Текст книги "Сказки"

Серебряная ложечка

Поскольку сказка – ложь с намёком,

Пусть будет малышам – уроком!

Машенька, устраиваясь в своей кроватке с любимой мягкой игрушкой, ворочалась и кряхтела.

– Какую сказку тебе рассказать? – спросила её мама, – зимнюю, про снежную королеву?

– Нет, лучше летнюю, где тепло.

– Хочешь про чёрного дачника, или колдуна?

– Страшную не надо. Лучше про лилипутов, но не гуливерских!

– Тогда слушай сказку, про волшебную ложечку.

Машенька обняла своего плюшевого кота и приготовилась слушать. Её мама задумалась на минуту, вспоминая, или придумывая, с чего начать.

– Жил да был непослушный мальчик, – начала она, – который очень не любил кушать кашку, так же, как и ты. Главным своим недругом мальчик, Саша, считал ложечку, которой его кормят. Он отмахивался от неё и пытался выбить из рук, а сам брать её в руки категорически отказывался. Мама сердилась на капризного сынишку, так же как я на тебя, или даже ещё сильнее. Она говорила ему, что нельзя ссориться с ложечкой, потому что она волшебная и если очень обидится, то может наказать упрямого Сашеньку. Но тот не слушал её и однажды, когда мама отвернулась, взял да и выбросил ненавистную ложечку в открытое окошко. Мама очень рассердилась такому поведению сына. На даче, где они жили, найти маленькую серебряную ложечку в густой высокой траве было совсем не просто. «Теперь ложечка будет плакать, а ты не вырастишь и останешься маленьким, а если она захочет, то сделает тебя ещё меньше, – сказала Сашеньке мама». Днём она уложила его в кроватку и ушла.

Проснулся Саша на огромной поляне, застеленной грубой цветной материей. Он поднял голову и стал смотреть по сторонам. Это была не поляна. Всё в округ вдруг изменилось в размерах. Сашка был на своей кровати, только она почему-то стала огромных размеров, до края которой теперь ему нужно было идти. Страшно огромная комната испугала его, и он вспомнил про ложечку. «Неужели она действительно волшебная, и разозлившись, заколдовала его? Неужели он превратился в лилипутика»? Это испугало Сашу. Он даже чуть не заплакал, но потом подумал, что: «Нужно скорее найти свою волшебную серебряную ложечку. Вот только как? За окном на улице высокая трава, а он стал теперь таким маленьким. Ему бы сейчас хоть с кровати спуститься! Вместе с ним уменьшились только его пижама и носочки, что были на нём, а всё остальное стало выглядеть по-игрушечному, – не настоящим, только наоборот. Игрушки должны быть маленькими. Здесь же маленький был только он. Вокруг же всё было огромных размеров». Сашка подошёл к краю кровати и боязливо посмотрел вниз. На полу лежал коврик, а на нём его тапочки. Прыгать вниз было страшновато. Он вспомнил о носовом платке, который мама всегда кладёт ему под подушку и как с папой они запускали парашютистов на носовых платках вместо парашютов. Сашка побежал к своей подушке. С трудом вытащил из-под неё платочек. Нитки—верёвки он раздобыл от плохо пришитых к наволочке пуговиц. Расправив на кровати свой парашют, он разбежался, наполняя его воздухом, и сиганул с кровати в направлении стоявших внизу тапочек. Полёт прошёл быстро с удачным завершением. Он не успел ни испугаться, ни удариться. Скатившись по тапочку на ковер, Сашка почувствовал в себе силы и воодушевлённый первым успехом побежал к двери. «Хорошо, что мама всегда оставляет её приоткрытой, – подумал он, – не зря я прошу её об этом». Без особого труда он преодолел дверной порожек. Входной проём и вовсе прикрывала только полупрозрачная занавеска от мух. Путь на улицу был свободен. Сашка поспешил к выходу. За занавеской на крыльце лежал их кот Гоша. Осторожно, на цыпочках, Сашка прошёл мимо. Он так боялся, что Гоша примет его за мышь или игрушку, но тот дрых на солнышке пушистой подушкой. Ступеньки оказались высокие. «Туда бы кота подложить, – подумал Сашка, – да прыгнуть на мягкое…». Для пущей надёжности и безопасности прыжков со ступенек он решил найти, что можно подложить внизу. Ему опять пришлось проходить мимо Гоши, словно дразня его и проверяя, проснётся тот или нет. Сашка нашёл свой носок, торчащий из обуви около двери. Он бросил его вниз на ступеньку и прыгнул следом. Потом ещё и ещё, пока не оказался на земле. Не все прыжки были одинаково мягкими, четвёртая ступенька особенно ему не понравилась. «Куда же теперь бежать? В окошко всегда видны мои качели, значит туда, к качелям». Он припустился по тропинке. Добежав до качелей, Сашка обнаружил, что между ними и открытым окном нет больше ни дорожек, ни тропинок и ему придётся зайти в дремучие заросли травы, а может даже и крапивы. Собравшись духом он, шагнул в зелёную неизвестность. Продираясь сквозь высокую траву, Сашка пугался, настораживался новым неизвестным звукам. Здесь совсем не было ветра, но шорохов, тресков и прочего хватало с избытком. Звуки были совсем не такие, к каким он привык. Вдруг оглушительный, разрывающий голову металлический скрежет и лязг одновременно. Сашка от страха шарахнулся в сторону спиной и сел на землю. Он увидел огромного кузнечика, стрекотавшего рядом. Тот стих, заметив человечка. Потом, щёлкнув могучими задними лапами, выстрелил собою над травой. Из него выскочили длинные прозрачные крылья, унося за пределы видимости. Обомлевший Сашка успокаивал сам себя: «Это не они гигантские, это я просто временно маленький. Вот найду ложечку…» Он встал и осторожно пошёл в сторону окна, в которое её выбросил. Над головой к нему стал приближаться звук нового чудовища. Толстый огромный шмель медленно зависал над травой, разглядывая что-то, но не найдя ничего интересующего его, снова удалялся. Сашку он, кажется, не заметил в отличие от муравья, обнюхивающего его сейчас сзади. «Как бесшумно и незаметно подкрался к нему этот любопытный разведчик, подумал Сашка, косясь на муравьище через плечо и стараясь не двигаться, – ну что понюхал? Беги к своим сородичам, – уже в голос произнёс он удаляющемуся муравью, – а мне нужно вооружить»! Он поднял с земли подходящую веточку. Обломив её для удобства стал пробираться дальше. Перебираясь через засохшие стебли травы, спотыкаясь и падая, он вышел на маленькую тропинку. «Что это за тропинка такая? Интересно, кто мог вытоптать маленькую дорожку среди травы»? Он, воспользовавшись ею, зашагал более уверенно и быстро, как вдруг увидел, что тропинка эта ведёт в круглую дыру в земле. «Да эта чья-то нора, – догадался Сашка, – какой-то невиданный зверёк здесь живёт. Мыши! – вдруг понял он, вспомнив, как однажды смеялся над Гошей играющем с пойманной мышкой». Он бросился бежать в травяные заросли почти без разбора, лишь бы мышь не стала играть с ним, как Гоша с ней. Сашка бежал, в ужасе проговаривая про себя: «Скорей бы найти свою ложечку! Скорей бы попросить у неё прощения, чтобы снова стать большим». Он бежал, обещая ей: «Слушаться маму и всегда съедать всю кашу, даже самую манную». Как вдруг увидел среди травы огромную, сверкающую на солнце, свою дорогую серебряную ложку. От радости он бросился к ней и всё говорил, говорил, как её любит и как он исправится. Успокоившись, Сашка почувствовал усталость. Он обнял свою ложечку, заснув прямо на ней. Ему уже не хотел потерять свою волшебную находку.

Проснулся Саша в своей кроватке. «Мне что всё это приснилось? – подумал он, открыв глаза на своей подушке». Сашка встал, медленно подошёл к двери. Обернулся, на коврике перед кроватью лежал носовой платок. «Так это был не сон»? Сашка выбежал в комнату, подбежал к столу, на нём лежала его ложечка. «А как она здесь? Я не мог её сюда затащить, такой маленький! И когда я вырос? Может, под окном вырос и принёс как-то во сне? Нет, наверное, я не был лилипутом. Всё сон, конечно, – сон»! Он радостно подпрыгнул, выбегая на улицу.

– Мам, я проснулся! – закричал Сашка, выбежав из дома.

Он спрыгнул со ступенек и замер, прямо под ногами лежал его носок. Сашка с тревогой обернулся; на крыльце мягко потягивался Гоша, разбуженный его криком и топотом.

Машенька спала.

Мухомор

Жил да был Лес. И росли в нём деревья и кустарники, трава и цветы, грибы, да ягоды. Появился в Лесу Мухомор. Его красивая, красная шапочка умиляла окружающих. Маленькие белые крапинки украшали его чудный головной убор. Вот только сам Мухомор, был слегка ядовит. Стоял, и подсмеивался над всеми вокруг: «Какая кривая рябинка. Ой, рябина, кудрявая, ха-ха. Эй ты, пень облезлый, скоро сгниёшь, на потеху дурацким опятам? Ишь, всего облепили! А ты, Беленький, что под папоротником прячешься, боишься, резни грибников, или прячешь своё толстое, уродливое брюхо, от стыда»?

Мухомор рос. Его ровные формы, и статный вид радовали глаз. Появлялись в Лесу люди. Они собирали ягоды, а Мухомор их подбадривал: «Давай, рви эту мелюзгу»! Они срезали соседние грибы, и Мухомор визжал от восторга: «Так их! Реж! Долой, этих кривоногих и косошляпых! Давай, санитарь Лес»! Они фотографировали Его, а Мухомор, и покраснеть ещё больше, уже не мог. Только важно задирал вверх свою шляпу.

Вот и сейчас, в Лес снова, пришли грибники. Их суровый вид наводил ужас на маленьких лисичек. Страшные сапоги, плетёные корзины из срезанных прутьев, и нож. Страшный, сверкающий смертельной сталью нож. Мухомор вытянулся, как только смог: «Ну что, дрожите?! Щас резня начнётся…», но не успел он закончить свой ехидный монолог, как сильный удар, смял его внутренности. Скользнув по траве, сапог, с махом вонзился в Мухоморово тело. Шлепок с хрустом захлебнули разлетающегося на куски оратора… Мухоморная труха, уже не могла ничего говорить, лишь с сожалением прощалась со своей разбитой, и улетающей далеко в сторону, шляпкой. Пот ужаса, выступил росой, на перепуганных лисичках. Но грибник прошёл мимо, вдавливая в землю разбитую шляпку Мухомора.

Солнце, уже стало клониться к закату, а маленькие лисички всё болтали, и болтали, о суровом, но справедливом событии дня.

Куличок

Народная мудрость гласит: «Каждый кулик своё болото хвалит», и только своё!

Жил да был Куличок. Жил себе не тужил, да как положено, болото своё нахваливал. Только характер у Куличка был мерзопакостный. Не жаловали его в болоте родном другие пернатые. Даже пиявки кровососные, и те Куличком брезговали. А лягушки местные, и вовсе на смех его поднимали. Обидно стало Куличку бедному от такого отношения, и повадился он летать к чужому болоту.

На чужом болоте, и своих куликов хватало. Но добровольному изгою покоробила его душонку мелкую, красота и просторы болота чужого. Разнотравье цветущее, да разноголосье певчее. Жаба грязная в Куличке зародилась. Спрятался тогда Куличок маленький в кустиках плетистых с травою высокой, чтобы видно его не было. Устроился поудобнее, и давай пищать—верезжать из зарослей: «Что за дрянь, болото ваше». Пропищит, и летит, бежит без оглядки в родные пенаты. Потом осмелел: видит, что погони за ним никто не устраивает, и снова к чужому болоту. Заберётся в новое убежище, и с новой силой чирикать о том, как распрекрасно его родное болото, да что за дрянь поганая, лужа ваша вонючая… Прочирикает, и снова в бега, а погони опять за ним нет.

Совсем осмелел Куличок на третий раз. Понравилась ему безнаказанность дерзкая. Устроил он тогда себе на чужом болоте, местечко уютное постоянное, для вещания. Уселся там, и с двойной, тройной силою, да на распев нахваливать болото своё, а чужое – охаивать. Прямо в птичий раж вошёл бедный птах.

А болота жители, приютившего певуна незваного, возмущались сначала немножечко. Даже нервничали порой, когда голосок Куличка был противен особенно. Но привыкли потом к нему, как к чему-то неизбежному. Ведь поднимаются иной раз и газ болотный… Пугает звуком внезапным, за запахом неприятным, но проходит всё. Дунет ветерок свежий, и вони, как не бывало. Поднимется Солнце яркое, да в небо чистое, освещая всё разнообразие красок земли родной. Вновь болото становится уютным, тихим, цветущим. Лишь птичье многоголосие раскрашивает тишину лесную.

Никто больше внимания не обращал на пришельца самодовольного. Нет вреда от звука случайного. Даже голос его перестали слышать, среди певучего многообразия птиц других. Затерялся писк его, пропал попусту. Так и прожил жизнь свою, этот птах ненавистный, никому не нужный, ни в своём болоте, ни в чужом.

Дурак и Мудрец

В одном селении жили Дурак и Мудрец. Дураку жилось легко и радостно, в то время как Мудрец находился в печальном раздумье. Один, делал всё, не задумываясь. Другой, постоянно задумывался, ничего не успевая делать.

Надо, Дураку по воду, да умыться, – бежит к речке, насвистывает, под ноги не смотрит.

Понадобиться вода Мудрецу, выглянет в окно, нет ли туч на небе. Осмотрит ведро, нет ли в нём дыр, да сколько воды в нём унести можно? Может нужно прихватить и второе ведёрко? Нести далеко придётся. Тяжело, но и дважды ходить, – глупо. Обует сандалии на твёрдой подошве, чтобы ноги не повредить камешками дорожные. Посмотрит, подумает, – засомневается в выборе обувки. Вдруг грязь у мостков, или брызги на голые ноги? На обратном пути: хлюпай всю дорогу, да пыль собирай на мокрые ноги. Так и всю воду, принесённую, потом потратить придётся, отмываясь от грязи. Сапоги нужны. А по жаркой дороге в сапогах… Неудобно, вспотеют ноги, мозоль натрёшь. Сядет Мудрец на крыльце, и мучается рассуждениями, да сомнениями своими. Не дают они ему покоя и единого выбора, – как правильнее за водой идти. Нет согласия с самим собой и здравым смыслом…

Глядь, а мимо Дурак, уже обратно торопиться. Бежит, плещет воду на босые ноги. Смотрит на него Мудрец, и чуть не плачет. Завидует, что вода есть, и досадует, глядя на грязные ноги Дурака. Понять не может. Да и что там понимать; Дурак, он и есть, – дурак! Плюнет Мудрец от досады, да уйдёт с крыльца.

Так и во всём у Мудреца. Каждый свой шаг он обдумывает и разбирает со всех возможных и невозможных сторон. Доказывает сам себе, сомневается и оспаривает. И так правильно у него всё раскладывается, что грусть—тоска им овладевает от невозможности принятия идеального решения. И всё чаще, Мудрец, борясь с самим собою, и оправдываясь, не мог превозмочь груз собственных аргументов.

Окликнул как-то раз Мудрец Дурака:

– Скажи, Дурак, как ты всё успеваешь? О чём думаешь?

– Не знаю, делаю так, как получается!

– Ты, наверное, всё знаешь заранее? Ни о чём не задумываешься… Ты знаешь, как, что и когда надо делать?

– Не-е, просто я ни в чём не сомневаюсь… А, знаю я не всё! Да и как узнаешь-то, пока не сделаешь?

– Хорошо тебе живётся, Дурак! Хорошо быть тобою …

– Эт, я не знаю, – сказал Дурак, и задрал голову кверху, почёсывая затылок.

– Ты задумался, Дурак?

– Сомневаюсь, однако. Никогда не задумывался, – некогда, – ответил Дурак, и, видя, что Мудрец погрузился в раздумья, ушёл по своим делам.

Перестали люди за советами к Мудрецу обращаться. Всё-то правильно он рассуждал, да рассказывал. Только так нудно и долго, что спросив утром, к вечеру он ещё разглагольствовал, а те уж забывали, о чём и спрашивали… Тоску да печаль нагонял Мудрец, и на просителей совета, и на самого себя. А ответ его, скорее вопросом оставался, только ещё более сложным.

Дурак всем помогал. Кому словом бесхитростным, кому делом реальным. Если что-то не получалось, так он переделывал с глупой улыбкой на лице: «Ща исправим, да поправим. Было б что…»

Так люди в селении разошлись во мнении: «Кто же больше знает: Дурак, или Мудрец»? Но может, и не в этом дело? И не лентяи, те философы, что думают, и размышляют без пользы? Конечно, нет. Бездумное шараханье по жизни, лишь во вред! Но только: «Под лежачий камень, вода не течёт». Шишки ошибок могут быть очень болезненны. Их себе не набьёт тот, кто ни чего не делает. Вот только ошибка, ошибке рознь… Понять и исправить ошибки, – вот ум. Признать и исправить свои ошибки, – даже мужество. Не допустить их вновь, – наверное, мудрость… Или век живи, а дураком помрёшь?

Чем же мудр человек? Помыслами, словами, или поступками своими? Так может по-настоящему мудр тот, кто не боится, прослыть дураком? Или главная мудрость в том, чтобы не бояться жить! А ошибки будут, важно не допустить тех, которые невозможно исправить.

Сказание о Лунном мальчике

Жил на свете Лунный мальчик. Никто не мог его увидеть. Никто не мог с ним поговорить. А мальчик всех видел, но только тогда, когда полная и яркая Луна освещала Землю. Но вот поговорить он ни с кем не мог, только с Луной. Он не мог почувствовать ни тепла, ни холода. Не мог вдохнуть свежего ветра, поскольку был он бестелесным.

Обратился он тогда к Луне с просьбой:

– Дай мне возможность обрести тело человеческое. Хочется мне погулять по траве мягкой, да по воде серебристой в лучах твоих ярких.

– Нет у меня никаких лучей, – ответила ему Луна, – это лишь отражение чужого свечения. Нет у меня и тела человеческого для тебя, но могу я отразить тебя в чужое тело, спящее.

– Как это, – удивился мальчик.

– Ночью, когда все спят, я могу отразить тебя в тело человеческое. Сможешь ты тогда управлять им, пока оно не проснётся. Гулять сможешь, дышать. Но только забрезжит рассвет, силы мои слабеть станут, и ты покинешь это тело.

– Сделай так, пожалуйста.

– Хорошо. Но только будь осторожен, не навреди телу.

– Я буду очень осторожен!

И отразила Луна мальчика в окошко, за которым крепко спал ребёнок. Дети всегда спят крепче взрослых. Их разбудить сложнее. Оказался Лунный мальчик в теле ребёнка. Почувствовал он руки и ноги свои. Встал с кровати, направившись к выходу из дома. Шёл он медленно, аккуратно стараясь не разбудить тело ребёнка. Глаза его были закрыты, но Лунный мальчик и так хорошо видел дорогу. Походив около дома, он ощутил прохладу росы на траве. Провёл руками по кустам пушистым. Вдохнул ночной аромат цветов разных.

– Возвращаться тебе пора, – позвала мальчика Луна, – ветер поднялся, тучи нагоняет, скоро скроет меня от Земли, и ты покинешь тело ребёнка. Поторопись вернуть его.

Лунный мальчик вернулся в дом. Лёг на кровать ребёнка и покинул тело.

С тех пор и по сей день, Лунный мальчик приходит на Землю в детское тело, чтобы гулять ночами.

Волшебный мел

Иван учился в начальной школе города N. На занятия он ходил с неохотой. Как-то не задалась у него в этом году учёба с первых дней. Озорной мальчишка никак не мог сосредоточиться на уроках после летних каникул. Был не внимателен, а потому домашние задания ему давались нелегко, но он их выполнял. Однако вызываемый учителем для ответа он терялся и путался. Пытаясь превратить свою растерянность в шутку, он только усугублял своё положение, поскольку учительнице приходилось успокаивать смеющийся над ним класс. Совсем перестало нравиться Ивану ходить в школу. Родители ругали его за двойки, не понимая, как он умудряется получать их за выученный урок. Они, как могли, помогали сыну разобраться с домашними заданиями, но Иван всё чаще стал уходить в какой-то свой, закрытый для всех мир.

Однажды возвращаясь после уроков, домой Иван увидел в соседнем дворе девочку рисующую мелками на асфальте. Ему захотел подразнить незнакомку, потоптав её «художества». Озорная улыбка предвкушения мелкого хулиганства расцвела на его лице. Он подкрался сзади, и уже было занёс ногу на асфальтовое «полотно» девочки, как замер. Красочный рисунок привлёк его внимание, остановив от намеченной шалости. Она так вдохновенно рисовала на шершавой поверхности, что не замечала за спиной замершего зрителя.

– Что это, – наконец спросил Ваня.

– Страна. Моя сказочная страна, – ответила девочка, – нравиться?

– Красиво. А, как ты, это..?

– Это всё волшебные мелки.

– Волшебные… Скажешь тоже, – недоверчиво хмыкнул Ваня.

– Они, как бы сами помогают мне рисовать, то о чём я думаю. И мне остаётся только водить рукой, – объяснила девочка.

– Ух ты! Мне бы так на уроках!

– Что на уроках?

– Да вот учу, учу, а у доски всё, что знаю, пишу с ошибками. Мне бы такой мелок волшебный, чтобы он не давал мне делать этих дурацких ошибок! Ведь я же знаю, как правильно…

– Вот возьми, – девочка протянула Ивану картонную коробку с мелками.

– Что? – отшатнулся он.

– Мелки мои, возьми!

– А, как же ты рисовать будешь?

– Я уже нарисовала. Бери, – помогут!

Иван, растерянный от такого предложения смотрел, то на мелки, то на девочку и на её рисунок. Соблазн был велик. Ведь он действительно готовит все уроки дома. Родители его проверяют. Но в школе, перед классом, где все хихикают и строят рожицы, он пишет не известно, что.

– Я только белый возьму, – решился мальчик.

Девочка улыбнулась, кивая ему головой. Иван взял из коробки белый мелок. С интересом рассмотрел его. Сел на корточки, доставая из портфеля тетрадку. Вынув из неё промокашку, завернул мел.

На следующий день учительница вызывала для ответа у доски учеников. Нужно было написать решения домашних задачек по математике. Иван был готов, однако сам поднимать руку, вызываясь отвечать, он не торопился. Желание опробовать волшебный мел в действии соперничало с боязнью очередного провала. Волнение в груди школьника было столь велико, что у мальчика вспотели руки. Его не вызвали, а на перемене он успокоился. Урок русского языка так же не дал ему возможности опробовать волшебную силу мела. Он радовался и негодовал одновременно. «Но завтра меня точно вызовут, – подумал он, – надо будет хорошенько подготовиться, ведь мел напишет то, что есть в моей голове».

Мальчик не ошибся, его вызвали на первом же уроке. Ивану предстояло показать решение домашнего задания. Он подошёл к доске.

– Бери мел. Запиши условие задачи, – сказала учительница, зачитывая задачу из учебника.

Ваня быстро сунул руку в карман, высвободил свой мел из промокашки. Чуть не выронил его, от чего сделал несколько несуразных движений, приведя весь класс в весёлое состояние.

– Ты опять за своё? – строго повернулась учительница к школьнику.

– Нет-нет! Я просто…

– Пиши, – прервала она мальчика, – в магазин завезли....

Иван повернулся к доске и стал писать. Записав условие он, не поворачиваясь к классу, подробно писал решение, объясняя каждое своё действие. Только поставив точку в ответе, он повернулся к классу. Учительница, внимательно слушавшая Ивана, следившая за тем, что он пишет, без дополнительных вопросов отпустила его.

– Садись, четыре, – в некоторой растерянности сказала она.

В классе царила тишина.

– А почему четвёрку? – раздался чей-то голос.

– Тишина в классе! – скомандовала педагог, – переходим к следующей теме…

Иван сунул мел в карман. Испачкав пиджак и вытирая руки, он сел на своё место.

– Молодец! – шепнул ему одноклассник с соседней парты.

На следующем уроке всё повторилось. Ваня, уже с меньшем волнение вышел к доске. Написал несколько предложений, вставив недостающие слова. Учительница, не скрывая своего удивления, вновь увенчала его ответ оценкой «хорошо». К концу учебных занятий Иван, со своим портфелем, учебниками и тетрадками, были перепачканы волшебным мелом.

– Ты, что со своим мелом ходишь? – заметила рыжая отличница с первой парты.

– А мне, этот в руке держать удобнее, – не растерялся Ваня, – мне почерк красивый вырабатывать нужно.

– Ну-ну, вырабатывай.

После уроков Иван побежал в тот двор, где встретил девочку с мелками. Ему не терпелось рассказать ей об успехах её волшебного дара. Девочки он не нашёл. Но её рисунок оставался на асфальте. Прохожие бережно обходили его стороной. Даже дворник, подметая, старался не задевать своей метлой рисунка.

Прошло несколько дней. Родители Ивана радовались успехам сына в школе. Особенно было приятно видеть его возникшее желание учиться. В школе уже не смеялись, когда Ваню вызывали отвечать, а некоторые с облегчением выдыхали из себя напряжение. Его четвёрки сменились пятёрками. Вот только сам мальчик стал тревожиться. Он каждый день бегал в тот двор, где встретил девочку. Расспрашивал о ней прохожих, дворника. Оказалось, что она там не живёт, а приезжала с мамой в гости. Иван был почти в отчаянии, ведь мел почти весь исписался. В его кармане лежал маленький кусочек, которого едва хватит на пару дней.

Придя в школу, Иван волновался. Вызванный к доске, он с трудом выписывал арифметические действия крошечным остатком от волшебного мелка. Его «помощник» стёрся до, едва удерживаемого двумя пальцами. И вот мел растворился в руке ученика, рассыпавшись крошками на пол. Иван замер.

– Что с тобой, уснул? – вмешалась учительница, – возьми другой мел. Вот же перед тобой лежит.

Мальчик обречённо посмотрел на педагога. Перевёл взгляд на большой кусок мела. Медленно взял его в руку.

– Ну, что ты стоишь? Пиши! – учительница, видя замешательство Ивана, стала диктовать ему.

Иван робко начал выводить на доске диктуемые предложения. Ободряемый он стал писать увереннее. Робость исчезла, а довольная правильным ответом учительница поставила Ване очередную пятёрку.

Из школы Ванька не шёл, и даже не бежал. Он летел на крыльях радости. По привычке он забежал в соседний двор, где встретил рисующую девочку. На площадке, у качелей, сидела его знакомая незнакомка.

– Привет! – радостно крикнул ей Ваня.

– Здравствуй, – ответила девочка.

– Рисуешь?

– Рисую.

– Тебя зовут-то как?

– Аня, а тебя?

– Меня, – Ваня. Мелки, волшебные опять?

– Волшебные. Вот, читай.

Девочка закрыла коробку с мелками откидной крышкой, на которой было написано: «Волшебные мелки».