Текст книги "История русской литературы"

История русской литературы
Введение
Д. П. Ивинский

© Д. П. Ивинский, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Предисловие

Эта книга предназначена для студентов и аспирантов филологических специальностей университетов и для тех, кто решил самостоятельно заняться изучением истории литературы и при этом осознал необходимость учиться различать существенное и несущественное, доказательное и субъективное, науку о литературе и литературу о литературе, издания популярные и издания научные.

Соображения общего характера, которыми я руководствовался, сводятся к следующему.

Во-первых, я старался учесть труды по давно находящейся в забвении методологии истории литературы, несмотря на то, что их немного11
  См. в особенности: Веселовский А. Н. О методе и задачах истории литературы, как науки [1870] // Веселовский А. Н. Собр. соч. / Издание Отделения русского языка и словесности Имп. Академии наук. Т. 1: Поэтика. СПб., 1913. С. 1—17; Сиповский В. В. История литературы как наука. СПб.; М., 1906; Истрин В. М. Опыт методологического введения в историю русской литературы XIX века: Вып. 1. СПб., 1907; Архангельский А. С. Введение в историю русской литературы: Т. 1: История литературы как наука.. Пг., 1916; Перетц В. Н. Из лекций по методологии истории русской литературы: История изучений: Методы: Источники. Киев, 1914; Перетц В. Н. Краткий очерк методологии истории русской литературы: Пособие и справочник для преподавателей, студентов и для самообразования. Пг., 1922.


[Закрыть], не все можно признать вполне удачными, многие устарели: новых не появлялось, т. к. советская эпоха полагала методом гуманитарных исследований марксизм-ленинизм, постсоветская – плюрализм.

Во-вторых, я считал необходимым отделить историко-литературные исследования, стремящиеся к доказательности суждений, от сочинений литературных критиков, занятых самовыражением и опирающихся на интуицию, которая слишком часто и безосновательно претендует если не на статус твердо установленной истины, то на внимание гуманитарного сообщества.

В-третьих, мне казалось важным напомнить о том, что научная история литературы базируется на данных фундаментальных дисциплин гуманитарного цикла (слишком долго и часто, несмотря на отдельные возражения, именующихся «вспомогательными»), в частности хронологии, библиографии, генеалогии, «биографики» и истории, критики текста и филологической герменевтики.

Во всех случаях я учитывал историографическую перспективу, т. к. не был готов признать правильным распространенное мнение, согласно которому чтение новейших исследований освобождает заинтересованных лиц от знакомства с исследованиями, создававшимися ранее, в недавнем или, тем более, в отдаленном прошлом (исключения обычно делаются для небольшого числа «классиков науки»).

Неизбежным следствием такого подхода оказывается принципиальная невозможность подключиться к научной традиции или по меньшей мере формирование заведомо неполного и искаженного о ней представления, т. к. жестко ориентированный на современность индивидуум оказывается не в состоянии адекватно оценить новейшие исследования, как плохие, так и хорошие: ему не с чем их сопоставить.

Поэтому книга рассчитана не столько на тех читателей, которые привыкли довольствоваться компактным изложением материала в «готовом» виде, сколько на тех, кто готов самостоятельно изучать десятки и сотни исследований, создававшихся на всем протяжении истории филологической науки.

При этом я касаюсь только самых очевидных аспектов филологически ориентированной истории литературы, ограничивая вместе с тем объем указаний на исследования, справочники, издания литературных произведений.

Материалы, вошедшие в книгу, использовались в курсах лекций «Введение в изучение истории русской литературы», «История русской литературы XVIII в.», Русский литературный быт второй половины XVII – первой половины XIX вв.», «А. С. Пушкин: Жизнь и творчество» и др., читающихся мною на филологическом факультете МГУ имени М. В. Ломоносова.

Глава I. О методах: филологический и сравнительно-исторический

До изобретения книгопечатания книги стоили дорого, а потому библиотеки, в особенности большие, могли позволить себе немногие государства и правители. Книжное собрание – не только свидетельство процветания и могущества, это мудрость веков и тысячелетий, недоступная профанам, дилетантам, невеждам. Чтобы найти нужную книгу, необходимо расставить их все в определенном порядке, а чтобы определить в каком, необходимо прочесть. Библиотекарь становился библиографом, читателем и знатоком, иногда способным дать пояснения: какая книга более древняя, где она списывалась, кем и при каких обстоятельствах, в каких списках больше, а в каких меньше ошибок, и какие именно ошибки в них обнаруживаются.

Особо ценились книги религиозного содержания; разделять их на группы и толковать могли лишь служители культа, которые в свою очередь становились библиотекарями, библиографами и знатоками.

С течением времени списков различных произведений становилось все больше, как и списков одних и тех же произведений, и приходилось отделять менее авторитетные списки от более авторитетных, а для того детально сопоставлять их друг с другом. В процессе работы обычно обнаруживалось, что переписчики допускали грамматические ошибки и описки, смешивали текст и примечания к нему, что-то забывали переписать или по каким-то причинам не хотели переписывать, а что-то добавляли, реже от себя, чаще из других источников, степень авторитетности которых обычно неочевидна.

Проблема поправок и дополнений, позднейших «наслоений» на исходный текст приобретала особенно острый характер, если речь шла о тексте сакральном, используемом в богослужении. Иногда исправление ошибок в таком тексте приобретало характер ритуала, разработанного священнослужителями. Так, например, если во время чтения Торы кантор замечал ошибку, он должен был остановиться, ему приносили другой свиток, он продолжал чтение с того места, на котором остановился, а ошибка, согласно предписаниям Вавилонского Талмуда, должна была быть исправлена не позднее, чем за тридцать дней с момента ее обнаружения22
  Вайнгрин Джейкоп. Введение в текстологию Ветхого Завета. М., 2002. С. 15—16.


[Закрыть].

Современный филологический метод – изучение всех источников текста и сопоставление его с другими текстами – возник на основе опытов собирания, изучения, издания и комментирования текстов Гомера («гомеровского цикла») и текстов Ветхого и Нового Завета.

Еще Ориген (185—254), опытный богослов и экзегет, утверждал, что опирается на приемы критики текста, выработанные языческими философами, толковавшими поэмы и гимны Гомера33
  Neuschaffer B. Origenes als Philologe: Bd. 1. Basel, 1987. S. 123; Киреева М. В. Ориген и свт. Кирилл Александрийский: Толкования на Евангелие от Иоанна: Экзегетические методы. СПб., 2006. С. 129.


[Закрыть]. При этом критика текста, включавшая в себя изучение истории и происхождения текста, сопоставление его источников и анализ разночтений, подчас детальный, рассматривалась Оригеном как естественный и необходимый элемент экзегетической процедуры. Его основной труд – «Гекзаплы»: это свод шести различных текстов Ветхого Завета, записанных в шесть столбцов (два еврейских и четыре греческих, в т. ч. Септуагинта); разночтения тщательно фиксировались. Общий объем труда превысил шесть с половиной тысяч страниц: неудивительно, что сведений о его полных копиях не сохранилось; обычно считается, что чаще всего переписывался пятый столбец, оригенова редакция Септуагинты, пользовавшаяся широким признанием. Автограф «Гекзапл» хранился в Кесарии и погиб в 638 г. во время нашествия арабов. Позднее предпринимались попытки восстановить текст Оригена, способствовавшие развитию филологического метода44
  Montfaucon B. Hexaplorum Origenis Quae Supersunt Multis Partibus Auctiora, quàm a Flaminio Nobilio et Joanne Drusio edita fuerint: Ex Manuscriptis & ex Libris editis eruit & Notis illustravit D. Bernardus De Montfaucon. Monachus Benedictinus e Congregatione S. Mauri; Accedunt Opuscula quædam Origenis Anecdota, & ad calcem Lexicon Hebraicum ex Veterum Interpretationibus concinnatum, itemque Lexicon Græcum & alia, quæ præmissus initio laterculus indicabit: V. 1—2. Paris, 1713; cм. также: Montfaucon B. Hexaplorum Origenis quae supersunt auctiora et emendatiora quam a Flaminio Nobilio, Ioanne Drusio, et tandem a Bernardo de Montfaucon concinnata fuerant edidit notisque illustrauit Carolus Fridericus Bahrdt: V. 1—2. 1769—1770; Field Fr. Origenis Hexaplorum quae supersunt; Veterum interpretum graecorum in totum vetus testamentum fragmenta: Post Flaminium Nobilium, Drusium, et Montefalconium, adhibita etiam versione syro-hexaplari, concinnavit, emendavit, et multis partibus auxit Fridericus Field: T. 1—2. Oxford, 1875.


[Закрыть].

В новое время филологический метод оказался востребован специалистами по античной литературе; среди них особое место принадлежит Фридриху Августу Вольфу (1759—1824), который предпринял попытку реконструкции истории текста поэм Гомера на основе сплошного изучения источников55
  Prolegomena ad Homerum, sive de operum Homericorum prisca et genuina forma variisque mutationibus et probabili ratione emendandi: Scripsit Frid. Aug. Wolfius. Halle, 1795 (переизд.: 1859; 1884; 1963). См. также: F. Aug. Wolf’s Vorlesungen über die Altertumswissenschaft, herausgegeben von J. D. Gürtler: Bd. 1—5. Leipzig, 1831—1835. О Вольфе см.: Körte Wilhelm. Friedr. Aug. Wolf’s, des Philologen: Von Dr. Wilhelm Körte: Bd. 1—2. Essen, 1833; Bérard V. Un mensonge de la science allemande: Les «Prolégomènes à Homère» de Frédéric-Auguste Wolf. Paris, 1917; Россиус А. А. Еще раз о гомеровском вопросе и о рождении филологического метода // Новое литературное обозрение. №73 (2005). С. 182—186.


[Закрыть]. Вместе с тем, филологический метод был положен в основу изучения текстов Ветхого и Нового заветов66
  См. об этом: Тов Эмануел. Текстология Ветхого Завета. М., 2000. С. 14—15; см. также: Parker D. C. An Introduction to the New Testament Manuscripts and Their Texts. N. Y., 2008. P. 159—190; The Cambridge History of The Bible / Ed. by P. R Ackroyd and C. F. Evans: T. 1—3. N. Y., 2008 (первое изд.: 1970).


[Закрыть].

Критическое изучение источников текста требовало развития исторического мышления: постепенно выяснялись отношения между ними – какой возник раньше, какой позднее и какой именно более ранний оказал наибольшее влияние на более поздние сводки.

Чтобы выделить наиболее авторитетный источник текста, нужно было осмыслить всю историю его возникновения, собирания, хранения, комментирования, издания, а для этого нужно было понять, какими именно соображениями руководствовался автор, какими – переписчики, редакторы, комментаторы.

Понять же все это оказывалось возможным лишь при условии внимательного изучения тех сведений о литературной биографии автора и о целях, которые преследовали его редакторы и комментаторы, определенным образом изучившие и оценившие труды своих предшественников, в том объеме, в каком эти труды оказались им доступными. Следовательно, нужно было изучать не только частные подробности литературного труда, но и общие закономерности литературного процесса, включая историю литературных направлений, историю литературного быта, а также историю филологической науки в ее многообразных связях с другими гуманитарными дисциплинами.

Постепенно эти изучения обособляются; в конце концов возникает история литературы; происходит это в сложном контексте европейской контрреформации, когда ортодоксы, опираясь на универсальный христианский историзм77
  О других видах историзма см.: Troeltsch E. Der Historismus und seine Probleme. Tübingen, 1922 (перевод: Трёльч Эрнст. Историзм и его проблемы: Логическая проблема философии истории. М., 1994; Meinecke F. Die Entstehung des Historismus. München, 1936 (перевод: Майнеке Фр. Возникновение историзма. М., 2004).


[Закрыть], не без успеха стремилась развернуть широкую программу исторических и филологических исследований, которая должна была привести к созданию полного образа европейской культуры, ориентированной на католицизм, и, столкнувшись с задачей исторической систематизации литературных текстов, вполне успешно ее разрешила. К числу наиболее значительных результатов этой длительной и многотрудной деятельности относятся издание агиографических памятников, предпринятое болландистами, и инициированная бенедиктинцами (мавристами) знаменитая «Литературная история Франции», работа над которой не завершена до сих пор: Histoire littéraire de la France: V. 1—43. Paris, 1733—2008. См. также: Tiraboschi Girolamo. Storia della Letteratura Italiana: T. 1—9. Modena, 1772—1782; то же: Roma, 1782—1785; второе издание: Modena, 1787—1794; многочисленные переиздания, в т. ч.: Firenze, 1805—1813; Venezia, 1822—1825; Milano 1833.

История литературы стремится, во-первых, к изучению таких возможностей истолкования литературных произведений, которые не противоречили бы принципиально авторскому замыслу и культурному сознанию его эпохи и при этом опирались бы на данные критики текста; во-вторых и в силу этого, она стремится к восстановлению биографических, социальных и идеологических контекстов произведения; в-третьих, она стремится к сопоставлению произведения с другими произведениями – создававшимися одновременно с данным, предшествовавшими ему и оказавшими на него определенное влияние, а также последовавшими за ним и испытавшими его влияние.

Такого рода сопоставления преследует одновременно несколько целей: уяснение механизмов литературной эволюции, ее описание и интерпретация произведения в ее контексте. При этом исследователи обычно отдают себе отчет в том, что соотношение предумышленного и случайного в эволюционном процессе само по себе должно становиться предметом изучения. Важнейшей предпосылкой историко-литературной работы является изучение трудов предшественников, часто затрудненное отсутствием хороших библиографических справочников.

Предмет истории литературы: формирование и смена литературных форм (жанров, стилей, сюжетов и приемов композиции), литературных направлений и вкусов; литературный быт, литературные биографии и литературные репутации; межлитературные взаимодействия, связи литературы с другими видами словесности (литературная критика и журналистика, философия, политическая публицистика и проч.) и с другими искусствами.

Материал истории литературы: словесные памятники.

Жанры истории литературы: комментарий, учебники и синтетические обзоры, статьи и монографии разных типов.

Методы истории литературы те же, что и в других науках, например, истории или естествознании: «дедукция, индукция, абстракция, детерминация и их производные, каковы сравнения, классификация»88
  Перетц В. Н. Краткий очерк методологии истории русской литературы: Пособие и справочник для преподавателей, студентов и для самообразования. Пг., 1922. С. 11.


[Закрыть]; «абдукция».99
  Гинзбург К. Приметы: Уликовая парадигма и ее корни / Пер. с ит. С. Козлова // Новое литературное обозрение. №8 (1994).


[Закрыть]

Но прежде всего история литературы базируется на филологическом методе: ее естественная предпосылка – критический анализ источников текстов. Только на этой основе она обретает возможность оперировать научно установленными текстами произведений и апеллировать к их истории. Именно поэтому она постоянно взаимодействует с текстологией и археографией, а вместе с тем и с другими дисциплинами гуманитарного цикла, в том числе с хронологией и библиографией, а также с источниковедением.

Источниковая база истории литературы: черновые и беловые автографы литературных произведений, а также авторские копии и копии, выполненные современниками и потомками; письма, дневники, мемуары авторов произведений и их современников, имевших прямое или косвенное отношение к формированию замысла, к работе над его воплощением и к публикации текста (такого рода источники обычно рассматриваются не только как документальные свидетельства, но и как т. н. «документальная литература», имеющая эстетическое значение); периодическая печать – как те издания, в которых напечатаны интересующие исследователя произведения, так и те, которые определенным образом влияли на редакционную политику первых, на мировоззрение автора, побуждали его к полемике и т. д.; книги, содержание которых в той или иной степени повлияло на мировоззрение автора и/или на отдельные созданные им произведения: это не только литературные тексты, но и филологические, библиографические, генеалогические, исторические и историографические, искусствоведческие, религиоведческие и иные исследования, учебники, философские, литературно-критические, публицистические сочинения, словари и энциклопедии и проч.; опубликованные и хранящиеся в частных и государственных архивах биографические материалы – от официальных (в т. ч. формулярные списки, делопроизводственная документация, акты и грамоты, купчие) до кружковых и семейных (в т. ч. альбомы, счета, перечни полученных и отправленных писем, визитные карточки, пригласительные билеты, портреты и фотографии, кинофильмы, аудио– и видеозаписи); особое внимание обычно уделяется материалам литературных обществ, а также библиотек, музеев, архивов, образовательных, благотворительных и проч. учреждений1010
  Подробнее см.: Берков П. Н. Введение в технику литературоведческих исследований: Источниковедение: Библиография: Разыскание. Л., 1955. С. 51—85; Пушкарев Л. Н. Классификация русских письменных источников по отечественной истории. М., 1975; Котков С. И. Лингвистическое источниковедение и история русского языка. М., 1980; Бельчиков Н. Ф. Литературное источниковедение. М., 1983; Медушевская О. М. Источниковедение: Теория, история и метод. М., 1996; Лурье Я. С. Избранные статьи и письма. СПб., 2011. С. 13—116.


[Закрыть].

Историко-литературная интерпретация филологического метода потребовала обращения к методу сравнительно-историческому, общему у истории литературы с другими гуманитарными науками (прежде всего с хронологией, библиографией, генеалогией, геральдикой, историей, историей языка, историей философии, историей религии, историей общественной мысли и социально-политических учений); его основания: 1) литературное произведение существует не изолированно, а в единстве литературного и, шире, культурного пространства (кружкового, корпоративного, сословного, национального, регионального, цивилизационного, мирового); 2) развитие национальных литератур и культур происходит не хаотично, а закономерно, и эти закономерности познаваемы; 3) развитие национальных литератур и культур осуществляется в подобных или, по крайней мере, сопоставимых формах; 4) принципы сопоставительного анализа текстов универсальны и не зависят от того, принадлежат эти тексты к одной и той же литературе или к различным; 5) взаимодействие отдельных литературных произведений, литературных традиций, национальных литератур – основная, естественная и необходимая форма и условие их развития; 6) любые межтекстовые и межлитературные взаимодействия имеют синхронный и диахронный аспекты: такие взаимодействия – результат длительной эволюции и вместе с тем элемент актуальной системы литературных и культурных контекстов.

Любое историко-литературное исследование оперирует сравнительно-историческим методом; показательно, что в XX веке интенсивно развивались та область истории литературы, которая особенно наглядно обнаруживает непосредственную связь с ним – «компаративистика», стремившаяся изучать межлитературные отношения1111
  См., в частности: Baldensperger F., Friederich W. P. Bibliography of Comparative Literature. N. Y., I960; Tieghem Paul Van. La littérature comparée. Paris, 1931 (переиздания: 1939, 1946, 1951); Guyard Marius-François. La Littérature comparée. Paris, 1951 (переиздания: 1958, 1965, 1969, 1978); Prawer S. S. Comparative Literary Studies: An Introduction. London, 1973; Weisstein Ulrich. Comparative Literature and Literary Theory. Bloomington, 1973; Jost François. Introduction to Comparative Literature. New York and Indianapolis, 1974; Pichois Claude. Qu’est-ce que la littérature comparée? Paris, 1983; Bassnett Susan. Comparative Literature: A Critical Introduction. Oxford, 1993; Pageaux D.-H. La Littérature générale et comparée. Paris, 1994; Tötösy de Zepetnek Steven. Comparative Literature: Theory, Method, Application. Amsterdam-Atlanta, GA, 1998; The Comparative Reader: A Handlist of Basic Reading in Comparative Literature. New Haven, 1998. С «компаративистикой» в России иногда соотносится «историческая поэтика», опирающаяся на иные основания и представленная трудами А. Н. Веселовского, стремившегося превратить историю литературы в научную историю литературных форм (см.: Веселовский А. Н. Собр. соч. / Издание Отделения русского языка и словесности Имп. Академии наук. Т. 1: Поэтика. СПб., 1913. С. 1—17, 30—57, 226—481 и приложения); продолжателей его дела не нашлось, а те исследователи, которые декларировали зависимость от него, не представили серьезных тому доказательств.


[Закрыть].

***

Становление филологического метода в России связано с именем Августа Людвига Шлёцера (1735—1809). «Нестор», его главный труд1212
  Нестор: Russische Annalen in ihrer Slavonischen Grundsprache verglichen, übersetzt und erklärt von August Ludvig Schlözer D. und Professor in Göttingen: Bd. 1—5. Göttingen, 1802—1809.


[Закрыть], с которого началось научное изучение русских летописей, представляет собой первый опыт научной критики текста русских летописей; на русский язык полностью до сих пор не переводился; в нашем распоряжении лишь сокращенный перевод Д. И. Языкова, оставляющий желать лучшего1313
  Нестор: Русские летописи на Древле-Славянском языке, сличенные, переведенные и объясненные Августом Лудовиком Шлёцером, надворным советником, доктором и профессором Гёттингского университета и кавалером ордена Св. равноапостольного Князя Владимира 4 степени / Перевел с нем. Д. <И.> Языков, член С. <анкт> Петербургского общества любителей наук, словесности и художеств: Ч. 1—3. СПб., 1809—1819.


[Закрыть].

Первое русское научное издание литературных произведений увидело свет значительно позже: это девятитомное собрание сочинений Г. Р. Державина (1864—1883), подготовленное Я. К. Гротом (1812—1893)1414
  Державин [Г. Р.] Соч.: С объяснительными примеч. Я. К. Грота / Изд. Имп. Акад. наук: Т. 1—9. СПб., 1864—1883.


[Закрыть]. Первую претендовавшую на академическую строгость историю русской литературы написал А. Д. Галахов (1807—1892)1515
  Галахов А. Д. История русской словесности, древней и новой: Т. 1—2: Вып. 1—3. СПб., 1863—1875 (второе изд. 1880; третье изд.: М., 1894).


[Закрыть]. Первые русские историко-литературные биографии были созданы П. А. Вяземским (1792—1878) и С. Н. Глинкой (1776—1847)1616
  Вяземский П. А. Фон-Визин. СПб., 1848 (первая редакция книги была завершена в 1830 г.); Глинка С. Н. Очерки жизни и избр. соч. Александра Петровича Сумарокова, изданные Сергеем Глинкою: Ч. 1—2. СПб., 1841.


[Закрыть]; наиболее значительным опытом в этом жанре стал незавершенный труд Н. П. Барсукова1717
  Барсуков Н. П. Жизнь и труды М. П. Погодина: Т. 1—22. СПб., 1888—1910.


[Закрыть]. Первый учебник по истории русской литературы создал Н. И. Греч (1787—1867)1818
  Греч Н. И. Учебная книга российской словесности, или Избранные места из русских сочинений и переводов в стихах и прозе с присовокуплением кратких правил риторики и пиитики и истории российской словесности, изд. Николаем Гречем: Ч. 1—4. СПб., 1819– 1822; Греч Н. И. Опыт краткой истории русской литературы. СПб., 1822. См. также: Избранные места из русских сочинений и переводов в прозе: С прибавлением известий о жизни и творениях писателей, которых труды помещены в сем собрании: Изд. Николаем Гречем, старшим учителем русского языка в главном немецком Училище Св. Петра и членом С. П. б. Вольного общества любителей словесности, наук и художеств. СПб., 1812.


[Закрыть]. Первый серьезный университетский курс лекций был составлен С. П. Шевыревым1919
  Шевырев С. П. История русской словесности, преимущественно древней: Т. 1—4. М., 1845—1860.


[Закрыть]. Одна из первых работ в области русской литературной «компаративистики» была написана В. А. Якимовым2020
  Якимов В. А. О духе, в коем развивалась российская литература сов времен Ломоносова, и влиянии, какое имели на сие развитие литературы иностранные: Рассуждение, написанное для получении степени магистра словесных наук. СПб., 1833. О становлении сравнительно-исторических исследований в России см.: Гудзий Н. К. Сравнит. изучение литератур в русской дореволюционной и советской науке // Известия Академии наук СССР: Отделение литературы и языка. 1869. Т. 19. Вып. 2. С. 116—127.


[Закрыть]. Перечень основных научных и учебных компендиумов, обзоров, пособий по истории русской литературы см. в Приложении I. Список наиболее содержательных историко-литературных периодических изданий см. в Приложении II. Краткий обзор наиболее влиятельных опытов построения истории русской литературы см. в главе VI.

Глава II. О языке истории литературы

Историк литературы постоянно имеет дело со словесными памятниками, принадлежащими чужим и даже чуждым культурам и отражающими различные эпизоды и аспекты эволюции этих культур.

Для того, чтобы преодолеть отчуждение, недостаточно выучить естественные языки: ведь всегда на основе какого– либо естественного языка развиваются несколько языков культуры. Преодолеть отчуждение – значит осуществить перевод с языка одной культуры на язык другой, именно той, к которой принадлежит «переводчик»2121
  В принципе, он может конструировать новый, закрытый для непосвященных язык, который окажется за пределами современного «переводчику» культурного пространства: это особый случай, здесь его не рассматриваем


[Закрыть].

Этого мало: любая историческая эпоха оперирует несколькими языками культуры, отношения между которыми обычно сложны, не поддаются прямолинейным истолкованиям, и «переводчик» должен понимать эту сложность.

Но и этого мало: каждый язык культуры существует в нескольких, более или менее отличающихся друг от друга интерпретациях, отражающих точки зрения различных социальных групп, отдельных индивидуумов, как сумевших или захотевших обратить на себя внимание общества, так и остававшихся до поры незамеченными или невостребованными, но при этом трудившихся не менее плодотворно.

Динамике прошлого соответствует динамика настоящего, которая также располагает постоянно эволюционирующей системой культурных языков и стилей, и историк должен выбрать тот язык описания своего объекта, который, во-первых, достаточно сложен и глубок, чтобы он мог выразить смыслы, присущие этому объекту2222
  Ср.: Михайлов А. В. Языки культуры. М., 1997. С. 875.


[Закрыть], и во-вторых, достаточно ясен и точен, чтобы он мог соответствовать традиции рационального, т. е. научного знания.

В частности, это означает, что любой элемент научного текста должен выражать смыслы, подлежащие проверке, а не усвоению на веру.

Поэтому в таком тексте не должно быть словесной игры, метафор (разумеется, если только не метафора является объектом научного анализа), риторических фигур, словом всего того, что может воздействовать на читателя эмоционально-эстетически.

Основной принцип изложения – лаконизм.

Основной принцип композиции – сопровождение собственного текста различными формами демонстрации источников: это могут быть ссылки, цитаты, полная или частичная публикация в основном тексте или в приложениях – в зависимости от конкретного случая.

Отдельная проблема – терминологический аппарат научного исследования: язык исследователя никогда не совпадает с языком исследуемого им текста, но насколько глубоким может быть это несовпадение, не очевидно.

Общее правило: ученый обязан подчинять выбор языковых форм объективным потребностям анализа материала.

Если усложнение терминологического аппарата исследования обусловлено потребностью автора заявить о себе как о представителе того или иного научного кружка, продемонстрировать свою осведомленность в тех или иных областях знания, литературы, искусства, оно лишь позабавит искушенного читателя и ничего не прибавит к самой работе, т. к. ее будут читать не в поисках нового знания об авторе или его интеллектуальном кругозоре (по крайней мере, не это в первую очередь привлечет внимание знатоков), а об объекте его изучения. Еще менее приемлемы те крайне многочисленные, но от того не менее забавные и не менее безнадежные случаи наивного провинциального эпигонства, когда объектом заимствования оказываются элементы «научного языка» «научной школы», к истории и актуальной деятельности которой эпигон обычно не имеет даже косвенного отношения, но которую считает достаточно влиятельной для того, чтобы демонстрация связи с ней на уровне слога помогла ему войти в круг интеллектуально «успешных» исследователей.

Если же именно те или иные особенности объекта изучения требуют специальной терминологии, исследователь прибегает к ней, учитывая всю традицию ее бытования и отдавая себе отчет в том, что именно адекватное использование строгого терминологического аппарата помогает ему преодолеть метафоризм естественного языка.

При этом желательно помнить, что высшие достижения историко-литературной науки в XIX-ХХ вв. принадлежат ученым, ценившим именно новые мысли, а не терминологические изыски: Я. К. Грот, А. А. Шахматов, А. Н. Веселовский, В. В. Виноградов ориентировались, главным образом, на актуальную норму литературного языка, обращаясь к специальной терминологии только в тех случаях, когда это оказывалось абсолютно необходимо в силу специфики изучаемой проблемы.

Словари русской историко-литературной терминологии еще не составлены, и неслучайно: задача слишком сложна, поскольку язык истории литературы вбирает в себя терминологические системы многих и разных дисциплин гуманитарного цикла. В первую очередь это относится к хронологии, библиографии, критике текста, герменевтике, биографии, истории и генеалогии, а также истории языка. Каждая из этих наук постоянно развивается и уточняет (а подчас и пересматривает) свой категориальный аппарат. Далее, история литературы оперирует понятиями традиционной риторики и поэтики, а также истории философии и логики. Поскольку же история литературы имеет дело не только со светскими, но и с сакральными текстами, она обращается к терминологии истории религии, «библейской критики» и т. д.

Но и этим филолог, историк литературы не может ограничиться, поскольку должен изучить всю систему словарей тех языков, на которых пишет сам и на которых писали авторы, творчество которых он изучает; причем не только словарей современных, но и «устаревших», ведь именно последние оказываются для него исключительно актуальными, когда он обращается к литературным памятникам более или менее отдаленного прошлого (краткий список словарей русского языка см в Приложении III).

Вместе с тем историку литературы словарей недостаточно: он должен изучить историю языка, с которым постоянно имеет дело (или нескольких языков, если он занимается сравнительно-историческими исследованиями): только в этом случае он сможет читать и понимать древние тексты, устанавливать их авторство, подлинность, полноту, сопоставлять различные редакции и списки, оценивать переводы на современный язык, адекватно распознавать и учитывать те аспекты индивидуальных стилей, которые обусловлены как языковой ситуацией эпохи, так и стремлением писателей определенным образом на нее воздействовать и т. д. Важно и другое: литературная позиция писателя обычно вбирает в себя те или иные языковые программы или их элементы, и во всяком случае язык как явление динамическое становится предметом более или менее углубленной рефлексии2323
  Неслучайно тема «язык писателя» привлекает внимание как языковедов, так и историков литературы, см., напр.: Аксаков К. С. Ломоносов в истории русской литературы и русского языка: Рассуждение. М., 1846; Грот Я. К. Карамзин в истории русского литературного языка. СПб., 1867; Виноградов В. В. Язык Пушкина. М.; Л., 1935; Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941; Виноградов В. В. Избранные труды: Язык и стиль русских писателей: От Гоголя до Ахматовой. М., 2003; Язык русских писателей XVIII века. Л., 1981 и мн. др.


[Закрыть].