Текст книги "Район-55"

Прапорщик, поморщившись от боли в затянувшихся дырках, одним прыжком оказался рядом с Филипповым. Ударил его ногой, ударил сильно, почти оторвав голову от тела. Добавил еще несколько раз, вминая кости лица, разбрызгивая кровавую слизь…

В «дежурке» лежал на топчане раненый молодой лейтенант. В сознание он так и не пришел, спеленутый поперек груди бинтами, намокшими от крови. Прапорщик внимательно посмотрел на него, но не стал ничего делать. Пока летеха его не интересовал.

Нашел ключи от оружейки, халатно оставленные на столе дежурным. В груди бушевал адреналиновый пожар, заставляющий Семеныча чувствовать себя почти богом. А как же еще?! Семеныч не знал, что с ним сделала та зеленая волна, но был благодарен ей за подарки, которые она ему принесла. За выносливость, силу и то, что уберегло его от неминуемой смерти.

Для того чтобы попасть в комнату хранения оружия, нужно было пройти мимо «обезьянника». Первого и не очень большого, в котором чаще всего оказывались либо хулиганы, либо пьянчуги. Бомжей туда не помещали, чтобы не натаскать вшей. И вот возле «обезьянника» прапорщик задержался.

Трое парней в спортивном прикиде его не заинтересовали. Так же, как и парочка изрядно потрепанных, но все еще аппетитных дамочек. А вот явная малолетка с длинным рыжеватым хвостом волос, в короткой юбке, открывавшей ноги чуть не до аккуратной маленькой задницы, заставила его остановиться.

Семеныч облизнулся, ничуть не удивившись тому, что кончик языка, ставшего очень гибким, свободно прошелся по всей полосе кожи над верхней губой. Длинноногая «кобылка» вздрогнула, когда поняла, что он смотрит именно на нее, и постаралась отодвинуться подальше по нарам. При этом она старательно тянула юбку вниз, полагая, судя по всему, что тем самым спасет себя от неизбежного. Прапорщик коротко гоготнул:

– Потерпи, мой вишневый пирожок, я скоро.

Девчонка всхлипнула и прижала длинные и узкие ладони к лицу. Семеныч довольно мотнул головой и пошел в КХО.

* * *

Валера осторожно крался через дворы. Да, ему хотелось добраться до дома как можно быстрее, но он уже понял, что делать это нужно очень аккуратно.

Чтобы это осознать, ему хватило того, что он видел на открытой асфальтовой площадке перед школой, где трое монстров окружили женщину.

Да, он струсил, он, борец-профессионал, пускай и бывший. Не попытался помочь женщине, несмотря на ее захлебывающийся крик, в какой-то момент перешедший в дикий вой, а затем в жалобное скуление. Потому что обычные люди не бывают такими изломанными, у них не святятся глаза, как у кошек. У них, у обычных людей, руки никак не могут быть по длине равными ногам. И они не перемещаются скачками, и не выплевывают из себя непонятные сгустки, которые мгновенно «склеили» конечности женщине. Что было дальше – видел только бюст несгибаемого Феликса Эдмундовича, который не сняли ни во времена разгула демократии, ни в более поздние времена. А он, тренер, постарался как можно быстрее пересечь сквер, через который необходимо было пройти.

Хватило вида нескольких быстрых четвероногих теней, которые с непонятными звуками (мяуканьем?!) загоняли двух мужчин, бежавших от них. Мужики так и не смогли убежать. Один-то точно. Его исполненный боли вопль Валера слышал, выбегая из сквера.

Хватило того, что прямо перед ним распахнулась дверь подъезда, выпуская маленького, лет шести, мальчишку. Тот вышел в одной пижамке со спайдерменом, глядя прямо перед собой громадными, в пол-лица, странно светящимися глазами без малейшего признака белка. Прошел мимо, не глядя на тренера, подошел к ограде поликлиники, лежавшей на его пути. Толстые металлические прутья, торчавшие прямо перед ним, почти мгновенно стали ярко-малинового цвета, зашипели и стекли вниз. А он, маленький, взъерошенный, шагнул в проем и пошел себе дальше.

Из-за этого-то всего Валере и приходилось красться, с трудом заставляя себя отлипать от стен низких, в два этажа, домов и выходить из тени. Ему везло, странно, но везло. В городе происходило что-то страшное и непонятное, но пока оно коснулось его лишь чуть-чуть, мазнув самым кончиком кисти, которую макнули в густую палитру ужаса и боли. Впрочем, и этого хватило, чтобы он не узнавал самого себя. Валеру трясла крупная, позорная дрожь.

А в домах… в домах кричали. В домах выли. Кое-где, судя по всему, у тех, кто владел оружием, слышались выстрелы. На первом этаже с громким треском вылетела рама окна. Кто-то, судя по силуэту, мужчина, грузный и одышливо пыхтящий, выпрыгнул наружу. Приземлился неловко, ударившись коленом об асфальт. Валера вжался в стену, желая так, как никогда не желал, чтобы его никто не заметил.

На мужчине была только белая, разодранная на спине футболка и широкие семейные трусы. На ногах ничего, он был босой. На белом пятне футболки, трещавшей на широченной спине, расплывались бурые потеки. Как будто его ударила лапой кошка, только очень большая кошка. Было видно в свете фонаря на козырьке подъездной двери, что на жирных волосатых ногах запеклись струйки крови.

Мужик, встав с колен, рванул вперед со скоростью, которой от него было трудно ожидать. И тут Валера его узнал. Один из завучей «каблухи», отвечавший за воспитание. То ли Бочонкин, то ли Корытов… И жил он вроде бы не здесь, хотя это к делу отношения не имело, но именно такая мысль мелькнула в голове тренера за считаные минуты.

А вслед за педагогом из окна вылетело длинное обнаженное тело. Приземлилось на асфальт и в несколько прыжков догнало завуча, скакнуло ему на спину и завалило набок. Мелькнула небольшая женская грудь, взвихрилась светлая грива волос, блеснули узкие щелочки глаз, и толстяк закричал…

Острые зубы мгновенно порвали заплывшую жиром шею, брызнули темные фонтанчики. Веером ударили длинные ногти на правой руке, разрывая кожу на мешке живота, вспарывая его, и Валера в очередной раз за последние полчаса побежал, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце.

Тренер бежал в сторону ОВД, надеясь, что хотя бы там наткнется на кого-то, кто сможет помочь в этом бардаке. По улицам пронеслось, завывая двигателями, несколько машин. Но среди них не было ни одной патрульной.

Он почти добрался до дома, когда услышал стрельбу со стороны «ментовки». Стреляли часто и в несколько стволов. Причем как одиночными, так и очередями. Валера приостановился, прислушиваясь. И краем глаза увидел плотный клуб тумана зеленоватого оттенка, который появился из-за угла дома. Валера не стал дожидаться, когда станет ясно – нормальный ли это туман или нет, и быстро заскочил в дверь подъезда, благо кодовый замок был механический и с простым кодом.

Поднялся по скрипучим, рассохшимся ступеням, выкрашенным когда-то в ярко-оранжевый цвет. Открыл верхний и нижний замок, влетел в квартиру, закрылся. «Наконец-то можно перевести дух, – мелькнула мысль, – добрался-таки». И тут тихо скрипнула половица в спальне под чьей-то ногой…

Он медленно протянул руку, открывая дверцу шкафчика, стоявшего в прихожке. Нащупал резиновую рукоять туристского топорика, который всегда лежал там вместе с собранным рюкзаком для туристских походов. Вытащил топорик, снял чехольчик с хорошо заточенного лезвия. Оттуда же, с полки шкафчика, взял большой фонарь в защитном корпусе. «Есть батарейки или нет?! Ведь не помню…»

Странно, но куда-то исчез страх, который, казалось, полностью подчинил его себе. То ли домашние стены придали уверенности, то ли осознание того, что бежать больше некуда. Вероятнее всего, и то и другое. Скрипнула еще одна половица. Он встал.

Дверь в спальню была открыта. Свет, неяркий, с зеленым оттенком, косо падал через окно на кухне. И он, этот свет, выхватил из темноты длинную худощавую ногу, которая появилась первой. А потом, одетая в разодранную почему-то кружевную ночнушку, которую он же и подарил на День Валентина, в комнату шагнула Ольга. Его Ольга, которой он так долго добивался и добился наконец под самый Новый год. У нее были ключи от его квартиры.

«Она решила устроить мне сюрприз и пришла. – Мысль возникла сразу же, полная надежды и уверенности в том, что хотя бы что-то сегодня будет хорошо. – А я, дурак, перепугался. А сорочка порвалась… ну, может, зацепилась за что? Точно, я ж там гардины повесил новые, вот и зацепилась».

Рука с топориком пошла вниз.

– Олька?! Оль, ты бы знала, чего на улице творится. Я… Оля? Оля?!

Она сделала еще один шаг вперед. Странный. Мягкий, скользящий и… какой-то неуверенный. Валера утопил кнопку фонаря (остались батарейки, остались!!!) и направил свет на девушку. Горло перехватило спазмом, в животе что-то резко ухнуло вниз, выбросив вверх мороз адреналина.

Темные-темные глаза-щелочки. Зрачки, мгновенно заполнившие всю радужку. Черные полосы лопнувших сосудов под бледной, когда-то очень нежной кожей, сейчас казавшейся пористой и рыхлой, как домашний творог. Все это Валера заметил за те несколько секунд, что она ему дала.

Ольга, растянув узкие губы в подобии ухмылки, блеснула полоской частокола из острейших зубов и метнулась к тренеру.

* * *

Кир перехватил протянутую к нему лапу. Сжал в ладони, чувствуя со страхом, как неожиданно удлинились пальцы, охватывая широкое запястье орангутана. Услышал хруст ломаемой им кости…

Обезьяна закричала, рванулась назад, пытаясь вырваться, задергалась в цепкой хватке. Но зоотехник не выпустил ее, наоборот. Чувствуя, как его наполняет пока неясная, но так четко ощущаемая сила, он выбросил вперед и левую, свободную руку. Схватил орангутана под горло, вцепившись в мягкую рыжую шерсть, подтянул к себе. Джим еще раз коротко заверещал, а потом затих, не делая даже попытки сопротивления.

Кир, действуя по неясному наитию, воткнул взгляд прямо ему в глаза. Старый самец больше не пытался вырваться. Мягкие шаги вокруг кровати тоже стихли. Зоотехник оглянулся. Обезьяны, скорее всего павианы, расселись рядком, точно ожидая дальнейших действий.

– Ты большой и сильный…

– Что?..

– Ты самый большой и сильный. Ты вожак?

– Кто ты? Кто?!. Джим?!

– Ты вожак, ты сильный. Вокруг страшно. Ты вожак.

– Да. Я вожак.

Кир отпустил Джима. Тот отпрянул в сторону двери, сел. Обхватил колени, прижал к груди сломанную лапу, начал раскачиваться и что-то бормотать, опустив морду. Павианы заухали, прислушиваясь к его бормотанию. Зоотехник медленно вылез из-под кровати. Встал, растирая неожиданно затекшие колени. Оглянулся. Павианы, оскалив длинные, в палец, не меньше, клыки, отодвинулись. Он покачал головой, пытаясь прийти в себя…

«Дела-а-а, ох и дела, Кир Кирыч. То ли ты с крыши съехал после того, что сотворилось, то ли спишь. Ну-ка, ущипни себя, да побольнее… опс. А больно. Неужели не сплю? Разговариваю мыслями с обезьяной. Крандец просто. А остальные мохнатые?»

Он повернулся к одному из павианов. Внимательно присмотрелся, пытаясь его заставить поглядеть ему в глаза. Тот отвернулся, старательно глядел куда угодно, только не в глаза Киру. Заворчал, еще больше оттопырив губы и демонстрируя пасть. Но зоотехник вошел в раж, метнулся к нему, схватил прямо за вытянутую собачью морду, не обращая внимания на почти детское всхлипывание, развернул к себе, пристально всматриваясь в умные, такие же, как у человека, глаза…

Они вышли из вагончика через час. Человек в камуфлированном костюме, которые выдавали зоотехникам, и стая из нескольких обезьян. Направились в сторону директорской резиденции…

Женя Байсагин лежал на полу, держась за левую сторону груди и жадно хватая ртом воздух. Его гражданская жена, а по совместительству бухгалтер зооцирка, ревела в углу. На полу валялась пустая упаковка от нитроглицерина. Бухнула дверь.

– Крандец… – Кир посмотрел на директора, который, судя по всему, не смог из-за сердца перенести всю эту галиматью вокруг. – Давно лежит?

– Нет… – Женщина всхлипнула, тряхнув светлыми прядями на голове. – Минут двадцать. Только какая разница? Телефон не работает. Мобильник вырубился. Творится что-то непонятное… а я даже не знаю, есть в этой дыре «скорая», или нет.

– Это точно. – Кир присел рядом с ней. Протянул руку к Байсагину, достал из нагрудного карману пачку «Парламента». Задымил, довольно улыбаясь. – Да и ладно, а? Тут такое творится…

– Да ты про что говоришь-то, а? Это же твой директор, дебил!

Данг!!! Звук пощечины был резким и громким. Она схватилась за щеку, выпучив на него красивые, слегка водянистые голубые глаза. Он покачал у нее перед носом пальцем, потом поднес его к ее губам. Повернулся к двери. В комнату скользнули несколько подвижных фигур.

Женщина вскрикнула, еле успев зажать рот. Вторая пощечина пришлась туда же, где краснел первый отпечаток.

– Рот закрой, сучка крашеная. – Кир улыбнулся. – Смотри внимательно.

Он повернулся к обезьянам, чуть наклонил голову набок. Что-то прошептал. Большой павиан немедленно вцепился лапой в ногу Женечки, повернулся к остальным, рыкнул. Несколько обезьяньих конечностей, лохматых, с длинными сильными пальцами тут же последовали его примеру. Тело еле трепыхающегося директора потащили за дверь, сбросили со ступенек. Вожак павианов, перед тем как выскользнуть на улицу, обернулся. Вопросительно уставился на Кира. Тот кивнул. Через несколько секунд из рассветной мглы донеслось сдавленное всхрипывание Байсагина, перешедшее в стон. Чуть позже раздались чавкающие звуки.

Женщина затряслась, побледнев и прижав ко рту кулаки. Безумно взглянула на зоотехника. Бывшего зоотехника.

Тот улыбнулся, продемонстрировав бухгалтеру ослепительно белые зубы. Кир шагнул к ней, схватил за волосы и потащил в угол, к столу, прикрученному к полу болтами.

– Ты теперь будешь делать все, что я скажу. Поняла, тварь? – Удар по затылку.

– Да… только… пожалуйста, только не…

– Пока не отдам. Если будешь хорошей девочкой. Раздевайся…

Она быстро трясущимися пальцами дернула застежку молнии платья. Сняла, скомкала и бросила в угол. Расстегнула бюстгальтер, стыдливо прикрыв локтем мягкую полную грудь.

– Какие мы скромные…

Кир шагнул ближе. Схватил за длинные густые волосы, разворачивая к себе спиной. Она вскрикнула, несильно, по-детски обиженно.

Он сорвал с нее стринги, так нелепо смотревшиеся на ее слишком полном заду. Толкнул вперед, заставляя упереться животом и руками в крышку стола. Встал сзади, расстегивая ширинку.

Кир не был злым человеком. Никогда не хотел ее, бывшую сейчас такой жалкой и испуганной, лихорадочно цеплявшейся за любой момент, державший ее в прошлой, нормальной жизни. Она не поняла, что все ушло и больше не вернется. Никогда до этого момента добрый и покладистый, всегда смущающийся зоотехник не подумал бы о том, что сможет взять ее так, на письменном столе ее бывшего мужчины. Никогда. До Волны.

Тот Кир, который был совсем недавно, пропал, укрылся, убежал, растворился в темной стороне Силы, сейчас полностью владевшей Киром-новым.

И он взял ее, жестоко и жестко. Ей было больно, но она терпела, надеясь на то, что этим все закончится. Она ошибалась.

Когда по ее ногам побежали горячие и ленивые капли и она решила, что на какое-то время ее оставят в покое, Кир свернул ей шею. Резким и мгновенным движением. Она умерла, так и не успев ничего понять. Что, может быть, было и к лучшему.

За дверью, озираясь на лениво заползающие в зооцирк клубы зеленоватого тумана, павианы доедали его бывшего директора.

* * *

Александр Анатольевич сидел на подоконнике и из-за занавески внимательно глядел во двор. Во дворе постоянно происходило что-то, что никак не укладывалось в рамки его восприятия.

То, что семья Чолокянов из соседнего подъезда, мгновенно упихавшись в высокий «Санта-Фе 2», уехала куда-то с тремя сумками, было нормально. Ненормально было то, что через какое-то время из подъезда, покачиваясь, вышла старая бабка из их квартиры.

Она приходилась хозяину, Саркису, какой-то дальней родственницей. И, насколько помнил врач, последние года два лежала пластом, полностью парализованная. В чудесные излечения Александр Анатольевич не верил, вплоть до сегодняшнего дня, вернее, ночи. И, как ему показалось, причина такого медицинского казуса теперь была ему абсолютно ясна. Но легче от этого не становилось.

Старуха постояла на крыльце, повертела головой, делая такие движения, которые у собак означают, что они принюхиваются. Шагнула во двор и скрылась в темноте. Паталогоанатома передернуло от мысли, что она теперь будет выискивать добычу. Но как-то не верилось, что неожиданно вставшая на ноги бабка пойдет искать шоколадку «Альпен Гольд». Ну, или, там, «Нестле».

Потом во двор заскочил какой-то растрепанный парень. Один из тех странных ребят, которые надевали розовое и черное, отращивали смешные длинные челки и носили кеды с черепами. Как их там? Эмо?

Парнишка метнулся к дверям дома, пытаясь попасть в подъезд, но все были закрыты. Дверь за бабкой Саркиса захлопнулась сама, из-за доводчика. Эмо-бой заметался, пытаясь выбраться из капкана, которым оказался двор. Дом стоял буквой «г», с открытой стороны у него была стена из бетонных блоков, закрывающая территорию автобазы. Назад парнишка не шел. Судя по всему, именно этого ему не хотелось больше всего. А потом во двор зашли еще двое таких же, как он, только это были девушки.

Парень закричал, бросился в самый дальний угол, стуча по окнам первого этажа, смешно подпрыгивая. Девушки мерно и спокойно двигались вслед за ним. Александр Анатольевич даже приоткрыл форточку, чтобы послушать то, что происходило внизу. По непонятной причине это стало доставлять ему какое-то извращенное удовольствие.

– Лена, Саша! Да вы что, девчонки, да вы что?! Что с вами такое?! Не над-а-а-а! Пожалуйста, не надо!!! Не надо-о-о… а-а-а-а-а!!!

Дальше смотреть было неинтересно. Такое он уже недавно видел.

На столе в кухне валялось несколько пластиковых тюбиков. Промедол, который он стащил со склада горбольницы. Зачем? Александр Анатольевич не смог бы этого объяснить, но они пришлись как нельзя кстати. Именно из-за них он и сидел на подоконнике, глупо хихикая в то время, когда внизу жадно чавкали и порыкивали друг на друга.

Еще совсем недавно ему было страшно. Сейчас же наконец стало хорошо и легко. И даже то, что в организме уже происходили изменения, не пугало его. Хотя именно это вогнало его в состояние дикого, первобытного ужаса. Именно это, а не жуткая смерть Риты и происходившее на улице.

Когда он прибежал домой и долго тер руки мылом и жесткой щеткой, ЭТО появилось в первый раз.

Крупный желвак скользнул под кожей, которая стала неестественного желтоватого оттенка. Возникнув между пальцев, пробежал по внешней стороне ладони и спрятался в запястье. Спустя несколько минут, когда Александр Анатольевич стоял голышом перед зеркалом, они бегали уже по всему телу.

Потом на шее и плечах стали появляться крупные пятна, превратившиеся в бляшки, густо усеявшие верхнюю часть груди, спину и бедра. К исходу того часа, который был первым с момента бегства, активная часть перестройки организма патологоанатома почти закончилась. Во всяком случае, внешне ничего не было заметно.

Именно после этого он достал из шкафа стальную коробку с замками, извлек из нее промедол и вколол укол. Пока один. И его хватило.

К тому моменту, когда начало светать, весь двор густо закрыл зеленоватый туман. Что он делает, Александр Анатольевич уже видел. Семья из трех человек пыталась выбраться из двора. Выбраться они не смогли…

Когда небо наконец-то слегка очистилось и стали видны тускнеющие звезды, врач решился. Медленно ввел себе еще один укол. Открыл окно, примерился и прыгнул на остро срезанные трубы, ограждающие небольшой палисадник…

* * *

Дата: 12.09.202..

Время: 13.09–13.45.

Вход: http://www.kill_joy_city.com

Пользователь: Ухарь/link 233_345/

Файл: Район/История/Измененные объекты.

Создатель: Bravo_14/83//Ариец

Доступ: полный. Слежение: основной сервер ГУ ФСБ ПУрО РФ.

Информация: загружена. Вывод изображения на монитор.

Камера наводится прямо на лицо широкоплечего, явно немолодого мужчины с наголо выбритой головой. С левой стороны четко видно тату с катящимся восьмиконечным косым крестом. Мужчина чуть напряжен, как бывает у людей, никогда прежде не снимавшихся. Оператор понимает это и отъезжает чуть в сторону, наводя объектив на интерьер большого помещения, в котором производится съемка.

На стене за спиной человека висит несколько флагов. Камера быстро отъезжает в сторону, стараясь не зацепляться за них, но тем не менее глаза зрителя успевают заметить черно-золотисто-белое полотнище «имперки», черно-красный стяг с атакующим кречетом и красно-белый флаг с черным пауком свастики.

Оператор, понимая ошибку, начинает фиксировать ряд клеток с их обитателями, издающими рык вперемешку с воем. Широкоплечий лысый мужчина с татуировкой подходит к ним, стараясь поменьше светить татуировку:

– Итак, курсанты-рейдеры, начинаем краткий курс по выживанию в Районе. Слушать необходимо внимательно, так как сейчас вам будут продемонстрированы основные виды хищных Измененных, которых следует опасаться. И запомните, что Район смертельно опасен даже тогда, когда вокруг тишина и нет никакого движения.

Оператор нажимает на кнопку отключения камеры, не замечая, что она продолжает работать.

– Нормально, Саш. У тебя прям как на ТВ получается.

– Да ну тя нах, Серый. – Глуховатый голос мужчины с татуировкой. – Давай уже быстрее все сделаем, и пойду я. Жрать хочу, не могу. Только с утра с рейда пришел.

– Как сходили?

– Да нормально. Зажали у «девятки» пятерых уродов. Три мужика и две бабы.

– Молодцы. Спалили?

– Ага. Провонял весь, насквозь. Давай начинай снимать…

На мониторе вспыхивает надпись:

Нечеловекоподобные (неантропоморфные) Измененные (уровень опасности – 1):

На экран выводится врезка: крупная тварь, горбатая, похожая на гиену, с тремя головами. Монстр ревет, поводя в стороны пастями, истекающими вязкой блестящей слюной.

Чуть позже вступает лысый Саша:

– Церберы: крупные млекопитающие, бывшие Canis vulgaris. Четвероногие хищники. Ареал обитания: вся территория Района, за исключением Очистных… Нда. Короче, пацаны, раз уж вам смотреть эту лабуду, умничать больше даже и пытаться не буду. Че касается церберов, то церберы – здоровые измененные двортерьеры с двумя, а иногда и тремя башками. Очень опасны.

Следующая вставка: чуть меньше, чем предыдущая, четвероногая скотина. Под впалым животом виднеется еще несколько конечностей, аккуратно сложенных.

– Орфо-псы: такие же, как и церберы, собакоподобные паскуды. Основное отличие – две пары глаз и неограниченное количество конечностей, причем некоторые из них способны забираться на деревья и здания.

В этот раз камера находится на плече или шлеме (вероятнее всего, именно шлеме) и фиксирует длинную улицу дачного поселка. Съемка откуда-то сверху. Внизу под оператором мечутся серые хищники, не очень похожие на санитаров леса (во всяком случае – на первый взгляд). Иногда они смазываются в еле заметные полосы, потом вновь останавливаются, поднимая головы вверх и рыча.

– Туманные волки: измененные млекопитающие эндемичной фауны Района. Также, кроме них, в создании данного вида небольшое участие приняли звери, сбежавшие из того самого треклятого зоопарка на колесах. А среди них были куда как более крупные, чем местное зверье, экземпляры. Мерзопакостные тварюги, которые спокойно могут размываться в еле заметную полосу прямо перед твоим носом. Охотятся только стаями.

Камера наводится на какой-то взгорок. На нем одинокий, очень большой хищник, похожий одновременно и на тигра, и на льва с густой гривой. Тварь густо-серого цвета, с редкими белесыми проплешинами.

– Серые львы: эти все оттуда же, свалившиеся на наши бедные рейдерские головы прямиком с зооцирка. Первое поколение крупных кошек, появившееся уже на следующий год после Волны. Одни из самых опасных неразумных обитателей Района. Длина тела в среднем от полутора до двух метров. Высота в холке – до одного метра.

В объективе клетка. В клетке, вереща и кидаясь на прутья, мечется нечто, одновременно похожее и на павиана-переростка, и на большого шимпанзе.

– Резусы: обезьяны (павианы, шимпанзе, макаки и прочие). Если бы на момент Волны в городе не остановился зооцирк, то такое попадалово точно прошло бы мимо. А теперь, как ни крути, следует учитывать фактор этих братьев наших меньших. Зубастых, нахальных и очень опасных. На данный момент Район населяет уже какое-то по счету поколение этих уродцев, у которых практически не осталось первичных признаков.

Еще одна врезка с камеры, вмонтированной в чей-то шлем. Только при этом владелец шлема явно мертв. Во всяком случае, живой рейдер давно бы расстрелял этих нескольких небольших существ с длинными верхними и нижними лапами, в момент съемки жадно глодающих левую руку.

– Стиго-лемуры: дальнейший этап развития резусов, в какой-то момент, судя по всему, скрещенных с гоблиноидами (смотри далее). Небольшие, особо агрессивные создания, живущие стаями. Высокий уровень интеллекта абсолютно четко отличает их от прочих неантропоморфных созданий Района. За исключением баньши (не доказано).

Крупным планом лицо татуированного Александра. Глаза внимательные, нет ничего, что бы заставило подумать, что он будет шутить.

– Полевики: потомство (прошу не ржать, товарищи курсанты) обычных ежей, подвергнувшихся Изменению. В связи с тем, что данные животные всеядны, они после произошедших мутаций стали представлять из себя четко выраженную опасность для людей.

Съемка, на которой видно несколько катящихся серых шаров, утыканных черными иглами. Мимо пробегает один из церберов. В какой-то момент пес понимает, что шары подкатились слишком близко, и делает попытку удрать. Шары пресекают ее сразу, прыжками передвигаясь ближе к нему и выстреливая в него удлинившиеся иглы. Пес скрывается под серыми, ощетинившимися иглами шарами.

На экране появляется надпись:

Человекоподобные (антропоморфные) Измененные высокого уровня опасности:

На экране мелькает улица, невысокие дома, разросшиеся кусты по краям растрескавшегося асфальта тротуара. Неожиданно асфальт становится ближе, как будто бегуна кто-то толкает в спину. Через микрофон доносится сдавленный крик того, кому принадлежал шлем. Но он быстро прекращается. Потом тело переворачивают одним сильным рывком. В объектив попадает человек, одетый в какую-то рванину, с бледной, синюшной и пористой кожей. Глаза большие и черные, кажется, совсем без белков. Подбородок вымазан в крови, острые и большие зубы блестят…

– Измененный немертвый (зомби): человек, погибший либо во время Волны, либо незадолго до нее. Во время основного прохождения многие жители Района скончались от острой сердечной недостаточности либо от обширного кровоизлияния в мозг. Они-то и стали основными ходячими угрозами для тех, кто проникал в город в самом начале. Так же, как и для тех Измененных, которых впоследствии стали называть местными.

В объектив попадает человек, выглядящий вполне нормально. Одет в старую, но добротную джинсовую куртку и камуфлированные брюки, заправленные в высокие офицерские сапоги. На плече – автоматический дробовик, на поясе – кобура с револьвером. Руки у мужчины разнопалые. На правой пальцев целых шесть. На левой всего три, толстых и явно сросшихся. Кожа толстая даже на вид, покрытая какими-то наростами, бородавками и крупными волосатыми родинками. Лицо закрыто черной банданой с тремя языками пламени. Глаза, смотрящие в камеру из-под козырька бейсболки, – обычные, человеческие, карие и добродушные.

– Измененный живой (местный): житель Радостного, не погибший и не мутировавший полностью во время Волны. Большая часть «местных» не была подвергнута зачисткам и ликвидации, кроме пытавшихся нарушить карантин и оказывавших сопротивление при Регистрации. Значительное количество местных оказывает полное содействие администрации карантинной полосы. Отношение к рейдерам – различное. Довольно часты объединения жителей Радостного в группировки по территориальному либо родственному признаку. Наличие оружия контролируется силовой группировкой. Ну, это вопрос спорный на самом деле. Да и ладно. Хочется силовикам думать, что они контролируют несколько тысяч живых в городе, – пусть думают.

Камера наведена на лежащее поперек большого куска брезента коричнево-зеленое тело. Оно очень худое, с торчащими костями. Как ни странно, верхних конечностей ровно четыре, с длинными суставчатыми пальцами. Когти, острые и черные, украшают пальцы рук и ног.

– Кикимора (полностью Измененный): человек, чьи изменения на молекулярном уровне позволили ему жить в наиболее агрессивной среде некоторых территорий Района. Основной ареал обитания: Дельта и Топь. Эта мразота по отношению к людям не просто агрессивна. Кикиморы ненавидят и рейдеров, и «местных».

Саша вновь в объективе:

– На данный момент, к сожалению, мы не обладаем необходимой визуальной информацией по многим Измененным. Так что, курсанты, разбираться с такими объектами, как вурдалаки и големы, вам придется самим. Не говоря уже про смока или гипер-урсусов. Все контакты с данными тварями, как правило, кратковременны. Чаще всего заканчиваются гибелью рейдеров…

Он замолчал. Булькнул водой, наливаемой в эмалированную кружку. Отпил и продолжил:

– Такие твари, как сфинкс и баньши, по большей части являются байками. Но, опять же, никто не доказал, что их нет, нах… Факт, что иногда рейдеры погибают очень странно, успев даже заснять какое-то движение. Но… никто до сих пор не притащил из Района хотя бы мертвое тело одного из этих монстров.

И еще есть Дельта и Топь. Там живности столько, что от нее может прийти в восторг любая кунсткамера. Оттуда тоже приходят по радио ОБС всякие сказки. Вот пиявки в руку длиной там точно есть. Сам сталкивался.

Что касается местных, то тут дело, хммм, сложное. Измененные, они и есть Измененные. Мы, например, их не признаем за людей. В отличие от тех же рейдеров-поисковиков. У них, у местных, тоже есть такие, которые, в свою очередь, не признают нас.

«Новые пуритане»… Это вообще сраные выродки. Они таскают наших баб из тех пунктов, что рядом с Районом. Власти этого не признают, но мы знаем про это. И когда-нибудь уничтожим уродов, раз и навсегда…

Они как опухоль, эти Измененные, как метастазы, которые пытаются проникнуть везде. Власти не понимают, что их не сдержать просто заградительными полосами. Их надо уничтожать, всех до единого, и только тогда… возможно, мы сможем остановить эту заразу.

Камера медленно отъехала от покрасневшего лица с налитыми кровью глазами.

– Район – место большой беды. Район – это война…

Взгляд вперед – 3

Внутри здания был ремонт. Как бы странно это ни звучало. Стены тщательно побелены. На полах хоть и не новая, но зато целая керамогранитная плитка. Ее Кефиру долго откалывали и привозили местные. Расплатился он за нее щедро. Лестница, по которой мы поднимались, тоже была отремонтирована. Перила заварены и покрашены зеленой краской.