Текст книги "Менеджер континуума"

Всю средневековую пасторальную картину портил припаркованный у здания джипообразный автомобиль на гусеничном ходу. Гоблин распахнул дверь, и наша разношерстная компания вошла гостиницу.

Внутренности помещения радовали глаз своей необычностью. И необычность эта заключалась, прежде всего, в смешении эпох и стилей. Ну, во-первых, мебель. Явно вытесанные при помощи топора столы и лавки. Массивные настолько, что случись здесь трактирная драка, использовать их в качестве ударного оружия было бы весьма затруднительно. Во-вторых, пол – обычный земляной. Всё тот же хорошо утрамбованный синеватый песок, посыпанный возле барной стойки свежими опилками. Даже если предположить, что хозяин гостиницы пытается стилизовать своё заведение под старину, то наличие подобного пола – это уже чересчур. Как, впрочем, и затянутые какой-то мутной плёнкой окна.

Неяркие многочисленные светильники заливали пространство зала зеленоватым светом. На какой основе они работают – технологической или магической я определить не смог. Да и не особо интересно мне это. В то же время, прямо над барной стойкой вполне себе уживался привычного вида экран, с которого транслировалось нечто непонятно стрелятельно-догонятельное. За одним из столов сидело трое потешных типов, которые своим обликом гораздо больше напоминали гоблинов, чем наш. Огромные уши, сморщенные мордочки, узловатые пальцы. За стойкой стоял, я бы сказал, обычный человек, только с одной дополнительной деталью – крыльями, сложенными за спиной. Ну, и, пожалуй, роста в нём было хорошо так за два метра.

Гоблин уселся за ближайший стол. Мы последовали его примеру. Вернее я последовал. Варежка удобно устроилась у меня на коленях, а Добрыня, попробовал, было, запрыгнуть на лавку, понял, что это не его путь, и устроился у меня в ногах, всем своим весом припечатав их к полу.

– И где же наш клиент? Что-то мы не торопимся, хотя недавно ты говорил…

– Спит ещё. Сейчас перекусим, и пойду его будить. Он как раз должен проснуться. Я чувствую.

– Э, нет, подожди с перекусом. На сколько я понял, у нас разная биохимия организма. Коньки-то мы после этого не отбросим?

– Ни в коей мере, – гоблин поманил бармена. Тот выбрался из-за стойки и вручил нам по устройству, больше всего напоминающему планшет. – Вот смотрите…

Кормоед положил планшет на ладонь и через несколько секунд его экран засветился ровным синим светом.

– А теперь вы…

Мой же экран окрасился красным.

– Вот, собственно и всё – устройство определило, к какому типу разумных вы относитесь, и теперь будет предлагать вам меню, которое не навредит. Поверьте – среди разумных рас и обычной живности встречается такое разнообразие обмена веществ, что эта проблема давным-давно решена. Вам, просто не повезло – ваша красная кровь является весьма лакомой приманкой для многих хищников. Для своей жизнедеятельности они используют железо, которое добывают из окружающей среды любым доступным способом. Пустынники, к примеру, могут перемалывать железосодержащие руды и минералы. Хотя, если бы нашему монстру всё же удалось схарчить кого-либо из вас, этот завтрак был бы для него последним. Он просто отравился бы.

– Вот, спасибо, утешил. А проясни-ка мне ещё один вопрос. Насчёт языкового барьера.

– Тоже ничего сложного, – гоблин достал из-под плаща амулет – на первый взгляд обычный камень в медной проволочной сетке, подвешенный на суровую нитку. – Вот, артефакт-переводчик магической природы. Переводит вашу речь на мой язык.

– И всё?

– Да.

– Но у меня-то такого нету, как же я тогда тебя понимаю?

– А манипуляторам он и не нужен. Они универсальные полиглоты. Причём как в устной, так и в письменной речи. Хотя некоторые местные названия и имена собственные, манипуляторы воспринимают как есть – без перевода.

– Здорово! – учитывая, что у меня с детства были проблемы с иностранными языками, ну не давались они мне, от открывшихся перспектив дух захватывало. Хотя, при моих нынешних возможностях, что там какие-то языки. Блин! До сих пор поверить не могу!

Я просмотрел на Кормоеда, который увлечённо шуровал пальцем по сенсорному экрану меню и присоединился к этому занятию. В принципе, еды я намагичить мог и сам, но так хотелось попробовать иномирянскую кухню. Вот, к примеру, ш-шпухи кручёные с мясом кокобы и сыром.

– А скажите, милейший, – обратился я к крылатому бармену, который невозмутимо застыл рядом с нами в ожидании заказа, – кокоба, перед тем, как попасть на стол, она квакала или мяукала?

Тот покосился на Варьку.

– Кокоба, она потому кокоба, что кококает, – для такого здорового детины, голосок его был несколько высоковат. – Вон, они по двору ходят.

Я понадеялся, что кококают на Шмокодявке всё же куры, а не кони, а другой живности рядом с гостиницей я что-то не припоминал.

– Ладно, давай свои ш-шпухи. А вы, – обратился я к зверью, – что-нибудь будете?

– Эх, всего-то ничего на чужбине, а так на родину тянет. – Варёк потянулась. – Вискаса бы, с рыбкой.

Пёс оказался верен любимой говядине. Гоблин же заказал что-то труднопроизносимое. Я быстренько колданул миску вискаса и тазик говядины, и четвероногая братия дружно принялась работать челюстями.

Ш-шпухи оказались обычными блинами. Даже обидно стало. Правда вкуснейшая начинка из мелкопорубленной и обжаренной курятины с сыром мигом приглушила обманутые ожидания. Даже Варёк соизволила откушать пару кусочков, хотя после вискаса её животик раздулся как шарик.

После еды, запитой сладким травяным чаем, наступило сытое блаженство. Тройка ушастиков, покончив с завтраком, вышла на улицу, и, судя по топоту копыт, куда-то отбыла. Наш наниматель не спеша поедал какие-то длинные фиолетовые макароны. Заглянув в его тарелку, я увидел, что макаронины шевелятся. Всё моё любопытство куда-то разом испарилось. И я, поднявшись, вышел на улицу.

Солнце уже вовсю шпарило с неба, постепенно слизывая тени. Становилось жарко. Внезапно из-за горизонта прямо на глазах вынырнуло ещё одно светило – ослепительный белый карлик – и начало карабкаться вслед за собратом. Фантастическое зрелище.

Вдали, из-за кромки леса выплыла какая-то птица и, чуть поводя крыльями, стала парить в мою сторону. Большая птица. Просто огромная! И вообще не птица. Это… это же дракон! Я стоял и заворожено смотрел, как огромная рептилия, размахом радужных крыльев не менее десяти метров, заходит на посадку.

Я не понимал – стоит ли мне паниковать, или драконы на Шмокодявке безобидные мирные существа, как яростный рёв всё расставил по своим местам. Театрально скрутив требуемую комбинацию, я воспользовался проверенной формулой:

– Сгинь!

Не тут-то было. Дракон продолжал падать прямо на меня.

– Сгинь! Пропади! Исчезни! У, зараза…

Ноль эмоций. Понимая, что бежать уже поздно, я зажмурился и сжался в ожидании удара. Вот так бесславно и закончится карьера менеджера континуума.

Никаких последствий не было. Постояв ещё несколько секунд, я приоткрыл один глаз. Прямо передо мной, на расстоянии не более метра зависла, слегка покачиваясь, огромная клыкастая харя на длинной шее. Вся же туша удерживалась в воздухе быстро-быстро трепещущими перепончатыми крыльями. Прям – бабочка-переросток.

– Чего застыл-то? Опуститься дай!

Я недоумённо посмотрел по сторонам. Места хватало. Так какой же кокобы… Дракон правильно истолковал мой взгляд.

– Здесь площадка утоптана. А дальше я по брюхо завязну.

Пришлось посторониться, освобождая взлётно-посадочную полосу. Ящер сложил крылья, и, вытянув лапы, грациозно пришмокодявился перед дверью.

– Ты чего такой нервный? Драконов, что ли не видал никогда? – он почесал передней лапой чешуйчатое пузо. – Вот расколдовался, до их пор щекочется.

– Не-а, не видал. Если на картинке только, или в кино. Это такие картинки движущиеся.

– А я, по твоему, дикарь не образованный, не знаю, что такое кино? – рептилия ехидно фыркнула.

– Ну, извини, я из изолированного мира. В первый раз выбрался в континуум. На самом деле – впервые раз такого красавца вижу.

Дракон гордо приосанился.

– Так выходит правда, что на драконов магия не действует?

– Естественно. Насколько ж вы изолированы, что таких вещей не знаете?

– Ну… мы предполагали.

– Вот теперь знайте! Федя!

– Я вообще-то Вася. Василий, то есть.

– Рад за тебя, Вася-Василий. А я, как раз, Федя.

– Приятно познакомиться, Фёдор.

– Я не Фёдор, я Федя, что значит огненный.

– Извини ещё раз – никак не привыкну. Первый раз, сам понимаешь…

– Ничего, бывает. Я вот помнится тоже в первый раз, когда из гнезда вылетел…

– Подожди, подожди, Федя, а чего ты ревел-то? Вот я и начал в тебя заклятьями швыряться.

– Да, видишь ли, – Федя несколько смутился, – я так вампиру знак подаю, что я близко. И жрать хочу. Чтобы готовить начал.

– Вампиру?

– Ага. Хозяину этой забегаловки.

– Вампиру, значит…

– Да ты не беспокойся он мирный. Специально песчаных копух разводит, их и пьёт.

– Мирный, так мирный. А как ты вовнутрь попадёшь? Или он тебе сюда еду вынесет?

– Эх, Вася! Что ж вы там такие тёмные все в своём мире. Сейчас увидишь…

Дракон весь подобрался и начал трансформироваться. Больше всего процесс превращения напоминал пластилиновый мультик, когда один объект сначала пальцами уминают в шарик, потом тот теряет в объёме, как будто сдуваясь, и следом начинается вылепливание новой формы. Через несколько мгновений передо мной стоял вполне заурядный мужичок. Встреть такого на улице и даже взглядом не задержишься.

– Ну что, пойдём, откушаем от щедрот вампирских?

Мы зашли в зал.

Кормоеда видно не было. Видимо, пошёл радовать клиента. Добрыня уже посапывал, так и не сдвинувшись с места. Варежка же гоняла по полу где-то раздобытый кусочек скомканной бумажки.

– Саман, старый кровопийца, где ты там застрял? Давай, мечи харчи из печи. Народ голодный, как рой пустынников.

– Да ну тебя, Федя, ещё накличешь, – донеслось из глубины кухни, – вчера, говорят, видели ночную лёжку пустынника в половине дневного перехода отсюда в сторону океана. Слетал бы, что ли, поохотился.

– Нету больше вашего пустынника, – Варёк на миг прервала своё увлекательное занятие. – Кончился весь.

– Ух ты! Говорящая кошка! – дракон обрадовался, как ребёнок. – Кис-кис-кис!

– Ага, сейчас! – Варька демонстративно повернулась к Феде хвостом.

– Ну вот, – расстроился тот, – в первый раз за почти шестьсот лет встретишь говорящую кошку, а она с тобой общаться не хочет.

– У нас ещё собака говорящая есть, можно с ней пообщаться, – Варежка вернулась к прерванной игре.

– Да! – досадливо отмахнулся ящер. – Эка невидаль – собака. Они, можно сказать, через одну болтают.

Добрыня засопел громче и повернулся на бок. В этот момент из кухни появился вампир, прижимающий к животу огромную миску, на которой аппетитно благоухал печёный окорок, килограммов на пять весом, обложенный обжаренной до золотистой корочки картошечкой, или каким-то местным её аналогом. Федя буквально выхватил миску у него из рук, и, пристроившись прямо за стойкой, вгрызся зубами в мясо.

– Значит, нету больше пустынника? Это хорошо, – вампир вытер руки о край фартука. – А то он мне бед наделал бы. Такое дело можно отметить.

Саман достал три стакана, потянулся за четвёртым, потом с сомнением посмотрел на Варежку и решил ей не наливать. Из шкафчика достал пузатую бутыль и разлил на два пальца едко пахнущей жижи.

– Чесноковка? – принюхался дракон.

– Она самая. Жаль, совсем мало осталось. Попросить, что ли, Кормоеда чесноку принести? Да когда-то он соберётся – через два сектора тащиться. Если по пути когда-нибудь.

– Хм. Через два сектора, говорите? – я с опаской взял свой стакан. – Знаю источник гораздо ближе.

– Благодетель! – на лице вампира расцвела радостная улыбка. Страшноватенькая, вообще-то, из-за длинных острых клыков. – Готов меняться на золото по весу чеснока.

Я пожал плечами и сотворил слиток на пару килограмм. Улыбка Самана потускнела. Зато дракон вытаращил глаза.

– Так ты ещё и создавать умеешь?

Потом его взгляд задержался на Варежке, переместился на Добрыню.

– А вы случайно не команда манипуляторов?

Добрыня утвердительно вафкнул из-под стола. Лоб Феди покрылся испариной, и он залпом опрокинул чесноковку в рот.

– Больше никогда не буду рычать на незнакомцев.

– Почему? – заинтересовался я.

– По кочану, – отрезал ящер. – Если бы ты три раза подряд повторил одно и то же заклинание, оно бы пробило к быням свинячьим мой хвалёный иммунитет.

Теперь напрягся я. Стало стыдно. Чтобы загладить затянувшуюся паузу, я махом глотнул хвалёную настойку. Горло обожгло так, как будто на Шмокодявке не действовали законы природы и спирт, входящий в состав чесноковки, был, как минимум, градусов сто двадцать. Или двести сорок. С половиной. Федя, уже малость пришедший в себя, протянул мне картофелину.

– На, закуси. Да ешь, не бойся, у меня тоже железный метаболизм.

– Спасибо. – Картошка действительно оказалось картошкой. Я, кстати, заметил, что миска уже почти опустела. Куда только поместилось всё? В человеческой ипостаси дракона уже должно было распереть, как мешок с картошкой, извиняюсь за каламбур. – Ты уж извини, я не знал.

– Чего уж там! Оба хороши…

Мы посмотрели друг на друга. Чесноковка так действовала, или просто стресс надо было снять, но через мгновенье мы смеялись как сумасшедшие. Или, вернее сказать, ржали, как кони.

– Ну, вот и хорошо, вот и ладненько, – вампир опустошил свой стакан, так как насчёт чесночка?

Мне захотелось облагодетельствовать весь мир. Я, не сходя с места, сотворил добротную связку головок на двести. Связка не удержалась на стойке и змеёй сползла на пол. Саман проводил её несколько разочарованным взглядом.

– Спасибо, конечно, но сотворённый чеснок не даёт того эффекта.

– Да? Не знал… Ладно, вот схожу с Кормоедом, принесу тебе настоящего, с грядочки.

– Буду весьма и весьма признателен. Я даже знаю, как смогу расплатиться. Насколько я понимаю, – бармен показал на Добрыню, – ваш ведущий может искать Путь только в пространстве и не умеет искать его во времени?

Добрыня отрицательно помотал головой.

– Так вот… я смог бы передать ему такую способность.

– Подождите, – влез в наш разговор Федя, – так что, этот бродяга тоже здесь?

Вампир утвердительно кивнул.

– Корми! – мощный глас дракона потряс стены. – Где ты, зелень моя ненаглядная? Выходи, здоровкаться будем!

– Что же ты блажишь, как ненормальный? – поморщился Саман. Сейчас они спустятся с клиентом.

– Ха-ха! Значит, гоблин кого-то ведёт. Куда, если не секрет?

– Вроде, нет. Куда-то в соседний сектор.

– Класс! А возьмите меня с собой! Засиделся я что-то на Шмокодявке. Нет, ну правда – а вдруг я вам в дороге пригожусь.

– Не стреляй меня, Иван-Царевич, я тебе пригожусь! – ехидно процитировала Варежка.

– А ты вообще со мной не разговариваешь! – парировал Федя.

Я же просто пожал плечами, как бы говоря, что мне-то всё равно, только решение-то не от меня зависит.

В этот момент на лестнице показался гоблин.

Рядом с ним, плывя по воздуху, передвигалось нечто. Оно было похоже на уменьшенную в размерах грозовую тучку, в глубине которой время от времени что-то посверкивало, как будто скрытые туманом разряды молний.

– Ух ты, туманный полиморф! – дракон аж подпрыгнул. – Замечательная компания – гоблин, команда манипуляторов и полиморф! И дракон, надеюсь. Нет, я теперь с Корми точно не слезу, пока он не согласится взять меня с собой!

Глава 4. Про старческий маразм и недокументированные возможности

Снег накрыл неожиданно. Вот только мгновение назад светило не жаркое, но вполне тёплое солнце, и тут, прямо, казалось, с ясного неба повалило такими хлопьями, что пропала видимость уже на расстоянии одного-двух метров. Мы плотнее придвинулись к костру. Варежка забралась по куртке и попросилась за пазуху. Гоблин подбросил в огонь охапку толстых стеблей с сочными маслянистыми листьями. Видимо местные растения содержали в значительном количестве горючих смол, так что огонь с благодарностью воспринял подношение.

Добрыня отдыхал. На Шмокодявке он обрадовал Кормоеда, сумев проложить путь всего за двенадцать переходов до конечной точки. Промежуточные остановки носили непривычные режущие слух названия, поэтому я даже не старался их запоминать. Как сказал гоблин, пёс, по самым скромным подсчётам сэкономил путь в два раза, так что все были довольны – и проводник, и заказчик, и Добрыня.

Собак, явно гордясь возложенной на него миссией, проскочил первые две пересадки, обе опять-таки синими коридорами, больше не балуясь дополнительными визуальными эффектами. Но, после третьего прыжка он вывалил язык на плечо, и нам пришлось сделать привал. Гоблин же вообще стал относиться к псу чуть не с благоговением. Как он мне объяснил, любому проводнику после перехода требуется отдых. В среднем два-три часа. А тут такая шустрость.

Мы решили отдохнуть в небольших зарослях эндемиков на третьем мире, редкие рощицы которых были разбросаны по заросшей невысокой травой холмистой равнине. Дракон, который всё же увязался за нами, трансформировался в крылатую ипостась и полетел размять крылья. Полиморф – без имени, поскольку не соизволил нужным представиться, общался только с Кормоедом, время от времени что-то втолковывая ему противным скрипучим голосом. Я не понимал, из-за чего Федя проявил такой интерес к заказчику. Варежка, правда, попыталась мне рассказать, что раса полиморфов очень редко встречающаяся и очень загадочная, но я легкомысленно отмахнулся. До сегодняшнего дня я и драконов-то не встречал. Как, впрочем, и гоблинов. И вампиров.

У меня же наступило такое переполнение новыми впечатлениями, что не удивляло уже ничего – ни изумительный по красоте морской пейзаж на первой остановке, ни ночное звёздное небо усыпанное светилами настолько, что казалось, мы находимся где-то в центре галактики, на второй. Почувствовав, что засыпаю, пригревшись у костра, я сотворил мягкое кресло, кожаное, чтоб не промокало, зонтик-навес над ним и погрузился в блаженную полудрёму. Варька мирно, по-домашнему, мурлыкала за пазухой.

Сколько удалось поспать, я не знаю, но пробуждение было явно не из приятных. Снег, огромной шапкой собравшийся на зонтике, продавил-таки его и микро-лавиной хлынул вниз, погребая нас с кошкой в мягком и пушистом, но таком холодном и сыром сугробе. Варёк выцарапалась из куртки, и, высоко поднимая лапы, перебазировалась под бочок к Добрыне.

Снегопад всё не прекращался. Дракона не было. Добрыня тоже не высказывал желания немедленно продолжить путь. Я сотворил себе одежду, взамен промокшей, и, ёжась от неприятных пожаливаний белых мух, переоделся. Вся сонливость пропала. Заняться было решительно нечем. Не знаю, зачем – в такую погоду и не видно-то ничего дальше собственного носа, я всё же решил побродить по окрестностям. Наугад выбрав направление, я побрел, следуя ему, с трудом пробираясь по колено в снегу.

Пройдя не более ста метров, я в недоумении остановился. Снега не было. Обернувшись назад, я обнаружил всё ту же зыбкую пелену, сотканную и непрерывно падающих снежинок. А буквально через шаг, по-прежнему вовсю светило солнце, и температура была вполне приемлемой – градусов пятнадцать-семнадцать. Поудивлявшись такой аномалии, я отошёл подальше и обнаружил интересную особенность. На небе не было ни единого облачка. Снежный ливень рождался как будто из ниоткуда и просыпался на идеально круглый пятачок диаметром примерно в двести метров. Как раз, в центре которого и отдыхала наша команда.

Откуда-то сверху и сзади послышался мелодичный свист. Повернув голову, я обнаружил заходящего на посадку Федю.

– Ты чего свистишь? – спросил я приземлившегося дракона.

– Тебя предупреждаю о посадке.

– А почему не рёвом?

– Спасибо, нарычался один раз.

– Ясно. Ну, как тебе такое явление? – кивнул я.

Тот озадачился.

– Не знаю. Это не настоящий снегопад. Магией пахнет.

– Кому тут понадобилось магичить-то? Ты сверху никого не заметил?

– Близко – нет. Хотя, там, – дракон указал лапой направление на постепенно склоняющееся к горизонту солнце, – пол часа лёту, примерно, какие-то развалины мелькали.

– Что-то мне это не внушает оптимизма. Давай-ка двигаться к нашим, и, если Добрыня уже готов, надо драпать отсюда.

Федя наклонил голову и тараном вломился в снежный завал. Я отправился следом.

На привале ничего не изменилось. Кроме того, что пёс с кошкой, окончательно засыпанные снегом, превратились в небольшой сугроб.

– Добрыня, – позвал я. – Не спи – замёрзнешь.

Сугроб взорвало изнутри. Звери выскочили из него, яростно отряхиваясь. Собак начал нарезать круги между нами и деревьями, а кошка, не заморачиваясь, опять забилась ко мне под куртку.

– Ты как, готов? – осведомился я у пса, который, то выскакивал из белесой мглы, то снова пропадал в ней.

– Ага. Сейчас, согреюсь только.

– Пойдём-пойдём. Потом согреешься. Надо быстренько убраться из этой аномалии.

– Какой аномалии? – заинтересовался гоблин. Дракон ему объяснил.

– Ого! Чудны дела твои, континуум, – Кормоед не на шутку встревожился. – Кто-то недоволен вторжением. Хорошо, что только недоволен, а не разозлён. Иначе бы нам уже не поздоровилось.

– Подожди, у нас же есть я, – несколько привыкнув к свалившемуся на меня дару, я был неприятно удивлён возможными проблемами.

– Есть, конечно, только от внезапной магической атаки ты не защищён.

– А если щит поставить?

– Какой?

– Ну-у… от холода, например…

– Поставь. А тебя каким-нибудь файерболом припечатают.

– Понятно. Универсальные щиты бывают?

– Не знаю. Ты ж у нас манипулятор.

Поговорили. Одно я вынес из разговора с гоблином – расслабляться не стоит.

Наша компания быстро собралась, хотя чего там собирать-то было – вещи все при себе, а костёр и сам давно погас. Вновь использовав ящера в качестве живого бульдозера, мы двинулись за пределы холодной аномалии.

Снаружи ничего не изменилось. Только местное светило уже нависло над самым горизонтом, угрожая вот-вот нырнуть вниз, и затопить равнину прохладными сумерками.

Добрыня уже привычно выцепил направление и потрусил к точке перехода. Пространство начало замедлять своё обратно-поступательное движение. Всё медленнее и медленнее. Наконец совсем остановилось. Однако, никакого светового эффекта, сигнализирующего, что мы достигли центра коридора, не появилось. Мы ещё несколько мгновений продолжали изображать бег на месте, но всё оставалось по-прежнему. Наконец пёс, а следом за ним и мы постепенно остановились.

– И что теперь? – обратился я к гоблину.

– Не знаю. Такое может сотворить только очень опытный маг, или ещё одна команда манипуляторов. Только – зачем? Судя по всему, нам мягко намекнули, что нашей компании здесь не рады. Да мы и сами уже уходили…

– Добрыня, а ты что скажешь? – всё происходящее меня тоже мало радовало.

– Не знаю. Здесь-то точно тупик. Может попробовать стартануть из другого места? Отойдем подальше… В принципе, можно пройти отсюда зелёным коридором. Рискнём?

И тут, откуда-то с высоты, раздался не очень громкий, но явно ехидный смешок.

Мы задрали носы вверх, но на темнеющем небе, по-прежнему не наблюдалось ничего постороннего.

Мы всё же попробовали пройти зелёным коридором. Потом опять синим. С тем же результатом.

Единственное, чего мы дождались – это кромешной тьмы, которая наползла с востока, полностью скрыв от нас окружающий мир.

* * *

После недолгого совещания, решено было двигаться в сторону замеченных драконом днём развалин. По утверждению Феди, он облетел достаточно, чтобы сделать однозначный вывод – больше присутствия жизнедеятельности кого-либо на равнине нет. Добрыня с гоблином в один голос заявили, что если где-то поблизости и есть разумные – в небесах, на земле, или под оной, то они успешно маскируются.

Передвижение в темноте нас не напугало. Сопоставив среднюю скорость дракона в полёте, я пришёл к выводу, что добираться до руин мы будем часов пять-шесть. Многовато, учитывая, что последние сутки отдыхать пришлось мало и урывками.

А потом я ещё раз убедился, что маг из меня может и сильный, но, до безобразия неопытный. Получилось как – я задумал осветить дорогу. Сначала, не мудрствуя лукаво, я сотворил всем по мощному фонарику. Как оказалось – перестарался. Добрыне и Варьке они вообще не нужны, да и нести их нечем – не на спину же привязывать. Дракон тоже заявил, что в любой ипостаси прекрасно видит в темноте. У полиморфа конечностей вообще не наблюдалось (какой же он полиморф после этого?). Оставались мы с гоблином.

Почти сразу выяснился недостаток фонарей – ровно на ходу светить не получалось, руки уставали, да и мечущийся свет сильно мешал тем нашим спутникам, кто обходился ночным зрением. Пришлось придумывать что-то другое.

Я неоднократно встречал в разных фантастических произведениях описание процесса создания всевозможных «светляков». Что только маги не делали – и пальцами щёлкали, и словеса различные мудрёные произносили, и палочками-посохами манипулировали. Попытавшись представить впереди нашей группы и чуть в вышине некий сияющий пульсар, я сложил свой неприличный жест, и скомандовал: «Свет!»

Полыхнуло ярко, но тут же вновь наступила тьма. Ещё более кромешная, чем раньше. Когда все, остановившись, проморгались и высказали своё «Пфе!», я пошёл более технологичным путём. Для начала сотворил лампочку. Лампочка не желала не только гореть, но и висеть в воздухе. Пришлось добавить аккумулятор и надутый гелием шар. Большой аккумулятор и большой шар. Когда лампочка всё же загорелась, стало понятно, что двигаться сама она не собирается. Хорошо – добавим моторчик с пропеллером. Увеличим аккумулятор и шар, соответственно.

Чудо-конструкция резво рванула от нас. Нет, так не пойдёт. Нужна привязка – напрмер на шёлковую нить. В итоге у меня получилось! Я, довольный как бегемот в болоте, резво направился вслед за вихляющей, но всё же исправно действующей системой, как вдруг понял, что иду-то я, по сути, один. Оглянувшись назад, на самой границе освещённого круга, я заметил моих спутников, которые буквально покатывались со смеху. Причём все – даже полиморф издавал какие-то хриплые карканья. Посмотрел ещё раз на своё произведение. Н-да… Разжал кулак, и верёвочная петля соскользнула с пальцев. Рукотворный электро-гелиевый монстр стал быстро удаляться. Ну и пусть себе летит – на страх монстрам настоящим, буде оне такие здесь водятся. Я вернулся к веселящейся компании.

– Что смешного-то, – обиженно буркнул я. – Если такие все такие умные, подсказали бы чего дельного.

Варежка, всё ещё похихикивая, вскочила мне на плечо и утешающе потёрлась мордочкой о щёку.

– Извини, просто ты такое забавное чудо-юдо сотворил. И при этом был такой весь из себя гордый…

– Ладно, чего уж там! Я сам уже понял, что опростоволосился. Так что ж делать-то?

– Ну, можно пойти двумя путями… во-первых – чуть-чуть подкорректировать зрение.

Я в сомнениях почесал затылок. Экспериментировать на себе любимом не хотелось. По крайней мере, не прочитав соответствующий мануал, или без помощи опытного наставника. Кошка поняла мои колебания.

– Хочешь, потренируйся сначала на гоблине.

– Нет-нет, не надо! Мне и так хорошо! – тот в испуге прикрыл глаза ладонями. – Лучше фонарик!

– А во-вторых? – я решил не рисковать.

– Во вторых, – Варёк пару раз лизнула лапу. – Что такое плазма, представляешь?

– Естественно – если упрощённо, то сильно перегретый газ.

– Так, хорошо… Попробуй сосредоточиться на небольшом участке пространства. Представь его, например, заключённом в стеклянный шар. Получилось?

– Вроде – да.

– Хорошо. Теперь заставь этот шар постепенно нагреваться.

– Как?

– Ты что, физику в школе не изучал? – Варёк уставилась на меня опалесцирующими зелёными глазищами. Я почувствовал, что краснею.

– Изучал…

– Так действуй!

Мне сразу вспомнилось броуновское движение частиц. Мысленно увеличив молекулы внутри воображаемого шара, я принялся сосредоточенно расталкивать их, придавая дополнительное ускорение. Частицы всё равно не хотели представляться молекулами, а почему-то воображались в виде упругих шариков. В какой-то момент я понял, что шарики эти обзавелись схематичными глазками-точками и линиями ртов. Короче превратились в самые настоящие объёмные смайлики, которые весело толкаясь, мельтешили перед глазами. Если какому-то смайлику доставалось от соседей особенно сильно, уголки рта его тут же ползли вниз, а под глазом-бусинкой возникала слеза-запятая. Таких смайликов было особенно жалко.

Бр-р-р-р! Я встряхнулся, выкинув из головы бредовое видение.

Ну, хорошо, попробуем по другому… Чем ещё можно нагреть воздух? Правильно – трение.

В очередной раз представив себе стеклянный шар, я принялся раскручивать его вокруг воображаемой оси. Шар поддавался с неохотой, но, всё же начал понемногу вращаться. Сильнее, ещё сильнее. На лбу выступили капельки пота. Создавалось ощущение, что я вручную пытаюсь раскрутить не пустой воображаемый стеклянный шар, а как минимум настоящий гранитный, не менее метра в диаметре.

Так, стоп, не отвлекаться.

Ха! А всё-таки она вертится!

Быстрее и быстрее. Я, поняв суть процесса, всё увеличивал и увеличивал скорость вращения шара. Не знаю, сколько тысяч, или миллионов оборотов в секунду уже было достигнуто, но в определённой точке, на которой было сосредоточено моё внимание, наконец-то начали проявляться признаки теплового свечения.

Добрыня лёг на землю и прикрыл лапами уши. Тут и до меня начал постепенно доноситься вначале еле слышный, он очень быстро нарастающий свист… который перерос в визг, потом в яростный рёв.

Прилегающий к эпицентру моего колдовства воздух, повинуясь всё тем же законам физики, начал вначале нехотя, а потом всё интенсивнее закручиваться в вихрь, и, через несколько мгновений, перед нами колыхался на тонкой ножке огромный столб смерча, теряющийся своей воронкой где-то в чёрной вышине небес. Вот это колданул, так колданул!

Сообразив, что с разгулявшейся стихией шутки плохи, я решил остановить это безобразие. Вытянув в сторону руко-, а скорее, маготворного торнадо грозно указующий средний перст, я приказал: «Остановись!».

Эх! Физика – один из моих любимейших предметов в школе. Как можно было так опростоволоситься? Меня, намертво заякорённого заклинанием с беснующимся воздухом, моментально оторвало от земли и силой инерции закрутило вокруг смерча. Два или три оборота я пронёсся с огромной скоростью, потом всё же разжал ладонь, разрушая магический жест, и отправился теперь уже в свободный полёт.

Через несколько мгновений моя многострадальная голова опять оказалась тем единственным местом, которому суждено принимать удар на себя. Сознание, радостно махая прозрачными стрекозиными крылышками, поспешило покинуть столь негостеприимную оболочку.

* * *

Дежа вю.

– Добрыня, прекрати немедленно!