Текст книги "Волчий Отряд"

– Ты, кажется, утверждал, что из любой западни выбраться сможешь? – первым заговорил Сергей.

– Ну? – прищурив глаза, словно проверяя монету на фальшивость, спросил Лех.

– И из этой сможешь?

– А тебе какое дело? – настороженно спросил Шустрик.

– Да любопытно. Не хочется здоровье свое на поле битвы оставить.

– Да уж сразу видно, что из тебя боец хлипкий. И какой из тебя Волк. На Волка ты мало похож.

– Ну, ты потише, это как раз мое дело, – резко сказал Серега.

– Так чего ты хочешь?

– Выбраться из рабского ошейника, который мне с минуты на минуту на шею нахлобучат.

– А я тут при чем? – деланно удивился Лех.

– Думаю, что ты мне в этом помочь можешь.

– Широко размахнулся, чудак человек. Только вот я за бесплатно никому не помогаю. Моя помощь звонкой монеты требует.

– Так нет у меня монет. Пока что не разжился, – растерянно развел руками Серега.

– Появятся, обращайся.

Оба умолкли. Сидели друг напротив друга и наблюдали.

Первым нарушил молчание Лех. На этот раз он говорил очень тихо. За грохотом колес по брусчатке его итак не было слышно, но лишняя предосторожность не помешает.

– Ладно, помогу тебе. Только вот одна беда. Я пока еще не решил, как выбираться буду. Можно попытаться на постоялом дворе ноги сделать. Мы там скоро будем. В запасе у нас одна ночь. Утром, сам слышал, князь в свои земли отбывает. В дороге нам точно ничего не светит. А уж когда приедем, там видно будет. На месте еще осмотреться надо. Меня князь Боркич как-то к себе в гости ни разу не звал. Так что сейчас сложно что-либо сказать.

Одинцов довольно улыбнулся. Союзник у него теперь есть. Это хорошо. Дело осталось за малым, удачно сбежать. Только вот долго ли он сможет бегать без денег и понимания, кто есть кто и что есть что в этом мире.

– Слушай, Волк, я то смотрю, что сам ты не местный. Думал сперва, что откуда-то из соседних земель. Но вот теперь чем больше вглядываюсь, да тебя слушаю, тем больше убеждаюсь, что по соседству с нами такое чудо обитать не могло. Так откуда ты взялся? – спросил неожиданно Лех.

– Это долгая история, – задумчиво произнес Серега, пытаясь понять, с чего бы начать свой рассказ.

– Да мы вроде никуда не торопимся, – сказал Лех.

Одинцов только хотел начать свой рассказ, как карета остановилась перед трехэтажным ухоженным зданием с вывеской «Три Сосны».

Ханс Хромой спрыгнул с козел и направился открывать клетку.

– Кажись, приехали. Придется твой рассказ отложить до свободы, – сказал Лех.

Глава 4
В дороге

Не смотря на середину осени, солнце припекало знатно. В тесной перевозной клетушке, где сидели Одинцов и Лех Шустрик было не просто жарко, а ужасно жарко и очень душно. Карета катила вперед по укатанной гладкой дороге через густой смешанный лес, окруженная десятком рыцарей в полном боевом облачении. На их плащах красовались перекрещенные мечи, поверх которых расцветала золотая лилия. Еще два десятка охраняло первую карету, выглядевшую куда презентабельнее, чем их арестантский фургон. В первой карете ехал сам князь Боркич. Возвращался домой с покупками.

По распоряжению князя они выехали поутру и сперва ни жары, ни духоты арестанты не чувствовали. Только жуткую вонь. За ночь древесный пол в карете отсырел и пахло плесенью. После обеда стало припекать. Теперь же они, не взирая на вонь, по очереди лежали на полу. Пока один лежит, другой, прильнув к решетчатому окошку, дышит свежим воздухом. Потом меняются. Иначе не продержаться. А ехать еще долго. Все безмолвно.

Они не разговаривали с прошлой ночи, после своего неудачного побега. А ведь начиналось все очень хорошо.

* * *

По приезду на постоялый двор «Три Сосны», их разметили в отдельной комнате неподалеку от княжеских апартаментов. Так что можно сказать остановились шикарно. Изначально комната предназначалась прислуге богатых гостей, но князь не хотел терять из виду свои покупки. Поэтому Хансу Хмурому пришлось отправляться спать этажом ниже. Но, судя по его довольному виду и залившейся краской горничной, поспешившей скрыться в одной из подсобных помещений, он этому не особо огорчился. Будет ему чем ночью заняться.

Перед тем как отправиться спать, узников плотно накормили. Давешняя горничная принесла поднос со всякой снедью из соседнего трактира. Был тут и кусок мяса и миска с какими-то овощами, все лучше, чем похлебка из крысиных хвостиков. Даже кувшин с разбавленным вином стоял. Судя по вкусу в нем было две трети воды, остальное вино. Но узники и этому были довольны.

Все то время пока они ужинали, Ханс Хромой сидел напротив них на табурете и поигрывал кнутом. Серега уже видел, как кучер умеет им управляться и убедиться лишний раз в его мастерстве очень не хотелось. После того как миски опустели, кучер плотно привязал узников к столбам, поддерживающим крышу, убедился в прочности своих узлов и, довольно крякнув, потирая штаны в районе промежности, удалился из комнаты. На ночь он им оставил еще один кувшин с разбавленным вином и пустое ржавое ведро, чтобы было, куда нужду справить.

После того как затих шум шагов, Одинцов уставился на Леха вопросительно. Но тот лишь ерзал вокруг столба, устраиваясь на ночь поудобнее. Руки были связаны сложным узлом вместе, другой конец веревки был привязан к столбу. Так что вполне можно было улечься на полу и до утра храпака давать. Правда, насколько Серега помнил, в их планы это не входило. Устроившийся возле столба Лех грозно зыркнул на Сергея глазами:

– Чего уставился? Ложись, давай, – зашептал он. – Ночью побежим, когда все уснут.

Одинцов, не задавал лишних вопросов, улегся на пол, руки под голову положил и сделал вид, что закрыл глаза. Сам же продолжал наблюдать за Лехом. А Шустрик и впрямь заснул. Даже храпел, да так аппетитно, что Сергею и самому захотелось спать. Только заснуть так и не удалось. В голове теснились мысли. Все больше о том, где он и как сюда попал.

Ближе к полуночи, судя по лунной дорожке, пролегшей через всю комнату от окна к двери, Лех перестал храпеть и резко открыл глаза. Словно он и не спал вовсе, а комедию для тюремщиков ломал. Он поднялся с пола, сел и сложил перед собой руки.

– Смотри и учись, – сказал он тихо и в мгновение избавился от пут.

Научиться этому Серега все равно бы не смог. Он так и не успел заметить, как у его напарника это получилось. А попросить повторить на «бис» было неуместно.

Лех поднялся, осмотрелся, крадучись подошел к окну, так чтобы лишнего шума не наделать. Но все равно пару половиц скрипнули. Лех проверил ставни, выглянул через стекло на улицу. Увиденное похоже ему понравилось, поскольку он тут же вернулся к Одинцову, присел перед ним на корточки и занялся его руками. Освободил в считанные секунды.

Серега принялся растирать затекшие запястья, на которых остался след от веревки.

– Следуй за мной и делай только, что я скажу. Никакой отсебятины, – потребовал Лех.

– А что будет с нами, если поймают? – спросил Серега.

Лех сделал вид, что задумался.

– Ну, князь нас купил, погасил наши долги, стало быть, мы его собственность. Мы пытаемся сбежать, стало быть, мы крадем собственность князя. Что же будет, если нас поймают? Задачка сложна. Думаю, одному из нас отрубят руки и ноги, вывезут куда-нибудь подальше в лес и бросят. Хотя вероятно, мучатся не будут и отдадут в Яму, где такого коротыша выставят на всеобщее обозрение, чтобы другим неповадно было.

– Что такое Яма? – спросил Серега и облизнул внезапно пересохшие губы.

– Рыночная площадь. Ты кстати не думай, скончаться от ран не дадут. Культи прижгут. Так что умирать будешь мучительно и долго. Мухи будут сидеть на тебе и в раны откладывать личинки. А каждый прохожий будет почитать за честь плюнуть тебе в лицо.

Лех склонил голову на бок, вглядываясь в окаменевшее лицо Одинцова.

– Ну, что впечатлился?

– А почему я? – только и смог спросить Серега.

– Да брось ты. Это я просто так сказал, чтобы ты и не думал никому попадаться. А теперь пошли.

Лех сильно хлопнул Сергея по плечу. Так что захотелось ударить в ответ и желательно в глаз за такие шутки, хотя Серега отлично понимал, что шутками тут и не пахнет. Вполне могут за попытку побега сотворить все те ужасы, о которых говорил Лех.

Дверь оказалась заперта на ключ. Так что над замком пришлось повозиться. Сперва Лех долго кружил по комнате в поисках чего-нибудь длинного и острого. И наконец нашел в углу за кроватью россыпь ржавых иголок.

– Похоже, наследство какой-то колдуньи, видно пыталась на постояльца порчу навести, – сообщил он, выбирая самую длинную иголку.

– У вас тут еще и колдуньи есть? – спросил Серега.

– А что ты думал? Обязательно. Куда же без них. В других городах, правда колдуньи не сильно высовываются. А то можно и на костер попасть. А вот в Рибошлице с колдуньями куда проще. Идут в Городской магистрат и получают разрешение на работу. Правда, раз в месяц надо обязательно налог заплатить, иначе можно и разрешение потерять. А вот без разрешение точно одна дорога на костер.

Лех отыскал иголку нужной длины и тут же отправился к двери. Пришлось несколько минут повозиться, но все же замок он открыл и замер, прислушиваясь к дыханию дома. Но постоялый двор спал и не ведал о побеге. Лех аккуратно приоткрыл дверь и выскользнул в коридор. Следом двинулся Сергей, боясь задеть дверь и распахнуть ее полностью. Он помнил, что в самом конце она заунывно скрипела. Этот скрип посреди ночи будет подобен пожарному набату. Так что лучше не рисковать.

Одинцов хотел было двинуть направо по коридору, но Лех дернул его за рукав налево.

– Так ближе, – успел он шепнуть. – Я тут раньше бывал.

Стараясь не ступать на всю ногу, они пошли по коридору подальше от комнат, занимаемых князем. Там рядом с ним еще и рыцари личной охраны жили. Не ровен час разбудишь, порубают в капусту, а потом разбираться будут свой или чужой пожаловал.

Пройдя по коридору до конца, они оказались перед темной и пыльной лестницей. Лех поднял руку, призывая остановиться. Несколько минут они молча стояли, пока глаза привыкли к темноте. Все-таки предстоял спуск вниз. Не хотелось сверзиться со ступенек. Тут не только весь дом разбудишь, тут и шею сломать можно.

Лех пошел первым. И через несколько ступеней темнота поглотила его, словно он спустился в преисподнею. Серега поспешил за ним, но вскоре поумерил свою прыть. Лестница была крутой, да и перила, на которые он облокотился, изрядно расшатаны. Так что их можно было только придерживаться, ни в коем случае не наваливаясь.

Так неспешно они спустились на первый этаж и оказались в темном тесном коридоре. Явно служебном. По пути им никто не встретился. Они продолжили путь, придерживаясь рукой стены. Идти приходилось медленно и аккуратно. По пути попадались различные препятствия: тюки с одеждой и постельным бельем, тазы, детские игрушки и прочая всячина.

Лех изящно скользил по коридору, словно предугадывал заранее все препятствия, а вот Одинцову приходилось туго. Даже повторяя за компаньоном все шаги, он то и дело на что-то натыкался, в результате чего сильно отстал.

Лех был уже в конце коридора. Осталось только повернуть налево, пройти небольшой отрезок открытого пространства и перед ними дверь черного хода. Там конечно придется чуть повозиться, чтобы ее открыть, и вот уже задний двор. Его по ночам охраняли собаки, но Леха они знали. Для одной деловой операции в свое время он их прикормил, так что на беглецов они и пасть открыть не посмеют. И в конце всего пути долгожданная свобода. А дальше прочь из города в леса. Там уже можно будет залечь в берлогу, осмотреться и подумать, что делать дальше.

Но всем этим планам не суждено было сбыться. Очередное препятствие встретило Серегу подлой подножкой. Он споткнулся об какой-то таз с водой, отчего-то стоящий на табурете. Таз с грохотом опрокинулся на пол. Лех вздрогнул и резко обернулся. Один его взгляд был способен испепелить на месте. Но на этом беды беглецов не кончились. Ближайшая дверь в коридор отворилась, и из нее выглянула женщина в чепчике и прозрачной ночнушке. В руке она держала горелку, вырвавшую фигуру Одинцова из темноты. При виде его, женщина на секунду замерла, а потом издала такой вопль, что наверное разбудила полквартала. Серега тоже в долгу не остался, схватил первое, что попалось под руку и бросил в женщину. Инстинкт, что поделаешь. Уж очень дико она кричала. Хотелось заткнуть побыстрее. Попалась ему под руку влажное полотенце. Получив мокрой тряпкой по лицу, женщина не то что кричать не перестала, она заорала сильнее. Тут уж и оставшаяся часть квартала проснулась. Но ориентацию в пространстве потеряла.

Этим и поспешил воспользоваться Лех. Он промчался по коридору, поскользнулся на мыльной воде, но устоял на ногах, подхватил Сергея под руку и дернул за собой. За считанные секунды они взбежали вверх по лестнице, пролетели по коридору второго этажа до своей комнаты и нырнули в нее. И вовремя. Захлопали открывающиеся двери, люди выглядывали в коридор и спрашивали друг у друга:

– Что здесь произошло?

– Вы что-нибудь видели?

Выскочившие из своих комнат рыцари в исподнем с обнаженными мечами пугали всех любопытствующих, но их интересовала только комната князя Боркича. Вокруг нее они заняли глухую оборону.

– На место, – прорычал Лех.

И Серега его послушался.

Шустрик оправдал свое прозвище. Он стремительно спутал ему руки, нырнул к столбу и мгновенно себя связал. После чего развалился на полу и тихо так захрапел. Одинцов последовал его примеру.

Успел вовремя. Дверь в их комнату распахнулась и внутрь прыгнул Ханс Хромой в одной ночной рубашке с обнаженным мечом. Осмотревшись и убедившись, что его подопечные на месте (они старательно изображали разбуженных истошными воплями), Ханс что-то буркнул невразумительное и вышел из комнаты, заперев ее за собой.

Только тут Серега понял, насколько сильно они были на грани провала. Тут уже не шла речь о мокрых следах, оставленных Лехом. Ханс в сумраке их просто не увидел. Но в испуге и суматохе он не заметил, что дверь в комнату была открыта, когда он сам ее и запирал. Оставалось надеяться на то, что спросонья он не сопоставит эти два маленьких фактика между собой и не сделает правильный вывод.

Лех, ни слова не говоря, отвернулся к столбу и мгновенно заснул.

Утром он продолжал хранить молчание.

* * *

Жара спала ближе к вечеру. За зарешеченным окошком ничего интересного не происходило. Все те же нескончаемые леса и поля, багровое солнце залившее кровью желтеющие верхушки деревьев, да извилистая проселочная дорога, полная выбоин и камней. На них карета подпрыгивала вверх, а Одинцов чувствовал задницей всю прелесть средневекового транспорта. Он сидел в левом углу кареты и смотрел на кусочек темнеющего неба, видный сквозь решетку окна. Судя по черным тучам, обволакивающим небо, скоро разразится дождь. Серега с сомнением посмотрел на грубо сколоченный потолок. Очень хотелось бы до начала дождя доехать до пункта назначения, иначе придется принимать душ прямо тут. И он очень сомневался, что дадут теплую воду.

Одинцов столкнулся взглядом с сидящим напротив Шустриком. Тот изучающе смотрел на него, словно пытался решить для себя жизненно важную задачу.

– Чего уставился? – грубо спросил Серега.

В этом диком мире он постепенно отучался от хороших манер. Хотя, признаться честно, никогда ими не страдал.

– Вот думаю, какого бога молить за такого удачного попутчика, – насмешливо произнес Лех. – Ты вот мне скажи, у тебя бабы давно не было?

– Не понял, – честно признался Серега.

– А перед визитом к женщинам ты решил омыться?

Серега насупился. Он уже догадался, что над ним потешаются.

– Так чего тебе от служанки потребовалось? Ты такую операцию сорвал, что аж злость берет. Хочется тебя убить. Уж извини за откровенность. Мы были в двух шагах от свободы, а теперь сидим опять за решеткой.

– Я таз не заметил, – сказал Серега, начиная злиться. – А чего ты назад то побежал? Когда мы могли бы рвануть на улицу.

Вот какого черта его этим попрекать. Накосячил, так ведь и не отпирается. Самому обидно, что так глупо все получилось. А теперь вынужден все это выслушивать.

– Поймали бы нас по горячим следам. А я в Яму не хочу.

Замолчали, обдумывая незавидные перспективы.

– Ладно. Чего уж там. Дело пройденное, – неожиданно легко махнул на все Лех. – Давай лучше теперь думать, как выберемся на этот раз. В пути можно и не помышлять о побеге. Конечно, расковырять этот ящик и податься в бега можно. Но после того как мы выпорхнем из клетки, будем как на виду, и любая тварь нас тут же и положит. Так что не выход. Остается ждать прибытия в город князя.

Одинцов с сомнением осмотрел стены их передвижной тюрьмы. Шустрик, конечно, мастер видный, если он может лишь руками, да ногтями этот ящик расковырять. Не смотря на щели и прочее, сколочен он добротно, на века. Он тут же припомнил, что Лех выбрался из веревки на постоялом дворе. Сергей и сам пытался несколько раз, мучаясь от бессонницы, развязать узлы, но ничего не вышло, а вот у Леха быстро все получилось. На то он собственно и Шустрик.

– Скажи, а как это ты с веревками управился? – не удержался все-таки от любопытства Серега.

– Профессиональная тайна, – гордо ответил Лех.

– Это при таких тайнах, что же у тебя за профессия? – тут же спросил Сергей.

Но Шустрик ему сразу не ответил, подумал, пожевал нижнюю губу и неожиданно произнес:

– А ведь я о тебе в сущности ничего не знаю, кроме того что ты не дурак кулаками помахать. Может, ты, мил-человек, сухарь подсадной, а я тут перед тобой душу выкладывать буду, да секретами профессиональными делиться. То, что ты со мной шамкой поделился, это еще ничего не значит.

– А за сухаря, – обиделся Серега. Что означает слово «сухарь» на местном жаргоне он не знал, но явно что-то неприятное, – можно и в глаз получить.

– Ишь ты какой обидчивый, – покачал головой Лех. – Слушай, а давай тогда ты мне, я тебе.

– Ты это о чем?

– Ты расскажешь мне о себе, а я тогда, так уж и быть, раскрою тебе тайну своего происхождения, и работы.

Одинцов изучающе посмотрел на Леха и ехидно усмехнулся.

– А чего тут раскрывать. Давай лучше наоборот.

Это предложение повергло Шустрика в состояние обалдения.

– То есть как это?

– Да очень все просто. Я про тебя все расскажу, что вижу. А ты дополнишь или поправишь, если где ошибся. Ну и ты, соответственно, сделаешь то же самое. Неужели, так сложно угадать, кто я и откуда пришел? Как тебе предложение?

Серега бросил взгляд на Леха. Удалось ли заинтересовать? Кажется, клиент плотно сидел на крючке.

– А что? А давай попробуем. Мне эта игра нравится, – согласился Шустрик.

Сергей тут же состроил кислое выражение лица, и цыкнул языком с сомнением.

– Да ну. Чего-то скучно просто так играть.

– И чего это тебе скучно? Разве есть чем еще заняться?

Лех, обиженный, что у него отняли развлечение, деланно огляделся по сторонам.

– Что-то я не вижу столов с яствами, дармовой выпивкой и готовых на все дамочек.

– Да нет, конечно. Заняться нечем. Но вот играть в угадалки просто так скучно. А вот давай тогда так. Если я угадаю, то ты должен мое желание выполнить. А если ты, я твое. Если же оба угадаем, то никто никому ничего не должен.

Шустрик для вида нахмурился, но тут же согласился. Ударили по рукам. В этом мире существовала такая же традиция.

– Ну, давай, ты первый, – с жадным интересом уставился на Серегу Лех.

– Первый так первый, – задумчиво произнес Одинцов, пристально разглядывая товарища по несчастью. – Что же мне про тебя сказать?

– Ты что сдаешься? – удивленно вытаращился на него Шустрик.

– Да погодь ты, думать не мешай.

Пару минут для приличия Серега помолчал, усиленно изображая глубокий мыслительный процесс. Наконец заговорил.

– Значит так. Лет тебе восемнадцать, может, конечно, и двадцать, но я бы не дал…

– Чего это бы не дал? – тут же взвился обиженный Лех.

В этот момент где-то далеко прогрохотало, и решетку окна высветила вспышка молнии. А в следующую секунду ливануло солидно. Тут же из всех щелей на узников полился холодный дождь. Получился отличный контрастный душ после дневной жары.

– Вот дерьмо, – выругался Шустрик, мгновенно позабыв все обиды.

На время рассказ оказался прерван. Узники ерзали по клетке в поисках сухих мест, куда дождь сквозь щели не доставал. Найдя такие островки суши, они расселись, и Сергей продолжил тренироваться в дедуктивном методе.

– На чем я там остановился. Ах да. Возраст. Итак, лет двадцать максимум. Больше и не проси. Не дам. Тебе и двадцати за глаза и уши. Места жительства постоянного у тебя нет. Шляешься по всему свету, как Бог на душу положит. Что-то мне подсказывает, что семьи у тебя никогда не было…

– Да, приютский я. Родителей не знал никогда. Меня на порог Обители Последнего Дня подбросили. Там я и вырос, – неожиданно добавил Лех.

– Оттуда ты скорее всего и сбежал. Только вот интересно почему? Подожди. Не говори. Сам вижу. Шкодить по детству любил. Небось, за выходки тебя не очень жаловали, а тебе хотелось хотя бы понимания. Вот ты и сбежал.

– Точно так и было. Я брату Никодиму подсунул ежа в кровать. А он как с караула приходил, обязательно в хорошем таком подпитии. Любил бывало к нам в спальню заглянуть, всех выстроить в шеренгу обязательно в ночных рубашках. Одеваться не давал, да загнет что-нибудь про спасение души, про грехи смертные и прочую лабудень. Мы стоим мерзнем, а ему хоть бы хны. Ходит вдоль воспитанников, боящихся шевельнуться, да речь толкает, а сам все винцом пробавляется. Ну, меня как-то злость взяла, я ему в постель ежа сунул. Кто же знал, что еж тот какой-то больной. Поколол он брата Никодима, а у того к утру горячка началась. Распух весь, словно помидор семенник с грядки. Дней десять в бреду пролежал. Братия все ходила, допытывалась. Кто эту гадость сотворил. Ребят в исповедальне сутками держали. Никто почему-то не верил, что еж сам забрался. В общем, я признался. Меня посекли сурово. Когда же я оклемался, то тут же решил бежать, во что бы то ни стало.

Лех нахмурился. Было видно, что вспоминать ему об этом было даже сейчас тяжело.

Сергей кивнул головой, словно именно об этом и собирался сам рассказать, пока его не прервали, и продолжил:

– Долго ты скитался, по городам и весям, а потом видно попал в дурную компанию. Там многим своим фокусам научился. Думаю, что в какую-то воровскую шайку угодил. Несколько лет с ними погастролировал, а потом решил сам себе хлеб насущный добывать и ни с кем не делиться.

– И тут ты прав. Хотя одно слово я так и не понял. Что это значит «гастролировать»?

Одинцов разъяснил.

– Во, точно так все и было. Я ведь сначала милостыней пробавлялся. Мальчонку многие жалели, хотя были и такие, кто пытался воспользоваться молодостью и моим голодом. Помню одну почтенную даму, которая прилюдно меня кормила и пригласила к себе домой, чтобы я переночевал под крышей. Даже комнату мне выделила богатую, а ночью сама ко мне заявилась, в чем мать родила… – продолжать историю Лех не стал, задумался. – Потом я встретил Мальки Черного. Дело это кажется в Льсконье было. Он сам меня заприметил и подошел. Слово за слово. И я оказался вместе с ним и его шайкой. Они себя называли Черными Шарфами, носили такие дрянные шерстяные шарфы на шеях. Причем все разного цвета. Черных то почитай только парочку и было на всю банду. Они грабили ночных прохожих, забирались в дома. Я с ними два года гастролировал, так это кажется ты называл. У Малька в банде были ребятишки от мала до велика. Даже один семилетний пацаненок. Худой словно палка, мелкий, зато в любое окошко залезет. Его потом поймали и повесили все в том же Льсконье. К тому времени я уже давно подался на волю. В банде было тепло и уютно, каждый за всех радел. Только вот сам Мальк человек мерзкий. Когда я сбежал, он поклялся меня найти и кишки на волю выпустить, раз я такой свободолюбивый.

– Богатая у тебя жизнь, – покачал головой Серега. – Сдается мне, что ты и сейчас не сошел со скользкой дорожки.

Лех удивленно посмотрел на товарища, потом себе под ноги и ответил:

– Я вообще-то стараюсь по опасным тропинкам не ходить. А то можно и голову ненароком потерять.

– Я не о том. Ты до сих пор этим занимаешься?

– Если ты о воровстве, то конечно нет. Я построил себе маленький пивной заводик, вот от него и живу. А по миру странствую под видом проходимца, так ради развлечения, – неожиданно зло ответил Лех.

– Чего ты заводишься? – спросил Серега.

– Я тебе не машина, чтобы заводиться, – неожиданно сказал Шустрик.

Одинцов вытаращился на него, как на чудо света. О какой такой машине он тут говорил, если вокруг одни мечи и глухое средневековье. Сердце забилось учащенно.

– Повтори, что ты сейчас сказал, – попросил он, боясь, что ему все послышалось.

Но Лех его просьбу проигнорировал.

– Так. Я теперь про тебя все рассказывать буду. Со своей задачей ты справился. Молодец. Настал черед и мне судьбу пытать.

Шустрик выдержал паузу и выдал:

– Вот смотрю я на тебя. И сдается мне, что ты не просто драчун забредший. Из других краев путешественник. Вижу, я ясно, что ты к нам, как бы не из другого мира свалился.

От удивления Серега даже рот раскрыл, да так и застыл.