Текст книги "Кровь, или 72 часа"

При виде девушки его рука сама тянулась к ужасному шраму на щеке, а грудь тоскливо сжималась.

«Что со мной!» – не понимал он и решил, на всякий случай, не спускать с нее глаз.

Иные чувства разбудила Венди в молодом внуке герцога.

Проезжая мимо на коне, он нагнулся и визгливым фальцетом проорал над самым ухом помощницы кухарки:

– Посторонись, чучело!

Новенькая шарахнулась в сторону и выронила корзину. Низко надвинутый капюшон соскользнул с головы. При виде рассыпанных по плечам золотых кудрей смех застрял у шутника в горле.

С тех пор Венди стала все чаще натыкаться на его наглый взгляд.

«Разве можно иметь такие противные белесые глаза!» – передергивало ее, и она стала реже показываться во дворе.

Да и некогда ей было разгуливать! Запираясь в своей каморке, она колдовала над своими травами. С ее появлением к столу большого герцогского семейства стала подаваться не только купленная зелень. В рацион знати были искусно подмешаны сушеные ростки люцерны и лепестки красного клевера. Отвар из тех же трав удачно дополнял букет душистых вин, которые лились рекой в трапезных залах. Однако принесенные с собой травы быстро кончились, и сегодня в действие вступал оговоренный с матерью план.

– Венди! – уже кричала из кухни кухарка. – Корзина готова!

Она вышла из каморки и наткнулась на управляющего.

– Справляешься? – строго спросил он.

Помощница кухарки кротко кивнула.

– Справляется, справляется! – поддакнула кухарка. – Вы только посмотрите, что придумала! – она показала на корзину, забитую объедками.

– Что это?!

– Зачем все объедки отдавать свиньям? – смиренно проговорила Венди. – Можно выбирать что получше и относить юродивым на городскую площадь. Пусть молятся за нашего любимого герцога!

– Неплохо придумано! – согласился управляющий. – Только непременно говори, что еда со стола самого герцога!

– Да, ваша милость!

Пока нищие дрались за объедки изысканной снеди, одетая оборванкой мать передавала ей травы. Были там и грудные сборы, составленные отцом.

Живя на кухне, Венди без труда могла готовить себе отвары и украдкой дышать их целебными парами. Вот и сейчас она затворила ставни и склонилась над душистым паром, украдкой поглядывая на дверь. Поднимающийся из чугунка пар вдруг исказил дверной проем, и он заколыхался, как отражение в морской волне. В кухне все перемешалось. С окон исчезли ставни, а сами окна пришли в движение. Свет теперь лился отовсюду! Она закрыла глаза, но беспорядочная круговерть не прекратилась. Перед ней продолжали кружиться светлые пятна окон. Однако вместо узких проемов с высокими сводами она теперь видела оконные рамы в лопнувших пузырях старой краски…

Перед Никой сидел напуганный фармаколог. Он смотрел на обмякшее тело студентки с безвольно повисшей головой. Ее пустой взгляд исподлобья перепугал его до смерти.

«Убийца! Убийца!» – вдруг застучало в голове.

«Тебя будут судить как извращенца!» – послышалось из угла.

«Твои портреты появятся во всех газетах. Твои косточки будут перемывать на телевизионных шоу!» – звучало с другой стороны.

Первое оцепенение прошло. Он пулей вылетел из класса, а вслед летело: «Позор, убийца, извращенец!»

Он не помнил, как очутился на своем предприятии. Его неожиданное появление застало врасплох персонал, но шеф даже не глянул в их сторону.

– Мне срочно нужен реагент, содержащий очищенный цианистый калий! – бросил он старшей лаборантке и, не поднимая глаз, проскользнул к себе в кабинет.

Стоя перед сейфом с высокотоксичными химикатами, пожилая женщина пыталась сложить два и два.

«Проект с этим реактивом давно закончен! – она нервно перебирала однотипные склянки. – С какого барабана он ему понадобился?!»

Чем дольше она копалась в сейфе, тем сильнее ее мучили сомнения. За многие годы совместной работы женщина никогда не видела своего шефа таким.

«Странный он какой-то сегодня! Где неизменный масляный прищур? Где слащавая улыбочка на холеном лице?! И где само холеное лицо?! Даже когда его бросила жена, он так не выглядел!»

Нужная склянка все не находилась.

«Значит, не судьба! – решила лаборантка и взяла жирно-кислотную калиевую соль. – Семь бед – один ответ!»

Шеф мельком глянул на этикетку с черепом и костями. Не вчитываясь в маркировку химиката, он поторопил лаборантку:

– Свободна!

Не дожидаясь, пока лаборантка выйдет, он насыпал небольшую горку белого порошка на шпатель и, выдохнув, как перед стопкой водки, ссыпал порошок в рот. Остолбеневшая лаборантка с ужасом смотрела на оседающего шефа.

– Что с ним? – с неподдельной тревогой спросила она прибывшего врача скорой.

– А хрен его знает! – не заботясь о репутации, заявил измотанный за дежурство доктор. – Похоже на обычный обморок. Наверное, решил, что умер, и отключился. Не переживайте. Психиатры разберутся!

Он достал бланк истории болезни и повертел в руках склянку.

– Так чем он у нас объелся? Что это за химикат?

– Инсектицид на мыльной основе.

– Значит, в машине пузыри пускать начнет! Хорошо! У нас как раз носилки от засохшей блевотины не отмываются!

Веселый доктор отвезла неудавшегося самоубийцу в токсикологическое отделение, где его ожидала долгая и нудная психологическая реабилитация…

Государственные экзамены в тот год принимала вытащенная с пенсии бабуля, у которой Ника заслужила свою твердую четверку.

Глава 4. В логово врага

Работа в «сумочной» оказалась не очень творческой, но зато Диня был рядом! Они договорились со старшей сестрой, и теперь их графики дежурств совпадали. В перерывах между вызовами Денис уже не резался в домино с водителями, а оттягивался на топчане в «сумочной» у своей ненаглядной. И только ночью он оставался без присмотра, за что и поплатился.

Виной всему стало отсутствие двух вещей: бытовых условий на подстанции и передних зубов у водителя Дениса. Притчей во языцех были «удобства во дворе» медицинского учреждения города-миллионера! На многочисленные жалобы работников заведующий отвечал заезженной шуткой:

– Воспринимайте это как тренировку выезда на кишечную инфекцию!

– Воспринимай это как тренировку выезда на энурез! – отвечал ночами мужской персонал, справляя малую нужду под окнами заведующего.

Дух противоречия был подкреплен духом состязания. Чья струя долетала выше, тот и считался главным оппозиционером ночи. Был среди них и лидер оппозиции, который умудрялся добивать до самого подоконника. Его вклад в борьбу за правое дело обычно красовался желтыми брызгами на оконном стекле начальника.

Однажды ночью, вернувшись с вызова, Денис со своим водителем начал обычное соревнование на высоту струи. Молодой специалист так увлекся подбором наиболее эффективного угла атаки, что не обратил внимания на донесшийся аромат выгребной ямы.

Вслед за тяжелым духом из туалета показалась такая же тяжеловесная наушница начальства.

– Сухер! – прошепелявил беззубый водитель и проворно шмыгнул за угол.

– Я тоже ссухер! – беспечный фельдшер продолжал стоять, как регулировщик с палкой в руках.

Утром о происшествии шушукалась вся подстанция, но, как ни странно, пересменка прошла без эксцессов, и Денис спокойно ушел домой.

Однако на следующий день ему позвонил шепелявый:

– Заведуюсий рвет и месет! Я бы на твоем месте заболел!

– Ну, я попал! – схватился за голову Денис.

– Не переживай, – успокоила Ника. – Я пойду на работу пораньше и дам тебе знать, что там и как.

Так и сделали. Когда появился заведующий, Ника стояла у его дверей в обнимку с журналами наркотических средств.

– У нас путаница с расходом морфина! – проскочила она за ним в кабинет.

После ее визита начальник долго не показывался. Из-за его отсутствия начало пересменки задерживалось. Наконец шеф появился. Он молча сел и кивнул главной по смене: мол, начинай! На Дениса, сидевшего с Никой в дальнем углу, даже не взглянул.

Без его обычных желчных комментариев бригады быстро отчитались за прошедшие сутки, и потерянное время было наверстано. Последняя бригада отрапортовала, и в комнате повисла неловкая тишина. Никто не хотел первым покидать собрание. К счастью, по громкой связи объявили очередной вызов, и жизнь потекла своим чередом.

Заведующий закрылся у себя в кабинете и просидел там до обеда. Когда он появился в комнате отдыха, на его лице была скорбь всего еврейского народа.

– Жора, сделайте мне кардиограмму! – попросил он одного из врачей.

Часом позже он сказался больным и, оставив подстанцию на самоуправление, уехал домой.

– Жорик, что там, на кардиограмме? – пытали на кухне счастливчика.

– Аллергия на работу! – отмахивался тот.

На следующий день их начальник взял больничный. Участковый терапевт поверил коллеге на слово и дал ему недельку отдохнуть. Но ни через неделю, ни через месяц заведующий так и не появился. Забота о собственном здоровье теперь занимала все его мысли. У него началась болезнь третьекурсника мединститута. Каждый день он находил у себя новые заболевания и уже начал подумывать о преждевременной пенсии по состоянию подорванного тяжелой работой здоровья.

Час второй

Несмотря на раннее утро, обход в палате интенсивной терапии уже начался. Дежурный врач подошел к пациентке с комой последней. Проведя поверхностный осмотр, он обратился к мужу больной:

– Мы переводим ее под наблюдение вашего лечащего врача в Балтимор. Как только бумаги будут готовы, за ней приедет транспортная бригада из больницы имени Хопкинса.

– Почему вы ее так быстро переводите? – удивился тот. – Разве она транспортабельна?!

– У нас нет специалистов по ее заболеванию!

Сказано это было так, чтобы муж пациентки даже не заподозрил, что настоящая причина такой расторопности была намного глубже и гораздо страшнее.

Транспортная бригада из Хопкинса появилась быстро и работала оперативно. Нику подключили к портативному аппарату искусственного дыхания и переложили на каталку. На случай проведения реанимационных мероприятий мягкую подстилку из-под спины больной убрали.

* * *

Жесткая поверхность неприятно давила на спину и не давала Нике расслабиться. Она только прилегла, а лопатки уже саднило.

– Пойдем, искупнемся, – предложил Денис после ударного окучивания картошки.

– Позагорать еще успеете! – напутствовала их Эмма. – Как услышите запах шашлыков, возвращайтесь! И морально готовьтесь к карточной зарубе!

Мокрый Денис разомлел на дощатых мостках и уже мерно посапывал. А Ника никак не могла устроиться. Не выдержав испытания жестким настилом, она повернулась на бок и положила голову Дине на плечо.

Лучи заходящего солнца отражались от воды и рассыпались разноцветными зайчиками по прибрежному лесу. Их всполохи на красной коре сосен напомнили пестрые рубахи парней, что напали на нее в этом лесу. Тогда она еще не знала о своей силе.

«Как хорошо, что тогда Матрена остановила меня и наставила на путь истинный!» – Ника села и тряхнула головой, разгоняя воспоминания.

Вечернее солнце уже не так пекло. Теплый августовский ветерок гнал легкую рябь по воде. Она подставила лицо ласковому дуновению. Ветер играл с рассыпанными по плечам волосами и навевал что-то знакомое и щемящее душу из далекого-далекого прошлого. Ника обвела взглядом спокойное озеро. Взгляд ее разогнался по зеркальной глади, скользнул по верхушкам елей на том берегу и устремился вдаль.

«Как летит время! Пролетит и жизнь. А вы будете так же беззаботно провожать поколение за поколением!» – делилась она с плывущими над ней облаками.

Затекшая спина стала отходить. Ника с грустью вспомнила Матренины лечебные колотушки.

«Когда мы еще увидимся? – с тяжелым сердцем думала она, глядя вдаль. – Доживет ли она до моего возвращения? А может, я сама не сумею вернуться?»

О том, что их отъезд наконец станет реальностью, Ника вчера узнала от Матрены:

– Американская сторона готова вас принять по благотворительной медицинской программе! – передала ей Матрена слова викканской сестры, работающей в ОВИРе. – Даже больницу тебе по профилю подобрали! Только вот от наших бюрократов сострадания не дождешься! У нас, мол, медицина не хуже, нечего у врагов лечиться! В общем, погоняют вас еще, как вшивых по бане!

– Научи меня белой магии! – неожиданно попросила Ника. – Может, тогда я сумею повлиять на рассмотрение нашего дела?

– Тебе этого не дано, – ошарашила ее старуха. – Ты обладаешь великим даром управления черной энергией. И этот дар столь велик, что не оставляет места для энергии белой. Но ты не унывай! Применяй плохое против плохого и получишь хорошее! Ты скоро в этом сама убедишься. Наступает неспокойное время, и твоя темная сила сослужит добрую службу.

– Когда?!

– Ты сама почувствуешь, – загадочно улыбнулась старуха. – Когда час пробьет, отдай природе все без остатка, и наши проблемы решатся. Как только путь за океан будет открыт, ты встанешь на тропу войны с сестрами Вуду. Мы верим, что именно ты сможешь раскрыть тайну их черной энергии. Это будет нелегко и нескоро. И не один год пройдет, прежде чем ты научишься управлять их энергией. Но ты не должна отступать! Принимай удары судьбы легко. Знай, что ты наша последняя надежда! – знахарка запнулась. – Если станет совсем невмоготу, возвращайся за силой родной природы. Она всегда поможет. И береги своего суженого. Он будет там твоей единственной опорой.

– А я бы без него никуда и не поехала! – сорвалось у Ники.

Матрена улыбнулась.

– И что бы ни случилось, помни о нас. За тобой стоит все викканское сестринство!

Ника сидела на мостках и смотрела, как красная макушка солнца прячется за лесом. С сумерками усилился ветер.

«Или это не ветер?!»

Она почувствовала, как невесомые ручейки темной энергии стали покидать прибрежный лес и сливаться в воздушные реки. Они уносились на юг, оставляя после себя легкость и безмятежность. Ее собственная энергия тоже начинала подавать признаки жизни и проситься наружу.

– Если верить Матрене, то это и есть начало больших перемен для нас.

Когда все угомонились после веселой игры в карты, она прокралась на улицу и спряталась в тени большой березы. Направив взгляд на полную луну, она распростерла руки и сосредоточилась на сердцебиении. На шестом ударе Ника широко открыла рот, и запас ее черной энергии стал сливаться с окружающим. Викканская сестра замерла от непередаваемого чувства единения с природой. Освобожденная энергия легко покидала ее тело через капилляры легких. Девушка стояла и не верила, что ее маленький организм может хранить столько темной силы!

Отдав весь запас без остатка, она впала в непередаваемую эйфорию невесомости. Ее лунный силуэт плыл по воздуху, едва касаясь земли. Ника тихо впорхнула в дом. Ни одна половица не скрипнула под ее воздушными шагами. Приземлившись на краешек кровати, она погладила спящего Диню.

«Грядут большие перемены, которые, возможно, помешают твоей мечте стать врачом! – внутренне извинялась она. – Но я клянусь, что буду изо всех сил помогать тебе на этой нелегкой стезе!»

Муж улыбнулся во сне.

«Ты меня всерьез не воспринимаешь! – игриво возмутилась она. – А кто тебе помог поступить в институт!» – ее мысли вернулись на пять лет назад, когда она с болью смотрела, как ее Диня выходил с экзамена.

Он спутал в плохо пропечатанном билете значок меди с кальцием и запорол целый вопрос.

– Если бы в природе была такая реакция, то нельзя было бы кипятить воду в медной посуде. Вода просто разъела бы котелок! – громко сострила экзаменаторша и срезала ему сразу два балла.

– Пойду-ка, поставлю эксперимент на реакцию аммиака с фарфором! – Денис скрылся в туалете.

Ника не мешкая прошмыгнула в аудиторию.

– Как твоя фамилия? – спросила свободная экзаменаторша.

– Денисова, – не задумываясь, ответила она, оценивая каждого из трех преподавателей за длинным столом.

– У меня такой в списках нет!

Вторая экзаменаторша тоже открыла списки на букве «Д»:

– У меня тоже!

– Наверное, я день перепутала! – ничуть не смутилась девушка.

Она сладко зевнула во весь рот и даже не попыталась прикрыть его ладошкой.

– Ворону не проглоти!

«Веселуха! – Ника мило ей улыбнулась. – Не иначе специалист по медным котелкам!»

Поведение абитуриентки вывело химичку из себя.

– Вон отсюда! – сорвалась она. – Какие только дебилы не хотят пролезть в наш институт!

Сидевший в центре стола мужчина поморщился от ее визга.

Ника понимающе улыбнулась ему и, как послушная девочка, вышла.

Пустоголовая девица вышла, а вызванная ею нервозность осталась. Бодро отвечавший абитуриент вдруг стал запинаться на каждом слове. Но слушавший его преподаватель этого не заметил. Перед ним в общую картину складывались мелкие детали поведения жены, которым он раньше не придавал значения. Через минуту пазл сложился, и он уже не сомневался в том, что она ему изменяет. И не с кем-нибудь, а с молодым ловеласом из нынешних абитуриентов. Его жена была ассистенткой кафедры и вела подготовительные курсы. Именно с тех самых пор у нее и начала по вечерам болеть голова, и их и так нечастая близость сошла на нет. Мысль о том, что его жена развлекается с одним из молодцев, посещающих ее занятия, вытеснила все остальное.

«Чему тут удивляться? – желчно рассуждал он. – Одного взгляда на состав учащихся этих курсов достаточно. Сплошь потерявшие стыд санитары да избалованные слабым полом выпускники медучилищ! Я уже не говорю об отслуживших хлыщах, истосковавшихся по женскому телу!»

В его глазах блеснул недобрый огонек. Перед ним сидел растерянный дембель, как нарочно при полном параде. Взгляд экзаменатора был прикован к армейским значкам за успехи в боевой и политической подготовке на кителе абитуриента. И был этот китель не на статном красавце, а на спинке стула в спальне его жены. Воспаленный ревностью мозг рисовал химику одну непристойную картину за другой.

Невеселые мысли варились и в «медном котелке»: «Вот такая же тупая и смазливая пустышка отбила у меня жениха! А ведь дело шло к свадьбе! Ох, как мне завидовали на кафедре! Все видели, как каждый вечер мой воздыхатель, словно послушный бычок, пасся под дверями кафедры, ожидая меня!»

Тут в груди у нее похолодело.

«А я-то не могла понять, кто увел моего бычка! Ну, конечно! Он же топтался под дверью среди смазливых телок, томившихся перед кафедрой в ожидании начала подготовительных курсов!»

Она посмотрела на дверь, за которой только что скрылась пустоголовая девица. Внутри закипела бессильная злоба. Теперь в каждой женской особи, входящей в эту дверь, она будет видеть свою разлучницу.

Вторая экзаменаторша напрочь позабыла об отвечающей абитуриентке. Ее невидящий взгляд затерялся в фамилиях на букву «Д». Ей наконец открылось то, в чем никак не хотелось признаваться.

«Мой молодой любовник просто использовал меня! Слепая корова! Симпатичный! Стеснительный! Глаз с тебя не сводит! Тьфу! Купилась, как идиотка!»

«А как же твоя сексапильность и пышные формы? – спорил с ней внутренний голос. – Он был так несмел и застенчив! Он просто боготворил тебя! Вспомни, как копилась сладостная невысказанность между вами, как она бурлила, словно лава в готовом к извержению вулкане. А как ваши чувства прорвали плотину условности и затопили вас всепоглощающим потоком! Неужели это не стоило каких-то там экзаменационных билетов?!»

«То-то он и исчез, как только узнал их содержание! Пусть только придет на экзамены! Он захлебнется своим всепоглощающим потоком!»

«А кто тебе сказал, что он добывал билеты для себя?!» – с издевкой поинтересовался внутренний голос.

«Какая я дура! – она жирно обвела букву «Д» в чьей-то фамилии. – Собственными руками разрушила свое счастье!»

Жажда мести наполнила ее разбитое сердце. Кто бы ни подослал этого жиголо, он крепко пожалеет о содеянном.

Откинув унылые мысли, химичка решительно поправила свой поникший бюст. С этого момента все абитуриенты без исключения стали ее личными врагами.

Описанный выше химический триумвират превратил остаток экзаменов в кромешный ад. Теперь четверки и пятерки получали только те, за кого заранее просили или внесли соответствующую плату. Процент же хороших отметок у тех, кто поступал без «волосатой лапы», приблизился к нулю. В результате проходной балл в том году оказался низким как никогда, а по двойкам химики с лихвой перевыполнили установку приемной комиссии.

«Как давно это было! – Ника все еще смотрела на спящего мужа. – Этой осенью он у меня пойдет на пятый курс!» – похвасталась она себе и устроилась под его теплым бочком.

Следующим днем спокойный уклад жизни дачников был нарушен. Да что там дачников – всей страны!

– Путч! Путч! – только и разговоров было в поселке.

Страну «путчило» три дня и наконец прорвало.

– Ну вот, вашим хождениям по бюрократическим кругам ада и пришел конец! – радовалась за них Матрена. – Когда летите?

– В конце года.

– Новый год – новая жизнь! В добрый путь!

Час третий

Транспортная бригада из больницы имени Хопкинса работала быстро и слаженно. Муж больной едва поспевал за каталкой жены. Они быстро прошли сквозь приемный покой, где ранним утром ее вернули к жизни. Персонал уже поменялся, и их никто не признал.

Реанимация на колесах стояла с распахнутыми дверями. Худенькая пациентка сразу же затерялась в ее вместительном чреве. Денису разрешили сесть рядом с женой.

Машина плавно тронулась. В окошке под потолком поплыли верхние этажи больничных корпусов. Следом за ними замелькали голые верхушки деревьев, которые еще месяц назад радовали Нику своей разноцветной листвой. Сам он не видел в осеннем лесу ничего особенного, а поэтическая натура его любимой не уставала восхищаться этим великолепием природы.

«Увидит ли она это многоцветье снова?» – Сердце сжалось от тоски.

Машина мерно покачивалась, и лишь шипящий звук аппарата искусственного дыхания ритмично подпевал ровному гулу автомобиля.

* * *

Турбины самолета ровно гудели. Ника уже привыкла к их монотонному гулу, и только слабая вибрация под ногами напоминала о ритмичной работе двигателей. Ирландия осталась позади, в Канаде будет вторая дозаправка. Ее попытки задремать были прерваны нарастающим шумом моторов. Двигатели натужно загудели, преодолевая плотный поток воздуха. Чужеродная энергия заключила авиалайнер в свои жесткие объятья. Корпус самолета нервно задрожал. Ника почувствовала признаки морской болезни. Странно, ее никогда не укачивало.

«Это просто нервное!» – убеждала она себя.

Но с каждой минутой ее сердце билось все чаще, голова кружилась, и желудок рвался наружу. Борясь с тошнотой, она попыталась сконцентрироваться на голубом океане под крылом. Безмятежная Атлантика отражала безоблачное небо, а купающееся в ее волнах солнце, казалось, радостно подмигивало. Стекло иллюминатора приятно холодило лоб. Зачарованная переливающейся внизу водой, Ника вдруг почувствовала морские брызги на своем лице…

…Она стояла на палубе гигантского галеона и всматривалась в бирюзовую даль. Черные тучи на горизонте стремительно громоздились друг на друга, как на быстро перематываемой кинопленке. Налетающий порывами ветер вытягивал из нее остатки энергии и уносил к родным берегам. Качка выворачивала наизнанку. Обессилев, она рухнула на накренившуюся палубу и соскользнула в пасть океана. Волны схватили свою добычу и стали кидать друг другу…

Самолет бросало из стороны в сторону. Ника не понимала, что происходит. Все глубже погружаясь в черное месиво враждебной энергии, наполнявшей салон, она начала захлебываться. Плотный губительный поток забивал нос, разрывал молящие о воздухе легкие.

«Денис!» – ее крик о помощи застрял в горле.

Проваливаясь в темноту, она ухватила за руку спавшего в соседнем кресле мужа и уронила голову ему на плечо. Последнее, что она видела сквозь мириады черных точек, – полные ужаса глаза проснувшегося Дини.

Краешек ее гибнущего сознания отметил какую-то радужную мишуру, которая ворвалась во враждебную массу, разгоняя ее по сторона м. С усилием приоткрыв глаза, она у видела, как салон самолета наполнился белой энергией. Ее было столько, что Ника тут же ощутила ее живительную силу. Радужные воздушные ручейки затекали ей внутрь, разрушая забившую легкие чужеродную энергию и открывая путь живительному воздуху. Под потолком такие же ручейки сливались в прозрачные сферы, которые все больше занимали салон, выдавливая черную энергию наружу. Сознание постепенно возвращалось, и страх пережитого дал себя знать.

– Мне нужно в туалет! – заплетающимся языком прошептала она, пытаясь подняться.

Но непреодолимая сила не давала ей встать. В ужасе Ника все крепче сжимала руку мужа и все яростнее отталкивалась ногами от пола. С трудом разомкнув ее пальцы, Денис расстегнул ее натянутый до предела ремень безопасности и сам выбрался в проход. Почувствовав свободу, Ника вылетела вслед за мужем.

Она судорожно ухватилась за его свитер и хвостиком засеменила сзади. Денис еле передвигал ноги. Он то и дело спотыкался и хватался за спинки кресел. Странная пара шла сквозь ряды напряженных соотечественников, пытаясь сохранять равновесие в продолжающейся болтанке. Ника видела, что уже весь салон искрится веселыми отблесками белой энергии, управлять которой она так мечтала. Взор ее просветлел, она снова была сама собой: «Как эти люди не замечают такой красоты вокруг!»

Ее взгляд скользил по лицам пассажиров. Конечно, они не видели, как лавина белой энергии, словно гигантский огнетушитель, погасила пожар черного пламени. Однако ее эффект почувствовали все. Тревога и страх, которые еще минуту назад тяжелой тишиной довлели над всеми, исчезли. Воздушная качка их больше не тревожила. Общее настроение передалось и авиалайнеру. Как по мановению волшебной палочки, тот перестал трястись. Возобновились разговоры, то там, то сям начал раздаваться беззаботный смех.

«Кто-то из них обладает невиданной силой, способной уничтожить такую массу чужеродной энергии! – думала Ника, скользя взглядом по лицам своих попутчиков. – В чем же тогда моя миссия, если существует такая сила? Не проще ли привлечь ее на свою сторону?!»

Она пыталась найти своего спасителя: «Неужели неинтересно взглянуть на того, кого ты только что спас от смерти?!»

Но никто не проявил к ней повышенного внимания ни по дороге в туалет, ни обратно. Вернувшись на место, Ника никак не могла застегнуть ремень безопасности. Тревожные мысли не давали сконцентрироваться на такой простой задаче. Она не могла понять, свидетелем чему была, и это терзало ее до самой Канады.

В отличие от нее Денис проспал остаток пути, словно после суточного дежурства на скорой, и даже жесткий толчок шасси о посадочную полосу и шум торможения не разбудили его.

«Как же он перенервничал из-за меня! – нежно думала Ника, глядя на мирно посапывающего Диню. – Как бы мне убедить стюардессу не будить его и разрешить нам остаться в самолете на время дозаправки?»

Но убеждать никого не пришлось. Из самолета их и так не выпустили. Оказалось, что на предыдущий рейс не вернулась треть россиян, решивших остаться в Канаде. Руководство аэрофлота не хотело наступать на одни и те же грабли и от греха подальше заперло пронырливых россиян на борту. Так что на земную твердь они смогли ступить только в Нью-Йорке.

Ника продолжила сканировать группу прилетевших вместе с ними пассажиров. Но снова ничего примечательного не увидела, если не считать ледяного взгляда из толпы встречающих. Этот взгляд был настолько пристальным, что даже Денис его заметил.

– Похоже, нас встречают из благотворительной организации, – тронул он Нику, показывая на высокого мужчину скандинавской внешности.

– Добро пожаловать! – услышали они совсем с другой стороны. – Меня зовут Рэйчел. Я представляю принимающую вас больницу и буду вашим куратором!

Невысокая полная женщина обращалась к ним на родном языке с легким одесским акцентом. Они дружно поздоровались. Ника обернулась. Высокий мужчина уже растворился в толпе.

– Следующие три месяца мы проведем вместе! – Рэйчел ловко лавировала среди пассажиров.

– Извините, мы опаздываем? – поинтересовался Денис.

– Совсем наоборот! Вам тут сидеть до вечера!

– Тогда можно так не бежать?

– А почему сидеть только нам? – спросила Ника, отдышавшись. – Вы же сказали, что вы наш куратор.

– У меня дела на Брайтон-Бич. Сидите здесь, никуда не уходите. Вечером я вас найду.

До рейса на Балтимор оставалось без малого десять часов.

– У нас же нет ни цента! – кинулся Денис за Рэйчел. – Мы все до копейки отдали за билеты.

Но куда там! Он тут же потерял ее в море голов.

– Этот «колобок» катается быстрее, чем я бегаю! – вернулся он ни с чем. – Тебе же обещали полное содержание в течение всего курса лечения! Я надеюсь, тебя здесь не голодом собираются лечить?!

– Не переживай! – успокоила его Ника. – Я есть не хочу. Тем более что у нас сейчас поздний вечер, а кто же ест на ночь? Давай-ка лучше прикорнем. Смотри, какие тут сиденья мягкие!

Ника уже засыпала, когда муж вдруг вскочил:

– Какого черта!

– Что случилось? – пробурчала сквозь сон Ника.

– Я, конечно, в английском не силен, но, по-моему, объявили рейс на Балтимор!

И точно! На электронном табло высветился Балтимор.

– Почему мы не полетели раньше?! – потребовали они объяснений, когда вернулась Рэйчел.

– Билетов не было! – дыхнула она перегаром. – Пойдем, нам в конец терминала.

– А это что, летает? – саркастически спросила Ника, увидев серебристую «вонючку» с пропеллерами.

Хорошо, что напыщенный капитан воздушного суденышка не знал русского языка или знал, да не подал виду…

«Почему раньше не улетели? Почему раньше не улетели? – ворчала про себя Рашель, а именно так ее звали на маленькой родине под Одессой. – Потому что если бы купили билеты на боинг, мне бы никакого навара не осталось! Или вы думаете, я с вами буду нянькаться за одну зарплату? На чартере долетите. Не баре!»

Она плюхнулась в кресло позади своих подопечных и тут же захрапела.

Сквозь ее храп Ника едва улавливала шум мотора, который был на удивление слабым по сравнению с турбинами авиалайнера. Она сидела у окна и устало смотрела на отблески ночных габаритных огней в лопастях пропеллера. Ника никогда не летала на винтовых самолетах и была немало удивлена, что их здесь используют.

Плавное покачивание убаюкивало. В Питере уже светало, и организм уже не просил, а требовал сна. Она задремала на плече у Дениса. Ей снилось, что черная энергия, напавшая на нее над Атлантикой, снова атакует ее. Ника проснулась в холодном поту.

«Нет, это был не сон!»

Вокруг действительно то появлялись, то исчезали те самые сгустки, в которых она чуть не захлебнулась над океаном. Чем дольше они летели, тем чаще встречались завихрения чужеродной энергии. Сквозь подступающий страх Ника услышала объявление пилота о скором прибытии в Интернациональный Балтимор-Вашингтонский аэропорт. И тут ее будто током ударило. Она вспомнила тревогу Матрены:

– Тяжело тебе будет, девонька! Уж больно в неудачном месте тебе выбрали больницу!