Текст книги "Орден мраморной Горгоны"

– Кто такой Пирр? – прошептал Фармавир, обращаясь к другу. Баррагин посмотрел на него с изумлением.

– Ты, похоже, проспал весь курс истории, – заметил он. – Это же легендарный Керк Пирр, правитель мифических земель, в которых все живое сражалось против горстки людей. Там смертоносных зверей водилось – хоть поедом ешь.

– Но он же победил?

– Победил, но после этого из людей в живых осталось – раз, два и обчелся. Завоеванные территории остались безлюдными на сотни лет. Некому было там жить, и некому было там управлять. Поэтому и называется – «Пиррова победа».

– Вот это я понимаю, идти до конца, – восхищенно сказал Фармавир. – Упрямства им не занимать.

– Такими бы руками, да города строить, а не страны разорять, – Баррагин перехватил пристальный взгляд стражника и толкнул Фармавира локтем. – Не шуми, за нами следят.

– Где?

– Неважно. Стой и слушай, – Баррагин напрягся, увидев, что стражник пробирается к ним сквозь толпу, – хватай лепешку и делай вид, что жуешь, иначе решат, что мы тихо переговариваемся на посторонние темы, и тогда нам точно каюк.

– Чавк-чавк, – раздалось в ответ, и вынырнувший секундой позже из толпы стражник увидел, как два студента с заразительно голодными взглядами отрывают от лепешек маленькие кусочки и жуют их, не переставая слушать глашатая.

– Во время прослушивания королевского указа есть запрещено! – строго произнес стражник, отобрал надкусанные лепешки и, не в силах преодолеть заражение аппетитом через взгляды студентов, сунул одну лепешку в рот и в три секунды зажевал.

– Вот проглот… – пробормотал Баррагин.

– Что?! – переспросил стражник сердито.

– А вам, значит, можно есть?! – возмутился Фармавир.

– Я не ем, я ликвидирую посторонний предмет, – ответил стражник.

– Мы тоже их ликвидируем! – ответил Баррагин. – Первая помощь страже в ликвидации запрещенного – наша прямая обязанность как законопослушных граждан королевства!

– Хвалю за помощь, – стражник сменил гнев на милость, – но позвольте подобными делами заниматься профессионалам. У нас больше опыта. Или дождитесь окончания речи, и уничтожайте лепешки, сколько влезет в желудок.

– Хорошая идея, так и сделаем, – согласился Фармавир.

Стражник одобрительно кивнул, сунул в рот вторую лепешку, повернулся и направился к своему месту. Баррагин и Фармавир переглянулись и вздохнули. Но делать нечего: стражник мог и в тюрьму отправить, а так ограничился обычной и незначительной экспроприацией еды в свою пользу.

– Похоже, он тоже голодный.

– Они всегда голодные. Говорят, сытые стражники добродушнее.

– Вот ведь издевательство… У нас хоть кто-то сытым бывает?

– Нет! – ответил бородач. – У нас бывают либо голодные, либо зажравшиеся, золотой середины я не встречал.

Дальнейшую речь глашатая пришлось выслушать под недовольное бурчание желудков, требующих продолжения едва начавшегося и сразу же завершившегося банкета.

– …Предложившему наилучшую идею будет оказана великая честь воспользоваться королевской лабораторией во дворце, лучшее финансирование и всяческая поддержка…, – объявил глашатай, и глаза Баррагина загорелись от радости: нежданно-негаданно появился повод отомстить за гибель брата. И пусть он был на двенадцать лет старше, и давно жил своей жизнью, но все же слова глашатая основательно подняли настроение, и Баррагин толкнул Фармавира локтем в бок.

– Друг, считай, что с завтрашнего дня мы с тобой переезжаем во дворец, – прошептал он. Фармавир открыл было рот, чтобы громко и недоверчиво переспросить, но вовремя прикусил язык и всего лишь приподнял брови, выказывая неподдельное изумление. – Есть одна идея, позже расскажу.

Баррагин быстро осмотрелся. Никого из студентов поблизости не было, в основном присутствовали торговый и рабочий люд. Это давало Баррагину надежду на то, что он успеет высказать свою идею одним из первых среди людей науки.

«Студентов вряд ли отпустят с лекций, чтобы они могли поделиться идеями, стало быть, время в запасе есть» – подумал он. Торговцы и рабочие могли предложить немало интересного, но хитростью и коварством, столь необходимым в данной ситуации, вряд ли обладал хоть кто-то из них. Идея Баррагина, появившаяся практически моментально, чистая импровизация, одновременно была и проста и немыслимо сложна.

Глашатай объявил, куда следует идти рассказывать о своих гениальных идеях, свернул пергамент и ушел с трибуны. Речь завершилась, теперь не стоило терять времени. Баррагин не знал, сколько человек прямо сейчас отправится предлагать свои услуги, но надеялся, что среди присутствующих нет ученых: они могли предложить нестандартное решение проблемы, а чем больше конкуренции, тем меньше шансов, что власти прислушаются именно к идее обычного студента.

«Торговцы привыкли работать с деньгами и товаром, – думал Баррагин, – и могут предложить разве что массовое шапкозакидательство Горгон, а привычные к кулачным боям ремесленники наверняка предложат идти стенкой на стенку, чтобы победить Горгон количеством. И то и другое превратило бы в статуи немыслимое количество человек и обернулось бы катастрофическим поражением короля. О присоединении острова к королевству после подобного не стоит и мечтать сотню или даже тысячу лет… Если бы только знать, насколько живучи эти Горгоны, и сколько их там живет? Те ли это сестры, напавшие на остров, или потомки захватчиков? Откуда они вообще появились, есть ли у них свой предводитель, или они действуют сами по себе?»

Количество вопросов увеличивалось, ответов требовалось все больше и больше. Баррагин решил во что бы то ни стало прорваться во дворец и занять лабораторию, надеясь, что его способ победить Горгон окажется самым оригинальным при отсутствии таких же хитрых, как и он сам, однокурсников.

Фармавир с наслаждением впился в последнюю лепешку зубами и откусил приличный кусок.

– В последний раз лепешки ешь, – сказал Баррагин. Фармавир подавился и закашлялся.

– В каком смысле, последний? Типун тебе на язык, придурок!

– Во дворце еда получше будет, – мечтательно сказал Баррагин.

– Мы туда еще не попали, – ответил Фармавир. – А я не люблю говорить «гоп», пока не перепрыгну.

Баррагин не стал спорить, тем более, что друг был полностью прав. Но дворцовая лаборатория стояла перед его мысленным взором, как наяву. Баррагин даже ощущал запахи лаборатории, как наяву слышал звуки кипения жидкостей в колбах и приглушенные голоса химиков, бормочущих под нос мысли по поводу происходящих реакций. Единственным, что портило появившуюся перед глазами картину – ее нереальность. Баррагин покачал головой, выныривая из грез наяву: не хватало только наделать еще каких-нибудь глупостей, увлекшись очередными фантазиями. Способность моментально уходить во внутренний мир поражала и восхищала кого угодно, но для самого Баррагина казалась не особо сильным, но проклятием.

До указанного глашатаем места оказалось недалеко, от силы минут десять пешего хода мимо университета. Как прилежному студенту, Баррагину полагалось повернуть в сторону родного учебного заведения, но желание отомстить за гибель брата и заняться настоящим делом с большими ставками оказалось настолько великим, что Баррагин приготовился к неизбежному отчислению, не в силах отказаться от появившегося шанса свершить великие дела.

Несмотря на возраст, торговцы шагали впереди быстрее студентов. Баррагин и Фармавир слышали обрывки их разговоров: торговцы нюхом чуяли, что перед ними замаячили огромные прибыли, и ради последних были готовы разорвать любого конкурента на куски. Прямо так болтали и уже присматривались к слабым местам собеседников, прикидывая способ быстрее вывести конкурента из строя. Насчет идей они особо не заморачивались, полагая, что многолетний опыт в торговле и способность заговорить зубы самому упорному и недоверчивому покупателю поможет им убедить приемную комиссию принять именно их план действий.

Почему королю потребовалось выслушивать идеи у неподготовленных людей, Баррагин понять не мог. В его представлении столь серьезное дело, как уничтожение Горгон, требовало основательно продуманных действий. Король, казалось, поступает излишне легкомысленно, собираясь выслушать совершенно «сырые» идеи, но указывать на недостатки подобного метода Баррагин не собирался совершенно. В конце концов, подумал он, его собственная идея появилась спонтанно, но казалась вполне логичной и действенной. А начни он думать над усовершенствованиями перед тем, как поделиться идеей с общественностью, как окажется, что точно такую же идею, пусть и неказистую, придумали и воплотили другие.

В здании напротив дворца располагался небольшой стадион, созданный специально для короля Корбула Третьего. Остальные жители города, включая высокопоставленных вельмож, обычно отправлялись трясти упитанными телесами в парк, располагавшийся в противоположной части города, но сегодня ворота королевского стадиона были открыты для всех желающих.

Перед входом стояли четыре стражника, обыскивающих входящих и указывающих, куда пройти желающим высказать свои идеи по поводу королевского указа.

Сорок человек сели в левом углу стадиона, правую часть заняла экспертная комиссия, знаменитая королевская тройка Ба-Да-Бум. Первый советник Баратулорн, второй советник Дарковист и королевский управдворцом Бумкаст сидели на обычных деревянных стульях, готовые выслушать идеи толпы и вынести суровый, но справедливый вердикт. К их досаде, торговцы больше пытались взять быка за рога нахрапом, а не логически обоснованными идеями. В ответ звучали стандартные фразы отказа, и после восемнадцатой выслушанной идеи комиссия откровенно затосковала. Второй советник то ли делал вид, что дремал, то ли притворялся, что бодрствовал, а управдворцом просто думал о чем-то своем. Единственным членом комиссии, не потерявшим боевой задор, остался первый советник. С каждой высказанной идеей Баратулорн воодушевлялся все больше и больше, и его вердикты с каждым разом становились все многословнее и разнообразнее. К середине встречи с желающими заработать на идеях первый советник отдувался за всю комиссию. Не желая в который раз выслушивать одно и то же, и в силу того, что сборище становилось все более унылым, он хохмил вовсю, развлекая сам себя.

Торговец коврами по вызову комиссии подошел к ней уверенным шагом, запрыгнул на массивный стул, заставив последний жалобно скрипнуть, и улыбнулся всеми двадцатью зубами: торговля торговлей, а разбираться с черными налоговыми органами приходилось лично, и чаще всего во время переговоров страдали именно зубы.

– Мой план прост, как три монеты, и гениален, как узор на продаваемых мною коврах, – громко объявил он. – Между прочим, запомните: третий ряд, второе место – и за сущие монеты вы получите немыслимой красоты и тончайшей ручной работы гобелен или ковер.

Первый и второй советники хмыкнули – второй сквозь сон. Управдворцом посмотрел на торговца с плохо скрываемым презрением, но тот привык и не к такому, потому что давно понял: чтобы продать что-нибудь нужное и особенно ненужное, надо рекламировать себя везде, даже среди бродяг или в безжизненной пустыне. Рано или поздно, но о тебе заговорят. Неважно, хорошо или плохо. Главное, чтобы ты стал у всех на слуху. Тогда народ потянется посмотреть, и что-нибудь, да купит.

К недовольству торговца, перед ним оказались не обычные горожане, а люди, съевшие в куда более глобальных делах целую стаю собак.

– Дорогой вы наш изобретатель, – задушевным голосом проговорил первый советник, – мы быстро убиваем злейших врагов, но зверски мучаем в застенках подземелий разносчиков назойливой рекламы.

– И тогда живые завидуют мертвым, – вполголоса добавил управдворцом, второй советник угрожающе всхрапнул, и торговец быстро сменил тему. Сидевшие в левом углу стадиона слушатели раздосадовано забормотали нелестные слова: идея торговца прорекламировать первым людям королевства свою торговую точку пришлась им по душе, но из-за топорно проведенной рекламной акции прочим уже ничего с рекламой собственных товаров не светило.

– Теперь этот гад окажется первым и последним человеком, сумевшим прорекламировать свое рабочее место на королевском стадионе, – пробормотал Фармавир. – Войдет в легенду, гад ползучий.

– В мусорный ящик он войдет, – мрачно проговорил торговец, сидевший слева от студента. Не особо скрывая ярость, он размеренно постукивал по каменным ступенькам стадиона тростью с трехсотграммовым изумрудным набалдашником. – Вместе со своим торговым местом.

Остальные торговцы одобрительно закивали головами, и участь хитреца была решена. Но он об этом еще не знал и уверенно рассыпался перед приемной комиссией словесным потоком.

– Мы наберем три сотни моряков и снабдим их зеркалами! – вдохновенно увещевал он. Несомненно, сегодняшняя речь была вершиной его способностей очковтирательства. – Когда Горгона подлетит к нам, мы направим на нее все имеющиеся в наличии зеркала и сожжем ее, или, на худой конец, ослепим.

В толпе загомонили: на первый взгляд, идея торговца показалась простой и в то же время действенной.

– Он прав: что можно противопоставить сотням зеркал, отражающим ослепительное полуденное солнце? – спросил сосед слева от Баррагина. – Недаром говорят, что в древности один ученый подобным методом испепелил вражеский флот. Пока враги подплывали и готовились поразить стены города, горожане выставили зеркала и превратили корабли противника в кучку неплохих кострищ. Говорили даже, что море вскипело, и всплывших кверху брюхом рыбок можно было есть.

– А вот это вряд ли, – заметил Баррагин. – Чтобы вскипятить море, нужно жечь корабли тысячами.

Сосед слева пожал плечами.

– Я в физике не силен. Но корабли сжечь получится?

– Не уверен. Разве что экипажи кораблей отвернутся или прикроют глаза. На мой взгляд, проще обстрелять корабли горящими стрелами и не мучиться с зеркалами.

Первый советник, выслушав идею торговца, решил проверить ее на практике.

– Хорошо, – сказал он. – Прошу всех встать и представить себя воинами с зеркалами в руках. Помните: поможете другим, другие помогут вам.

– Скорее, они снова обратятся за помощью, а сами фигушки когда помогут, – пессимистично заметили в толпе, но развивать тему людской неблагодарности не стали – не то время и не то место.

– Скажите, зеркала отражающей поверхностью к себе, или как? – спросил кто-то из толпы.

– «Или как»? – переспросил удивленный управдворцом. – Там так много вариантов?

– Если вы – дама или самоубийца, то к себе, – ответил первый советник. – Остальные пытаются пустить зеркальными щитами солнечных зайчиков. А я временно исполню роль Горгоны, и мы проверим, окажусь ли я побежденным?

Баратулорн, невысокий и юркий седовласый мужчина лет шестидесяти, несмотря на возраст, не растерял былой хватки, и до сих пор сохранил отличную спортивную форму. Он накинул на плечи легкий черный плащ и сказал:

– Значит, так. Дружно представляем, что я – эта самая летающая гадина, а вы – группа воинов с зеркалами. Все помним, что нельзя смотреть мне в глаза, иначе я превращу вас в камень. Здесь учения, поэтому не стесняемся замирать, если поймали на себе мой взгляд. Лучше застыть понарошку и ненадолго, чем по-настоящему и навсегда. Вопросы есть?

– А нам заплатят за работу массовкой?

– Конечно, – сказал первый советник. – Все услуги будут оплачены. Как только мы проведем наш эксперимент, каждый из вас запишет свои данные на бумаге и передаст их торговцу, предложившему данную идею. Он все и оплатит.

– Что?! – ахнул торговец. – Мы так не договаривались! У меня нет столько денег!

– Не моего собачьего ума дело, – отрезал первый советник. – Я человек маленький, в чужие финансовые проблемы со своим уставом не лезу.

– Маленький он… – пробормотал торговец. – Маленький, маленький, а хватка, как у крокодила!

– Начинайте атаку! – скомандовал Баратулорн.

Толпа сделал вид, что пытается попасть в советника солнечными зайчиками. Баратулорн расправил руки на манер крыльев и забегал туда-сюда по стадиону.

– Я – злобная Горгона, – подпевал он себе, размахивая руками, в которых сжимал края плаща. – Лечу себе, лечу! И каждого, кто смотрит, я в камень преврачу!

– Превращу! – поправил кто-то, глядя на советника. Тот посмотрел в глаза собеседнику и хитро улыбнулся.

– Замри, скульптура, – приказал он.

Собеседник поперхнулся и чертыхнулся.

– Вот, – заметил первый советник. – Не забывайте, что вы пришли воевать с Горгоной, а не учить ее правилам родного языка. Она может коверкать его, как пожелает, и, как видите, ее намеренные ошибки выходят отдельным воинам боком. Напоминаю: продолжаем светить на меня зеркалами, но сами на меня не смотрим и на провокации с моей стороны не поддаемся!

– А как мы тогда узнаем, что правильно навели зеркала? – возмутился кто-то.

– Вот и первое осложнение, – согласился советник. – Трудно поразить врага, когда нет возможности хорошенько прицелиться. А враг, он не дремлет, подлетает к воинам и смотрит в их глаза. И вы сразу же каменеете… Каменеете, а не возмущаетесь!

– А вот и не подлетит! – возразил торговец, чей план уверенно гробили, и в голове которого воображаемое богатство таяло, словно снег на майском солнце: еще ничего не заработал, а уже по уши в долгах. – Точно – не точно, но большинство воинов направит солнечный свет правильно. Они ослепят Горгону. Пусть временно, но ослепят. И тогда она улетит.

– Хорошо, – сказал первый советник. – И вот я, такая гадость, на самом деле улетаю и заставляю вас вздохнуть с облегчением. Что дальше?

– Как, что? – не понял затруднений Баратулорна торговец. – Дальше мы располагаемся на острове, устраиваем праздничный обед и начинаем присоединять остров к королевству. Всё.

– Ну, нет, – не согласился первый советник. – Хорошо заканчиваются только сказки. День долог, но солнце уходит, и на пороге ваших палаток появляется ночь. Да и в палатках, кстати, тоже. Быстрая и плотная мгла моментально распространяется повсюду, и приходит самое время, чтобы обиженной Горгоне вернуться в лагерь и навести шороху среди расслабившихся и употребивших уйму алкоголя воинов. Где, позвольте узнать, вы взяли бочонки с вином?

Баратулорн пнул воображаемую бочку, толпа проводила ее взглядом. Баррагин, не видевший никаких бочек, засомневался в общем душевном здоровье, но ради успокоения предположил, что первый советник обладает даром гипноза.

– Воины должны обладать смекалкой и хитростью, – пояснил торговец. – А там действительно бочка с вином, а не с водой?

– Этот вопрос заботит меня меньше всего, – отмахнулся первый советник. – Значит, сотни воинов по собственной глупости и разгильдяйству оказались в смертельной опасности. Горгона вот-вот превратит их в памятники глазотворные, и что вы ей противопоставите?

– Как обычно, зеркальные щиты.

– А вот и еще одна проблема, господа хорошие. Лунные зайчики не такие яркие, они совершенно не слепят. Более того, они помогут мне, временно исполняющему обязанности Горгоны, отлично ориентироваться в пространстве и лететь точно на источник отраженного света. В итоге, я быстро всех вас обращаю в камень и живу дальше, как ни в чем не бывало.

– В таком случае мы обзовем тебя страшными словами и не позволим улететь средь бела дня, – возразил торговец. – Будем бегать за тобой по всему острову, не давая возможности приземлиться, и к вечеру у тебя останется сил только на то, чтобы умереть. И мы победили!

Торговец поднял руки в победном жесте и запрыгал от радости. Пивное брюхо заколыхалось в противовес.

– А вот это видел? – первый советник подскочил к торговцу, запрыгал вместе с ним и попутно сунул ему под нос фигу. – Я не стану просто так улетать, это не в моих привычках.

– А тебе нечего нам противопоставить! – азартно воскликнул торговец. Воображаемые денежки и титулы перестали блекнуть и снова заиграли яркими красками. Он чувствовал – еще немного, и первый советник сдастся.

– Блаженны несведущие, – ухмыльнулся советник и указал на свою пышную шевелюру. – Восторгаясь своими успехами, ты совсем забыл об этом.

– О твоем умище? – переспросил торговец. – Он тебе не поможет.

– О волосах, склеротик. Я взлечу на приличную высоту над вами и закидаю своими волосами-змеями, – объявил первый советник. – Что вы противопоставите дождику из ядовитых гадюк? Зеркальные щиты их не уничтожат.

Торговец призадумался. Златые горы снова обернулись холмиками навоза.

– Вот сволочь худосочная, – проговорил он. – Ты за кого воюешь? За нас или Горгону?

– За сохранение бюджета и за свою страну, – дуэтом ответили первый советники управдворцом. – Ты в этом сомневаешься?

– Да как вам такое только в голову пришло?! – испугался торговец: в голосах членов экспертной комиссии послышались металлические нотки.

– Вот так-то, – сказал Баратулорн. – Двигаемся дальше. Я подлетаю и осыпаю вас волосами-змеями. И теперь воины обзовут страшными словами уже не Горгону, а того, кто придумал этот идиотский план. И вместо богатства ждет тебя мордобой и забвение… Слушай, тебе прыгать не надоело? Я уже подустал, если честно.

Торговец перестал прыгать.

– Ничего вы не понимаете в гениальных идеях! – сердито сказал он, насупился, нервно сжал в руке какую-то палку и быстрым шагом вышел со стадиона. – Не хотите – не надо. Выслушивайте глупые идеи этих неудачников! Но когда одумаетесь – будет поздно: я не вернусь и не выскажу ни единой гениальной идей без предоплаты! Счастливо оставаться!

Баратулорн пожал плечами: людей с чувством собственной важности он видел десятками во дворце, и все они походили друг на друга как две капли воды.

– Напоминаю еще раз, – сказал он оставшимся на стадионе торговцам, – нахрапом этих тварей не взять, здесь нужен тонкий подход. Есть у кого-нибудь из вас план с тонким подходом к проблеме?

– Есть! – не медля ни секунды, следующий торговец приступил к воплощению своей мечты по захвату острова и приобретению регалий, обещанных победителю. Первым делом он опустил руку соседа, поднявшуюся на миг раньше, затем успел быстро обменяться с возмущенным конкурентом короткой серией быстрых ударов, и, победив с минимальным превосходством, пошатываясь и держась рукой за разбитый нос, направился к столу.

– Я… – прохрипел он. – Я предлагаю самую гениальную из всех, когда бы то ни было, придуманных идей! Мы нападем на Горгон ночью, когда они спят, разрежем их на мелкие кусочки вместе со змеиными волосами и окропим наш остров кровью злодеек!

Торговец эмоционально взмахнул руками и разбросал несколько капель своей крови из носа по стадиону.

– Не стоит настолько увлекаться реалистичностью, – посоветовал первый советник, отодвигая подальше от торговца бумаги с записями и стирая с лица капельки крови белым платком.

– Я отдаюсь своим идеям без остатка! – гордо заметил торговец, продолжая размахивать руками.

– Я крайне рад такой настойчивости, – сказал первый советник. – Но не желаю вечером убирать ваш бескровный труп с окровавленного стадиона.

– Э-э-э… Убедили, – торговец зажал нос и продолжил говорить гнусаво, напоминая вельможу, который переводил с иностранных языков выступления иноземных артистов в местном театре. – Не успеют Горгоны проснуться, как мы накинем на их головы мешки, а дальше – дело техники. Нам ничего и делать не придется: разъяренные змеи сами искусают Горгон в головы до смерти!

– Хм… – сказал первый советник.

Баррагин похолодел: идея торговца казалась не такой плохой.

– Где получить гонорар? – торговец не стал тянуть резину и с ходу взял быка за рога. – Титул главного королевского создателя идей тоже не помешал бы. Но первое важнее.

– А-а-а-а-а!!! – неожиданно закричал мирно дремавший второй советник. – Сгинь, чучело окаянное!

Он занес руку для удара и с силой въехал по носу управдворцом. Тот слетел со стула и огласил окрестности стадиона яростными криками и ругательствами. Второй советник проснулся и открыл глаза.

– Ты чего кричишь, придурок?! – проворчал он.

– А ты чего рукоприкладствуешь, висельник?! – разъяренный управдворцом вскочил на ноги и запустил во второго советника стул, на котором сидел до падения. Второй советник ловко уклонился, и стул, пролетев над головой первого советника, опустился на первый ряд зрителей, за секунду до того разбежавшихся в стороны.

– Определенно, с нашими властителями происходит нечто неладное, – заметил Баррагин.

– Волнуются, – предположил Фармавир. – Как-никак, победить Горгон – не самая простая задача. Небось, своей головой отвечают за успех проекта, вот и находятся в легком неадеквате.

Зрители квадратными глазами понаблюдали, как управдворцом гоняет второго советника по стадиону, отчаянно размахивая подобранным стулом, и вернулись к основной теме разговора.

– Боюсь, тебе не светит ни титул, ни гонорар, – заявил Баратулорн торговцу спокойным тоном, словно ничего неординарного на стадионе не происходило, и беготня друг за другом коллег по комиссии со стульями в руках – обыденное дело, виденное им сотни раз. – Видишь ли, Горгоны достаточно сильны, они голыми руками разрывают толстенные канаты. Мешки для них – легкая помеха и крайне сильный раздражитель. Боюсь, что после вашего маневра они не просто превратят в камни нападавших, но и раскатают скульптуры по камешку и засыплют ими прибрежное дно.

– Вы не можете знать это наверняка! – возразил торговец.

– Можем! – ответил первый советник. – Моряк рассказал нам немало полезного. Но в целом идея хорошая. Вот тебе золотая монетка в качестве компенсации… Господа, спрашиваю еще раз: есть ли у вас идеи с тонким подходом к нашей грубой реальности?

Присутствующие загомонили, и через несколько минут стало ясно, что тонкие подходы к решению разного рода проблем не являются их сильной стороной. Все привыкли пускать в ход топорную, но безотказную, словно булыжник, идею шапкозакидательства и массового участия в битве, как и предполагал Баррагин. Он убедился, что никто больше не спешит делиться своими идеями, и поднимая руку.

– У меня есть! – воскликнул он. – Но я не хочу говорить об этом при всех.

– Боишься оказаться посмешищем? – уточнил первый советник. – Не бойся, здесь все свои.

– Все такие же посмешища? – вырвалось у Фармавира.

– Заметь, что не я это сказал, – ответил Баратулорн. – Но, похоже, ты недалек от истины. Так, что за план, молодой человек? Не тяни кота за хвост, говори.

Баррагин мысленно просчитал до десяти, чтобы собраться с мыслями, и сказал:

– Мой план далек от совершенства, поскольку технологии еще не созданы, но игра того стоит.

– Я здесь думаю, кто что стоит, и стоит ли вообще, – напомнил первый советник. – Говори или отправляйся следом за остальными. У нас на улице еще три сотни человек ждут своего шанса на удачу.

– Хорошо, – кивнул Баррагин, совсем как первый советник недавно.

– И не передразнивай меня, а то палач мигом твою голову с плеч снимет в назидание потомкам.

– Но мне тоже нравится говорить это слово, – испугался студент.

– А первым советником тебе быть не нравится?

– Еще не был, не знаю.

Баратулорн хмыкнул.

– Если твой способ окажется настолько удачным, – неожиданно добродушно заметил он, – как ты о нем думаешь, то у тебя появится возможность когда-нибудь занять эту должность. Так, что у тебя за метод, парень?

Баррагин и Фармавир подошли к столу.

– Я предлагаю создать зеркальные очки.

– Не пойдет, – сразу отказал советник. – Очки могут слететь, и какой от них толк после этого?

– Это не простые очки, – уточнил Баррагин, – а небольшие, которые можно вставить в глаза между глазными яблоками и веками. Такие просто так не выпадут.

Бегавшая по стадиону часть экспертной комиссии заинтересовалась идеей и вернулась на рабочее место. Уже в полном составе ее члены уставилась на студента требовательными взглядами. Тот почувствовал себя почти как жертва взгляда Горгоны. Ноги по ощущениям стали свинцовыми и неподъемными.

– Любопытно, – ради разнообразия сказал первый советник. – А дальше что?

– А то, что Горгона, посмотрев в глаза воину с такими очками, увидит собственное отражение и не сумеет совершить привычную ей пакость: воин останется живым, потому что зеркало отразит взгляд Горгоны.

– Но он же тогда совсем ничего не увидит! – воскликнул управдворцом. – Все равно, что быть слепым.

– Очки будут зеркальными только с одной стороны, а со второй – обычными. Односторонние зеркала.

– Ну и фантазия у тебя… – удрученно сказал первый советник, – …мощная, ничего не скажешь, но бесполезная.

– Почему?

– Потому что работать над такими штуками придется не день и не два, а хорошо, если месяцы. Король не станет столько ждать.

– Но ему придется, – возразил Баррагин. – Лучше подождать лишние годы, чем напрасно лишиться подданных. Я ошибаюсь?

– Годы?! – ужаснулся управдворцом. – Короли столько не живут, их свергают потомки и обделенные родственники!

Баратулорн в раздумьях постучал пальцами правой руки по столу.

– Нет, ты абсолютно прав, – сказал он Баррагину. – В твоих словах на самом деле что-то есть. А как, к примеру, насчет летающей обуви – её ты чем заменишь? Нам уже предлагали привязывать к ней птиц – выяснилось, что это не самое удачное предложение.

– Почему?

– Мы сами испробовали этот метод, – подтвердил Дарковист. – Привязали по почтовому голубю к каждой ноге испытуемого, и запустили его в небо… точнее говоря, выбросили в окно.

– И что? – поинтересовался Фармавир.

– А ничего, – ответил Дарковист. – Голуби зверски и без особого на то успеха размахались крыльями, испытуемый разорался благим матом, и оглашал воплями окрестности, пока не упал в ров с водой. Чтобы поднять и поддержать испытуемого в небе, нам нужны крылья большой мощности, но таких птиц не существует. К тому же, птицы отчаянно клюются, летят в разные стороны и так и норовят нагадить на наши головы.

– Нам нужен другой способ научить людей летать, – сказал первый советник. – Если у тебя есть идеи и на этот счет, то я готов прямо сейчас отправить остальных по домам, а с тобой подписать договор на работу в королевской лаборатории.

– У меня есть, – воскликнул Фармавир, довольно потирая руки.

– Говори. И по возможности коротко.

– Ковер-самолет.

– А подробнее?

– Э-э-э-э… Вы бы определились.

– Не придирайся к словам. Давай подробности!

Фармавир набрал побольше воздуха и выпалил на одном дыхании:

– Ковры-самолеты летали четыреста лет назад, и последний из них был съеден молью, когда его на зиму свернули и отнесли в кладовую. С тех пор никто и никогда из людей не поднимался в небо.

– Это известно любому школьнику из курса истории, – сказал Бумкаст.

– Зато никто не знает, что мои предки сохранили два ковра-самолета в целости и сохранности!

– Что?!! – изумлению экспертной комиссии не было предела. – И вы до их пор молчали?