Текст книги "Мотя"

Часть 1

– Как зовут?

– Её? Матильда Флай Стар.

Ветеринар перестала писать и, подняв голову, молча посмотрела на меня с лёгкой улыбкой.

– Так по паспорту, – поторопился пояснить я, отвечая на вопросительный взгляд доктора, с некоторой неуверенностью.

– Вы и дома её так зовёте?

– Нет, дома просто Мотя.

– Понятно, – и женщина продолжила заполнять журнал пациентов.

События, о которых пойдёт повествование, начались осенью две тысячи пятого года. «Бабье лето» закончилось, но погода стояла ещё достаточно тёплая и сухая.

Мотька – щенок, русский охотничий спаниель. Оказалась у нас совершенно случайно. Конечно, я всегда хотел иметь собаку. А когда однажды приобрёл охотничье ружьё, и вовсе стал рассматривать возможность покупки небольшой лодочки или собаки охотничьих кровей для подбора битой дичи. Иногда даже спрашивал жену: «Выбирай, собака, или лодка?» – отлично понимая, что лодка в городе, что седло корове. Собака, – было, конечно тем выбором, который я хотел услышать. Это серьёзное решение и потому мне не хотелось принимать его в одиночку. Собака не хомячок, какой-нибудь в клетке, никаких претензий к хомячкам и их владельцам. Просто собака непременно станет членом нашей семьи, а не домашним питомцем. Я даже стал подбирать породу своего предполагаемого друга. Этот выбор основывался не только на моих личных желаниях, но удобстве собаки вместе со мной. Так, чтобы и в городской квартире ему было комфортно, а на охоте – тем более. Порода должна быть непременно охотничьей. Пришлось сразу отсеять крупных и длинношерстных собак. Такса, – охотничья порода, прикольная, очень нравиться моей жена, Ольге. Собственно, она и предложила в разговоре: «Если брать, то таксу». Но я-то понимал, что эта собачонка за уткой мне не поплывёт, и куропатку в поле не отыщет. Круг моих изысканий быстро сузился до короткошерстных легавых. Курцхаар приглянулся мне. Не очень крупная собака с красивым окрасом. Такая порода подходит идеально.

Но так часто случается в жизни, что «хотеть» и «иметь» не всегда дружат между собой, а то и вовсе ссорятся. Однажды товарищ по работе, кстати, владелец рыжей таксы, помня о моём скромном увлечении охотой, как-то предложил:

– У знакомых моей жены есть щенок спаниеля. А у детей там, кажется, оказалась жуткая аллергия, или ещё что-то в этом роде. В общем отдают. Возьмёшь?

– Да мне эти рыжие спаниели, как-то не очень… Мне хотелось бы иметь легавую; чтобы и для души и для охоты подходила.

– Ну, ты хотеть-то ещё сколько угодно долго будешь… Поезжай, посмотри. Не понравиться, не возьмёшь, тебя ж никто не заставляет.

– Спаниель, – покачал я головой, – есть у моих знакомых такой кокер. Кудрявая психическая псинка. Вечно её лай на весь подъезд слышен.

– А это не кокер коричневый, которых ты недолюбливаешь.

– Ты сам мне сказал, что спаниель.

– Да, спаниелей знаешь сколько? Это русский спаниель, белый с чёрным.

– Не видел таких.

– Брось, просто ты внимания не обращал. Я, как собачник, тебе говорю.

– Поеду! – вдруг резко согласился я.

«Ведь он прав, – подумал я, – рассуждать и думать о своей будущей собаке, можно ещё сколь угодно долго, а что толку? Всё решится само собой. Посмотрю, а там…»

На смотрины я взял с собой Машу, старшую дочь. Так мы с ней поделим ответственность за принятие решения. Хотя беря её с собой, я уже не сомневался в исходе нашей поездки. Правильнее было бы сказать, что она ехала со мной неким «заградительным отрядом» – не дать мне возможности поколебаться в своём решении, отступить в последний момент. Я чувствовал, что мы едем не на смотрины, а за щенком. По пути мы заехали за женой сослуживца, которая предварительно договорилась со своей подругой о нашем визите.

Дверь нам открыла хозяйка. У её ног суетилось маленькое существо, которое своеобразно «поприветствовало» нас: сделав на полу лужу.

– Вы не пугайтесь только, это она ещё маленькая совсем, – оправдывалась хозяйка.

Но мы и не думали пугаться. Маленькая, худенькая она игриво знакомилась с новыми людьми. Дочка присела на корточки, и щеночек стал карабкаться к ней на колени. Выбор сделан. Как она была не похожа на тех толстеньких пушистых щенят, которые иногда встречаются на улице да у рыночных торговцев. Безродные медвежата и породистые плюшки сильно отличались от этого щеночка.

– Осторожнее, а то и на Вас обрадоваться может, – предостерегла хозяйка.

– Пройдемте, может, на кухню, – предложила жена моего сослуживца, сопровождавшая нас, – давайте чаю, выпьем, – я конфеты захватила.

Разговор практически сразу перешёл к уточнениям и разъяснениям по ветеринарии с витаминам, кулинарии, рациону питания, и всему прочему, что сопутствовало содержанию питомца дома. Когда, какие прививки сделаны. Что ещё осталось сделать до начала её первых уличных прогулок. Хозяйка даже заранее подготовила нам шпаргалку со всеми замечаниями, названиями и нештатными ситуациями.

– Вот все её документы. Здесь паспорт, «щенячка», адрес с телефоном клуба. Прививки все в паспорте вклеены.

Хозяйка явно переживала. Она сильно нервничала, и скрыть волнение ей не удавалось.

– А почему такое имя, – поинтересовался я, листая паспорт, – «Матильда Флай Стар»?

– Матильда, ну там по первым буквам от кличек родителей, вот мы придумали Матильду. А вторая часть от клуба, это клуб так называется «Флай Стар». В принципе Вы ещё можете её переименовать, если Вам Матильда не нравиться. Дайте ей своё имя, пока она ещё маленькая, может привыкнуть к другому…

– Своё? – улыбнулся я, – моё ей не подойдёт. Нет, конечно, никто её переименовывать не будет.

Я наклонился к собачке, которая вертелась у ног дочери. Погладил её по маленькой ушастой голове:

– Да? Мотя.

Её огромные глазёнки посмотрели на меня, а тёплый шершавый язык лизнул мою руку.

Сложно сказать, понимал ли этот щеночек, что происходит или нет. Его, теперь уже прежняя хозяйка, явно любила эту кроху, но была вынуждена расстаться с ней по какой-то причине. Может из-за аллергической реакции детей, или Мотькиной реакции оставлять повсюду «пятна своих эмоций»? Так, или иначе, мы забрали это худенькое, ушастое, дивное создание к себе. Она радовалась нам своей собачьей искренностью. Женщина собрала нам Мотину подстилку, миску и игрушку для зубов, явно купленную ей на вырост. Так всем будет проще привыкать: прежним владельцам без Матильды, а Мотьке к новой квартире.

– Про витаминки не забывайте! – сказала нам в след прежняя хозяйка, закрывая входную дверь.

Подруги остались дома пить чай. Мы с Машей, и торчащей у неё из-за пазухи мелкой Матильдиной мордочкой вышли к машине. Домой доехали быстро, с радостью и воодушевлением. Появившись в своём новом доме, Мотька сразу же накапала на пол. От радости это было, от растерянности, или просто для знакомства неизвестно. Ольга ждала нашего появления с новым питомцем, не сомневаясь в том, что мы вернёмся не одни. Она только не знала, кого именно ей ждать. А вот Сашка, наш младший сын, был буквально ошарашен вторгшейся в его жизнь неожиданной и величайшей радостью. Окруженная любовью и заботой Мотька понимала, что оказалась среди любящих её людей.

– Спокойная собачка? – поинтересовалась врач, подходя к нам со шприцем, – не кусается?

– Нет, не кусается, – ответил я, заволновавшись, словно шприц предназначался для меня.

– Подержите её, вот так, всё. Какая умница, всё уже не бойся, больше колоть не буду, – успокоила всех ветеринар.

– Теперь через год?

– Да, можно чуть раньше.

Я только поднёс Мотьку к сумке, в которой она прибыла в эту ветеринарную клинику на очередную прививку, как тут же, та забралась в неё. Теперь уже из своего укрытия вопрошающе глядела по сторонам. Матильда немного окрепла и больше не выглядела тем мелким заморышем, которым мы её взяли. Однако она всё ещё продолжала оставаться маленьким щеночком. Её необычная расцветка: белая с чёрными пятнами, чёрной мордашкой и ушами, напоминала окрас коровы с пакета молока. Жена даже в шутку иногда звала её так к себе: «Иди сюда, коровушка ты моя». И та бежала, радостно виляя маленьким хвостиком. По отношению к невысокой, но стройной Матильде, сравнение с коровушкой звучало пародийно смешно. Её круглые карие глаза светились доверием и преданностью, но не мешало ей частенько хулиганить.

Часть 2

Начитавшись соответствующей литературы, я старался с самого начала приучать будущую охотницу к порядку и дисциплине. Ни каких кресел и кроватей! Собака должна жить в прихожей, благо планировка нашей квартиры позволяла обустроить там для нашей Матильды роскошный уголок. В своё время в межкомнатном холле даже стоял старый диван, на котором жил старый кот. Только это было так давно, ещё до нашей, с Ольгой, свадьбы. Время одинаково неумолимо, как для существ живых, так и для мебели, особенно конвейерного производства. Теперь, в углу этого холла красовался деревянный оружейный шкафчик. Посередине, вдоль стены, стояли журнальный столик с креслом. Вот между шкафчиком и журнальным столом уютно расположилась «собачье гнёздышко». Эта подстилка действительно напоминала птичье гнездо. Случайные сквозняки полностью исключались. На кухне была установлена специальная подставка для двух мисок, регулируемая по высоте. Пара нержавеющих ёмкостей сверкали у холодильника. В одной миске всегда находилась чистая питьевая вода, другая предназначалась для еды. Кормить Мотеньку было решено натуральными продуктами. Хотя, конечно, пакетик сухого корма был припасён на крайний случай. Но предпочтение отдали мясу и субпродуктам. Также мы запаслись витаминами, рыбьим жиром, прочими добавками, согласно рекомендациям из клуба «Флай Стар», куда мы успели съездить с их «выпускницей».

Самым сложным в воспитании, оказалось, оставлять эту кроху в холле на ночь совершенно одну. Естественно, что дети пытались затащить Мотьку на ночь к себя. Я был твёрд и непреклонен относительно её ночлега

– Она вам не плюшевая игрушка! – аргументировал я, – у каждого в этом доме должно быть своё место. Нечего ей в кровати спать. У неё отличное место.

Детей я отучал, или себя уговаривал? Ведь я и сам хотел забрать Мотьку в комнату. Но книги требовали побороть в себе эту слабость.

Уходя на работы, школы, мы раскладывали в коридоре газеты, ближе к двери, чтобы Матильда в наше отсутствие спокойно могла справить свою нужду. Выгуливать её ещё было рано. Первый выход на улицу планировался в ближайшее время. Вечером она жутко радовалась нашему возвращению домой.

Уже полностью освоившись в квартире, она не упускала возможности поиграть. Её щенячье озорство иногда граничило с хулиганством. За некоторые проделки Мотю приходилось наказывать. Не физически, конечно, а «ставить в угол». За ножку журнального столика был привязан поводок. На виновницу надевали ошейник и пристегивали к поводку. Он ограничивал возможность её передвижения небольшим радиусом. Естественно, в этот радиус попадала её лежанка. Что может быть страшнее для молодого, бьющего ключом энергии организма, чем ограничение свободы. Было жутко жаль её, но так требовали правила воспитания. Через некоторое время Матильду освобождали.

Я всегда торопился домой. «Маленькая Мотька одна. Как она там»? Все комнатные двери закрыты. Открытой всегда оставалась только кухня, где находилась миска с водой. Вернувшись как-то домой раньше остальных Я наткнулся на разбросанный повсюду хлеб. Обрадовавшаяся моему приходу Мотька бросилась мне на встречу. Однако заметив мою не одобрительную реакцию притихла.

– Что здесь произошло? – сурово обратился я к этой малявке, – что всё это значит?

Я поднял с пола несколько кусков чёрного хлеба. Положил их на ладонь. Протянул к Мотьке. Она осторожно вытянула вперёд свою мордашку, обнюхивая хлеб.

– Ты где хлеб взяла? С едой играть нельзя! Ты что, голодная? Зачем по кухне шаришь?

Оценивая ситуацию, Матильда виновато смотрела на меня. Конечно не оставив мне выбора, пришлось посадить её под арест. Я собирал с пола хлеб стараясь демонстративно не обращать на неё внимания. Но украдкой подглядывал, как она реагирует на моё поведение. Мотя понимала всё очень быстро. То, что я её игнорирую, мне показалось для Матильды худшее. Она даже не пыталась выйти из своего заточения. Впрочем, заточение, как обычно, длилось недолго. И когда вернулись остальные члены нашей семью, Матильда получила амнистию.

Время первых прогулок наступило, когда уже изрядно похолодало. Снега ещё не было. Дворники очистили дворы от сухих опавших листьев. Земля казалась лысой, как чья-то голова после парикмахерской. Дети с удовольствием водили Мотю на поводке неподалёку от дома.

Прохожие не оставляли незамеченной жизнерадостного щеночка. Её волнистая шесть блестела не только на солнце, но в любую погоду. Стройная, игривая, ушастая – она привлекала к себе всеобщее внимание.

– Это что ж за порода такая? – слышалось с одной стороны.

– Натаскивать будете? – понимающе кивал другой.

– Охотничья порода, сразу видно, – замечали третьи.

Матильда действительно «работала» своим носом, будто пылесосом. Она постоянно пропускала через свои ноздри все потоки воздуха, все запахи. Прогулки с ней всегда требовали сосредоточенного внимания. Ни для кого не секрет, что у нас под ногами разбросано множество такого, от чего нужно держаться подальше не только животным, да и людям. Сама Мотька на прогулках была ко всем настроена доброжелательно. Только разве что сторонилась больших собак, но это и понятно. Я же старался избегать её контакта не только с большими собаками, но маленькими детьми. Что у них на уме никому не известно, зато в руках вечные совки с лопатками.

Незаметно подкралась зима. Выпавший снег спрятал под своим покрывалом всё, что не успели убрать дворники. Он также выровнял стриженные газоны с вытоптанными пустырями, асфальтированные дорожки с ямами замёрзшей грязи. Водные процедуры после прогулок стали носить символический характер, не то, что осенью.

Снег радовал Матильду бесконечно. В отсутствии по близости других собак, я отпускал её с поводка. Она бежала вперёд, иногда прыгая из стороны в сторону, как маленький козлик. Зарывалась своим любопытным носом в сугробы. А стоило присесть на корточки, как она с разбега прыгала на колени, радостно вылизывая лицо языком.

Воскресным днём мы всей семьёй отправились на прогулку в ближайший к нам Битцевский лесопарк. В нём масса разнообразных горок естественного происхождения. Можно найти на любой вкус. Обрывистая крутизна, слаломная извилистость, или длинный пологий спуск. Санки, ледянки, лыжи и даже велосипеды находили здесь себе достойное применение.

Во избежании троллейбусной толчеи, решили воспользоваться машиной. Оставить её пришлось на достаточном удалении от горок, но так гулять приехали. Машка с Сашкой и Матильдой, естественно, вырвались вперёд. Мы с Ольгой, санками и ледянками шли следом. Шли не долго. «Лысая гора», на которою прилетала Булгаковская Маргарита, искрилась под ярким солнцем январских каникул. Я выбрал себе место у деревянного столика, откуда хорошо просматривалась горка, на которой остановили свой выбор дети. Веселье началось. Матильда отчаянно не хотела оставаться безучастной. Она рвалась к детям.

– Ну, отпусти ты её, – сжалилась Ольга, – пусть побегает.

Я отстегнул поводок. Ракетой Мотька догнала скатывающегося с горы Сашку, прыгнув на ходу к нему на колени. Так они вместе катались, бегали. Мотька, то бежала к сыну, то к дочери.

Но вот Мотюня заигравшись, промчалась с горы, похлопывая на бегу себя ушами мимо всех. В людской сутолоке она быстро потеряла из виду наших детей. Чёрные пятна её окраса и красный ошейник не позволяли ей полностью слиться с белым снегом. Встав на краю горки, я её видел. Сначала суета «потеряшки» слегка меня забавляла. Но потом мне стало жаль юную собачонку, которая никогда ещё не сталкивалась с таким скоплением народа. Она в растерянности бегала среди людей, не понимая, что ей делать. Я решил не испытывать дольше её нервную систему и побежал с горы вниз.

– Мотька! – закричал я с полпути, – Мотька! Иди сюда!

Собака, услышав знакомый голос, повернула голову в мою сторону. Наконец, увидев искомый силуэт, она стремглав побежала навстречу. Разогнавшись, Матильда прыгнула мне на грудь.

– Что, потерялась, маленькая? – с улыбкой гладил я маленькую собачонку.

Та, в ответ молча лизнула меня в нос своим языком, показывая всем своим видом, что погуляла вполне достаточно, и больше никуда не собирается. Я расстегнул тёплую куртку, и маленький Мотькин зад проскользнул мне за пазуху. Она вторично лизнула, показывая, что я правильно её понял. Маленькое сердечко учащённо колотилось под моей курткой, но вскоре успокоилось. Остаток прогулки любопытная мордашка вертелась по сторонам из своего надёжного укрытия. Вдоволь нагулявшись, мы вернулись к машине. Только тогда Матильде пришлось перебраться на заднее сидение к детям.

Дома Матильда частенько соперничала с Сашкой в подвижных играх. Любимой их забавой был футбол. Перенося подобную игру в квартиру, мы открывали распашные двери большой комнаты, проём которой служил воротами. Сашка занимал место в воротах. Я брал небольшой, нетяжёлый мячик и отходил к балконной двери. Матильда кружилась вокруг основного вратаря. Удар и оба вратаря бросаются спасать ворота. Отбитый или пропущенный мяч не выходил из игры пока накрепко не был схвачен руками, или зубами одного из вратарей. Борьба за него могла продолжаться и за воротами. Главным было не удержать ворота в неприкосновенности, а вернуть мячик мне. «Вот бы она дичь так подавала, – мечталось в моей голове». Результат их нешуточного спора за мяч, никогда не был непредсказуем.

Мотька оказалась на редкость молчаливой собакой. Иногда соседи даже спрашивали:

– Она вообще у вас лаять умеет?

– Что значит «умеет»? – недоумевал я.

– Её никогда не слышно.

– А Вам надо, чтобы она лаяла?

Действительно, тявкала Матильда крайне редко. Сам я, этого не замечал, если бы не странные вопросы соседей. Мне казалось, что это нормально: не лаять без нужды. Вспомнился рыжий кокер знакомых, – жуть. Голос Мотя подавала, особенно за лакомство. Маша всегда угощала Матильду чем-то вкусненьким за ответ на команду «Голос». На прогулках, я стал обращать внимания на то, сколько лают другие собаки. Но больше меня удивляла реакция собаководов, которые ничего не предпринимали, чтобы остановить беспричинный лай своих питомцев, или хотели, но не могли. Некоторые владельцы вообще были не в состоянии повлиять на своих питомцев. Иногда, кажется, собаки лают просто так. Отдельные индивиды вообще брешут без остановки. Причём, эта «брехливость», как раз больше распространяется именно на небольших собак. А ведь наша Мотька небольшая. Ведь в своём зрелом возрасте она должна весть немногим более десяти килограммов, и иметь в холке около сорока сантиметров.

Но иногда прорывало и Матильду. Было видно, что лает она именно ради самого лая. Прицепится к какой-нибудь вороне во дворе, и давай шуметь. Ворона взлетит на дерево, смотрит на неё свысока. Некоторые вороны принимали Мотькину игру, перелетая с одного места на другое, не поднимаясь на дерево. Но эта забава продолжалась совсем недолго, видимо просто для разрядки, упражнения голоса, или чтобы не забыть, как это делается.

Часть 3

Матильда подросла. Она жила в квартире, гуляла во дворе, парке, выезжала с нами за город. У нас была дача в Подмосковье. Каждая дачная поездка очень радовала её. Однако всякий раз, вызывала в ней неизменную тревогу. Беспокоиться Мотя начинала с появлением в коридоре первых сумок. Она понимала, что мы собираемся в дорогу. Вещей собиралось много: бельё, продукты, прочее. Процесс сборов получался длительным, важно было ничего не забыть! А Мотька, нервничая, суетилась вокруг нас и сумок, уже не покидая коридора ни под каким предлогом. «Непонятно, что ей могло казаться? Что про неё забудут»? Часто количество сумок превышало количество рук. Мне приходилось спускаться с вещами вниз к машине по два—три раза. Её нервно—вертлявый зад мелькал, и путался под ногами.

– Сиди! – останавливал я её.

Она, поскуливая, послушно прислоняла зад к полу, но не садилась полностью, а лишь обозначала своё повиновение. Поднимаясь в квартиру за следующей партией вещей, я натыкался на прыгающую, на меня Матильду.

– Ну, что ты всё переживаешь, – успокаивали её все поочерёдно, – без тебя никто не уедет.

Из шкафа доставалась Мотькина походная сумка, синяя в крупный белый горох. Тут Матильда срывалась в полнейшее неповиновение, пытаясь залезть в неё, как можно скорее. Только усевшись в сумку, она немного успокаивалась, ожидая своей очереди на вынос к машине. Её очередь всегда была последней, не то, что на даче. При отъезде с дачи всё было иначе. Матильда первой залезала в открывшуюся дверь машины, и уже не покидала её до Москвы.

На даче ей, конечно, нравилось особенно. Вольготное раздолье! Дом, хоть с недостроенным вторым этажом, но первого вполне всем хватало. Огромное крыльцо, где можно подремать, растянувшись на солнышке. Бытовка, в которой Матильде была выделена персональная кровать. До постройки дома, мы всей семьёй помещались в этой бытовке. Теперь одна её половина была переоборудована под душевую. А во второй, мы решили не трогать двухъярусную кровать. Верхняя часть её служила полкой, и использовалась для складирования вещей, а нижняя стала персональной Мотиной кроватью. Дверь в бытовку всегда была открыта, и Матильда могла воспользоваться её в любое время.

Иногда в жаркие дни, когда ничего не хочется делать, можно было отдохнуть на берегу водоёма. Матильда раньше никогда не бывала на открытом водоёме. «Как поведёт себя в первый раз? Ведь ей за уткой битой плавать». Матюня всегда стойко переносила водные процедуры в домашних условиях. Хотя особой радости в ней явно не наблюдалось. Зато по окончании гигиенической экзекуции, она явно была довольна.

Собрав покрывало, полотенце, мы поехали купаться на пруд. На пруду было людно. Пристегнув Матильду к поводку, мы расположились в стороне ото всех. Она напряжённо смотрела на купающихся людей, поскуливая, в нервном возбуждении. Полной неожиданностью стала её реакция на заход в воду Сашки. Она неистово стала рваться вслед за ним. Я отвёл её в сторону, подальше от общего места купания. Решив, что расстояние безопасное, отстегнул поводок. Мотька мгновенно рванулась в воду за моим сыном с такой прытью, что мне пришлось бежать за ней.

– Стой! Куда? – безнадёжно кричал я.

Собака, прыгнув в воду с небольшого пригорка, устремилась к своему другу. Я, обычно не спешу идти купаться сразу по-приезду. Но здесь был вынужден последовать в воду, вылавливая ушастую амфибию. Она отчаянно плыла, фыркая попадавшей в неё водой слегка поскуливая. Я поймал беглянку, поднял над водой, а она всё продолжала и продолжала загребать несуществующую воду своими лапками. Такой подъём на руках ей был явно непонраву, но вырваться ей не удалось.

– Ты что спасать его решила? Он не тонет, купается, – пытался объяснить я Матильде, – здесь по колено. Сейчас мама наша придёт, Сашка её ждёт.

Я вынес её на берег, стал удерживать рукой за ошейник. Но Мотька не находила себе места. Она скулила и рвалась к Сашке.

– Иди, купайся с ней, – усмехнулась Ольга.

– Я не купаюсь сразу. Мне надо посидеть, потом пойду.

– Сиди, сиди, – сказала она, заходя в воду.

Здесь Мотька совсем потеряла голову. Её собачье существо неистовствовало. Неизвестно, что именно было у неё в голове, о чём она думала, но только удерживать её на берегу дольше, было издевательством над животным. Мне ничего не оставалось делать, как разжать руку. Сорвавшись с места, Матильда ринулась к жене.

– Ой, не брызгайся! – завизжала она, – зачем ты её отпустил?

– Сами держите, я не собираюсь её мучить.

– Мотька, фу! Не царапайся, – она опустилась в воду, – иди сам сюда, она нам с Сашкой плавать не даёт.

Пришлось и мне отправиться купаться раньше обычного.

– Мотька, иди сюда! – позвал я собаку, заходя в воду.

Она обернулась, и, увидев меня в воде, поплыла на зов хозяина. Ольга, наконец, смогла отплыть. Матильда оглянулась на неё, и изменила направление своего движения.

– Мотька, я кому скала? – возмутился я, – Сюда иди!

Бедное животное разрывалось перед выбором. Увидев её нервные страдания и неровное дыхание, я сам поплыл к ней. Матильда явно обрадовалась такому повороту событий. Теперь она без колебаний направилась мне навстречу. Я подхватил её снизу, давая возможность отдышаться и успокоиться. Не переставая грести лапами, она наскоро лизнула меня в лицо.

– Ну, всё, молодец. Ты что так нервничаешь? Никто не тонет. Давай плыть ближе к берегу.

Оказалось, что недолюбливая водные процедуры в квартире, Матильда не прочь охладиться от жаркого солнца в прохладном водоёме. Проще всего ей было купать, когда в воде не было никого из родственников. Тогда подойдя к берегу, я командовал ей: «Вперёд! Купаться»! И она, заходя в воду с удовольствием плыла. «А ну, к берегу»! – твёрдо командовал я и она послушно поворачивала. Но поскольку выходить на сушу не собиралась, то плавала вдоль берега. Уже без всяких команд. Видимо сама, установив для себя пределы, для челночного плавания из стороны в сторону, вдоль берега. Сложно сказать насколько бы её хватило, такие заплывы всегда приходилось прекращать. «Теперь и уточку, стрелянную, мне принесёт, – надеялся я, глядя на её заплывы».

У Мотьки появилось персональное покрывало для купаний, в котором она возвращалась домой. Купалась Матильда всегда много, а потому не успевала обсохнуть перед посадкой в машину. Когда на даче я или Ольга брали это покрывало, она сразу же радостно бежала к машине занимать себе место. А после возвращения, ложилась поперёк крыльца, довольно прогреваясь на солнышке.

– Хорошо, что я крыльцо такое широкое сделал. Разлеглась посередине, а нам прыгай, обходи тебя.

К вечеру Солнце становилось не такое жаркое. В его лучах особенно красиво блестит лоснящаяся чуть вьющаяся шерсть нашей Моти.

Второй этаж нашей дачи был не готов. Я, только утеплив перекрытие между этажами, стелил там черновой пол. Забирался туда по приставной лестнице. Матильда провожала меня наверх, как космонавта. Любопытство её или привязанность ко мне мучали Мотьку, оставленную внизу. Она смотрела мне в след в эту зияющую потолочную дыру. Вопрос стационарной лестницы на второй этаж только зрел в моей голове. Я удалялся от своего питомца в какую-то неизвестность, где неизменно что-то происходило. Ей было невдомёк, как балансируя там наверху, на балках перекрытия между этажами мне непросто мастерить черновой пол. Строительный материал приходилось постоянно перемещать с места на место, устраивая себе временные мостки, чтобы не провалиться вниз. Этаж был также завален всем тем, что никогда не понадобиться внизу. Кругом минеральная вата утеплителя, словом – стройплощадка, на которой Матильде не место. Она, естественно, всего этого не знала. До её чувствительных ушей лишь доносились разные шорохи, звук шагов, стук досок, молотка, какой-нибудь грохот и мои слова. Матильда не находила себе места, бегая у лестницы под проёмом. Она скулила, делая попытки прыгнуть на неудобную для неё лестницу.

Но вот однажды, когда пол был практически готов, я, сидя на своём «детище», прислушавшись, уловил странный звук, похожий на карабканье. Подошёл к проёму и увидел Матильду, взобравшуюся до последней перекладины. Я перепугался. Она сопела, пыхтела, но ползла… Как, расстояние между ступеньками большие, а сами они такие узкие для неё. «Подтягивается»? Я сразу же нагнулся, чтобы помочь ей преодолеть последнюю перекладину. Какова же была её радость! Наскоро лизнув меня в руку и лицо, Мотька стала бегом осматривать новое помещение. Я сел рядом с недоделанным фрагментом пола, преградив собой дорогу ей к опасному участку: «Ещё сунет свой длинный, любопытный нос в минеральную вату! Я сам с трудом отмываюсь от неё».

– Как же ты смогла, Мотька? – погладил я подбежавшую собаку, – ты, что, подтягивалась на передних лапах? Я не понимаю, как?

Матильда промолчала.

Иногда мы жарили шашлык. Не всегда из свинины. Шашлык из курицы тоже сочный и вкусный. Мотя всегда была самым активным участником этого мероприятия. Её постоянно приходилось отгонять от мангала, вылетевший случайно уголёк мог попасть на шныряющую рядом собаку. Но она кружила вокруг него, как охотящаяся акула кружит вокруг своей жертвы, постепенно сужая эти круги.

– Уйди, Мотька, получишь ты свою курицу!

Мотька знала, что таскать еду со стола нельзя. Да не имела она такой воровской привычки, разве, что та половика чёрного хлеба… Она лишь с надеждой болталась под ногами, или замирала тихонько на видном месте, обращая свой жалостливый взгляд на домочадцев. Летней кухней на даче служила открытая терраса, пристроенная к бытовке. Конечно, ей достанется и кусок курицы, и куриные хрящи с остатками мяса. «Но сколько можно ждать, – видимо подумала Мотька, – а жаренная, ароматная куриная нога лежит прямо на краю тарелки! Хрящик призывно торчит в сторону, словно уговаривая её схватить его зубами. Да и нет никого рядом, кроме хозяйки, которая занята своим делом, совсем не обращая внимания ни на неё, ни на куриную ножку. А может и ругать не будет, она ведь самая добрая»?

– А где курица? Здесь же лежала… Ах! – Ольга услышала из-под стола звуки хрустящей косточки, а заглянув под него, увидела охотничью собаку, доедавшую куриную ногу.

Матильда смотрела на хозяйку виноватыми глазами, но продолжала дожевывать свою добычу. Закончив, Мотя, опустив голову к самому полу и поджав свой маленький хвостик, виновато поплелась в бытовку. Она забралась на свою кровать, стыдясь содеянного.

Дополнительно ругать её никто не стал, но мне подумалось, что «Пора Матильде на охоту. Пусть учиться приносить пищу в дом».

Часть 4

Шло время. Матильда стала взрослой собакой. Её врождённую потребность в постоянном поиске чего-либо или кого-либо давно пора было направить в охотничье русло. Я не раз брал её с собой в лес, когда ходили за грибами. Брал в поле, в надежде, что она наткнётся на куропаток, хотя ходил без ружья. В соседнем овраге почти ежедневно скрипели коростели, но подобраться к ним было проблематично из-за непролазных зарослей.

Я давно присматривался к весеннему пролёту вальдшнепа. Ни как орнитолог, или праздный наблюдатель, но хотелось поохотиться на тянущего весной лесного кулика. Матильда должна была идеально подходить для такой охоты. Я хоть охотник не заядлый, а всё только начинающий, пусть уже не первый год; опыт у меня небольшой, тем интереснее мне было попробовать такую охоту. Этот необычный долгоносик, бывало пугавший меня, неожиданно вспархивая из кустов, потревоженный осенними прогулками за грибами, и стал объектом моего пристального внимания. Теперь у меня была настоящая охотничья собака, дополнительный стимул и надежда порадовать себя заветным трофеем.