. На ручке коляски висела небольшая сумка, которую в этот момент и рванул на ходу парень в спортивном костюме, пробегая мимо. Женщина вскрикнула, инстинктивно бросив коляску и прижимая к себе ребенка. Парень хотел сбежать дальше, но на его пути оказался Бекас, который не стал геройствовать, а просто выставил вперед ногу в новом итальянском ботинке и старом как мир ударе: «ека-гири».