Текст книги "Забытая история русской революции. От Александра I до Владимира Путина"

И вот в этих условиях власть получил Петр Столыпин.

Безумные реформы Петра Столыпина

Общину начали ликвидировать, чтобы создать новый класс высокоэффективных «фермеров», насадить то самое «мелкое землевладение, которое является на Западе опорой общественности и имущественного консерватизма», о чем писал П. А. Столыпин в уже цитировавшемся письме Николаю II летом 1906 года. Однако общинной земли на всех крестьян, количество которых к тому же росло в силу естественного процесса деторождения, и так-то не хватало. Ликвидировать помещичье землевладение и за счет этих земель решить земельную проблему крестьянства было нельзя, так как ее тоже кто-то обрабатывал и претендовал на нее. Оставалось либо раскрестьянить основную часть селян, превратив их в рабочих, либо отправить их из европейской части России куда подальше, например, в Сибирь.

О том, что ликвидация общины «должна была» улучшить обработку земли, дать увеличение сельскохозяйственного производства, заложить основы устойчивого экономического развития и роста государственных доходов, приходится слышать даже сегодня, а уж тогда-то ученых обоснований реформе было тем более немало.

Говорили, что хозяйствование улучшится при отмене чересполосицы. А практически урожайность в беспередельных общинах (где никакой чересполосицы не было) в среднем не отличалась от урожайности в передельных общинах. Практика упорно не желала подтверждать планы теоретиков. А самое удивительное, что частная собственность на дворянские земли в России к тому времени существовала уже полтора столетия, но эффективного собственника в лице русских помещиков страна так и не получила!

П.А. Столыпин

Признаем: да, это правда, что в начале ХХ века урожайность на землях помещиков в среднем была на 15–20 % выше, чем у крестьян. Однако объясняется это вовсе не различием в формах собственности на землю, а тем, что помещики изначально были более зажиточными и в отличие от беднейших крестьян могли позволить себе обеспечить хотя бы минимальный уровень агротехники. Затем, среди помещиков не было безлошадных, а среди крестьян их было, напомним, до 30 %. Не будем также забывать, что все помещичьи поля распахивались с помощью плуга, а около половины крестьян еще пахали сохой.

И даже при этом за полтора столетия помещики не смогли превратиться в эффективных собственников. Так какие же были основания полагать, что крестьяне, получив в частную собственность землю, как по мановению волшебной палочки повысят урожайность в разы? Не было для этого никаких оснований.

Однако Столыпин продолжал убеждать общество, что если русский крестьянин бросит общину и возьмет землю в частную собственность, то от этого будет большая крестьянину польза.

Чтобы подтолкнуть крестьянина в эту сторону, было сделано немало политических шагов. Это и отмена выкупных платежей в ноябре 1905 года, и указ от 5 октября 1906 года об уравнении крестьян в гражданских правах: отныне крестьяне могли, не испрашивая разрешения «мира», менять место жительства и свободно избирать род занятий. Это и правительственная поддержка развернувшейся с января 1907 года энергичной работы по «землеустройству», состоявшей или в закреплении за отдельными крестьянами их наличных земельных участков (с сохранением чересполосицы), или в выделении новых участков в одном месте (отрубов). А то и в образовании отдаленных мелких имений для крестьян, выселявшихся из деревни на хутора.

Планы Столыпина предусматривали увеличение сельскохозяйственных угодий в одних руках, но в силу «плохости» нашей земли это требовало финансового обеспечения, которого как раз и не было. Поэтому, хотя к 1915 году из общины вышло 3084 тыс. дворов, или 26 % от числа общинников, среди них преобладали бедняки, которые, получив наделы в собственность, тут же их продавали. Даже в благодатных местах, в Поволжье и на юге Украины, где выход из общины шел наиболее активно, слой зажиточных деревенских хозяев, о котором мечтал Столыпин, все же не смог сложиться из-за недостатка в сельском хозяйстве средств. А государство не могло оказать хуторянам и отрубникам помощи в том размере, какого требовала ситуация!

Таким образом, «фермера» в России не получилось, а с другой стороны – разрушение общины при сохранении отсталых методов землепользования неизбежно вело к социальной деградации деревни, массовому обнищанию, концентрации пашни в руках так называемых кулаков. Между тем эти последние совсем не аналог европейских или американских фермеров. Наш отечественный кулак социально и экономически оставался частью общины; именно за счет общины он копил первоначальный капитал – отнюдь не в конкуренции с товарностью помещичьего хозяйства, а во внутридеревенском ростовщичестве, паразитстве, «мироедстве». Он попросту замещал собой помещика, но на более низком уровне. А уж в появлении батрака вообще невозможно увидеть никакого «прогресса».

Легко понять, что аграрная политика Столыпина создала почву для острых конфликтов, не изжитых потом аж до 1930 года. В европейской части России лишь около четверти выделившихся из общины получили согласие сельского схода, тогда как остальные пошли на укрепление земли в собственность против воли односельчан. Выход из общины часто сопровождался столкновениями выделяющихся с крестьянами-общинниками, а последних с властями, которые столь же интенсивно стремились покончить с общиной, как прежде пытались ее законсервировать. В то же время весьма нередко в роли ревнителей «общинных традиций» выступали деревенские богачи – кулаки, использовавшие старые порядки для эксплуатации односельчан.

Анализируя сходные процессы в разных странах мира, мы можем сделать вывод, что экономическое раскрестьянивание села и увеличение городского населения России в начале ХХ века, бесспорно, соответствовали историческим потребностям. Основные экономические проблемы России конца XIX – начала ХХ века – это: аграрное перенаселение (в центральных районах свободной земли практически не было), нехватка капиталов, узость внутреннего рынка. И решать их следовало, исходя из магистрального направления развития страны – индустриализации. Но индустриализация не началась, а раскрестьянивание пошло само по себе, как побочный и никого из числа властителей не интересующий процесс, порождая социальную напряженность и целый ряд других отрицательных общественных явлений. Благо, хоть бродяг вдоль дорог не вешали, как это было в Англии в XV–XVII веках. Впрочем, и повесили кое-кого: за 8 месяцев 1906 года по решениям военно-полевых судов были казнены 1102 человека, более 137 в месяц.

1907, август. – Русско-английское соглашение о разделе сфер влияния в Азии, оформление Антанты.

1908, март. – Создание организации «Союз Михаила Архангела». Май. – Закон о постепенном в течение 10 лет введении всеобщего обязательного среднего образования.

1909, апрель. – Правительственный кризис.

Об аграрной реформе Столыпина бродит немало мифов. То ли она удалась, то ли нет. Часто пишут, что он смог бы достичь отличных результатов, если бы не тупой крестьянин, который «оказывал противодействие» и не желал становиться «мелким собственником». Но дело-то в том, что слой мелких собственников как раз был создан, а земля превратилась в товар. В относительных числах стали собственниками 22,1 % общинников. Было продано 3,4 млн десятин, или 19,7 % всей укрепленной в собственность земли. И оказалось, что проблемы в сельском хозяйстве возникают не из-за отсутствия или присутствия права на продажу-покупку земли. Даже наоборот, введение земли в торговый оборот ухудшило ситуацию!

Экономические итоги реформы были следующие. Количество лошадей (в расчете на сто жителей) сократилось в европейской части России с 23 в 1905-м до 18 в 1910 году. Количество крупного рогатого скота – соответственно, с 36 до 26 голов. Средняя урожайность зерновых упала с 37,9 пуда с десятины в 1901–1905 годах до 35,2 пуда в 1906–1910 годах. Производство зерна на душу населения снизилось за тот же период с 25 до 22 пудов. И если к 1913 году доход на душу деревенского населения все же увеличился (о чем не устают вспоминать любители реформатора), то только благодаря прекрасным в целом погодным условиям последних лет этой эпопеи (неудачным был только 1911 год). А также из-за повышения цен на сельхозпродукцию на мировом и внутреннем рынке и отмены выкупных платежей. К тому же с 1901-го по 1913 год посевная площадь в 62 губерниях империи (без Закавказья, Туркестана и Дальнего Востока) расширилась на 15,6 %. Это обстоятельство, а также рост урожайности обусловили увеличение годового сбора сельскохозяйственных культур.

Таким образом, имеющиеся успехи получились вопреки реформе Столыпина, а неудачи напрямую связаны с нею. Можем предположить, что если бы Петр Аркадьевич просто ничего не делал, результат для страны мог бы быть лучше.

Проблема аграрного перенаселения этой реформой тоже не была решена. Несмотря на то что доля сельского населения в начале ХХ века несколько снизилась – с 87 % в 1898 году до 82 % в 1913 году, тем не менее прирост сельского населения существенно превышал скорость раскрестьянивания. Абсолютное число сельских жителей продолжало расти, увеличившись за этот период на 22 миллиона человек, а среднегодовая миграция селян в города в 1908–1913 годах не превышала 500 тысяч человек.

Деревню, в силу самой идеологии проводимой Столыпиным аграрной реформы, покидали, разорившись дотла, прежде всего самые бедные и, как правило, безграмотные и не приспособленные к городской (и ни к какой прочей) жизни люди, не имеющие какой-либо специальности и надежды ее получить. В результате в городах быстро собирался взрывоопасный контингент нищих, голодных и никому не нужных масс париев, представлявших собой идеальную базу для социальных потрясений и революций. Не они ли позже – через 15–20 лет – составили костяк так называемых двадцатипятитысячников и прочих отрядов ВКП(б), вернувшихся на село?…

Создавая армию безработных, правительству следовало озадачиться созданием рабочих мест в городах, направив избыток населения в промышленность, но об этом не было и речи. С другой стороны, даже относительное уменьшение численности крестьянства требовало интенсификации сельского хозяйства, поскольку общее число едоков увеличилось, а работников на селе становилось относительно меньше. Вот почему не только создание новых рабочих мест в городах, но и сельское хозяйство требовало вложения капиталов, о которых никто не ставил вопроса. Причем для поднятия сельского хозяйства нужно было укрупнение хозяйств, иначе они не могли стать рентабельными.

Так реформа не решала и задачи индустриализации.

Промышленность России была незначительна по объему в сравнении с промышленностью Западной Европы и США. Но она уже носила вполне капиталистический характер, вследствие чего, несмотря на свою незначительность, создала многочисленный пролетариат, оторванный от земли и подверженный всем кризисам капиталистического производства. По понятным причинам она не могла конкурировать с иностранной промышленностью на внешнем рынке, а имея только один рынок – внутренний, – всецело зависела от него. Но наш внутренний рынок вследствие общей бедности имел малую емкость, что не давало российской промышленности развиваться до размеров, свойственных промышленности стран Запада. Но и это не все: на нашем собственном внутреннем рынке действовали невыгодные для отечественного производителя торговые договора, а потому иностранцы побивали нашу промышленность и тут тоже.

А. Д. Нечволодов приводит данные для 1906 года. Ежегодное потребление угля на душу населения равнялось у нас 7 пудам, во Франции – 60, в Штатах – 147, а в Англии – 237. Ежегодное потребление чугуна на душу составляло в России 18 кг, тогда как в Германии оно достигало уже 123 кг, в Англии 161 кг, а в США 179 кг. Без чугуна не получить железа и стали, но чугунные болванки приходилось импортировать в объеме более 35 млн пудов, что на себестоимости продукции сказывалось весьма и весьма нехорошо.

А между прочим, именно такое ненормальное положение российской промышленности приводило к аграрному кризису, который и пытался решить П. А. Столыпин своей реформой.

Еще одна столыпинская задумка – переселение масс крестьянства из центральных районов в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию, где имелся в наличии огромный свободный земельный фонд. Предполагалось организовать государственную помощь переселенцам транспортом, кредитами на постройку домов, покупку машин, скота и домашнего имущества, предварительное землеустройство участков.

В самом деле, заселение окраин было совершенно необходимым с точки зрения общегосударственного хозяйства. И несомненно, если бы Приамурье начали систематически заселять с 1860-х годов, как предлагал тогда губернатор Н. Н. Муравьев, то к началу ХХ века государство могло бы получать с этой местности большой доход; на деле же из-за ничтожного количества поселенцев и полного отсутствия культуры край этот, один из богатейших, дал России за то время, что она им владела, свыше 300 млн рублей дефицита. А ведь наше политическое положение на Дальнем Востоке требовало возможно более сильного заселения местности к востоку от Байкала.

Как же велось переселение «по Столыпину»?

Крестьянский банк приобрел в 1906–1916 годах 4614 тыс. га земли, которая должна была увеличить земельные угодья, принадлежавшие крестьянам. Но реально лишь сравнительно узкая прослойка богатых крестьян смогла с выгодой для себя воспользоваться услугами банка, налагавшего на заемщиков большие проценты. Остальные выгоды не нашли, хотя переселенческое движение благодаря содействию правительства достигло значительных масштабов.

Л.Н. Толстой

За 1906–1914 годы из губерний европейской части России за Урал переселились примерно 3,1 миллиона человек, в два раза больше, чем за предыдущее десятилетие. Однако если прежде среди переселенцев преобладали середняки, то после 1906 года на Восток потянулись бедняки. Мало того, что около 17 % выехавших не смогли прижиться на новом месте из-за недостатка средств и вернулись назад, так эта мера не оправдалась и как способ решения основной задачи: снижения демографического пресса. Значительное само по себе число переселившихся крестьян покрыло менее 20 % естественного прироста сельского населения и, таким образом, не компенсировало увеличившегося избытка рабочих рук.

1910.– Постройка первых русских автомобиля и самолета. 14 июня. – Закон «Об изменении и дополнении некоторых постановлений о крестьянском землевладении». 7 ноября. – Смерть Л. Н. Толстого и волна связанных с этим событием массовых собраний, митингов и демонстраций.

1911, март. – Парламентский кризис, связанный с провалом законопроекта о «западном земстве». Май. – Закон о землеустройстве.

Столыпинский «пакет реформ» не исчерпывался, конечно, планами модернизации российской деревни. Планировалась реорганизация системы местного самоуправления с тем, чтобы дать крестьянам-собственникам больше мест в тех земствах, где абсолютно доминировало дворянство; изменить законы о губернском и уездном управлении; ввести бессословную самоуправляющуюся волость; ввести поселковое управление. Сделано не было практически ничего, и только в шести западных губерниях появились земские учреждения.

Важное место в своей программе П. А. Столыпин отводил вопросам веры. Его «пакет» предусматривал ряд законопроектов, призванных облегчить положение старообрядцев и насильственно обращенных в православие униатов. Среди проектов были: отмена дискриминационных ограничений, установленных для инославных церквей (то есть христианских, но не православных), разрешение перехода из православия в другие христианские веры, облегчение смешанных браков.

Наконец, намечались реформы в области рабочего законодательства (введение страхования рабочих и т. п.).

Все эти проекты готовились еще до прихода Столыпина к власти; он застал их на разной стадии разработки, собрал в единый «пакет» вместе с актами по аграрной политике и чохом предложил ко внедрению. Но большинство законопроектов застряло в Государственном совете и ни на что не повлияло.

Столыпин, полагают, надеялся своей реформой предотвратить новый революционный взрыв.

Но не предотвратил.

Вот итоги реформы:

Земельный вопрос не решен; земля, в основном, осталась во владении у помещиков, крестьяне в большинстве остались безземельными.

Выход из общины разделил интересы крестьян, и разделил их имущественно, а значит, реформа не ликвидировала застарелого антагонизма между крестьянами и помещиками, но породила новые конфликты.

Выяснилось, что «мелкий собственник» из нужды не выбился, а будущее страны – за крупными коллективными хозяйствами типа общины.

Реформа проводилась насильственными мерами, а протест крестьян жестоко подавлялся правительством.

Провал земельной реформы приблизил революционный взрыв.

Для большинства тогдашних россиян Столыпин был такой же одиозной фигурой, как для нынешних – реформаторы Е. Гайдар или А. Чубайс. Он сумел озлобить и «правых», и «левых»; наиболее консервативные круги в правительственном лагере выступали против практически всех его начинаний, и в конце концов, Николай II поддержал его противников. Влияния на ход государственных дел он лишился совершенно, и все же 1 сентября 1911 года на него было совершено покушение: он был смертельно ранен в Киеве.

Гибель его от руки эсеровского боевика и одновременно платного агента царской охранки Д. Г. Богрова поставила крест на правительственном реформаторстве. В. Н. Коковцов, сменивший Столыпина на посту председателя Совета министров, не стал продолжать его программу реформ. Затем, когда в начале 1914 года В. Н. Коковцов был уволен в отставку, его преемником стал И. Л. Горемыкин, а наиболее влиятельной фигурой в Совете министров оказался главноуправляющий землеустройством и земледелием А. В. Кривошеин. Но и в этом случае возврата к столыпинщине не произошло; Кривошеин предложил некий «Новый курс», на реализацию которого получил согласие Николая II, однако и этот «курс» хоть сколько-нибудь ощутимых результатов не принес, оставшись во многом чистой декларацией.

Впереди были войны, революции, коллективизация, мобилизация экономики и очередной, «индустриальный» рывок И. В. Сталина.

Экономика 1913 года

1912, 4 апреля. – Расстрел мирного шествия рабочих-забастовщиков на Ленских золотых приисках. Июнь. – Утверждение законов о рабочем страховании. 15 ноября. – Начало работы IV Государственной думы. Возникновение партии прогрессистов.

1913, 21–23 февраля. – Торжества, посвященные 300-летию Дома Романовых. Утверждение «Большой программы по усилению армии». 1-10 сентября. – Первый Всероссийский сельскохозяйственный съезд, признавший необходимым встать на путь создания в деревне коллективных хозяйств.

За 1894–1914 годы госбюджет страны вырос в 5,5 раза, золотой запас – в 3,7 раза. Значительные суммы из бюджета выделялись на развитие культуры и просвещения. Однако население с 1897 года (когда была проведена первая всероссийская перепись) по 1913 год возросло на треть и перед Первой мировой войной составляло 165,7 млн человек (без Финляндии). Такой значительный рост был достигнут за счет высокого уровня рождаемости и снижения смертности, которая, впрочем, в России оставалась более высокой, чем в экономически благополучных странах. Шел быстрый рост городского населения, хотя его удельный оставался небольшим.

К 1900-м годам Россия располагала второй в мире по протяженности сетью железных дорог. Интенсивное железнодорожное строительство способствовало развитию промышленности, в первую очередь тяжелой; российская индустрия со времен Александра III росла самыми высокими в мире темпами, и в целом за годы подъема промышленное производство в стране более чем удвоилось, причем производство средств производства увеличилось почти в три раза.

Однако в конце 1890-х годов проявились симптомы промышленного кризиса, который затем перешел в острую фазу и продолжался до 1903 года. Темпы прироста промышленного производства рухнули (в 1902 году прирост составил лишь 0,1 %), однако в силу разновременности охвата кризисом отдельных отраслей не произошло хотя бы уменьшения общего объема выпускаемой продукции.

Первое десятилетие XX века тоже оказалось неблагоприятным для отечественной промышленности; полагают, на ее развитие негативно повлияли Русско-японская война и революция 1905–1907 годов, но все же промышленный рост не прекращался, он составил за 1904–1909 годы в среднегодовом исчислении 5 %, а с 1910-го начался новый промышленный подъем. Отрасли, производящие средства производства, увеличили за этот период выпуск продукции на 83 %, а отрасли легкой промышленности – на 35,3 %; среднегодовой прирост промышленной продукции превысил 11 %.

Но мы обосновали уже основной принцип «русских горок»: в отличие от всех остальных регионов Земли общество и экономика России имеют скачкообразный путь развития, движение «рывками». Развиваясь «нормально», как все, даже с высокими процентами роста производства, по уровню экономики и жизни населения страна быстро отстает от других. Это – наше нормальное состояние; такая особенность была у нас всегда. Даже развиваясь темпами, которые показал период 1910–1914 годов, мы отстаем!

При поразительно высоких темпах развития доля России, например, в выпуске железа и стали за 1903–1914 годы снизилась с 6,1 % до 5,6 % среди индустриальных стран. А с учетом того, что значительная часть железноделательной промышленности страны работала на создание сети железных дорог, а при наших пространствах и населении дорог нам нужно было много больше, чем другим странам, ясно, мы сильно отставали и по дорогам тоже!

Иначе говоря, общие итоги развития страны того времени выглядят весьма внушительно: по объему промышленного производства Россия в 1913 году занимала 5-е место в мире, а по добыче нефти уступала только США, но при этом оставалась аграрной страной и отставала по темпам. В канун Первой мировой войны по уровню индустриализации и экономическому потенциалу в целом Россия входила лишь в третью группу индустриально развивающихся стран, уступая не только США, Германии, Великобритании и Франции, но и второму эшелону промышленно развитых государств – Австро-Венгрии и Италии, где процесс индустриализации еще не вполне завершился. (В качестве шутки: как всегда, стояла задача «догнать» Португалию.)

Наиболее показательно, что страна отставала от наиболее развитых государств по производству промышленных товаров на душу населения; по этому показателю США и Англия в 1913 году превосходили Россию примерно в 14 раз, а Франция в 10 раз.

Нам здесь кажется уместным напомнить вывод о том, что величина России отнюдь не избыточна. Она как раз такая, чтобы страна могла выживать как равная среди других стран. В самом деле: если бы промышленные центры – Урал, Донецк, Москва и Петербург – не были объединены в одну страну, то конгломерат этих территорий ни врозь, ни совместно не смог бы развиться в достаточной степени, чтобы защищать свои интересы на мировой арене…

Необходимо особо отметить, что в экономическом развитии России этого времени значительную роль сыграли иностранные инвестиции. В Западной Европе имелось немало свободных капиталов, искавших выгодного приложения, а царское правительство стремилось создать благоприятные условия для иностранных вложений. Они бы и так пришли: более низкая, чем на Западе, стоимость рабочей силы делала Россию весьма подходящим объектом для инвестиций в глазах зарубежных вкладчиков. Они не только получали бóльшую, чем в Европе, прибыль, но и перекрывали затраты! За 27 лет, предшествующих 1913 году, чистый доход иностранцев от вложений в хозяйство России суммарно превысил почти на четверть сумму прямых иностранных инвестиций.

Современную угольную и сталелитейную промышленность Донецка и Кривого Рога основали англичане, а финансировалась она совместным английским, французским и бельгийским капиталом. Нефтяные промыслы Кавказа были пущены в ход английскими и шведскими предпринимателями. Немцы положили начало русской электротехнической и химической промышленности. Доля иностранного капитала в горном деле, металлообработке и машиностроении составляла 63 %.

Ткацкие фабрики, основанные крепостными предпринимателями в центральных районах страны, были единственной отраслью промышленности, действительно созданной русскими людьми.

Бурный подъем русского промышленного производства в 1890-х был не столько естественным продолжением внутреннего хозяйственного развития России, сколько следствием пересадки в нее западных капиталов, техники и, главное, западных организаторов индустрии. Россия вкладывала дешевые рабочие руки по принципу: нам – маленькая зарплата, вам – высокие прибыли. Вот поэтому и отставали.

А русские капиталисты и купцы, как и богатые землевладельцы, предпочитали вкладывать деньги в облигации императорского правительства, в надежность которых они свято верили, нежели рисковать в коммерческих предприятиях. Лишь после того, как главный риск взяли на себя иностранцы, в тяжелую промышленность устремился русский капитал. По этой причине накануне революции треть промышленных капиталовложений в России и половина банковского капитала были иноземного происхождения.

После экономического кризиса 1900–1903 годов, нанесшего чувствительный ущерб действовавшим в России зарубежным акционерным обществам, иностранное засилье стало снижаться. Теперь зарубежные вкладчики предпочитали направлять свои инвестиции в те российские компании, в которых был достаточно силен капитал местный. В период предвоенного экономического подъема удельный вес российского капитала повысился практически во всех отраслях промышленности.

Но если зависимость народного хозяйства России от иностранных капиталов со временем явно ослабевала, то финансовая зависимость царского правительства от крупнейших держав, напротив, возрастала. К концу 1913 года внешний государственный долг страны составил 5,4 млрд рублей. Главным кредитором России была Франция, спасшая самодержавие с помощью огромного займа от финансового краха во время революции 1905–1907 годов.

При этом Россия – сама объект ввоза иностранного капитала, – сама же экспортировала капиталы за рубеж, прежде всего в отсталые государства Востока (Китай, Персию). Впрочем, вывозились преимущественно государственные или даже заемные капиталы, а их размещение в соответствующих странах обусловливалось не столько экономическими, сколько военно-политическими соображениями, а также стремлением «застолбить» на будущее внешние рынки. В 1890-е годы были созданы Учетно-ссудный банк Персии (фактически филиал Государственного банка России) и Русско-Китайский банк, который контролировался российским правительством.

Частный капитал нашей страны не мог активно действовать на зарубежных рынках; он был слаб. Вообще в 1905-м годовой доход от торгово-промышленной деятельности на сумму свыше 20 тыс. рублей получали во всей стране всего 12 377 человек.

Узкий слой российской финансовой олигархии формировался главным образом за счет петербургской буржуазии, сложившейся в результате «насаждения» капитализма сверху. Представители этой группировки – как правило, выходцы из среды технической интеллигенции, чиновничества, а также иностранные капиталисты – были теснейшим образом связаны с царской бюрократией. Но и в Москве имелись предприниматели (Рябушинские, Морозовы, Мамонтовы и другие), которые обладали многомиллионными состояниями и претендовали на роль лидеров российского делового мира.

Но даже в это время на положении первого сословия империи оставалось дворянство, сохранившее свой привилегированный статус, но экономическая сила этого класса неуклонно падала.

Соответственно росту индустрии возрастали численность и значение промышленного пролетариата. В 1913 году в стране насчитывалось 4,2 млн фабрично-заводских, горных и железнодорожных рабочих, общее же количество пролетариев доходило до 18 млн человек. Состав рабочего класса был неоднороден: в крупной промышленности преобладали потомственные рабочие, в строительстве, на водном транспорте и т. п. было много недавних выходцев из деревни. Доля высококвалифицированных и соответственно высокооплачиваемых рабочих была сравнительно невелика. Средний заработок в обрабатывающей промышленности составлял в 1913 году около 24 рублей в месяц, в то время как прожиточный минимум даже десятилетием раньше равнялся в Петербурге 21 рублю для одиноких и 32 рублям – для семейных, а в Москве примерно 20 и 30 рублям.

Еще несколько миллионов крестьян занимались обрабатывающей промышленностью у себя в деревне, не бросая земледелия. И для этого были две особые причины: климатическая и финансовая.

Из-за нашего климата земледелие оказывается в худших условиях, чем западное. Приходится в четыре месяца сделать на земле те же работы, которые на Западе можно разложить на семь, а то и десять. Зато в остальные восемь месяцев нет никакого дела, относящегося к земледелию, и рабочий труд может быть употреблен на другое занятие.

А финансовая причина в том, что земледелие не дает дохода, достаточного для покрытия обязательных расходов крестьянского хозяйства (прежде всего податей). В таком положении находилась вся центральная полоса России, а потому домашняя промышленность и отхожие промыслы стали здесь уже с давних пор необходимым вспомогательным ресурсом крестьянина.

Понятно, что развитое русского кустарничества не есть «пережиток древних времен», а просто одна из форм, в которых выразилось общее оживление народного потребления и промышленной жизни. Сначала такие работы предшествовали появлению фабрики; потом работу кустарю заказывал фабрикант. Даже когда мастер кустарничал на свой страх и риск, он находился в зависимости от торговца-скупщика. Таким образом, это массовое кустарное производство и по происхождению своему, и по характеру было с самого начала капиталистическим предприятием, а не «народным развлечением», хотя, разумеется, жители России всегда отличались незаурядной склонностью чем-нибудь занять руки, да и природная скудость почвы понуждала их к предпринимательству.

К 1913-му году фабрика начала вытеснять кустаря, давая рабочие места под своей крышей тем, кому раньше давала работу на дом. И все же нельзя забывать, что на протяжении XVIII и XIX веков и даже в начале ХХ в России процветала надомная промышленность, чьи застрельщики по своей энергичности мало чем отличались от американских предпринимателей-самородков. Правда, сочетание сельскохозяйственных и несельскохозяйственных занятий, навязанное населению экономическими обстоятельствами, тормозило развитие торговой и промышленной культуры, ибо там, где на коммерцию и промышленность смотрели всего лишь как на источник побочного заработка, они не могли выделиться в самостоятельные отрасли.