Текст книги "Злые дети"

11.

Москва, хоть и носит звание мегаполиса, город маленький. Ну ладно, пусть не маленький, но точно небольшой. Причем его размеры меняются в зависимости от времени суток. В час пик поездка на автомобиле в несчастные пару километров может затянуться на пару часов, а вот ночью весь город насквозь проезжается за какие-то полчаса, при этом даже без особого превышения скорости. Важно ведь не гнать, как сумасшедший, важно просто не останавливаться.

Виктор выехал со двора Даурского неспешно, но как только закрылись ворота, дал газу. Странным образом быстрая езда прочищала мозги. Во время гонки ты вынужден следить за дорогой, анализировать обстановку в условиях недостатка времени, и это отгоняло мысли, сомнения и тревоги на периферию сознания.

Но не в этот раз. В этот раз все было иначе. Шквал эмоций в голове Макарова смешался с таким же шквалом мыслей, причем мысли вломились в голову несвязные, цеплялись друг за друга, отталкивали друг друга, смешивались друг с другом, так, в итоге, и не складываясь во что-то хоть чуточку логичное. Дико пульсировала боль в затылке, отдаваясь в шее и правом плече. Взревывал мотор, подгоняемый педалью акселератора. Шелестели шины по асфальту. Мельтешили в глазах сотни летящих навстречу огней. Как струны переплетались разделительные полосы, запутывая все окончательно. Виктор погрузился в полусомнамбулическое состояние – часть сознания четко и безукоризненно управляла автомобилем, тогда как другая пребывала вообще незнамо где.

Когда Виктор пришел в себя, он стоял на обочине какой-то пустынной, плохо освещенной дороги. Слева – стена деревьев, погруженных во мрак. Справа – забор из металлических прутьев, за которым так же возвышались деревья. Он не понимал, где он и, главное, как и почему здесь очутился. Виктор уже собирался решить вопрос банальным способом, включив навигатор. Но забор почему-то показался ему смутно знакомым.

Он вышел из машины, не глуша мотор, и подошел к ограде. За ним глубокой тенью куда-то в преисподнюю сползал овраг. Еще через минуту Виктор осознал, что именно здесь он был сегодня днем, разглядывая тело убитой Эльвиры Кононовой. Внутренний компас зачем-то притащил его на место преступления.

«Место, где найдено тело» – занудно поправил он сам себя. Где именно было совершено преступление, еще предстояло узнать.

Виктор не раздумывал. Дверца в заборе оказалась незапертой. Он вошел под сень мрачных деревьев и двинулся туда, где днем лежала убитая. Нога проскользила по прелой прошлогодней листве, и Виктор на пятой точке, вполголоса матерясь, съехал на самое дно лощины.

Несколько минут он прислушивался к окружающей его тишине. Впрочем, разве бывает в мегаполисе тихо? Шум тысяч машин и миллионов голосов, неведомых агрегатов, кружащих в небе самолетов и несущихся под землей поездов метро сливался в один могучий гул, звучащий, кажется, на уровне инфразвука, который слышишь не ушами, а всем телом.

Зачем он здесь? Что хочет найти? Да и что можно увидеть в темноте?

Он осмотрелся, потом закрыл глаза. Это помогало сосредоточиться и отключить «быстрое зрение», включив зрение внутреннее. Что-то не так? Вроде бы все так же, как было днем. Ну, разве что за исключением мертвого тела на траве, толпы экспертов, полицейских, сыскарей и прочего люда. Стоп!

Есть расхождение! Нет той афиши на заборе, изрисованной нелепыми граффити. Ну и машина за ограждением стоит только одна – его собственная.

Виктор открыл глаза и вздрогнул. В проеме двери виднелась темная фигура. Фонарь находился метрах в ста дальше по дороге и светил в спину человеку, поэтому он выглядел как силуэт из театра теней.

– Эй! – крикнул Макаров.

Фигура отшатнулась, но не исчезла.

– Стой, где стоишь! Следственный комитет! – рявкнул Макаров, карабкаясь по склону оврага.

Забираясь, Виктор автоматически сунул руку за пояс, где должен был находиться верный «Глок», но его там не оказалось. Вася-Вася издал приказ сдавать оружие по окончании рабочего дня или дежурства. Но фигура и не думала ни нападать, ни скрываться.

Более того, оттуда раздался тихий смех.

Наконец, Макаров одолел крутой подъем, пыхтя от напряжения. И сам улыбнулся. Это была та самая официантка или барменша из летнего кафе. Светлана.

– Я поздно сегодня, – пояснила она прежде, чем Виктор спросил, что она тут делает. – Сменщица задержалась – родительское собрание. Ну и чтобы меня отблагодарить, накрыла скромный девичий стол. Тем более что в кафе давно никого нет. Так что я сейчас пья-а-а-ная.

Светлана рассмеялась, заставив Виктора снова улыбнуться. Она делала это легко и как-то заразительно.

– А что же такая красивая и пьяная девушка делает на темной улице одна? Вам не говорили, что это опасно?

Светлана легкомысленно пожала плечами.

– Тут не бывает людей. А где людей нет, там как раз безопасней всего.

– Логично, – хмыкнул Виктор. – Вы меня удивляете второй раз за день. А это со мной бывает редко.

– Следователь по особо важным делам, – раздельно произнесла Светлана, легонько ткнув Виктора пальцем в грудь. – Знаток человеческих душ.

– Давайте, я отвезу вас домой, – предложил Виктор.

– А где ваш дом? – Светлана наклонила голову к плечу, как это делают удивленные собаки. – Не очень далеко? Завтра мне нужно на одно очень важное мероприятие.

Его несло на каких-то волнах, неощутимых, невидных и неслышных, но таких могучих, что сопротивляться им не было ни сил, ни желания. Он вел машину, она сидела рядом. Она смотрела на него, молчала и улыбалась. Он смотрел на дорогу, но чувствовал ее взгляд и тоже молчал и улыбался. Машина летела по ночному городу и ни разу не попала на красный сигнал светофора. Словно кто-то большой и невидимый вел их своей рукой, всемогущей, как рука отца, ведущего сына в детский сад, оберегая от малейшей задержки.

Припарковаться удалось прямо у подъезда, хотя в такое время найти свободное место – задача нетривиальная, и иной раз приходилось еще четверть часа кружить по району, отыскивая незанятый клочок асфальта. Лифт поднял их на нужный этаж, и его кабина сегодня нисколько не напрягла Виктора. Они ничего не говорили друг другу, просто смотрели глаза в глаза. И улыбались. Как два счастливых идиота.

В прихожей их встретило зеркало, на котором губной помадой было жирно написано «Козел!». Рядом валялся сплющенный тюбик этой помады. Виктор, совсем забывший про оставленную тут с утра дорогую на вид блондинку, только пожал плечами и рассмеялся. Светлана тоже прыснула.

Через несколько секунд они уже были в постели.

Макаров не понимал, что с ним происходит. Все было как-то не так. Не так, как он привык. Они толком еще не познакомились, а их одежда уже валялась на полу, но почему-то не было ощущения ни дешевой доступности этой женщины, ни разнузданности в сексе, ни расчетливости. Все произошло очень естественно.

Он взлетал, падал, она снова заставляла его лететь. Она не была ни яростной в страсти, ни особо умелой и изобретательной. Она была нежной. Без всей этой мяукающей деланой нежности, от которой у Макарова всегда скулы сводило. Эта нежность обволакивала его не как сладкий, но липкий мед, а как пушистое одеяло, как теплая вода, погружая в себя, растворяя в себе. С ней Макаров забыл про свою технологию секса и в кои-то веки просто любил женщину, безотчетно и самозабвенно.

Он прижал к себе ее мягкое, податливое и одновременно упругое тело, зарылся лицом в пушистые волосы. Это было оно – счастье.

– Соня! – прошептал, почти простонал он.

– Почему соня? Я еще не хочу спать, – усмехнулась Светлана.

Макаров аккуратно отстранился и сел на край кровати, повернувшись к Светлане спиной. То, что он ощутил, можно было бы назвать ожогом. Только с обратным знаком. Будто ледяная игла кольнула в сердце, морозными метастазами скрипучего инея растеклась по мгновенно ставшим хрупкими жилам.

Молчание повисло, как тьма.

– Прости, я не поняла, что это было имя, – сказала Светлана.

В ее голосе не было ни обиды, ни сарказма. Только горечь. И безжизненность.

Виктор рефлекторно сжал кулак, сгребая в горсть край простыни.

– Я… – начал он, надеясь как-то сгладить момент, но неожиданно даже для самого себя закончил, – … вызову тебе такси.

Несколько секунд тишины. И голос, ровный, без надрыва.

– Да, вызови, я не знаю, где нахожусь.

Виктор подобрал упавший телефон, набрал номер, назвал адрес. За это время Светлана встала, оделась. Она не прикрывалась в лицемерной стыдливости, одевалась спокойно, будто его не было в комнате. Но из нее словно выпустили воздух.

Макаров потянулся за бумажником, чтобы дать денег на такси, но Светлана обожгла его таким взглядом, что он предпочел вместо бумажника подобрать часы.

– Будет через три минуты, – сказал он, откашлявшись.

Светлана кивнула и пошла к двери. Задержалась на мгновение, будто хотела что-то сказать, но не стала. Молча вышла, и щелчок замка отрезал ее от Виктора навсегда.

Виктор с силой потер лицо. Ушедшая было боль в затылке снова вернулась. Зачем? Зачем он это сделал? Неужели его так напугала опасность привязаться к женщине?

Он вскочил и подошел к окну. Чтобы увидеть ее. Рассмотреть в ней то, чего он испугался.

Светлана вышла из подъезда. Большинство женщин посмотрели бы вверх, на окна. Она этого не сделала. Она шла по асфальту подъездной дорожки, плечи ее были опущены, словно под непосильной ношей. Виктор скрипнул зубами. Он уже сделал движение, чтобы одеться и броситься за ней. Но в этот момент из-за угла вырулил светлый седан и остановился возле Светланы. Она села в машину и та тронулась, мигнув на прощание стоп-сигналом на выезде со двора.

Виктор посмотрел на экран телефона и выключил его. Сейчас ему не нужны были никакие звонки. Он выключил свет и ничком упал на постель, еще хранящую ее запах.

Во двор медленно въехала желтая машина такси. Постояла несколько минут и уехала, так и не дождавшись пассажира.

12.

Утро было тяжелым. Смертельно тяжелым. Смятая постель напоминала поле боя, причем с применением тяжелого вооружения. Наволочки и простыни посерели от пота. А сам измученный и истерзанный Виктор Макаров был похож на пехотинца, чудом выбравшегося живым с этого сражения.

За окнами серел неуютный рассвет, а Макаров сидел на краешке кровати, покрасневшими глазами наблюдая, как на полу потихоньку начинают вырисовываться нечеткие тени. Он поспал всего пару часов, но о том, чтобы вернуться ко сну, не могло быть и речи. Он же не враг сам себе – возвращаться в цепкие липкие объятия кошмара.

Когда Светлана ушла, он был пришиблен этим, а главное – тем, что он сам, своими руками сделал все, чтобы она ушла. Он закрыл глаза и, проклиная себя и того черта, что вдруг в нем завелся, попытался забыться.

Вот только он упустил из виду, что остался дома один. А ненасытный демон его снов никуда не делся, он просто притаился под кроватью, терпеливо ожидая, когда Виктор допустит промашку и забудет про него.

И дождался.

Злобный ночной зверь вцепился в свою жертву желтыми, дурно пахнущими клыками и жевал, драл когтями, зловонно дышал в лицо. Его хохот закладывал уши, а сверкающие глаза слепили. Но в этот раз зверь высунул свою хищную морду чуть дальше, чем обычно. Раньше он умудрялся измочалить и тело, и душу Виктора, ни разу не показавшись на глаза. Он всегда был за спиной. От него невозможно было ни убежать, ни принять бой. И он никогда не оставлял следов. Макаров ни разу не смог вспомнить ни единой детали своего ночного проклятия.

Но не в этот раз.

Соня.

То имя, что ни с того ни с сего всплыло вдруг в его голове и, черт бы его подрал, на языке в самый неподходящий момент. Имя, которого он не знал. Он не был знаком ни с одной женщиной по имени Софья.

Он так думал. До сегодняшнего утра, которое только собиралось наступить.

Он вытащил это имя из цепких когтей зверя, который приходил к нему по ночам. Он вынырнул с ним, будто тонул и, опустившись на дно, оттолкнулся от него, чтобы всплыть из мглы пучины на поверхность. И только вынырнув, обнаружил в своей сведенной судорогой руке что-то, что он случайно зацепил на дне. Раковину, жемчужину, ржавый гвоздь или просто горсть ила.

Макаров вынырнул с именем «Софья». Он вспомнил ее. Вспомнил единственное, что смог вспомнить о юности. Вспомнил девочку с серыми глазами, решительным подбородком и старомодной светло-русой косой. Ее чуть обветренные и соленые губы. Ее сильные руки. Ее еще небольшую, но упругую грудь, что трепетала под его неловкой мальчишеской ладонью. Его первую в жизни женщину, которую он любил пылко, страстно и беззаветно, как могут любить только пятнадцатилетние.

Почерневший в схватке с монстром ночного кошмара, Макаров застонал, вцепившись в свои волосы. Он вытащил это воспоминание из глубин своей памяти. И теперь не знал, что с этим делать. Потому что он понял, почему память столько лет не пускала его туда. Потому что он вспомнил и еще кое-что.

Он вспомнил, что соленый вкус ее девичьим губам придал не морской бриз. А кровь. И грудь, которую он сжимал своей ладонью, была мокрой и липкой от крови.

Он вспомнил, как ее серые глаза, распахнутые широко-широко от боли, смотрели прямо ему в мозг, в сердце, в душу. А губы шептали – «Беги!» А он не мог бежать. Куда он мог бежать от нее? Она уже понимала, что не ранена, а убита, просто по какой-то причине выключатель еще не щелкнул. Но он этого не понимал. И не хотел понимать. И даже если бы понял – никуда бы не ушел. Как преданный пес, он охранял бы ее тело до последнего вздоха и скалил бы зубы, даже сам будучи фактически мертвым.

Но – вот он здесь, сидит на своей измятой и поруганной постели, тридцатитрехлетний мужик. Живой и здоровый, если не считать пары не опасных для жизни шрамов. А ее нет. Значит, он ее оставил. Виктор не помнил, что случилось и почему. Он знал одно – непонятно как, но он бросил ее умирать в одиночестве. Или дождался, когда она умрет, и уже тогда бросил. Что, впрочем, одно и то же для того, кто любит и кому пятнадцать лет.

Как он мог?

Затылок пронзила острая боль, словно в череп ткнули раскаленным шилом. Виктор заскрипел зубами, пытаясь с ней справиться.

Ему нельзя любить. Он ничего не помнил из прошлого, но подсознание поставило совершенно верный блок. Тот, кто его любит, – умрет. Поэтому и Светлана должна была уйти. Неспроста всплыло имя Сони. Она таким образом уберегала его – и Светлану – от беды. От той беды, в которую попала она сама. Виктор ни на миг не сомневался, что виной гибели Софьи был именно он. Он не мог сказать, почему он так решил, но этого ему и не было нужно. Кого ему убеждать? Себя? Зачем, если он ЗНАЛ это?

И еще он знал, что у него, следователя по особо важным делам Следственного комитета России, специалиста по серийным убийцам и другой особо опасной «мокрухе», появилось новое дело.

Софья, девочка, которую он любил, умерла. Нет, не так! Ее убили! И убийца на свободе. Это Макаров тоже просто ЗНАЛ. Но судьба сыграла с убийцей злую шутку. Зачем-то он оставил в живых глупого пятнадцатилетнего мальчишку. А он взял и стал мастером по розыску убийц. И пусть это все случилось почти двадцать лет назад, а сам мальчишка не помнит решительно ничего из того, что происходило с ним тогда, это ничего не меняет. Дурак. Надо было убивать и пацана.

И начинать надо с интерната, в котором учились и Виктор, и Софья. Соня. Она не любила, когда ее так звали, а он дурачился, дразня ее именно так.

Виктор грустно улыбнулся воспоминанию. Беда только в том, что это воспоминание было единственным. Словно рыбка, поднявшаяся к поверхности мутного пруда.

Виктор нагнулся и поднял с пола выключенный телефон. Загрузил и набрал номер Даурского, не задумываясь, что на часах начало пятого. Даурский ответил после третьего гудка.

– Дядя Семен, мне нужна твоя помощь, – без предисловий заявил Макаров.

В трубке послышался сдавленный зевок.

– Да, сынок, чем я могу помочь? – голос был спокоен и сосредоточен. Не скажешь, что человека разбудили посередь ночи.

– Ее убили.

– Кого? Переводчицу?

– Нет, дядя Семен. Софью. Соню.

– Какую Соню? О чем ты?

Голос Даурского дрогнул. Или показалось? Не может быть.

Так и до паранойи шаг ступить.

– Дядя Семен, мне очень нужно, чтобы ты мне помог с моим прошлым. С тем временем, когда я учился в интернате.

Даурский молчал долго. Слишком долго, чтобы это можно было объяснить тем, что он спал и еще не включился. Тем более что Виктор прекрасно знал – включаться Даурскому не нужно, он всегда включен. Ему скорее надо научиться отключаться хоть ненадолго.

– Дядя Семен?

В трубке раздался тяжелый вздох, принадлежащий пожилому и усталому человеку.

– Я не знаю, чем я могу тебе помочь, сынок, – сказал Даурский. – Но ты для меня как сын. Если я что-то смогу сделать – я сделаю.

13.

В Управление Макаров пришел поздно, опоздав на утреннее совещание. Он фактически не спал этой ночью, но когда подошло время собираться на работу, не смог этого сделать – просто сидел на краю кровати и тупо смотрел в стенку.

В каком-то дымном одурении он прошел по коридору, вяло махнув рукой дежурному на входе. В голове шумело, в воспаленных глазах слегка двоилось, затылок ломило горячей болью. Особенно там, на самой границе роста волос.

Вошел в кабинет и плюхнулся на стул. Механически включил компьютер, долго разглядывая минималистически оформленный черный «рабочий стол».

Давно и безнадежно женатый Носов подбивал клинья к Ирочке. Та безуспешно от него отбивалась, временами бросая на Макарова жалобные взгляды. «Влюблена, как кошка», – неожиданно цинично подумал Виктор. – «Сделает для меня все, что я попрошу. Украдет, убьет, раздвинет ноги. И будет смотреть на меня все этим же жалобным взглядом, будто наказанная собака. Будет показывать, что она приносит жертву ради меня, моля о снисходительном благоволении. Тьфу».

Виктор помотал головой, избавляясь от этой мысли, сам поражаясь себе. Охнул от боли в затылке.

– У вас голова болит, Виктор Иванович? – тут же вскочила Ирочка. – Я сбегаю за таблеткой.

Макаров поморщился. Это внимание было неприятно, но ему удачно удалось скрыть досаду, сделав вид, что морщится он от боли.

– Не надо, перебьюсь. Что нового на совещании?

– Ничего хорошего, – скривился Носов. – Прислали по нашу душу какую-то ведьму из Отдела собственной безопасности.

– Даже так, – Макаров хмыкнул. – С какой мотивацией?

– Превышение полномочий, нарушение субординации, преднамеренное нарушение рамок ответственности, неправомерное применение табельного оружия и прочая лабуда.

– Все из-за того дела с торговцами людьми?

– Наверное, – пожал плечами Носов. – Я с ней еще не разговаривал. Скорее всего, будет использовать тот случай, как повод и копать во всех остальных направлениях. Ты же «этих» знаешь. Если уж выслали инквизитора на место, то будут рыть, пока не откопают скелет прабабки. Чисто чтобы впустую не ездить.

Это было правдой, водился такой грешок за инквизиторами из ОСБ.

– Справимся с божьей помощью. Это все неприятности на сегодня?

Носов и Ирочка переглянулись. Очень неприятный признак. Похоже, ведьма из ОСБ – не самая большая проблема.

– Давайте, колитесь, что там еще стряслось?

– Ну-у, – замычал Носов.

– Тело Кононовой забрали, – не стала рассусоливать Ирочка.

– Дело? – напрягся Виктор.

– И дело, и тело.

– Кто? Когда?!

Ирочка горестно уткнулась носом в свой компьютер, Носов пожал плечами.

– Нам особо не докладывают. Вася-Вася сказал – все, ее дело больше не наше. Какие-то вновь вскрывшиеся обстоятельства и тэ-пэ. Ушло по подведомственной траектории, в военную прокуратуру. Тело увезли еще рано утром, без нас.

– Твою мать! – рявкнул Макаров. – Это же эпизод по серийке!

Они вконец охренели там у себя в гребаном «пентагоне»?

– А я еще вчера об этом говорил, – спокойно ответил Носов. – Где армейцы – там геморрой.

Виктор несколько минут сидел молча, стискивая кулаки до хруста. Его переполняло бешенство. И дело было даже не в «зеленых человечках» с Фрунзенской набережной. В конце концов, у них могут быть свои резоны. Дело было в предательстве. Без него тут не обошлось.

Макаров набрал номер Менделея. Тот ответил сразу, хотя, по идее, должен бы сейчас отдыхать после трудовой ночи в морге.

– Это Макаров, – спокойным голосом без интонаций представился Виктор.

В трубке раздался тяжелый вздох.

– Знаешь уже?

– Знаю.

Менделей помолчал, ожидая, что Виктор что-нибудь скажет. Но Макаров предоставил старику самому придумать вопрос.

– Ты же понимаешь, что это не я? – наконец спросил Менделей сам.

– Понимаю. Кому ты успел сообщить?

– Только Аркашке. Он напарник, он обязан знать, – патанатом снова вздохнул. – Что будешь делать?

– Решу, – отрезал Виктор. – На твоем месте я бы начал подыскивать себе нового напарника.

Менделей не нашел ничего лучше, чем тяжко вздохнуть в третий раз. Он все прекрасно понимал. Аркашку он любил и пестовал, передавал ему все, что знал и умел сам. И парень рос отличным специалистом. Но в такой конторе, как Следственный комитет, не станут держать того, кто сливает информацию на сторону, каким бы он ни был специалистом. Значит, надо действительно искать другого ученика. О том, чтобы самому удалиться на покой, он даже не думал. Слишком любил свою работу.

– Только сам ничего не вздумай делать, – предупредил Менделей. – Он пацан непростой, заяву напишет в момент.

– Спасибо за заботу, – хмыкнул Макаров. – Отдыхай, дед. В ближайшее время у тебя будет много работы и мало выходных.

– Тьфу на тебя, – ругнулся патанатом двусмысленной шутке и повесил трубку.

– Что? – заинтересованно спросил Носов. Они с Ирочкой крайне внимательно слушали диалог Макарова с Менделеем. По крайней мере ту его часть, которую озвучивал Виктор.

– Мы с Менделеем вчера кое-что накопали по убитой. Кое-что, что наводит на мысли, что это не Скрипача рук дело, а имитатора.

– О как! – обалдел Носов. Ирочка просто молча округлила глаза.

– Да. И есть тема, что тут могут быть замешаны очень интересные люди в плащах и с кинжалами. Так вот Менделей сообщил об этих нюансах Аркаше. И тот незамедлительно слил это все воякам. Вот они и примчались, чтобы забрать у нас все это до того, как мы сунем свой любопытный нос куда не следует.

– Пфффф… – Носов фыркнул и откинулся в кресле, заложив руки за голову. – Ну и чего ты паришься? Значит, это дело изначально было не нашим. Просто его маскировали под наше.

В этих словах был смысл. Но Виктор уже закусил удила.

– Не бывает не наших дел! Оно было в наших руках. А потом нам щелкнули по носу и сказали – сидеть на жопе ровно, не вашего слабого ума дело.

Носов покачал головой, дескать, признаю, что так и было, но не понимаю, из-за чего тут расстраиваться. Виктор вскипел.

– А ты плечиками не пожимай, ты попытайся думать! Получается, мы тут с тобой как на арене цирка работаем, под софитами. Все видят, что мы делаем, а мы не видим никого. И все ржут с нас, как с клоунов дешевых. Не понимаешь? А я объясню. Или лучше ты, Ирочка, объясни нашему сообразительному.

Оба мужчины посмотрели на девушку, та мгновенно покраснела.

– Давай-давай, – ободрил Носов. – Чего я не понимаю? О чем этот вундеркинд говорит?

– О том, что если это имитатор, то он в курсе секретных подробностей расследования серии убийств. Которые знают только в Управлении.

Виктор одобрительно кивнул головой.

– И что есть крыса, сливающая информацию военным.

– Как вам такой расклад, Холмс? – зло ощерился Виктор, глядя на Носова. – Для полного счастья можно повесить вэб-камеру в туалете, а с совещаний у Васи-Васи вести прямую трансляцию в Ютуб.

– И что теперь? – угрюмо буркнул Носов.

– А теперь мы хоть одну крысу возьмем за хвост и треснем об угол!

Макаров вскочил и ринулся к двери. Носов пытался что-то ему сказать, Ирочка бежала сзади, уговаривая успокоиться и не делать глупостей на горячую голову. Но Виктор никого уже не слышал. Как там в старом фильме? Вижу цель, не вижу препятствий.

В коридоре возле дверей своего кабинета Вася-Вася беседовал с какой-то девушкой. Наверное, той самой ведьмой из Отдела собственной безопасности. Ничего так себе ведьмочка – отметил про себя Макаров. Высокая, стройная, спортивная. Широкие плечи, не покатые, как у гимнастки, а прямые. Черная водолазка обтягивала ее, как вторая кожа, не скрывая симпатичных таких выпуклостей в нужных местах. Узкие черные брюки подчеркивали длину и стройность ног. Разве что бедра немного узковаты, но сейчас это даже модно. В общем, хорошая ведьмочка. Интересно будет посмотреть, что у нее в ступе. Странно только, что «по гражданке» одета – инквизиторы предпочитали ходить в форме. Наверное, таким образом подчеркивая свой официальный статус и то, что никаких неформальных отношений и подходов к себе не допустят.

Общаться с начальством сейчас, да еще в таком состоянии едва сдерживаемого бешенства, Макарову не хотелось, поэтому он свернул в поперечный коридор до того, как Вася-Вася его увидит. Ирочка спешила следом. К счастью, молча. Прочувствовала момент.

Несколько минут быстрой ходьбы по длинным коридорам, лестницам. По пути Макаров только еще сильнее наливался яростью. Обычно он старался себя контролировать, не допускать не просчитанных тщательно действий. Но, видимо, бессонная ночь дала о себе знать, выбив пробки в защитных механизмах.

В лабораторию Макаров ворвался, как спецназ на захваченный объект – стремительно и неотвратимо. Аркаша – смазливый молодой человек лет двадцати семи в белом халате и с отвратительными тонкими бакенбардами – любезничал о чем-то с незнакомой Виктору женщиной в форме. Увидев Макарова, Аркаша округлил глаза и шарахнулся в сторону. Если бы он не перепугался так откровенно, все еще могло для него обойтись. В конце концов, никем не было доказано, что именно он слил информацию военным. Но сейчас Виктор среагировал, как пес на убегающего кота. Бежит – значит надо догонять и рвать.

– Что, гнида, на сторону работаешь?

Макаров схватил Аркашу за отвороты наутюженного халата и вбил спиной в стену, отчего в шкафах испуганно зазвенели всякие пробирки и реторты.

– Ч… что? – проблеял Аркаша?

– Я говорю – хана тебе, соплежуй! Хипстер гребаный! Я твоей тупой башкой сейчас сральник вымою, понял! Ты хоть врубаешься, недоносок, что натворил?

– Я ничего не сделал! – заверещал Аркаша, прикрывая голову слабыми руками, будто бы его кто-то собирался бить.

– Ты, скотина, выдал на сторону тайну следствия!

– Прекратить!

Макаров удивленно оглянулся – кто это тут вдруг заговорил таким командным голосом?

Девица, с которой до этого трепался Аркаша, гневно смотрела на Виктора. Макаров мгновенно оценил ее профессиональным взглядом.

Высокая, под метр восемьдесят. Возраст чуть за тридцать. Настоящая валькирия с сильным телом, широкими бедрами. Светлые волосы стянуты на затылке в хвост. Внушительная грудь распирает форменную голубую рубашку. Властный взгляд синих глаз. Решительное, чуть грубоватое лицо. Мундир майора юстиции сшит явно на заказ и подчеркивает фигуру, делая ее немного стройнее, чем она есть на самом деле. Хотя и так никакой полноты в ней не наблюдалось. Скорее, несколько немодная сейчас мощь.

– Ступайте по своим делам, госпожа майор, – криво усмехнулся Виктор. – Это наше внутреннее дело.

– Именно этим я и занимаюсь, – холодно ответила валькирия. – Отдел собственной безопасности, Анна Снежкова.

Она продемонстрировала красную «ксиву».

– Тогда займитесь этим ублюдком, – сказал, как сплюнул, Макаров. – По статье «Разглашение секретной информации» и «Препятствование расследованию».

– Мои расследования не в вашей компетенции, господин Макаров, если не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь.

Они еще несколько секунд сверлили друг друга взглядами, пока Аркаша на свою голову не решил, что беда миновала.

– И вот он всегда такой, – пискнул он.

Виктор перевел на него взгляд, и Аркаша попытался отшатнуться. Но сделать это было затруднительно, потому как он и так был прижат к стене.

– Не знаю, в чьей команде играет майор юстиции Снежкова, – процедил Макаров, – но тебе это в любом случае не поможет. Ты крыса. А крысам тут не место. Я лично прослежу, чтобы ты вылетел с работы по несоответствию. С такой отметиной пойдешь в районный морг, бомжей потрошить.

Макаров в последний раз, на прощание, шмякнул Аркашу об стенку и отпустил. Надо было как-то уходить отсюда, но сделать это, сохранив лицо перед этой бой-бабой.

Ситуацию спас Носов. Он ворвался в лабораторию и, не обращая внимания на застывшую сцену, крикнул:

– Витек, по коням. У нас труп. Снова Скрипач! Опять там же, в парке!

Это было невероятно. Это было в принципе невозможно. Серийные убийцы никогда не отступают от своих раз и навсегда заведенных привычек. Скрипач выходил на охоту раз в два месяца. Он не мог изменить расписание и убить на следующий день после очередного убийства. Это аксиома.

Что-то изменилось.

Виктор рванул к выходу, едва не оттолкнув с дороги Анну Снежкову, которая благоразумно успела сделать шаг в сторону.