Текст книги "Постфактум"

Глава 3

Когда-то это была обычная многоэтажка: всего девять этажей, таких было множество в старом районе города. Разрушенная почти до основания, она являла миру остовы стен, укутанных плотным кольцом аномально высокого карагача и клена. В центре строения расположилось болото, заросшее осокой, мхом и камышом. Место говорило само за себя – тут живет множество тварей: летучих, ползучих, подводных и наводных. И всё же над всем этим разнообразием дикой флоры нависала необыкновенная тишина, изредка нарушаемая булькающими звуками жизнедеятельности топи. И ничего более. Даже вечно орущие лягушки – и те притихли. А может быть, их тут и не было вовсе? Как и не было жадных до крови комаров и множества других их собратьев.

– Нехорошая тишина, мёртвая, будто в склепе очутились, – тревожно хмуря брови, проговорил Годогост. – Мёртвая топь, а не Одинокая… Это название куда лучше подходит для этого места.

– Почему тут так тихо? – недоумённо спросил Илья у Ясмины. – Тут что, вообще никто не живет?

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Я ничего толком не слышала об этом месте. Так, обрывочные рассказы, которые иначе как враками не назовешь. Никто не вернулся отсюда.

От собственных слов ей стало по-настоящему жутко, по спине прошёл озноб. Только сейчас она осознала всю неизбежность ситуации. Как, вообще, ей удалось ввязаться в эту авантюру? Ну, показала дорогу, а дальше можно же было просто не идти.

– Оно и к лучшему, ежели никого нет. В прошлый раз я тоже никого не увидел. Надо найти тот затопленный подвал, – подытожил гмур, протискиваясь сквозь плотно сплетённые меж собой ветви деревьев. – А там видно будет.

Годогост дотронулся до висящего на цепочке ключа. Теперь тот был гораздо горячее. Всё правильно. Так и должно быть, ведь они на верном пути.

Путники двинулись в обход болота, пробираясь сквозь нагромождения строительного материала. Мысли Ясмины по поводу её необдуманного поступка улетучились. Их сменила необоснованная тревога. Её преследуют. Её вот-вот должны догнать разъяренные родственники. В голове девушки всё чаще стали возникать образы дяди Аббаса и братьев-близнецов. Они были мертвы и приходили, оживленные сознанием, именно такими, какими она их видела в последний раз в подвале – изуродованными и окровавленными. А еще этот странный туман, вылезший из закоулков, заключил в свои серые объятия одинокую топь. Он пугал не меньше видений, от него веяло ледяным холодом и запахом разлагающейся плоти.

Илья шёл вслед за гмуром. Сзади, сиротливо озираясь, брела Ясмина. Пару раз Илья оборачивался спросить, всё ли у неё в порядке. Девушка выглядела напуганной и очень растерянной. Впрочем, она кивала и говорила посиневшими, будто от жуткого холода, губами: «Хорошо. Всё хорошо».

От тумана, что таинственным образом заволок болото, и впрямь тянуло несвойственной для этого времени года прохладой. Кажется, даже лучи солнца, так нещадно палившие троицу по пути к топи, здесь потерялись, утонули в сером сыром мареве.

Однако не только это удивило Илью, вскоре он стал замечать смутно знакомые предметы. Откуда ни возьмись, вдоль мутной воды потянулся новенький деревянный забор – мощный, с плотно подогнанными друг к дружке досками. Таким они с Фаритом совсем недавно отгородили загон для маленьких поросят. А что тут делает старая железная колода, стоявшая возле сарая? Да и самого сарая с курами здесь просто не может быть. Илью затрясло, он резко остановился, покрываясь холодным потом, стал до боли натирать глаза. А когда открыл их снова в надежде, что морок исчезнет, в ужасе вскрикнул, подпрыгивая на месте. Он был в Интернате! Хоззона окружила его опостылевшими строениями, клетками и загонами. В нос ударил знакомый до тошноты запах дерьма. Визжали вечно голодные свиньи, вставали на дыбы, опираясь на грязный забор, чавкали и пускали пенящуюся слюну. За железной сеткой, в собранной из панцирных кроватей клетке квохтали лысые уродливые куры. Да как такое возможно?!! Где Годогост, где Ясмина?

– Эй, белозадый, что встал как вкопанный?!

От этого голоса Илья едва не лишился чувств. Повернулся в сторону источника звуков, плотно стиснув зубы, чтобы вновь не заорать.

– Ты думал, что сбежал от меня? – гнусаво проговорил Фарит. – Думал, что я сдох и не смогу утопить тебя в поросячьем дерьме?!

Толстяк, и без того изувеченный мутацией при жизни, сейчас выглядел в высшей степени отвратительно: измазанный с ног до головы свиными экскрементами и запёкшейся кровью, со свисающими кусками изжеванной плоти, местами оголяющими кости. Его близнец-паразит, скрываемый доселе под безразмерной футболкой, явил миру свою чудовищную личину. Грушевидная голова, поросшая пучками чёрных волос, торчавшая прямо из складок на животе Фарита, разевала беззубый рот, выпучив два белых, абсолютно слепых глаза. Еще у него была рука – тонкая, трёхпалая, с жёлтыми закрученными ногтями. И некоторое подобие ног – коротких, сросшихся меж собой в безобразную култышку.

– Тварь, ты даже не помог мне, сука! – зло заорал Фарит, брызжа кровавой слюной. – А знаешь, как мне было больно?! Нет? Ладно, сейчас сам всё прочувствуешь на своей бледной шкуре!

Толстяк бросился на Илью, проявив небывалую прыть. Парень увернулся, рухнул в траву. Но что за шутки?! Почему его одежда мгновенно намокла, словно он не в кусты упал, а в воду?!

Ничего не понимая, он вскочил и бросился прочь.

– Никуда не денешься. Убью, уродец! – слова преследовавшего его Фарита летели вдогонку.

Её знобило, мысли хаотично метались в голове. Еще секунду назад она видела спину шагающего впереди Ильи, а сейчас её взору предстала знакомая до боли комната.

– Сядь, сука, веди себя смирно! – от голоса дяди Аббаса Ясмину бросило в пот. – Подлая предательница!

Он, по обыкновению, сидел в своём скрипучем, потёртом кресле. Только вот смертельные раны, оставленные пилигримами на его теле, продолжали кровоточить, нисколько не смущая старого извращенца. В его рабочем кабинете, как сам он гордо величал заваленную хламом и вениками сухой и еще свежей конопли конуру, всё было по-старому.

Ясмина дернулась, попятилась в сторону двери. Как часто она бывала в этой жуткой, вонючей берлоге. А вот и засаленный диван с кучей грязного тряпья. Тут он её…

– Нет! – зарыдала девушка. – Нет, тебя нет! Тебя убили!

– Ну что же ты, племянница, нехорошо так о родственниках отзываться, – наигранно ласково произнес Аббас и вскрикнул, вскакивая с кресла. – Порву суку, на части порву!

Ясмина рванула на себя дверную ручку – закрыто! В тот же миг голову пронзила резкая боль. Дядя ухватил её за волосы и поволок в сторону дивана.

– Не-е-е-ет!

Она хваталась за всё, что попадётся под руки, но боль от выдираемых смертельной хваткой волос заставляла подчиниться. Ну уж нет, она больше никогда не проявит слабость. Ясмина извернулась точно дикая кошка-камышёвка и вцепилась руками в ненавистную рожу Аббаса. Большие пальцы погрузились в глазницы, брызнула кровь. Но мёртвому дяде всё нипочем, и вместо крика из его дурно пахнущего рта вырвался хриплый смех. Он швырнул её на диван. Удар ногой в живот заставил Ясмину съёжиться от боли, скрутиться калачиком. Холодные, липкие от крови руки Аббаса потянулись к её горлу.

Гмур чуял неладное, всем своим нутром чуял. Проклятый туман заволок всё вокруг – пойди, найди теперь вход в нужный подвал. Его спутники притихли, и, казалось, перестали ориентироваться в пространстве.

– Что с тобой, отрок? – с тревогой в голосе произнёс пришелец из другого мира.

Илья застыл на месте. Загнанный взгляд направлен в одну точку, на слова гмура парень не реагировал. Ясмина тоже выглядела растерянной и совершенно беспомощной.

– Илья, ты меня слышишь? – в очередной раз позвал Годогост, краем глаза уловив движение в затянутой растениями и туманом воде.

Парень сделал несколько шагов назад, по-прежнему не замечая гмура. А когда тот протянул руку, пытаясь потрогать его за плечо, резко отпрыгнул, плюхаясь в воду. И уже через мгновение, вскочив, ринулся вперёд, не разбирая дороги. Бежать за ним? Не успел Годогост решить, что делать в сложившейся ситуации, как пронзительный крик Ясмины развеял все сомненья.

– Нет! Нет, тебя нет! Тебя убили! – девушка задергала руками, как если бы видела перед собой что-то. – Нет!

Она упала, сомкнув руки на собственном горле.

Заклятье «Кукла» позволяло ворожившему подчинить волю своей жертвы, управлять ею, как марионеткой. Такое могло совершить с людьми только оно. Но кто в этом мире способен на элементы высшей магии? Разбираться в этом не было времени.

Гмур бросился к задыхающейся смуглянке. Страх и ненависть бурлили в её больших зелёных глазах, по щекам текли слёзы. Как ни пытался Годогост расцепить сомкнутые на шее девушки руки, у него ничего не получилось. Ясмина с ещё большей силой и остервенением вцеплялась в собственную плоть. Широкая ладонь гмура легла на лоб девушки, второй рукой он придерживал трепыхающееся на сырой траве тело. Заклятье с простым названием «Сладкий сон», подействовало мгновенно, погружая беснующуюся девушку в сон. Годогост не знал, что произойдёт в следующую минуту, от кого или от чего ждать угрозы в этом незнакомом мире. Окутав уснувшую девушку защитным куполом «Голубого сияния», он вскочил с земли. Заклятье защищало недолго, действовало успокаивающе и обладало лёгкими целебными свойствами, образуя вокруг непроницаемый для многих видов воздействия барьер. С ней всё будет в порядке. Теперь нужно отыскать Илью. Звенящую тишину нарушили всплески. Неужто в болото полез? Годогост бросился в сторону парня, силясь рассмотреть в тумане хоть что-то. Боги, опять всё пошло не по плану! Его бег прервало видение – такое яркое и реальное, что его замутило от нестерпимого запаха разлагающейся плоти. Что же происходит с ним и с его спутниками? Следов знакомой магии он не чувствовал, а значит, был практически бессилен. Еще несколько десятков шагов по болотной растительности – и он резко вступает в поросший разнотравьем подлесок. Слышны стоны и страшные крики оживших мертвецов. А вот уже и они сами мелькают между стволами деревьев. Почуяли гады живую плоть!

Илья заскочил в открытые двери амбара, но закрыть их не успел. Деревянные створки распахнулись от мощного удара, отбрасывая парня вглубь строения. Фарит громко расхохотался. Тучное, обглоданное свиньями тело едва протиснулось в проём.

– Вот ты и попался! Сам себя загнал в ловушку! Я думал ты умнее, белозадый! – злорадно прокричал толстяк.

– Э-э-у-а-э-э! – возмущённо поддержал его близнец, вылупив бельма, и добавил, коверкая слово: – Потпалася!

Илья никогда раньше не слышал, как говорит близнец, да и видел его редко, только в бане. Еженедельное посещение общественной мойки – очередное испытание, где среди разнополой «коллекции» мутировавших уродов, он чувствовал себя самым мерзким из них. Поэтому всегда старался закончить водные процедуры как можно скорее, дабы не услышать в свой адрес невероятное количество оскорблений и издевательств, в то время как толпа грязных страхолюдин резвилась на всю катушку. Самые маленькие воспитанники интерната брызгались водой, орали, бегали и прыгали, а взрослые без стыда совокуплялись. Тела сплетались на грязном бетонном полу, на лавках, сколоченных из грубых досок, не особо заморачиваясь в выборе партнера, а то и сразу нескольких.

Воспоминания изменили всё, теперь он уже не в амбаре, а в бане, на склизком, мыльном полу. Илья быстро поднялся на ноги, осматриваясь по сторонам, тряхнул головой. Этого не может быть, происходящее абсурдно и похоже на бред. Дети вокруг не замечали его, продолжая заниматься своими делами. И только Фарит с намыленной, окровавленной мочалкой сжигал его ненавидящим взглядом.

– Может спинку мне потрешь, уродец? – продолжал с издевкой толстяк. – Идём, не бойся, я уже устал за тобой гоняться.

– Заткнись! – заорал Илья срывающимся голосом. – Закрой пасть, тебя нет! Ничего этого нет! Годогост, Ясмина, где вы?!

Мысли о гмуре и девушке слегка «пошатнули» реальность, картинка перед глазами подёрнулась, пошла рябью. Сквозь навязанные кем-то или чем-то образы парень разглядел поросшую травою топь. Мутная вода в нескольких метрах колыхнулась, послышался всплеск, нечто крупное скрылось под широкими листами болотных лилий.

Гмур снова убегал от наступающих со всех сторон мертвецов. Конечно же, Годогост понимал, что происходящее нереально, однако, видения были до безобразия правдоподобны.

Впереди показалась знакомая поляна с избой и колодцем. Трупы шли по пятам, и ему ничего не оставалось, как повторить свой путь, в результате которого он оказался в чужом мире. Он подбежал к колодцу, заглянул в его прохладную черноту. Нет, воды в нём не оказалось – лишь сухая, потрескавшаяся земля. Изба! Годогост бросился в ветхое жилище. Хлипкая деревянная дверь не имела запора, поэтому, забежав внутрь, гмур навалился на неё всем телом. Впрочем, первый и очень мощный удар снаружи не оставил ему никакого шанса. Годогост отлетел вглубь дома вместе с разлетевшейся в щепки дверью. Ввалившийся мертвец рухнул рядом, протяжно завыл, протягивая вперёд руки, пытаясь ухватить гмура за балахон. Один взмах – и Монислав отсёк нежити кисть. Второй – и обезображенная голова с пучками свалявшихся волос откатилась в угол веранды. Гмур вскочил на ноги, в то время как в проеме, ужасающе рыча, появились сразу несколько усопших. Они двигались медленно, даже очень, но неотвратимо. Что же делать? Как избавиться от этого странного наваждения? А может быть, это всё правда, и он снова попал в свой мир? Вон как жжёт на груди ключ.

Решение пришло внезапно, как и возникшая сфера «Голубого сияния», окутавшая Годогоста с головы до ног. Вороний лес пропал почти сразу, но то, что увидел гмур потом, ему крайне не понравилось. Он стоял у самой кромки болота. А из него, перебирая по воде двумя парами рук-плавников, надвигалось нечто. Бугристое тело с шипастым плавником на спине наполовину уходило в болотную жижу. Зеленокожая тварь с почти человеческими чертами лица таращилась на него огромными чёрными глазами-блюдцами. Слизистые бугры на теле раскрылись подобно прорвавшимся фурункулам, из них засочился белый туман. Ага, теперь всё понятно! Тварь морочила им головы своими зловещими выбросами. Сильна, видать, на исторжения, гадюка, раз всё болото заволокло маревом. А кто сказал, что она одна? Что-то громко плюхнулось справа, слева забурлила вода, а позади чудища, раздвигая болотную растительность, показалась голова с чёрными провалами глаз. Заклятье защищало Годогоста, но он чувствовал, как теряет силы, ведь все это время Ясмина также находилась под его защитой. Оставался ещё один козырь в рукаве, и гмур не преминул им воспользоваться. Светляк засиял в раскрытой ладони, и мерзкие чудища отпрянули, закрываясь руками, бормоча проклятья леденящими душу голосами.

Выхватив из ножен Монислава, гмур бросился на поиски Ильи. Болотные гадины не стали его преследовать, укрывшись в глубинах Одинокой топи. Голова Годогоста прояснилась, впрочем, как и зрение, туман больше не казался сплошной завесой, не путал мысли, не слал видения. Однако само заклятье буквально высасывало из него силы! Этот мир, как упырь с Колючих островов, тянет из него жизнь. В какую сторону убежал парнишка? И где теперь искать погружённую в сон Ясмину? Не успел пришелец из другого мира задуматься о решении этих проблем, как одна из них преградила ему путь. Илья нашёлся, только вот радости от этой встречи Годогост не испытал. Парень лежал на траве, ноги находились в воде, а над ним нависало зеленокожее чудовище. Теперь гмуру удалось рассмотреть гадину полностью. Ног у существа, живущего в трясине, не имелось, зато был хвост длинный, шипастый, увенчанный широким месяцеобразным плавником. Рослый и хорошо сложенный Илья казался ребёнком рядом с огромной страхолюдиной, медленно затягивающей его в топь.

– Прочь, зверюга! Прочь! – заорал Годогост что есть мочи. – Уходи прочь, чудище поганое!

Монстр вздрогнул, бугры на его спине исторгли порцию белого смога. Тварь вцепилась в тело Ильи одной из пар рук-плавников, дёрнула, увлекая за собой. Перекошенный рот, в котором клубились змеевидные языки, издал звуки, похожие на человеческую речь. Гмур разжал кулак, и Светляк, сиявший сейчас во всю свою силу, на мгновение ослепил его самого. Яркий белый свет резанул по огромным, на пол-лица, глазам чудовища, и оно страшно завопило. А уже через несколько секунд только волны на поверхности воды напоминали о его побеге.

– Живой! – проверив дыхание парня, с облегчением произнёс Годогост. – Хвала Ильму Сварожичу!

Он вытащил Илью на траву, не забывая при этом оглядываться по сторонам. Внешне парень выглядел нормально, без открытых ран и ссадин. Глазные яблоки его двигались под веками, ресницы дрожали, на лице застыла страдальческая гримаса. «Голубое сияние» – как тут без него, только оно сможет оградить беднягу от дурманящей пелены. Заклинание подействовало отрезвляюще, парень пошевелился, открыл замутнённые, будто от долгого сна глаза, попытался привстать на локти. В то время как Годогост едва не упал от сильного головокружения. Проклятый откат! В этом мире он поистине беспощаден!

– Всё хорошо, отрок, – спокойно произнёс гмур, превозмогая начавшуюся боль в голове. – Видения больше не потревожат тебя. Вставай, нам надо найти Ясмину и вход в подвал. Долго я не смогу нас защищать, мои силы на исходе.

– Где она? Где Ясмина? – с тревогой спросил Илья хриплым голосом. – С ней всё в порядке?

– Я надеюсь на это, я окутал сударыню «Голубым сиянием», а «Сладкий сон» успокоил её. Но надо спешить!

Годогост помог подняться Илье.

– Не спрашивай, отрок, что произошло, – видя немой вопрос в глазах Ильи, упредил его гмур. – Всё потом. Нам нужно выбираться из этого места. Назад я уже не вернусь! Единственный выход из этого болота – дверь в мой мир, и вам придётся пойти со мной, если хотите жить! За мной!

Илья бросился вслед за гмуром, всё ещё не веря в своё чудесное спасение. Там, в кошмарных галлюцинациях жирдяй Фарит почти догнал его. То, что в пятнадцати сантиметрах от его тела теперь поблескивало прозрачно-голубоватое поле, уже не очень удивляло. Значит, так надо, благодаря этому он сейчас жив и стоит на ногах, а, точнее, несётся по болоту.

Слабость в ногах, привкус крови во рту, боль тяжелыми молотами бьёт в висках. Годогост едва не упал, запнувшись о кочку. Главное, найти след своей магии, пусть это совсем нелегко в нынешнем состоянии. Именно так он сможет быстро отыскать Ясмину в этом отравленном мареве.

– Стой! – Илья дернул гмура за плечо. – Годогост, кажется, я знаю, где она. За мной, мы не туда бежим!

Способность чувствовать эмоции другого человека вновь помогла парню. А эмоций у Ясмины хватало, они бушевали подобно Чёрному смерчу. Девушка спала, вместе с тем излучала невероятный поток чувств, как если бы её мучил ночной кошмар. Гмуру ничего не оставалась, как довериться Илье, он устремился вслед за ним. И, хвала богам, через несколько минут парень вывел на то место, где Годогост оставил Ясмину. Защитный купол над девушкой побледнел и почти утратил голубой оттенок. Всякая магия имеет нехорошие свойства – слабеть и заканчиваться. Зеленокожие чудовища больше на глаза не попадались, но упускать топь из виду Годогост не собирался.

– Не подходи к болоту, отрок, – предупредил гмур, склоняясь над Ясминой. – Не буди лихо, пока оно тихо!

Действовать приходилось быстро. Короткий взмах рукой – и защитное заклятье перестало действовать. Недолгий телесный контакт: ладонь Годогоста легла на покрытый испариной лоб – и опять защитное заклятье. Ясмина вскочила с земли, в её зелёных глазах клокотал первобытный испуг, от которого у Ильи кровь застыла в жилах. Парень не знал, что видела зеленоглазая в своём бредовом кошмаре, но ему было нисколько не легче. Её чувства передались ему, и в тот самый момент вода в болоте засветилась. Туман в этом месте заискрился миллионами мелких огоньков, хаотично порхающих, будто пылинки в луче света.

– Получилось! У нас получилось! – ещё никогда Годогост не кричал настолько эмоционально. – Дверь в мой мир открывается!

Илья почувствовал, как ёжик тёмно-русых волос на голове зашевелился, встал дыбом, а светящийся круг посреди топи диаметром более двух метров стал тянуть, примагничивать всё его тело. Ясмина, едва пришедшая в себя, в недоумении смотрела то на него, то на радостно восклицающего Годогоста, то на необычное явление посреди болота.

– Не противьтесь ему, этот свет безвреден, дайте поглотить себя! – Годогост первым сделал шаг к кругу, обернулся, в больших голубых глазах гмура плясали огоньки. Он знал, что вернётся домой. – Портал открыт, ребята! Уходим прочь, пока целы!

Илья уже всё решил, он готов следовать за Годогостом, ни секунды не раздумывая. При всём при этом Ясмину так никто и не удосужился спросить. Они с гмуром вдруг решили, что девушка совсем не против уйти за ними в другой, незнакомый мир. Парень смотрел на неё: слабая, беззащитная, совершенно растерянная. Сейчас она просто не в состоянии что-то предпринять.

– Пойдём, – он аккуратно взял её за мокрую ладошку, потянул, увлек за собой.

Он делал всё это, но сам до конца не верил в реальность происходящего.

– Нам лучше уйти, – сказал, – твари, что живут в этом болоте, ни за что не выпустят нас!

В памяти Ясмины всплыли ночь в подвале, мрак, приятный и успокаивающий голос Ильи, его тёплые руки. Всё, что ей хоть чуточку было дорого здесь, утеряно навсегда. А значит, сопротивляться не было никаких причин, надо было кардинально изменить своё существование. Ведь её прежнюю жизнь иначе и не назовёшь – существование. Упустить возможность изменить всё – непростительная ошибка. Следовательно, нужно хвататься даже за самые сумасшедшие варианты.

Происходящее казалось сном, продолжением тех видений – только добрым, без чудовищ и оживших родственников и знакомых.

Годогост шагнул прямо в центр разверзнувшегося портала и исчез в искрящемся мареве. Илья последовал за ним, увлекая вцепившуюся до боли в его ладонь Ясмину.

Яркий свет пробился через закрытые веки. Переход продлился ничтожно мало, и люди не успели почувствовать ничего, кроме краткого мига свободного падения. Когда свет поглотил их с Ясминой, Илья набрал полные лёгкие воздуха и задержал дыхание. Решение, пришедшее спонтанно, оказалось правильным. Ледяная вода возникла из ниоткуда, окутала тело. Парень почувствовал, как затрепыхалась зеленоглазая, стала дёргать его за руку. Он раскрыл глаза, сразу определив источник света над головой, но его всё время заслонял плывущий вверх Годогост. Они в колодце, а значит, всё получилось! Они в другом мире!

Выбирались из колодца молча, помогая друг другу. Больше всего досталось Ясмине. Девушка изрядно наглоталась воды – к счастью, кристально чистой, не чета той, какую можно встретить в окрестностях Руин.

Илья с любопытством оглядывал лес и поляну, совершенно позабыв о рассказах Годогоста. Был невероятно солнечный день, ласковые лучи купались в мерно покачивающихся кронах деревьев. В голубом небе плыли гужевые облака, необыкновенно белые, усеянные чёрными кляксами птиц, закладывающими свои нехитрые виражи. Вороны. Илья ещё никогда не видел большие стаи этих пернатых, он вообще не видел стай. Вороны-мутанты в его мире были одиночками и объединялись в пары только на время весеннего спаривания. Впрочем, любовные игры нередко заканчивались смертью одного из мутантов. Каннибализм процветал повсеместно.

– Чу-д-д-десно, – стуча зубами, пролепетала девушка, обхватив руками покрытые мурашками плечи. – Тут так красиво!

Гмур не разделял настроения своих спутников, напротив, он замолчал и принялся суетливо вертеть головой, обнажив меч Монислав.

– Стойте на месте, – наконец изрёк уроженец Острой Горы, что находится в Южном королевстве. – Я проверю избу.

Годогост решительно и совершенно беззвучно двинулся в сторону ветхого деревянного строения. А уже через минуту появился на скрипучем крылечке, поманил молодых людей рукой. Илья и Ясмина никогда не видели подобных домов, полностью сделанных из дерева, и с интересом принялись разглядывать нехитрое убранство избы, как называл дом гмур. Входных дверей не было, они лежали на дощатом полу узкой и тёмной прихожей с лавочкой в дальнем углу. Далее шёл проём, за которым оказалась одна-единственная комната. Одну четверть светлой опочивальни занимала печь, растрескавшаяся и почерневшая от копоти. Массивный стол на толстых ножках стоял напротив выбитых окон, грустно свесивших резные ставни на едва держащихся петлях. Пара скамеек посолиднее, чем в прихожей, по двум сторонам от стола и перевёрнутый табурет у противоположной стены довершали интерьер заброшенки. В воздухе витал слабый запах гари и полевых цветов.

Немного осмотревшись, гмур стянул с себя промокший балахон и повесил на поднятый табурет. Расстегнул ремень с прицепленными к нему ножнами, положил всё на стол, предварительно освободив рукоять меча Монислава от опоясывающего ремешка. Следом снял кожаные сапожки, из которых Годогост вылил воду и заботливо поставил на лавку. Теперь гмур оказался в одних серых мешковатых штанах, кольчуге и кафтане под ней. Лёгкая одежда молодых людей и так моментально просыхала, поэтому они ограничились снятием обуви.

– Вроде никого нет. Сгинула нечисть, ушла дальше, в самое сердце Сыроземского княжества, – вполголоса произнёс Годогост присаживаясь к столу и добавил горестно: – Что же теперь будет с этими плодородными землями, с людьми, населяющими их? Смерть и разрушение пришли вместе с мёртвой армией некроманта Кощея, а от неё спасения нет. Нет, покуда сильные мира сего не сплотятся!

Молодые люди слушали причитания гмура, и им абсолютно не верилось в то, что он говорил. Слишком спокойно, уютно и красиво выглядела эта часть мира вокруг, с которой они успели познакомиться.

Открытое пространство поражало Илью до глубины души. Почти всю жизнь он провёл взаперти, ограниченный постылыми стенами, привязанный к ним, зависимый от интернатовской пищи. И вот он на свободе, а вокруг совершенно иной мир, такой приветливый и манящий, обжитый район Интерната не шёл ни в какое сравнение с ним. Впрочем, и он поначалу показался Илье чем-то невероятным. Происходящее опять начало казаться сном, прекрасным сновидением. Страх проснуться и увидеть серые обшарпанные стены казармы заставил до боли ущипнуть себя за руку.

После непродолжительной, но очень пронзительной речи Годогост замолчал, присел на лавку, склонился над столом, обхватив раскрасневшуюся от солнечных лучей лысую голову мясистыми ладонями. Ещё до того как судьба злодейка забросила его на чужбину, в этот странный, умирающий мир, у него была цель. Он шёл к ней долгие месяцы, оставив позади сотни вёрст, десяток людских княжеств и совершенно отдалившись от родного Королевства. Да, чертоги под Острой горой, он покинул давно, однако, после нескольких лет странствий поселился рядом, и она всегда находилась в поле его зрения. Он привык жить в её покровительственной тени.

«Ты позоришь свой род! Твой прадед, Градимир Ключник, был поистине искуснейшим мастером! А ты?! Что сделал ты!? – голос отца гремел подобно раскатам грома. – Вся эта магия, склянки с ненужной чепухой, которыми ты завалил свою комнату, книги трусливых альвов… Все эти вещи не достойны твоих предков! Недостойны всего рода гмуров!»

Аналогичных реплик от родителя Говена Годогост наслушался сполна. Отец был на полголовы ниже его, такой же коренастый, с густой черной бородой, едва тронутой сединой. Из-под кустистых бровей смотрели тёмно-синие глазищи, в минуты гнева становившиеся кусками льда. Густой от природы баритон приобретал поистине металлический лязг и скрежет. В детстве Годогост боялся такого проявления характера своего предка. Позже в нём остались лишь легкий трепет и смирение.

Когда слухи о сорвавшемся с цепи некроманте Кощее с далеких Колючих островов докатились до Южного Королевства, гмур не стал возвращаться в отчий дом. Он знал точно, что размякший, тучный и слишком ленивый король под горой, Добромил Ржавый, не пошевелит и пальцем, узнав об угрозе. Без малого полста лет правления без войн сделали из него алчного до жажды наживы торговца, хитрого и жадного, но никак не воина, а уж тем более не полководца. То, что война неизбежна и скоро придет в эти благословенные земли, для Годогоста было ясно как день. Север Руси первым принял на себя удар и потерял большую часть земель. Разобщенные, вечно враждующие княжества пали под неутомимыми ордами живых мертвецов. И только счастливчики, которым хватило мудрости и здравомыслия, объединившись, смогли дать отпор армии некроманта. Северное королевство гмуров под Железной горой предпочло не вмешиваться в происходящее. Их король, двоюродный брат Добромила Ржавого, Велислав Гордый счёл верным решением забаррикадироваться в недрах горы и держать осаду.

Привычный всем мир стоял на пороге чудовищных потрясений, самых сильных за прошедшую тысячу лет. Древняя тёмная магия и некромантия целиком и полностью отравили разум и душу изгнанного ученика волшебника Акамира Светлого, раз он восстал против всего живого на земле. Только безумец способен на это. Безумец с манией величия, жаждущий признания и всевластия. Изгнанный, непонятый, одинокий – именно таким был Креслав Корочу́н[7]7
  Креслав Корочу́н – в славянской мифологии злой дух, сокращающий жизнь и олицетворяющий смерть в раннем возрасте, а также, по мнению ряда исследователей, божество нижнего мира, являющееся повелителем морозов, холода и мрака.


[Закрыть], позже провозгласивший себя Бессмертным некромантом Кощеем. Он на долгое время укрылся там, куда ранее не ступал ни один здравомыслящий житель этого мира. О нём забыли, а имя Кощей уже давно стало нарицательным, служащим для запугивания непослушных детей.

– Ничего не пойму. Ты говорил, что вход в твой мир находится в затопленном подвале, а светящийся круг возник прямо посреди болота, – нарушил затянувшуюся тишину Илья.

Ему и вправду было интересно произошедшее.

Гмур оторвался от созерцания деревянной столешницы с кусочками засохшей пищи, застрявшей в щелях. Илья с Ясминой сидели за столом напротив, и по выражению лица любознательного парня Годогост понял, что ему сейчас придется отвечать на массу вопросов, на которые он сам ещё не нашел ответы. Девушка же пребывала в безмятежном состоянии и с отрешенностью смотрела по сторонам.

– Для меня это не меньшая загадка, отрок, – промолвил гмур, всё ещё находясь в собственных думках. – Это случилось очень неожиданно, но в этот раз я почувствовал его. Ощутил всем своим нутром открывающийся портал, а потом узрел!

– Тут есть какая-то закономерность. Что-то послужило причиной открытия двери, возможно, ряд действий, – задумчиво произнёс парень.

Спутники смотрели на него озадаченно, тем не менее, он продолжил: