Текст книги "О том, как я ее любил"

Первая встреча

В пятницу вечером, поскорее свернув дела в офисе, я выехал в Липецк на машине. Повторюсь, я совсем не нервничал. В глубине души я чувствовал, что все просто идет так, как должно. Все наконец становится на свои места.

Остановился в том же отеле, что и обычно. Быстро закинул вещи, умылся, освежив лицо, и поехал к ней. Притормозил у подъезда, написал короткое сообщение. Дверь подъезда открылась, и вот выходит Helen.

Как же она была хороша! Дорогой читатель, если у тебя хотя бы раз замирало сердце при виде другого человека, ты понимаешь, о чем я говорю. На ней было легкое платье глубокого изумрудного цвета. И без того высокая, она надела туфли на шпильках, но меня это нисколько не смущало. Честное слово, это было как в фильме: что-то происходит, и мир вокруг замирает. Как будто кто-то включил замедленную съемку.

От подъезда до машины нужно было пройти каких-то десять метров. Минута, если не меньше. Так вот, я запомнил каждую долю секунды. Helen шла, словно королева. Все та же горделивая осанка, тот же величавый взгляд.

Сколько раз я еще приезжал к ней? Может быть, сто? Двести? Так вот, я каждый раз встречал ее именно возле подъезда просто потому, что мне хотелось видеть, как она идет ко мне. Такая красивая! Ко мне! Таким уверенным, неторопливым шагом, словно дразнит меня. Словно ей самой не так уж и не терпится меня обнять. Это было игрой, нашей тайной игрой.

Еще одна традиция – объятия. Мы всегда обнимались долго, хотя это может показаться странным, особенно когда вы в длительных отношениях. Мы понимали, кто мы друг для друга. Мы искренне нравились друг другу. И искренне радовались встрече после долгой разлуки.

Как мне не хватает этих объятий сейчас! Как я хочу обхватить ее руками, спрятать ото всех, почувствовать ее запах, прикосновения, утонуть в ее нежности. Сейчас ничего этого не осталось. Смирюсь ли я когда-нибудь с этим? Смогу ли жить без этого?

Я открыл ей дверь. Ни разу Helen не открывала автомобильную дверь сама. Для меня это было чем-то невообразимым. Этого просто нельзя было допустить. А потом…

Потом мы поехали гулять на набережную. Знаешь вот эту неловкость первого свидания? Когда «прощупываешь почву», подбираешь темы. Так вот, ничего подобного не было. Мы словно гуляли так по набережной уже сотни раз. Мы разговаривали, словно у нас уже есть сотни общих историй.

То чувство, которое я испытывал рядом с ней, меня переполняло. Я не хотел быстрого секса, не хотел форсировать события, не хотел, чтобы она подробно рассказывала мне о своем прошлом. Даже напротив.

– Ты рассказал про дочку. А где же ее мама?

– Моя первая жена умерла.

С помощью такого ответа я всегда пресекал обсуждение подробностей моей прошлой личной жизни. На этом все вопросы обычно заканчивались.

– Соболезную.

– Спасибо. Это случилось уже достаточно давно, я в порядке.

Она промолчала в ответ. Не знаю, смутило ли ее такое положение дел, но больше вопросов о личной жизни Helen не задавала. Однако попыталась коротко рассказать о своей.

– Я сейчас не в отношениях, он у меня… Ну, знаешь, как карманный бойфренд. Если мне нужно, я могу позвонить, мы иногда встречаемся.

– Понятно. Давай на этом остановимся, я бы не очень хотел знать подробности твоего «карманного» романа и говорить о прошлом.

И я действительно не хотел. Несмотря на то что все общие знакомые говорили о таинственном «трудном разводе», мне не хотелось знать подробностей. Я не хотел испытывать жалость, ревность или смущение. Я не хотел складывать о ней мнение на основании этих историй. Мне хотелось открыть ее заново, как белый лист. Самому построить образ. Не знать, что было до. Я сам по частичкам создавал ее образ в своей голове.

Какая же это была ошибка! Ведь ничего же страшного в этом нет – просто узнать человека поближе. Но Helen поняла, что я тоже не стремлюсь говорить о своей жизни. Для нее это стало маркером того, что и у меня есть от нее тайны. Уже на первом свидании мы столкнулись с тем, что смотрим на вещи по-разному. Но, боже, КАК смотрела она!

Сейчас я уже не могу в точности воспроизвести тот наш первый долгий разговор, дорогой читатель. Возможно, он и не стоил твоего внимания. Главное, это то ощущение, которое мы оба испытывали. Словно мы знакомы уже миллион лет.

По ряду ее вопросов я обратил внимание, что, похоже, моя Helen тоже пыталась навести обо мне справки. Конечно, вида она не подавала. А я все гадал, кто же стал ее информатором. Уж не Ярослав ли с Олей?

Набережная привела нас в тупик. В конце набережной мы оказались под свадебной аркой, которая служила декорацией для фотосессий. Возникла секундная неловкость.

– Можно тебя сейчас поцеловать? Через много лет мы будем вспоминать этот момент и жалеть, что не воспользовались такой романтичной случайностью.

– Давай!

И я поцеловал ее, а потом мы просто развернулись и пошли обратно.

С возрастом приобретаешь способность смотреть на вещи образно, особенно когда вспоминаешь важный момент и пытаешься найти знаки. Мы зашли в тупик, но просто развернулись и пошли обратно. И так у нас было несчетное количество раз. Казалось, что все, дальше уже нельзя, но мы брали друг друга за руку и разворачивались, словно ничего и не случилось. Брали из ситуации максимум, становились ближе, находили смысл быть рядом и разворачивались, чтобы продолжить наш путь дальше. Но скажи мне, чего стоят эти тысячи счастливых примирений против одного несостоявшегося, которое все изменило?

Мы решили перекусить. Не хочу показаться сентиментальным, но я предложил зайти в кафе, где мы встретились. Helen была не против, но…

– Я ведь там работаю! Могут начать сплетничать. И та официантка, которой ты нагрубил, до сих пор о тебе вспоминает.

– Ну ты же не стесняешься меня?

– Нет-нет! Просто как-то… Я и сама там часто бываю с детьми в качестве гостьи. Подожди, я позвоню и закажу нам столик. У меня особые преференции в этом заведении.

Конечно, у меня был свой мотив повести ее туда. Во-первых, я хотел убедить ее окружение, что не представляю для нее опасности. Уж слишком все вокруг ее опекали. Во-вторых, я хотел узнать ее поближе. А где, как не в самом привычном для человека месте, можно сделать это лучше всего?

И мы отправились в ее кафе. Расположившись за столиком, я принялся наблюдать.

Впоследствии я часто бывал в том кафе. Заезжал перед отъездом в Москву или в любую свободную минутку, пока находился в городе, а она работала. Но тогда все было в новинку. Helen открылась мне с другой стороны.

Она была настоящим руководителем. Не строгим боссом, который раздает команды, а именно лидером. Она прикрывала официантов перед владельцем заведения, улаживала все проблемы, всегда знала, кому поручить ту или иную задачу. И в этом тоже было так много ее достоинства без надменности. Безупречная комбинация, на мой взгляд.

В тот вечер на смене была официантка, которая обслуживала нас с Егором во время моего прошлого визита. Было ли мне стыдно перед ней? Нет. В тот день я просто хотел узнать Helen всю целиком, без масок. И хотел, чтобы она таким же образом узнала меня. А отпускать двусмысленные шуточки в семь утра после клуба… Ну да, это тоже был я. Но перед девушкой все же извинился, она улыбнулась. Конфликт на этом был исчерпан. Я не хотел, чтобы Helen чувствовала неловкость за мое поведение.

Мы поужинали, и я предложил поехать ко мне в отель. Дорогой читатель, я чувствую, как в этот момент ты удивился. Ведь совсем недавно я говорил, что в моих чувствах не было ни тени похоти. И я не слукавил. Мне не хотелось затащить Helen в постель, точнее, я просто не думал об этом. Мне не хотелось с ней расставаться, поэтому я и предложил продолжить вечер. Вот так просто.

Итак, мы в отеле. Заказали вино и тарелочку сыра, болтаем. Если бы я сейчас мог вспомнить, о чем был этот разговор! Может быть, о детстве? О родителях? О политике? Или о том, где каждый из нас побывал?

Ни одной зацепки. Я не могу вспомнить ни слова. Но я так хорошо помню ощущения. Болезненно отчетливо.

Это было наше первое свидание. Мы в отеле, пьем вино и болтаем. Ситуация деликатная, не так ли, дорогой читатель? Обычно девушки в таких случаях или страшно смущаются, или, напротив, сразу приступают к делу. А мужчины наблюдают за дамами и готовы взять все в свои руки в любую секунду. Но ничего похожего не было!

Мне просто хотелось на нее смотреть. Казалось, я могу рассматривать ее всю жизнь. Я много шутил, а она смеялась. Что я говорил? И что она на это отвечала? Ничего не могу вспомнить!

У меня зазвонил телефон. Это была бывшая жена.

– В четверг в девять к мировому судье за решением. Ты помнишь?

– Помню, конечно. Как Кира?

– Да уж ничего. Спит.

– В следующие выходные хочу взять ее к себе с утра. Это возможно?

– По выходным с утра у Киры занятия, папочка. Мог бы и запомнить.

Мы попрепирались еще немного, и я положил трубку. Это давно стало обычным делом и из равновесия меня совершенно не выбивало. Но в номере была лишь одна комната, а я имел дурную привычку почти всегда говорить по громкой связи, и Helen прекрасно слышала мои реплики.

Подчеркну, подобные разговоры с бывшей женой были для меня обыденностью, я не обратил на это внимания. Не переменилось выражение лица, не переменилось настроение. Я не видел необходимости объяснять суть беседы Helen. Ведь тут ничего такого!

Как же я мог не подумать об этом! Но я предупредил, что не хочу говорить о прошлом и затрагивать личные темы, поэтому она не задала ни одного вопроса. Гордость не позволила.

Ох уж эта гордость! Поинтересуйся она, уточни, кто звонил, о чем шла речь – ну конечно, я бы все ей объяснил! Но она промолчала, а я не придал значения. Вот дурак! Тем временем в голове у Helen мысли уже набегали одна на другую. Конечно, я не могу быть на сто процентов в этом уверен, а спросить мне уже не у кого. Тогда я еще недостаточно хорошо ее знал, чтобы распознать малейшие перемены настроения.

Я как ни в чем не бывало продолжил вечер. А Helen, надо отдать ей должное, ни на грамм не выдала своих сомнений. Я шутил, она смеялась. Все шло по-прежнему хорошо.

Время было уже далеко за полночь, я знал, что на следующий день ей нужно на работу. А работником она была очень ответственным! Я предложил ей остаться у меня.

Вру, конечно! Ничего такого я ей не предлагал. Даже речи об этом не шло. Уж слишком естественно все было, словно это наш обычный вечер, словно этот отель – наш дом, где мы давным-давно живем вдвоем. Словно так было уже миллион раз и еще миллион раз будет. Я чувствовал, что могу сделать или сказать все, что угодно, и не буду непонятым. Поэтому мы просто переместились от столика на кровать.

Если ты думаешь, дорогой читатель, что сейчас начнется жаркая постельная сцена, то ты ошибаешься. Мы просто устроились на кровати и продолжили разговаривать обо всем. Как любящая семейная пара после вкусного ужина вдвоем. А дальше…

Дальше все вновь произошло так естественно, что сейчас мне даже сложно в это поверить. Я просто поцеловал ее.

* * *

Если бы ты знал, что видишь человека в последний раз, что бы ты ему сказал? Как бы ты на него смотрел? Что бы ты делал, понимая, что завтра он не придет, не откроет дверь своим ключом, не подарит короткий, но такой теплый поцелуй? Что он тебя больше не обнимет. Что ты никогда не вдохнешь всей грудью родной запах, не желая его выпускать. Этот человек больше не скажет тебе, что любит. Больше не съязвит, если ты обратишься с вопросом в неподходящий момент. Вы больше никогда не поссоритесь. Ты не наберешь номер, когда соскучишься, устанешь, когда просто нужна поддержка, а для нее достаточно пары слов.

Он больше не посмотрит тебе в глаза. Ты не поймаешь в его взгляде тоску, радость, возбуждение. Ты не прикоснешься к нему. У тебя останется несколько вещей, которые, будучи долгое время в ненадобности, станут холодными, потеряют тот самый запах. Можно оставлять какие-то предметы или одежду себе на память, но какой в этом толк, если время стирает следы?

Будешь ли ты сожалеть о том, что ваша последняя встреча или разговор были именно такими, какими им довелось быть? А ты, уверяю, будешь прокручивать последний разговор в своей памяти тысячи, миллионы раз. Когда, казалось бы, старая пластинка окажется затертой до дыр, ты начнешь искать новые смыслы в прощальном взгляде, уверишься в них, различишь новые оттенки в голосе. Так будет происходить, пока ты окончательно не запутаешься, где правда, а где вымысел.

Представь себе это. Ты уже знаешь, как поведешь себя? Что скажешь? Мы все ждем особенного момента, когда уж точно признаемся во всем, что на душе, когда отпустим все обиды и просто поделимся любовью. Но этот особенный момент наступает неожиданно. Мы редко к нему готовы. И после него, как правило, следует большая, неминуемая беда.

Неужели та злоба, которая живет в людях, обиды, которые мы естественным образом копим в течение любых отношений, несказанные слова, любые мелочи стоят того, чтобы потом сожалеть о поступках и словах, произнесенных в адрес близкого человека? Ведь мы говорим так много пустого и умалчиваем так много важного.

Насколько нужно сделать больно тому, кто сейчас рядом? Насколько нелепо сейчас могут прозвучать слова о большой любви? Мы все хотим быть правыми, отстаиваем свою позицию, защищаемся изо всех сил, как только можем. И что потом остается в памяти?

Я не хочу поучать тебя, дорогой читатель, у тебя был и будет свой опыт. Я только стремлюсь рассказать о своих ошибках, а принимать их во внимание или нет – только твое дело. Я не обижусь на тебя.

Но сейчас, стоя на развалинах своего счастья, я открываю в голове файл за файлом. И что я могу вспомнить? Боже, я даже не помню, каким был первый поцелуй. Я не помню, кто из нас первым признался другому в любви. Совершенно не помню, когда это было. Не потому, что эти этапы взросления каждой пары были для меня не важны. Ни в коем случае.

Просто все шло так естественно и легко, так гармонично и плавно, что я не заострял на этом внимания. Я бы многое сейчас отдал, чтобы вспомнить все наши моменты в деталях. Наши разговоры, шутки, первые жесты симпатии. Да хотя бы сорт вина, которое мы пили тогда в отеле! Я бы выбрал несколько лучших бутылок этого сорта и открывал их в те минуты, когда нестерпимо хочется почувствовать вкус ее губ. Удивительно, как что-то совершенно естественное превращается в несбыточную мечту. Ну как к этому можно подготовиться?!

Поцелуй

Итак, мы с Helen вдвоем на постели, болтаем и смеемся, будто уже очень давно знакомы. Я не отвожу взгляд от ее губ. Кажется, она это замечает, но дразнит меня. Как это на нее похоже! Когда она хотела, чтобы я помучился, ничто не могло встать у нее на пути. Cвоими поступками Helen часто причиняла боль самой себе, но это было для нее не так важно.

«Мне будет тяжело, но это не главное. Главное, что тебе будет еще тяжелее»

Тогда в отеле все уже развивалось по этому сценарию. Она хотела продолжения, хотела перейти от разговоров к чему-то погорячее. Но также она видела, как хочу этого я, и ей важно было меня подразнить. Пусть и ценой собственных моральных сил.

Она говорила, говорила, говорила… А я смотрел и смотрел. К собственной чести скажу, что невероятное желание не мешало моему красноречию, я не поддавался на ее уловки. До определенного момента.

Дорогой читатель, прости мне это, но описать наш первый поцелуй я попросту не могу. Словно Helen забрала с собой все самые интимные воспоминания. Сохранила себе на память, а меня оставила довольствоваться только парой ее платьев и почти пустым флакончиком духов.

Но я также твердо уверен, что без первого поцелуя наша история была бы неполной. Поэтому, справедливости ради, я расскажу, каким мог бы быть поцелуй, если бы он был первым.

За долгое время практически ничего не поменялось. Каждый раз, получая от Helen поцелуй, я ощущал одно и то же. Подбирая слова, я прокручиваю в памяти любой из наших поцелуев, и он всегда был одинаков. Это мог быть короткий, легкий поцелуй – просто знак привязанности. Мог быть долгий, влажный – в нем, кажется, сконцентрирована вся страсть, которая способна уместиться в двух людях. Поцелуй мог быть неистовым и спокойным, романтичным или почти семейным. Неизменным оставалось одно – он всегда был исполнен искренности.

Иногда мы любили целоваться на людях. Возможно, дорогой читатель, ты осуждаешь такие парочки. Тогда заранее прошу нас простить, нам просто нравилось вести себя экстравагантно. Нравилось демонстрировать друг друга и наши чувства всему миру. Так что, когда ты в следующий раз увидишь, как мужчина и женщина целуются на улице, будь милосерден. Скорее всего, прямо перед тобой разворачивается большая история.

Но вернемся к первому поцелую. Мне представляется, что он мог быть в свойственной ей манере. Она подходила ко мне близко-близко, заглядывала прямо в глаза и с детской непосредственностью предлагала:

– Давай пососемся?

Ну что может быть проще? Без тайн и намеков. Все или ничего. Меня всегда по-доброму смешила эта инфантильная фразочка.

Наш первый поцелуй не имел ничего общего с классическим сценарием. Знаете: «Он провожает ее домой, у подъезда возникает неловкая пауза. Она не знает, чего боится больше – уйти или взглянуть ему в глаза… Он боится напугать, не знает, куда девать руки, забывает, как дышать». Бла-бла-бла, и все в таком духе.

У нас не было ничего подобного.

Наши поцелуи были очень честными. И первый в том числе.

Ты помнишь, дорогой читатель, что это была наша первая встреча. Мы не хотели тратить время на условности, мы не готовили себя к отношениям, не обсуждали статусы друг друга. Нам не хотелось высиживать положенные три свидания в кафе или кино, разыгрывать смущение, отвечать дежурными фразами. Мы были уже взрослыми. У нас были дети. Оба уже чего-то добились в жизни.

При этом мы были полны энергии. Мы хотели всего много, страстно, горячо и прямо сейчас. Нам некогда было стесняться.

Итак, поцелуй. Он мог быть коротким и нечаянным. Я мог бы посадить Helen на постель, наклониться к ней и аккуратно поцеловать в губы. Внимательно исследовать ее. Не спешить. Как только почувствую, что пора проявить напор, осторожно прикусить ее нижнюю губу. Посмотреть на реакцию. Такой вариант развития нравится мне больше всего, если честно. А ты, дорогой читатель, можешь придумать свою версию.

Я обнял Helen за плечи. Какие же они были узкие! Я не встречал больше такого хрупкого силуэта. Казалось, я могу обхватить ее всю одной рукой.

Я положил ее на кровать.

Здесь воспоминания становятся более отчетливы. Спасибо, милая Helen, что оставила мне хотя бы их! Я целовал ее шею, плечи, грудь. Какая же белая кожа!

Тебе, дорогой читатель, может показаться, что я приукрашиваю образ своей возлюбленной. Спешу тебя разубедить. Она была по-настоящему прекрасна. Мне так нравилось трогать ее, знакомиться с ее телом. В первый раз, но словно делал это всю жизнь.

Должен сказать, то потрясающее чувство, как будто мы давно знакомы, не только не покинуло меня в момент близости, а наоборот, усилилось! Это было какое-то восхитительное ощущение своего человека. Я очень желал ее, но без похоти. Мне по-прежнему не хотелось форсировать события. Все шло своим чередом. Я был там, где должен был быть.

Я действовал так, как будто знал, что и как мне нужно делать. Как-то интуитивно я угадывал, где и как ее поцеловать, как прикоснуться, что делать в следующий момент.

Конечно, она немного сопротивлялась, но это было скорее короткой игрой. Да, моя Helen продолжала испытывать меня. Но мы хотели друг друга, и это было очевидно. Мне казалось, что мы можем позволить себе все, что угодно. И мы позволили!

Короткие прикосновения сменялись долгими поглаживаниями, поцелуи становились более продолжительными и жаркими. Мы так наслаждались друг другом!

Ничего подобного я не испытывал ранее. Испытаю ли вновь? Не уверен. Я приближался к заветной цели, наслаждался каждой секундой. Не забуду ее пронзительный, удивительно сексуальный стон никогда. Казалось, словно она поймала частоту моего сердца и резонировала с ним.

Это не было сумасшествием, это не было любовью или даже банальной влюбленностью. Я просто хотел делать ее счастливой. Без договоренностей, контрактов, без обсуждений и споров. Просто стать частью ее счастья.

Да, я ее еще не любил, но безумно хотел получить ее любовь. Все в ней кричало о готовности отдать мне всю себя без остатка. И она отдавала. Снова и снова.