Книга: Александр I - Дмитрий Мережковский

Из всего Серебряного Века пара Гиппиус-Мережковский с их "высокими, высокими отношениями"; странными (чтобы не сказать резче) духовными поисками и манерными "как апельсинные цветы" стихами менее всего казалась мне достойной внимания. И нипочем не взялась бы за такое чтение по своему выбору. Но ура, есть литературная игра, с заданием прочесть трилогию "Царство зверя", открывает которую - пьеса "Павел первый". Это хорошо, когда кто-то или что-то расширяет твои горизонты, хотя бы и не в тех направлениях, которые выбрала бы сама.

Итак: бедный, бедный Павел - это определение, вложенное в разные уста, сопровождает героя на всем протяжении действия. Как же это он бедный? Император и Самодержец Всероссийский, Великий магистр Мальтийского ордена и так, по мелочи: граф Ольденбурский, герцог Шлезвиг Гольштейн-Готторпский, президент Адмиралтейской коллегии. Так почему бедный? Потому что пушкинское: "не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох и сума" никогда не утратит актуальности, а Павел Мережковского безумен как шляпник.

Вот приказывает забить шпицрутенами фельдфебеля за недостаточную длину косицы на парике; вот льет умильные слезы над фиалкою; а то еще учудит вызывать на поединки по типу рыцарских турниров европейских государей и, почти как Жириновский наших дней, вещает о русских солдатах, которые пройдут по следам Александра Македонского и помоют ноги в Индийском Океане. Позвольте напомнить вам, господа. что речь идет о человеке, получившем отменное образование и проявлявшем недюжинные способности к математике. А еще Павел владел четырьмя языками (так, к слову).

И за четыре с половиной года своего правления провел реформы, во многом урезавшие дворянские вольности, но облегчившие положение крестьян. И дисциплина - то, что принято называть шагистикой, на деле было комплексом мер против привычной российской необязательности и расхлябанности, судить о возможной действенности которого можно было бы, случись Павлу I править на протяжении нескольких десятилетий, не куцей пятилетки. И реформа армии - его Гатчинский полк, по образцу которого предполагалось переустроить всю российскую армию, был образцово-показательным для того времени армейским формированием.

То есть, человек, взявшийся писать историческую драму, не дал себе труда разобраться в истинном значении личности того, о ком пишет? Или намеренно исказил факты, подгоняя фигуру своего героя под некий стандарт с не вполне ясной целью? То и другое плохо, даже не знаю, что хуже. Но дело в том, что сегодняшнее понимание личности Павла во многом обусловлено характеристикой Мережковского, а это нехорошо, воля ваша. Вывод: с фактологической точки зрения пьеса слаба.

Теперь к художественным достоинствам. Это невыносимо сентиментально, большей частью. Бунт против отцовской фигуры - собственную смесь черной неблагодарности балованого барчука с соплями-на-мармеладе, которые расцветут и заколосятся с повсеместным вхождением в обиход фрейдовой ереси (я так несчастлив оттого, что родители мало любили меня); Мережковский переносит на всех своих героев. Кажется, более всего на свете они озабочены поиском предков, виноватых в нынешнем своем душевном дискомфорте. Однако диалоги неплохи и динамичны, речевые характеристики героев хороши и в целом читается легко. Буду двигаться дальше.

«В 9 часов утра на улицах была такая суматоха, какой никогда не запомнят. К вечеру во всём городе не стало шампанского… Пировали во всех трактирах» (Из «Записок» А.Н. Вельяминова-Зернова).

Его кончина стала настоящим:

«днём избавления от бед»;

как отмечал один из очевидцев тех событий.

Современная историческая мысль предпочитает не быть столь однобокой во взглядах. Осознавая понятие объективности, она стремиться дать строгий анализ правлению и личности Павла, и… не может прийти к однозначному выводу. Трудно понять и оценить такого человека как Павел, да вообще любого человека у кого эмоции превалируют над холодным расчётом, да ещё и не подчиняются общим законам, а навеяны страхами, злостью, ненавистью, любовью и т.п.

Не случайно, заинтересовавшись этим рыцарем нерыцарского времени, я решил обратиться не к академическим трудам, а к художественным. Пусть же писатель своим пером сумеет нарисовать нам художественные образы героев того времени, а мы, бедные читатели, постараемся нарисовать себе сколько-нибудь верную картину.

Вслед за Тыняновым и его «Подпоручиком Киже» я решил продолжить своё знакомство с Павлом через историческую пьесу Мережковского. История здесь будет крутиться вокруг мартовских событий – считанные часы до заговора, все действующие персонажи на своих местах и готовы творить историю. Важно понимать, что здесь, как и в случаи с Тыняновым, Павел не будет являться главным действующим лицом. В «Подпоручике Киже» Павел это своего рода символ, или даже эпоха, где оказалась возможна столь сатиричная история о страхе и бюрократизме чиновников, благодаря которым из ничего возник человек. В «Павле I» император уже представлен более целостно, но он центральная фигура по факту того что является целью заговорщиков, которым Мережковский уделил основное внимание. Здесь у нас и по-военному решительный Беннигсен, кичливые, но слабовольные Зубовы, организаторский Пален, безразличный Константин, слабовольный и богобоязненный Александр и т.д. Перед нами не история Павла I, а история заговора против него, что всё же имеет существенную разницу.

К сожалению, пьеса Мережковского не обошлась без минусов. Главным камнем преткновения стали образы отдельных героев, прежде всего Александра, сына Павла. У автора получился безвольный, слабый и богобоязненный будущий император, самая настоящая тряпка. Я не являюсь поклонником Александра I, но объективно не согласен с такой оценкой. Известный факт, что сын Павла был умён, образован, галантен, любил и умел поддерживать беседы, что делало его обаятельным в глазах собеседников (блин, да он чуть ли не первый дипломат тогдашней Европы, Талейран его весьма высоко оценивал). Необходимость быть своим и для двора Екатерины II (его бабки) и для двора Павла, сделали его тактичным и хитрым. Есть ли что-то подобное у Мережковского? Даже близко нет. Вообще, кажется, что автор расписывает образ, основываясь всего лишь на двух фактах: фразе Палена после переворота:

«Будет ребячиться! Идите царствовать…»;

и фразе самого Александра:

«Эта всеобщая тенденция к сближению с Христом Спасителем для меня составляет действительное наслаждение».

Да, религиозный мистицизм императора Александра хорошо всем известен, хотя, на мой взгляд, его больше выводят в абсолют (особенно когда любят отмечать легенду о том, что он якобы не умер), но самое главное, что этот мистицизм возник у него в результате войны 1812 года, пусть и под влиянием событий прошлых лет, не раньше! Что же касается слёз об отце, то фраза Палена, скорее лишь его раздражение – Александр ведь должен был понимать, что без цареубийства никак, потому его слёзы Пален и посчитал ребячеством. Конечно, и о других образах героев можно подискутировать с автором, но это вполне можно списать на художественный взгляд.

В целом перед нами великолепная художественная интерпретация событий весны 1801 года. Сухие фамилии и имена из учебников (протоколов) истории превратились в осязаемые фигуры, за которыми крайне интересно наблюдать. Ведь в этом и есть главная заслуга писателя работающего в историческом жанре – превращать сухие строчки учебника в увлекательнейшее произведение, которое останется в памяти на долгие годы.