Текст книги "Нереальный мир"

Руки связаны за спиной и привязаны к ногам. Девушку, лежащую на животе, берут за волосы, суют в рот большой мандарин и заклеивают хирургическим пластырем. Зоя мычит, дергает путы, тупо смотрит мутными глазами на расплывчатую фигуру Дианы.

– Хорошо покурила, ищейка? Вставило неслабо, аж срубило. Курить вредно!

Я обобрала тебя, настырная стерва! Не ищи любовных приключений!

Держись от них подальше! Это намек. Иначе тебе несдобровать. Ты ничего не вспомнишь, не пытайся запомнить меня, дура! – говорит зловещий голос.

Диана уходит, оставляя мобильник на полу. Коп кряхтит, пыхтит, ползет по полу к телефону, набирает номер носом и громко мычит, когда слышит ответ.

Зоя сидит на работе и разгребает бумажки, печатает на компьютере, игнорирует сержанта, когда Валерий приносит пиццу, отворачивается, едва коп пытается заговорить с сердитой коллегой. Валерий пожимает плечами, уходит, недовольный и кислый, оставляя коробку с пиццей. Зоя съедает пару кусков, выпивает кофе. Но после работы злая девушка продолжает следить за Борисом и Дианой, избегая близкого контакта.

Зоя в халате сидит на диване в небольшой квартире. Обстановка небогатая, одна комната с узорными обоями. На стенах висят пейзажи. Много детективных книг и куча бумаг лежат на полках. В комнате телевизор, напротив «ящика» стол и диван. Рядом компьютер.

– Проклятье, почему я ничего не помню? Это невыносимо, – ворчит Зоя, смотрит новости по телевизору и ест сосиски с макаронами, съедает все и выключает телевизор, убрав посуду. Затем выходит на балкон и курит.

На следующий день девушка слышит вечером звонок в дверь, когда лежит на диване и читает. На столе стоят две бутылки пива. Зоя неохотно встает и идет открывать, заглядывает в глазок. Там стоит Денис в курьерской одежде с пиццей. Девушка улыбается одними губами и открывает дверь.

– Привет, Денис, ты что-то явно напутал. Я не заказывала пиццу.

– Нет, Зоя, я не перепутал. Это тебе подарок от фирмы за мой счет.

– Даже так. Ты очень щедр. Спасибо тебе большое! Не знала, что курьеры могут себе это позволить, – удивляется Зоря и приглашает его войти.

– Могут, но не часто. Чаевые мне помогают выживать, но вообще-то я принес пиццу по своему желанию. Я решил забрать то, что у нас осталось.

– А тебя не будут ругать? Не уволят, надеюсь? – беспокоится Зоя.

– Нет, не думаю. Когда хорошие клиенты изрядно платят, их надо поощрять. Я вчера приносил вам пиццу в участок. Ты даже не вышла.

– Извини, но я была не в настроении. У меня на работе проблемы, но я сама справлюсь. Мне не нужна помощь, Денис, хоть ты и хороший человек.

– Как скажешь. Это после того случая. Я понимаю. Мне жаль.

– Не стоит. У тебя еще есть сегодня заказы? – интересуется Зоя.

– Нет, моя смена закончилась. А ты хотела что-то мне предложить?

– Просто спрашиваю, – уклончиво отвечает Зоя и дает ему бутылку пива. – Возьми, это в знак моей благодарности. Иди! Тебе надо идти домой.

Зоя закрывает дверь, относит пиццу на стол, ест, запивая пивом, включает телевизор. Курьер с бутылкой пива в руке вздыхает и идет пешком вниз.

Вскоре он оказывается в другой квартире. Здесь все прокурено, окна открыты. Денис морщится, водит носом и отмахивается. Мебель завалена хламом: техникой, дисками, книгами, кассетами с фильмами. Царит беспорядок, а Сеня в семейных трусах, очках, рваной футболке и тапках сидит у компьютера, приветствует друга улыбкой и рукопожатием, когда тот надевает порванные тапки. Денис садится на диван, после того как друг освобождает место от хлама, сдвигая и бросая его на пол.

– Как ты тут живешь? Здесь жуткая вонь от твоей проклятой наркоты. Потом тоже воняет. Ты вообще когда-нибудь моешься или убираешься?

– Извини, Дениска, но мне лень! Работа отнимает все силы. Ничего не могу больше, а в выходные сплю полдня. Когда я провоняю насквозь, и меня самого будет тошнить от запаха, тогда и освежусь. Обычно так я делаю. Не обращай внимания на беспорядок! Девки это не любят, но я не собираюсь жениться. Лишь совки рано женятся, не имея ничего. А я не совок.

– Да, я знаю. Ты говорил. Недавно я навещал Зою. Знаешь, она какая-то никакая, замкнутая и нелюдимая стала. На работе не выходит, когда я приношу им пиццу. Похоже, тот случай оказал на нее давление. Она сама не своя. И сержант тоже хмурый. Похоже, что они не могут найти грабителя.

– Жалко Зою, конечно, но такова ее работа. Все бывает. Не волнуйся, ты ей ничем не поможешь. Хоть она и хороша, но она – мент. Запомни это! Не стоит водить дружбу с копами. Они продажные и сволочные, хотя на вид могут быть добрыми и заботливыми. Вцепятся в тебя так, что запоешь, Дениска.

– Я знаю. Да, полицаев я не люблю, но она мне нравится. Какая-то симпатия появляется. Не могу объяснить, что это, но мне реально жалко ее.

– Не говори, что ты влюбился в девку копа? Ты серьезно? – громко смеется Сеня, а Денис краснеет и бледнеет, злобно сжимая руки в кулаки.

– Прекрати, а то рассержусь, – кричит Денис, и Сеня замолкает.

– Не заводись! Дело твое. Я мешать не буду, но и помогать тоже.

– Я и не прошу помощи и понимания. Просто на душе неспокойно.

– Тебе нужна девушка, как и мне. Зоя одинока, я уверен.

– С сержантом у них нет ничего. Они напарники. Я знаю.

– Все-таки, Дениска, я могу помочь тебе. Тебе нужен кайф.

– Хочешь, чтобы я твоей травы вмазал? Ты рехнулся, Сеня?

– Нет, она помогает. Душе сразу полегчает. Не бойся, я так делал.

– Мне как-то реально паршиво, поэтому ладно, уговорил. Тащи свою бурду, но это будет последний раз. Я помню, как она отвратительна.

– Это только так кажется. Теперь ты готов, – улыбается Сеня. Денис закуривает, кашляет, отмахивается.

– Расслабься! Раскрой свою душу!

Денис расслабляется и откидывается на спинку дивана, делая затяжку, наслаждается и пускает едкий дым в потолок. Курьер делает еще несколько затяжек, выдыхает едкий дым, моргает глазами. Сеня тоже пыхтит вовсю, достает и ставит на поднос суши, роллы, кукурузный суп и шашлыки.

– Тебя вставляет, Дениска? О, да, как много дыма! Я чувствую, что ты на седьмом небе от счастья. Теперь на душе становится спокойно и умиротворенно. Ты чувствуешь блаженство. Я точно описываю ощущения?

– Ты чертовски прав, Сеня! Я балдею. Спасибо за целебный отвар!

– Вставляет волшебная трава, крепче коньяка! Для друга ничего не жалко.

Закуси косоглазой едой. Есть еще корейская лапша, но она моя. Здесь наша общая еда. Я специально много заказал. Ты же пришел ко мне.

– Ты молодец! А питье есть? – спрашивает Денис, делая затяжку.

– Конечно! Пепси, кола, кофе и энергетики. У меня полная корзина.

– Тащи все, что есть. У меня от твоей травы совсем пересохло во рту.

– Это бывает, – усмехается Сеня и притаскивает питье. Они едят и пьют, покуривая траву. На стене висит большой экран, где крутятся ролики. Денис и Сеня съедают все во время просмотра и откидываются назад. Сеня кладет ноги на компьютерный стол, сигареты друзья тушат в пепельнице.

– Хорошо сегодня посидели. У меня настроение прямо поднялось. Особенно это бывает после наших встреч, дружок, – подытоживает Денис.

– Да, здорово! Мы теперь лучшие друзья, но пока никуда не уходи. Я не закончил. Сейчас расскажу тебе о своей работе, пока меня еще бомбит и прет.

– Я готов к бомбе. Давай, друг, жги на злобу дня, как ты умеешь.

– Я говорил тебе о низкой зарплате, нам ее платят частями. Не аванс плюс основная часть, а разбивают на мелкие части и закидывают подачками как бомжей на улице. Это делается специально, чтобы запутать сотрудников. Они не должны знать, сколько получают, чтобы был стимул и мотивация.

– Да, как-то странно у вас. Не как у всех. Нам нормально платят.

– Везет вам. У нас три отдела: научный, технический и смешанный.

Смешанный – это ассорти из умов, где работаю я. Мы делаем дешевые и мелкие конструкции типа тисков, станков и мобильных роботов, манипуляторов – примитив. Научный отдел – самый умный и продвинутый, поэтому делает боевых роботов. Ребята вкалывают как проклятые, потеют и «выпрыгивают из штанов», но выше головы не прыгнешь. Технари делают бочку для сжигания отходов вместе с дубовыми работягами с завода, и они – дубы, поэтому буксуют и не развиваются, остаются одноклеточным отделом, а начальник у них – диктатор-усач, чекист и жид Мыло. Они боятся его и настораживаются, сидят пришибленные, когда звонит «труба». Эти бараны часто громко совещаются на местах, а не в специальной комнате, мешают мне. И заказчики тоже необязательные уроды. Остальные начальники – демократы, дают много свободы. А Каторжник, жид, зарплату мне повышать не хочет, хотя мог бы кому-нибудь ее урезать и приписать мне. Например, от Усача урезать большой кусок. Но нет. Я – не технарь, значит, не получу больше. Логика! Хотя он недоплатил начальнику научного отдела и кандидату наук Шипу, и тот ушел. Начальники секторов получали больше.

Лютый бред! Он был чудаком, прострелил себе ногу из травматического пистолета и угодил в клинику. Решил протестировать. Получил наркоту от чурок и выбросил, хотя хотел нести копам. Все куплено, новый начальник Качко – блатной. А ректор Шило – капитан Баранов, маразматик и жид. Он – эгоист, баран, вор и тиран. Выдумал, что надо на подпись носить ему бумаги, где записка с просьбой их подписать. Ты только вдумайся в этот дикий бред. То есть мы должны просить его выполнить свои обязанности, а иначе не подпишет. Логика! Оцени всю степень маразма.

– «Ассорти из умов» – мощно сказано. Тяжело как-то у вас, нерадостно. Я согласен, что ректора вашего понесло куда-то не туда. Никто так не делает.

– Естественно, он выжил из ума. Пора менять обнаглевшего козла. Я не смог раскрасить местную газету статьей. Они ее не напечатали, жиды.

– Сожалею! У тебя кругом жиды. Зря пахал. Что еще скажешь?

– Цензура, понимаешь, а ректор не пропустит критику, урод. И статью забраковали на корню. Поэтому газета выходит скучной и неинтересной.

Никакого юмора. Там кроссворды от Знатоков – верх маразма, такая халтура, что хочется пробить им с ноги и спросить, в какой психбольнице они лечатся.

– Да, ты рассказывал. Даже газетку приносил. Как-то не особо мне.

– Вот, я о том и говорю. Мои ребята ее почти не читают, а я у них – важное лицо. Не просто какой-то хрен с горы, а связующее звено. Если меня не будет, то все их производство развалится как карточный домик. Они будут сами ездить, подписывать и покупать, значит, завалят все сроки и запятнают свою репутацию. Раньше мало было бюрократии, и они могли сами все делать, а сейчас это не прокатит. Я спасаю их и держу на плаву, а так они потонут.

– Круто! Ты только им этого не говори. Засмеют, как пить дать.

– Уже сказал, и они ржали, думали, что это шутка, а это не так. Никто в здравом уме не придет на мое место. Людям сейчас нужна карьера, а у нас ее нет. Одинаковая работа, и зарплата недолго продержит того, кто придет на мое место. От нас много кто ушел, и я со временем уйду. А то у нас как на каторге. Никуда не уйдешь, потому что некуда. Мы вообще стоим на одном месте, не прогрессируем, без конца ломаем технику, исправляем ошибки.

Боимся рисковать и брать дорогие заказы, а без риска ничего не получится.

Лучше рискнуть и вылететь в трубу, чем вязнуть и делать мелкие проекты.

– Ну, их как раз можно понять. Все боятся потерять то, что имеют.

– Они – просто трусы и неудачники, и я тоже стал неудачником. Здесь гибкий график и не надо целый день сидеть на заднице. Ты думаешь, я буду сидеть целый день и приходить утром? А вот и нет! Мне скучно, и я сова.

– Все любят поспать. Я сам не люблю вставать рано. Тяжко как-то.

– Но тебе приходится, чтобы развозить пиццу. А я могу поспать, поэтому я не хочу пока уходить. А то еще заставят вставать и оденут в форму на другом месте, что я не люблю. Пиджак с галстуком натянут, а я люблю свободу. Что хочу, то и буду носить. Это, блин, мой выбор, и мне должно быть удобно.

– Я тебя прекрасно понимаю. Сам ношу то, в чем мне удобно. Не люблю, когда навязывают. Мы же не в армии или в тюрьме, где все одинаковые.

– Точно. Я вспомнил еще одну хохму на работе. У нас был замдиректора Сидор Дип, тот еще фрукт. Он любил закладывать за воротник и доводил до запоев, ходил обычно в темных очках с синяком под глазом. Прямо с утра начинал названивать, если нет тебя на месте. Любил, чтобы все приходили точно, и я отрубал телефон или не отвечал, когда он хотел, чтобы я с утра ездил в банк. Алкаш достал меня до такой степени, что я игнорирую его теперь, когда встречаю. Он потерял ключи от банковской ячейки и открывал ее отмычками. Его понизили, а потом уволили. Все только вздохнули от облегчения. Он всех достал.

– Хорошо, что этого хрена выгнали. Диктаторов никто не любит.

– Да, он корчил из себя начальника и много себе чего позволял. А другой кадр – Бабник Чип торчал у нас в подвале, где живут мастера. Монтер имел пять детей от пяти жен, платил алименты и выписывал себе премии большие.

Один раз он на месте высосал бутылку коньяка и хотел меня отправить куда-то. За ним пришла жена, и он материл ее, когда она хотела увести его. Это был тот еще концерт. В итоге, его с трудом увели, а потом уволили. Монтер перестал работать, как и зам, хотя работал неплохо. Монтер – сын декана РТ Коки.

– Жесть! Ну, веселые кадры у вас работали. Алкаши сейчас везде.

– Да, после ухода Бабника стало скучновато. Любители зеленого змия влипают в смешные случаи, а нам юмор ой как нужен. Иначе будем как в том доме, в основном корпусе, где все тухло. «Тот дом, как дурдом», – так говорит наш бухгалтер Клава. Теперь сын декана, который покурил кальяна, работает в том доме, просиживает штаны и торчит в подвале под присмотром отца. Как сказал Каторжник: «Бабник был ничтожеством, поэтому оставил неприятный осадок». А мы с ним дружили, курили в подвале. Я недавно проходил мимо редакции и хотел поговорить с редактором, очкастым ботаником Егором Чижиком, и секретаршей-лесбиянкой Дусей Пыжик-агрегат, но там все закупорено. Черт, приперло меня. Я сейчас вернусь.

Семен идет на балкон и писает в стакан. Выливает в окно и вздыхает, возвращается на место.

– Полегчало? А что ты хотел узнать? Почему статью не напечатали?

– Да, чуть не описался. Хотел лично побеседовать. Вопросы у меня к ним есть, но они меня игнорируют. Не хотят ничего менять в своей газетенке.

– А ты как думал? Неудивительно. Наверно, они там не бывают.

– Да, похоже на то. Это видно по качеству газеты, которую делают, чтобы отвалили. Ничего их не заботит. Это еще мягко сказано, дружище. А ты, я смотрю, Дениска, на навороченную технику подсел, как люди, бараны.

Накупили себе смартфонов и планшетов, а я – консерватор. Не хочу привыкнуть, техника вызывает сильную зависимость, как трава и алкоголь.

– Это ты зря так думаешь. Никакой зависимости у меня пока нет.

– Посмотрим. Это как говорить, что при взятии кредитов не может быть зависимости, а люди, бараны, набирают кредитов и живут взаймы. Мне это отвратительно, как мода, на которую клюют люди, думая, что это круто. Но они нелепы и слепы, раз следуют за модой. Носят носатые ботинки узкие, туфли на шпильках, которые могут носить лишь скудоумные. Стадный инстинкт. Им нужна якобы красота, а об удобстве не думают, и это смешно и печально. Я даю им клички и вешаю ярлыки. У людей с такими вкусами нет будущего. Они деградируют и вымирают, безумные и фанатичные. И мне стыдно.

– О, как тебя понесло после косяка, дружок! Целый философский трактат выдал. Жесть, меньше кури, мой тебе совет, а то только врагов себе наделаешь с такими взглядами. Ты прямо циник, Сеня. Не любишь ты людей явно.

– Людей не за что любить. Да, я – убежденный циник и вижу уродство людей. Циники лучше видят, чем серая масса, потому что они стоят выше сброда. Для них нет правил и норм. Они их отрицают, и я имел в зад чертову этику и мораль. На хрен все это! Люди – варвары, стадо свиней, и они ими останутся. Я сужу их. Ничто не исправит природу людей. Они злые, тупые козлы, а тяга к насилию у них в крови. Они никогда не признаются, что гниют изнутри, как любой гей. Задрали меня горлопаны-зазывалы на улице.

Ничтожные особи и лохи! Занимаются ерундой, раздают бумажки, и они тупы.

Я поливаю кислотой то, что не понимаю, и найду ахинею там, где она есть, и там, где ее, по общему мнению, не может быть. Критиковать можно все.

– Не буду с тобой спорить. Может, ты в чем-то прав, но я не люблю копаться в людях и искусстве. Можно на косяки смотреть сквозь пальцы.

– Можно. Так делает масса. Они считают, что при просмотре фантастики надо отключить мозг и логику. Они там не нужны, так как в фантастике может быть любая ахинея. Нам же про другие миры рассказывают. Но все это должно быть подчинено законам и логике, иначе это будет отмороженный бред.

– Да, я согласен. Логика и физика часто нарушается в фильмах.

– Вот, видишь, а я о чем говорю? Надо думать головой, когда снимаешь или пишешь, чтобы не вышла туфта. Но куда там? Они думают только о «бабках» и семьях, нарожали детей, а потом не могут их прокормить. Логика! А я не собираюсь заводить семью и нянчить детей, чтобы не было геморроя. Мне противно, когда я вижу мужиков и баб с колясками. Не вижу никакого счастья и удовольствия в слушании криков, нытья, плача. Свобода важнее, чем рабство, жизнь с кем-то. Подстраиваться под кого-то я не хочу, это пусть людишки подстраиваются под меня. Наплодилось столько бесполезных и никчемных особей, бегут куда-то, как стадо баранов, тормозят и путаются под ногами. Чужие дети мне омерзительны, а свои детишки вынесут мозг.

– Понимаешь, Дениска, люди хотят казаться культурнее, образованнее, умнее, и они ходят в театры на спектакли, балеты, оперы и на всякие выставки. А для меня все это – скукота. Кривляние вызывает раздражение, а опера бесит. Это не искусство, а извращение, и люди ни черта не понимают в искусстве. Они думают, что понимают, но смотрят и слушают отстой. Это показывают и рейтинги кино, ведь зрители раздувают из пустышек шедевры и возвышают их. Унылая тягомотина не может быть шедевром, поэтому драмы, мюзиклы, сериалы, фильмы с непонятным сюжетом и смыслом – наркоманский бред. Я смотрю на них так же, как исламисты на остальной мир. Фильмы не должны грузить мозг и оставлять вопросы. Они должны быть бодрыми, динамичными, чтобы зритель не скучал. Никаких унылых диалогов.

Лучше деньги спустить на приятные дела типа кино, писанины, любимой еды и игры. Есть рецепт идеальной траты наследства. Во-первых, надо забыть, что деньги имеют свойство кончаться. Во-вторых, разбрасывать их направо и налево, не думая ни о чем. В-третьих, когда деньги кончатся, то набрать долгов, оставить их потомкам, чтобы разгребали. Как тебе выигрышный рецепт? По-моему, зашибись! Знаешь, Библия существует, потому что есть Бог. Ты понял?

– Да, круто, но надо нарожать много детей. Спорить не буду. Ты не понимаешь и накурился, я смотрю. А Бог существует? Ты же не веришь.

– Да, так написано в Библии. Замкнутая аргументация! Библия есть, так как есть Бог, а Бог есть, ведь так сказано в Библии. Логика! Я – агностик. Не обязательно рожать детей. Родственникам можно оставить «подарок». Тебе пора топать, Дениска, а то уже темновато. Увидимся скоро, не скучай.

– Да, Сеня, мне надо протрясти зад и размяться, а то еда была сытная, – произносит Денис и идет в коридор, шатаясь. Дальше ребята расходятся.

Институт мракобесия
Дом зла

В просторном кабинете с многочисленными столами и компьютерами около пишущей доски за одним из компьютеров сидят два человека. Перед людьми лежат чертежи и записные книжки. Каракули рассматривают и печатают молодой парень с носом картошкой и суровая женщина средних лет. Тетка бросает сосредоточенный взгляд на записные книжки, а парень разглядывает чертежи и откидывается в кресле, смотрит по сторонам и устало вздыхает.

Парень – невысокий блондин с короткими волосами, одет в опрятный костюм синего персидского цвета, рубашка в тон, галстук отсутствует. На лацкане приколота визитка, где написано, что он – ведущий инженер Филипп Борисович Зуев. Парень хорошо сложен, крепкий и сильный, с волевым лицом, причесан и сосредоточен, вытирает пот и вздыхает, смотрит на часы.

Женщина отрывается от компьютера и поворачивается к парню, доставая из ящика конверт. Она одета в жакет сливового цвета, белую блузку античного кроя. Волосы прямые охристого тона. Прическа – каре. Визитка на груди свидетельствует, что она – начальник экономического отдела Зинаида Андреевна Зуева. Зина – невысокого роста, стройная, с пухлыми губами, правильными чертами лица. Носит обручальное кольцо на безымянном пальце и браслет на правой руке. Ногти на руках длинные и бордовые.

Женщина выглядит строгой, большие глаза через очки смотрят на парня. Она элегантно поправляет круглые очки и протягивает Филе конверт, бросая взгляд на часы. Ведущий инженер любуется Зиной, скашивая глаза. Женщина искушенно постукивает ноготками по столу и хитро улыбается.

– Пора идти. Мы и так заработались, а я не могу опаздывать. Гость уже идет.

Он ворчит обычно, когда я задерживаюсь. Держи конверт, Филя! Там твоя зарплата. Сейчас с деньгами туго, поэтому так. Надеюсь, все изменится скоро, но не факт. Давай поднимайся, и марш отсюда! Я не шучу, – строго говорит Зина, когда Филя берет конверт, пересчитав деньги и закусив губу, кривится.

– Маловато будет, тетя, но я и не ожидал ничего большего. Так всегда у нас.

Он берет небольшой портфель и уходит, скривив рот на прощание. Зина ехидно улыбается, берет сумку, поправляет волосы перед зеркалом, разглядывая себя. Филя замечает приближающего к кабинету высокого человека в строгом костюме с галстуком и прячется за углом. Носатый кудрявый брюнет заходит уверенным шагом в кабинет, а через пару секунд пара выходит под руку и идет к лестнице.

– Опять этот хрен Савва Цыбулька! Что она в нем нашла, Зина? Хотя она всегда была разгульной девкой с очень плохим вкусом и жаждой денег.

Филя прослеживает их путь и незаметно идет следом. Инженер выходит и замечает, что боссы стоят около здания и курят, беседуя оживленно о чем-то, веселятся, не замечая слежки. Потом бросают окурки и спокойно идут на стоянку, держатся за руки, назад не смотрят. Коллеги садятся в машину и уезжают. Филя уверенной походкой следует к метро, достает деньги. Быстро подходит к окну кассы и сует пятитысячную купюру.

– Мне на шестьдесят поездок проездной, единый, – тихо говорит он.

В окошке сидит старенькая бабушка в больших очках с серьезным лицом учительницы. Бабка разглядывает купюру, вытащенную Филей из конверта, и сует под микроскоп, щуря глаза. Переворачивает несколько раз банкноту, рассматривает на свет и морщится. Возвращает обратно парню.

– Извините, молодой человек, но она неправильная. Дайте еще!

Филя качает головой, сует деньги обратно и достает новую купюру, которую бабка снова возвращает владельцу. Филя ворчит и скрипит зубами, прячет деньги назад, пытается совать опять, но бабка бросает на наглеца грозный взгляд и звонит по телефону. Появляется полицейский, который берет Филю под руку, отбирает конверт с фальшивыми деньгами.

– Гражданин, пройдемте сюда! Плохи ваши дела. Мы давно вас ищем.

Филя пытается вырываться, но появляется еще один полицейский. Копы выкручивают парню руки и уводят в маленькую комнату с тюремной решеткой, бросают туда и запирают. Инженер бросается на решетки, трясет прутья, но бесполезно. Один полицейский выходит, другой садится около стола и разглядывает фальшивые деньги, что-то записывает в свой блокнот и поворачивается к арестованному. Вид у усатого полицейского грозен и сердит.

– Попался, паршивец! Наконец-то мы вас всех накроем, уродов. Суете «липу» везде и думаете, что вы такие умные и крутые, но вы лишь мусор, шайка очередных преступников! Все-таки от закона не убежишь. Я – сержант Валерий Клише. Назови себя и попробуй объяснить мне все!

– Я – Филипп Зуев. Работаю инженером в ГРТУ в подразделении НИЦ «Робот», и я ничего не понимаю. Я просто деньги снял в банкомате.

– Юлишь, парень, банкомат не выдает фальшивок. Заруби это на своем глупом носу. Колись мне живо, а то хуже будет! Влетишь под срок.

– Я честно снял их в банкомате. Я слышал о банде, но я не имею к ним никакого отношения. Прошу вас, выпустите меня и поверьте моим словам.

– Может быть, ты и снял их в банкомате, в чем я сомневаюсь, но все-таки ты врешь мне. Поэтому останешься тут, пока во всем не сознаешься.

– Хорошо, я могу вас вывести на шайку и дать их примерный адрес. Я не знаю точного места, но они там могут быть. Записывайте и проверьте!

– Ладно, но если ты наврешь, я тебя упрячу по всей строгости.

Сержант Клише записывает названные координаты предполагаемого места расположения банды фальшивомонетчиков, прячет блокнот в карман и встает, нащупывая пистолет. Коп бросает угрожающий взгляд на парня, грозит пальцем и выходит, оставляя Филю в камере. На место сержанта приходит другой полицейский, пузатый и мордатый, садится на стул и читает газету, поглядывая на парня, который ложится на койку и ждет, следя за охранником. Вскоре коп засыпает на стуле, издавая храп, а парень видит лежащие на столе ключи, когда коп сдвигает газету. Филя подходит к решетке и тянется рукой, кряхтит, пыхтит, сжимает зубы. Наконец дотягивается до газеты и скидывает на пол вместе с ключом. Раздается звон удара, охранник перестает храпеть. Филя замирает. Затем тащит к себе на газете ключ и открывает камеру, кладет ключ на место и тихо выходит, смотрит на часы. Уже вечер, и Филя спешит.

В это время в уютной квартире за столом сидят и пьют белое вино Зина и Савва, наслаждаются напитком, закусывают сыром с дырками и спелыми фруктами из большой тарелки. Коллеги довольны жизнью, чокаются и веселятся. Зина в чистом домашнем халате, тапочках, кладет одну ногу на другую, сцепляет пальцы изящных рук. Темноволосый гость надевает тапки, снимает галстук и пиджак, вешает его на спинку стула, остается в рубашке, скрещивает ноги и кладет локти на стол.

– Все прошло хорошо. Партия сдана вовремя, и мы можем расслабиться. Мы дали на лапу всем, кто в доле, и они остались рады. Когда появляются проблемы с деньгами в институте, мы решаем их, печатая липовые деньги.

Наши деньги почти оригинал. Их не отличишь. У нас матрица даже лучше.

Ректор и его проректоры здорово придумали, обеспечив нас деньгами, – восхищается Савва, ковыряя в длинном носу. – Ты хорошо поработала, Зиночка, и я рад.

– Конечно, я все предусмотрела. Мы платим работникам деньги, и они не жалуются. Они даже не представляют, что их надувают, – хвалится Зина, сверкая глазами. – Все-таки не зря тебя ценят. Ты в самом деле крут.

– Конечно, детка, я рулю делами и покорил ректора, проректоров, выигрывая самые трудные и проигрышные дела. Хорошо у тебя тут. Все тихо и спокойно. Мы никому не нужны. Твой муженек тут не бывает, как и его сынок. Он хорошо работает, но следи за ним! Он у тебя умный, – хвастается Савва.

– Не волнуйся, я держу его под присмотром. Он много нам помог, даже не подозревая, что отмывает деньги. Везде есть своя черная бухгалтерия, и ее надо использовать. Мы так плотно сидим, что нас никто не тронет, – радуется Зина, постукивая ногтями по столу. – Пусть вякают, но они ничтожны.

– Чертовы заказчики и исполнители. Деньги взяли, а отдать вовремя не могут. И во всем виноват вонючий кризис. Мы вообще не вылезаем из него. С кредитами тоже возни много. В долгах сидеть отвратительно. Хорошо, хоть, что можно на подразделениях немного нажиться. Они отстегивают нам деньги от своих работ. Правда, работы у них копеечные, не за что взяться. Особенно у этих лохов в центре роботов. Они там что-то конструируют, продают. Им нравится, я уверен, хотя они могли бы зашибать деньги в бизнесе, как многие выпускники отсюда. Но они варятся в собственном соку и ждут, когда мы их уволим. Пока ректору они нужны, а вообще-то неплохо было бы разогнать их.

Геморроя с ними много. Начальство у них упрямое и несговорчивое. Тоже все наши выпускники, но не любят они нас. Здесь их курьер периодически бывает. Семен Ющенко, если я не ошибаюсь. Частенько заходит с бумагами.

Всегда еле дышит, растрепан весь и неопрятно одет, как оборванец. Там все такие.

– А за что нас любить? Мы их гоняем, не платим им ничего. Они сами зарабатывают деньги. Считают всех нас жуликами, но разве скажешь, что мы жулики? Наш ректор с бровками домиком не похож на вора. Он может отвертеться. С его-то связями. Любого заткнет. Были те, кто пытался бороться с коррупцией у нас, но их уволили. Нельзя на ректора наезжать и наговаривать. Ходят слухи, что он диссертацию скатал, но это лишь слух. Это сплетни завистников и недругов. То, что не доказано – лишь пустая болтовня.

– То, чем мы занимаемся, опасно, но цель оправдывает средства. Надо выживать, а закон можно обойти. Я много раз и легко обходил его.

Фактически я и есть закон. С моими способностями и талантами нужно сидеть выше, но я хочу быть поближе к своим друзьям. Мы вместе сидели в грязи, поднимали институт на высокий уровень. Хотя он и без того находится на высокой ступени. Много людей хотят тут учиться, помня о его былых заслугах. Но теперь все изменилось.

– Учат теперь по-другому, но хуже не стало. Мы идем в ногу со временем.

Жизнь меняется, и меняемся мы. В любое время мы выживем, что бы ни случилось. Мы – матерый вуз, который всегда будет на пике популярности.

– Верно. Народу и раньше было полно. Все эти толпы нервируют, конечно, путаются под ногами, но они все наши. Надо об этом не забывать. У нас отличный коллектив, Зиночка, и ты – моя великолепная любовница!

Савва достает чемодан и открывает. Там лежат деньги. Юрист дает чемодан Зине, тетка берет нужную сумму, улыбается, и Савва убирает чемодан, берет руку тетки и гладит, а Зина мурлычет как кошка.

– Я тронута твоими словами. И я – работник замечательный, да, юрист?

– Конечно, милая, о чем речь? Ты знаешь, что за нами наблюдают. Старый дед частенько тут торчит, притворяясь, что читает газету. Рассказывают, что он тут не впервой появляется. Может, это шпион?

– Расслабься, Савва! Деду просто нечем себя занять. Это Матвей Гарин, бывший дружок Бориски. Они давно не ладят, некогда тот был его командиром, и они не поладили. Борис стал инженером, и их пути разошлись.

Дед ушел в КГБ, что сейчас ФСБ. По привычке он шпионит за всеми, ведь органы накладывают отпечаток на личность. Он параноик, везде видит врагов.

– Понятно, но я бы дедушке преподал урок. Мне не нравится, когда за мной следят. И никому бы не понравилось. Я отделывал любителей слежки и судился с ними. Пусть Большой Брат следит, но не безумный старик.