Текст книги "Страшный суд"

Страшный суд
Дмитрий Киселёв Алхид

© Дмитрий Киселёв Алхид, 2023

ISBN 978-5-0060-5395-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сытый, не знавший страданий юноша, удобно расположившийся в тени цветущей липы, может с наивной лёгкостью, размышляя о смерти, смеяться над нею и шутить. Но не тот, чья кожа до костей поражена её язвами. Ибо больной человек, могущий умереть ввиду течения болезни, над смертью не потешается.

Алхид.

Глава 1

Ввечеру тёплые лучи апрельского солнца проникли сквозь оконные стёкла и весенним ковром расстелились по полу квартиры, в которой господствовала безнадёжность. Раздались глухие стуки каблуков. Худощавый мужчина в очках и белом халате торопливо вышел из комнаты в неприбранную гостиную, где, глубоко утонув в кресле, его дожидался муж больной. Никита Петрович так сильно боялся умереть до срока от какой-нибудь болезни, что теперешнее предсмертное состояние жены повергало его в ужас.

– Доктор, ну что там? Как она, – спросил Никита Петрович шёпотом, поднявшись с кресла и подойдя поближе.

С тех пор, как его жена Ксения Андреевна слегла, он приучился не тревожить её покой звуками своей жизнедеятельности, потому как считал, что тишина благотворно влияет на здоровье больного человека.

– Пневмония, – ответил врач тоже шёпотом. – Двусторонняя пневмония.

– Но как же пневмония. Позвольте, ведь у моей жены видна опухоль, у неё рак, – возразил Никита Петрович.

– Рак, друг мой, никуда от вашей жены не делся, а вот пневмония, напротив, добавилась, – сказал доктор буднично, легко и многозначительно посмотрел поверх лысины низкорослого мужчины на стену, от которой уголок обоев отклеился и угрожающе повисал над креслом хозяина.

– Отчего же пневмония-то могла добавиться? – спросил ошарашенный новым диагнозом муж после минутной паузы.

– От долгого лежания на спине, – ответил врач, положив на край стола выписанный им тут же рецепт, – Больной требуется постоянная забота. Её нужно обтирать, умывать, массировать. Да что я вам рассказываю. Небось, и сами знаете!

Доктор постоял ещё немного, смотря на повисающие обои. Затем, точно опомнившись, выскочил из квартиры.

Тем временем в комнате Ксения Андреевна воззвала к Богу: «Отец: почему же ты разлучаешь душу мою с телом моим? Почему так рано призываешь её в царствие своё? Почему не дозволяешь мне пожить ещё?»

Скрип входной двери привлёк её внимание. Женщина насторожилась. Послышался чёрный ход. Лёжа ногами к окну, она не могла видеть вошедшего и потому, запрокинув назад голову, закатила ко лбу глаза и, широко раскрыв рот, тяжело хрипела в ожидании.

– А-а-а, это вы, – произнесла она металлическим голосом, огорчённо, точно рассчитывая увидеть кого-то другого.

Глубокий старик с длинной бородой и в поношенной рясе устало опустился на деревянный табурет, оставленный у постели больной доктором. Его лёгкие, нуждающиеся в объёмах чистого кислорода, после длительной и скорой ходьбы, теперь болезненно съёживались под действием спёртого воздуха, заполнившего комнату.

Старик, закашлявшись в поднесённый ко рту кулак, посмотрел на окно, приметив за белым тюлем форточку. Она была не заперта на шпингалет, а будто бы случайно придавлена тяжестью занавески. «Вот бы её, спасительницу, немножко приоткрыть. Чуточку!» – подумал он и хотел было уже подняться с табурета, подойти к окну, распахнуть форточку, надышаться свежим воздухом, но голос, возникший за его спиной, заставил остановиться.

– Батюшка, у вас всего достаёт или нужно что? – спросил Никита Петрович, просунув кучерявую, но поседевшую голову в чуть приоткрытую им дверь комнаты.

– Спасибо, милок, всего хватает, – ответил старик, не оборачиваясь, и через секунду, словно пересилив себя, добавил: дышать совсем нечем. Воздуху бы припустить!

Никита Петрович не услышал последних слов священника, потому как поспешил покинуть комнату. Ведь стоило только ему хоть краем глаза увидать постель умирающей жены и часть её лысого черепа, торчащего над подушками, как страх, поселившийся в нём, ещё туже начинал сдавливать его израненное сердце холодными объятиями. «Ах. Как ужасна её жизнь, как ужасна! – застонал он, крепко притянув за собою дверь и ощутив головокружение. – если она может умереть, так следом и я могу!»

Эта простая мысль так глубоко потрясла его, что тут же участилось дыхание, вспотели ладони и появилась слабость в ногах. Ему захотелось кричать, звать на помощь. Но потяжелевший язык не слушался, не шевелился. Следом усилилось головокружение и стала быстро подниматься к горлу тошнота. За секунду до падения на пол он успел ухватиться рукой за спинку кресла и, повалившись в него обмякшим телом, замер, свесив на бок тяжёлую голову. «Если она может умереть, так следом и я могу!» – завертелась единственная мысль в его сознании.

Старику ничего не оставалось, как смиренно подчиниться новым, выпавшим на его долю испытаниям. «Перетерплю», – сказал он самому себе. Смахнул носовым платком капли пота со лба и внимательно оглядел комнату.

В ней хозяйничала заражённая смертью жизнь. Та, для которой будущего более не существовало. Вместе с толстым слоем накопившейся за год пыли повсюду лежали разбросанные вещи. Крышка прикроватного столика полнилась медикаментами, разнообразными пузырьками, ампулами, таблетками, тарелками с остатками еды, чашками с прокисшим чаем и засохшими корками хлеба. Но меж тем в уютной обстановке комнаты ещё можно было отличить хороший вкус её владелицы.

Каштановая мебель очень гармонично перекликалась с обоями молочного цвета и удачно заполнила собой небольшое пространство комнаты. Там, у дальней от окна стены, блестели за стеклянными дверцами серванта керамические тарелки и чашки. У другой стены, на открытых полках стеллажа ровным рядом стояли книги, в большинстве своём книги по рукоделию и кулинарии. Из приоткрытой дверцы шкафа торчало новое платье в белый горошек и голубая туника.

Настенные часы с кукушкой, стрелкой в стрелку поспевали за теми, что шли на тумбочке рядом с вазой, вокруг которой умирали упавшие лепестки красных роз. Многочисленные портреты Ксении Андреевны, её мужа и двух их сыновей оценивающе смотрели на гостей со всех стен и полок. Электрический свет, спадающий с бронзовой люстры, разбрасывал необычайно тёплые тени. Холодом веяло лишь от кровати, на которой тихо стонала Ксения Андреевна. И куда старик, оттягивая момент, не решался посмотреть.

«Нет больше сил моих, Отец, в одиночку бороться с болезнью. Помоги, прошу! Сжалься надо мной. Излечи! Ведь за окном весна – время всякой жизни», – обратилась женщина к Богу, посмотрев в окно на догорающий за ним в пыли тяжёлых туч оранжевый закат.

Невзирая на призвание всей своей жизни – быть помощником нуждающихся людей и их проводником к Богу, старик не сумел привыкнуть к страданиям несчастных. Его сердце всякий раз так сильно кровоточило при виде боли, отражённой на их искривлённых лицах, что силу исполнять свой долг он черпать мог только в вере. Легче ему было соборовать умирающих стариков, ведь их смерть легко оправдывалась возрастом. С надеждой он всё же решился посмотреть на больную женщину. И она в ту же самую секунду, оторвавшись от окна, посмотрела на него.

«Боже! – воскликнул священник. – Да ведь она ещё не так стара и так красива».

– Я приболела, – неожиданно для него произнесла женщина, растянув всё тем же металлическим голосом буквы.

Старик застыл, как не живой и, не решаясь пошевелиться, смотрел на умирающую женщину. Он словно впервые увидел истинное обличье смерти и отпечаток, оставленный ею на теле ещё не умершего человека.

Перед ним в неуклюжей позе, на несвежей простыне, в тонкой сорочке, облокотившись спиною на подушки, полулёжа сидела женщина, опустив кажущиеся длинными из-за худобы руки промеж чуть подогнутых тонких ног. Её отощалое тело, обезображенное в области груди болезнью, испугало его. Но лицо её, по неведомой ему причине пылающее остатками природной привлекательности, поразило священника. Именно эта не изношенная женщиной привлекательность расположила старика к себе и вызвала в нём чувство жалости к умирающей.

Глава 2

За окном быстро темнело. Ведомые порывистым ветром тучи накрывали собою город. Собирался ливень. Электричество, во избежание короткого замыкания, отключили во всем районе. Ксения Андреевна, будучи безучастной к происходящему вокруг, тихо стонала, лёжа в своей постели.

Она знала, что продолжает оставаться частью того мира, в котором прожила полные пятьдесят два года своей жизни. Что лежит больная в своей постели в квартире, что к ней пришёл священник из городской церкви, что начался апрель и расцветает весна. Она знала это, но более не узнавала ни квартиры, ни священника, ни вес

...

конец ознакомительного фрагмента