Текст книги "Серый прилив"

И так далее, вплоть до возможной связи между уже забытой попыткой суицида в купе с прочими несчастьями и увиденным в Приливе.

Джокт не знал, какие выводы сделает для себя офицер медуправления и насколько вообще помогут его, Джокта, воспоминания – нечеткие, уже стертые временем и перехлестнутые недавними эмоциями участия в миссии по спасению линкора, не говоря уже о состоявшемся Первом Боевом. Но на все вопросы он отвечал полно, четко, ничего не скрывая и стараясь фантазировать поменьше.

– На первый раз достаточно. Я распечатаю файл с записью нашей беседы, просматривай его на досуге. И если удастся еще что-то вспомнить, немедленно свяжись со мной. Со мной или с любым дежурным офицером по управлению. В конце концов просто обратись к штатным медикам Крепости. Главное – подробности. Это нужно не только мне, не только всем остальным, кто жаждет сейчас пообщаться с тобой, но, возможно, это нужно всей Солнечной. А пока сюда не вернулся офицер особого отдела, кстати, он не кусается, не тот у него профиль что ли... Можешь быть с ним пооткровеннее по поводу видения в Приливе... В общем, пока его нет, хочу тебе кое-что рассказать...

Медик даже не колебался – стоит говорить или нет – похоже, он с самого начала не сомневался в искренности Джокта и решил ответить откровенностью на откровенность.

– Впервые подобный случай был отмечен двадцать лет назад, когда экипаж разведывательного корабля «Дозор-204» увидел схожее видение другого звездолета, идущего в Приливе. И услышал этот самый звук – «Ом». Странное дело, но из восьми членов экипажа двое отказались признаться. Тогда еще не существовало набора Х-8-2, и проверить реакцию индапов членов экипажа было невозможно. Бортовая аппаратура тоже не фиксировала никаких внешних воздействий... Следующий раз это произошло год спустя. Пилот истребителя – не «Зигзага», тогда это еще были «Молнии» – описал в рапорте то же самое, что и ты. Его бортстрелок остался в счастливом неведении... Потом вышел совсем уникальный случай, когда свидетелями такого явления стало шесть членов экипажа тяжелого крейсера прорыва «Галахер», включая их капитана. Двое из шести – инженер-гравионик двигательных установок и судовой медик, естественно, ничего не могли наблюдать, так как не имели доступа к обзорным экранам. Зато в одно и то же время они услышали внезапно возникший звук, который повторился пятикратно. Причем обоим показалось, что звук издавал кто-то из находившихся рядом, что-то вроде чревовещания... А вот младший комендор кормовой турели, по его признанию, попытался даже убедить старшего комендора развернуть орудия в сторону увиденного звездолета. Он оценил ситуацию как угрожающую всему кораблю. Старший канонир подтвердил все сказанное подчиненным, добавив, что посчитал его временно недееспособным. И отправил в лазарет. Где артиллерист имел очень интересный разговор с медиком. Сам капитан тоже решил, что испытывает галлюцинацию. Про звуки он ничего не смог рассказать, но как выяснили офицеры особого отдела, он просто слушал музыку в наушниках-ракушках, потому что на посту находился старший помощник. Старпом, в свою очередь, не смог похвастать подверженностью галлюцинациям. А музыка в аудиорекордере капитана была самая что ни на есть располагающая к игнорированию всяких там «Омов». Группа «Мегасмерть» Слышал?

Ну, кто же не слышал легенду земного музэкшна? Джокт сам с удовольствием прослушивал старые записи этой группы. Если включить рекордер на полную громкость (а на меньшей громкости эту группу нет смысла слушать), и рекордер – не какая-нибудь дешевка, а самый настоящий «Спринт», с эффектом внутреннего звучания, то не только до «Омов», – вообще ни до чего дела уже не будет.

– Потом выявлено еще несколько случаев. Все они происходили в разных Приливах, в разное время и с абсолютно разными людьми. Теперь вот – ты. Один из множества пилотов группы, прошедшей одним Приливом. Единственный из них... Так что не взыщи, но помимо беседы тебе придется пройти несколько тестов. О, ничего особенного! – Заметив, как встрепенулся пилот, медик поспешил его успокоить: – Не будет никаких наведенных реальностей и программ-провокаторов...

Значит, он все знает, понял Джокт и почему-то впервые за время разговора ощутил неприязнь к собеседнику. Но тут же справился со своим чувством, гадая, что знает о нем тот, другой, «жаждущий пообщаться». Офицер особого отдела.

– С тебя снимут энцефалограмму головного мозга, прогонят несколько комбинаций раздражителей, определят точные параметры слухового аппарата и так далее. С этими тестами справится любой медик-универсал, я тебя не буду торопить, можешь даже пройти обследование в своей Крепости. В любое время, но только обязательно перед следующим вылетом... Ты уж прости за откровенность, пилот...

Потом, к удивлению Джокта, с ним беседовал офицер технического отдела. Он был невероятно сух в разговоре, сразу было заметно, что этот человек привык больше общаться с приборами, чем с живыми людьми. Воды он не предлагал, постоянно что-то записывал в блокнот и даже не смотрел в глаза. Еще у него имелась странная привычка употреблять в разговоре слово «замечательно!». К месту и не к месту.

– Каковы примерные угловые размеры увиденного вами корабля?

– Не могу сообщить, я увидел только его часть, к тому же, слишком близко, чтобы судить о полных разме...

– Замечательно! Имелось ли на корабле какое-нибудь вооружение?

– Не могу сообщить. Надстройки какие-то были, вот только не знаю – боевые, или...

– Замечательно! Скорость движения?

– Чья?

– И ваша тоже!

– Стандартная – подлетная к Приливу.

– Замечательно! Скорость другого корабля?

– Сравнимая с моей... Мы ведь находились в Приливе! А там все движется, будто одинаковые лодки в одной реке.

– О! Вообще замечательно! Курсовое направление другого корабля?

Тут техник оторвался наконец-то от блокнота и посмотрел на Джокта, выжидая.

Джокт сам поразился собственной недогадливости. Конечно же! Об этом и нужно было в первую очередь указывать в рапорте! Курс другого звездолета, «летучего голландца», как назвал его медик, пересекал курс «Зигзага» почти на перпендикуляре к левому борту. Значит, тот корабль, если, конечно, принять за аксиому, что он не плод галлюцинации, двигался черт знает откуда и черт знает куда, пересекая направление Прилива, идущее, как известно, единственно от точки входа к точке выхода!

Сразу же Джокт вспомнил, что помимо загадочного корабля он видел прямую линию, идущую из ниоткуда в никуда – из бесконечности в бесконечность. Совпадал ли курс звездолета-чужака с этой линией, лежал ли вдоль нее? Этого он уже вспомнить не мог. Потому что тогда просто не обратил внимания.

– Замечательно...

Потом был специалист – акустик. Ему Джокт почти слово в слово повторил все, что сообщил раньше медику. Потому что акустика интересовали параметры звука.

– Будто на выдохе, прямо над ухом, – так прокомментировал свои ощущения Джокт.

Тогда специалист достал небольшой приборчик, и позвоночник Джокта охватила знакомая неприятная дрожь. То был генератор низких частот.

– Видишь ли, пилот, то, что ты слышал – это одно, человеческое ухо не воспринимает звучание частот, лежащих ниже определенного порога. Примерно восемнадцать герц плюс-минус... Все остальное может показаться неясным гулом, но он будет звучать прямо в твоей голове, минуя слуховой аппарат.

Так низкочастотное излучение в десять-двенадцать герц, происходящее, например, при подвижке земной коры, заставляет некоторых людей выпрыгивать из окон своего жилища, будь это даже квартира на восьмидесятом этаже. Ломиться в закрытые двери, бежать без оглядки... И с этим ничего не поделать – атавистический страх! – все зависит только от индивидуальной чувствительности нервной системы. Неконтролируемый страх – вот первый признак воздействия низкой частоты. Судя по тому, что я сейчас услышал, ты подвергся излучению примерно в восемь-девять герц. К тому же – достаточно мощному... Вот смотри!

Акустик вновь включил свой проклятый прибор, и Джокт снова дернулся от дрожи в позвоночнике.

– Не надо! Я вам и так верю!

– А. ты об этом? – Специалист отключил прибор. – Ладно, пока не буду. Но впоследствии, может быть...

Если это нужно Солнечной, его согласия наверняка даже не спросят, с грустью подумал Джокт, невольно начавший следить за рукой акустика, которая выделывала мелкие пассы в опасной близости от сенсора включения мерзкой штуковины.

– То, что ты услышал – это одно. А вот то, что звучало на самом деле – несколько больше... Весь вопрос в спектре. Какие-то звуки мы не слышим, но они – присутствуют рядом!

– Не надо! – снова дернулся Джокт, которому показалось, будто специалист решил подтвердить свои слова действием низкочастотника.

– Это ерунда! – почему-то развеселился собеседник. – Просто эмулятор сабвуферизации. Вот если бы тут была настоящая низкочастотная мембрана диаметром в метр-полтора, мы бы вместе уже прыгали в окно! – Акустик снова усмехнулся. – С такими мембранами я работал, проверял на собственной шкуре!

Джокт был рад за офицера-техника, но предпочел не распространяться об этом. Мало ли... Хоть и эмулятор, а по нервам бьет, как настоящая... как ее там?

Акустика сменил другой медик. На этот раз – самый настоящий «шизохренолог». Ни о какой конкретности в его вопросах не могло быть и речи.

– Достаточно ли сильно вы переживали потерю своей семьи?

– Достаточно.

– Вы уверены?

– Уверен, – ответил Джокт и добавил мысленно: «Пошел и чуть не утопился в бассейне».

– Не образовался ли у вас комплекс вины?

– Еще какой! – «Но об этом вам лучше расскажет полковник Бен Аарон. Он вообще много чего может рассказать. О суевериях и голых ведьмах, например...»

– И как это повлияло на ваше решение поступить в истребительный корпус?

– Очень и очень положительно повлияло.

– Были ли у вас другие попытки суицида, кроме отмеченной в личном деле?

– Вы имеете в виду мысли и намерения или какие-то конкретные действия?

– Действия.

– Нет. – «Разве что во время специального тестирования. Я умер, спасая человечество, а потом чуть не выпрыгнул из скутера. Но это уже из другой оперы – спасибо Лиин!»

– Отношения с противоположным полом?

– Ну...

– Был ли у вас половой контакт непосредственно перед Первым Боевым вылетом?

– Непосредственно – это как? За час? За день? За неделю? – «Как ее там звали, Эстела, кажется? А еще я трахался с водяными матрешками, маджонгом, шахматами для сумасшедших и кучей всего интересного, что предоставляется курсантам в половое пользование во время отработок!»

– Как вы оцениваете ваше душевное состояние?

– Я не идиот.

– Меня не интересуют умственные способности...

– И не псих. – «Так, накатывает иногда понемножку. Дурел раньше в полночь. По Лиин с ума сходил, дурак малолетний!»

Неприятная вышла беседа. После нее даже приборчик акустика показался Джокту милой игрушкой по сравнению с раскопками, произведенными психиатром.

Затем был физик. Офицер отдела по разработке навигационного оборудования. За ним – темная личность. Специалист по паранормальным явлениям, потом...

Особист остался последним. И, к неописуемому восторгу Джокта, милостиво предложил встретиться «как-нибудь в следующий раз». Не забыв, впрочем, оставить Джокта в состоянии легкого ступора, продемонстрировав свою осведомленность о многих вещах.

– У вас ведь встреча, не стоит на нее опаздывать. Только не пейте апельсиновый фреш и водку. И не очень обращайте внимание на эстраду, особенно если там будет выступать какая-нибудь певица...

Особист встал, протянул руку и внес ясность в свое решение.

– Раз уж нам не довелось побеседовать всем вместе... Сообща, так сказать, то я считаю нужным сначала изучить все, что вы рассказали штабным специалистам. Сверю полученные данные с рапортом, кое-что разузнаю... А потом мы встретимся.

– Но только обязательно – перед следующим моим вылетом. Так? – преодолев неловкость сказал Джокт.

– О! Конечно! Вы на удивление проницательный юноша!

– Да нет, я бы сам не додумался. Мне это тот, первый, медик сказал. Всего хорошего, ком!

– До встречи, пилот. Я сам вас разыщу, так что можете сегодня развлекаться, как вам угодно.

Глава 3

– Ну, что? – первым делом спросили его Барон с Гавайцем на выходе из штаба, и только потом кто-то из них вызвал скутер.

– Да так, ничего особенного...

– Как беседа? О чем спрашивали?

– Ничего. Поспрашивали и отпустили.

Хоть Джокт второй раз находился возле штабного городка и наблюдал фасад с мраморными колоннами, перевитыми стальным плющом, в памяти всплывала другая картина... Тот же фасад, только искусственные растения уже оплавлены, и под ногами валяется мраморная крошка, вперемешку с чем-то, напоминающим комки ваты, измазанной красным. А где-то там, за спиной, остались темные коридоры со сканирующей медкапсулой и прощальное послание Спенсера.

«За-быть!» – приказал себе Джокт, и все стало таким, как есть.

Снова ярко сияло солнце. В огромном небе ни облачка, и только по краям видимого горизонта, достаточно близкого, если учесть наличие высотных зданий, вставала сиреневая дымка. Отшлифованный мрамор колонн блестел, плющ казался совсем настоящим, если бы не цвет – не бывает растений со стальным блеском.

Недолгое молчание нарушил Барон, сразу спросив о том, чего все они больше всего боялись при этом вызове в штаб.

– И насчет Первого Боевого?

– Нет. Как раз об этом – ни одного вопроса. Там целая комиссия меня ждала, по поводу моей галлюцинации.

– Той штуки, что ты увидел в Приливе? – уточнил Гаваец, хотя и так было ясно.

Не очень доверчиво уточнил, между прочим!

– Ребята, вы чего? Я не стукач. И тоже думал, что в первую очередь насчет нашего боя со стажерами Бессмертных будут...

– Стоп! – Барон приложил палец к губам. – Больше ни слова. Здесь.

При этом он многозначительно направил взгляд по дуге.

– Есть такие места, где и стены слышат. Одно из них – прямо перед нами. – А потом добавил, демонстративно скрестив руки на груди: – Если хочешь, чтобы о чем-то молчали, молчи первым!

– Действительно, что мы тут болтаться должны? И так два часа потеряли... Найдем какое-нибудь кафе, глотнем по наперстку джина. Там и поговорим. До банкета все равно время еще есть! – Гаваец шагнул к остановившемуся скутеру, услужливо распахивая дверцу, – К вашим услугам, лидер!

– Спасибо, ведомый! – в тон ему ответил Джокт.

И скутер понесся по случайно выбранному маршруту.

Строения складывались в кварталы, кварталы – в районы. Хотя преобладали типовые постройки – здания от десяти до двадцати этажей, встречались и необычные дома: круглые башни с вращающимися уровнями, здания с зеркальным покрытием, еще какие-то низкие приземистые терминалы. Магазины уходили под землю своими бесконечными уровнями, пилоты видели лишь фасады этих магазинов с яркими рекламниками над входом.

– Остановку, пожалуйста! – попросил Джокт. когда скутер проплывал рядом с серым невзрачным зданием.

– Это что – кафе? – с сомнением протянул Гаваец, – Ты уверен?

– Нет. Как раз я уверен в обратном. Подождите меня минуту, я сейчас...

Джокт направился к монолиту станции наземной обороны, глупо совмещенной с убежищем. Но того, кого он желал бы увидеть, здесь не было. А у малоприметного входа стояли двое белобрысых верзил, настолько одинаковых, что можно было решить, будто они братья-близнецы. Вот только нашивки одного курсанта свидетельствовали, что он состоит в корпусе самоходной гравитационной артиллерии, а другой обучался в общевойсковом пехотном училище. Близнецов никогда бы не разлучили. С этим правилом Джокт был знаком.

Пообщавшись с курсантами и узнав все, что его интересовало, Джокт вернулся к скутеру.

– Жаль... – невольно вырвалось у него.

– Кого ты уже жалеешь? – удивился Барон.

– Был тут один. Я ему ящик джина задолжал. Вот, вспомнил...

– Долги нужно отдавать, – убежденно заявил Барон.

А Гаваец согласно кивнул. Но никаких дальнейших расспросов не последовало. Если человек захочет – он сам расскажет. Нехитрая, но жизненно полезная истина. К тому же ни Барон, ни Гаваец никогда не отличались излишним любопытством.

– А вот и кафе! Подойдет? – У Гавайца, наверное, был нюх на такие вещи.

Никто, кроме него, не обратил внимания на маленькое уютное заведение, приткнувшееся к стене высотного здания.

– Нам все подойдет. Иди знай, где тут еще такие места есть?

Джокт знал. Но смолчал. Ему очень не хотелось еще хоть раз в жизни опять попасть в Сквер Милано, восемнадцатая станция подземки.

Место действительно оказалось удачным. Терраса на улице, маленькая правда, но им хватило. Четыре столика под цветастым тентом и зал в полуподвальчике. Спускаться в помещение никому не захотелось, к тому же тент защищал от солнца, и в воздухе вился приятный ветерок.

Все четыре столика были незанятыми, что позволяло выбрать любой. Услужливый паренек с белой тряпицей через руку принял у пилотов скромный заказ, и исчез.

– Короче, так, – продолжая прерванную беседу, сказал Джокт. – Первый Боевой в моем изложении никого не интересовал. А если бы и заинтересовал, изложение было бы достаточно четким... Чтобы ничего не понять. Ну я на это надеюсь, – поправился Джокт под недоверчивым взглядом Барона. – По крайней мере, все вопросы были из другой оперы.

– Что такое опера? – тут же встрял Гаваец, сама святая простота.

– Это место, где все громко поют на древних языках и в перерыве можно съесть мороженое! – пояснил Барон, который, в отличие от Гавайца, ни за что в жизни вот так. в открытую, не признался бы, что ему неизвестно какое-то слово.

– А зачем – громко?

– Потом объясню. Может быть, сходим даже когда-нибудь. Не перебивай!

– В общем, их интересовало мое видение в Приливе. Все пытались меня убедить, что это не было галлюцинацией. Оказывается, не только я видел то, что видел, и слышал то, что слышал. Были и другие пилоты.

– Может быть, какой-то непонятный процесс? Один и тот же, но повторяющийся не всегда и не для всех? – предположил Барон, который втайне завидовал Джокту. Ведь именно Джокт встретился с чем-то необъяснимым, а не Барон.

– Может. Я не знаю. Они тоже, кстати, не знают.

– Кто – они? Особисты?

– Не только. Медики, физики, садисты-акустики. – Джокт принялся перечислять всех, с кем ему довелось побеседовать. – Особист, правда, тоже был. Он же меня и пригласил. Но только с ним я не успел поговорить, потому что совсем устал от тех, других интересующихся. Еще меня приборчиком травили – коснешься сенсора, сразу из шкуры вылезти хочется. Классно! Обещали еще более удивительную штуку показать... С настоящей мембраной.

– Зачем? – снова спросил Гаваец.

– Чтобы проверить – стану я выпрыгивать в окно или нет.

– Инфразвук, что ли? – сразу угадал Барон. – Я что-то такое и предполагал, когда ты нам про галлюцинации рассказывал. Не поверишь – ты рассказывал, а у меня самого мурашки по коже ползли!

– А у меня – нет! – гордо сообщил Гаваец. – Но скоро поползут точно, если нам принесли вместо джина какое-нибудь дешевое пойло!

Он снял с подноса крохотные рюмочки-наперстки с полупрозрачной пахучей жидкостью.

Разговор на какое-то время умолк, пока официант расставлял перед пилотами бокалы с водой и тарелочки с грильетами – горячими бутербродами.

– Так что там насчет особиста? Ты что, просто так взял и прямо ему заявил, что устал от разговоров... время к обеду... и все такое прочее? А он тебя сразу же отпустил?

Пока Гаваец сосредоточенно жевал, пытаясь найти вкусовую разницу между кружками колбасы, что были на бутербродах, и гидропонными эргерами, которыми их кормили в Крепости, Барон с Джоктом вели беседу.

– Нет, конечно! Он сам сказал, что хочет побеседовать в другой раз, когда что-то там обобщит, разузнает кое-что... И сам меня найдет. Потом.

– Э, значит все у тебя впереди! Смотри, не расслабляйся.

– Постараюсь. Но вообще странно.

– Что странно? Что их заинтересовал твой звездолет?

– Да нет, тут как раз все понятно... – И Джокт пересказал, что сообщил ему первый офицер – медик из отдела разработки индивидуальных аптечек.

Естественно, он при этом наплевал на обещание не разглашать услышанные сведения.

– Только меня не выдавайте!

– Я – шлем второго срока службы! – поклялся Барон.

– А я вообще, когда ем, ничего не слышу, – заявил Гаваец, – родители меня так приучили. Когда я ем, говорил отец, я должен быть глухим и немым человеком. И стукал ложкой по лбу, если я нарушал это правило.

– Ложки ему было не жалко, – заметил Барон, но от главной темы не уклонился.

– Хорошо. Звездолет – это не странность. И что-то такое действительно летает в Приливах. Предтечи какие-нибудь, отражения наших же линкоров, проходящих в это же время другим Приливом.

– Нет. Не наш был линкор. Я просто называю его линкором. И не корабль Бессмертных. Я бы опознал.

– Значит, искаженное отражение. Мираж в пустыне, знаешь, что это?

– Нет, не знаю. Но что-то в этом есть. Может быть, ты, Барон, только что нашел разгадку, которую ищут уже двадцать лет с момента первой встречи. Может быть... Но мне другое кажется странным, черт с ними, с галлюцинациями или миражами. Странно, что мы так боимся признаться самим себе, что тайна Первого Боевого – глупая тайна.

– Обоснуй! – немедленно отреагировал Барон.

– Вот представь. Ты – комендант Крепости. Каждый день твои пилоты гибнут в стычках с «Кнопками». Но при этом знаешь, что раз в году, в конкретном, известном тебе секторе собирается вся «золотая молодежь» Бессмертных. Пилоты-новички.

– Ну и что?

– Почему бы не прихлопнуть их? Ведь не прекратили же Бессмертные посылать стажеров в тот квадрат, даже после разгрома, что учинили когда-то действительные пилоты целому выводку? Вспомни, что инструктор рассказывал! Он ведь сам тогда жег новичков-Бессмертных! А они все равно посылают стажеров. Раз в год.

– Мы же все равно с ними справились... Ну почти, – поправился Барон, – какая разница, кто бы это сделал – мы или действительные пилоты?

– Большая разница! Неужели ты ее не видишь? Нерон мог остаться жить! А с ним и другие...

– Лично мне все представляется вполне справедливым. Никто не мешал нам использовать такую же хитрость – выйти из Прилива двумя группами. Сначала первая – приманкой, а потом вторая.

– Тогда бы они нас всех сожгли! Вспомни, что там творилось! Во-первых, численное превосходство, во-вторых – Бессмертные как-то научились создавать собственные Приливы. Это – справедливость?

– На войне как на войне. Но всегда есть другая сторона медали. Вот послушай: прикрепили бы нас к пилотам-асам, хвосты им прикрывать. И отправили бы на встречу с полноценной эскадрой «Кнопок». И там тоже ждала бы засада, тоже раскрылся бы Прилив у тебя за спиной. Только выпрыгивали бы из него не новички, не умеющие толком строй держать, а черви из червей! Колерованные такие, матерые червячищи! Что тогда бы произошло? Или, по-твоему, в этом случае наши асы должны были бы нас прикрывать? Да? Хорошо, прикрыли бы. И остались бы все там, чтоб я, да ты, и еще Гаваец, его тоже жалко, успели живыми выйти из боя. Что дальше? Не знаешь? Так я с тобой поделюсь секретом! Дальше тебя кидало бы в дрожь каждый раз, когда придется выходить на задания. Ты бы боялся схватки, как девственница маньяка! Индап обколол бы тебя так, что жизни осталось – на два года! Все из-за того, что ты ни черта не сделал толкового в Первом Бою. Пропустил удар, как сам говорил. И на твоей совести остались бы жизни настоящих пилотов, каким тебе никогда уже не стать. Дошло?

Вообще-то тема Первого Боевого мусолилась всеми достаточно долго. Но никогда еще Джокт не видел Барона вот таким – размахивающим бутербродом, словно оружием, отчего по сторонам летели куски сыра и капли соуса. Даже Гаваец прекратил есть, уронив челюсть. К его чести, он не нарушил своего правила еды за столом. Видимо, не мог забыть неоднократно погнутую об его широкий лоб отцовскую ложку.

– Ты чего, Барон? Что я такого сказал?

– То и сказал, Джокт! Ты готовишься стать лидером. Настоящим, с утверждением в штатном расписании. Но с тебя было бы намного больше толка, если научишься когда-нибудь до всего доходить своим умом. Думай! Анализируй! То, что говорят со всех сторон, может оказаться неправильным! Любой человек имеет право на собственное мнение... Черт возьми! Он обязан иметь собственное мнение! Даже если все утверждают, будто он ошибается!

На солнце набежало случайное облачко. Ветерок крепчал и теперь трепал тент, смахнув со стола салфетки, принесенные официантом.

– А с чего ты решил, что только ты бываешь прав? – с раздражением, которого не ожидал от себя, выкрикнул Джокт. – Может быть, сейчас ты несешь полную чушь! Скорее всего, так оно и есть! А я, человек, который по твоим же словам имеет право на собственное мнение, я – прав. И то, что мы вернулись из Первого Боевого – я, да ты, и Гаваец – всего лишь случайность! «Кнопок» могло оказаться в три, в четыре раза больше! Еще Бессмертным могло прийти в голову... то есть куда им там мысли приходят... обкатать на нас новичков-навигаторов «Кросроудов». Представляешь, был бы нам подарок: пошли, как бараны на убой, а там – все в белом! – девять-десять крейсеров, штук двести «Кнопок», и мы – тридцать штук. Смертники. Какие бы тогда впечатления у тебя остались?

– А я предлагаю повторить! – Гаваец наконец-то разделался с бутербродом.

– Что – повторить? – в один голос рявкнули разгоряченные спором Джокт и Барон.

– Джин. – Взгляд Гавайца был спокоен, он говорил, словно только что обсуждалось меню. – Только не мелочиться, а хлопнуть по паре бокалов, тогда, может быть, я увижу впечатляющее зрелище – как вы друг-другу морды бьете. Вот это я понимаю – отметили очередное прибытие на Землю! Если бы рядом были Бессмертные, им бы тоже понравилось.

Вот так. Внешностью и манерой поведения Гаваец не раз вводил в заблуждение всех окружающих относительно прочих своих качеств. Следующим заявлением он окончательно прервал глупый спор, грозивший перерасти в еще более глупую ссору между друзьями.

– Вы оба правы. И ты, Джокт, и ты, Барон. И оба не правы. Вообще не нам судить обо всем этом. Если Джокт намекает, что неплохо бы обсудить тему Первого Боевого с особистом, то он действительно несколько тупее, чем мне кажется. Но ты ведь так не думаешь, правда, Джокт?

– Правда.

– Барон? А ты чего взъелся? Ладно, я понимаю, что у тебя всегда свое мнение... Но зачем кричать? Бутерброд вот, зря истратил... Лучше бы мне отдал. Что-то случилось? Никогда не поверю, что ты готов сорваться с места из-за глотка спиртного, а другой причины пока не вижу... Может, расскажешь что-нибудь интересное? Из жизни хайменов, например? Давно, кстати, ничего не слышал... Да и место располагает.

Барон сжал виски ладонями, потом ткнулся лбом в плечо Джокта.

– Прости, а? Я, наверное, по четвергам становлюсь идиотом. Учти это, лидер, когда будем уходить на задание. Сегодня ведь четверг, нет?

– Пятница! – мгновенно остыв и уже усмехаясь, сказал Джокт.

– Пятница! А по пятницам я вообще... слов нет сказать, в кого превращаюсь! Простишь?

– Уже. Но ты был не прав...

– Э-э, Джокт! Не начинай все с начала! К тому же с идиотами нужно обращаться ласково и не пытаться их переубедить ни в чем... Барон?

– Что? Мы же вроде помирились.

– Расскажешь?

– Да что тебе рассказать?

– Тебе виднее. Только я заметил, что ты с утра сам не свой. На пилота авизо наехал, тихоходом обозвал. Теперь вот сорвался на Джокте...

– Не ожидал такой проницательности! – признался Барон. – Джокт на это просто не способен, а от тебя не ожидал! Прости еще раз и не удивляйся, Джокт. Это в бою у тебя – Глаз Орла, а в жизни. Гаваец прав. Есть причина... Если это, конечно, хоть как-то меня оправдывает.

– Как интересно! А я то подумал, ты всерьез решил отстоять свою гражданскую позицию. До последнего форпоста.

– Иронии только не надо. Черт с ней, с позицией, заслонку мне в горло! Сегодня утром пришло сообщение от семьи... От моей семьи...

Ого! А ведь все уже решили, что семья Барона поставила на нем как на строптивом сумасбродном отпрыске жирный крест.

– Умоляют добровольно вернуться на Землю. Перейти в наземную службу, подать в отставку, что угодно, только покинуть Крепость. Догадываетесь, что это означает?

– Объединение дружной семьи, – вернулся к прежней манере разговора Гаваец.

Теперь, после того, как он уел их обоих, ни Джокт, ни Барон не решились отмахнуться от его шутки.

– Нет. Не дружной. Отец сообщил, то есть от его имени сообщили, что даже если я откажусь, семья найдет способ отправить меня на Землю. Хочется верить, что со мной обойдутся не совсем так, как с Вайной.

– С кем? С той девушкой, которую...

– Ее так звали. Вайна. И она ни в чем не была виновата. И любила меня такого, какой я есть, а не за мое происхождение. Вот как вы...

– И что с того? Тебя и раньше уговаривали бросить флот, службу, казармы...

– Но еще никогда не указывали срок.

– Какой срок?

– Две недели. У меня – две недели, чтоб дать согласие. Иначе...

– Найдут. Если обещали, значит, найдут способ. Приятно было летать с тобой, Барон! – как-то весомо изрек Гаваец. – Только я не понимаю, как тебя вообще к Первому Боевому допустили? Хаймены ведь все могут... У нас на островах случай был. Поймали одного отморозка. Ему, гаду, сильно наши танцы полюбились. Не столько танцы, как сами танцовщицы. Девушки с цветами на шее... Сначала к тем лез, что сами не против. Потом перешел к остальным. Охотник, серф ему в зад! Маску надевал, речевой преобразователь в горло вставлял, чтобы по голосу не опознали... Молекулярные перчатки... Никаких следов. Это ему для полноты ощущения жизни не хватало! Сам признался, когда я его...

– Ты его поймал?

– Я. С самого начала хлыща этого заприметил. У нас на пляжах чужаков прорва. Патрульные – так себе. Настригут кредитов с владельцев лодочных эллингов, акчи нажрутся, и сами – айда по девкам! Потом оказалось, что просто так они его взять не могли... Хотя в суде уже предписание об аресте лежало... Короче, когда я его притащил – от страха дерьмом перемазанного, с записью на чип всех признаний, и когда выяснилось, что он – сынок какого-то хаймена... Вот тут для меня новая жизнь и началась.

– Колония? Рудники? Штрафная служба? – перечислил возможные для хаймена-насильника варианты Джокт.

– Штраф? – несколько убавил надежды Джокта Барон, но тоже оказался не прав.

– Ни-че-го! А я срочно в Крепость отправился. На курсы пилотов. Воспылал идеей защиты Солнечной.

– Наверное, убедили всех пострадавших забрать заявления? Они умеют убеждать! И кое-что изменить в своих рассказах, наверное...

– Пытались. Не вышло. Вернее, не со всеми так получилось. Люди столько страху натерпелись! Кому – денег, а кого и запугивали. Но не вышло.