Текст книги "На задних дворах. Проекции: №7"

На задних дворах
Проекции: №7
Дмитрий Гаранин

© Дмитрий Гаранин, 2017

ISBN 978-5-4485-9461-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дмитрий Александрович Гаранин родился в Москве, окончил Московский Физико-Технический Институт, работал в теоретическом отделе Физического института АН СССР им. П. Н. Лебедева и затем в Институте Радиотехники, Электроники и Автоматики. Кандидат физико-математических наук (1985). В 1992 году эмигрировал с семьёй в Германию, работал в научных организациях в Хамбурге, Дрездене, и Майнце. С 2005 года профессор на физическом факультете Lehman College, CUNY. Почётный член американского физического общества (Fellow of the American Physical Society, 2013). Живёт в Нью-Йорке и Баден-Бадене (Германия). В литературной деятельности не замечен, отличий не имеет. В 2013 году опубликовал книгу «Обратный отсчёт», включающую стихи 1978—82 и 1988—89 годов. В 2014 опубликовал новые стихи в книге «После перерыва», которая постоянно пополнялась.

ПРЕДИСЛОВИЕ

После того, как опубликованы две мои большие книги стихов «Обратный отсчёт» и «После перерыва» (написанные с перерывом почти в 25 лет), наступило время издавать проекции этого наследия на какие-то темы или круги тем размером с обычную поэтическую книжку. Поэзия – это концентрат, и потреблять её надо в умеренных количествах. К тому же, фактор цены большой книги, особенно в твёрдой обложке, нельзя сбрасывать со счетов. Такие книги – для исследователей-литературоведов, для университетских библиотек. В них стихи точно датированы и размещены в хронологическом порядке, снабжены авторскими комментариями, которые помогут учёным защищать свои диссертации. Цена этих двух больших книг высока, и покупаться они будут в основном на гранты. А для продажи на творческих вечерах и подарков друзьям нужны совершенно другие книги.

Фокусируя внимание на разных сторонах творчества автора в разных тематических подборках, можно эффективно противодействовать попыткам наклеить на него ярлык, засунуть его в какой-то один ящик (ирония, наукообразие, эпатаж, эротика, политика, и т.д.). Имеющийся материал весьма разнообразен как по стилю, так и по темам, так что малые книги могут получиться довольно контрастными.

В настоящую, седьмую книгу этого цикла вошли стихотворения из книги «Обратный отсчёт» (стихи 1978—84 и 1988—89 годов, писавшиеся в Москве в стол и изданные лишь в 2013 году в Нью-Йорке). В отличие от пятой книги цикла «Между серпом и молотом», проекции «Обратного отсчёта» на общественно-политическую плоскость, здесь собраны стихи более частного характера, в сочных красках живописующие плавание сильного духом и в основном неунывающего лирического героя по волнам застойного безвременья. Название книги, выпрыгнувшее мгновенно из глубин памяти, вдохновлено, видимо, книгой стихов «На ранних поездах» Бориса Пастернаки, подошедшего к сходной проблеме гораздо раньше и с несколько другой стороны.

Дмитрий Гаранин, Нью-Йорк, 10 октября 2015

Рельс в рельс. Гудит набат железною

* * *

Рельс в рельс. Гудит набат железною дорогой.

Железный мост, как жерло пушки, раскалён.

Безмозглый товарняк выстреливает к богу

И порохом коптит нависший небосклон.

Как укротить разгул вселенской ночи?

По зеркалам окраин мировых

Ракеты бьют; пространство кровоточит,

Уходит сквозь проломы в глубь иных..

Вода в пустыне.. В кое-то мгновенье

Мы пропадём в воронке декабря,

Ничтожные крупицы озаренья

Меж нищими потомками деля.

9 сентября 1978

РАБОЧАЯ СЛОБОДА (ЭТЮД)

Бетонная прогалина,

Чугунная испарина,

Зубила-кулаки,

Резец бутылки битой

И шпиндель чьих-то рук,

И стружки текстолита

Роняет мой сюртук..

Болванка головы!

28 сентября 1978

Сапоги. Осины дрожь

* * *

Сапоги. Осины дрожь.

Ты смывай, осенний дождь,

Что осталось красок лета —

Акварельного букета

Под дождём не сбережёшь!

Красота вся эта – ложь.

И не нужный больше лоск

Шелухою мёртвых листьев

Ты уносишь, вечный дождь,

К горизонту из рогож

Расчищая мне дорогу.

30 сентября 1978

Завалился в избу я под вечер

* * *

Завалился в избу я под вечер

дубовою мёрзлой колодою —

Заколдобился драный треух,

ну а лапти – совсем заколдобились.

Волочится по грязному полу дымок

синеватой угарной петлёю.

Не клюют караси в телескопе

чернеющих окон колодезных.

Будто мышь пробежала,

и роется, ищет по коробу —

Только зря, ещё в осень

последние крохи подобраны.

У квадрата четыре угла, ну а в пятом —

иконка с Николой-угодником.

Расскажи мне, как жить

одному в этой чёртовой горенке?

5 октября 1978

Жёлтый лист, плевок осенний

* * *

Жёлтый лист, плевок осенний,

Опустился на асфальт.

Между стен поганкой пленной

Исхудавший сник фонарь.

За бетонною коростой,

Под наплывами стекла

Колупается бесхвостый

Воробей на дне холста.

Машет крылышками, плачет:

Путь на волю покажи!

Сводят челюсти собачьи

Этажи и гаражи.

И машинных масел колер

Загустел, не хочет течь

Под мосты зубною болью

Нарушая речки речь.

Холодеют краски, стынут.

Отнимается рука.

Узок замысел картины.

Что ж поделать? Такова..

7—8 октября 1978

Краток миг счастья

* * *

Краток миг счастья.

Нульмерен.

Белый.

Белый, как искры в глазах от удара.

Двери

Настежь!

Взлетаем на крыльях простынного флага.

Уходим в паренье.

Капитулирует спящий

Разум

Подавлен звенящим огнём воскресенья,

Освобождение песни дарящим

Экстазу,

Рвущему пену кипящего моря безверья.

8 октября 1978

ХОТЬКОВО – АБРАМЦЕВО

Здравствуй, здравствуй, русская грязь!

Видно, этим я только и красен..

Далеко за осиной погост.

Борозда. Подтянувши подрясник,

За бугор убегаю, сердясь —

Впереди горизонт, паровоз,

И дорог волочащийся трос

Просветляет набрякшее око —

Спиртовая слеза,

И коза-дереза

Убегает ободранным боком.

21 октября 1978

ВБРОД

Выхожу я на улицу. Люди!

Пробегая под маской стекла..

Что же будет? Казармой незрячей

Ваши стены. Иль жертвенной чашей?

Как же это случилось? Песок на зубах,

И мозги заслонили солнце.

Шаг вперёд. Подоконник. Оконный страх..

Что за чёрт! Это улица. Поздно.

Люди! Страшно знакомый ветер

Гонит вас по проспекту в закат.

Ваши милые дети

В голубой полутьме никогда не узнают,

Что были обмануты зря,

И куда ни пойдёшь —

Перепутаны все адреса,

И пурга, словно белая почта,

Заметает следы. Только это потом,

А сейчас – эстакады бетонный кукиш

И парабола. Остановитесь в пике!

И не бойтесь. Кошмарик, и всё!

В загребущей

Так приятно качаться руке..

Где ты, простая мясная правда?

Пайковая карточка, червонный туз..

Кроет тебя чёрной шестёркой покатая..

Карты в чёрном снегу. Прах.

26 октября 1978

Деловито-сдержанны санитары смерти

* * *

Деловито-сдержанны санитары смерти.

Хорошо ли, плохо ли – в будущем светло.

Не стыдись отчаяния – всё давно проверено.

В тихий синий вечер распахни окно.

Пусть в холодном блеске суетятся шприцы,

И обломок жизни тонет в простынях —

Хорошо ли, плохо ли, но последним волоком

Вынесет на отмель в розовых санях.

Как же будет дальше? Сгорбились сугробы,

Сарафанно-облачный, голый березняк

Потемнел, придвинулся, словно в даль кромешную

Мы глядим сквозь пальцы, или просто так.

Остывает комната. Вот уж свечи вынесли.

Бесконечно долго у окна впотьмах..

Много, много снега в эту ночь ложится,

Белизной своею просветляя мрак.

5 ноября 1978

Запах тёплых цветов обнимает

* * *

Запах тёплых цветов обнимает и валит на траву.

Разогрелась земля, словно море, одежду снимай!

Плещут, брызгают в зелени белые пальцы ромашки

И заманчиво кружится лёгкий штурвал василька.

С головы и до ног обдаёт пузырьками пригоршней

Свежесть волн, чередуя прилив и отлив.

Замирает фонтан колокольчика, вторящего

Взмахом линий своих этот сине-зелёный мотив.

С каждым разом кидает всё глубже и выше

В густоту контрабасов, в воздушные арии флейт,

И, теряя опору в немолкнущей музыке, слышу

Как смеются аккорды, взлетая на гребень волны.

И в прозренье букашкой-матросиком

Я, уменьшенный в тысячу раз,

Лезу к небу, на мачты, проросшие

Мой расстеленный чёрный баркас.

Ты плыви, холостая посудина,

А не хочешь, иди ты ко дну!

В перелётной кофейне цикория

С удовольствием тебя вспомяну!

Развалившись в кресле тычинок,

Допиваю напиток богов,

И трепещет, струится хламида,

Голубой шатёр лепестков.

31 октября – 6 ноября 1978

ФАНТАЗИЯ-ЭКСПРОМТ

В чётком зимнем вечере

В синей чистоте

Скрещивались линии

И скользили впроголодь

Лёгкие такси

Время путь прочерчивать

Над дрожащей калькою

В высоту Останкина

Взмыл лимонный свет

Замерзая падает

Над землёю колкою

Звук шероховатости

Загустел качается

И всё выше хрупкая

Башенка секунд

Подалась посыпалась

Кто-то тронул маятник

Разбежались веером

Чёрные басы

И опять в прозрачности

Встормошились веточки

На стеклянном ветреном

Фоне километров

То игра с диезами

Чёрный крестик вечера

6—7 декабря 1978

Разлетелась, разбилась бутыль синевы

* * *

Разлетелась, разбилась бутыль синевы,

И в себя не придёт, и теряется взгляд —

От небес до порога зелёной травы

Голубые ручьи протянулись, звенят,

Наполняя дыханьем оживший простор,

И, сливаясь и ширясь, полнеба зажгли,

И трещит, полыхая, гигантский костёр,

И последняя туча истлела вдали.

16 декабря 1978

Широко раскрыты ворота кладбища

* * *

Широко раскрыты ворота кладбища.

Эй, прохожий, останови свой бег!

Не спеши, погляди, здесь красиво и шума не слышно.

Заходи, не стесняйся! Заходи, дорогой человек!

В этих скромных могилках все тебе очень рады.

Это лишь от застенчивости, что не могут слова сказать.

Ты помедли, постой, опершись на прозрачность ограды,

Помнишь, как тебя в детстве укладывали в кровать?

Почему так легко, так замедленно дышится?

Восковые цветы по соседству с зелёной травой.

Вот подул ветерок – лёгкий проволочный стебель колышится,

И не сразу поймёшь, кто на самом деле живой.

Ржавый крестик, табличка с надписью, высохшая, как старушка.

Много, много старушек, у каждой – свой уголок.

Что бормочут старушки? Получше прислушайся,

И услышишь, как шамкают хором: «Будь счастлив, сынок!»

Улыбаешься грустно, читая таблички.

Пусть вам крестик послужит пропеллером в рай!

Там в воздушном веселье кружатся жильцы и жилички,

И пшеничный богато поднялся для всех каравай.

Наклонилась участливо церковь-советчица,

Постигая нехитрый строй голосов,

И на солнышке всё понимающим куполом светится

И вступает спокойным гудением колоколов.

20 декабря 1978

Чертим дугами глаз

* * *

Чертим дугами глаз,

Ищем разбросанный свет,

Тёплый, купающий газ

В жерле ночи планет.

Хаос, утопленник тьмы,

Встанет, грозя ключём.

Чёрный Коран со дна

Так смертельно тяжёл.

Праздник сверкающих сил,

Белых страниц полёт —

Только разбились следы

О каменеющий лёд.

И, осеняя крестом,

Вырвали свет из глаз.

Жадным, скользящим узлом

Тьма захватила нас.

1978 (?)

ПО ТЕЧЕНИЮ

Лопоухая жизнь, несмышлёная, словно щенок,

Что на сером асфальте ищет дорогу меж ног,

То виляет хвостом, то бессильно разводит рукой,

То играет и скачет на сжатых полях мостовой

Светлой ночью, когда не мешает никто,

Запахнувшись, как пугало, в щедрую серость пальто,

Колесить и катиться околицей важных работ,

Где посеяно много, и, кажется, что-то взойдет —

Да и впрямь – всходит солнце, вскрывая консервную жесть,

И на улице вновь, как и прежде, народу не счесть —

По колено в оранжевом холоде и с головою во сне —

И летят, просыпаясь, гудки от стены к стене.

Это осень. Простуженно дверцы скрипят.

Нас автобус куда-то увозит, ребят,

На подъём, через мост с панорамой на тему «Прости»,

Через вечную мудрость и страсть кольцевого пути,

И сиреневая вереница огней,

Не погашенных с ночи, прервалась, и пусто за ней,

И открылся простор, и спокойно вникая в поля,

Каждый чувствует – всё, что вокруг расстилается – это земля,

И рождаются мысли, и гаснут, и утренний сон

Наплывает на нас во вращенье колёс и времён,

Словно дальше дорога идёт напрямик через лес

И взлетает, и падает в гущу небес,

Словно в суп, голубой и подвижный, дырявой кастрюли-Земли,

И, почти невесомы, как боги на землю сошли,

Мы приехали, и – вылезайте, друзья! —

Это зона картошки и свёклы простая стезя,

Будем жить припеваючи, воздухом лёгким дышать,

И мешки день за днем наполнять и в машину кидать.

1 января, 23 марта 1979

Всему назначен срок…

* * *

Всему назначен срок. Конец пути указан.

Последний глупый ход – и падает флажок.

Осколков не собрать хрустальной светлой вазы:

Их волны превратят в обкатанный песок.

И в веренице дней, и в смене поколений

Так мало каждому приходится сказать —

Ещё не вылез в жизнь из колыбельной лени —

Примеривают в рост холодную кровать.

Скрипят лопаты, и живёт планета

Литаврами дождя и водосточных рек,

И дятел на суку опешил в море света,

И через лужи прёт двуногий человек.

2 марта 1979

Мародёры стучатся, и дверцы раскрыл

* * *

Мародёры стучатся, и дверцы раскрыл гардероб —

Гостеприимных крюков нафталиновый короб и гроб.

Стрекозиные крылья вешалок

– гербарий нездешних высот,

И лиловый пиджак аплодирует, косоворот.

Во главе с сержантом 10 Гаврилюков

Расшалились, распрыгалися до потери портков,

И трещит за ушами, и смачно чавкает грязь,

И на битую карту другая ложится не в масть.

Лучик света блеснул, обломившись, словно сосулька,

И в глубоком снегу канул.

Понесло жёлтые листья, и вот – фрукты.

Потом – весна.

Человек в очках следит, как синус меняет знак.

18 марта 1979

Подавившийся красным, гадостным

* * *

Подавившийся красным, гадостным мясом,

Он лежал, широко раскидав мослы,

И толпились вокруг, а потом пошли восвояси,

Люди в светлых одеждах, красивы и веселы.

По пластмассовым улицам бархатно-синего цвета,

Ощущая всем телом парящую лёгкость пути,

Они прыгали в воздух,

искусственным солнцем согретый,

И электроцветы продолжали сиять и цвести.

А вокруг возвышалися пористо-жёлтые стены,

Трансформируя в музыку всякий донесшийся шум —

Будь то крики людей или рёв отдалённой сирены,

Под сиреневым небом смущающий душу и ум.

20 марта 1979

Повсюду признаки расцвета

* * *

Повсюду признаки расцвета.

Поднялись новые строенья,

И чистых улиц и проспектов

Звенит и множится движенье.

И даже церкви подновили

И золотыми куполами

На синеве, лишённой пыли,

Они горят, как божий пламень.

Идет народ щеголеватый

По моде западной одетый,

И питьевые автоматы

Глотают новые монеты.

Всё гуще зелень на газонах.

Их трогать хочется руками

И на углу дают лимоны

И крепок камень под ногами.

Отлично качество товаров,

И соответственна зарплата.

И пиво тёмное в пивбарах

Вот-вот начнут хлестать ребята.

Олимпиада подступает.

Выходим на орбиту мира.

Душа волнуется и тает,

Как пачка сладкого пломбира.

16—17 мая 1979

Кайф велик и бескраен

* * *

Кайф велик и бескраен —

Над вечной дорогою,

Над толпой,

Над руинами,

И над рассказами встречных

То же небо вращается —

Звёздное и голубое,

Словно штопор закручивают

И до дна не достанут.

И над морем песка и рабов,

И над каплями в море

Кто-то мощный летает

И ищет точку опоры,

Чтоб поддеть и нажать,

И посыплются люди по склону

Вместе с вечной дорогой

В открытый, зияющий космос.

21 мая 1979

УТРО

Освещённый, хрупкий свод

Над колоннами домов

И балконов лепестки

Повернулись на восток

Инверсионный след в высоте

Пересекает звезда, дрожа

Два часа ночи. Один километр

Вверх, где дрожит, исчезая, звезда

Вот и растаяла. На стене

Вспыхнула новых оттенков игра

Геометрический, трепетный свет

Вычерпал тьму с городского дна

Скоро посыплется в окна

Первых лучей урожай

И золотая монета

В железобетонные щёлки

В золотые копилки

К каждому тихо скользнёт

После ушедшей ночи окна стоят в пыли

Словно глаза слепых

Сейчас совершит

Солнце свой затяжной прыжок

1—4 июня 1979

ЭТО СЮР

Неповоротливый корабль

Со скрипом задирает нос

Повисла соль и всякий хлам

Колёса воздух и туман

Пронизан тысячью борозд

Как будто взвился рой стрекоз

Пять человек таких как я

Стоит на палубе Лучи

Переливаясь хороши

Разбили пирамиду звёзд

И в море падают шипя

И накреняется остов

Чтоб лучше видеть якоря

И как плывущая заря

Раздвиглась радугой мостов

И странный звук как бой часов

К нам докатился из-под них

И резонируя в волнах

Запрыгал ярко-красный шар

Среди объятий голубых

И сразу дунуло теплом

И нам приветственно маша

Запел весёлый ветерок

В тончайших мраморных ушах

И вереница пузырей

Поймав струю летит быстрей

Через скалистых гор отрог

Летит туда где пляшут рок

И Афродита без джинсов

Скульптурным шагом не спеша

Выходит греться на песок

19 августа 1979

Приёмный пункт стеклопосуды

* * *

Приёмный пункт стеклопосуды

Стоял налево во дворе.

И мы по праздникам с друзьями

Немного шли навеселе.

Мы говорили про погоду

И сторублёвые штаны.

Они, как молодым ребятам,

Нам были очень хороши.

Прошедший мимо с автобазы,

Нас переехал грузовик.

Мы думаем, что видно дядя

От нарушений не отвык.

31 октября 1979

Сундуки науки

* * *

Сундуки науки

Все быстрее падали

На луга зевающих от скуки

Молодых солдат

Развалились кресла

В зале заседания

Там где белые бумаги

Мысленно шуршат

В зоне перерезанной

Рвами и сортирами

Море по колено

В голубой дали

И скрипя по мрамору

В перископ виднеется

Уползли каракули

Вечного пера

Три цифири красные

На дисплее высветились

Но уже поёживаются

Глядя в молоко

Где-то там и дальше

За бетонным жёлобом

Угодил в ворота

Шалый коробок

А профессор формулу

Вывел и не радуется

В зале заседания

Срочно держит речь

Говорит что к нам

По улице Победы

Едет какая-то машина

В полном отключе

15 января 1980

Это мы! Это мы! Мы хотим вам сказать

* * *

Это мы! Это мы! Мы хотим вам сказать —

Это наши звучат в животе голоса!

Это с нами сегодня принёс пастушок

Так мечтательно встреченный всеми пирог!

Не горюйте! Мы с вами по тракту друзья!

Мы на воле без вас жить не можем! Нельзя!

Скоро к нам потечёт изобилья река!

Окунёмся в холодную пену пивка!

17 января 1980

Иногда бывает видение

* * *

Иногда бывает видение,

Что Вселенная – это могила,

Колоссальная сточная яма,

Вырытая неизвестно где,

И по ней мы блуждаем и тычемся

В эти чёрные, рыхлые стены —

Неприкаянные человеки

В запоздалой, случайной судьбе.

Словно по мановению боженьки,

Иногда всё приходит в движение —

Заскрежещут кометы пронзительно,

Как гирлянды жестяных цветов,

И рыдают безгрешные звёзды,

Словно комья земли, пролетающие,

Чтобы лечь где-то там, в бесконечности,

На огромный, невидимый гроб.

11 апреля 1980

Бывает часто, что под вечер

* * *

Бывает часто, что под вечер

Выходят дети на шоссе,

Чтобы ловить обрывки речи

И в каждом странствовать лице.

Спокойный пригород неспящий

Пересекают напрямик,

Завод, воротами манящий,

Они обходят и – тупик.

И по-над зубьями забора,

В массиве парковых дубов

Им слышится какой-то шорох

И длинный чудится остов.

Сквозь ветки, в свете лунной ночи

Сверкает статуи плечо,

И мириады звёзд хлопочут,

Чтобы дотронуться лучом.

Стоят, ещё не зная сами,

Что впечатленья этих дней

Потом поднимутся, как знамя,

Над жизнью будущих людей.

Но люди слепнут, и с картины

Спадают красок лепестки.

Унылый тон шершавой глины

Рвёт наше сердце на куски.

И в чахлый садик увяданья

Сырая смотрит колея.

Трухлявый атом мирозданья!

Сквозящий холод бытия.

18 сентября 1980

НОЧЬ В ДЕРЕВНЕ

Простынь в синих незабудках

Снится старому горшку.

Ужин бродит по желудку —

Ищет тонкую кишку.

Старичок-хозяин дышит

С ровным присвистом в ночи.

Временами кот на крыше

Что-то тихо промурчит.

По углам деревни старой

Преют старые хлеба,

И под тяжестью нагара

Гнётся чёрная труба.

Слышен лёгкий хруст проворный —

Мыши лузгают зерно.

И общественной уборной

Светит матово окно.

Люди спят. Лишь выйдет кто-то,

И случайный, долгий звук

Дребезжащей, старой нотой

Разлетится по селу.

4—5 октября 1980

Течёт река через пивной завод

* * *

Течёт река через пивной завод.

В ней детвора бутылки полоскает.

К конвейеру подходит пароход

И из-под пива ящик забирает.

Повсюду трубы. Каплет на песок

Напиток вкусный, жёлтый, как солома.

Обнажены до маек и трусов,

Комиссия гуляет из райкома.

Для них директор утром наловил,

Снуя на лодке средь железных баков,

Чтоб охладить излишний солнца пыл,

По 10 штук огромных чёрных раков.

И возлияв среди поточных лент,

Они встают, глаза, как незабудки.

Над ними крыша, словно пляжный тент,

Бескрайно пиво плещется в желудке.

И произносит главный: «Хорошо!»,

Убрав блокнот и погрузившись в воду,

И все плывут и все хотят «ишо»,

Дорогу уступая пароходу.

20 октября 1980

Поп кадилом бил грачей по мордам

* * *

Поп кадилом бил грачей по мордам.

Подплывал Авроры белый след.

Блок закончил дамы образ гордый

И облаял сонный парапет.

Дым кадильниц устилал ступени

В голубые царские врата.

Десять генеральных направлений

Наступленья выдвинул ЦК.

Проплывали призраком вуальным

Сексуально-спальные тела.

На Авроре скрежетом авральным

Занималась новая Заря.

И огромной крепостью надводной

Крейсер стал в виду зелёных стен.

Ждали сфинксы, ни на что не годны,

Лучших, чем доселе, перемен.

13 декабря 1980