Текст книги "Голос"

Глава 5

Он шагал по холмам, точно по спинам громадных черепах.

Шел среди кустарника, выросшего на красной и голой, словно обожженной почве. Из-под ног разбегались серые ящерицы и черные, словно лакированные скорпионы, а горизонт закрывали тяжелые неподвижные облака.

Затем Егор обнаружил, что спускается по пологому горному склону, а впереди лежит край обрыва.

Когда дошел до него, открылась громадная ямища, воронка в не одну сотню метров глубиной. Бросились в глаза черные отверстия в ее стенках, поднимающаяся по спирали железная дорога, стоящие там и сям вагонетки, одни пустые, другие забитые камнями, досками и всяким хламом.

На пологих склонах валялись кучи ржавого железа, гниющие бревна.

Наверняка тут добывали что-то, а потом бросили все и ушли, оставив громадную рану в плоти земли.

Смотреть на нее было неприятно, возникало ощущение, что глядишь на большущую язву. Бурую почву, казалось, покрывала спекшаяся кровь, входы в шахты напоминали алчные рты, раскрытые в ожидании пищи.

Егор невольно отступил на шаг.

– Фхххсс… – сказали у него за спиной, и земля под ногами вздрогнула.

Обернувшись, не заметил ничего, но краем глаза уловил движение – нечто полупрозрачное, веретенообразное перемещалось, тяжело перекатываясь и извиваясь, как червяк размером с дом.

При прямом взгляде это существо вроде бы исчезло, зато холодная, сырая тяжесть навалилась на плечи. Накатило дурацкое желание подойти к краю обрыва и прыгнуть вниз, как можно быстрее забраться в одну из шахт, погрузиться в такую приятную, освежающую темноту.

Егор отступил еще на шаг.

– Фхххсссс! – прозвучало над самой головой.

Тяжесть увеличилась, стала такой, что от нее затрещало в спине.

– Нет! – воскликнул Егор. – Отстань, ты!

Он отбежал на несколько шагов, и ему полегчало.

Вновь увидел движение краем глаза, различил нечто похожее на колоссальную гусеницу. Та задергалась, свиваясь в кольцо, и исчезла, а мальчик заспешил прочь, в обход большущей ямы, в ту сторону, куда звал Голос.

Еще несколько раз шипение тревожило его слух, и нечто огромное, невидимое, но тяжелое и холодное норовило подмять под себя. Но за пределами воронки эти существа, похоже, особой силы не имели, и поэтому лишь пугали да пытались заманить в свое логово.

Когда исполинская «рана» осталась позади, Егор обернулся, чтобы посмотреть на нее в последний раз.

Показалось, что видит смотрящий в небо огромный глаз, полный ненависти и боли. Тот моргнул, и ресницы, те самые гусеницы или червяки, задергались, разбрызгивая с волосков на боках прозрачную жидкость.

А через миг видение сгинуло, осталось лишь отверстие в земле.

Минут через пятнадцать Егор оглянулся снова, и понял, что воронки больше не видит.

Вытер со лба пот, стало легче, точно вышел из больничной палаты, где душно, пахнет лекарствами и болью. Хорошо запомнил это ощущение прошлой весной, когда бабушка попала в руки врачей почти на три недели, и он с родителями ходил ее навещать.

Только в этот момент Егор сообразил, что прошагал по неведомым местам едва ли не целый день, но есть так и не захотел, и даже про флягу с водой ни разу не вспомнил. Глянул на начавшее опускаться к горизонту солнце, затем вытащил из кармана мобилу, чтобы посмотреть, сколько на самом деле времени.

И вытаращил глаза.

Если верить электронным мозгам смартфона, то до полуночи седьмого августа позапрошлого года оставалось пять минут.

– Вот это да, – сказал Егор.

Незаменимый в обычной жизни предмет взял да и сошел с ума.

Интересно, как там поживает в рюкзаке планшет?

Но это он проверит немного позже, когда отыщет подходящее для привала место. Попьет и поест, обустроит место для ночлега, вытянет ноги, что уже начали понемногу гудеть от усталости.

Перебравшись через гребень очередного холма, Егор обнаружил себя в лесу, посреди колоссальных деревьев, рядом с которыми столетние ели и сосны показались бы карликами.

Коричневые стволы уходили в вышину, на ветках толщиной в человеческий торс покачивались облака листвы. Имелся тут и подлесок из напоминавших сирень и смородину кустов, и трава, настолько мягкая и шелковистая, ярко-зеленая, что на нее тут же захотелось упасть и никуда больше не ходить.

А через сотню метров Егор наткнулся на небольшое озерцо, и решил, что на сегодня хватит. Солнце укатилось за верхушки деревьев, того и гляди начнет темнеть, так что лучше всего заночевать тут, на уютной полянке рядом с водой.

Он скинул рюкзак и принялся за дело.

Наломал охапку зеленых веток и устроил из них нечто вроде постели, сверху кинул куртку. Затем набрал сухих с запасом, приволок даже небольшое бревнышко, и принялся разводить костер.

Разжигать огонь Егор умел хорошо, и с папой не раз на рыбалку ездил, и в поход с пацанами ходил. Ночевать в лесу тоже не боялся, хотя никогда не делал это в одиночку, да еще и без палатки и без спального мешка.

Но ничего, как-нибудь, главное, чтобы к утру не стало слишком холодно…

Чиркнула спичка, сухой мох затрещал негромко, принялся чернеть и обугливаться. От него занялись самые тонкие веточки, затем пламя перебралось на более толстые, струйки дыма поплыли вверх.

Егор поднял голову, и обнаружил, что над лесом разгорелся свой костер.

Закат полыхал на половину небосвода, оранжевый, точно шкурка апельсина. Горели золотом повисшие в зените облака, и в сиянии заходящего солнца виднелось некое движение, равномерное и неторопливое.

Егор решил, что ему мерещится, несколько раз моргнул, даже потер глаза.

Но контуры исполинского существа лишь стали четче, он различил широкие крылья, гордую шею, клюв, хохолок на голове, переливающиеся разными оттенками желтого перья…

– Мрррр… Пррртррр зарркатррр, – сказали с другой стороны костра.

Егор перевел взгляд ниже.

Сначала ему показалось, что на траве рядом с его рюкзаком лежит огромный черный котище. Но через мгновение тот сделался белым, как молоко, а затем посерел, став цвета остывшего пепла.

Не изменились лишь огромные зеленые глаза, хитрые-хитрые.

– Э… здравствуйте, – только и сказал Егор.

Наверное, он должен был испугаться, но страха не почувствовал, вообще ничего не ощутил. Слишком много странного, необычного произошло за последние дни, и он как-то неожиданно привык к чудесам.

– Вежливыррый мальуурррчик, – промурлыкал кот, и по его серой спине поплыли черные и белые пятна, поползли, точно гонимые ветром облака. – Каккррр тебя звввать?

Его речь становилась понятнее с каждым словом.

– Егор, – сказал Егор. – А вы кто?

– Меняяуурррр зовут Сумеречным Котом, – представился зверь. – Очень прриятно. Это Птица Заката…

И он кончиком длинного пушистого хвоста указал в небеса, туда, где неторопливо летел на запад гигантский то ли лебедь, то ли павлин, закутанный в неистовое пульсирующее сияние.

– Э? Да? – Егор вновь посмотрел вверх, и понял, что птица с каждым взмахом крыльев меняет цвет: лимонный уступил место оранжевому, за ним появился медный, потом интенсивно-розовый, бордовый. – Очень красивая, удивительно. Она здесь живет?

– Она живет везде, где заходит солнце, – объяснил кот. – Только ее трудно увидеть. Обычно… Как и меня, кстати.

– Но я-то вас вижу, и Птицу Заката тоже, – заявил Егор.

Сумеречный Кот улыбнулся так, как это делают простые домашние кисы, глазами и ушами. Но не удержался, встопорщил усы, открыл пасть, заполненную острейшими белыми клыками, и даже хмыкнул вполне по-человечески.

Ну да, они уж точно не в такой ситуации, которую можно описать словом «обычно».

– Э… может быть, вы есть хотите? – спохватился Егор.

Запасы у него не то чтобы большие, и неизвестно, сколько еще придется шагать, но если к тебе пришел гость, пусть даже мохнатый и на четырех лапах, то его надо угостить…

– Предложенное от чистого сердца приму, – сказал зверь с достоинством.

Егор вытащил из рюкзака банку сайры, заскрежетал нож, вонзившись в металлическую крышку. Сумеречный Кот понюхал рыбу, осторожно лизнул покрытую желтым маслом поверхность, а потом взял консервину зубами и схрумкал прямо целиком, словно громадный орех.

– Зачот! – только и восхитился нарезавший хлеб Егор.

Во второй банке оказались бычки в томате.

Кот наблюдал за тем, как мальчик ест, сквозь полуприкрытые глаза, и негромко урчал. Птица Заката понемногу уплывала за горизонт, колыхались фиолетовые и темно-красные перья в ее хвосте.

Между деревьями сгущался полумрак, круг света вокруг костра обозначался все четче и четче.

– Хорошо, – сказал Егор, когда банка опустела.

– Да, сытому лучше, – согласился зверь. – Вы, как я понимаю, здесь не просто так? Ищете ответов, хотите изменить что-то?

– Ну, да… а откуда вы знаете?

– Я знаю очень много, – кот потянулся, и его шкура вновь стала интенсивно-белой. – За силой обращайся к ясному дню, ночь дарует тебе покой, но вот настоящую мудрость ищи в сумерках.

– Тогда, может быть, – Егор даже подался вперед. – Вы скажете, что такое Голос? Чего он хочет?

– Я знаю, – зверь лизнул себя в плечо, и там осталось черное овальное пятно, будто след от языка; а в следующий миг он весь сделался пятнистым, словно леопард. – Только нет смысла в знании, что получено из чужих уст, а не из собственного сердца. Понимаете?

– Нет.

– Кстати, смотрите за костром.

Егор обнаружил, что пламя вот-вот угаснет, и торопливо подкинул веток, уложил в них бревнышко – пусть разгорается, тлеет понемногу, затем хватит на всю ночь, и для тепла, и для света.

На «вы» мальчишку его возраста, если и назовут, то скорее в насмешку, так что это было непривычно и приятно.

– Нет-нет-нет. Как нет смысла? – спросил он. – Вот в школе нас много чему учат!

– Это другое, – кот раздраженно дернул хвостом. – Как бы вам объяснить? Смотрите. Помните, как вы учились разводить костер и ставить палатку?

– Конечно.

– Смогли бы вы научиться, лишь слушая чужие наставления и читая книжки?

Егор почесал кончик носа… ну, как бы да…

Вроде тебе все объяснили и рассказали, и ты даже посмотрел, как это делают другие. Но когда пробуешь сам, ничего не выходит или выходит криво, ни с того ни с сего возникают трудности, и спички не зажигаются, и колышки не желают втыкаться в землю.

И только после шестой или седьмой попытки что-то начинает получаться.

– Вижу, что уяснили, – зверь сузил глаза так, что они превратились в щелочки. – Знание бесценно, но лишь то, что стало частью тебя, вошло в твои руки и душу, а не осело в голове набором бессмысленных слов… Понимаете?

Егор кивнул и сообразил, что по другую сторону от костра никого нет.

В первый момент решил, что Сумеречный Кот сделался черным и слился с темнотой. Но затем стало ясно, что тот попросту исчез, ушел, не прощаясь, и даже шерстинки с живота не оставил.

Солнце давно зашло, Птица Заката улетела за горизонт, и лес из деревьев-гигантов плыл сквозь чертоги ночи. Издалека доносилось уханье, немного похожее на то, что издает сова, шелестели высоко над головой листья, переквакивались довольные жизнью лягушки, потрескивало пламя.

В этот миг Егор остро почувствовал, что он один, что рядом нет больше никого.

Вспомнился дом, в голову полезли мысли о том, как там мама, папа, бабушка…

Наверняка беспокоятся, куда он исчез, пытаются звонить ему на мобилу, что куском бесполезного пластика лежит сейчас в кармане; может быть, даже обратились в полицию, и Егора Петрова сейчас ищут по всему Заволжску и окрестностям, заглядывают в подвалы и на чердаки.

Хотя кто знает, как тут идет время?

Может быть, в родном городе прошло всего несколько минут? Или два года?

Вспомнилась английская сказка о том, как один человек попал в Страну Фей, провел там несколько дней, а когда вернулся, то никто его не узнал, поскольку для людей протекли века!

От такой мысли по спине Егора побежали мурашки, да еще целым табуном.

И в этот момент из леса донесся испуганный девчачий крик.

Он вскочил на ноги, поспешно выхватил из костра ветку, что горела с одного конца.

– Эй! – позвал осторожно.

– Аааааа! Чуай чан[3]3
  Помогите! (тай.)


[Закрыть]! – донеслось в ответ.

Егор ничего не понял, но страх в тонком голосе уловил четко.

И не думая больше ни о чем, побежал в ту сторону, где кричали, держа импровизированный факел перед собой. Мелькнула досадливая мысль, что хотя бы нож надо было захватить, но возвращаться – только время терять.

Да и руки с ногами не просто так к телу приделаны.

Он продрался через густые колючие заросли, перелез через толстенное упавшее дерево. Едва не свалился, когда под ногу попал вылезший из под земли корень, затем по лицу хлестнула ветка, да так, что от боли из глаз едва не посыпались искры.

А затем Егор выскочил на крошечную полянку с огромным пнем в центре.

Девчонка, маленькая, с черными волосами, стояла, прижавшись к пню спиной, и визжала. Почему, не очень ясно, рядом с ней не было ни кровожадной мыши, ни скользкой змеи, ни страшного паука.

– Тихо ты! – сказал Егор, потирая ушибленную физиономию. – Уши болят!

Увидев его, девчонка умолкла, зато вытаращила глаза, огромные, черные. Залопотала что-то, указывая трясущейся рукой в глубину чащи, и по щекам ее побежали слезы.

– Да не бойся ты, – буркнул он. – Сейчас посмотрю, что там.

Поднял горящую ветку повыше, и двинулся в заросли.

Ничего, лишь трава примята, словно тут прокатили очень толстое и тяжелое колесо.

– Все, никого нет, – Егор повернулся. – Айда к костру, там точно бояться нечего.

Девчонка смотрела на него, моргая, капли блестели на ее ресницах, на смуглом лице читалась растерянность. Одета она была в голубую рубаху, вроде бы форменную, темно-синюю юбку, в руке держала лямку уложенного наземь рюкзака.

– Не понимаешь? – спросил он. – Откуда же ты такая взялась?

Судя по внешности, откуда-то с востока… из Китая, что ли? Или из Японии?

Если так, то ясно, отчего она не знает русского языка.

– Я, – Егор ткнул пальцем себе в грудь. – И ты, – указал на девчонку. – Идем вместе, – изобразил окружность, а затем шагающего человечка. – Вот туда. Там у меня костер. Айда?

Она вроде бы сообразила, закивала так, что заколыхались черные блестящие волосы.

– Ну тогда пошли. Рюкзак давай сюда.

Папа не дает маме или бабушке носить тяжелые сумки, да и незнакомым женщинам помогает.

Ну и он, Егор, тоже мужчина, ничуть не хуже.

Девчонка вздрогнула, когда он забрал из ее потной ладошки шершавую лямку. Потом сообразила, что ее вовсе не грабят, приложила сложенные ладошки к груди и поклонилась.

Это еще что такое? Или у них там, в Китае, так принято?

Егор неловко дернул головой в ответ, изображая поклон, и повесил рюкзак на плечо. Забренчал, закачался подвешенный на цепочке уродливый зверек малинового цвета, то ли покемон, то ли еще какая японская выдумка.

– Иди за мной, – сказал мальчик, и они зашагали через лес.

Костер, к счастью, горел ярко и был виден издалека.

Когда вышли к берегу озера, девчонка обрадовалась, даже заулыбалась, показав ровные белые зубы. Но затем будто что-то услышала за спиной, повернулась резко, запричитала жалобно, как подстреленная птица.

– Да нет там никого, – Егор сделал пару шагов в ту сторону, куда она смотрела. – Видишь? Как тебя зовут?

Вовремя вспомнил, что она его не понимает, несколько раз ткнул себя в грудь и назвал свое имя.

– Егор… – повторила она, но с такой странной интонацией, что он едва не прыснул. – Сайфон.

Она в свою очередь показала на себя и снова поклонилась.

– Сайфон, – произнес он. – Красивое имя… Ты есть хочешь? У меня нет ничего…

Хотя нет, хлеб еще остался, и на дне рюкзака должен валяться шоколадный батончик.

Девчонка залопотала что-то в ответ, мелодично и неразборчиво, протянула руку за рюкзаком. Вжикнула молния, и Сайфон вытащила пакетик из толстого пластика, набитый белыми шариками, блестевшими от жира и залитыми сверху красным соусом.

Протянула Егору, просительно заглядывая ему в глаза.

– Нет, я сыт, – он помотал головой. – Ты ешь сама… И ложись, вот тут.

Он указал на ту постель, что приготовил для себя.

Придется сделать еще одну… ну ничего, он справится.

Сайфон закивала, уселась на ветки, и принялась есть шарики, ловко насаживая их на вынутые из того же рюкзака остроконечные палочки. А Егор бросил «факел» в костер, взял нож и отправился в сторону зарослей – нарубить веток, побольше и погуще, чтобы не спать на голой земле.

Глава 6

Проснулся Егор от того, что замерз.

Потер ладони друг о друга, подумал, что сейчас пригодился бы спальный мешок или хотя бы одеяло.

Занималось утро, под кронами исполинских деревьев плыли белые пряди тумана. Бревнышко в костре еще тлело, от него поднималась тонкая струйка дыма, угли покрывал слой пепла.

Сайфон спала, накрывшись его курткой и свернувшись так, что наружу торчали лишь ноги в белых носках и розовых кроссовках, заляпанных черной, похожей на гудрон грязью. Рюкзак ее стоял рядом, и малиновый покемон, слегка потемневший от влаги, висел над самой землей.

– Откуда ты только взялась? – пробормотал Егор.

Девочка словно услышала, зашевелилась, куртка поползла в сторону, открылось заспанное лицо и спутанные пряди черных волос.

– Са ват ди кхаа[4]4
  Здравствуй/доброе утро (тай.)


[Закрыть], – сказала она, улыбаясь.

– И тебе привет…

И почему она не говорит по-нашему?

Тут Егор вспомнил, что в школе-то он учит еще один язык!

– Do… you… speak English[5]5
  Ты говоришь по-английски? (англ.)


[Закрыть]? – уж эту-то фразу он помнил твердо.

Сайфон села, в темных глазах ее блеснуло непонимание.

– Do you speak English? – повторил Егор, стараясь, чтобы слова звучали четко.

– Yes, yes – отозвалась девочка, и заговорила, вроде бы по-английски, но так быстро, что он ничего не понял, уловил только слово «from», то есть «из», если по-нашему.

– Нет-нет-нет, погоди, не так шустро! – взмолился он, чувствуя, что от напряжения на лбу выступают капли пота: эх, в какие закоулки памяти провалились все те слова, что он вычитывал из учебника, записывал в тетрадь и учил по вечерам, готовясь к урокам. – My name is… а, это ты знаешь… I from Russia…[6]6
  Мое имя… Я из России (ломан. англ.)


[Закрыть]

– Russia? – она ахнула, глаза округлились.

И вновь настоящий поток слов, из которого Егор выудил лишь «Таиланд».

Про такую страну он, конечно, слышал, но смутно представлял, где она находится – где-то далеко в Азии, там, где всегда тепло, много всяких фруктов, в джунглях живут слоны и обезьяны, а еще есть море.

Дядя Боря, папин брат, что живет в Москве, ездил туда два года назад, а когда был у них в гостях, показывал фотографии: золоченая статуя толстого человека, что сидит, перекрестив ноги; желтый пляж под растопыренными зелеными пальмами и голубая, точно в бассейне вода; всякие звери, даже крокодил с распахнутой пастью и ленивый тигр в ошейнике.

Жалко, что Егор тогда подробно не расспросил, чего там и как.

– Так ты из Таиланда? – спросил он.

– Yes-yes, – Сайфон закивала. – Бангкок. Big city. Capital[7]7
  Большой город. Столица (ломан. англ.)


[Закрыть].

На этот раз произнесла так, что он все понял.

– О, зачот… – протянул Егор. – А я… from Заволжск… Small city…[8]8
  Маленький город (ломан. англ.)


[Закрыть]

Подумал, чего бы еще такого спросить, или о чем рассказать, но в голову полезла всякая ерунда вроде «Лондон из зе кфэпитэл об зэ грейт британ» или «уеда из файн, сан из шайнинг брайтли ин зэ скай».

Сайфон заговорила первой:

– Morning. Eat and go[9]9
  Утро. Есть и идти (ломан. англ.)


[Закрыть].

– Ага, – Егор уныло кивнул.

Эх, если бы он не валял дурака, не ленился на уроках английского, а больше слушал Лидию Николаевну!

От «англичанки» мысли перекинулись на школу, на Димана и прочих друзей, на дом и родителей… как они там, все так же замирают, услышав Голос, а когда он прекращает звучать, болеют, теряют силы и здоровье?

Нет, он обязательно сделает так, чтобы это прекратилось!

Найдет того, кто плачет на весь мир, и заставит его замолчать!

– Май пен рай[10]10
  Успокойся/получай удовольствие/не грусти (тайское пожелание)


[Закрыть], – очень тихо и ласково сказала очутившаяся рядом Сайфон, и ее узкая ладошка погладила Егора по плечу.

Как только из-под куртки вылезла и встала так, что он ничего не заметил!

Или настолько крепко задумался?

– Спасибо, – сказал он, по ее тону, по выражению лица и улыбке поняв, что девочка заметила его печаль, уловила тоску по дому, и захотела утешить. – Ты есть хочешь? Eat?

На этот раз английский глагол выскочил из памяти с готовностью, точно ждал за дверью.

– Чай кхаа… Yes… – произнесла Сайфон, и Егор сообразил, что первые два слова по-ихнему, по-таиландски значат «да».

Надо будет запомнить.

Ну что же, сейчас пойдет в ход и батончик, и остатки хлеба…

Но Сайфон заглянула в свой рюкзак, и оттуда, словно из сказочного сундучка, начали появляться всякие интересные вещи – пластиковый контейнер, в котором обнаружилось что-то вроде плова, пучок маленьких бананов и пакетик, набитый чем-то вроде коричневых коротких макаронин.

Приглядевшись, Егор понял, что это ли червяки, то ли гусеницы.

И это тоже еда?

– Eat? – спросил он, для верности ткнув пальцем в сторону «макаронин».

Девочка радостно закивала, и, засунув в пакетик руку, зачерпнула целую горсть! Отправила в рот и принялась чавкать, покачивая головой и всем видом показывая, что это очень вкусно.

Егора затошнило.

– Нет… No… – сказал он. – Я лучше плова отведаю…

Ложки не было, палочками, которые предложила Сайфон, он пользоваться не умел, так что пришлось обойтись ножом. Зачерпнул немножко, подозрительно изучил мясо, но ничего странного не увидел, вроде обычная курица, никаких жареных жуков или лягушачьих ног.

Так что смело отправил в рот, показалось даже вкусно, но в следующий момент сообразил, что язык и губы жжет.

Егор жевал, пучил глаза и обливался потом, понимая, что ничего настолько перченого в жизни не ел.

– Нет, спасибо… Thank you, – сказал он, отодвигая от себя контейнер. – Хватит.

Пришлось ограничиться бананами.

Те на вкус, к счастью, оказались самыми обычными.

Сайфон посмотрела на почти не тронутый плов, обеспокоенно спросила что-то. Егор ничего не понял, только плечами пожал да еще по животу себя похлопал, намекая, что сыт.

Девочка поджала губы, но в следующий момент забыла про обиду, зачарованно посмотрела вверх. Голос пролился с крон настоящим водопадом звуков, пение в этот раз показалось мягким, нежным, а не жестким и назойливым, как вчера и позавчера.

– Ты слышишь его? – спросил Егор. – Это?

Хотел повторить то же самое по-английски, но не вспомнил ни единого слова.

Но Сайфон сообразила, о чем речь, указала себе на ухо, а затем в ту сторону, откуда приходил Голос, словно отражавшийся от грандиозного купола небесного свода. Ткнула рукой точно в том направлении, куда звал Егора печальный, неуловимый для взрослых звук.

Осознав это, он едва не задохнулся от удивления и радости.

Ничего себе!

– Слышишь оттуда? – от возбуждения он даже вскочил на ноги. – Go together?[11]11
  Идти вместе? (ломан. англ.)


[Закрыть]

В этот раз иностранные слова всплыли в памяти легко, сами прыгнули на язык.

– Yes! Yes! – Сайфон закивала, и у Егора стало легко-легко на душе.

После разговора в торговом центре и встречи с Пашкой из Арзамаса он начал думать, что каждый слышит Голос по-своему, с особого направления, и что до цели придется шагать в одиночку…

Но вдвоем куда веселее!

Пусть даже твоя спутница не говорит по-русски, а по-английски вы оба не то чтобы большие умельцы.

– Тогда собирайся, пойдем, – сказал он, и жестами показал, что надо делать: сначала на рюкзак, потом на спину, и в завершение изобразил шагающего человечка, точно так же как вчера.

Солнце уже выбралось из-за горизонта, огненным шаром повисло в тумане, и тот начал понемногу таять. Очнулись птицы, словно разбуженные Голосом, защебетали в сотню клювов, налетел из-за горизонта теплый ветер, поднял над кострищем вихрь из пепла.

Лопаты у них не было, но Егор все залил водой из озера, затоптал так, чтобы уж точно не разгорелось заново.

– Готова? – спросил он у девочки, что ждала с рюкзаком на плечах. – Тогда пошли.

Миновали то место, где вчера ночью он наткнулся на Сайфон, испуганную и дрожащую. И сейчас она с тревогой покосилась на густые заросли, где кто-то шуршал и возился.

Сначала шли молча, но потом она начала задавать вопросы, используя самые простые слова, чтобы Егор точно понял – «Кто твой папа? Кто мама? Большой у вас дом? Есть ли у тебя братья и сестры?». Он отвечал, стараясь изо всех сил, иногда знаний не хватало, и тогда он показывал «на пальцах».

Сайфон хихикала, глядя на ужимки спутника, и тоже понемногу рассказывала.

Егор не был уверен, что уяснил все до конца, но вроде бы папа ее работал в офисе, мама в парикмахерской, жили они в какой-то штуковине под названием «кондо», а по выходным иногда ездили на море, где купались и ели всякие… ну, фрукты, наверное.

Что еще можно есть в Таиланде? Не жирных же гусениц?

Пока болтали, пейзаж вокруг начал меняться – громадные деревья сделались прозрачными и исчезли, трава перестала шуршать под кроссовками, и вскоре под подошвами оказался настоящий линолеум!

Егор огляделся, и понял, что они идут по коридору внутри громадного здания с прозрачными стенами.

Снаружи было полно людей, мужчины в костюмах, женщины на каблуках спешили куда-то по улице, залитой ярким солнцем. Проплывали разноцветные машины, блестели витрины магазинов, нависали над ними яркие вывески на незнакомом языке – буквы вроде те же, что в английском, но вон «n» со значком вроде волны над ней, а вон перевернутый восклицательный знак, и сзади, а впереди слова!

Что странно, они не слышали ни гула моторов, ни гудков, будто смотрели немое кино на исполинском экране.

Сайфон вскрикнула, но не испуганно, а изумленно.

Егор посмотрел вперед, и обнаружил прямо перед носом нечто вроде стены из полупрозрачного тумана. Протянул руку, и та легко прошла сквозь дымку, но очертания кисти задрожали, она превратилась в размытое пятно, словно погрузил ее в мутную жидкость.

Девочка вцепилась ему в локоть, и они вместе шагнули в преграду.

По другую ее сторону обнаружился просторный зал со стенами из того же самого тумана. Справа осталась та же улица, но теперь смутно различимая, искаженная, точно в кривом зеркале, сверху появились какие-то черные пятна, большие и маленькие, первые оставались неподвижными, вторые иногда двигались, сновали туда-сюда, причем всегда по два.

Сам зал наполняли стеллажи, забитые разным товаром.

Прочитать названия на упаковках Егор не мог, но рисунки выглядели красноречивее всяких надписей – вон полка со стиральным порошком, на каждой пачке или пакете улыбающаяся женщина с простыней или полотенцем в руках; вон стоят рядами бутылки со всякими моющими смесями; дальше продукты, расставленные точно так же, как в «Заволжском».

Меж стеллажей ходили люди, перемещались неспешно, будто спали на ходу, еле-еле шевелили руками. Лица у них были какие-то одинаковые, словно у манекенов или кукол, волосы напоминали черную щетку.

– Рау йю най бан дай рю май? – сказала Сайфон. – Пхау най раан?[12]12
  Мы внутри дома? Внутри магазина? (тай.)


[Закрыть]

– Что? – спросил Егор, отодвигаясь, чтобы дать дорогу толстой женщине в цветастой шали поверх платья.

Но та прошла рядом, едва не задела их корзиной.

– Пху кау та хин рау?[13]13
  Они нас не видят? (тай.)


[Закрыть] – продолжала удивляться девочка.

Как ни странно, в этот раз Егор понял, что она сказала, а может быть, им в головы пришла одна мысль – для людей в этом магазине, а может и во всем городе они двое столь же прозрачны, как воздух. Почти тут же пришлось вжаться в стену, пропуская деловитого паренька, что катил забитую под завязку тележку.

Но здесь были не только люди.

На одном из стеллажей, на самой верхней полке сидел некто маленький, сгорбленный, с необычайно длинными руками и слишком большим количеством пальцев на них. А по проходу с хрустом и скрежетом шествовало человекообразное существо с телом из картонной коробки, головой – ведерком из-под мороженого и конечностями из упаковок макарон.

И вон оно-то детей увидело, хотя не имело ничего, похожего на глаза.

Существо на миг замерло, а потом двинулось в их сторону, раскачиваясь из стороны в сторону. Устроившийся на полке карлик поднял голову, стало видно сморщенное чумазое лицо, хитрые глаза.

– Карамба! – воскликнул он, вскидывая измазанные черным ладошки.

Егор сглотнул, понимая, что общаться вот с этими… с этими… ему не хочется.

– Маа![14]14
  Пойдем! (тай.)


[Закрыть] – Сайфон тронула его за плечо. – Let’s go!

Эту фразу он знал, и спорить не собирался.

Но куда идти?

Дверь наружу где-то в противоположном конце зала, и чтобы до нее добраться, нужно разминуться с местными жителями. Хотя вон, справа такая же стена тумана, как та, через которую они сюда попали, и можно попробовать ломануться через нее на улицу, в толпу, туда, где светит солнце.

Егор потянул девочку за собой, они побежали мимо полок, заваленных всякой всячиной. Выставил перед собой руку, чтобы не налететь на преграду, если та все же окажется плотной, но все получилось как в прошлый раз: миг темноты, и они по другую сторону.

Вот только очутились они вовсе не на улице.

Небольшая комната с высоким потолком, стол, на котором разбросаны зубчатые колесики, малюсенькие детали, всякие инструменты, сидящий за ним пожилой мужчина, что отверткой ковыряет во внутренностях наручных часов.

Мастерская!

– Ой! – сказала Сайфон.

Егор обернулся.

За их спиной находился прилавок, за ним дверь и окно, едва различимые на фоне полупрозрачной стены. Дальше лежала улица, похоже, что та же самая, которую они видели из магазина, торопились пешеходы, ездили машины.

На мгновение картинка стала на удивление четкой, и он понял, что видит знакомые уже стеллажи, покупателей – но вдалеке, за двумя потоками автомобилей, за двумя тротуарами, под длинной красной вывеской, за витриной! Неужели они каким-то образом перенеслись из одного здания в другое, не выйдя на открытый воздух?

– Город наоборот… – пробормотал Егор, думая, что переулки и площади им недоступны, зато можно перемещаться, проходя сквозь стены внутри строений, просто не замечая их.

Мужчина с отверткой поднял голову, будто что-то услышал.

На шкафу в углу комнаты повторило его движение существо, формой похожее на медвежонка, но с шестеренками вместо глаз, с пучками разноцветных проводов вместо шкуры.

Сделало неуклюжий шаг и полетело вниз, ударилось о пол с глухим шлепком так, что одна из лап отвалилась. Покатились в сторону гайки, врезалась в стену отлетевшая пружина, раздался тонкий, едва различимый писк, и Егор понял, что это создание тоже может испытывать боль.

– Пойдем, – сказал он. – Нечего тут делать.

Голос все так же звучал внутри, тихо, но настойчиво, не умолкая.

«Медвежонок» поднялся, той верхней конечностью, что не пострадала, зацепил другую и потащил к себе. Хозяин мастерской перестал озираться и опустил голову, вновь принялся копаться отверткой в часах.

Они прошли очередную стену насквозь, и попали в большой офис.

Серьезные мужчины при галстуках смотрели на экраны компьютеров, разговаривали по телефонам, на столах громоздились кипы бумаг, одну из стен украшали огромные графики.

Никто не заметил мальчика и девочку, никто не обратил на них внимания.

Тут Егор сообразил, что за темные пятна видит на потолке – большие обозначали места, где через туман просвечивали разные вещи вроде тех же столов, кресел, шкафов, а маленькие, подвижные, вытянутые были всего лишь подошвами.