Текст книги "Мент. Реализация"

Глава 5

Театр начинается с вешалки, отделение милиции прямо с входных дверей. Я взялся за ручку и подёргал. Вот те раз – закрыто.

Не скажу, что сильно удивился, с самого начала ожидал чего-то в этом духе.

Кот из дома, мыши в пляс. Начальника не стало, народ распустился.

Так, несколько окон светятся. Значит, внутри есть жизнь. Осталось понять, в какой форме она протекает.

Я постучал. Ноль реакции – то ли не слышат, то ли откровенно забили. Нормально…

– Откройте! – закричал я. – Немедленно откройте!

Орал я громко – на том конце города слышно, вот только в ответ ноль внимания, фунт презрения.

Ну, хорошо – вы упорные, так и я настырный.

Дверь заходила ходуном под ударами кулаков и ног.

– Открывайте немедленно!

Наконец, «крепость» пала под моим натиском. Дверь распахнул заспанный милиционер. Судя по значку на гимнастёрке – дежурный по отделению.

– Мужик, ты чего – офонарел? Какого рожна ты в дверь колотишь? Заняться больше нечем?

Я принюхался: от милиционера разило как от винной бочки. Запах самогона в сочетании с ароматами чеснока и лука создавал тот ещё ядрёный амбре.

– Пожалуйста, не дышите в мою сторону, уважаемый, – с максимальной вежливостью в голосе попросил я. – От вас, простите, не очень хорошо пахнет.

Милиционер побагровел.

– Ох, ни хрена себе заявочки! Тебе чего надо, козёл?! Ты кто такой, чтобы мне замечания делать?

– Простой гражданин РСФСР, – спокойно ответил я.

– Ах, простой гражданин. А ну иди сюда, – он схватился за меня и силком затащил внутрь.

Меня происходящее откровенно злило, однако я старался не давать воли эмоциям и потому не стал оказывать сопротивление. Стало интересно: до какой степени всё дойдёт.

Мы оказались в тесном и длинном коридоре.

– Так, «гражданин», ты, наверное, не понял, куда попал, – по-бычьи склонив голову, стал нагнетать дежурный.

– Почему не понял? – строя из себя интеллигента, стал объяснять я. – Я пришёл в отделение милиции за помощью. Сначала меня долго не впускали – хотя милиция работает круглосуточно и принимает заявления от граждан в любое время дня и ночи. Затем стали хамить, при этом, прошу заметить, что я веду себя исключительно вежливо.

– Всё, ты мне надоел! – вошёл в раж дежурный.

В этот момент за его спиной появился ещё один пошатывающийся милиционер. Он остановился и посмотрел на меня мутным взором.

– Паша, это что за хрен?

– Да никто, – плотоядно ухмыльнулся дежурный. – Какой-то неизвестный гражданин. Явился в отделение посреди ночи и стал права качать. Наверное, думает, что шибко грамотный.

– Это нехорошо! – второй милиционер икнул. – Не понимаю я этих людей… Ну зачем шляться по ночам, занятых людей беспокоить… Что им дома-то не сидится? За такое, как по мне, надо наказывать.

– Вот и я так думаю! – гоготнул дежурный.

– Тебе помочь, Паша? – с готовностью предложил свои услуги второй милиционер.

Дежурный окинул меня с ног до головы и счёл, что я не представляю для него ни малейшей опасности. А может, хмель слишком сильно ударил ему в голову.

– Сам справлюсь.

Я нахмурился. Ситуация явно накалялась.

Сейчас открыться, предъявить удостоверение, добиться нужной реакции или немного подождать?

Нет, рановато ещё светить корочками, поглядим-посмотрим, что будет дальше.

– Я пришёл в отделение милиции, чтобы подать заявление. К кому мне обратиться? – я продолжил прежнюю линию поведения, отыгрывая роль обычного человека с улицы.

– К доктору, но это потом. Сразу после того, как я с тобой разберусь, – зловеще улыбнулся дежурный.

– Товарищ дежурный, я не советую вам этого делать, – покачал головой я.

– Тоже мне советчик нашёлся! Ты на меня не обижайся, сам виноват.

– Ещё раз хочу вас предупредить: пожалуйста, не трогайте меня. Просто примите моё заявление или позовите того, кто может это сделать.

– Вот урод!

Не будь я наготове, дело бы точно обернулось визитом к доктору. Увесистый кулак полетел мне в лицо. Шустрый, однако, попался товарищ. Явно за плечами нехилый опыт боёв стенка на стенку.

Я слегка отклонился назад, и только потому удар не достиг цели.

Всё, хватит строить из себя зашуганного обывателя. Видит бог, я долго пытался сгладить ситуацию, но даже моему терпению пришёл конец.

Пинок в голень заставил дежурного по-бабьи взвизгнуть от приступа сильной боли и потерять остатки координации. Вроде пустячок, ничего сложного, однако на несколько секунд выводит любого противника из строя.

– Я же предупреждал – не надо этого делать! – Я опустил кулак на его макушку, и он беззвучно свалился.

Так, на какое-то время ему точно будет не до происходящего. Полежит на холодном полу, авось остынет.

Калечить и тем более убивать я не собирался. И без того на совести целое кладбище трупов.

Но и спускать с рук такое нельзя. Окажись на моём месте кто-то другой, ходить ему в туалет красной жидкостью.

Его товарищ резко побледнел, потянулся трясущейся рукой к кобуре.

– Ты, гад!

Я не дал ему вытащить револьвер, пнув ногой в живот. Он всплеснул руками, повалился на спину, оружие при этом само по себе вырвалось из его ладони и, ударившись об стену, со стуком приземлилось передо мной.

Я наклонился, и наган сменил хозяина.

– Вот дерьмо! – простонал милиционер.

– Дерьмо здесь ты и твой напарник, – презрительно бросил я и направил на него ствол.

Глаза милиционера превратились в два огромных блюдца.

– Мужик… Ты чего, мужик! Я же тебе ничего не сделал, – плаксиво заговорил он. – Это на тебя Паша наезжал, а я ведь тебя и пальцем не тронул. Ну, мужик, извини, если что не так вышло.

Я ответил ему зловещей ухмылкой, и тогда милиционера проняло.

– Тревога! На помощь! – завопил он.

Где-то в коридоре хлопнула дверь, послышался грохот сапог. Через секунду появился ещё один «персонаж» – тучный милиционер из тех, что поперёк себя шире.

– Бекешин, Юхтин, я не понял – что за херь тут происходит?! – заговорил он.

Его квадратный подбородок, казалось, составляет с толстой шеей одно целое, будто голову прямиком прилепили к туловищу.

Тут он увидел меня, револьвер в моих руках и сразу попятился спиной назад.

– Не дёргайся! – приказал я. – А ну, руки в гору!

– Не надо, мужик, – забормотал тучный милиционер, поднимая лапки кверху. – Тебя к нам Алмаз послал, да?

Меня эта фраза жутко заинтриговала, и тогда я слегка кивнул.

Похоже, в представлении этого толстяка, только люди Алмаза осмелились бы на подобное поведение в стенах отделения милиции. Кто я такой, чтобы его разочаровывать?

Он облегчённо вздохнул.

– Так и знал, что из-за этого аптекаря разборки начнутся.

– А ты догадливый, – хмыкнул я, поигрывая револьвером.

– Шпалер убери, а? – попросил он.

– Обойдёшься, – отрицательно мотнул головой я.

– Тогда дай хоть руки опустить – неудобно же, затекают!

– Спать на потолке неудобно – одеяло падает.

– Блин, ну ты что… У нас ведь с Алмазом всё ровно. Это старый начальник чудил. По его приказу аптекаря трясли, чтобы он Алмаза сдал. Но ты же сам знаешь, что Токмакова больше нет.

– Знаю, – снова кивнул я и спросил как бы между прочим:

– Аптекаря этого как зовут?

– Так Гутман же, – улыбнулся толстяк.

Внезапно он ойкнул и пошатнулся.

– Ты чего? – спросил я.

– Сердце, – прошептал он. – Сердце кольнуло… Болит.

Твою ж мать! Я вспомнил, как сам оказался из-за сердечного приступа в этом мире и теле, на долю секунду поверил его словам и снизил бдительность.

Расплата не заставила себя долго ждать. В руке толстяка словно из ниоткуда появился наган.

– Наколоть меня решил, сука! Получай!

Два выстрела прозвучали практически в унисон.

Сложно промахнуться на дистанции в несколько шагов, однако тучный умудрился это сделать. Зато мне повезло или не повезло: я вогнал ему пулю прямо в лоб. Чему надо сказать, совсем не обрадовался.

Вместо ценного источника информации на полу коридора валялся совсем ещё свеженький мертвец.

Первый денёк на рабочем месте выдался просто охренительным… Десять минут – и уже первый труп, причём своего же подчинённого. Кому расскажи – не поверят, станут смеяться.

А вот мне почему-то не до смеха. Рыдать и плакать охота! И чем дольше тут нахожусь, тем сильнее хочется.

Дежурный успел очнуться, со страхом посмотрел на меня.

– Встать! – приказал я ему.

Он послушно выполнил приказание. Взгляд при этом у него был такой, словно он своими глазами увидел перед собой Немезиду.

– Ещё люди в отделении есть?

– Только арестованные.

– К стене вставай!

– Зачем?

– Не боись, пока не на расстрел.

Затем перевёл взгляд на второго милиционера.

– Тебе что – отдельное приглашение нужно? А ну – вставай рядом.

Картина маслом – «менты у стенки». Кто-то бы обрадовался, а у меня такое чувство, словно кто-то нагадил прямо в душу.

– Товарищ, простите, а вы кто? – заикаясь, спросил дежурный.

– Тамбовский волк тебе товарищ! – ввернул я почерпнутое в незабвенной классике выражение.

– Но вы же не бандит, да?

– А для тебя кто лучше – бандит или представитель власти?

– Представитель власти, – нервно сглотнув, ответил дежурный.

– Тогда тебе повезло. Я – новый начальник милиции, Георгий Быстров. Удостоверение показать?

– Не надо, я вам верю.

– Попробовал бы не поверить!

– Вот жеж вляпались, а! – простонал второй милиционер.

– Сдать служебные удостоверения и оружие, – потребовал я.

– Что с нами будет? – угрюмо спросил дежурный.

Он трезвел буквально на глазах.

– Для начала объявляю вам трое суток ареста. Отбывать наказание начнёте с семи часов утра – пока что вы мне нужны.

– Что дальше?

– А сам как думаешь?

– Я… Я не знаю.

– Дальше буду разбираться с каждым отдельно. Кто исполнял обязанности начальника милиции – Филатов? – вспомнил я фамилию, которую называл Смушко.

К сожалению, точную характеристику зама получить не удалось. Вроде как и толковый оперативник, с другой стороны – какой-то мутный.

Значит, придётся выяснять самому. А это не есть гуд – придётся тратить кучу времени.

– Так точно. Начальник подотдела угро товарищ Филатов, – подтвердил дежурный.

– Как с ним связаться?

– У него в квартире есть телефон. Можно позвонить.

– Тогда срочно вызывай его в отделение. Передай, пусть пулей несётся сюда. Далеко Филатов живёт?

– Минут сорок ходьбы пешком.

– Значит, через час должен объявиться, – прикинул я. – Ну, давай – отлипай от стенки и звони.

Пока дежурный связывался с моим замом, я полистал журнал регистрации задержанных. Ну хоть ведётся – и то хлеб. Не совсем пропащее отделение попалось.

– Товарищ Филатов просил передать, что скоро будет, – сообщил наконец дежурный.

– Хорошо. Тебя как зовут?

– Старший милиционер Бекешин.

– Сколько у тебя в камерах задержанных, старший милиционер Бекешин?

– Девять человек, товарищ начальник.

– Для тебя пока что гражданин начальник. А стану ли товарищем – время покажет. Девять, говоришь… Почему в журнале записано только восемь?

– Так это… – Дежурный замялся.

– Бекешин! – повысил я голос на него.

– Филатов приказал посадить в одиночку гражданина Стасевича, одна тыща восемьсот семидесятого года рождения и пока не регистрировать, – выпалил Бекешин.

– Кто такой этот Стасевич? – заинтересовался я.

– Нэпман. У него свой лабаз в центре, – подсказал второй милиционер.

– Фамилия? – обернулся я к нему.

– Моя?

– Нет, блин, моя!

– Юхтин… Милиционер Юхтин, – доложился он уже по форме.

– Милиционер Юхтин… – протянул я. – Буду знать. В общем, задержанного Стасевича доставить в мой кабинет для дачи показаний.

– Прямо сейчас?

– Да. И прямо, и сейчас, и именно Стасевича.

Посмотрим, что за интерес к нему со стороны уголовного розыска. Тут по ходу интересные дела делаются. Судя по словам покойника, милиция работает чуть ли не в смычке с криминалом. Хотя… на моей памяти редко бывало иначе.

Может, в благословенные более поздние советские времена… А пока ни дать ни взять почти наши девяностые, но только со своим колоритом.

– Гражданин начальник, а с трупом что делать? – заволновался Юхтин.

– Кстати, а кто у нас труп? – опомнился я.

Надо же – пристрелил человека и до сих пор не узнал, как его зовут. Старею…

– Митрохин, курьер подотдела угрозыска.

– Курьер? – удивился я.

Не увязывался у меня этот бугай с такой несолидной должностью. Ему бы хвосты у быков крутить, а не повестки разносить по квартирам. – Так точно, курьер. У нас в подотделе угро после сокращения только три должности и есть: начальник подотдела, делопроизводитель и курьер. Ну… теперь и курьера не осталось.

– Нового найдём. Бекешин, свяжись с судом – пусть пришлют дежурного следователя, будем оформлять труп курьера Митрохина. До прибытия следователя тело не трогать. В отделение до моего особого распоряжение никого, кроме следователя и товарища Филатова, не впускать. И да, оба напишите подробнейшие рапорты о случившемся. О драке пока можете не упоминать – это предмет отдельного и обстоятельного разговора с каждым из вас.

– Спасибо, товарищ Быстров!

– Гражданин!

– Извините, гражданин Быстров.

Юхтин спохватился первым:

– Но, гражданин начальник, если о драке не упоминать, как тогда объяснить, почему у вас с Митрохиным вышла размолвка и началась стрельба.

– Пишите, что Митрохин почему-то принял меня за бандита и стал стрелять. В порядке самообороны мне пришлось его ликвидировать. Пока сор из избы выносить не надо, – определился я. – С этим всегда успеется.

А про себя добавил, что грязи в вверенном отделении милиции, как в авгиевых конюшнях. И чистить придётся долго, упорно и методично.

Ничего, даст бог, справлюсь.

Глава 6

– Задержанный Стасевич доставлен по вашему приказанию, – отрапортовал Юхтин.

– Благодарю. Обожди за дверью, вызову, когда понадобишься, – отпустил я милиционера.

Юхтин закрыл за собой дверь.

Я посмотрел на задержанного – худенький брюнет лет шестидесяти с ярко выраженными семитскими чертами лица и крючковатым носом, одет в помятый костюм в полосочку и кремовую накрахмаленную рубашку, на ногах нечищеные туфли.

– Как вас величать? – спросил я.

– Абрам Моисеевич. Простите, с кем имею честь?

– Быстров Георгий Олегович – новый начальник милиции. Да вы не стойте – присаживайтесь.

– Спасибо.

Он опустился на стул перед моим столом, взглянул на меня затравленным взглядом – как удав на кролика.

– Рассказывайте, Абрам Моисеевич, за что вас задержали.

– А вы разве не знаете? – удивился он.

– Знаю, но я предпочёл бы услышать вашу версию событий.

Скажи я иначе, кто знает, какую лапшу мне бы постарались навешать на уши. А так есть вероятность услышать что-то более-менее правдоподобное.

– Ну, раз вы всё знаете, я отвечу вам то же самое, что сказал Филатову. Если у старого больного еврея есть маленький магазинчик, это ещё не значит, что он богат как Крез.

– То есть с вас потребовали денег?

– А что ещё могут желать от старого еврея, у которого есть своё дело? – пожал плечами Стасевич. – Только деньги. Нет, вы не подумайте – я не отказываюсь платить, но почему так много? Раньше с меня брали намного меньше…

– Сколько с вас запросил Филатов?

Стасевич назвал сумму. Я присвистнул.

– Ох, ни хрена себе!

– Я тоже так подумал и отказался платить такие деньжищи. Тогда Филатов приказал меня задержать.

– По какому обвинению?

– Ба! Вы бы слышали его слова. Он заявил мне прямо в лицо, что был бы человек, а статья для него всегда найдётся.

Я невольно улыбнулся. Оказывается, эта фраза уже давно в обиходе.

– Не вижу ничего смешного, Георгий Олегович! – обиделся Стасевич.

– Простите, Абрам Моисеевич. Не хотел вас задеть. Это так… своё.

– Впервые вижу милиционера, который передо мной извиняется.

– Ещё один вопрос, Абрам Моисеевич – прежний начальник милиции знал о поборах?

– Если и знал, то точно не от меня.

– То есть ему вы не жаловались?

– Филатов сразу предупредил: если вздумаю рассказать Токмакову, меня просто сживут со свету. Представьте себе, у него тогда были такие глаза, что я ему сразу поверил. А я умею разбираться в людях, жизнь научила.

– Понятно. А мне вы сказать не побоялись… Почему?

– Мне понравилось то, как вы начали. Пришли и сразу пристрелили этого мерзавца Митрохина. Это ведь он обычно приходил за деньгами. Не только ко мне, к другим людям, у которых в Рудановске есть собственное дело. Если кто-то задерживал платежи, Митрохин угрожал, мог избить – моему хорошему знакомому просто взял и сломал руку за то, что тот пропустил ежемесячную выплату. Рука до сих пор не срослась, а ведь ему нужно кормить семью. Так что я обрадовался, что у нас теперь новый начальник милиции. И, наверное, не один я.

Он усмехнулся.

– Вы далеко пойдёте, Георгий Олегович, если вас, конечно, не пристрелят.

Я хмыкнул.

– Постараюсь не доставлять врагам такой радости. Дадите письменные показания против Филатова?

Стасевич отрицательно мотнул головой.

– Тут вы на меня не рассчитывайте.

– Почему, Абрам Моисеевич? Филатов выпил у вас и ваших знакомых столько крови – давайте посадим его в тюрьму.

– Думаете, вы первый, кто хотел отправить нашего начальника за решётку? Увы, я вас разочарую. Другой мой знакомый пытался добиться справедливости, но в итоге его дом взял и сгорел, знакомого сильно избили, а Филатов так и остался на свободе. Я слишком дорожу своим домом. Его построил ещё мой отец. Так что наш с вами доверительный разговор не для протокола.

– Жаль, Абрам Моисеевич. Очень жаль, – грустно произнёс я.

– А уж мне как жаль, – вздохнул задержанный. – Филатов – редкостный мерзавец и заслужил пулю в голове не меньше Митрохина. Однако папа всегда говорил мне, чтобы я был реалистом и смотрел на вещи трезвым взглядом. Вы хорошо заявили о себе в нашем городе, но пока за вами не видно силы. Люди потянутся к вам только тогда, когда поймут, что вы – не герой-одиночка. Извините за горькие слова, но такова жизнь.

– Я вас понял. Хорошо, Абрам Моисеевич, надеюсь, мы ещё вернёмся к этому разговору.

– Что со мной будет?

– Я бы с радостью отпустил вас домой прямо сейчас, но сначала переговорю с Филатовым. – Представляю, что вы от него услышите!

– Меня будет интересовать не то, что он скажет, а то – как именно он это произнесёт. И поймите: я вижу вас впервые в жизни, и у меня нет основания доверять вашим словам.

– Доверяй, но проверяй. Кажется, это так называется.

– В первом приближении.

Я позвал конвойного:

– Юхтин!

– Слушаюсь, гражданин начальник.

От Стасевича не скрылось, что меня величают гражданином, и на его лице появилась лукавая улыбка.

– Отведите задержанного назад в камеру.

– Слушаюсь. Задержанный, встать. Руки за спину и на выход.

Минут через десять в кабинет вихрем ворвался мужчина, чьё довольно красивое лицо было обезображено длинным шрамом, явно полученным от сабельного удара. Его гимнастёрка была перетянута кожаной портупеей. Из-под козырька глубоко опущенной фуражки сверкали чёрные глаза.

– Это вы – новый начальник милиции? – наехал он на меня.

– Да. А вы кто такой?

– Филатов, начальник подотдела уголовного розыска. По какому праву вы применили оружие и застрелили моего подчинённого?

– Это была чистой воды самозащита. Ваш подчинённый первым открыл по мне огонь. Только не спрашивайте, что на него нашло. За те тридцать секунд, что я провёл в его обществе, мне не удалось столь глубоко проникнуть в душу Митрохина. Я вызвал следователя, пусть разбирается.

Как ни странно, но Филатова мои слова успокоили.

– Простите, погорячился, – виновато произнёс он.

– Бывает, – кивнул я. – Боюсь даже представить, как бы повёл себя на вашем месте.

– Лучше не представлять. Хотя Митрохин – точно не был подарком. Его контузило в гражданскую, он часто мучился сильными головными болями, в итоге характер совершенно испортился. Грубил людям, мог сорваться… Несколько раз подумывал уволить его, да было жаль, всё-таки боевой товарищ, фронтовик… Видимо, в конце концов последствия ранения взяли своё. Сгорел наш Митрохин.

– Война есть война. Так просто не проходит, – согласился я и как бы между прочим заметил:

– У вас в камере находится задержанный Стасевич. В чём его собираетесь обвинить?

Глаза Филатова испуганно забегали.

– Стасевич? – он сделал вид, что вспоминает. – Ах, этот! Особой конкретики пока нет… – И всё же? – настойчиво спросил я.

– Ну… есть основания подозревать его… в краже. Да, в краже.

– И что именно украл гражданин Стасевич? Филатов заволновался ещё сильнее. Чувствовалось, что он не был готов к вопросам и теперь сочиняет на ходу.

– Надо в материалах дела почитать, уточнить – так сразу и не припомнишь… Не очень серьёзная кража, но это не повод, чтобы преступник гулял на свободе.

– Конечно-конечно, – поддержал его я. – Вор должен сидеть в тюрьме.

– Именно, – обрадованно закивал он. – Вы совершенно точно это подметили – вор должен сидеть в тюрьме.

– Это не я подметил, это другие умные люди задолго до меня сказали, – я не стал присваивать чужие лавры. – Меня только одно смущает.

– Что же действует на вас таким образом?

– стал постепенно входить в роль Филатов.

– Вы отдали распоряжение задержать Стасевича, времени прошло – всего ничего, но вы с большим трудом вспоминаете, за что его держат в камере. По-моему, звучит странно.

– Ну, а что вы хотели? Меня после известия о смерти Митрохина как из седла вышибли… До сих пор в себя прийти не могу, – начал довольно сносно оправдываться Филатов.

Как ни крути, но дурака на должности начальника уголовного розыска точно держать бы не стали. Просто мне повезло застать его врасплох. При иных обстоятельствах он бы уже соответствующим образом обставился так, что комар бы носа не подточил.

Ладно, пора прерывать эту самодеятельность. Она меня порядком достало.

– Всё, хватит! – резким тоном сказал я.

– Я вас не понимаю, – с напряжением в голосе произнёс он.

– Горбатого при мне лепить больше не надо, Филатов. Вы ведь человек грамотный?

– Конечно.

– Тогда садитесь и пишите рапорт на увольнение.

– Вы с ума сошли! – воскликнул он.

– Нет. Это вы, Филатов, сошли с ума, если решили, что меня так легко одурачить. Я в городе всего ничего, но уже имею представление, чем вы тут занимаетесь.

– Интересно-интересно, и что же тут вам про меня напели? – хмуро спросил Филатов.

– Митрохин принял меня за посланца от Алмаза, а когда догадался, что я его обманул – попытался убить. Вряд ли вы как начальник не были в курсе связей вашего подчинённого.

– Слова-слова… – глумливо улыбнулся Филатов.

– Да, слова… Только поэтому я не могу тебя арестовать прямо сейчас, хотя руки чешутся – спасу нет. Я ведь знаю, что ты вымогаешь у предпринимателей деньги.

– Стасевич, небось, разболтал, – хмыкнул Филатов. – Зря он пасть открыл, не подумал, что язычок-то можно и укорить. Ой, зря…

– Только тронь – и я пристрелю тебя, как Митрохина, – пригрозил я.

– А ты борзой, начальник! – покачал головой Филатов.

– Тебе, падаль, никто на «ты» переходить в разговоре со мной не разрешал. С доказательствами у меня туго – тут ты прав. Но я найду их, найду обязательно, и тогда ты сядешь на нары.

– Это ещё неизвестно, кто из нас первым на них окажется. До меня, начальник, слушок один добрался: дескать, промеж вас с Кравченко кошка пробежала. Может, брешут люди, но дыма без огня всё равно не бывает, – вальяжно заговорил он.

– Чего молчишь, продолжай!

– Продолжу, уж будьте покойны… Что если я анонимку в ГПУ настрочу? Такую цидулю – ни одна зараза не подкопается. Да и сомневаюсь я чего-то, что Кравченко сильно захочет разбираться, сколько там правды, а сколько – всего остального. Ему ж только повод дай, сожрёт и не подавится. И куковать тебе тогда за решёткой, Быстров. А к тебе буду приходить, передачки носить.

Пальцы сжались в кулак. Как мне хотелось врезать гаду – слов нет! Но я мысленно посчитал до пяти и взял себя в руки. Начну драку, сделаю себе же хуже. Эта расчётливая сволочь сможет обернуть всё против меня. Не успел явиться на службу, как одного сотрудника пристрелил, второго побил…

Нет, тут нужна холодная голова.

И арестовать его не получится – Стасевич давать показания отказался, другие «бизнесмены» тоже напуганы и будут молчать. Улик против Филатова у меня нет.

– Филатов, даю тебе последний шанс. Или ты пишешь прямо сейчас рапорт на увольнение по собственному желанию, или я делаю так, что ты вылетаешь отсюда с треском. Думаешь, будет сложно тебе выговоров и строгих выговоров навлеплять? Ты – хоть и сволочь, но сволочь умная. Должен понимать, что у меня рычагов давления больше.

Я в глаза не видел текущий КЗОТ или что его заменяло в этом времени, однако предположил, что увольнение происходило примерно по одной логике с мне привычным, только с определёнными нюансами.

– Не ты меня ставил, не тебе и снимать! Губисполком тебя прокатит! – не уверенно заявил Филатов.

– Хочешь подёргаться? Зря, – сквозь зубы процедил я. – Только агонию продлишь. Ты мне веришь, Филатов?

Я посмотрел на него. Он не выдержал и отвёл взгляд в сторону.

– Это самоуправство, Быстров!

– Нет, Филатов. Это пока жалкая пародия на справедливость. Настоящая справедливость наступит, когда я тебя посажу. Потому мой тебе совет: пиши рапорт, собирай вещички и уматывай из города. Тебе здесь жизни не будет. – Пошёл ты!

Однако я чувствовал, что он постепенно сдаётся под моим напором и сопротивляется скорее из упрямства и ложно понимаемых представлений о гордости.

– Пиши! – потребовал я.

– А катитесь вы все к ядрёной фене! – вдруг выдохнул он, сел за стол, взял перо, обмакнул кончик в чернильнице и стал быстро писать на листке бумаги.

Закончив, резким движением сломал деревянную ручку пера.

– Какого хрена портишь казённое имущество, Филатов? Вычту из увольнительного пособия.

Его лицо стало красным от бешенства.

– Ладно, Быстров. Сегодня твоя взяла. Посмотрим, что будет завтра. Ты мне тут совет дал – так и я тебе кой-чего посоветую: ходи осторожно и оглядывайся… начальник!