Текст книги "Сещинские рассказы"

Квитанцию я получил и охранник быстро нас выпроводил за дверь. Надя, как ни в чем не бывало, вышла из банка и заявила, что ей нужно срочно поесть, а то от голода ей становится плохо. Сестры сказали, что встретятся с нами на вокзале и растворились в толпе прохожих. Мы с Димоном взяли Надежу под руки и зашли в первое же кафе где и пообедали. Со свежими силами мы вернулись в нотариальную контору. Здание нас встретило нас загадочной безлюдностью и тишиной.

Я так и не понял куда и зачем стояли люди, сквозь плотные ряды которых нам пришлось прорываться? За час нашего отсутствия, нотариус не изменила позы в которой мы ее оставили. Изучив квитанции и чеки об оплате, юрист невозмутимый как сфинкс, пододвинула к нам на подпись договора. Быстро покончив с формальностями, мы с Надей без приключений покинули кабинет нотариуса и отправились на вокзал. Дело было сделано! Теперь мы возвращались уже в мой дом. Надя выглядела уставшей и подавленной, односложно отвечая на вопросы весь обратный путь.

Добравшись домой, Надежда вручила мне ключи от дома, провела краткий инструктаж по уходу за ним. Забрав с собой увесистую сумку, она ушла вместе с сестрами, пообещав мне вернуться за какими-то вещами. Проект «Апокалипсис» вступал в свою активную фазу. Был выполнен главный его пункт – наличие убежища. С раздутым самолюбием я покидал Сещу и свой новый дом, направившись в Москву.

Через пару недель я вновь посетил Дубровку, дабы получить на руки документы, подтверждающие мое право на собственность дома и земельного участка. Подходя к нотариальной конторе я был готов ко всяким неожиданностям, и на всякий случай натянул на себя капюшон куртки. Тесный холл здания, в котором располагалась контора, встретил меня парочкой посетителей.

Та же женщина-нотариус, с миловидным лицом и цепким взглядом, приняла меня и вручила необходимые документы для официального счастья. Запасной комплект ключей мне выдала Галина, одна сестер Нади. Она подкармливала собаку, доставшаяся мне по наследству. Галя смущаясь сообщила мне, что бывшая хозяйка дома напоследок навестила мою новую обитель и кое-что прихватила с собой, что именно она не знает. Моё новое жилище встретило меня хаосом запустения и яркими свидетельствами мародерства.

Осмотрев дом, я быстро прикинул список этого «кое-что» и мысленно усмехнулся жадности Нади. Все что можно было унести – унесли, включая занавески с окон, вместе с карнизами выдранных «с мясом». Диван и пару кресел уцелели при переделе имущества и сиротливо смотрелись в почти пустой комнате. На дверном полотне, покоящегося на двух ведрах, посреди комнаты и выполняющей роль обеденного стола, белел клочок бумаги. Записка от Нади. Это было целое послание, в котором был список предметов, включая банки варенья, за которыми Наджеда обязательно вернется и строгим наказом ничего этого не трогать, ибо будет проведена полная ревизия этих самых банок.

Теперь будучи уже полностью официальным хозяином дома, я мог не обращать внимание на подобную чушь и развел бурную деятельность по благоустройству жилья и своего хозяйства. Совмещать работу и поднимать дом, конечно, я один не мог, для этого требовался помощник. Такой человек был – Димон. Он приехал в марте из своих Мозолей и надолго осел у меня в деревне.

Мы проделали колоссальную работу до конца года и предполагаемой даты Апокалипсиса. Тот самый долгожданный день, который я умудрился встретить на работе. Мы с Димоном сделали мой дом буквально жилым, многое успев в нем поменять и улучшить. Я завел коз, баранов и целую орду петухов. Вместо ожидаемого конца я получил начало другой и потрясающе интересной жизни, наполненной новыми делами, заботами, проблемами и неожиданными результатами, но это уже другая история…

Света

Ничто не предвещало появление нового действующего лица в моей тихой деревушке. Света появилась внезапно, но неожиданно надолго.

Не помню как, но я уговорил своего приятеля Виталика организовать экспедицию по срочной эвакуации имущества Димона из Белоруссии. Да и сам Димон как-то резко активизировался и начал меня убеждать прямо-таки в необходимости и насущности этой поездки. Я в свою очередь перекинул эту эстафету Виталику и он, вполне в духе своего характера, достаточно быстро согласился и засобирался в дорогу. Дорога для Виталика это вызов его мятежному духу водителя и покорителя дорог, поэтому ее нужно преодолевать быстро, желательно в один день. Только такой пустяк, как расстояние в тысячу верст, может приостановить его порыв доехать «сейчас и немедленно». Долго ли, коротко ли, но утром в субботу пробег Москва-Сеща-Мозоли-Сеща-Москва стартовал. «Гошик» взревел движком и рванул в путь, подгоняемый вперед неутомимым Виталиком.

К сожалению, я не смог стать участником тех событий и мне досталась роль удаленного наблюдателя.

Первая часть автопробега прошла успешно, Виталик к обеду достиг Сещи, оперативно запихнул разглагольствующего Димона в машину и, не вступая в долгие дебаты на тему, почему-он-не-хочет-отдохнуть-и-поехать-попозже, взял курс на деревню Мозоли. В принципе, я могу представить их дорогу до Мозолей. Протекала она спокойно, под неспешный монолог Димона, который запивал пивом длинные предложения и слегка раздражал Виталика периодическими просьбами остановиться пописать. К вечеру товарищи доехали до Мозолей слегка окосевшие от пива, с отупевшей головой и отсиженным, от тысячемильного пробега, задами. Собственно, сама история с их приезда в Мозоли в дом Димона и начинается.

По приезду мой друг Димон стряхнул с себя пивной дурман и бросился проводить ревизию своего хозяйства. Как оказалось не зря.

Ставший ему родным дом, встретил его дружелюбно распахнутыми дверями со следами недавнего взлома. Этот удар Димон вынес стоически и списал произошедшее на вороватых соседей и их навязчивое желание найти у него в доме и на участке спрятанную выпивку. Он был готов к такому сценарию, поэтому ценное имущество и стратегические запасы в доме не хранил. Причем, до сих пор загадка, где он устраивал схроны, но понятно, зачем. Пробежавшись по дому и бегло оценив ущерб, он стал звать и пересчитывать птицу.

Вообще, птица и всякое домашнее и полу-домашнее зверьё в Белоруссии заслуживает отдельной главы. Зачастую, это совершенно независимые от своих хозяев существа. К примеру, дворовых собак принципиально не кормят. Вопрос питания стоит просто – что нашел, то и съел. И тот факт, что они могут найти ту же птицу у твоих соседей, не играет никакой роли в этой местности. Птица, как и любое живое существо, которое меньше и слабее собаки, к такому повороту событий готова и легко может дать отпор, контратаковав зарвавшуюся псину организованным птичьим коллективом. Такая, сплоченная в боях за выживание, боевая дружина кур и гусей была на службе и у Димона. Их то он и бросился проверять на предмет наличия…

Результат был удручающим. За неполный месяц отсутствия птичье поголовье понесло существенные потери. Взвод кур, возглавляемый полудиким петухом, бесстрашно нападавшим на любого противника, теперь не дотягивал даже до неукомплектованного отделения. Отчаянная храбрость петуха и сплоченность птичьей группы столкнулись с вороватыми соседями, которых куры привлекали не меньше выпивки, а также с залетными собаками и прочими непредсказуемыми ударами судьбы.

В результате, петух, пребывая в состоянии легкого помешательства, решил отстоять последних четырех «дам» любой ценой и бросился, очертя голову, на своего хозяина. Бунт был быстро подавлен, а съехавшего с катушек петуха связали и бросили с остатками дружины в тёмную. С гусями дело обстояло еще хуже. Они не отвечали на призывные крики хозяина и не торопились вкусить привезенные им гостинцы. Их просто не было. Зато на его зов явилась соседка, по имени Малеванка, отличавшаяся повышенной степенью клептомании и нездоровой любовью к чужим мужикам и дармовой выпивке.

Она выбрала безопасную позицию за забором и молча наблюдала за поисковой операцией. Это ее так увлекло, что она не заметила приезда Бориса Степановича – Волкова старшего! После недолгих и неловких приветствий всех со всеми, охотничий азарт охватил уже всю компанию. Даже Виталик, изрядно потрепанный дорогой, стал шариться по зарослям, которые, кстати, служили тыловой оградой. Зачем тратиться на забор, если шипастый кустарник столь же непроходим, как стена с колючей проволокой.

Димон, осознавая тщетность этих поисков, стал бросать недобрые взгляды на Малеванку и задавать ей неудобные вопросы. Через минуту-другую Малеванка раскололась и призналась, что последний гусь находится как раз у нее, судьба же остальных ей неизвестна (позже выяснилось, что она продала их другим соседям). Но поскольку она была откровенно напугана злобными взглядами Димона и обвинениями в ее адрес, то любезно предложила отдать злополучного гуся отцу Димона. Вместе с ним она ретировалась через дорогу в свое жилище. Где у них состоялся прелюбопытнейший разговор, в котором Малеванка поделилась страшной тайной.

– Понимаешь, Степаныч, – начала издалека Малеванка, – гусь у меня, но у него не хватает одной ерунды.

– Какой еще ерунды? – насторожился Степаныч.

– Он нормальный и утром бегал – горячо продолжила Малеванка увещевать Степаныча, – но так получилось, что я не знала, что Дима приедет сегодня, поэтому…

С этими словами Малеванка положила на стол перед Сепанычем крупного гуся в белых перьях, уже слегка окоченевшего. У него действительно не хватало одной ерунды. Он был без головы!

Подозреваю, что бесславная его кончина за несколько часов до приезда хозяина и подкосила Димона сильнее всего. А это, в свою очередь, подтолкнуло колесо событий на следующий уровень.

Веселящийся Степаныч, уставший Виталик и совсем поникший к вечеру Димон, поужинали, выпили, помянули павших, подняли здравицу за уцелевших, наконец-то расслабились. После ужина Степаныч уехал домой, а товарищи остались ночевать в разоренном, но не покоренном, доме Димона. Виталик неожиданно воспрянул духом и стал проявлять нездоровое любопытство относительно местных красавиц. Быстрый обзвон соседей не выявил претенденток скоротать вечерок в приятной мужской компании. Немного посетовав на судьбу и смирившись с перспективой тихого вечера, не наполненного женским обществом, наши герои вышли покурить. И тут их взору неожиданно предстал силуэт, очертаниями явно намекавший на свою принадлежность к слабому полу!

Силуэт с трудом стоял на ногах, судорожно хватался за калитку и порывался продолжить движение в неизвестном направлении. При более пристальном рассмотрении, он был идентифицирован, как соседка с красивым именем Светлана. Димон затеял было церемонию знакомства, перемежая ее громкими эпитетами в адрес неожиданной гостьи, однако быстро устал и, скомкав процедуру, затащил даму в дом. На безбабье, как говорится, даже Света оказалась вполне себе бабой. Она составила компанию друзьям в качестве неодушевленного предмета интерьера, к которому Димон иногда обращал свои реплики, сетуя то на соседей, то на превратности судьбы.

Виталик, быстро понял бесперспективность общения с этим молчаливым существом, самозабвенно поглощавшим водку, заострил своё внимание на быстром исчезновении спиртного в утробе Светланы. Усталость, алкоголь и тупизна происходящего свалила, в конце концов, неутомимого водителя. Чего нельзя было сказать о Димоне, впавшего к тому времени в лирическое расположение духа и требующего продолжения банкета. Света была осыпана комплиментами и всевозможными признаниями ее достоинств, после чего была торжественно приглашена жить в Сещу. Могучий организм Димона и тренированное тело Светы под утро стали сдавать и сон сморил и их на рассвете.

Утром Виталик, проснулся отдохнувшим и посвежевшим, засобирался в обратный путь. Две непреодолимые преграды встали у него на пути: молодецкий сон Димона и несобранное имущество, ради которого они сюда и приехали. Преодолев первую трудность и растолкав кое-как товарища, Виталик столкнулся с еще большим препятствием – похмельем последнего! Димон не мог устоять перед напором торопящегося Виталика и поставленный в строй своевременно выпитой банкой пива, стал собираться, давая подробные указания, что и откуда надо брать. Но поскольку толку от этого было мало, то сборы плавно перешли в руки Виталика и стали носить торопливый и неорганизованный характер. Апатичность и другие, сопутствующие похмельному синдрому, обстоятельства подорвали силы Димона. Он лишь ходил с бутылкой пива по стремительно пустеющему дому, раздавая ЦУ.

Ограниченные размеры машины и трезвая оценка ситуации заставили Виталика самому решать, что брать, а что нет. Впоследствии мой друг сокрушался по поводу критического отбора Виталика и его приоритетах в выборе вещей, но тогда от здравого анализа ситуации его отвлекла неожиданная находка в лице Светы.

Она стала требовать внимания и опохмела, чем окончательно сорвала сборы и придала всему происходящему ощущение легкой истерии. Тем временем Димон, позавтракавший пивом и вернувший себе хорошее расположение духа, спросил, поедет Света ли с ним. А та, неожиданно для самой себя, взяла да и согласилась. Однако Виталик, к тому моменту изрядно озверевший от собственной деятельности по упаковке и утрамбовыванию вещей, обратил внимание собравшихся, что свободное место в машине есть только одно и находится оно рядом с водителем, то есть, с ним, а подобное соседство на протяжении столь долгого пути, вовсе не входит в его планы!

Опохмелившуюся компанию это обстоятельство нисколько не смутило и Димон, пристроив Свету к себе на колени, велел Виталику трогать. В конце концов, экспедиция, увеличившись на одного незапланированного человека, четырех кур, полубезумного петуха и обезглавленного гуся, венчавшего весь это паноптикум, к обеду выехала в Сещу. Дорога обратно уже не носила характер увеселительной поездки с непринужденной болтовней под пиво, а была насыщена песнями, ссорами и истошными криками Светы. Виталику, с одной стороны, было очень забавно это наблюдать, а с другой, он оказался вынужденным участником этого сборища, о чем ему постоянно напоминала пьяная парочка, размахивавшая руками и бутылками у него перед носом. К вечеру, вконец вымотанный, Виталик доехал до места, вытряхнул порядком надоевших попутчиков со всем скарбом у нового дома Димона и поспешно отбыл в Москву.

Итак, Света оказалась в России! Конец сентября в Сеще встретил Свету легкой прохладой и недоумением по поводу ее экипировки. Резиновые тапочки, ободранные джинсы и легкая майка составляли весь нехитрый Светин гардероб. В качестве приданого она захватила с собой лишь застарелый алкоголизм и патологическое нежелание работать. Лишь к следующему утру она окончательно осознала весь ужас происходящего и свое местоположение в пространстве. Первым естественным ее желанием было рвануть домой пешком. Но расстояние в полтысячи верст и летняя одежда вкупе с нарастающей, как снежный ком, необходимостью опохмелиться, заставили ее остаться.

Димон, пожалуй, был обескуражен не меньше своей новоиспеченной подруги. Ее появление в своем доме он воспринял очень близко к сердцу и был готов всячески поддержать порыв девушки немедленно отправиться в обратку. Но благоразумие взяло верх и Свету решено было оставить до выяснения возможностей ее депортации. А до тех пор она переводилась на жесткие условия содержания – полную алкогольную диету и трудотерапию.

Первую неделю Свету колотило и колбасило так, что казалось, будто ее зубы жили отдельной от нее жизнью, выбивая причудливую дробь в стиле раннего «Дипёрпл», каждый раз когда она открывала рот. Температура скакала вверх и вниз, как кабинка на американских горках. Но минула неделя и строгий режим ЛТП, чистый воздух, психотерапия и Божья помощь, сделали своё дело. Света стала походить на человека, не просила выпить и не старалась забиться в угол. Теплая вода и мочалка довершили метаморфозу и Света стала похожа на женщину, немного мужеподобную, но все-таки, несомненно, женщину.

Ее приодели в то, что было, и стали привлекать к общественно полезным работам. Она перебирала картошку, возилась на огороде и готовила еду. Узбек Миша был просто счастлив, ожидая увидеть в ее лице одновременно кухарку и давалку. Но Света, как оказалось, вернула себе человеческий облик не только снаружи, но и внутри. Вследствие чего выяснилось, что у нее вполне конкретные матримониальные планы и Миша-узбек, будучи мужчиной женатым, был признан бесперспективным, а значит, к телу допущен быть не мог.

Обновленная и твердо вставшая на путь исправления Света стала частым гостем в моем доме. Она была допущена к готовке и уборке. Параллельно она наводила блеск и видимость уюта в Димоновой берлоге. Месяц пролетел незаметно. Света в те дни делала массу полезных дел и была нарасхват в обоих домах. Наверное, это и был ее звездный час. Димон же, восхищенный своей программой реабилитации алкоголизма, ходил напыщенный и гордый собой. В те дни мы все дружно звали Свету пациентом и пели дифирамбы Димону по поводу его необыкновенной крутизны.

Но программа реабилитации оказалась нестабильной и этой самой нестабильностью выступил мой сосед Миша-мореман. Он вернулся домой из своего алкогольного турне и отметил свое возвращение непродолжительным домашним запоем. В ту пору, на свою беду, Света крутилась у меня во дворе и была идентифицирована соседом как женщина. Под предлогом помощи в наведении порядка в доме Миша утащил ее по месту своей дислокации. Димон решил подстраховаться и прочел Мише-мореману целую лекцию о недопустимости спаивания пациента. Мореман внимательно его выслушал, клятвенно заверил, что все понял и, выпроводив Димона, сразу накатил Свете стакан водки для поддержания беседы.

Мы не видели Свету три дня и три ночи. Все бы ничего, но на второй день запоя Светы собралась вторая экспедиция в Мозоли, в которой Света должна была быть чуть ли не самым заинтересованным лицом. Но по причине отсутствия всяческого Светиного присутствия, эта поездка состоялась без нее. Прошла она спокойно и заняла всего сутки времени, практически завершив исход Димона из деревни Мозоли. Когда Света вынырнула из дурмана, он уже вернулся домой. Горе и разочарование ее не знало границ, но дело было уже сделано.

Димон снова начал нянчиться с реабилитацией Светы, ибо он вдруг выяснил, что не просто дурь и безответственное отношение к жизни, а тяжелая психологическая травма, заставляет ее вести себя именно так, а не иначе. Мы все дружно посочувствовали этому факту и жизнь покатилась дальше. Единственным неприятным последствием тех событий стало напряжение в отношениях с Мишой-Мореманом.

Яблоки, яблоки, яблоки уродились в ту осень просто в неимоверных количествах и пытливый ум Димона подкинул идею надавить из них сока – идеального виноматериала. Для этого я разыскал в Москве соковыжималку и привез ее в Сещу. Конечно, я разочаровал своего друга, купив не промышленный ее вариант за десятка полтора тысяч, а простенький бытовой. Но время яблок к тому моменту подходило к концу и Света была срочно рекрутирована на эти работы.

Ударный Светин труд был осязаем уже через неделю в виде 60 литров молодого сока, который начал свой недолгий процесс превращения в сидр. Под такое важное мероприятие была задействована вся возможная и невозможная тара, как то: пластиковые бутылки, канистры и даже бочка. Это был удачный проект, учитывая, что последнюю бутылку вина мы выпили в конце январе. До сих пор не пойму, как мы смогли выпить 60 литров за пару-тройку месяцев.

К тому времени Света вновь встала на путь нравственного и физического очищения. Она была ограждена от моремана, и без того редко высовывавшего нос из своего дома, и любого алкоголя. Димону даже удалось устроить ее на ферму дояркой, кем она и без того проработала всю свою жизнь. Тем временем наступил декабрь и пребывание в Сеще Миши-узбека подходило к концу. При непосредственном участии хозяина Светы – Димона, я заключил с ней договор о ее проживании в моем доме, ведении в нем хозяйства и уходе за скотиной. Казалось, что жизнь налаживается даже с отъездом домой Миши-узбека.

Я отвез Мишу-узбека в аэропорт, где мы и простились, а Света вступила в мой дом уже на правах полноценного работника. В этом качестве ее хватило на два неполных месяца и алкоголь вновь победил, оставив меня в феврале без работника и без малейшего понимания, где найти нового.

Дембельским аккордом Светы стала невероятная история. Однажды поздним вечером она позвонила мне и, давясь слезами, стала причитать:

– Дима, зайка, что мне делать? Как быть?

Несколько минут я пытался пробиться сквозь ее рыдания и понять, что происходит. Кроме того, что она пьяна, я не понял ничего. Наконец-то Света закончила затянувшуюся вступительную часть истерики и выдохнула единым махом, что она беременна. Тяжелым камнем упала пауза между нами. Света, выждав секунд тридцать, решительно вернула инициативу разговора в свои руки и, дав мне как следует переварить услышанное, продолжила уже почти спокойным голосом.

– Понимаешь, я не знаю как мне быть, но знаю точно, что беременна – отрезала Света.

Глупо было спрашивать, от кого, учитывая, что дееспособное мужское население деревни составлял только один человек. Тем не менее, как, наверное, любой мужик, узнавший о беременности женщины, не важно какой, я впал в легкий ступор и стал выдавать на гора тупые вопросы:

– Кто он? Давно? Ты точно уверена?

Света терпеливо выслушала всю эту галиматью и стала резать короткими, как удары под дых, фразами:

– Дима все знает (еще бы он не знал, учитывая его стопроцентное отцовство). Он теперь запрещает мне работать. Сказал, что заберет ребенка себе, а меня вышлет домой. Что мне делать?

Пауза…

К этому моменту разговора я пришел в себя и перешел в наступление.

– Света, никто не сможет забрать у тебя ребенка, – вступился я с ходу за ее честь и достоинство. И с жаром продолжил: – Все будет хорошо, я приеду и поговорю с Димоном.

Вдруг осознав, что Света явно бухая, я стал ругать ее и, быстро скомкав разговор, отключился, терзаемый дурными предчувствиями. Способность трезво мыслить вернулась ко мне только дома. Стало понятно одно – ничего пока точно неизвестно и для выяснения всех обстоятельств нужно ехать туда. Мой друг традиционно не выходил на связь и разобраться во всем можно было только на месте.

Через несколько дней мы уже были в Сеще, где нас встретили голодные бараны, недоенная коза, запустение в доме и совершенно пьяная Света. Она торжественно объявила нам, что все нормально, она не беременна, ей просто показалось. Три дня эта история держала меня в напряжении, заставляя перебирать разные варианты, что делать с ней и ее ребенком. Три дня я материл на все лады Димона, который заявил мне, что он снимает с себя всякую ответственность за привезенную им же Свету. Тем самым, видимо, вешая эту самую ответственность на меня. Три дня я портил нервы всем окружающим своим мрачным настроением. Три дня Светиных звонков и истерик… и все кончилось в один миг пшиком. Света просто нашла способ, чтобы сорваться в штопор.

Сначала Свету выгнали с работы доярки. Систематический запой не прошел незамеченным и ее в не особо вежливой форме попросили убраться. Потеря работы усугубила и без того непростое положение дел и Светы. Она заперлась на пару дней в доме, не показывала оттуда носа, лишь вечерами совершая набеги на кафе в поисках пойла. Скотина была заброшена. Лишь Димон и соседи позаботились о том, чтобы загнать ее в стойло, подбросить сена и подоить.

По приезду, я застал Свету в скотском виде и призвал к ответу. Она молча слушала мои обвинения и угрозы выгнать ее ко всем чертям. Когда я перешел к расспросам о ее беременности и спросил, почему не доена коза, Света вскинулась и, подбоченившись, неожиданно гордо заявила:

– А хрен ли я должна перед тобой отчитываться!

Это стало для меня последней каплей и я изгнал Свету из своего Эдема.

Она, конечно, не испарилась из жизни моей деревушки и вскоре вновь появилась в нашем поле зрения, счастливая, пьяная и с мужиком. Весь нехитрый набор ее желаний наконец-то осуществился. Дальний сосед, полубомж, и стал счастливым обладателем ценного приза в ее лице. Света обрела мужика и статус подруги вороватого Тараса со всеми его проблемами и новыми, но такими привычными, для нее заботами. Но это уже совсем другая история…