Текст книги "Проверка на прочность"

Всеволод открыл и свой шлем, вдохнул полной грудью.

– Все проверил?

– Чисто все! Никого живым взять не удалось. Последний, падла, себя гранатой подорвал. Спасибо Кадую, да примут его душу предки, накрыл собой гранату… а то бы нас всех того…

Следом за стяжником из темноты перехода вышло десятка два стрельцов.

– Потери? – коротко спросил старший гридень.

– Десяток Пятака зачищает низ, а я к вам поспешил, как переговоры ваши услышал. Вижу, крепко вас пощипали, – Марун оглядел поле боя.

– Есть такое дело… – тяжело вздохнул Сторожко. Видно было, что хоть десятник бывалый, но здорово переживает гибель подчиненных.

– Значит, это все, – скорее утвердил, чем вопросил Всеволод.

– Все, – мотнул головой стяжник, – я еще пару летунов вызвал, чтобы они раненых приняли.

– Добро! Впереди должна быть капитанская рубка, – Всеволод вскинул оружие. – Ну чего замерли?! Продолжаем движение. Цель близка. Вперед! – скомандовал он и бросился дальше.

Два десятка стрельцов, пришедших с Маруном, двинулись следом. Замыкал группу Сторожко. С яростью он пнул отрубленную голову в самурайском шлеме, и она улетела далеко к шлюзу, разбрызгивая какую-то шипящую массу.

* * *

Капитанская рубка находилась палубой выше. Это расстояние белогородцы прошли без приключений. Такое ощущение, что самураи, заслышав их тяжелую поступь, прятались во все дыры и щели корабля. Но вот, на подходе к капитанской рубке, они увязли.

Капитана охраняли отборные воины. Вероятно, личная гвардия, или как там они их называют? Самые яростные и умелые бойцы. Гридень это почувствовал сразу, ибо враги были начеку, а вот он проявил беспечность. Полукруглая, ярко освещенная площадка встретила стрельцов ураганным огнем.

– Ложись! – проорал Марун и толкнул старшего гридня в спину.

Стрельцы моментально упали, но вражеские пули все же собрали обильную жатву, сразив зазевавшихся.

– Гранаты! – Всеволод нашел единственное решение в данной ситуации. Он даже не мог понять, сколько самураев ведут стрельбу, но, судя по ее плотности, не менее десятка.

Стяжник зычно продублировал команду старшего и сам отстегнул стальной кругляш.

То, что парни быстро исполнят приказ, Всеволод не сомневался, но вот то, что они исполнят его настолько ревностно, он не предполагал. У него самого гранат больше не было, и гридень, пятясь задом, отполз за металлическую балку. Одна, две, три, четыре секунды – и не менее десятка гранат упорхнуло на площадку перед капитанским мостиком. А потом начался фейерверк! Ребята явно перестарались с испугу и закидали противника всем, что было под рукой. Первым делом полетели ударные гранаты. При детонации они образуют ударную волну, способную лжеликого в кисель превратить – пластиковая оболочка, и никаких тебе осколков! Самое то при абордаже космических судов. Стрельцы вместе с ударными накидали «глушилок» и световых гранат, один умник даже дымовую запустил. Один за другим рвались гостинцы, аж уши заложило. Палубу заволокло дымом, раздираемым периодическими сполохами взрывающихся световых гранат. Силовыми волнами от ударных гостинцев самураев пораскидало в стороны. Кому бронник помяло заодно с ребрами, кому голову в плечи вдавило, превратив защитный шлем в блин, кому оторвало руки да ноги. Досталось страшилищам основательно.

– Закрыть шлемы! – прокричал Всеволод, памятуя, что добрая половина стрельцов беспечно откинула забрала во время перехода. Да и сам он тоже… Мало ли кто из уродов выжил да осерчал за погибших соратников.

– Эх, ты… – спохватился Марун. Стяжник мгновенно нашелся, потянулся к убитому бойцу и быстро стянул с того шлем.

Выстрелы стихли. Прошло не менее трех минут, прежде чем противопожарной системой дым вытянуло наружу. На счастье нападавших, сопротивляться больше было некому. Восемь убиенных и два едва ползающих полутрупа с изрядно помятыми доспехами. Пользы в них не было никакой – двумя точными выстрелами стрельцы прекратили мучения бедолаг. Всеволод остановить их не успел. И опять из-под маски поползла жидкость…

Всеволод первым обнаружил массивную дверь с кремальерной задвижкой.

– Навались, – приказал он, и двое стрельцов раскрутили колесо дверного затвора.

Гридень ухватился за ручки и толкнул дверь вперед. Ворвавшись в помещение, он не успел сориентироваться. Громыхнул выстрел, и пуля ударила его в грудь. Всеволод запрокинулся на спину под ноги своим. В груди больно заныло, дыхание перехватило. Он приподнял голову и ощупал латной перчаткой место попадания. Пуля не пробила доспех, только оставила глубокую вмятину в лике солнца.

– Вперед! – прорычал над головой гридня Марун и увлек стрельцов в атаку.

К поверженному гридню склонился Сторожко. Раздались одинокие выстрелы и предсмертные крики.

Зарычав от боли, Всеволод перевернулся на живот, уперся руками в пол и заставил себя подняться. Сторожко придержал его. В азарте старший гридень выхватил короткий меч и оглядел уже захваченную капитанскую рубку.

Плененные враги стояли на коленях с заведенными за голову руками. Их было четверо. Двое в золотых самурайских доспехах с каким-то непонятным гербом, на котором ехидно скалился диковинный зверь. Хороший улов. Эти многое могли знать… И все же, да будут щедры боги – можно будет увидеть истинное лицо врага! Но мечтам не суждено было сбыться и на этот раз. Стоящие на коленях самураи, внезапно вздрогнули и слаженно завалились на бок. Гридень приблизился к ним и пнул одного носком сапога. Как есть мертвец.

То, что эти искусники ухитрялись в свои костюмы вмонтировать систему самоликвидации, про то догадаться было не трудно. Но вот принцип действия распознать не удавалось. И самое интересное, что эта система срабатывала что на живом, что на мертвом. И поражалось именно лицо. «Что они там скрывают, – думал старший гридень, – уж не морды ли лошадиные…» Одним словом – опять мимо. С этими проклятыми лжеликими всегда так.

Гридень повернулся к двум другим пленникам. Эти были не из самураев. Почти славянские морды, да и одежда специальная. В таких работники верфей ходят. Похоже, перед ним как раз предатели, не успели сбежать, гниды. Это хорошо.

Гридень окинул цепким взглядом капитанскую рубку. Толстые стекла узких и длинных иллюминаторов показывали окружающее корабль Пространство. Четыре кресла были заняты мертвецами. Летуны, которых бойцы стяжника убили при штурме. По центру помещения стоял железный ящик с гербом белгородского княжества. Он был размером с человека и покоился на платформе антиграва. Всеволод догадывался, что находится внутри.

– Тут есть воздух? Закройте дверь, чтоб чадом не тянуло.

– Генератор работает, – Сторожко первым открыл забрало и ощутил прилив свежего воздуха.

Всеволод последовал его примеру и, обернувшись к предателям, приказал:

– Снять шлемы.

Они послушались и покорно стянули с голов защитные шлемы.

На гридня смотрели двое мужчин с блестящими голубыми глазами, чуть горбатыми носами. На этом их сходство кончалось. Один был в летах. Другой еще совсем юнец. Недавно вступил во взрослую жизнь. Похоже, оба из нордусов.

– Имя! – рявкнул Всеволод, едва сдерживаясь, чтобы не сунуть предателям в морду.

Оба смолчали. Не дожидаясь команды гридня, Сторожко ударил плашмя мечом по голове старшего. Кровь брызнула на лицо из рассеченной кожи.

– Капт ур-Краз, – прохрипел старый.

– Божко ур-Тавыз, – испуганно переводя взгляд от одного стрельца к другому, пробормотал молодой.

Так и есть. Оба из нордусов. Да еще бояре.

– Как называется этот корабль?

– Такарабунэ… – медленно, по буквам произнес молодой пленник.

– Стало быть, вам ведом их язык? – хитро прищурился Всеволод.

– Плохо… – на сей раз ответил старик.

– И то хлеб! В цепи их, – распорядился гридень. – После продолжим знакомство. Чую, много полезного могут напеть эти птички.

Стрельцам стяга Медведева хватило часа, чтобы взять под полный контроль транспортный корабль «Такарабунэ».

Весь экипаж был уничтожен. Взять кого-то в плен как всегда не вышло. Подлые змеюки при угрозе пленения совершали ритуальный акт самоубийства. Встроенные в бронедоспехи ампулы вводили в тела Змеев концентрированную кислоту. Наверное, чем больше мучений лжеликий примет за своего императора, тем больше посмертного почета получит. Часто при съеме доспехов от тел страхолюдин оставалась только кипящая разлагающаяся биомасса. С «Войца» на «Такарабунэ» были доставлены запасные летуны, которые взяли на себя управление кораблем. Плененные нордусы под конвоем стрельцов Маруна были отправлены на «Воец». Всеволод последовал за ними. И грели душу не только захваченные предатели, но вражеское судно. Насколько мог припомнить Волков, это не третий ли случай за всю войну. Грудь приятно ожгло, словно на одежде просверлили дырку для заслуженной награды.

* * *

На «Войце» старший гридень заглянул в кормчую рубку, отдал приказ готовиться к полету прямиком в столицу княжества и удалился к себе в каюту. Здесь составил короткое донесение, описывающее взрыв на Ельницких верфях и штурм самурайского транспортника, и срочной кодированной депешей отправил его в резиденцию князя.

После боя волной накатила усталость. Активированные резервы организма иссякли, и гридень чувствовал себя опустошенным винным мехом. Но отдыхать было не время. Нужно еще произвести первичный допрос врага. Поборов усталость и желание немедленно уснуть, он связался с кормчей рубкой и приказал доставить к нему пленника Божко ур-Тавыза. Всеволод выбрал этого нордуса не случайно, еще на корабле самураев он почувствовал плещущийся внутри него страх. Теперь же собирался воспользоваться этим.

Дверь в каюту открылась, и двое стрельцов брезгливо втолкнули внутрь изменника.

Божко сделал несколько быстрых шагов, не удержался на ногах и упал на колени перед Всеволодом. Конвоиры радостно оскалились, но гридень нахмурился, коротко кивнул, и они удалились, закрыв дверь. Но замерли снаружи, готовые в нужный момент прийти на помощь.

– Встань, – приказал Всеволод.

Тот неуверенно поднялся на ноги. А ведь и впрямь мальчишка. На вид ему можно дать лет двадцать. Таким был сам Всеволод, когда переступил порог Военной академии. Ему через многое пришлось тогда пройти, многое доказывать окружающим. Как же, из рода новиков, полукровка… Только вот в отличие от этого мальчишки, он выбрал служение Отчизне, этот же – предательство.

– Садись.

Божко опустился в гостевое кресло, не зная, что ему ожидать от гридня.

– Почему ты оказался на борту Змеев? – тихо спросил Всеволод.

После жесткого, безжалостного обращения, которое испытал парень от стрельцов, неожиданно спокойный голос расслабил его. Но он все же не спешил довериться и пока молчал.

Тогда Гридень заговорил той особой речью, которой его учили. Речью «Правдолюба», околдовывающей врага, берущей его душу в каленые щипцы, так что и молчать нельзя, да и соврать смерти подобно. Мягкая, тягучая речь напоминала обволакивающую песню, погружая сознание врага в дремотное оцепенение.

Но не на каждого подействует техника «Правдолюба». Только на хрупкий разум, готовый идти на контакт, и у Всеволода получилось. Божко заговорил.

Нордус рассказал все, что знал. А знал он, увы, немного. Его дядька, Капт ур-Краз, работал главным инженером по системам безопасности на Ельницких верфях. Некоторое время назад к нему обратились неизвестные и предложили солидную сумму гривен за деликатную услугу. Божко сразу признался, что его дядька был обижен княжеской несправедливостью, ибо метил на пост воеводы Ельницких верфей, а в результате назначили другого, из чистокровных, вятших. Вот эта-то нелепость сильно обозлила Капта.

Однако вначале дядька решил вести свою игру. Он хотел с помощью незнакомцев устроить небольшой взрыв и тем самым доказать, что воевода на верфи мух ловит, а за делом не следит. Но все вышло по-другому. Жену и детей Капта ночью оттай[6]6
  Оттай – тайно.


[Закрыть] скрали, и ему ничего не оставалось делать, как подчиниться. Дядька умолил племянника подсобить. Божко рано остался без матери и отца и воспитывался в семье Капта, оттого и взялся помочь освободить родню. Вот только выкуп за них назначили высокий – секрет нового броненосца.

Стало быть, этой ночью они проникли на верфи, благо дядька знал все коды допуска. Они заложили взрывчатку в доке, где стоял строящийся «Яробой». После чего поднялись на корабль, спустились в двигательный отсек и сняли деталь. Точную схему расположения детали неизвестный передал Капту ур-Кразу. Упаковав деталь, они удалились на безопасное расстояние, где их ждал коч, и дистанционно детонировали заряд. Воспользовавшись паникой, охватившей Ельницкие верфи, они ушли на коче в Пространство, где и должны были встретиться с самурайским транспортником, передать им деталь, после чего вернуться назад на верфи уже с семьей. Но лжеликие обманули. На судне не было никого из родственников.

– Они сказали, что тетя и сестры у них, и мы скоро их увидим. А потом начался штурм…

– Ясно, – кивнул Всеволод, – овечки вы безвинные, обманом втянутые в предательство.

– Истинно так, господине, – схватился парень за протянутую соломинку. – Клянусь Перуном.

– Уймись, тать! – резко изменив тон, прошипел гридень. – Не твоими устами поминать богов.

– Не губите, господине, – взмолился Божко. Он рухнул на колени, принялся обнимать ноги Всеволода и целовать его сапоги.

– Уймись! – гридень вскочил, пытаясь отбросить парня. – Отойди, паскуда! Натворил делов, а теперь милости вымаливаешь! А знаешь ты, мразь, сколько народу погибло при взрыве да при тушении пожара, а сколько стрельцов при штурме головы свои сложили, чтобы ты, тварь, тут предо мной сидел?!

– Господине… – Божко отпустил ноги Всеволода, упал на пол и зарыдал в голос.

Стрельцы, сторожащие за дверью, вмиг явились на шум.

– Уведите его! И дайте ему бумагу – пусть сучий потрох пишет все, что знает, и особенно о языке вражьем, – брезгливо буркнул Всеволод и отвернулся от пленника.

Бойцы подхватили под руки плачущего, все еще находящегося под воздействием «Правдолюба» нордуса и выволокли его за дверь.

Всеволод остался один. Рассказанное Божком оказалось для него откровением. Сколько у него было друзей из древних нордусовских родов и все, все приличные люди. А эти? Твари!

Сердце больно сжалось в груди. Неужели это не слухи, не кривда, а правда, что нордусы идут на контакт с врагом. В чем смысл сего? Почему? Столько веков их предки верой служили княжеству, а тут такое!

Вот и в боярской среде росло недовольство. Уже первых высокопоставленных нордусов сняли с занимаемых должностей без объяснения причин. Новики и вятшие боялись предательства на самом высшем уровне и пытались обезопасить себя и князя. Неужели не зря?

Взрыв на Ельницких верфях был предопределен. Самураи не могли не заинтересоваться этим лакомым кусочком. Здесь строился новый, отвечающий духу передовых технологий броненосец «Яробой», оборудованный мощными двигателями. Всеволод уже успел заглянуть в металлический ящик, похищенный с верфей. Предатели украли деталь одного из двигателей, так называемый «разгонный элемент». Ни один корабль самураев, ни один белградский корабль не был ею оборудован. Но откуда Змеи могли пронюхать про это? Налицо утечка информации из самых высоких кругов. Как бы не из самого Воинского приказа. Это очень дурно пахло, потому что этот приказ возглавлял воевода Вадим Сечень, а его дед по материнской линии, как ни крути, был из нордусов.

* * *

Пока старший гридень допрашивал предателя, «Воец» и захваченный вражеский корабль подготовили к старту. На «Такарабунэ» техники залатали «липучкой» все дыры, восстановив полную герметичность переборок. Таран был аккуратно извлечен из чрева захваченного судна, которое тут же запенили все той же «липучкой» – на одно прохождение плотных слоев должно хватить. После чего исправно работающие генераторы нагнали нужное давление воздуха в отсеки.

– Пора домой, – сказал себе Всеволод и отдал общую команду на старт.

Включились маневровые двигатели, и оба судна стали медленно расходиться. Когда расхождение составило около полверсты, по связи раздался истошный крик:

– Торпедная атака! Слева, выше – четыре торпеды.

– Цель?

– Така… ка-ка… тьфу! Захваченное нами судно, – ответил кормчий.

– Суки. Кто? – Всеволод крутился в кресле от монитора к монитору, но ничего не видел, кроме безмолвного Пространства да четырех скользящих точек – торпед. Атаковавшего их судна нигде видно не было. – Что за…

– Новая атака! – доложил кормчий.

– Цель?

– «Воец», – хладнокровно произнес кормчий.

– Заградительный огонь! – отрывисто приказал старший гридень.

Всеволод видел, как к ним устремились четыре торпеды. Они словно вынырнули из ниоткуда и, наращивая скорость, летели к ним в лоб.

– Расстояние две версты! Скорость СТ-два, упреждение пятьдесят, – тут же отозвался старший пушкарь, указывая своим нужные параметры для дистанционных трубок.

Исполняя приказ командира, пушкари изготовились, поймали торпеды в перекрестие прицелов да засадили от души. Разом громыхнуло с десяток орудий, и пространство подле «Войца» озарилось выплеснувшимся из орудийных жерл разгонным огнем. Часть снарядов рвануло чуть раньше, у остальных подрыв произошел как надо. Осколки пробили толстые туши вражеских торпед, и те сдетонировали, не дойдя до цели. Есть контакт!

– Залп по точке выхода! – приказал старший гридень.

Это, конечно, могло быть стрельбой в молоко, но если все же удастся зацепить самурайскую посудину, уже хлеб. Глядишь, больше и не сунутся.

– Первые две – расстояние четыре версты. Вторые две – расстояние пять верст!

Пушкари послушно выпустили торпеды с установленными датчиками дистанционного подрыва, и те устремились к точке, откуда появились вражеские снаряды.

Всеволод скосил взгляд на боковые экраны и увидел страшную картину. Пока они были заняты обороной, «Такарабунэ» терпел поражение. Корабль пытался уклониться от точки встречи, но безуспешно. Слишком неповоротливый для резвого старта. Две торпеды «Такарабунэ» пропустил под брюхом, но оставшиеся угодили ему точно в борт. Когда Всеволод посмотрел на захваченное с таким трудом судно противника, раздались два мощных взрыва, и оно прямо на глазах развалилось на куски. Судно гибло, а вместе с ним и призовая команда. Старший гридень скорчил гримасу, увы, он был не в силах им помочь.

– Командир! Смотрите! – воскликнул кормчий.

Торпеды с «Войца» достигли предполагаемой точки появления вражеских снарядов и исчезли с экранов мониторов. Тут же пустоту Пространства потрясли несколько сильных взрывов. На мгновение вспышка высветила бронированные борта самурайского судна, но в ту же секунду видение исчезло. Пространство вновь успокоилось и уже ничто не говорило о том, что совсем недавно здесь кипело сражение.

– Что это было? – спросил озадаченный кормчий.

– Видно, командир ихний все же подмогу успел вызвать, – задумчиво произнес старший гридень.

– А чего же они раньше по нам не вдарили? Могли бы «Воец» прицельным огнем, как клеща, сковырнуть, потом штурмовую команду высадить да наш стяг в клочья разнести.

– Не успели, видать. Вот и не осталось им ничего другого, как следы за собой замести. Как говорится, если уделались, лучше один раз подтереться, чем потом полгода вонять.

Радары еще раз ощупали все доступное им пространство, но врага обнаружить так и не удалось.

– Вот и обрыбились… – грустно вздохнул Всеволод и отдал команду возвращаться.

Глава вторая
Задание

На пути твоем будет немало преград, но помни: нет ничего надежнее в строю, чем плечо товарища.

Древнеславянская поговорка

(Из воинских начертаний для первого курса. Белград, печатный двор Воинского приказа, 1445 год от Освоения)

Белград – огромный город, раскинувшийся вширь на несколько десятков верст, лежал по обе стороны реки Белой.

Когда-то она действительно была белой – чистой. Но с той поры прошло уже много столетий, и за это время ее воды заметно почернели, хотя новые очистные сооружения и были призваны бороться за чистоту реки.

Белград по праву считался красивейшим городом княжества, ибо был первым в его истории и, несмотря на бурное прошлое, смог сохранить частицу первозданности – детинец. Каменные хоромы помнят еще его основателя и строителя великого князя Святослава. Высокие и просторные, в два этажа, княжеские покои берегут множество тайн, и дай-то боги будут хранить еще немало. Тут же, как малые детки подле дородной кормилицы, приютились многочисленные строения княжеского двора. Тоже почти все сплошь каменные – исторические. Нетронутые временем, заботливо обновляемые каждым новым владельцем. Конюшни, амбары, пекарни и мастерские, кои стоят уже почти без надобности. Это раньше в них не смолкали удары молотов, кузнецы ковали брони для дружинников. Ныне в мастерских лишь изредка разжигали огонь, дабы произвести штучный товар по заказу великого князя или кого из родственников или ближних бояр.

А вот дружинные избы по-прежнему полны воев. Как и встарь, при княжеском дворе была неотлучно его ближняя дружина – из боярских детей. Только вот теперь их всех рындами и зовут…

Чуть в стороне от воинских служб с десяток небольших каменных изб, где живет многочисленная челядь, что денно и нощно в заботах да хлопотах по хозяйству.

И баня! Совсем рядом с теремом князя, чтоб зимой недалече бегать. Баня деревянная из многолетнего листвяка. Такая баня враз напарит с десяток бояр, пусть даже они вздумают с девками пошалить – всем места хватит! А пар какой – ух! Баня, как говорят старики, сто и более того лет, топилась по-черному, оттого пар в ней легкий да целебный. А какой у нынешнего князя банщик! По всему граду про Угомона слух шел, что лучше банщика во всем княжестве не сыскать – угомонит на раз!

Каменные стены высотой в три казенные сажени[7]7
  Казенная сажень – около 2 м.


[Закрыть] опоясывали княжий детинец и имели десять круглых башен, в которых совсем недавно установили новые скорострельные «Остроухи». В детинец можно попасть либо через Княжеские, либо через Людские ворота. Подле детинца, уже за его стенами, на целую улицу растянулись многочисленные приказы. Тут тебе и Тайный, и Воинский, и Сыскной и прочие приказы – всех и не учесть. Оттого и прозвал народ улицу эту Приказной. Князь против такого названия не возражал. Почитай всех приказов вкупе наберется с десяток. И в каждом заправляет боярин-воевода, и в каждом службу несет не одна сотня гридней да расторопных служек.

В конце же Приказной улицы – площадь круглая да широкая – Волховская. А посередке холм – Вещальный. Как в учебниках пишут мужи ученые, что с незапамятных времен стояло на том холме святилище богов славянских. И волхвы вещали с того холма людям о Признании. Давно то было, ох давно… Уже рассыпались в прах под дождем и ветром прежние кумиры. И теперь гордо возвышался над Белградом вытесанный из белого камня идол, смотрящий на все четыре стороны, ликами светлых богов. Они всегда берегли своих детей от злых врагов. Перун – бог грома и молнии, покровитель белградского воинства, смотрит прямо на княжеский детинец. Сварог – небесный огонь, что льется сверху на все живое, повернут ликом своим на Кузнечную улицу, где встарь ковали, трудились над заказами горожан. Теперь на этой улице не так звонко, как прежде. Остыли печи… Макошь – заступница жен и дев – обернула свой лик на сам град и взглядом своим утешала вдов и поддерживала рожениц. Велес – покровитель скота, когда-то смотрел на широкие луга да поля, что тянулись от самых стен града и до реки Белой. Но теперь нет тех нив. На их месте шумит многолюдный стольный град…

* * *

По прибытии в город Всеволод первым делом заглянул домой, привел себя в порядок, омылся, переоделся в парадный полукафтан. Негоже на доклад к князю идти в грязном платье. По большому счету требовалось отдохнуть, хотя бы пару часов поспать, чтобы не выглядеть вяленой рыбиной, но только дело не терпело отлагательств. Предварительно, сделав звонок в Тайный приказ и получив добро от начальства, дозвонился в приемную князя. Старший гридень получил четкие инструкции, когда ему прибыть в Кремль. Время еще оставалось. Совсем немного, но хватит, чтобы заглянуть в пыточную и узнать, как там обстоят дела у нордусов, захваченных на самурайском корабле.

Тайный приказ – большое трехэтажное здание из белого камня – стоял дальше всех от детинца и одним фасадом аккурат выходил на площадь Волховскую.

И ничто не говорило о том, что в этом светлом и просторном здании вершатся государственные дела да содержатся в подвалах государственные преступники. Мало кто знал, что по-настоящему скрывали эти белые камни. Лишь только слухи… Людская молва неугомонна, а фантазия неистощима. Оттого и шушукались некоторые, что, дескать, подвалы в Тайном приказе глубо-о-окия…

Оставив самоход возле неприметного служебного входа, Всеволод вошел внутрь. Он оказался в просторной комнате, где ничего не было кроме черной двери в противоположном конце. В центре комнаты, на полу, располагался ярко-желтый круг. Заступив на него, Всеволод замер. На первый взгляд казалось, ничего не происходило, но старший гридень ведал, что сейчас его со всем тщанием проверяют. Он почувствовал, как чьи-то незримые путы сковали его члены, и упрямая чужая воля вторглась в его сознание, ощупывая и осматривая со всех сторон. Это работали ведуны, приписанные к Тайному приказу. Удовлетворившись осмотром, они отпустили старшего гридня. От неожиданности он даже сделал пару неосторожных шагов вперед и практически уперся лбом в дверь. Если бы волхвы его не признали, дверь осталась бы заперта, а комнату вмиг заполнили дружинники. Уж они-то с лазутчиком церемониться бы не стали, вмиг бы скрутили ворога, да в пыточную.

Открыв дверь, Всеволод вошел внутрь и оказался в просторном помещении, отделанном под старину. Так когда-то строили еще при князе Буйславе.

Стены из мореного дерева, потолок поддерживали резные колонны, вверх уходила широкая лестница, застеленная ковром. Слева возвышалась деревянная двухстворчатая резная дверь, возле которой неподвижно стояли двое младших гридней с церемониальными секирами. Они ничем не показали, что заметили старшего товарища. Но дверь распахнулась, и ему навстречу вышел высокий, статный мужчина в красном длиннополом кафтане, подпоясанном белым ремнем с железной пряжкой, на которой была изображена змея, держащая в руках голубой кристалл. Родовой герб Ждана ур-Зора. У боярина на поясе висел меч в богатых ножнах. Всеволод прекрасно знал этот клинок с навершием в виде змеиной головы. Все бы ничего, и ему даже нравилась эта голова, вот кабы не вороги с той же змеей. Хотя, надо признаться, вражья змея куда более противная, чем своя, доморощенная…

– Приветствую старшего гридня! – произнес Ждан, звонко стуча каблуками по полу. – Признаюсь честно, так рано не ждали.

Всеволод оглядел боярина, словно не видел его целую вечность. Копна ржаных волос, пристальный взгляд карих глаз, густые светлые усы, ямочки на щеках, создающие обманчивое впечатление добродушного «своего в доску парня». Но не таков был Ждан ур-Зор, личный секретарь главы Тайного приказа воеводы Зоряна Кнута.

– Сегодня должны были доставить пленников. Взяли на вражеском транспортнике. Тати-предатели, – произнес Всеволод и добавил: – Вот взглянуть на них хочу.

– Отчего же не взглянуть. Как раз можно. Я сам собирался спуститься в подвалы. Этих змеюк подколодных давно уже в пыточной допрашивают.

Ждан приглашающе кивнул Всеволоду и направился по коридору к так называемой «черной» лестнице, ведущей в пыточные подвалы.

– Я, конечно, понимаю, что сие дело вам лично князь поручил, но ты все же не забудь, мил друг, и к воеводе нашему заглянуть да рассказать обстоятельно, что да как получилось. А то нехорошо, когда Зорян Кнут все подробности узнает от своего непосредственного начальника.

– Обижаешь, Ждан, сегодня вечером после князя сразу к воеводе с письменным отчетом. А вот после этого можно и в корчму заглянуть. Устал я за последние дни как собака, хочется отдохнуть малость. Ты как? – спросил Всеволод, буравя спину спускавшегося по узкой винтовой лестнице Ждана.

– Гульнуть – это мы завсегда согласны. В особенности если ты угощаешь. Тебе, небось, за отлично проведенную операцию деньжат начислят али орден дадут, так что обмыть дело святое, – обернулся довольный Ждан и расплылся в улыбке.

– С датошными[8]8
  Датошные – наградные поощрения: ордена, денежные премии, благодарности, ценные подарки и т. д. и т. п.


[Закрыть] оказия может выйти… судно-то вражье я проворонил. Так что поздравлять особо не с чем, – развел руками Всеволод.

– Ладно-ладно, не прибедняйся.

– Да ты за дружеский счет не дурак гульнуть, – хохотнул старший гридень. – Считай, что договорились.

В пыточном подвале освещение было тусклым, самое-то, чтобы не споткнуться да голову не расшибить ненароком. В сумраке Ждан ориентировался, как у себя дома, вел по хитроумным извивающимся коридорам с многочисленными дверями камер. Неподготовленного человека поражала тишина, царившая в подвалах. Пискни в дальнем углу крыса, услышат за версту. А как же крики испытуемых? Как же покаяние татей? Уже давно в пыточных, перед работой, заплечных дел мастера осужденного знакомили с ведуном или с волхвом, который заговаривал страдальца. Так что какие бы физические муки он ни испытывал, ни звука не доносилось из его рта, кроме правдивых ответов на вопросы дознавателя. Это вдвойне страшило обреченных и иногда позволяло развязать язык злодею быстрее.

В пыточных подвалах содержались только те, которых привезли для личной встречи с заплечных дел мастером. Остальных злодеев, чья вина была доказана или чьи показания не были нужны следствию, отправляли в остроги. Самый крупный острог, Беловежский, находился в полтыщи верст от Белграда. Тихорецкий и Карпинский остроги находились еще дальше…

Наконец, после долгой прогулки по узким коридорам Ждан остановился перед стальной дверью и забухал в нее кулаком. На уровне глаз открылось смотровое окошко, и из него выглянуло заросшее волосами, точно у медведя, лицо заплечных дел мастера, лучшего в своей профессии, Колуна.

Колун было его прозвище. Истинного же имени и фамилии Всеволод не ведал. Догадывался, что не он один. Все настолько привыкли называть этого верзилу Колуном, что настоящее его имя знали, пожалуй, разве что в канцелярии Тайного приказа.

– Открывай, пришли на работу твою поглядеть, – приказал Ждан.

Колун коротко кивнул, закрыл смотровое окошко и залязгал отпираемым засовом. Первым пропустили старшего гридня. Затем вошел Ждан, после чего сам же и запер дверь.

Пыточная – маленькая комнатенка. Стены из закоптелого кирпича, чадящие факелы, воткнутые в рогулины держателей на стенах, холодный каменный пол. В одной стороне возвышалась дыба – две толстые деревянные, вертикально стоящие балки с поперечной перекладиной, через которую перекинута веревка. Одним ее концом были связаны руки за спиной у злодея, другой конец привязан к вороту, ныне застопоренному. На дыбе висело то, что еще сегодня ночью звалось Каптом ур-Кразом, а ныне напоминало кусок окровавленного несвежего мяса, облаченного в какие-то жуткие лохмотья.